3. Целительница

Алексеева Яна

Целительница.

Кронпринцесса Мажена.

Вридланд

До чего уродливы лики войны! На сей раз, это был, кажется, эльф. Практически уже мертвый... По крайней мере, из-под спутанного окровавленного колтуна, в который превратились волосы, торчали острые кончики ушей. Его прибили за руки к двум близстоящим деревьям у главной охотничьей тропы. Переломанные ноги не держали бессильно провисшее тело, а из пробитых ладоней на присыпанную хвоей землю медленно стекали тягучие алые капли крови. И еще... кажется, эльфа пытали, долго и изощренно. Только у людей хватает воображения на такое! Ненавижу!

Да неужели они, кто бы ни были, думают, что подобное украшает королевский лес!? И поднимает настроение охотникам?! Впрочем, кому-нибудь другому, вроде кузенов... Но не мне! Зло прикусив губу, мотнула головой. За какими демонами меня вообще понесло на верховую прогулку? Хотя еще пять минут назад я тихо радовалась, что никому до меня и дела нет. Соскочив с лошадки, осторожно подошла ближе по мягкой пружинящей подстилке. Эльф неожиданно застонал, поднимая мутные от боли глаза. Он что, в сознании? Поддавшись импульсу, сорвала с пояса фляжку и попыталась влить в горло воды.

Вот сволочи! У меня просто слов не хватает, да и ругаться я не умею! Изуродованное ожогами лицо, разбитые губы, выбитые зубы... Они вырвали ему язык!

Ненавижу этот эдикт! "О шпионах", демон его раздери! То, что позволяет вытворять с людьми такое, просто не имеет права на существование! Все, что душа пожелает... Хорошо, пусть не с людьми, с эльфами, оборотнями, гномами, орками. Мерзко! Но оправданно, с их точки зрения, ведь идет война. Прекрасная причина извлечь из глубин собственных душ всю гнусность и мерзость, зависть и многое другое, таящееся до поры в любом человеке. Уже пять лет идет война! Как-то уже позабылось, что именно мы её начали. И с чего! И что все ответные шаги нелюдей были оправданны, сто раз оправданны! Что это всего лишь разумная жестокость...

Так что пусть провалится к демонам этот указ! Я сама себе хозяйка! Или я не Мажена Вашшек, дочь короля Рохана.

Самым сложным оказалось отцепить его от деревьев. Не знала, что эльфы — такие увесистые создания (или это я слаба?)! И такие живучие! Пообломав все ногти, мне удалось вытащить один штырь. С глухим стоном эльф осел на землю изломанной куклой... ох! Второй штырь остался в стволе, вырвав из ладони кусок плоти.

Как отец смел, подписать этот эдикт?!!

— Знаешь, эльф, — бормотала я, волоком подтаскивая тело к лошади, — может, и не стоило тебя снимать, но... хоть ты и шпион... надо уравнять счет, хоть немного.

Когда волнуюсь, всегда начинаю говорить вслух. До сих пор не понимаю, как мне удалось взвалить его на лошадь. Животное, приученное к охоте и крови, стояло спокойно. Не хватало еще за ним бегать! Измазанная по уши в крови, почти час бродила по лесу в поисках пещер. Ориентироваться в лесу тоже не умею... Хорошо, что сегодня никто не выезжал с охотой. То-то была бы встреча! Ее высочество кронпринцесса Мажена, в коротком окровавленном жакете, лосинах и охотничьей юбке, украшенной разводами грязи и сосновыми иглами. Иногда я проверяла, жив ли эльф. Удивительно, но это изломанное, изрезанное и обожженное существо все еще цеплялось за жизнь.

— Знаешь, эльф, сегодня стало известно, что наши войска сожгли Реаль-ди-Наль, вашу древнюю столицу. Как все радовались, что побеждают в этой войне... глупцы! Это еще аукнется нам... Не пощадили никого! Впрочем, почти все защитники пали на стенах... Высший инквизитор самолично перерезал горло младшей наследнице. Никогда больше не засияют Алые башни. А я была там, эльф, незадолго до начала войны... помню... все помню, хотя и было мне всего пятнадцать лет... Гримасы войны уродливы и беспощадны... но вы никогда не сдаетесь, и это правильно! Надо сравнять счет...

Пещеры эти были вовсе не пещеры, а заброшенная система искусственных гротов в паре лиг от громады Малого Королевского замка, где я коротаю последние годы. Подальше от сражений! Это глупость необыкновенная, прятать здесь эльфа, но больше-то негде! А если кто-нибудь вернется проверить приговоренного к смерти пленника? Глянула на небо, где собирались тучи. Ловя губами первые холодные капли, улыбнулась. Дождь — это хорошо, скроет все следы, особенно этот первый осенний ливень... иначе моя безумная затея, как говорят на кухне "накроется медным тазом".

