Пир на весь мир

Маркитантки оживленно прихорашивались, ожидая атаки солдат. У бойца, выжившего в схватке с врагом, все естество требует утвердить свою победу, восторжествовав еще и над женщиной. Покорить красотку, а хоть и не красотку, лишь бы мякотка была; взять с нее заслуженное наслаждение (точно, точно заслуженное), таким образом доказать свою состоятельность в двух главных делах: смертоубийстве и женоимении.

— Я тебя жду, проказник! — воскликнула пухлая Варра и помахала рукой Михелю-магорезу, потому что именно он освободил Варру из мажьего услужения, еще два года назад, при взятии Горды. Сколько магов тогда перебили солдаты, не меньше сотни. Ведь магия — это скверна, которая разрушает мир, но волшебники отказываются признавать, что их мастерство идет от сил зла, а могущество построено на костях простых людей!

Толстушка обожала рассказывать, как в детстве родители отдали ее строгому и неприятному колдуну-старикашке за долги, как он кормил ее исключительно чечевицей с луком-пореем, а по праздникам — несоленой гречневой кашей. Проклятый скверник каждый день возмущал скромную девицу грязными намёками, и хоть никогда не осмеливался перейти от намеков к делу, зато все время больно щипал ее, восклицая: "Что ж ты за булочка такая, а? Как тебя не корми, все жиреешь, ах свинка!"

Толстела Варра по двум, ну ладно, по трем причинам: во-первых, у нее была от рождения широкая кость! Во-вторых, таково было зловещее проклятие Живицы, зеленой луны надо всей ее семьей по женской линии — ну, так Варра всем доказывала. А в-третьих, и вот это было уже чистой правдой: пока противный старикашка храпел, давясь полуденным зноем, служанка пробиралась в сокровищницу старинного магического рода, и можно сказать утопала в роскоши, благо хранились там несметные богатства, равных которым она не только не видела, но и представить себе не могла!

Все дело в том, что крестьяне и горожане окрестных поселений издавна платили лучшим магам не только звонкой монетой, но и дарами попроще, подушевнее: кто принесет разносолы в кадке или свежий гуляш в горшке, кто поклонится затейливо закрученным хлебом, а кто подарит алхимическую склянку мощнейшего самогона — нежного, как слеза младенца, но бьющего в самое сердце, подобно меткой охотничьей стреле.

Одаривать высоких покровителей едой принято по всему Северу, и зовется такой налог предсказуемо: маговщина. Однако здесь, в Горде, сильнейший род волшебников из поколения в поколение хранил и передавал традиции аскезы. Потому что высокая магия требует точнейшего фокуса и кристальной волевой концентрации, и, по методе сего волшебного рода, она лучше давалась тем, кто был способен держать себя в строгости. Старикашка Варры был в целом разочарованный в еде скептик и равнодушный к питию аскет, одним словом, аскептик. Да и предки его не лучше! Все началось с прадедушки нынешнего хозяина поместья, двести лет назад: чтобы не обижать подношенцев, флегматичный дедуля складывал еду в холодный погреб, а по ночам раздавал ее бедным да путникам, проезжавшим мимо. А сам жевал щавелевые тянучки, в высшей степени, кстати, полезные для зубов.

Однако добрые поселяне, почтенные горожане да солидные фермеры преисполнились возмущения и негодования, прознав, что выпестованная с таким уважением и любовью снедь, оторванная от собственного живота, вдруг забесплатно раздается каким-то бродягам!.. Пришлось прадедушке встретить целую делегацию озабоченных соседей и пообещать, что впредь лакомые подарки будут падать только в достойные рты. Но подходящих ртов в жилище отшельника встречалось исчезающе-мало, а услуг благодарным горожанам и поселянам он оказывал слишком много, так что приход еды все время преобладал над ее исходом, ее было больше, чем возможно переварить. А строгое отношение к жизни попросту не позволяло высокому магу дестабилизировать мир дисбалансом вопиющего расточительства, то есть, выбрасывать еду или заставлять добро пропадать. Обижать подношенцев отказом также было никак нельзя. Поэтому прадедушка засучил рукава и решил проблему действенным, то есть, чародейственным путем.

