Последние львы империи

Возможно ли за маской высокородного скрыть не только собственный облик, но и тайны прошлого? Не так сложно. А выйти победителем из запутанной истории и оставить назойливых противником с носом? Еще легче. Тем более когда речь заходит о маркизе Кристофоро дель Пьяра. Он оказался не в том месте не подходящее время. И теперь только от него зависит судьба всей королевской династии.

Последние львы империи.

Сцена первая: Бал закончившийся опасно

Если бы я только знал какой неприятный сюрприз уготовила мне судьба, то отправился бы в кругосветное путешествие и переждал смутные времена вдали от родного дома.

Пытаясь затеряться в толпе первородных господ, я нехотя поклонился двум синьорам и, протиснувшись между ними, прошёл в дальнюю часть зала, где было не так душно. И не остановившись на достигнутом, выбрался на балкон. Глоток свежего воздуха сейчас оказался как нельзя кстати.

Раньше затяжные балы вызывали во мне жгучее желание веселиться всю ночь, но со временем, как это случается практически с каждым, праздное наслаждение прискучило и стало откровенно раздражать. Я начал все реже покидать поместье и на предложения друзей отвечал банальным отказом. При моем положение, достаточно было любезно откланяться и ничего не объясняя, сослаться на очередную меланхолию. В ответ назойливые приятели сочувственно кивали, давали бессмысленные советы, и второй раз уже не утруждали себя заботой. Таким нехитрым способом я в самые короткие сроки лишился почти всех влиятельных связей.

Нисколько не жалея о собственном затворничестве, мне удалось погрузиться в изучение быстро развивающихся наук: картографии и кораблестроения. Правда ненадолго. Вскоре и это занятие стало в тягость, вынудив искать иное спасение от нахлынувшего уныния. Лишь трехмесячное путешествие к островам Санзы немного взбодрило меня. Я снова вернулся к изучению фехтования и посещению увеселительных мероприятий.

Вернувшись в Италлу, стоило быстрее наверстать упущенное. Посещение бала в честь маркиза ди Нориана, получившего от короля очередной громоздкий титул, оказалось как нельзя кстати. Его величество последнее время был невероятно щедр и все придворные лизоблюды не преминули воспользоваться этим весьма приятным фактом.

Поставив бокал вина на мраморный поручень, я осторожно прикоснулся к своей маске. Мой богатый гардероб насчитывал более тысячи таких вещиц, однако сам не знаю почему, свой сегодняшний выбор остановился именно на ней. И наверное зря. Видимо, после долгого отсутствия в столице я окончательно позабыл, что такое придворный этикет и каким душным может быть танцевальный зал. Украшенный серебряными узорами и темно-синими созвездиями Лик сильно давил на сухую кожу и вызывал неприятный зуд.

Поправив маску, я едва удержался, чтобы не почесать скулу. Слава Невидимому, меня отвлекло одно довольно странное обстоятельство: вдоль зеленых тропинок, окруженных кольцом чадящих факелов, двигалась темная слегка сгорбленная фигура. Легко находя путь среди кустистых стен, она проворно миновала большую часть летнего сада. Даже целующаяся пара, укрывшаяся в цветочной беседке, не заметила постороннего присутствия. Хотя фигура проскользнула так близко, что едва не коснулась пышного платья дамы.

Я с интересом продолжил свои наблюдения.

Выскочив на окруженную постриженными кустами дорожку, незнакомец прямиком наткнулся на высокого плечистого слугу, держащего развивающийся штандарт. Я довольно хихикнул. Вышло достаточно забавно: незваный гость врезался в здоровяка сбив того с ног. Слуга крякнул и неуклюже повалился на спину.

Мне частенько доводилось наблюдать за розыгрышами Первознатных домов, презирающих пресную жизнь. Высокородные вельможи не скупились на выдумки, устраивая подобные представления во время балов и званых ужинов. Веселя гостей то внезапными фейерверками, то инсценированными нападениями злодеев, они радовались как дети, доводя графов и маркизов до нервных обмороков. Однажды, мне даже посчастливилось наблюдать за представлением обнаженных дев. Кажется, это было в графстве ле Санта Критского. Хозяин дома назвал это откровенное представление: явлением мифических русалок. Сотни молодых красоток несколько часов резвились и плескались в искусственном пруду с подсветкой из огромных костров.

Только в отличие от привычных театральных действ, сегодняшнее никак не укладывалось в привычные каноны. Во-первых, происходило оно не в местах гуляния или танцев; а, во-вторых, вряд ли отличалось оригинальностью. Получается, незнакомец являлась не наемным актером, а преследовал отнюдь не желание разыграть пузатого маркиза.

И вскоре мои догадки нашли реальное подтверждение.

Поднявшись на ноги, слуга растерянно уставился на возмутителя спокойствия, облаченного в неподобающую для пышных торжеств одежду. В отличие от своего оппонента чужак не стал медлить — резкий удар ногой мгновенно оглушил противника. Удивительное дело, но вялые взмахи кулаками оказались абсолютно бесполезными. Фигура двигалась весьма проворно, умудряясь с легкостью барса, избегать обрушившихся на нее кувалд. Я был уверено, что если бы хоть один удар достиг адресата, незнакомец в капюшоне мог уже заказывать гроб на улице Бонсере . Но как только мои мысли углубились в весьма яркие сравнения схватки быка и блохастого пса, события в один миг перевернули все с ног на голову. Внезапно, в руке незнакомца сверкнуло лезвие ножа и, описав круг, остановило попытки ретивого слуги. Схватившись за шею, он застонал и, упав на колени, плюхнулся в траву будто мешок с мукой.