Сумрачный ельник расступился, открывая изящную беседку, пристроенную к каменистому холму. Таща упирающуюся и нервно вздрагивающую лошадь за повод, удалось протиснуться в третью, самую нижнюю пещеру. В гроте, о радость, пыли и паутины было совсем немного. Зато был родничок, бьющий из стены в резную чашу. Избыток ледяной воды по желобку стекал куда-то в темноту. Сохранилась и кипа покрывал в углу, куда падал неяркий рассеянный свет. То, что осталось от моих детских игр десятилетней давности. Из узкой щели напротив входа ощутимо тянуло промозглым холодом. Там начиналась сеть пещер и щелей, уходящая глубоко под землю. Эту стену я лично расковыривала.

Эльф почти уже не подавал признаков жизни. У меня внутри все заледенело, когда пришлось снимать с него лохмотья, оставшиеся от одежды. Я всегда была несколько брезглива (королевская же дочь), но тут тошноту при виде ран и увечий и некоторое неуместное смущение перебила жгучая ненависть! Нельзя, нельзя такое делать, пусть даже с нелюдью, пусть даже война. Те чудовища сами, кто подобное творит, даже ради определения истины. А из эльфа пытками ничего не вытянешь, так что с ним просто забавлялись, спуская свою ненависть на подходящий и беззащитный объект. Где-то раны и ожоги были свежие, где-то — уже поджившие и затянувшиеся. Да, я немного разбираюсь в целительстве и врачевании. Это единственное, к чему у меня нашлись хоть какие-то способности.

Я промывала и промывала раны холодной родниковой водой. Руки начало ломить. А в углу скопилась изрядная красноватая лужа. Струйки розовой воды бежали по неровному полу тонкими ручейками... Пальцы на обеих руках эльфа были переломаны, ребра, похоже, уцелели. На ноги, где в открытых ранах тускло поблескивали кости, я вообще боялась смотреть. Хорошо, что здесь царит сумрак, иначе от полуобморочной принцессы было бы еще меньше толку. Я скорее теоретик. Закончив с этим и шелковой шалью, осторожно перевалила бессознательное тело на сухие покрывала и отправилась наружу. Где животное невозмутимо общипывало последнюю траву. Сняла с седла сумку и отнесла в пещеры.

Копаясь в ней в поисках съестного, я всей спиной вдруг почувствовала это... эльф, распластанный на старом тряпье, открыл глаза, силясь что-то сказать. И в его яростном, вполне осознанном взгляде, плескалась такая ненависть! Почти материальная, она струилась и стелилась по пещере, клубясь черным туманом. В груди захолодело от страха... слов нет, воздух встал в горле ледяным комом.

Это та самая легендарная эльфийская эмпатия, немалых войск стоившая нашим генералам. Искренние чувства, бьющие наотмашь по разуму. По ногам прошла судорога боли. Чужой... Развернувшись, рухнула перед раненым на колени, рассадив их до крови какими-то осколками.

— Молчи, шпион, молчи, и терпи. Я — не целитель, так что... все зависит только от тебя! — постоянно сглатывая, попыталась выправить переломы. Вздрагивающая теплая плоть под пальцами неохотно поддавалась моим жалким усилиям. Открытые раны пришлось просто прикрыть оторванным подолом. Вроде получилось, но... — Сейчас время идет к вечеру, мне надо будет вернуться. К ужину, а то хватятся, пошлют кого-то на поиски. Нам этого не надо...ты лежи, и главное, не шевелись. Ведь кости должны срастаться ровно. Вы же стойкий народ, вот и терпи, не терзайся, не беспокойся. А переломы все равно фиксировать нечем. Я вернусь, завтра утром, честное королевское...

Пока я прикрывала камзолом и ветхим покрывалом израненное тело, я видела его глаза. Он мне не верил. Ни на грош! Да я его и не винила, потому как сама не знала, достанет ли у меня решимости вернуться.

Меня по-прежнему никто не замечал. И хорошо... Иначе как пришлось бы объяснять свое позднее появление, по пояс в грязи, без шляпки, камзола в обрывках юбки и драных лосинах? Хотя дождь и грязь сделали свое дело, смыв следы крови. И с меня и с коня. Но сам до ужаса непрезентабельный вид? Конюх, которому отдала несчастное животное, и горничная, отпаивавшая меня горячим вином, не в счет, с ними у меня отличные отношения. Они меня жалели и им сошла сказка о неудачном падении... А вот кто-то облеченный властью и знанием, умеющий задавать неприятные вопросы едва ли не обратил бы внимания на всякие мелочи. И на немаленький тючок, который я собиралась собрать.

