"Скучные люди"
Ночь не принесла Максиму никакого облегчения. Второй день в городской клинической больнице закончился так же, как и предыдущий. Температура металась вокруг отметки в тридцать девять градусов, игнорируя жаропонижающие таблетки, даже немецкий растворимый аспирин, который Максиму контрабандой пронесли в больницу, не сумел помочь. Радовали только результаты анализов. Они были замечательные, судя по ним, Максим мог бы стать космонавтом, однако вместо того, чтобы наслаждаться молодостью и невесомостью Максим лежал на спине и тихо плакал от жалости к себе. Болезнь навалилась на него несколько дней назад, загнала в больницу и поставила в тупик врачей. От лица Максима шёл такой жар, что ему было больно открывать глаза, слёзы выскальзывали из-под век, замирали и тихо высыхали на горячей коже.
Максим открыл глаза, когда зажёгся верхний свет и в палату вкатили нового соседа. Громко лязгала каталка, переругивались санитары, и жалостно ворковала пожилая женщина, пришедшая вместе с больным.
— Боренька, потерпи. Вот ещё подушка, ляг поудобнее, тебе дать попить, Боренька?
Боренька, грузный мужчина лет шестидесяти, скорбно молчал. Но едва за санитарами закрылась дверь, он обрушился на свою спутницу с неисчеслимыми упрёками. Ругался Боренька зычным голосом, не обращая никакого внимания на якобы спящего Максима.
— Потише, пожалуйста, — сказал Максим, с трудом приподнявшись на локте.
Мужчина раздражённо глянул на Максима.
— Потише... — ухмыльнулся он, — Ты ещё не на кладбище, потерпишь...
Максим опешил.
— Вы мне не тыкайте, — начал он, — Скандалить будете со своей женой.
— Так я с ней и говорил, — неожиданно мирно ответил старик, — Чего ты влез?
— Боренька, не волнуйся ты так, — снова заворковала женщина.
— Это он волнуется, тишины хочет, — сосед кивнул на Максима и откинулся на подушки.
Максим ещё долго ворочался, переживая слова хамовитого старика и готовя ему достойную отповедь... Проснулся он от окрика соседа.
— Мария! Сколько раз я звать должен!
Его жена, задремавшая на неудобном больничном кресле, встрепенулась и бросилась исполнять приказания своего Бореньки. А тому с самого утра был не мил весь белый свет. Дети, беспутная Олька и балбес Вовка не пришли к больному отцу, немели руки, стучало сердце, дура жена взяла не те очки и не ту книгу, кефир был жидкий, чай холодный, а дети даже не позвонили. Замолчал он только во время утреннего обхода. После обхода у Максима высосали пять пробирок крови на новые анализы, а старику медсестра сделала какой-то укол. Побушевав ещё немного, старик задремал. Укол, видимо, подействовал. Но теперь к Максиму пристала словоохотливая жена старика.
— Меня Мария Ильинишна зовут, — сообщила она громким шёпотом, — Мы с Украины родом... Боренька, меня раньше звал Мрия-Мария... Мрия, это по-украински, мечта значит.
Максиму стало жалко усталую женщину. Если она только не врала, когда-то Боренька был военным инженером, строил аэродромы, колесил с Марией и детьми по необъятной стране, пока не осели они в южном украинском городке на берегу Чёрного моря. Максим хмыкал в такт словам Марии Ильинишны, а сам гадал, смогут ли возраст и болезни сделать его самого таким же противным стариком, как и похрапывающий Боренька.
Перед обедом к Максиму пришла подруга и принесла пирожные. Тяжёлый запах больничной еды уже плыл по этажу, и Максим встал, чтобы уйти в кафе на первом этаже. Старик проснулся и уставился на девушку, та ему вежливо улыбнулась.
— Мы вас разбудили?
— Нет, всё в порядке, — когда старик не бесился, он выглядел вполне приятным человеком, — Ты его сестра?
— Нет, что вы, подруга, меня Надя зовут.
Оба старика вежливо представились.
— Молодец, что приходишь, так и надо. Люди же... — Борис вздохнул, — Только моих детей не дождёшься, ладно, Бог с ними...
— Да вы не расстраивайтесь. Хотите пирожные?
— Спасибо, дочка, мне не надо. Сахар, будь он неладен.
— Ну, тогда вы возьмите, — девушка протянула кулёк Марии Ильинишне.
— Приятные люди, — сказала Надя, когда они вышли в коридор, — Видно, что мужик в армии служил. Осанка.
— Осанка, — пробурчал Максим, — Фасон у него, а не осанка... Только ноет всё время.
Когда Максим вернулся в палату, у старика сидела дочь. Беспутная Олька оказалась симпатичной тридцатилетней женщиной, из тех, в присутствии которых мужчины втягивают животы. Надька была своя, родная, почти невеста, а сейчас Максим остро почувствовал щетину на лице и неподходящий размер больничной пижамы. Он поздоровался и прошёл к своей кровати. Молодая женщина между тем тихонько отчитывала присмиревшего отца.
— ...нельзя так, папа, каждый раз бежать в больницу. Мама может тебе сделать укол, полежи, успокойся, ничего же страшного нет.
Мария Ильинишна с мужем согласно кивали головами, подобострастно глядя на дочку. Видно было, что в её присутствии старик не только не смеет ругаться, но и дышит с некоторой опаской. Мария Иьинишна поглаживала себя по колену, видимо, ей очень хотелось прикоснуться к дочке, но она не смела.