Я никогда не страдал слабостью духа, и честно признаться даже порадовался результату дуэли. Обычно в подобных спорах выигрывали гиганты, не оставляя хлипкому сопернику ни единого шанса. С другой стороны — пользоваться оружием в рукопашной схватке довольно низко даже по меркам более слабого противника.

Слегка перегнувшись через перила, я с интересом присмотрелся к непрошеному гостю. Где-то внутри меня кольнуло приятное веретено опасности.

Спрятав труп под ветвями старых плакучих ив, убийца, не снижая темпа, двинулся в сторону дворца.

Если я собирался и дальше оставаться сторонним зрителем и досмотреть это дивное действо до конца, мне стоило поторопиться. А представление того стоило. И я мог поклясться — кульминация обещает быть потрясающей!

После бокала вина, мой разум окончательно позабыл о подобающих манерах: я вытер губы рукавом и вернулся в зал.

После приятной тишины в уши ударил оглушительный вой клавесина и скрипучие завывания скрипок. Я не был особым ценителем новых веяний в музыке и всегда считал минорные менуэты обычным пеликаньем по нервам. Но все остальные были иного мнения. Зал просто ломился от гостей, как корзина с виноградом. Все толпились в центре и, выдавая музыкантам бурные авансы аплодисментов, требовали исполнения вольта .

— О, синьор, не уделите ли вы внимания моей прекрасной особе, — услышал я возле себя нежный девичий голос.

Поприветствовал красавицу поклоном. Ее белоснежная маска была украшена красными рубинами на белом фоне: изящный лепесток розы в окружении золотых искр.

— Я счел бы это за честь, сеньорита, но, увы...

— Нет-нет, что вы. Никаких отказов. Слышите? — вспыхнула девушка.

Изобразив сухой поклон, я попытался вырваться из ее цепких коготков. У меня почти получилось, но красавица оказался весьма напористой. Легким движением она скользнула на встречу, попробовала увлечь меня в толпу и закружить в танце. Едва устояв на ногах, я расставил руки и, сохранив равновесие, постарался дать ей более суровый отпор.

— Видимо я недостаточно верно выразился...

Сеньорита, прикрыв маску веером, залилась звонким смехом.

— Право слово, вы такой неловкий. Я была о вас лучшего мнения.

— Ваша правда. Из меня сегодня не слишком идеальный партнер. Тем более для беспечного порхания под лирические трели. Возможно в другой раз, — сказал я и резко закрутил головой: мне было необходимо отыскать нужную лестницу.

— Боюсь вас огорчить — вам больше не представится подобного шанса.

Выставив вперед ручку, собеседница присела в изящном реверансе. Я приложился губами к ее белоснежной перчатке: совершил едва заметное прикосновение и, отстранившись, широко улыбнулся в ответ. Незнакомка была еще та штучка. Обставить все таким образом, чтобы кавалер остался в дураках — для этого стоило хорошенько постараться. Ох, если бы не моя спешка, я с удовольствием устроил бы с ней словесную дуэль, которая уверен, закончилась бы страстным поцелуем. А следом, как закономерный итог, произошла ее полная капитуляция. Но на сегодняшний вечер я отдал себя в руки совсем иной богини.

Тайна — вот кто управлял моими помыслами. Она влекла меня сильнее любых земных благ и греховных пристрастий.

Быстро поднявшись по лестнице, я случайно задел плечом одного статного господина в черном, расшитом серебром камзоле. Обернувшись, на ходу изобразил рукой простенькое па, всем своим видом выражая невероятное сожаление. В ответ граф Франческо ди Рибоза — а я был уверен, что это именно он, — ответил сдержанным поклоном. Да, ссориться с таким человеком по пустякам сулило ничего кроме неприятности. Но когда меня настигла подобная мысль, я уже оказался у восточного крыла.

Как только дверь ведущая в сад захлопнулась, раздалось вступление к началу танца: гул веселья эхом вырвался наружу. Гости веселились — ну а я искал иное развлечение. Опасность и любопытство переполняли меня, заставляя тихо отчитывать стремительно утекающие секунды.

Тысяча семь, восемь, девять...

Мне было слишком хорошо известно владение Нориана, чтобы плутать среди мрачных, плохо освещенных аллей.

Тысяча пятнадцать, шестнадцать, восемнадцать...

Если таинственный гость не был полным простофилей и пожелал пробраться во дворец во время бала, он выберет именно этот путь.

Тысяча тридцать, один, два, три...

Забавная охота доставляла мне истинное удовольствие, радуя своим безумием и одновременным риском быть замеченным человеком в капюшоне.

Продравшись сквозь кусты розалий, я оказался на крохотной тропинке, ведущей к покоям слуг. Здесь можно было немного отдышаться.

Именно по этому маршруту юные фрейлины с наступлением сумерек покидали свои комнаты. Что не говори, а жажда приключений и желание одарить кавалера более чем фривольным поцелуем толкала дочерей Ирны на поистине безумные поступки.

Добравшись до конца тайного пути, я остановился, судорожно вспоминая: какую дорожку из трех необходимо выбрать? Слишком давно мне не приходилось беспокоить покои юных прелестниц сеньоры Нориан.

Тысяча восемьдесят, один, два, три...

Справа от меня послышался странный шорох.

Стараясь не проронить ни звука, я осторожно обошел огромный тис. Старое дерево, откликаясь на легкие порывы ветерка короткими стонами, с исключительным равнодушием взирало на тропу фрейлин. О, великий Мим! Невозможно представить, сколько душевных страданий видел этот могучий исполин.

Отодвинув в сторону свисающую колючую ветвь, я невольно поежился. В голове внезапно возникла старая как мир история о несчастной любви. Юноша и девушка, неземные чувства и смертельный исход в Долину Лицемерия прямо из-под ветвей могучего дерева. Если не ошибаюсь — именно оно являлось символом разлуки.