Этой ночью мне не пришлось спать. С трудом высидев положенное время в столовом зале, где собиралась на ужин королевская семья, отправилась бродить по замку. Короткому налету подверглись поочередно библиотека, кухня и лаборатория дворцового целителя. Благо, никто не мог запретить мне ходить туда, куда хочется, ибо я — королевская дочь! И отчего-то было совершенно безразлично то, что придворные нажалуются отцу о недостойном и неподобающе плебейском времяпрепровождении кронпринцессы. К тому же его величество абсолютно недоступен, второй день заседая с Советом Королей. Только в его власти запретить мне что-либо. Королева же — развлекается!

Утром в конюшнях достаточно было вымученного взгляда и короткого пояснения, что скрываюсь в лесу на целый день. От родственников. От того и беру с собой запас еды.

В душе царило смятение. Хотелось все бросить и спрятаться среди зеркал и гобеленов замка, но что-то не давало отступить. Какое-то дикое упрямство и дерзкое желание сделать нечто... что зачтется мне. Потом, когда-нибудь. Быть достойной... И, поминутно оглядываясь на приземистые строения, будто прощаясь с прежней жизнью, я нырнула в лес.

Густой туман глушил звуки шагов. Напряженно оглядываясь, понукала лошадь идти быстрее. Темный осенний лес пугал. Иррациональный страх и беспокойство за эльфа гнали вперед. Не умер ли, не нашли? Поплутав по тропам, вышла к беседке...

Эльф все так же лежал на куче тряпья в глубине пещер, грудь его медленно вздымалась в такт хриплому дыханию.

Кинув вещи, замерла над ним встревоженной озабоченной птицей. И прислушалась... затем встряхнулась, скидывая оцепенение. Сколько много еще надо сделать!

Мне рассказывали про инстинкты целителей, а я еще не верила! Это как одержимость, желание во что бы то ни стало защитить и исцелить. Столь неподобающего чувства просто не должна испытывать вышколенная принцесса! Первый пациент, как первая любовь...

Не подумайте плохого. Я знаю, что такое любовь, флирт, романтика... Меня никто не держит впроголодь, я обожаю балы, концерты, пикники и никогда, до последнего времени, не была лишена внимания родителей. Но сейчас у меня траур, а высочайшее положение обязывает своим примером показывать людям, как следует придерживаться законов. Пару месяцев назад, летом, погиб мой жених. Доблестно сражаясь в первых рядах наступающей пехоты, был сражен орочей стрелой. Но много ли доблести в поджогах беззащитных дриадских рощ, скажите мне?

Принц Синаад был до дрожи неприятный молодой наглец, но выгодная и стратегически правильная партия. Младший брат короля Вераана, нашего северного соседа. Скрывая неимоверное облегчение, если не радость, я коротко отстригла волосы, демонстрируя должную степень печали. И более не посещала развлечений.

После полагающегося по традиции двухгодичного траура я превращусь в настоящий перестарок. Ведь двадцать лет — для принцессы предельный возраст, после достижения которого она никому не нужна. Никто не возьмет замуж ту, в плодовитости которой могут возникнуть сомнения. Поставить под угрозу продолжение династии? Никогда. Конечно, сопредельные герцоги бы не побрезговали породниться с королем, но... Отец четко сказал, что ни за кого менее родовитого меня не отдаст. И я этому рада. Наконец-то смогу заняться тем, что интересно мне, а не требуется для нужд королевства. Это была хотя бы иллюзия свободы...

Занятая циничными мыслями, я перестелила одеяла и зажгла лампадку. С момента, как вошла в пещеру, за мной внимательно следил эльф. В ясных глазах не осталось ни капли того мутного бреда, перемешанного с ненавистью, так напугавших меня вчера. Раненый выглядел гораздо лучше, покой и минимальный уход делал свое дело. Раны начали потихоньку срастаться, и не воспаления, не лихорадки не было. Живучий оказался остроухий.

— Ну что, шпион, — присела я рядом, — есть — пить будешь? Просто моргни! — торопливо добавила я. Эльф, внимательно вглядываясь в мое лицо, медленно прикрыл глаза.

Перелила бульон из фляжки в фарфоровую миску. Подложила под голову пациенту еще одно одеяло.

— Горячее, — предупредила я, поднося ложку к разбитым губам. — Осторожнее...

Эльф был вполне в сознании. И ощутимо вздрагивал под моими пальцами, когда я накладывала мази и гели на открытые раны, фиксировала и бинтовала переломы. Но — терпел. Просто не могу представить, насколько ему было тяжело. Сама себе я же посоветовала засунуть поглубже смущение. Что делать, не приучена я к виду обнаженного мужского тела...

Почти до ужина просидела с ним в пещере, потихоньку отпаивая бульоном с сухарями. Не переставая что-то говорить, меняла повязки, накладывала швы. Просто сидела рядом.