Он так зачаровал свой подвал, что любая снедь и всякое живое тело, цветок ли розы, сорванный с куста, или пирог, только что рожденный в жаркой печи — вообще не терял в свежести, и даже не становился теплее или холоднее, чем в момент, когда он помещался в подвальчик. Вкупе с заклинанием пылегона, а еще рунной вязью, отпугивающей всех живых существ, от мух и мышей до жадных домовых и духов-проглотов — вся накопленная еда так и стояла "свеже-порезанная", "вот только из печи" или "прямиком из бочки"!.. Сколько бы не минуло месяцев, лет и десятилетий.

С каждым годом количество принесенной и оставленной в закромах снеди все росло. Поколение за поколением высокие маги Горды достраивали и расширяли свои подвалы, так как еду было решено копить. Мрачные анфилады комнат, утопающих в темноте, покрывали стеллажи, высившиеся от пола до потолка и уставленные всевозможной ЕДОЙ. А почему бы и нет, вкусная пища никогда не падает в цене, людям всегда востребован хлеб насущный. Когда-нибудь, посчитали аскеты, мы накопим достаточно, чтобы устроить пир на весь мир, накормить всех голодных, создать немыслимый и невиданный праздник. А может просто начнем продавать накопившуюся за пару столетий еду и разбогатеем настолько, что купим себе Ничейные земли и устроим там пестрый торговый городок на реке?..

Закрома гордских кудесников стали забавным музеем для небольшого числа коллег, которые были в курсе необъятной и вкусной тайны. Изредка маги съезжались в Горду на частные симпозиумы и после теоретических споров с показательными экспериментами устраивали славные пирушки, распивая вино ста пятидесятилетней давности и при этом всего лишь годовой выдержки, да уплетая пироги с каплунами, где в одном пироге был пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-прадед каплуна из другого. А, дьявол, не был, ведь каплуны суть кастрированные петухи, у них не бывает потомства. Ну, предположим, что в соседнем пироге был ароматно запечен далекий потомок его не оскоплённого брата.

И вот, двести лет спустя от создания удивительных чар, обычная деревенская девка по имени Варра, работавшая по дому у наивного и далекого от жизни старика, внезапно дорвалась до сокровищницы четырех поколений магов. Конечно, она решила, что там находится золото и каменья, награбленные коварными волшебниками у бедного народа! Вот счастье-то будет, думала юная Варра, когда я схвачу эти каменья, и в их неземном сиянии сделаюсь как сама королевна Цвет, владычица лета и мужских сердец! Сбегу от проклятого старикашки, куплю замок и карету, приеду к родителям и велю слугам их сечь, вместе с братьями да сестрами, пока кровь не потечет, а сама наберу полный рот соли и стану плевать в раны, чтобы мерзкие родичи мучились и умоляли о прощении!..

Каково же было изумление Варры, когда она-таки украла ключ у впадающего в старческий маразм мага и вломилась в подземную сокровищницу, чтобы узреть истинное чудо. Повсюду свисали тушки и окорока, теснились кадки и ведра солений, высились пышные хлеба, громоздились корзины с сочными фруктами и крепкими овощами, а гигантские тыквы и свеклы являлись подставками для роскошных сыров на деревянных досках. В причудливых баночках мерцали орехи в меду, ягоды в сахаре, под потолком на деревянных перекладинах крепились толстые колбасы, а вились тонкие, перемежаясь длинными цепелинками. Блюда посреди столов украшали поросята, фаршированные цыплята, утки и перепела, испуганные кролики, пересыпанные пышками, сахарными булочками, горячими пирожками и изысканными пирожными, а также простыми лепешками и объемистыми хлебами. Причем, половина всех этих богатств была уже приготовлена к пиру, а четверть даже порезана на ломтики и кусочки, порублена, покрошена и покромсана, полита или сбрызнута жидким маслом и натерта до блеска, омыта сливками или залита соусами всех мастей, а поверх того — украшена узорами свежей зелени, манящей россыпью алых гарантовых зернышек или щедрой посыпкой из орешков и поломанных печений.