Глухой кашель отвлёк меня от мыслей, вынудив слегка насторожиться. Застыв на месте, словно являюсь продолжением ствола, я с трудом различил возле широкого бука длинную как жердь фигуру. Сделав несколько шагов вдоль ряда лиственных деревьев, пытаясь согреться, человек попрыгал на месте, а затем принялся нервно теребить эфес шпаги.

Вот так новость. Вооружённый мужчина в строгой одежде и с выправкой военного. Бал в честь маркиза стал приобретать в моих глазах весьма значительный оттенок загадочности.

Попытавшись подобраться поближе к неведомому стражу, я совсем позабыл об отсчете секунд. И уже не надеясь лицезреть неведомого гостя, собрался повернуть назад.

Наблюдатель в очередной раз кашлянул в кулак и тревожно вгляделся вглубь сада — туда, где располагались южные ворота Архи и искусственные насыпи, точные копии Турских холмов.

Свет луны удачно осветил треуголку и камзол незнакомца, и я понял, что не прогадал оставшись на месте. Лоренцо Булла, правая рука графа Рибозы. Вечер окончательно перестал быть томным. Тайные разоблачители, без видимых на то причин, редко появлялись на подобных мероприятиях. И еще реже эти причины касались кого-то из близкого окружения Его величества.

Лет десять назад король, скуки ради, создал тайную канцелярию, которая подчинялась напрямую короне. Вначале они вели себя тихо, а потом разоблачители принялись за работу. По мне, так Черных крыс — именно так называли их между собой придворные, — нужно было держать на цепи и спускать с поводка только в исключительных случаях. Но мое мнение уже давно не интересовало нижнюю палату Наветчиков. Последние годы разоблачители слишком уж рьяно взялись за проблемы городского казнокрадства. И как закономерный итог — аресты знатных особ не заставили себя ждать.

Эхо далекого окрика заставило капитана Лоренца встрепенуться и молнией метнуться на неведомый призыв. Получалось, что уже весь сад был наводнен наблюдателями графа. В голове мелькнула еще одна интересная догадка. Уж не таинственного ли гостя ожидали они встретить во владеньях маркиза?

Как только шаги разоблачителя стихли и я, зябко поежившись, прошептал в адрес холодной осенней ночи несколько весьма нелестных проклятий, тишину нарушил еще один значимый шум. На этот раз он исходил от поместья Норианов. Створка окна слегка отошла в сторону, и буквально за долю секунды я успел заметить дернувшуюся портьеру.

Неужели мой план увенчался успехом и непрошенный гость, решил проникнуть во дворец именно этим путем?! Меня вновь охватил охотничий азарт.

Оказавшись у миниатюрного балкона, я легко проскользнул в комнату и мгновенно погрузился в кромешную темноту. Выставив вперед руки, сделал осторожный шаг и уткнулся во что-то твердое: возможно комод или миниатюрный шахматный столик. Едва уловимый шум в обволакивающей паутине тишины произвел фурор разорвавшейся бомбы. Я машинально попятился назад, отчетливо осознавая, что в такой ситуации не смогу добраться даже до середины комнаты.

Углубившись в лабиринт абсолютного сумрака, внезапно мне удалось различить узкий росчерк света, который возник лишь на секунду и тут же бесследно исчез в пустоте. Всего один миг. Но этого хватило с лихвой. Препятствий было всего три — одно посередине, и два по правому краю. Я закрыл глаза и мысленно воспроизвел запомнившуюся картинку. Обогнув небольшой диванчик, неуклюже задел плечом массивный шкаф, но за пять шагов все же добрался до коридора.

Опять прострация. Словно попал в бесконечный туннель с сотней поворотов и запутанных ходов, способных свести с ума даже самого опытного следопыта. По спине пробежал тревожный холодок. Никогда не думал, что преследование сможет из праздной затеи превратиться в нечто опасное. Ощущение такое, что угодил в вырытую собственными руками яму.

Налево? Направо?! А может быть обратно к окну: выбраться тем же путем, чтобы не быть застигнутым в месте, где находится никак не должен? Наверное, ищейки графа Рибозы сильно удивляться, повстречав вместо таинственного шпиона, такую известную личность как я.

Рискнуть или ретироваться?

Вино потихоньку начало выветриваться, и мое отчаянное рвение уступило здравому смыслу. Погоня за тенью не стоит проблем с Подвальными дел мастерами — по крайне мере не сейчас и не при данных обстоятельствах.

Повернувшись спиной к темному зеву коридора, я двинулся назад и остановился. Мой нос, случайным образом отреагировал на присутствующий в комнате посторонний запах. Его я угадал без труда. Амбра — чуть суховатый, слегка напоминающий табак, но при этом имеющий яркие сладковатые очертания. Сделав шаг обратно, в сторону коридора, мне открылась одна истина — путеводная нить никуда не пропадала, а была всегда рядом. Просто нужно было ее разглядеть.

Добравшись до противоположной части комнаты я уткнулся в огромную резную дверь. Ручка подалась вниз на удивление легко и открыла проход в очередной коридор. Но предательский скрип заставил меня замереть и, протиснув голову внутрь оглядеться вслепую. Серые пятна света, застыв на полу ровными квадратами, довольно сносно освещали пролет, соединяющий северное крыло с центральным строением. Я наконец вспомнил это место. Здесь была собрана небольшая коллекция флотесканских живописцев, которых начал коллекционировать еще дед маркиза. Пару лет назад, Нориан с трепетом и преисполненный восхищения водил гостей в отдельные залы, где хранилась полная коллекция предка, пока один из графов Турески не заметил, что данные малевания не имеют никакого отношения к искусству трехсотлетней давности. Маркиз сконфужено отшутился и следующим же днем изгнал наследие прародителя в самые отдаленные залы особняка. А которые выглядели поприличнее — украсил этот небольшой пролет.