— Знаешь ли, кто пожаловал на последний совет королей, шпион? Эрреани. Те самые, полулегендарные. Хотят остановить войну... Только ни отец, ни прочие короли не согласятся, ведь это — прямой ущерб их чести, их амбициям. И не надо полыхать на меня ненавистью, не я начала эту войну! Да и прекратить не в моих силах! И не раз я уже жалела о том, что родилась коронованной принцессой! Многое в моей власти, но не это... Знал бы ты, как мне надоело терять друзей, знакомых, родственников? Видеть чинимые прямо под окнами покоев зверства? Впрочем, что я говорю, ты наверняка потерял гораздо больше, если тебя занесло в разведку. Да и зверства... попробовал на собственной шкуре. Не хмурься, я не шучу, просто откуда мне знать? Сожжены почти все Дубовые Рощи дриад, разрушены Алые башни... столько потерь, ради призрачного величия человечества, ради тщеславного желания стать единственными и лучшими! Пять лет, вырванных из жизни, а сколько их еще будет? Похоже, вечер наступает... что-то я заболталась, не подобает так распускать язык при посторонних. Поправляйся, а я ... завтра еще приду...

"Способность к регенерации у эльфов весьма преувеличена, но они все же способны заживлять раны, смертельные для человека в течение пяти — семи дней. Со временем рассасываются даже шрамы, требуется где-то от пяти до десяти лет, чтобы исчезли самые крупные. На это они способны без помощи целителя, практически в любой обстановке. С регенерацией утерянных частей тела обстоит сложнее. Это возможно — но в присутствии эльфа — целителя, или врачевателя любой другой расы высшего ранга и не позднее трех — четырех суток после утери органа, пока рана полностью не зарубцевалась. В прочих случаях восстановить утерянное категорически не возможно. Такие случаи чаще заканчиваются самоубийством, психика долгоживущего существа не выдерживает пресса ограниченных возможностей. Именно это, а не потрясающая регенерация, является причиной малого количества калек среди эльфов. И все же распространенные легенды повествуют почему-то именно об этих в целом, замечательных существах, как о самых живучих. Те же орки проявляют не менее сильные способности..."

Мой пациент стремительно поправлялся. Дальнейшее мое участие свелось к ежедневным налетам на кухню, радовавшим старшую кухарку, и лабораторию. Ее хозяин как раз четвертый день разъезжал по ближайшим городкам и весям, практикуясь и собирая осенний урожай лечебных трав. Никто не мешал мне обирать "несчастного" старика. Почему? Опущенные долу серо-зеленые глаза, обрезанные каштановые волосы, ссутуленные плечи и скорбное выражение лица угнетали окружающих и придворные меня избегали, не желая киснуть в моем обществе. (Вообще-то, я статная, довольно высокая девица с ладной фигуркой, как выразился однажды конюший). А слугам довольно было приказа.

Эликсиры, настои, мази, заживляющие, противовоспалительные... За какие-то два дня я стала экспертом, хотя раньше и слов таких не знала. Конечно, мое образование простиралось в других направлениях, ибо не подобает коронованной принцессе заниматься целительством, даже если способности имеются! С гордостью могу заявить, что я — самоучка! О чём честно предупредила эльфа, появившись на следующий день.

Тот был отменно спокоен, лишь недовольно морщился, когда я меняла повязки. Кости срастались потрясающе быстро. Совершенно непонятно, как эльфа можно вообще довести до такого состояния. Разве только регулярно ломать свежесросшиеся кости... брр, гадость! Я передернула плечами, но удержала нейтральное выражение лица. Что за мысли?! Отстраненно наблюдающий за мной светлый попытался что-то сказать и невольно шевельнул рукой, хватаясь за горло. Глаза его сердито полыхнули изумрудной зеленью, и жгучее облако ненависти стремительно окутало меня, столь же мгновенно исчезая. Заглушая собственный страх, я принялась тараторить в лучших обычаях фрейлин: обо всем подряд, умолкая только чтобы перевести дыхание или дать питья пациенту.

Поговорить можно о многом — о нелепых правилах королевского этикета, которые при небольшом желании можно вывернуть наизнанку, используя в своих интересах. О неудачной помолвке и придворных лизоблюдах, общества которых я лишена, но ничуть не жалею об этом, о балах, без которых действительно скучаю. Об охоте, которая мне нравиться только своей возможностью от души накататься верхом, а не травлей какой-то несчастной зверушки. О детстве...

Многие забывают, что в Вридланде действует особое, старинное династическое право. У нас принцесса тоже имеет возможность наследовать трон, становясь полноправной повелительницей. Все мы, женщины-Вашшеки, и я в том числе — коронованные принцессы. Естественно наследник мужеского пола имеет преимущество, первую очередь. Но, но, но... в течение тринадцати лет я была первой и единственной наследницей короля! И, соответственно, получила совершенно особое воспитание! Политика, экономика, военное искусство, дипломатический этикет...и многое, многое другое. В течение всего детства меня на полном серьезе готовили к коронации, ибо опасались, что у королевы больше не будет детей. Рождение моего брата, Крижана, ослабило давление, но не положило конца урокам. Они только сменили направленность. На подготовку к замужеству...

