Эпилог
— Та-ак... Ага... Порядок, — Илья перелистнул очередную страницу журнала регистрации прибывающих душ.
Глава Департамента Грома и Молнии прибыл с ревизией в Чистилище два цикла назад и по сию минуту ни разу не отвлекся от просмотра документации. Учет душ — дело наиважнейшее! И бо каждая душа есть ни что иное, как частица самого Создателя. А разве ж можно допустить потери или порчу Его частицы? Громовержец о таком и даже помыслить не мог. Вот и исполнял свои обязанности с крайней тщательностью, изучая том за томом, не выпуская из внимания ни единой самой незначительной мелочи.
— Не уразумел... — нахмурив кустистые брови Илья всмотрелся в мелкие строчки. — Эт-то что за непорядок? Страж! Ко мне!
Узрев грозный вид Громовержца явившийся страж втянул голову в плечи, прижал к груди вилы и виновато потупился. Даже его обычно лоснящаяся черная шерсть вдруг поблекла, подернулась пепельной сединой и пошла колтунами.
— Эт-то что такое? — ткнув пальцем в раскрытую страницу, грозно вопросил воспаривший над стражем Илья. — Это как смогла грешная душа сама из котла выбраться? Да в кои веки такое случалось? Да не бывало такого никогда! И дальше что! Дальше что, я тебя спрашиваю?! Где отчет о происшествии? Какие меры приняты? Куда та душа делась? Отвечай немедля!
— Дык... Э-э-э... Ну... — дрожащий страж старательно пытался спрятать свою упитанную тушку за тонким черенком вил. При этом он все сильнее втягивал голову в плечи, и если бы не мясистые уши, то она бы так и скрылась по самую макушку.
— Чего мычишь, аки тургеневский Герасим?! — голос Ильи набирал громовую мощь. — Нешто язык проглотил? А ну, призвать ко мне Гавриила!
— Сию минуту, Громовержец! — прорезался голос у стража, обрадованного возможностью перевести гнев Ильи на начальство.
Узнав о причине гнева всемогущего ревизора, архангел призвал Мару. Вдвоем они и явились перед его грозными очами. Тот все еще парил в выси, готовый карать молниями повинных в беспорядке. Однако, узрев Мару, Громовержец несколько усмирил пыл. Опустившись на твердь, он сложил за спиной огромные белоснежные крылья и строго вопросил:
— Ну?
— Илюшенька, я тебе сейчас все объясню. Ты только не волнуйся, — бесстрашно выступила вперед грациозная повелительница морфеев. — Ведомо ли тебе, что во многих мирах людишки изничтожают пращуров своих первосозданных, кои не могут быть возрождены.
— Ведаю о том, — погрустнел ликом Громовержец. — Сие прискорбно весьма. С каждым первосозданным уходит в небытие часть самого Создателя. Оттого Он и пребывает в скорби великой который век уже.
— Так вот, Илюша, — Мара прижала руки к груди, разделяя скорбь Громовержца, — в тот раз, когда Гаврик раздумывал над участью мятежной души, то ли Петруша, то ли Павлик принесли весть, что в одном из миров людишки вновь погубили одного из первых. Да погибель-то какую жуткую для пращура придумали — через иглу в яйце.
— Йо-о! — содрогнулся Илья. — Эки изверги!
— Вот-вот, — закивала женщина. — И я тогда вот что подумала, для чего-то дал же мне Создатель уплотнять эфир до материального состояния?
— Ты такое можешь? — в искреннем изумлении взметнул брови Громовержец.
— Могу. Только мои морфейчики в материальном состоянии долго не держутся, а одухотворять тела мне не дано.
— Ишь, чего восхотела! — вновь грозно нахмурил брови Всемогущий. — Равной Создателю стать желаешь?!
— Да нешто можно обо мне такое помыслить, Илюшенька? — прикрыла ладошками щеки женщина. — Нешто мои хрупкие плечи могут выдержать гнет мироздания?
Далее повелительница морфеев поведала Громовержцу о том, как умыслила возродить одного из перволюдей, пока след его души не растворился в эфире. Следуя параметрам, предоставленным ей подручными архангела Гавриила, она уплотнила этот след до материального состояния. А так-как чистая душа для вселения в получившееся тело не подходила, ибо получилось бы недоразумение в виде взрослого мужика с сознанием новорожденного младенца, то как раз и пригодилась та недочищенная душонка, что выпрыгнула из котла.
— Я чего помыслила, — доверительным шепотом вещала женщина Громовержцу, — ежели эта душа такая прыткая, что даже страж с ней совладать не в силах, то и в теле первочеловека она себя в обиду не даст.
— Погоди, — Илья слегка отстранился у почти прильнувшей к нему Мары и, сведя брови к переносице, почесал затылок, — не уразумею я чего-то... Первосозданный человек — есть частица души Создателя, уплотненная до физического состояния. Лишь дети первочеловека рождаются в настоящем физическом теле, потому и смертны. А вы тут чего создали?