Миновав этот короткий маршрут я умудрился не издать ни единого звука, и лишь оглушающее биение сердца было неподвластно моей железной воле. Теперь я чувствовал себя более уверено. Поднявшись по крутой винтовой лестнице, я впервые ощутил трепетное волнение. Незнакомец был где-то рядом. Запах амбры усилился, вызвав во мне легкий приступ тошноты. Я инстинктивно потянулся за шпагой. Но вместо оружия под руку попалась только рукоять каминной кочерги. Уж не знаю, откуда она здесь взялась, но с ней я мгновенно почувствовал себя грозным сарлийским пехотинцем. И как это обычно случается: воодушевленный предстоящим подвигом, совершил наиглупейшую ошибку. Размашисто шагнув вперед, со всего маха угодил в дровницу. Маленькое помещение наполнилось таким шумом, что впору было бежать без оглядки.

Только вот куда?!

Уткнувшись в каменную кладь стены я понял — моя память совершила зеркальную ошибку. Вместо каминного зала запах привел меня в прислужные покои.

Закуток для черни был своего рода чуланом, содержащим в себе невиданное количество хлама, которое во что бы то ни стало надо скрывать от придирчивого взгляда хозяев. Небывалый букет отвратительных запахов ударил в нос, заставив меня окончательно распрощаться со своей путеводной нитью. Едва не угодив в пугающий мрак, я чудом схватился за поручень, но так и не смог удержать равновесие и кубарем покатился вниз.

Неуклюжее падение закончилось где-то на семнадцатой ступеньке. Лестница близнец располагалась симметрично, всего в двадцати шагах от точной копии и по ощущениям, была гораздо круче своей металлической сестры.

Не успев прийти в себя, мне удалось уловить быстрые удаляющиеся шаги. Кто-то пытался ускользнуть по узкому коридору, ведущему к широким мраморным ступеням парадной залы.

Быстро вскочив на ноги, я ринулся следом. Едва различимый в полумраке костюм незнакомца мелькал среди мрачных ночных теней. Преследование продолжилось лишь с одним отличием. Теперь я желал не просто понаблюдать за проделками черного плаща, а настичь и стрясти с него ответы на несколько довольно щепетильных вопросов. Наплевав на ночные развлечения и мелодичные звуки бала, я словно ищейка рычал, чувствуя, как вскипает кровь. Азарт предстоящей встречи рождал во мне истинные порывы гнева. И хотя лично мне незнакомец не нанес ни одного маломальского оскорбления, я продолжал винить его во всех смертных грехах. И прежде всего за окончательно испорченный вечер. Если бы не он, я бы мог непринужденно наслаждаться божественным вкусом санрийского вина и флиртовать с хорошенькой фавориткой Его величества. Но вместо этого, был вынужден как последний недоумок пытался догнать того, кто был мне совершенно безразличен. Но признавать свою вину в данном весьма очевидном обстоятельстве я естественно не собирался.

Очередной резкий поворот заставил меня сначала сильно удивиться, а затем и испугаться. Острое лезвие, вырвавшись из темноты, едва не коснулось моей шеи. Удар последовал мгновенно, окончательно выбив меня из колеи. Наблюдая за незнакомцем с балкона, я представлял его более безобидным оппонентом.

Отступив на шаг, мне удалось быстро сориентироваться и чудом избежать очередного смертельного выпада. Острие едва не распороло Лик, когда чужак закрутил несколько выразительных приемов и продолжил нападение. Взмах. Еще один. На удивление, я был все еще жив. Но не благодаря своей изворотливости — причина крылась в другом. По всей видимости, мой противник просто решил поиграть в поддавки.

Однако и тут мне пришлось признать очередной просчет. Следующий удар все-таки достиг цели. Зажмурившись, я отступил, уткнувшись спиной в стену. А нож коснулся мягкой поверхности маски, располосовав незатейливый узор моего иллюзорного совершенства надвое. Я вздрогнул и ощутил на щеке что-то влажное. Тонкая струйка крови упала на рукав камзола. Моя жизнь повисла на призрачном волоске.

Локоть впился в шею и я захрипел. Мне едва хватило воздуха чтобы сделать вдох — рука противника сразу же зажала мой рот.

— Ненавижу! Слышишь?! Ненавижу все ваше жалкое отродье. Ты желаешь смерти или пощады? Ну же, говори!

Только теперь я ощутил нарастающий страх. Увеселительная затея закончилась, обратившись настоящим кошмаром. И мое воображение живо нарисовало неутешительную картину: на месте слуги теперь лежало мое бездыханное тело. Короткий кивок, стало лучшим ответом на заданный вопрос.

Желание жить разгоралось во мне диким пламенем. Что угодно: деньги, вечное молчание или даже сотню жизней в обмен на собственную — сейчас я готов был пойти на любую сделку за глоток спасительного воздуха.

— Вот и замечательно, синьор, — победно произнес незнакомец.

Рука медленно соскользнула вниз, позволив мне вновь жить.

— Ты больше не будешь меня преследовать и никому не расскажешь того, что увидел здесь и сейчас. Веселись и празднуй пока. Но знай, скоро вас ожидает падение, синьор. — Незнакомец отступил на шаг.

Пытаясь сохранить холоднокровие, я попытался получше рассмотреть скрытое полумаской лицо победителя, но тот быстро опустил голову, оставив не удел мои ухищрения.

— Возрадуйся новому рождению, — гордо заявил он. — Правда ненадолго!

Серый занавес мрака почти скрыл его размытые очертания и тряпичную полумаску. Именно в этот момент мне в голову пришла очень странная, но скорее всего правильная мысль. Голос, фигура, глаза — тот, кто даровал мне жизнь, при всем моем уважении, не мог быть мужчиной.