Но я никогда не была особенно прилежной ученицей. Меня больше влекли лесные травы и целебные настойки.

Вспоминая о прошлом, могу сказать, что подобная политика не раз оправдывала себя. Всего семьдесят лет назад, во время попытки захватить власть, была вырезана почти вся династия, но заговорщики забыли младшую дочь. Та оказалась гораздо более способной ученицей, чем я. Собранное ею ополчение довольно быстро навело порядок в государстве, не гнушаясь развешивать на суках всякого, кто противился воле наследницы. Прабабка Катажина прославилась суровым, но справедливым правлением, и необычайной красотой. Говорили даже, что она дочь не короля... недолго, впрочем.

На третий день эльф уже пытался сесть, кривясь от боли. В ответ на совершенно искреннее возмущение и опасение он окатил меня таким взглядом! Высокомерие, чувство собственного превосходства над нами, жалкими людишками, пренебрежение... Вот именно за такой взгляд убивают не раздумывая! Если только наградивший — не полуживой эльф, бессильно опирающийся на стену пещеры. Тем не менее, я, уперев руки в боки, совсем как горничные девки, разразилась воспитательной тирадой. С таких пациентов надо сразу спесь сбивать!

— Надо было подождать меня! А если тебе, шпион, так хочется самостоятельности, то я уйду и больше не вернусь! И забуду, навечно забуду... Не шипи! — ядовито хмыкнула. — Разумеется, тебе гораздо лучше знать, когда и что надо делать! В собственных силах ты лучше разбираешься, да? А толику уважения к труду спасителя надо иметь?! И вообще — здесь безопасно! — обвела пальцем пещеру. — А куда ты собрался ползти, эльф? Там, снаружи, знаешь что? Королевский лес! Хочешь снова в гости к палачу? Успокойся...

Отвернувшись от пристального, чуть насмешливого взгляда, я принялась задумчиво выгружать сегодняшнюю добычу. Незаконному налету подверглись шкафы помощника капитана дворцовой стражи, наиболее подходящего по комплекции человека. Он лишился теплого плаща, простой льняной рубахи и пары штанов. Впрочем, от этого взяточника не убудет. Думаю, он и не помнит, чем набит его гардероб. А пациента надо во что-то одеть — осень на дворе! Испытывать эльфа на морозостойкость не стоит, не яблоня он, да и воспаление легких лечить не хочется. К тому же, наконец, успокоится моя девичья скромность, вынуждающая меня краснеть... Еще есть и такая!

Совсем скоро эльф отправится в путь... домой. Где его дом? Не был ли он сожжен, разорен, затоптан нашими полками?! Стало грустно и тоскливо. Такие чувства, наверное, обуревают охотничьих псов, когда уходит в неведомые дали любимый хозяин. И ключевое слово здесь — любимый...

Гремучая смесь радости и надежды, поддерживаемая ощущением собственной значимости, меня уже не грели. Озноб то и дело заставлял передергивать плечами. Прежде мне не доводилось так печалиться... Впервые я была кому-то действительно нужна, принося пользу вне своих коронационных обязанностей. Как целитель... Но через несколько дней, когда стремительно заживающие раны пациента окончательно затянутся, все вернется на круги своя. Траур, церемонные чаепития, скучные разговоры, книги... Ну ладно! Не буду сейчас об этом думать... Откинув грусть, я вытянула из кармана ножницы и развернулась.

— Раз так хочешь выбраться отсюда, будем приводить тебя в порядок, шпион! — и кровожадно щелкнула лезвиями. Наградой мне был откровенно растерянный взгляд. — Да ты себя в зеркало видел?! Ах, категорически не рекомендую!

Наклонив голову, прикинула объем работ. Прилично... И что делать, резать, только резать. Вот только я не горничная и раньше никого не стригла! Надеюсь, несмотря на результат, пациент будет рад оказанной ему чести. Ибо сама кронпринцесса занялась прической вражеского разведчика! Длинные волосы пришлось откромсать, иначе не скажешь, по самые уши, да и оставшийся колтун обломал немало зубьев моей расческе. Не пойму, это у эльфов мода такая, на волосы по пояс, или только этот создает себе такие трудности?! Во время войны можно было бы и пожертвовать приличиями... Даже моя мать, царствующая королева, таких длинных не носила! Что ж, теперь и эльф приобрел практичную прическу.

