— Знание — сила!
С этими словами Йожин грохнул на стол громадный талмуд, который от времени даже не почернел, а приобрел трудноописуемый оттенок, в коем смешалась вся темная палитра, цвета патины и, кажется, ржавчина.
— Все уже было описано до нас, — отец экзекутор с некоторым усилием открыл книгу, вернее откинул крышку из толстой доски, обтянутой кожей и обитой позеленевшей от времени медью (а может и бронзой). От перелистывания поднялись клубы старой пыли, которые повисли над столом, как пороховой дым после гранаты.
— Отец Даниил Гловеро собрал все описания, какие только сумел, — комментировал по ходу действия Йожин. — А поскольку он был муж разумный и прилежный, то постарался в меру сил своих отсеять наиболее бесполезное, оставив лишь истину... насколько это было возможно.
— А это как, отсеял? — полюбопытствовал Мирослав. — Вернее, по принципу какому?
— Свидетельства, в коих демон поднимался в небо на сатанинских крылах, кривлялся премерзейшим образом, пускал огонь и дым из зада, а так же ругательно и громогласно возводил хулу на Иисуса и всех святых, он опускал.
— Какой разумный человек, — пробормотал ведьмак. — Побольше бы нам таких
— Вот, — палец Йожина уперся в черные строчки, написанные быстрым угловатым почерком, какой встречается, если писец уже нетверд рукой от усталости, но старается записывать быстро.
Новый клуб пыли поднялся в воздух, Вольфрам оглушительно чихнул.
— Ни черта не понимаю, — признался Мирослав.
Йожин перекрестил его, скорчив зловещую физиономию. Следопыт виновато потупился и слегка шлепнул себя по губам — дескать, все понял.
— Итак... — монах подвигал челюстью, переводя про себя старую латынь. — Демон уравнивания.
— А почему... — начал, было, Вольфрам.
— Ибо, — отрезал Йожин. — Росту в нем семь футов или около того. А это значит... — он внимательно посмотрел на меченосца. — Что он тебя на голову выше.
— Длиннее, — поправил пунктуальный немец.
— Общими чертами схож с человеком, — продолжил экзекутор. — Однако скачет по деревьям с той же легкостью, как ходит по земле. Но летать судя по всему не может, а слухи о полетах вызваны его предивной прыгучестью.
— Интересно, — протянул Мирослав. — А не африканский ли обезьян какой? Гиен все помнят?
Присутствующие, которые отлично помнили случай с гиенами, сперва принятыми за демонов, закивали. Йожин подождал немного и продолжил:
— Жертвы свои расчленяет, однако не рвет на куски, а действует подобно мяснику. Обычно уносит с собой какие-либо части, обычно черепа и хребты, однако не всегда. Части означенные — никто после не находит.
— Мерзость какая...
— Слушай дальше. Морда либо железная, либо сокрыта маской, а по краям обрамлена щупальцами, будто у гидры озерной. Шупальца длиною в четыре-пять вершков. Шкура на вид что грязь болотная либо зеленая. Речью человеческой не владеет, но может издавать разные звуки, повторяя услышанное, как будто насмехаясь и коверкая слова. А еще он может становиться невидимым...
— А вот это плохо, — заметил Мирослав.
— ... но не до конца. Здесь написано 'свидетели человеческими словами сие описать не сумели, а лишь сошлись в том, что демон одновременно и не виден, и замечен может быть, хотя и с большим трудом, представляя собой как будто рябь водяную на ветру'. Вот так.
— Рябь на воде... — повторил Вольфрам.
— Именно так.
— Дальше всякая ерунда, — Йожин пролистнул страницу. — И еще немного про оружие.
— О, самое интересное, — подобрался ведьмак.
— Жертвы свои чудовище полосует кинжалом или рвет двумя крючьями, что на деснице. Еще у него есть копье. Явно магическое, потому что становится то коротким, то длинным, то пикою, то алебардой о многих лезвиях. Бросается сетями из железной проволоки толщиной с волос, а так же клинками. А еще... а еще... Еще испускает из глаз спицу претончайшую, красного цвета. Спица яркая, и природой своей с лучом света весьма схожа — не имеет телесности, но дивно горяча. И куда она падает, то спустя несколько мгновений возгорается адским огнем без дыма. Однако спица сия поражает исключительно толпы честных христиан, потому тварь и называется 'демон уравнивания'.
— Не понял... мудрено как-то...
— Гловеро пишет, что демон не убивает детей и слабых, увечных, старых. Нападая один на один — использует дивные крючья. А спицу пускает из глаз лишь когда врагов много и вооружены они аркебузами. Вот так. Словно проклятая душа, что обрела удивительные способности, но применять их может только равновесно. Сила на силу.
— Какая-то жуткая тварь, — честно признался Вольфрам. — И странная. — Но нам за нее заплатили, — припечатал молчавший доселе Гюнтер. — А значит, быть демону убитым. Ну... или нам. От колдовской красной спицы.