— Трабико! — произнесла напоследок незнакомка.

Одними губами я повторил неведомое мне слово.

Сцена вторая: Вокруг одни маски

Едва прикоснувшись к глубокому порезу на щеке, я одернул руку, не в силах оторвать глаз от жуткого шрама. Темные края запекшейся крови и глубокий рубец теперь еще долго будут напоминать мне насколько близка была в эту ночь смерть. Раньше я не часто попадал в подобный переплет, но если такое и случалось, мной руководила отнюдь не бравада, а великолепное вино, бьющее в голову не хуже картечи. В те времена реки упоительной амброзии пробуждали во мне невиданные до сели силы, и я не страшился ни кого и ничего. Смело окунался в любую авантюру и всегда выходил победителем. Правда пару раз мне все же приходилось зализывать раны после неудачной дуэли; в трех случаях из семи — я приносил глубочайшие извинения, но никогда раньше везение не подводило своего хозяина. Хотя нет, все-таки был один раз.

От этой неудачной стычки я отходил очень долго. Мой тогдашний промах оказался куда серьезней пьяных распрей или случайных стычек после застолья.

Обвинение было из ряда 'рудниковых' или выражаясь иным языком — особой тяжести.

Слухи о том, что первый наследник маркиза Патрисио дель Пьяра совершил ужасный проступок, направленный против самой короны разлетелся по городу и окраинам со скоростью ветра. Позже, мне, к счастью, удалось отстоять свое доброе имя. Только черные, масляные пятна чужих взглядов все еще впивались в спину, когда я открыто прогуливался по узким улочкам Италлы. И достаточно было одного неосторожного слова, чтобы оживить события давно минувших дней.

— Синьор, позвольте? — из-за двери возникла кудрявая голова слуги.

— Пабло, твой господин уже давно встал. И ты это прекрасно знаешь...

— Так и есть, — кивнул юный шельмец.

— Тогда к чему вопросы?

Слуга от чистого сердца улыбнулся и, пожав плечами, заявил:

— Разве это не признак хорошего тона, синьор?

Я искренне рассмеялся. Пабло всегда вызывал во мне только положительные эмоции. Даже в те редкие дни, когда мое плохое настроение становилось причиной вечных придирок, он умудрялся с ловкостью факира менять гнев хозяина на милость.

Взгляд слуги остановился на Лике, вызвав неподдельный интерес.

— Прошу простить, но ваша внешность?

— Ерунда, — недовольно огрызнулся я.

— Дуэль?

— Небольшая потасовка.

Зная непомерное любопытство своего слуги, я поспешил перевести разговор на отрешенные темы, дабы не подпитывать его излишний интерес к увиденному. Слухи и так уже поползли по замку, шипя преувеличениями и выдуманными подробностями.

— Как насчет завтрака?

— Всенепременно, синьор. Ваши любимые лакомства.

— Безусловно. Но для начала распорядись по поводу одежды. Платье.

— Уже...

Я на миг замолчал. Слуга предугадывал все, ну или почти все. Любая прихоть или приказ — даже если только подумаю, он уже тут как тут.

— И еще, надобно привести в порядок...— Пабло изобразил умный вид, почесал подбородок и указал на мою испорченную маску.

— Ах, да, — с неохотой согласился я.

Покидать бал мне пришлось в невероятной спешке: гости вовсю веселились, а ваш покорный слуга, прикрыв лицо руками, старался избегать случайных взглядов хмурых лакеев.

Несколько разоблачителей дежуривших у самых ворот, косились на дорогие кареты. Правда их больше интересовали те, кто пополняют ряды гостей, а не покидают поместье. Однако мой ранний уход, как я не старался скрыть его, не остался не замеченным. Пристальный интерес к моей персоной сыграл-таки злую шутку. Хочешь, не хочешь, а клеймо опасного смутьяна теперь преследовало меня повсеместно. Тем более Лик без герба притягивал случайные взгляды как магнит. А как иначе? Ведь высокий суд едва не лишил меня самого ценного — фамильного титула.

Не попрощавшись с маркизом, — вряд ли в самый разгар праздника он нуждался в этом — я запрыгнул в карету и был таков.

Когда мы покидали пределы шикарного сада, до меня долетели встревоженные голоса лакеев, а может быть и самого графа Рибозы. Вероятно, они обнаружили следы таинственного незнакомца.

Я подозвал возницу, шепнул ему на ухо наставление и приказал гнать до самого города. Череда неприятных совпадений играла не в мою пользу. Мельком оглядев камзол, я обнаружил на нем пару угольных следов и распоротое плечо. Теперь моей персоной наверняка заинтересуются королевские ищейки и не отвяжутся до тех пор, пока не найдется новая жертва для подозрений.

Как-то случайно, мне вспомнился настороженный взгляд капитана Лоренцо. Нет, я просто уверен, что их визит к маркизу имел под собой нечто особенное. Рибоза, при всем уважении к графу и его отталкивающим талантам всюду совать свой крючковатый нос, никогда бы не позволил омрачать столь яркий вечер, прекрасно понимая, что в такой компании гости себя будут чувствовать весьма неуютно. Если только его намерено приставили к этому званому ужину. Но кто? Надавить на главу тайной канцелярии — практически не возможно. Правда можно еще вежливо попросить.

Но кто этот влиятельный человек?

Кандидатура Его величества возникла у меня случайно. Других претендентов на это звание, увы, не нашлось.

Зная короля не так хорошо, я все-таки был уверен, что дело здесь весьма щепетильное. Иначе уже все дворовые канарейки щебетали бы направо и налево, разнося слухи Мариатского двора. А там глядишь и каждый дворовый балабол шуршал бы беззубым ртом, раздувая маленькую оказию до вулканических размеров.

Заинтригованный собственными рассуждениями я даже не заметил, как карета ворвалась в туманную пелену, опутавшую город на воде. Наш плавучий и непотопляемый символ человеческого мужества сотканного из тысячи узких каналов и упрямого благоразумия, которые не позволяли мостовым окончательно погрузиться под воду, встретил меня феерией праздника. Пантеон величия и безумия, веселился! Но до эпицентра карнавала еще надо было добраться, а пока я проезжал Лохматые трущобы.

Вооружившись платком, я отстранился от окна. Ужасное зловоние ударило в нос. Очистные сооружения функционировали летом из рук вон плохо и никакая магическая сила не могла заставить город перестать смердеть как столетний старик.

— Аккуратнее, Трипли, — приказал я вознице.

Пытаясь скорее добраться до поместья, тот готов расстараться и загнать новую пару лошадей, списав их бледный вид на дурное влияние планид и прочую ерунду. Что поделать, такой у меня кучер — в меру вольнолюбивый и отрешенный от мирской суеты.

Я машинально выглянул в окно, приметив двух женщин полощущих старые тряпки у Львиного моста: мрачные одежды, протертые до дыр платки, серые, словно дорожная пыль, лица. Безликий Мим! Когда же наш мир избавится от подобного отрепья, позволив наслаждаться жизнью только избранным?

Немного не рассчитав, возница слишком сильно прижался к краю, заставив одну из товарок, напугано взвизгнуть и спасаясь от неминуемого наезда, сигануть в воду. От души посмеявшись, я решил наградить Трипли за усердие и пообещал ему полноценный серебряный суон , если он повторит этот трюк. В ответ раздался залихватский свист и слуга пришпорил коней. Отклонившись назад и уткнувшись в мягкую спинку сидения, я устало зевнул и мгновенно провалился в приятное забытье.

Но сон мой продлился не долго. Едва приятная слабость поработила все тело, как послышался противный треск. Звук был таким громким, что я едва удержался от крепкого словца. И только открыв глаза, понял — мой слуга тут абсолютно не причем. Дорогу карете перегородили бродячие комедианты.

Театр ля Конте вызывал горячую любовь у простолюдинов и жгучую ненависть у дворян. Эти варвары умудрялись так ловко высмеять наши самые высокие помыслы, что толпа просто боготворила их, несмотря на многочисленные запреты королевского двора. Бывали случаи, весельчаков ловили и прилюдно высекали мокрыми прутами. Но вместо страха и уважения, власть добилась лишь большей неприязни. Челядь ликовала. И даже во время прилюдной порки, когда артист начинал петь и весело хохотать, провозглашая в адрес короны скабрезные шуточки, толпа взрывалась овациями. Отвратительное зрелище! Позднее, королевские экзекуторы одумались и послали подобные методы к чертям собачим! Самый ужасный страх — это смерть, а полумерами эту дурь из артистов и пустоголовых горожан не выбьешь.

Думаю, распоряжение о тайных казнях подписал именно граф Рибоза. Он всегда умел держать своих подопечных в тисках ужаса. С одной оговоркой: в числе тех, кто трясся перед ним как осенний лист, были не только жалкие работяги, но и представители богатейших домов королевства. Глава тайной службы никогда не пасовал перед известными именами. Только Его величество и честь короны, два идола, которые имели для него реальный вес — все остальные были, есть и оставались обычной грязью, от которой надо избавляться крепко топнув каблуком.

— Хочешь узнать истину, плати! — хриплый мужской голос проник в карету, заставив меня насторожиться. Я сумел разглядеть длинный бумажный нос и несколько павлиньих перьев. Артисты скрывали свое лицо под уродскими масками с птичьими клювами и свиными пятаками.

— Пошел прочь! — я резко одернул артиста и попытался выйти из кареты. Но вовремя остановился — попасть в толпу хитрых и пронырливых комедиантов было подобно смерти. А вот показать свою решимость, чтобы напугать бродяг, виделось мне не такой уж плохой идеей.

Отпрянув, артист спрыгнул с подножки и уставился на меня, слегка склонив голову вперед, словно наглый жирный ворон, ожидающей скорой добычи. Двугорбая шапочка, маска с длинным носом, просторная 'крестьянская' одежда — все в этом человеке вызывало во мне отвращение.

Заметив растерянный взгляд возницы, я разглядел перед лошадьми плотную толпу балагуров. Яркие огни высоких факелов заставляли коней нервно ржать и бить копытами о мостовую.

— Действий, действий, действий! — деревянные навершия палок стали издавать барабанную дробь.

Они раззадоривают меня, провоцируя на агрессию. И если я не удержусь, схвачусь за шпагу и утону среди двух десятков комедиантов, меня хорошенько отходят дубинками.

Вот и все представление.

Но я не собирался добровольно угодить в эдакую ловушку.

— Пошли прочь поганые крысы! — стараясь сохранять зыбкое спокойствие, я не спускал глаз с длинноносого. Тот в свою очередь замер как изваяние. Я толкнул в плечо Трипли: — Не спи. Расчисть дорогу.

— Ага, — возница свистнул и щелкнул хлыстом. Лошади отозвались и попятились, стараясь встать на дыбы, но лишь заскользили по влажной мостовой. Огонь показался им страшнее мощных ударов.

— Боитесь посмотреть нам в глаза, синьор?

Возможно мне просто показалось, но буркала злобных артистов стали красными, словно агат.

— Я бы на вашем месте не был столь самоуверенным, — выпалил я.

В ответ мне раздался довольный смех, и огненные клубки лассо разрезали воздух. Двое артистов подожгли шары. Их пои взмыли ввысь разделив темноту на множество ярких границ. Представление сопровождалось настоящим улюлюканьем и свистом. Совсем неподалеку показались несколько стражей. Я видел, как они с недоверием уставились на комедиантов и собирались подойти к нам. Но предводитель смутьянов, внезапно заорал:

— Карнавал, Вива карнавалэ! Вива!

