Убить в себе мистику легко. Можно просто ей не заниматься и о ней не думать. Не самый надёжный способ, но самый простой, и точно не дающий ей развиться.
Можно — в неё не верить. Просто. Но уже требует усилий — вера, как и не-вера, требует усилий. Не каждый справится — да, впрочем, как и любой способ, не работает у всех одинаково и идеально. Ведь каждому — своё?..
А можно попытаться её рационализировать. Втиснуть в узкие рамки придуманного мира, того мира, что внутри твоей головы, безжалостно отсекая невлезающее и додумывая недостающее, вместо того, чтобы принимать, использовать и показывать в полном, черт побери, полном объеме, во всей её полноте...
И это точно так же её убьёт. В конце концов, медсканер или нейрофизиолог лишь задумчиво констатируют полную развязку активных нейросетей в мозгу и неактивных контуров управления Тенью. Причём даже нельзя сказать, что это все способы, которыми можно лишить себя мистической возможности..
Но точно так же в себе можно убить чувства и разум, две других возможности. Ничего сложного.
Чувства можно убить вместе с эмпатией, отказывая существам вокруг в праве чувствовать вообще, или — куда опаснее — в праве чувствовать что-то другое, чем то, что придумалось в уютном мире, том самом, что внутри твоей головы: “Ты должен чувствовать/думать _это_ и никак иначе”.
Или — убить их сами по себе, не обращая внимания, не изучая, не развиваясь, ничего не делая. Да, довольно сложный процесс, но отказаться от взгляда на мир вполне возможно. И когда просто взгляд вокруг будет вызывать сенсорный шок, зеркальные нейроны скажут “давай, до свиданья”, а от эмпатии останется лишь солипсизм — сканеры уверенно диагностируют потерю и этого пути.
Разума лишиться проще всего. Неактивные нейросети распадаются со временем — а это и опыт, и умения, и кратковременная память, и само мышление. При некотором усилии можно потерять и долговременную химическую память — всего-то лишить себя нескольких часов сна, не давая “сборщику мусора” времени переписать данные с нейросетей оперативной памяти в липидные базы данных долговременной. И это всё даже не прибегая к более грубым средствам, вроде “солдату думать не положено”, “за меня подумают” или сразу к C2H5OH.
Здесь финиш будет так же очевиден и легко определим — когда от всех возможностей мозга останется лишь возможность принимать и тупо исполнять примитивные команды вроде “открой ящик” или “закрой ящик”, произвольный наблюдатель определит потерю последней возможности.
И всё. Конец истории. Конец вечности.
Конец?...
Конечно нет.
Просто деградация усилий не требует. А развитие требует тренировок. Постоянных. Нет в Игре читов на отсутствие деградации неиспользуемых умений, навыков, и характеристик. Не качаешься — начинаешь сдуваться.
И те, кто управляют Игрой, стремятся не допустить деградации. Это не значит, что они заставляют постоянно выполнять упражнения — и человеку, и трансчеловеку необходимо отдыхать, отвлекаться, заниматься чем-то другим. Но двигаться по своему Пути приходится каждому, кто в Игре. И выйти из этого можно только одним способом...
Кто сказал “смерть”? Нет, не смерть. В мире пост-людей смерть не повод прекращать Игру. Мало того, что для некоторых смерть — это всего лишь очередной левел-ап, так и для всех остальных смерть может быть вполне обратима.
Да, потребуются некоторые усилия, причем не кого-то одного: биотехники и инженеры воссоздадут тело, мистики вернут на место Тень, а Интеллекты вернут воскрешённому память, повернув обратно датастрим — непрерывный поток данных от разумного, собираемый через импланты мониторинга и синтетов-посредников — позволив клону вспомнить прошлую жизнь... И пусть не всегда воскрешение возможно технически, но тем не менее. С теми же, кто остался лишь Тенью, и того проще — их можно вызвать с помощью мистика, стабилизировать и поговорить.
Так что повторюсь — смерть это не повод прекращать Игру.
