Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Биография Толкина


Опубликован:
06.09.2016 — 25.09.2016
Аннотация:
Вот, 25 сетрбря 2016 года выпускаю перевод в сильно исправленном виде. Осознаю, что не все ошибки выловлены, так что прошу тыкать меня носом. Спасибо.
 
↓ Содержание ↓
  Следующая глава
 
 

Хэмфри Карпентер

БИОГРАФИЯ

Джона Рональда Руэла Толкина

Перевод с английского Алексея Переяславцева

ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

Популярность творчества Джона Рональда Руэла Толкина в России не нуждается в доказательствах — достаточно оглядеть книжные развалы. Но эти книги вызывают не только читательский интерес. Если исходить из количества переводческих душ на одну книгу, то мало кто из англоязычных писателей пользуется таким вниманием, как Толкин. В семидесятые годы в кругах филологов самодеятельный перевод "Властелина Колец" стал своего рода модным занятием. В результате на сегодняшний день издано уже семь различных переводов "Властелина Колец", и ни один из них не одобрен истинно правоверными поклонниками Толкина. Природа творчества этого писателя такова, что от переводов требуется отменная, можно сказать, протокольного характера точность. С другой стороны, для лучшего понимания необходима частичная русская стилизация. Надо заметить, что Толкин-филолог заставил Толкина-писателя дать довольно подробные указания о том, как необходимо переводить "Властелина Колец". Другое дело, что ни один переводчик не последовал этим указаниям в полной мере.

В результате, как только я принялся перекладывать эту книгу на русский, на меня сразу же свалилось искушение, почти такое же сильное, как если бы я нашел Магическое Кольцо. Очень уж много в оригинале содержалось имен, цитат, географических названий из хорошо знакомых (не сомневаюсь в этом!) читателю "Властелина Колец", "Хоббита" и других книг Толкина. Мало того, пока велась работа над этим переводом, на русском языке вышли упоминаемые в оригинале книги К.С.Льюиса. Мне очень захотелось предложить собственный вариант перевода. Тем самым я бы показал вам, читатель, что настолько блестяще знаю английский, что одолел все произведения Толкина и Льюиса в оригинале; одновременно я бы дал понять, что все прочие переводы гораздо хуже моего. Но поскольку читатели не сделали мне ничего плохого, я решил не выставлять напоказ свой вариант перевода этих слов и ориентироваться на чужие, разумеется, уже опубликованные.

Конечно, оптимальным было бы использование имен и названий из самых лучших переводов. В некоторых случаях так и будет, ибо отдельные труды Толкина переведены на русский всего один раз. Для других же произведений решить вопрос о месте перевода в табели о рангах отнюдь не просто. Поэтому я счел возможным просто ориентироваться на первый по времени перевод. Итак, везде, где это не оговорено особо, имена и географические названия цитируются по следующим источникам:

"Властелин Колец"/пер. В. Муравьева и А.Кистяковского/М.: Радуга, 1988-1992;

"Хоббит"/пер. Н. Рахмановой/М.: Детская литература, 1991;

"Сильмариллион"/пер. Н Эстель/М.: ГильЭстель, 1992;

"Лист работы Мелкина"/пер. С. Кошелева/Химия и жизнь, 1980, ? 7, с. 8493;

"О волшебных сказках"/пер. Н. Прохоровой/в сб. "Дерево и лист/М.: Гнозис,

1991;

"Кузнец из Большого Вуттона"/пер. Ю. Нагибина и Е. Гиппиус/Пионер, 1987, ? 2, с. 43-54;

"Фермер Джайлс из Хэма"/пер. Г. Усовой/в сб. Сказки английских писателей/Л.: Лениздат, 1986;

"Приключения Тома Бомбадила"/пер. И. Забелиной/в сб. Приключения Тома Бомбадила и другие стихи из Алой Книги/М.: ИнВектор, 1992;

К.С. Льюис/Космическая трилогия/С.П.: СевероЗапад, 1993.