Перемежая еду, повсюду теснилось питие. Стояли графины с разлитым по ним вином, кувшины с квасом, брагой и молоком, берестянки с родниковой водой, а часто с напитками покрепче. В одном зале пахли и цвели весенние цветы и травы, в другом летние, в третьем осенние. И ничего из этого не пропадало не тухло, не пылилось, и даже ничуть не заветривалось, а было как новое!

Варра переходила от выставки к выставке, от стола, ломящегося лакомствами, к другому, нагроможденному яствами, от стеллажа к стеллажу, и у нее захватывало дух. Ошарашенной девке было совершенно невдомек, почему такие богатства простаивают в подполе, а им с хозяином достается только НЕСОЛЕНАЯ ГРЕЧКА, ЧЕЧЕВИЦА И ЛУК!!!

Рассказывая об этом, Варра мельком вспоминала и само появление канзорских войск. Старый маразмагик отказался покидать Горду. На своей земле, в своем месте силы он мог устроить канзорцам достойное сопротивление даже в одиночку. Хотя с мощью командора Хаммерфельда навряд ли бы справился, но старик и не знал, что по его душу идет сам высокий нульт*.

______

Канзор: могущественное и военизированное государство последователей Чистоты, ведущее смертную войну на истребление с магами и Богами. http://inran.ru/wiki/Канзор

Сдался он совершенно флегматично, потому что наследников у старого мага не было, а значит, не было и смысла бороться за будущее своего домена. Учеников, недостойных наследия, но достойных волшебной науки, отослал на север, подальше от гнева Чистоты, а уезжать вслед за ними уже не видел особого смысла. Не бороться же в одиночку против империи.

— Чего мне тащиться куда-то, пышка, пытаться начать все заново, все тлен, — желчно буркнул он, изнемогая от приступа подагры. — Свою роль я сыграл, пожил достаточно, да мало ли было за эти годы. Жизнь прекрасна, даже будучи полным барахлом, ты еще осознаешь это и прекратишь все время ныть и обижаться. Поди сюда, массируй мне ступни, в последний-то раз. Чего опять рожу состроила, скоро меня не увидишь, перестану тебе надоедать. Можешь крутить шашни с какими хочешь хахалями, теперь я уже не должен буду следить за твоим моральным обликом... А ноги пошелуши да намни как следует, маслами намажь напоследок, хотя бы из благодарности, что кормил тебя и содержал, думаешь, не знал, что ты толстеешь в моем подвале да подбираешь то, что плохо лежит?.. Куда побежала, вернись, окаянная...

Варра умчалась собирать на кухне серебряные вилки и ножи, и не слышала, чего там бормотал проклятый мерзкий старикашка. Наконец-то кончилась его власть, теперь он перестанет указывать ей, что делать, как себя вести! Наконец-то она будет свободной и богатой!

— Вот глупая девка... Все равно тебе не дадут ничего оставить, канзорские солдаты опишут все имущество, до последней ложки... Ну да ладно. Азмоир, призываю тебя, заклинаю семью печатями крови, а, забыл, еще печатью пепла... Чего-чего, ноги мне надо помять да помазать, займись, добрый демон, утешь старика. И ты кривишься, брезгуешь? Ну загнили немного, ты же боевой демон огня, и не такое видывал. Ой прямо воняют... Ладно, разотри хорошенько, вот эту мазьку, да не жалей. Как закончишь, сломаю печать, и будешь свободен. Ай, не так сильно! Ой, больно! Послабже!!!

Варра растолстела и разбухла еще сильнее, напихав себе под одежду все ценное, что смогла забрать. Мешок с давным-давно наворованным барахлом уже ждал ее под кроватью в ненавистной комнате-тюрьме с батистовыми занавесочками и дурацким вечно цветущим цветком в кадке. Позвякивая, она бежала подальше отсюда, только далеко не ушла. Сосед, посудный маг, шедший сказать старикашке последнее прости-прощай до подхода канзорских войск, поймал ее и с яростью обрушился, проклиная подлую, никчемную воровку. Кричал, что стерва обманула и бросила достойного старика на произвол судьбы в самый горький момент его жизни, в ответ на все добро, что он ей сделал. Немолодой и осунувшийся от забот маг закатил ей зверскую затрещину, от которой девка упала навзничь, а барахло разлетелось по пригорку.