Но выйти из Игры всё же можно — перешагнув Порог.
Вот только иногда это очень странная Игра.
* * *
Маг в мантии, воздев руки, стоял в центре пятна света — а вокруг, в полутьме, вздымались этажи огромного амфитеатра, заполненного зрителями.
— Слышьте меня! Видьте меня! Кричите для меня! — разносился округ его пронизывающий, призывающий голос.
И люди услышали. Волна Силы хлынула со всех сторон к центру, к стоящему мистику, угрожая его смыть, но, ударив в него, взметнулась вихрем, покорным магу вихрем...
— Сила сорока великих чародеев, — потрясенно произнёс кто-то у Влада за плечом.
Влад Исида завороженно кивнул в ответ, глядя на закручивающийся вихрь объединённого рейацу.
Не знаю, что вы подумали, а мистик просто смотрел голосериал про темного властелина.. Исторический, без всяких оговорок. Про одного из мистиков, сражавшегося во время кризиса 2380-го, а после победы решившего разобраться поподробней в вопросе подпитки деусов.
Тот парень начал с попыток взаимодействовать с рейацу обычных сорцов и, шаг за шагом, узнавал всё больше. Да, это было возможно. Да, это давало больше возможностей — но лишь в пределах контроля мистика и очень ненадолго, пока подпитка чужим вниманием не прекращалась, а собранная сила не рассеивалась. К тому же для нормальной подпитки требовалось довольно много сорцов — чтобы всего лишь удвоить своё духовное давление, этот мистик должен был собрать почти сотню людей.
Финал был закономерный — мистик предъявил результаты, совершил революцию, был окружен почетом и уважением, запомнился на века и всё такое.
В принципе, это и есть краткое содержание всех тридцати девяти серий.
Но толку-то от этого краткого содержания?
То, что видел Исида, было исторической хроникой — и было лучше исторической хроники. Он видел те кривые и неполные записи, всего лишь трёх— или четырехмерные — двумерная запись, звук, иногда дорожка подстрочника — а это не просто мало. Это хуже, чем ничего.
Здесь же... Он был там. Он практически чувствовал Тенью, а не только видел, как происходило на его глазах это волшебство. Он понимал. И — через некоторое время — вполне смог бы повторить, даже если бы не был мистиком Духа из клана Исида.
Искусство. Настоящее искусство.
И как в любом искусстве, здесь неимоверно важны два человека — тот, кто смотрит, и тот, кто творит.
С тем, кто смотрит, всё понятно. Каждому своё, а значит, почти для каждого человека одна и та же история должна быть рассказана по-своему. Для рационального техноморфа — одно, для чувствующего биотика — другое, для видящего Тенью мистика — третье... И это даже не говоря о сотнях вариантов восприятий исходной платформы, одни из которых стремительно скучнеют от абстрактной зауми, а другие не понимают, как можно смотреть на эти розовые сопли — порой при взгляде на одно и то же произведение искусства.
С теми же, кто творит, сложнее. Тот, кто создает произведение, должен исключительно точно понимать, что же сможет увидеть-услышать-почувствовать-принять зритель. Что пройдет через его фильтры и шоры, что зацепит его интерес и внимание, что он получит, в конце концов.
Сочетание такого понимания и активного творчества — не такой уж редкий случай. И несложно догадаться, кто занимается этим: жители купольных и космических городов, кто просто и спокойно живёт. Как им кажется, да...
Их дзюцу — что и значит “искусство”, или порой “доведенное до совершенства умение”, короткое и меткое слово — совсем другие, чем у тех, кто рвется через пространство, время и законы природы. Дзюцу разговора. Дзюцу опеки малышей. Дзюцу рисования. Дзюцу создания голосериалов...
Вот только для Игры неважно, каким дзюцу ты владеешь, если ты — мастер.
Поэтому для них Игра идёт точно так же. Как и для тех, кто совмещает пути.
Эволюция. Развитие. Хорошо.