К.С. Льюис/Любовь. Страдание. Надежда/М.: Республика, 1992.

Здесь упомянут не первый по времени перевод "Хоббита", поскольку во втором издании в нем сделаны некоторые незначительные исправления самой переводчицей.

  Приведенные в тексте стихотворения (если их ранее не перевели на русский) переведены мной, за что приношу читателям свои искренние извинения.

Ревнителям точности добавлю, что профессор Толкин в личных дневниках и письмах отнюдь не всегда соблюдал английскую грамматику. При переводе соответствующих цитат я для лучшей передачи духа оригинала счел возможным исковеркать надлежащим образом русское правописание.

В процессе работы над переводом большую помощь (советами, подсказками и моральной поддержкой) мне оказал Всеволод Алексеев, за что я ему крайне признателен.

В заключение хотел бы от души поблагодарить Наталью Семенову и Марию Суханову. Первая была организатором данного перевода, вторая его попечителем (сама того не подозревая), и обе — суровыми, но справедливыми критикессами, разумеется, в интересах дела — впрочем, о результатах судить вам, читатель.

Алексей Переяславцев

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Эта книга основана на письмах, дневниках и других документах позднего периода жизни профессора Дж. Р. Р. Толкина, а также на воспоминаниях его родственников и друзей.

Сам Толкин не вполне одобрял биографии. Точнее говоря, ему не нравилось использование их в качестве одной из форм литературной критики. "Одно из моих глубочайших убеждений, — писал он однажды, — состоит в том, что исследование биографии автора совершенно напрасный и неправильный подход к его работам". Но, конечно, он осознавал, что огромная популярность его художественных произведений сделала весьма вероятным появление на свет посмертного жизнеописания, и это его тревожило. В результате профессор сам кое-что подготовил для подобного произведения. В свои последние годы он снабдил ряд старых писем и бумаг аннотациями, пояснениями и другими комментариями. Он написал также несколько страниц воспоминаний о своем детстве. Поэтому можно надеяться, что эта книга будет не полностью расходиться с его желаниями.

В процессе написания книги я пытался рассказать историю жизни Толкина, не пробуя каким бы то ни было образом оценивать его литературные труды. Отчасти я поступал так из уважения к собственным взглядам профессора, но в любом случае мне кажется, что впервые опубликованная биография автора не лучшее место для литературной критики, которая в конце концов столь же отражает личность критика, сколь и его отношение к предмету критики. И все же я попытался выделить некоторые литературные и другие источники, воздействовавшие на воображение Толкина, в надежде, что это сможет пролить свет на его книги.

Хэмфри Карпентер,

Оксфорд, 1976

ЧАСТЬ I. ВИЗИТ

Поздним утром весной 1967 года я приезжаю из центра Оксфорда через мост Магдалины по Лондонскому шоссе и вверх по холму в респектабельный, но скучный пригород Хедингтон. Возле большой частной школы для девочек я поворачиваю налево на Сэндфилд-род — тихую улицу, застроенную двухэтажными домами с опрятными палисадниками.

Дом номер 76 находится далеко вниз по дороге. Он выкрашен в белый цвет и частично укрыт за высоким забором, живой изгородью и нависающими ветвями деревьев. Я ставлю машину, открываю калитку с аркой, прохожу по короткой дорожке между розовыми кустами и звоню в дверной звонок.

Некоторое время стоит тишина, только издалека доносится шум уличного движения на главной дороге. Я уже начинаю подумывать: то ли позвонить еще раз, то ли повернуться и уйти, когда профессор Толкин открывает дверь.

Он несколько меньше ростом, чем я ожидал. 'Высокий' — качество, которому он уделяет много места в своих книгах, и я слегка удивлен, увидев, что его рост чуть-чуть ниже среднего: не слишком, но как раз настолько, чтобы это было заметно. Я представляюсь, и так как эта встреча назначена заранее, и меня ждали, насмешливое и в какой-то степени отчужденное выражение лица, встретившее меня вначале, сменяется улыбкой. Мне протягивают руку. Крепкое пожатие.