Молчавший все это время Гавриил виновато пожал плечами, глядя при этом на Мару, мол, это ее затея, с нее и спрос.
— Илюшенька, — вновь подступила женщина, — я же объясняю. Я уплотнила оставшийся от первочеловека след в эфире до физического состояния. Я так иногда делаю со своими морфейчиками. Павлуша с Петенькой мне помогли.
— То есть, ты заменила частицу души Создателя обычным эфиром! — голос Ильи вновь возрос до громовых раскатов.
— Но я же вселила в него душу, которая и есть частица Создателя, — смело ответила женщина с вызовом выпятив высокую грудь.
Громовержец сглотнул, вперив взгляд в натянуашие тонкую ткань туники соблазнительные прелести повелительницы морфеев, и уже на несколько тонов тише проговорил:
— Все равно не порядок. Негоже не прошедшую Чистилище грешную душу в мир выпускать. А ну, показывай тот эрзац, который вы тут сотворили!
Последняя реплика относилась уже к архангелу.
— Не вопрос, — засуетился тот. Из его рук вылетело нечто вроде мыльного пузыря. Пузырь завис в воздухе и начал вращаться, увеличиваясь и меняя окраску. Сперва он потемнел почти до черноты, затем приобрел голубой цвет и засиял невыносимо ослепительно. И вот огромная сфера заняла почти все обозримое пространство. Перед зрителями предстала панорама целого мира. Взоры скользили по океанам, горам, лесам и пустыням. Вот все пространство занял бескрайний лес, посреди которого находилось кольцо из отвесных скал. Вращение сферы остановилось, и изображение начало приближаться. Зрители увидели райский уголок, заключенный в скалах. Зеленое поле, редкие деревцу, небольшое озерцо с банькой на берегу.
Посреди райского уголка рубленая изба. На крыльце сидит мужчина. Рядом звонко хохоча бегают за белым кроликом два мальчугана-близнеца лет двух. Годовалая девчушка пристроилась на порожке рядом с отцом и наглаживает серого полосатого котищу. Тот прикрыл глаза и довольно урчит. Со стороны бани идет молодая симпатичная женщина. Одета в простенькое серое платье до пят. На голове легкая косынка, под которую убраны ярко-рыжие пряди. Заметно выпирающий животик говорит о скором пополнении семейства. В руках у женщины глиняный кувшин с широким горлом, наполненный до краев молоком. По пятам за ней следует коза. Черной лентой меж ног козы шуршит травой здоровенный уж.
— Мама, Мама, — бегут к женщине близнецы, — а когда мы будем кашу кушать?
— Нешто проголодались? — удивленно останавливается та. — Завтракали же недавно. Ну, да я вам сейчас молочка налью и пирожков вынесу.
— Не-ет, мам, ты не понимаешь, — в один голос кричат мальчишки. — Мы хотим верхом на Маркуле кататься! А папа говорит, что мы мало каши ели!
Женщина переводит вопросительный взгляд на мужчину. Тот простодушно улыбается...
Звуки смолкают, изображение удаляется, сфера сжимается до размеров мыльного пузыря и исчезает в ладонях архангела.
— Ишь, плодовитый какой! — крутит головой Громовержец. — Однако, все одно негоже, чтобы грешную душу не очистив в такие райские условия помещали!
— Кх-м, извиняюсь, Громовержец, — подал-таки голос и Гавриил, — в этих райских условиях убивают даже бессмертных.
— Не перечь мне! — оглушил громовым раскатом Илья. — Сказано — негоже! Душу изъять, и в Чистилище!
— Илюшенка! — всплеснула руками Мара. — Пошто семью без кормильца оставляешь?
— Н-да, — почесал затылок Илья, — то я не помысливши. Задурили вы мне голову своими инсинуациями, вот и не ведаю, что реку. Семью без кормильца оставлять негоже. Тогда так. Возверните душу обратно в тот мир, откуда она поступила. Ежели опять смертный путь во грехе пройдет, тогда заново в Чистилище, и самолично проследите, чтобы не сбежала на этот раз!
— Дык, а семья-то все одно без кормильца останется, — не поняла логики Громовержца Мара.
— Я все сказал, — безапелляционно заявил Илья, и отвернувшись, вернулся к ревизии списков душ.
— Пойдем, Мариночка, — придержал за локоть ринувшуюся было за грозным ревизором женщину архангел. — Не гневи Громовержца.
— Как же быть, Гаврик? — растерянно обратилась к спутнику женщина, когда они вышли из канцелярии Чистилища.
— Придется подчиниться, — пожал тот плечами.
— А что если... — Мара задумчиво прищурила красивые глаза.