Тут и воздвигся за спиной у обидчика Михель-магорез, и снес его мерзкую голову. Войска были еще в полудне пути, но разумеется Хаммерфельд выслал группу опытных охотников на магов для разведки.

— Смотри-кась, какая тут красотка, — осклабился магорез, сграбастав Варру за плечо, а другой рукой смяв ей грудь, потом зад. — Из "Ветряной усадьбы" бежишь?

Окоченев от вида крови, она отворачивалась прочь от безголового тела, которое только что было надоедливым и гадким, но живым соседом, а теперь содрогалось на земле, в последней агонии выталкивая кровь.

— Отвечай, — тряхнул ее солдат.

Девушка дернула дрожащими губами в ответ.

— Вот и славно, — Михель стал серьезен. — Бери ножик и черти на земле, как там все устроено?

План поместья не понадобился. Как только крадущиеся уничтожители достигли ограды, над ними в воздухе сложился призрачный лакей и вежливо предложил канзорцам войти через ворота, возвестив, что хозяин сдается. Обсудив это, солдаты потребовали старика выйти к ним самому, за ограду, и он проковылял наружу с руками, обернутыми в скатерть и застывшими в куске свежего льда.

— Вот, молодые люди, наморозил, чтобы вы не волнова...

Охотники на магов не доверяли словам скверника. Для верности они забросали вражину нульт-гренадами. Варра с ужасом смотрела, как худое и костлявое тело старика нелепо швырнуло в сторону. Удивительно, но он не помер от падения, только глухо стонал.

Взяв мага в кандалы еще до подхода Хаммерфельда, охотники посовещались и поняли, что если волшебник сам сдался, то славы и награды для них нет. А вот если высокий маг обрушился на них всей своей мощью, и они завалили его в тяжелой борьбе, то совсем другой коленкор. Солдаты оттащили оглушенного старца в сторону от дома, на пустырь, и там расстреляли, но конечно не собственными руками, а закрепили мушкеты на рогатинах, привязали веревки к спусковым крючкам и дёрнули, залёгши поодаль. Мычащий в полубессознательном состоянии, пускающий слюни старик получил два или три смертельных залпа, и захлебнулся силой. Его терналия* сотрясла все вокруг: воздух взвился гигантским ураганом, пустырь вместе с маленькими сарайчиками смело, а в мушкеты ударили мстительные молнии, сплавившие их в комки, и на все это хлынул краткий, сильный дождь. Порочный огонь небес опалил и охотников, залегших поодаль. Но те уже знали, как приноровиться к терналии, ведь проворачивали подвиг не в первый раз.

______

Терналия: последнее дыхание силы умирающего мага. http://inran.ru/wiki/Терналия

— Все равно его ждала десеквенция*, — пояснил дурочке Михель, раздевая ее час спустя, на той самой кроватке в той самой комнате с батистовыми занавесками. — А такие старые никогда не переживают урезание. Мы его грохнули по-быстрому, без мучений, милость ему оказали, поняла? Чего ты дрожишь, никогда не была с мужиком? Сейчас поправим.

______

Десеквенция: хирургическая операция по повреждению нервного узла, который позволяет магам концентрировать энергию стихий и проводить ее через свое тело. Т.е. лишает магов их дара. Операция часто смертельна. http://inran.ru/wiki/Десеквенция

Быть с настоящим мужиком оказалось не так приятно, как представляла и мечтала Варра. Конечно, она уже встречалась с парнями, просто под надзором всевидящего старикашки это были безобидные парни. Которых он, скрепя сердцем, одобрял и которым не чинил преград, когда они тайком пробирались к Варре в окно или уводили ее с поселянского праздника на сеновал. Теперь же, лишившись надзора и ярма, толстушка вроде как выбрала переспать с Магорезом, ну и с четверкой его друзей — нельзя же их обижать, это несправедливо, сказал Михель, а она была немного сбита с толку, перед глазами все крутилось, как проклятый старикашка кувыркается в воздухе, в общем, девка так и не нашла, что возразить. Доедая чечевицу, солдаты хвалили Варру — и за содействие правосудию, и за теплый прием, один даже потрепал ее жесткой рукой по щеке. Но особой радости это ей не принесло.