Не могу передать словами то отчаянье, что охватило в тот момент мое сердце. На лице стражей появились улыбки и они, приветственно махнув рукой, стали стремительно удаляться, унося с собой призрачную надежду на спасение.

Когда я перевел взгляд на возницу, Трипли понял все без слов: его хозяин не знает, как выбраться из огненного кольца.

— Паникуете, синьор? И правильно делаете! Скоро ваше время закончится, и город не будет принадлежать масочникам! Слышите?! Не будет! — голос предводителя артистов прозвучал как приговор.

Но меня в ту минуту меня интересовали исключительно реальные угрозы — металлические шипы на деревянных дубинках выглядели очень опасно.

— Последний раз прошу вас освободить мне путь и не чинить препятствий. — Я указал пальцем на дорогу, словно полководец, готовящийся к штурму.

Тем временем огненная преграда достигла ширины дороги. Карета качнулась, и мне ничего не оставалось, как спрыгнуть на мостовую.

— Сорвите с него Лик! Покажите его уродскую физиономию!

Молниеносный приказ предводителя заставил артистов сорваться с места. Шут, прикрепленный к навершею посоха, дернул головой, обнажив огромные зубы, колокольчики на его колпаке отозвались дребезжащей квинтой.

Удар у артиста вышел корявый похожий на отмашку от давно надоевшего собеседника. Увернувшись, я оттолкнул его, ощущая с какой невероятной силой меня затягивает эйфория схватки. Запрыгнув на подножку, я ударил ногой одного из нападавших. Трипли тоже не мешкал: кнут возницы опустился на спину другого артиста. Тот взвыл, выгнувшись дугой.

— Гони! — на последнем издыхании рявкнул я, но было поздно, Веселящиеся балагуры подхватили лошадей под уздцы.

Проведенье! Я уже готовился принять неотвратимый удар судьбы, когда сам Безликий услышал мои молитвы.

Сначала на мостовой возникли продолговатые тени и мир, растворившийся в сером полумраке, внезапно расцвел прекрасным цветком, осветив огромную часть улицу. Огонь пои померк. По сравнению с ярким заревом поглотившим небо он выглядел неубедительно.

За громкими криками нападавших, я едва услышал взрывы сотни хлопушек.

Гонимые страхом лошади не замечая окружившего их пламени осоловели. Жуткий рев, смещавшийся с десятком голосов и раскатами приближающегося веселья, вырвал меня из удушающей петли опасности. Расчищая себе путь, животные встали на дыбы, ударяя копытами тех, кто не успел отойти в сторону.

— Давай, Трипли!

Мои слова утонули, так и не достигнув возницы. Но и без моих криков он знал что делать. Через пару ударов сердца мы уже были почти в недосягаемости. Улучив момент, я обернулся, как раз в ту секунду, когда новый букет салюта разорвал ночной полумрак. Словно лев, вырвавшийся из клетки, я с наслаждением взирал на поверженных, так и не сумевших укротить мой животный нрав.

Глава этой своры дьявольских весельчаков, вскочив на ноги, провожал меня ненавистным взглядом. Белая, безликая маска с длинным носом лежала на земле. Я поднял взгляд и вздрогнул. Лицо артиста было покрыто сотней рваных ран разделенных глубокими черными рытвинами толи швов, толи запекшейся крови. Его глаза поразили меня не меньше: в коконе света они показались черней угля. Обладатель уродливого обличия был как две капли воды похож на свою бумажную оболочку.

Возможно, я преувеличил, но ничего более ужасного в своей жизни мне видеть не приходилось.

* * *

Остановившись в полушаге от высокой резной двери, я замер, повернул голову и уткнулся в собственное отражение. Огромное, в золотой оправе, зеркало возвратило меня обратно в реальность, заставив вчерашний день окончательно отступить. Поправив Лик, я еще раз коснулся шрама, который обжог лицо не хуже кипятка и постарался забыть недавние неприятности.

Но не получилось. Мой Лик мешал, жег кожу, вынуждая избавиться от символа власти. Поддавшись неведомой силе, я потянулся к заклепкам и дернул мучительную пелену на себя.

Вместо моего привычного лица, похожего на склеенные черепицы (непомерная плата за власть) на меня взирал отвратительный уродец с длинным клювом-носом.

Отступив, я почувствовал, как на лбу выступила испарина — отражение продолжало стоять на месте. Черная одежда, словно ряса проводников-церковников еще больше приковывала взгляд к артисту. Он словно дьявол воплоти уставился на меня из потустороннего мира, пожирая своим пустым пристальным взглядом.

— Чего ты хочешь?

Он не ответил.

— Уходи!

Опять тишина.

— Демон! Пошел прочь!

В следующую секунду морок растворился не оставив после себя и следа. Зеркало было пустым, отражая лишь вытянутое окно и часть внутреннего двора.

Закрыв глаза, я медленно сполз по стене. На моем лице застыла едва заметная улыбка сошедшего с ума безумца.

Даже во времена безмерных балов и карнавалов мне не доводилось видеть призраков из табакерки. А тут такое...

Упорно отгоняя от себя мысли о внезапном помешательстве, я тут же успокоил себя. Пересыщенный событиями вчерашний вечер мог сыграть со мной весьма злую шутку, оживив недавнее воспоминание. По-другому быть просто не могло. Призраки, оборотни и прочая бесовщина была не для меня. Пусть подобными глупостями пугают кого угодно, но только не потомка старейшего рода дель Пьяра.