— Оленька, а может... на выходные... Ты бы привезла к нам Юрочку? — робко попросила Мария Ильинишна.
— Не знаю, наверное, нет. Забери отца сначала домой, там видно будет.
— Да, Олечка, приезжайте к нам, я в порядке, ты права, девочка.
— Пап, не знаю, потом поговорим, — дочка явно была недовольна приглашением.
— Хорошо, Оля, хорошо, — голос старика предательски дрогнул, — А как там наш внучек?
Максим взял книгу, но семейный разговор отвлекал, да и читать, вобщем-то, не хотелось. Он достал из рюкзака сумочку с бритвой и кремом и пошёл в душевую. Побрившись, Максим почувствовал себя лучше, закатал коротковатые рукава и пошёл обратно. В коридоре стояли Мария Ильинишна с дочкой. Дочка что-то втолковывала матери, та её слушала с несчастным лицом.
— ...что тут непонятного? Зачем нас звать? Анатолий в жизни не согласится придти к вам вместе с ребёнком.
— Оленька, ну что плохого вам с мужем сделал папа? Ты так...
— А я тебе напомню, мама, в последний раз, когда вы были у нас, папа взял телефон, позвонил Вове и при всех стал с ним ругаться!
Мария Ильинишна поникла. Дочка её приобняла, погладила по спине и отодвинулась, только держала мать за локоть.
— Мама приходи к нам сегодня сама, пока папа в больнице, а?
— В другой раз, Оленька, как же сегодня... — через силу ответила Мария Ильинишна.
— Когда захочешь, мам. Приходи. Или пойдём все вместе, где-нибудь в кафе посидим.
— Конечно, доченька, обязательно, так по Юрочке скучаю. Спасибо, что пришла, отец сильно переживал...
— Ладно, оставь, мам. Ерунда. До встречи, — небрежно кивнув проходившему мимо Максиму, Ольга пошла прочь.
— Вот как, — как будто ни к кому не обращаясь, сказала Мария Ильинишна, идя следом за Максимом, — такая была папина доча, любимица.
Старик стоял посреди палаты и яростно рылся в сумке жены. Выражение вечного недовольства вернулось на его лицо.
— Где у тебя мобильник? Столько хлама понапихала, а телефон найти невозможно.
Мария Ильинишна взяла сумку, вынула допотопнейшую модель Nokia и протянула мужу.
— Ты кому?..
— Володьке! Вот же... Сын, а? Олька хоть сегодня заявилась, а этот... Ему даже позвонить отцу некогда, деньги зарабатывает, — старик неуклюже тыкал пальцем в кнопки, — Нет, я его просто спросить хочу, чем он так занят.
Подождав с полминуты, старик сунул аппарат жене и, ругаясь вполголоса, сел на кровать.
На следующий день Максима и его беспокойного соседа из больницы выписали. Один из вчерашних анализов показал наличие в крови Максима какого-то зловердного вируса.
— Помочь мы вам ничем не можем, — радостно сообщил молоденький доктор во время обхода, — Но вирус не смертельный, идите домой, отдыхайте. Неделька-другая и всё пройдёт. Соки пейте. Только поменьше... контактов, чтобы никого в семье не заразить.
— Не проблема, я один живу, — соврал Максим, он немного опасался, что его выписку могут отложить.
Старик сообщение о выписке воспринял, как ожидаемый приговор. Жена его убежала хлопотать обо всех документах. Максим, поколебавшись, вызвал такси, всё-таки заразить незнакомого таксиста было бы не так совестно, как Надьку или кого-то из друзей. Он быстро собрал рюкзак, но накатила слабость, и пришлось присесть. Старик посмотрел на Максима почти с ненавистью.
— Шёл бы ты уже домой, молодой человек. Или повязку марлевую надень, у тебя же микробы.
Сам старик даже не подумал начать собирать вещи, лежал на расхристанной кровати и злобно пялился на соседа. Максим встал, закинул рюкзак за спину и молча вышел. Хотел на прощание уесть противного Бореньку, но на колкости сил уже не оставалось, опять начала подниматься температура. У стойки администраци стояла Мария Ильинишна и запихивала в сумку оформленные документы. Мешая документам, из сумки торчала курица, каким-то непостижимым образом Мария Ильинишна сумела её раздобыть прямо в больнице. Справившись с документами, она улыбнулась Максиму.
— Сейчас придём домой, сварю Бореньке супчик. Как он там без меня?
— Так же как и с вами, — сухо ответил Максим, которому пожилые супруги за два дня успели поднадоесть, — Ругается.
— Ох, простите ради Бога, столько беспокойства из-за нас.
Максим только махнул рукой, он не хотел расстраивать Марию Ильинишну, но она, всё с той же виноватой улыбкой на лице, продолжала говорить.
— Боренька — замечательный человек. Добрый, ласковый... А таким он стал пять лет назад... Союз рухнул, мы без работы остались, дочка с мужем уехали. Володенька наш только из армии вернулся, пошёл работать. По ночам работал, на бензоколонке. Там его и убили. Ограбить хотели, ему бы отдать им все ключи, а он... Так вы не сердитесь на нас, пожалуйста.
Мария Ильинишна тяжело вздохнула и пошла звать мужа.