Богатства тоже не случилось, все, что было можно, аккуратно прибрали солдаты; а в основном ничего было нельзя, и они все вернули по местам. После это имущество мага сосчитали и описали отрядные, которые верховодили процессом мародерства и пополнения армейской казны.

К тому моменту Варре стало немного получше, коленки перестали дрожать, а уши, словно заложенные ватой, снова стали слышать. Конечно, она рассказала и про подземные подвалы, полные еды.

— Вот это новость, девка! Вот это дело! — узрев вздымающиеся стеллажи снеди, воскликнул Михель, несказанно довольный, крепко дав ей по заднице от избытка чувств. — Проклятые скверники народ обдирали, но все досталось нам, защитникам и спасителям! Да с таким количеством жратвы и народу что-нибудь перепадет...

Солдаты довольно кивали и откупоривали бутылки с вином, крепкими зубами рвали нежные кроличьи ножки. А когда канзорская армия расположилась в "Ветряной усадьбе", пришел их Командор и развенчал старое заклятие на погребке, загасил очаг скверны. А за день до того адъютанты поскакали по окрестным селам и в саму Горду и созвали назавтра всех жителей, кто захочет прийти на пир. Когда местные начали прибывать, к ним вышел словесник и говорил с людьми. Говорил, как всегда, хорошо. Под конец крестьяне и горожане стали кивать и соглашаться: действительно, жили-то под мажеским игом, под богатейской пятой, и не так уж хорошо жили. Спокойно, конечно, мирно, но ведь трудились много, а все богатства получали они, мироубийцы! То ли дело теперь заживем, веселись, братва, танцуй, сестры!

Канзорцы подняли еду из застенков и устроили небывалый, невиданный пир. Будто сказка слюбилась с былью и разродилась сбывшейся мечтой, а может чей-то голодный сон воплотился в жизнь. Никогда не было такого пира на людской памяти, три дня и три ночи солдаты пировали взятие Горды, которая далась лишь с двух незначительных боевых побед. И народу действительно досталось немало еды. Все равно бы она пропала.

— Мы возвращаем то, что взяли у вас маги, — завершил свое выступление словесник, и поклонился труженикам, а те загудели, засвистели, затопали одобрительным гамом.

Внутри Варры после трех чарок вина наконец потеплело и оттаяло, и родилась в шуме-галдеже такая искра жизни и огня, какой не было раньше. Ох и плясала она в эти дни, ох и трясла юбками, словно совсем потеряла стеснение и стыд. Ложилась с одним, другим, десятым, вот же она, свобода, и еды вдоволь, и люди вокруг, а не противная старикашечья рожа, и Варру хвалили, она ведь помогла! А кто-то даже брал на руки и нес на руках, правда она не запомнила, кто.

Но все время помнила, как Михель-магорез еще тогда, в комнатке с занавесками, прижал своим телом к кровати, крепко взял за шею и сказал, глядя в глаза:

— Ты, сука, молчи о том, что здесь было. Слово скажешь — убью. А не скажешь, буду за тобой следить и защищать. Поняла?

И правда, с тех пор он следил и защищал, сдержал свое слово. Устроил Варру к маман Ядвиге, а потом она выбилась из солдатских девок в поварихи, ибо уж что-что, а варить кашу да баланду умела хоть куда. Кормила солдат, и сама жила сытно. Михель регулярно к ней хаживал и других отправлял, чтобы монетки у девки водились, чтобы на ленты хватало, на бантики, да на плюшки с маслицем.

Теперь вот минуло время, и похудевшая, но все еще пышка-Варра махала своему солдату рукой, обещая расстараться на свидании. Ведь сегодня исполнялось два года с того самого дня, с того самого пира. Видно, хотелось девке отметить годовщину.