Я никогда не был приверженцем Проводников и слабо верил в установленные ими каноны. Борьба с неверными, изгнание зла из лона святой земли, соблюдение законов Безликого — для меня все это было пустым звуком. И даже когда на площади жгли пойманных ведьм, мне было плевать. Даже в масштабах нашего огромного королевства, все потуги церкви выглядели всего лишь как плохо отрепетированная пьеса, актеры которой пытаются собрать на свои нужды максимальное количество гонорара.

Пытаясь окончательно избавиться от приступов страха, я заглянул в зеркало и, удостоверившись, что призрак артиста ушел безвозвратно, зашел в зал.

Мой род и вправду был одним из древнейших. Отец рассказывал, что наш далекий предок входил в число тех семи, кто установил для дворян незыблемое правило Лика. Я лично видел этот старый пожелтевший от времени манускрипт в королевском хранилище. Триста лет пролетели как один день, а имя моего предка навеки сохранилось в памяти — один из семи основателей новой династии.

Я довольно часто слышал эту историю и не переставал удивляться мудрости данного решения.

Причиной всему стал обман. Один из великих семей маркиз ди Турассо частенько выбирался в свою вотчину, желая послушать, что о нем говорит народ. Облачаясь в лохмотья, он смешивался с простолюдинами, собирая всевозможные сплетни и слухи о себе. И только после этого маркиз принимал важные решения, считая их истинно справедливыми и отвечающими требованию его верных подданных. Так было до того самого дня, пока ди Турассо не повстречал похожего на него как две капли воды человека. Дальше существует много версий происшедшего, но все они сводятся к одному — простолюдин стал управлять землями маркиза, выдав себя за потомка высокого рода.

Раскрытый обман вызвал в королевстве настоящую волну возмущений. Дворяне, пугаясь собственной тени, стали сторониться случайных встреч и в каждом встречном синьоре пытались выявить подмену. Но это было только начало. Следом за дворянами взбунтовались и простые смертные. Теперь каждый второй простолюдин считал, что не отличается от своего господина: ни внешностью, ни умом, ни чем иным и способен не хуже чем тот управляться с государственными делами. Второе, оказалось гораздо опаснее пустых подозрений высокородных. Мятежи возникали повсеместно и вскоре, даже армия не могла справиться с всенародной жаждой власти. Вековые устои рушились как карточный домик, грозясь превратиться в самую крупную в истории междоусобицу.

Его величество Лютте II экстренно собрал совет семи, где мой предок со своими соратниками и приняли решения отныне провести строгую границу между дворянами и простыми смертными, выбрав за основу маску. Слуга не должен видеть лицо господина. Он обязан лицезреть лишь прекрасный образ, поклоняясь синьору как высшему и не допускать помыслов занять его место.

Существовало еще множество причин, но основной были выбраны именно эти. Но как сделать данное разделение непреодолимей Халских гор? Как заставить челядь навсегда позабыть о жажде власти?

И выход нашелся.

Уж не знаю, какую именно плату потребовали церковники, но секрет граничного помазанья навсегда разделил нас, создав между аристократами и челядью, непреодолимую преграду. Но только четкое исполнение всех требований гарантировало нам полнейшую безопасность от рьяных посягательств грязнолицых.

В младенчестве, в возрасте года, пройдя обряд помазанья небесной водой мы получали в дар от Безликого нашу первую маску. И с тех пор снимали ее лишь для того, чтобы поменять ее на другую, более подходящую к костюму или уместную в данном обществе. А если кто-то из грязнолицых пытался примерить знак власти на себя, то Лик откликался жгучей болью и с легкостью мог сжечь кожу простолюдина.

Сами же Лики делали из особой кожи, принадлежащей гордым ланям Табурам, водившимся в южных степях королевства. Маскодельцы обычно находились под неусыпным оком Разоблачителей и жили в закрытых городках или поселках. Так что как ни крути, а мы предусмотрели любой неблагоприятный для себя вариант и обезопасились со всех сторон.

С тех самых пор аристократы навсегда избавили себя от опасности совершить ошибку, которая погубила маркиза ди Турассо...

Замерев возле парадных Ликов, я остановил свой выбор на самом темном: золотые линии и летящие метеориты сливаясь в единую бледно-голубую туманность выглядели весьма загадочно. Великолепие рисунка подчеркивали два десятка крохотных сапфиров. Подарок отца на мое совершеннолетие никогда не оставлял меня равнодушным. Идеально подобранный размер, изящная окантовка, манящее и завораживающее украшение — в моей коллекции ей не было равных.

Поменяв образ, я стал более вдумчивым, таинственным, внутренне ощущая как холод моего нового занавеса, растекается по телу. Так бывало почти всегда. Скрывая лицо за Ликом, я перенимал частичку ее внешнего рисунка, подстраивая собственное настроение под внешнюю оболочку.

Стук за спиной заставил меня отвлечься.

— Синьор, к вам посетитель...

Голос слуги был встревоженным.

— Кто там еще, Пабло? — я раздраженно повернулся.

— Граф Рибоза собственной персоной, синьор. Он немного раздражен, а если быть честным, то разъярен, словно татинский бык. Мне едва удалось удержать его на лестнице и дождаться пока я доложу вам...

— Вот как? Очень даже интересно.

На самом деле моя надменность была более чем наигранной. Встречаться с главой тайной службы мне совсем не улыбалось. И хотя я понимал, что этого разговора не избежать, будь моя воля, я с удовольствием перенес бы его на пару недель. Только в моем случае вряд ли получится диктовать условия.

— Хорошо, — приняв решение, ответил я.

— Хорошо, звать... или хорошо, выгнать взашей, — уточнил Пабло.

Я едва успел погрозить слуге кулаком, когда он выскочил в коридор. Порой Пабло просто не мог удержаться, чтобы не подловить собственного господина на недосказанности фраз. Вначале я ругался, а потом смирился, понимая, что исправить эту шельму я не в силах.