Позади хозяина я вижу коридор, маленький, чистенький и не содержащий ничего из того, чего нельзя было бы представить в доме пожилой четы среднего достатка. У.Х. Оден1 в своей короткой заметке, напечатанной в газетах, назвал дом "отвратительным", но это чепуха. У Толкинов обыкновенный пригородный дом.

Миссис Толкин появляется на секунду, чтобы поприветствовать меня. Она меньше своего мужа: опрятная старая леди с седыми волосами, завязанными пучком, и темными бровями. Следует обмен любезностями, затем профессор выходит из передней двери и приглашает меня в свой находящийся рядом с домом "кабинет". Это не что иное, как гараж, который уже давно не используется по назначению. Профессор объясняет, что с начала второй мировой войны у него нет машины и что он, уйдя на пенсию, сделал гараж частью дома и предназначил его под книги и бумаги, некогда хранившиеся в университетском кабинете. Полки битком набиты словарями, трудами по этимологии и филологии, книгами на многих языках, в основном, на древнеанглийском, средневековом английском и древнескандинавском, но есть также раздел, посвященный переводам "Властелина колец" на польский, голландский, датский, шведский и японский. К подоконнику приколота карта выдуманного им Средиземья2 . На полу лежит очень старая папка, набитая письмами, на столе чернильницы, перья и ручки, а также две пишущие машинки. В комнате пахнет книгами и табачным дымом.

Комфорт невелик, и профессор извиняется за то, что принимает меня здесь. Он объясняет, что в кабинете (он же спальня) в доме, где он обыкновенно пишет, места нет. По его словам, все тут временно: он желает, он надеется, он пытается вскорости закончить хотя бы основную часть работы, обещанной издателям, и тогда они с миссис Толкин смогут переехать в более удобный квартал с более подходящим окружением, подальше от визитеров и вторжений. После последней фразы вид его становится несколько смущенным.

Я прохожу мимо электрокамина и усаживаюсь по приглашению хозяина в кресло-качалку, а он достает трубку из кармана твидового пиджака и пускается в объяснения, почему он может уделить мне не более нескольких минут. Блестящий синий будильник громко, на всю комнату тикает— как будто специально для того, чтобы подчеркнуть это. Профессор говорит, что ему необходимо устранить явное противоречие во "Властелине Колец", на которое читатель указал в письме; дело требует неотложного рассмотрения, так как исправленное издание вот-вот пойдет в печать. Он объясняет все это подробно, говоря о своей книге не как о фантастике, а как о хронике действительных событий. Похоже, он считает себя не автором, допустившим небольшую ошибку, которую теперь надо исправить или объяснить, а историком, который обязан пролить свет на темное место в историческом документе.

По всей видимости, он полагает (к моему смущению), что я знаю книгу так же хорошо, как и он сам. Я читал ее много раз, но он толкует о деталях, которые для меня значат мало или вовсе ничего. Я начинаю бояться, что он подбросит мне какой-нибудь каверзный вопрос, который обнаружит мое невежество. И точно: он спрашивает меня, но, к счастью, вопрос риторический и не требует ответа более развернутого, чем просто "да".

Я все же опасаюсь, что будут другие, более сложные вопросы. Мои опасения усиливаются еще и потому, что его речь я понимаю не полностью. У него странный голос: глубокий, но не звучный; его английский совершенен, но с каким-то странным оттенком, который я не могу определить; как будто он пришел из другого времени или другой цивилизации. К тому же речь его большей частью нечеткая — бурный поток слов. Целые фразы оказываются выпущенными или ужатыми в торопливом желании что-то подчеркнуть. Часто его руки поднимаются и сжимают рот, и тогда слушать еще труднее. Он говорит сложными предложениями, почти не раздумывая, но за этим следует длинная пауза, и тут от меня явно ожидается ответ. Ответ на что? Если вопрос был, то я его не понял. В это самое время он сжимает трубку зубами, говоря сквозь стиснутые челюсти, и чиркает спичкой как раз на точке.