С мытьем оставшихся волос проблем не возникло. Намочить, смыть губкой пенящуюся воду, еще раз намочить... по пещерке разлился густой травяной аромат дорогого мыла. Еще раз смыть, придерживая за шею бессильно откинувшего голову пациента. Мысленно хихикнула. Как в куклы играю, право слово... А он хоть и не помогает, но не мешает творить мне что вздумается. Не верю я в его полную беспомощность... уже нет, не верю. Он смог бы помешать, но не посчитал нужным... Наверное...

Густая, цвета спелой пшеницы короткая шевелюра после активной просушки встала дыбом. Невольно сравнив со своими — неопределенно-каштановыми тонкими и тусклыми волосами, отчаянно позавидовала пребывающему в недоумении шпиону. О чем не преминула сообщить в самых изысканных выражениях. Он полулежал, опираясь на мое плечо, и глаз его не было видно, но я кожей чувствовала искренне удивление, расходящееся волнами по пещере.

Кажется, он доволен... Устроив пациента поудобнее, устало прикрыла глаза.

Здесь было хорошо, покойно, будто там, далеко, за лесами и полями не лилась кровь, не грохотали сапоги пехоты по разрушенным мостовым, не мяли траву на чужих полянах...

Я быстро научилась понимать эльфа. Необходимость — самое лучшее подспорье...

Иногда его молчание, такое выразительное, казалось насмешливым или гневным. Очень редко — просящим... Иногда — ободряющим.

Он постоянно наблюдал. Как неловко я перетряхиваю одеяла, копаюсь в немногочисленных флаконах и фиалах, нарезаю хлеб. Слушал мои бесконечные монологи. Кажется, ему было даже смешно... иногда? Что он видел в обычной, повседневной суете, какие мысли его одолевали? О доме, семье? О мести?

Присутствие эльфа ощущалось остро, но не смущало. Он занял мои мысли полностью, без остатка. К тому же, под этим внимательным взглядом сама себе казалась более умелой, ловкой, значительной.

Заглядевшись на ладони, медленно сжимающиеся в кулаки, и расслабляющиеся, опять порезала палец. В негодовании огласила тишину пещеры парочкой выражений, не в коем случае не должных осквернять уст принцессы.

На четвертый день я застала эльфа терпеливо вырезающим какую-то фигуру из тонкой дощечки. Плохо слушающиеся пальцы соскальзывали с рукояти, лезвие мелькало в опасной близости от едва зажившей кожи, но он не собирался останавливаться. Он спешил...

На следующий день светлый потребовал снять повязки с ног и попробовал встать. Я просто диву давалась, хотя отлично понимала его нежелание оставаться здесь хоть на один день дольше необходимого. Мое недовольное бурчание, кто тут врач, он или я, осталось без комментария. Действительно, если бы не шрамы, неуверенная походка и изможденный вид, никто и не скажет, что полдюжины дней назад этот эльф был почти мертв.

Но мне казалось, что время еще есть. Время разобраться в собственных чувствах... Но это была иллюзия.

Все закончилось неожиданно резко, еще через пару дней.

Эльф уже вполне уверенно ходил, встречая меня в беседке по утрам, и примерялся к моему кинжалу, брошенному впопыхах под скамью, да так и забытому. Блеск лезвия, охотно подчинявшегося умелым рукам, навеял идею наведаться в старый Арсенал. Что я собиралась сделать? Вооружить врага... Но чей он враг? Мой? Вот уж нет...

Ночью, постоянно оглядываясь и шарахаясь от каждой подозрительной тени, я спустилась вниз. Ни придворные, ни слуги не жаловали посещениями подвалы западного крыла замка. Говорили, что там бродили привидения замученных узников. Явная глупость. Тюрьма и пыточная последние триста лет находились совсем в другом месте. Как и их охрана... По этим пыльным коридорам, освещенным редкими тусклыми желтыми огнями, редко ходили даже патрули. Сюда назначали проштрафившихся солдат, да и те отсиживались в караулке. Мрачные стены полуподвального зала, скрывающегося за пыльными скрипучими дверями, были увешаны старинным оружием. Углубляться в эту сокровищницу орудий уничтожения я не стала. Сняла с крюка ближайший ко мне клинок, тонкий и изогнутый в ножнах, обделанных замшей, и легкий лук, по иронии — трофейный эльфийский, с полным колчаном облезлых стрел. Хм, я слышала, что тетива портится со временем...

Сколько пота и нервов мне стоило незаметно дотащить тяжелый, неудобный сверток до конюшен, не передать! В темноте, по выщербленным ступеням подвала, по длинным извилистым коридорам до задней двери, обмирая от шороха и нервно прислушиваясь к голосам из кухонных покоев. Полночь, когда придворные развлекаются, а свободная прислуга перемывает косточки хозяевам, лучшее время для авантюр. Ну, не одна я так считаю, а потому пришлось пару раз спешно нырять в темные кладовые, благо их расположение я помню. Тяжело дыша, спрятала добычу в сундуке со сбруей.

На что стали похожи мои руки!? Ссадины, царапины, порезы... Ксавия, сейчас мирно спящая в комнатке рядом с моими покоями, опять будет бурчать, щедро умащивая кожу мазью... Впрочем, я могу и сама...

И за этими заботами я совсем забыла, что следующий день — традиционно охотничий. Только когда в ранней осенней прохладе леса раздалось гиканье и трубный глас рога, я испугалась и на миг заледенела. Натасканные гончие мигом почуют разумную дичь. И найдут! Кое-кто из охотников специально натравливал собак на пленных, дабы охота была еще интереснее. Мерзкая и кровавая забава, в королевских лесах не поощряемая. Но лорды не позволяли гончим забыть навыки подобной травли, активно практикуя жестокую охоту в родовых имениях.

Сбросив оцепенение, пришпорила кобылку. Сильнее, чем необходимо. А та, не привыкла к такому суровому обращению. Обиженно всхрапнув, резко и нервно рванулась с тропы в лес. Не успела пригнуться, и тяжелая еловая лапа, с размаху хлестнув по лицу, вышибла меня из седла. От резкой боли пальцы, судорожно стискивающие уздечку, разжались...Резкий рывок, короткий, захватывающий дух полет вниз, на еловую подстилку. Удар! Больно... В голове будто что-то взорвалось... Придушенный всхлип вырвался из груди. В глазах на мгновение помутилось, небо и деревья закружились в безумном хороводе. С трудом поднявшись, понимая, что никуда, никуда не смогу дойти. Но... надо... Вся спина превратилась в сплошной комок боли, длинные раскаленные иглы терзали позвоночник. Размазывая злые слезы по исцарапанному лицу, огляделась. Где это мерзкое животное? Вот она... тварь такая! Дрессированная... к крови приучена, а строгости — нет! С огромным трудом взгромоздилась в седло терпеливо ожидающей лошадки, и ме-е-едленно тронулась дальше, чувствуя, как каждое ее движение отдается в теле.

О-о-х, опоздаю! И точно...

У заброшенной беседки бесновались рыжие гончие, не рискуя сунуться дальше. Их пугал труп товарки со сломанной шеей, валяющийся прямо у входа в пещерки. А через лес с противоположной стороны ломились на лай безалаберные придворные охотники. (Егеря передвигаются бесшумно). Яростно шикнув на псов, заставила отступить, направляя на них лошадь, диковато косящую карим глазом. Спешилась, охнув, сняла с седла сверток, и проскользнула внутрь, прислушиваясь к перекличке, доносящейся из леса. С трудом различив в плывущих от боли очертаниях мира вход, вошла в первый грот. Едва двинулась вглубь, как на меня налетел стремительный вихрь, зажал рот и спеленал руки, прижав спиной к неровным камням. Пальцы разжались от боли, и тяжелая ноша с бряцаньем упала на землю. Эльф удивленно склонил голову, прислушался. Осторожно провел кончиками пальцев по расцарапанной щеке, удивленно вздернул брови. Оттянув неожиданно сильную руку от лица и преодолевая тошноту, прошептала торопливо:

— Сегодня охота, совсем забыла, придворные развлекаются! — и всмотрелась в лицо светлого, чувствуя, что сознание медленно уплывает в спасительное забытье. В ярко-зеленые, почти изумрудные глаза...

Похоже, светлый был готов уйти в любой момент, даже не дожидаясь моего появления. Но, увы, уже категорически не успевал. Потому что снаружи послышался призывный свист, неторопливые шаги и удивленные возгласы. Прислонив меня к стене, эльф с недоброй, мстительной улыбкой принялся разворачивать сверток. С сомнением отложил лук и ласково взвесил в руке ятаган, примериваясь...

— Ты...что? — во мне начал подниматься страх, за него и за себя.

Полыхнув удушливой ненавистью, он протащил меня в дальнюю пещерку. Упихал в щель и текуче метнулся назад. Пока прошла тошнота, и боль перестала вздыматься при каждом движении, пока я осторожно, хватаясь за стены, выползла в беседку, все уже кончилось. Затихли шум и крики, и воцарилась мертвая тишина. Сжав виски, прогнала муть перед глазами, разглядывая залитую кровью поляну. Эльф стоял посреди десятка трупов, равнодушно попирая ногой хладнокровно добитое в спину тело. О-ох, теперь я верю злым легендам!

Бессильно опустив руки я стояла на пороге и слезы текли по щекам, соленая влага щипала кожу...

Смерть, смерть, смерть... удушливый аромат крови... Почему это так... несправедливо? Может, был другой выход? Но какой? Плутая в смутной дымке решений, каждый раз натыкалась на стену. И все равно это не правильно... Война — не выход...

Недотепистые охотники так и не поняли, что их убило! Ожидать в королевском лесу встречи с медведем и то не приходилось, что уж говорить о живой, очень кровожадной и пылающей ненавистью легенде. У них не было ни единого шанса! Кто-то пытался убежать, но не ушел ни один. Гибким кошачьим движением эльф развернулся ко мне. Невольно отшатнувшись, разглядела угасающее темное пламя в зеленых глазах с вертикальным зрачком... скольких солдат он положил, прежде чем его повязали, если такое творит, едва поднявшись на ноги?! В душе поднимала голову искренняя паника. Что же такое я спасла, вновь выпустив в мир?! И не уничтожит ли нас эта неконтролируемая сила? Сколько в действительности жизней было положено на алтарь наших побед и чем были оплачены поражения?!!

Чего стоил мой мир? Мой мир? Мой?! Нет, не хочу... не хочу такого... ничего не хочу!

Что-то такое проступило у меня на лице, потому что светлый неожиданно ободряюще улыбнулся краешками губ, боевой транс стекал с него как вода, как маска... Отчаяние отступило, ушло... И я внезапно поняла, что пропала. Скажите, ведь невозможно полюбить улыбку убийцы, забрызганного еще дымящейся на холоде кровью сородичей? Кровью тех, кто виноват только в том, что оказался не в то время не в том месте...

Ведь нельзя?!

Привалившись к плетеной стене беседки, я бессильно следила, как эльф выносит уже разложенные по сверткам вещи, бесцеремонно нагружает косящую диким глазом лошадь... Мою!! Стук крови отдавался тупой болью в висках, в душе поднималось странное разочарование. И это все? Да... отгорело отчаяние, полыхнуло и ушло понимание, оставив пепел души... Все кончилось.

Выглядела я жалко, далеко не по-королевски...

Эльф, подойдя ближе, взял мою вялую руку, вложил что-то в безвольную ладонь. Крепко сжал пальцы. Я удивилась неожиданному изяществу сильной руки, его горячему прикосновению. Пока я, встрепенувшись, разглядывала искусно вырезанный полупрозрачный кленовый лист на простом кожаном шнурке, мягкие шаги затихли... когда подняла взгляд, поляна уже была пуста.

Война длилась и длилась еще долгих пять лет. Объединившись, племена нелюдей уперлись намертво на границе Туманного каньона и под руководством новых союзников, эрреани, неожиданно начали двигаться вперед. Наступать, возвращая утраченные земли, а потом и захватывая исконные человеческие... Став гораздо менее кровавой, война все же собрала изрядную жатву на наших территориях. Мечём и магией пройдясь по городам и весям, отряды эльфов и орков осадили столицы. Но никогда, никогда они не опускались до бессмысленной жестокости. Вот так бесславно и кончилась эта авантюра. И все же, почему эрреани вышли из многовекового затворничества?

Потом был Совет, мирный договор и жребий, по которому восемь девушек отправятся заложницами мира в союзные племена. Все жаждали спокойствия, и мы — не самая большая цена, которую пришлось заплатить. Гнев простого люда мог доделать то, чего не пожелали союзные племена, сметая остатки армий в простой и беспощадной жажде покоя. Кое-где, я слышала, под конец войны едва ли не с распростертыми объятиями встречали солдат противника, сдавая села и открывая настежь ворота городов. Даже регулярные части массово начали складывать оружие при виде нелюдей. Не из страха, нет, из жажды мира!

За эти годы не прошло ни дня, когда бы я не боялась за жизнь моего эльфа. Смешно, но я даже не знаю его имени! Иногда мне снились спокойные как озеро, зеленые глаза, но чаще я просыпалась в поту от кошмаров. Крепко же меня привязала спасенная жизнь! Не раз и не два я жалела об этом, но не хотела ничего изменить, нося ныне по праву прозвище Целительница...

Через мои руки прошло немало раненых и искалеченных в битвах людей. И не только людей. Старый дворцовый целитель с удивлением обнаружил во мне прилежную ученицу. И когда я выезжала с ним в окрестные леса и селения, не только крестьяне были моими пациентами. Во мне пробудилась какая-то особая чувствительность, позволяя обнаружить то израненную дриаду, случайно пропущенную охотниками, или лису, попавшую в капкан. Закрыв глаза, можно почувствовать биение жизни даже в полузасохшем дубе, и подарить ему новую жизнь. В такие моменты, среди заснеженного леса, или окруженная нежными луговыми ароматами, я не жалела ни о балах, ни о пикниках, ни о легкомысленном флирте. Колодец жизни потихоньку наполнялся, когда пришло время уезжать...

Завтра я узнаю, была ли моя тревога напрасной, не зря ли с нетерпением ожидала мира?

Встречу ли я его?

Узнает ли? Протянет мне руку?

Уведет за собой?

Узнаю...

Кто покажет мне эльфийские леса?