— Чего это ты опять удумала? — с подозрением покосился на нее Гавриил.
— А что если снять с души Кощея отпечаток?
— Как это так?
— Так же, как я множу морфейчиков. Они у меня аки человеки размножаться не способны. Вот я при надобности беру одного, снимаю эфирный отпечаток, и получаю аналогичного второго.
— То-то они у тебя одинаковые все аки китайцы.
— Аки кто?
— Есть такие люди человеки все на одно лицо. А не приложила ли ты ручонки к их множенью, Мариночка, а? То-то они и множатся не по-человечески быстро.
— Ой, не греши наветами, Гаврик. Я и слыхивать-то о таких человеках не слыхивала. А токма ежели с Кощея отпечаток снять, то мы и семью благостную сохраним, и волю Громовержца исполним.
— Что-то не уразумею я твоих помыслов? — нахмурил брови архангел. — Поясни-ка мне, недалекому, подробнее, Мариночка.
— Ну чего же тут непонятного, Гаврик? Сняв эфирный отпечаток с Кощея мы получим второго его. Одного его оставляем при Яге с детишками, второго отправляем в его прежний мир, как повелел Илюша.
— Сие обман получается, — продолжил хмуриться Гавриил.
— В чем же обман-то? Ну, вот давай, сотвори отпечаток души Кощея. Сотворил? Ну и что ты скажешь? Разве это не Кощей?
— Кощей получился, — изучая собственное творение потер щетинистый подбородок архангел.
— Вот и отправляй его в тот мир.
— Отправляю ужо. Там как раз сию минуту младенец народился.
— Вот и славно!
— Погоди, Мариночка, продолжил теребить подбородок Гавриил, — это что ж получается? Отправив мятежную душу в прежний мир, мы волю Громовержца исполнили.
— Ну?
— Но в то же время душа энта осталась в образе Кощея с Ягой и детишками. А это воле Громовержца противоречит. Так исполнили мы волю Громовержца, али нет?
— Ой, Гаврик, ну что ты прямо аки Гамлет, я не знаю. Ты архангел, али философ? Вот и не забивай себе голову всякой ерундой.
Воспарив в задумчивости, Гавриил удалился. Мара тоже направилась было в свои владения, но вдруг остановилась и посмотрела вслед архангелу.
— Эка незадача, — растерянно произнесла она. — Гаврик-то отпечаток Кощея от его сознания не очистил. Любопытно, однако, что теперь ждет этот мир. Надо сделать закладочку, дабы найти его среди других лет через двадцать...
* * *
Странное какое-то пробуждение. Будто не в своем теле проснулся. И что-то не помню, как вчера лег спать. Яги под боком нет. Не слышно сопения малышей. Нешто все раньше меня встали? А кто это так тяжело дышит?
Открываю таки глаза и обалдело смотрю на красноносую великаншу в белом одеянии, которая... Которая... А что это она делает? Она меня пеленает? Что за бред?
— Ишь, зенки-то вылупил, — ворчит великанша. — Чего мычишь недовольно? А ну не сучи ножонками! Не успел народиться, а уже недовольствия выказывает. Вот маманька оправится, отнесу ей тебя, там и будешь права качать. А здесь у меня быстро по жопе схлопочешь! Понял?
Я не понял, но на всякий случай стараюсь лежать смирно. Даже глаза зажмурил. Непроизвольно воспроизвожу в воображении берег озерца перед банькой. Когда портал открывается, пытаюсь рвануться в него, однако мои ручки-ножки уже плотно спеленуты мягким полотном.
— Чегой-то у меня все плывет перед глазами? — вопрошает великанша невесть кого. — вроде и дерболызнула всего пять граммулек. Присяду-ка я на минутку.
Почувствовав, что стягивающее мои конечности полотно ослабло, начинаю активно шевелить руками-ногами. Вскоре освобождаюсь, переворачиваюсь на живот и, не имея сил встать, ползу в портал.
Вот и яга моя рыжая сидит на лавке... Не понял! А что это за мужик ее обнимает! Это что это тут делается такое в мое отсутствие?! Хочу возмущенно заорать, но из горла вырывается лишь писклявое:
— У-а-а-а!
Парочка на лавочке вздрагивает и оборачивается. Ё-моё! Так это ж сам я Ягу и обнимаю... Бр-р-р. Нифига не пойму. Если с Ягою я, то кто тогда я?
Вижу расширяющиеся от удивления глаза обернувшейся парочки и начинаю пятиться назад.
— О, появился! — слышу над собой голос великанши после того, как портал закрывается. — Пожалуй, я еще на минуточку присяду. Не иначе Афанасич спирт паленый приволок.
Великанша исчезает из моего поля зрения и я смотрю в стеклянную дверь шкафа с какой-то явно медицинской утварью. В стекле отражается розовокожий пухленький младенец...