Снова я пытаюсь придумать умное замечание, и снова прежде, чем я нахожу таковое, профессор продолжает. Следуя какой-то тонкой связующей логической нити, он начинает говорить о статье в газете, вызвавшей его гнев. Теперь я чувствую, что могу вклиниться в беседу, и говорю нечто разумное (надеюсь). Он слушает с вежливым интересом и отвечает репликой такой же длины, находя моему замечанию (которое на самом деле было весьма тривиальным), великолепное использование. От этого появляется ощущение, что я сказал нечто действительно достойное упоминания. Затем профессор опять переходит на более сложную тему, и она опять за пределами моих возможностей. Я могу участвовать в беседе не более, чем кратким поддакиванием (временами). Мне приходит в голову, что, вероятно, я имею ценность только как слушатель, как присутствующий на беседе.

В процессе разговора он неустанно движется, расхаживая по темной маленькой комнате с энергией, которая явно выдает живую натуру. Профессор размахивает трубкой в воздухе, выбивает ее в пепельницу, набивает снова, чиркает спичкой, но каждый раз делает лишь несколько затяжек. У него маленькие чистые морщинистые руки. На среднем пальце левой руки простое обручальное кольцо. Его одежда немного помята, но сидит хорошо, и хотя ему семьдесят шесть, его цветной жилет лишь чуть-чуть засален рядом с пуговичками. Мне трудно надолго отвлечься от его глаз, которые могут шарить по комнате или глядеть в окно, как сейчас, но сразу же возвращаются затем, чтобы бросить на меня быстрый взгляд или пристально всмотреться во что-то ради важного вывода. Они окружены морщинками и складками, то и дело меняющимися и подчеркивающими настроение хозяина.

Поток слов на мгновение иссякает, и трубка разжигается снова. Я понимаю, что у меня появился шанс, и излагаю свое дело, которое сейчас кажется маловажным. И все же профессор немедленно и с энтузиазмом вникает в мое дело и внимательно меня выслушивает. По окончании этой части беседы я поднимаюсь, чтобы уходить, но собеседник начинает говорить снова, давая понять, что мой уход полагается неожиданным и нежелательным. Еще раз он обращается к своей мифологии. Его глаза смотрят на что-то далекое и отстраненное; кажется, что он забыл обо мне, так как он сжимает свою трубку зубами и говорит сквозь черенок. Мне приходит в голову, что хозяин дома и внешне похож на настоящего оксфордского преподавателя, временами даже смахивает на сценическую пародию на профессора. Но это точно не так. Скорее сдается, будто какой-то странный дух вселился в тело пожилого профессора; оно может расхаживать по этой скромной комнате пригородного дома, но дух находится далеко, он странствует по равнинам и горам Средиземья.

Все закончилось, меня провожают от гаража к воротам, а не к небольшой калитке, расположенной напротив передней двери: профессор объясняет, что вынужден держать ведущие к гаражу ворота запертыми на висячий замок, чтобы избавиться от футбольных болельщиков, ставящих в дни матчей на местном стадионе свои машины на его подъездной аллее. К некоторому моему удивлению, он приглашает меня приезжать еще. Не сейчас, поскольку и у него, и у миссис Толкин здоровье не совсем в порядке, да еще на много лет неоконченной работы, и куча писем, на которые надо ответить. Но когда-нибудь, скоро. Он пожимает мне руку и уходит с чуть потерянным видом обратно в дом.

ЧАСТЬ II. 1892-1916: РАННИЕ ГОДЫ

ГЛАВА 1. БЛУМФОНТЕЙН

123 ... 353637
 
↓ Содержание ↓
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх