Эллиоты... туманы... комбинации....
Вам жизнь, а мне не очень
Вам сон, а мне без сна
Вы ветрены, я точен
Мне яду, Вам вина....
И вот уже неделю как адмирал подолгу засиживался над картами в своей каюте, или же медленно вышагивал по мостику "Микасы" в глубоких раздумьях, сохраняя на лице неизменный трафарет невозмутимости. Никак не делясь и не советуясь со своими флаг-офицерами. Потому что пока нечем было.
В это раннее утро солнечные лучи томительно пробирались через лохмотья тумана, проникая в полуприкрытый иллюминатор адмиральской каюты.
В это странное утро Хэйхатиро То́го неожиданно почувствовал зябкое приближение смерти.
Ему и до этого доводилось слышать её унылую песню в случайных осколках, сто́я на мостике, который он обычно предпочитал боевой рубке. Но сегодня, отринув логику, замутнённый предчувствиями, с обречённым взглядом героя, поставленного перед прекрасным выбором умереть от шального снаряда, Хэйхатиро подумал, что для него уже всё должно было бы закончиться: линейный бой вырвет его жизнь, вместе со скупым взрывом русского пироксилина унеся за борт. И тело его так и не будет найдено.
В конце концов, он был в ответе за многих, но его смерть — это его смерть. И никто не смеет сомневаться в его выборе. Это его личный предел и его личный выход.
Однако неторопливые боги упивались земным спектаклем, отсрочивая финал, смакуя и обсуждая отдельные эпизоды в антрактах.
Русские трусливо жались по гаваням и бухтам, отгородившись минами на которых он уже потерял два броненосца и ещё... корабли. Перечислять их названия и класс было горько... и не хотелось.
В дверях каюты словно статуэтка явился флаг-офицер с докладом о ночной вылазке миноносцев — "атака отбита, потери незначительные".
Ещё вчера бы он живо включился в разбор, но сейчас отпустил офицера — позже.
Сегодня томлением иллюзий и ожиданий думалось о другом.
Господство на море решалось иными масштабами: сошедшимися в битве броненосными армадами..., благородными манёврами, согласно красивым планам..., дуэлью главных калибров....
Только невежды, далёкие от истинного понимания и представления, кто не замерзал на мостиках и марсах кораблей, не надрывался под тяжестью снарядов подаваемых к орудиям, кто не выжаривался сухим по́том у топок под настилами бронепалуб, могли сказать, что сынам Аматэрасу покровительствуют Боги и сама Судьба. Что все победы в противостоянии с северными варварами можно отнести к удаче японцев и пресловутому невезению русских, которым изменило их знаменитое "авось". Победа давалась Японии не легко.
Война катастрофически затягивалась. Империя, отринув прорисованную иероглифами безупречность, приняв европейскую реальность прогресса, теперь не могла сойти с этого порочного пути, всё больше втягиваясь в денежную и военную гонку. Тем самым и как будто возрождая древние обычаи — ритуальные механизмы удаления бесполезного "себя" из общества, заставляя "нищих стариков" ещё больше "нищать", совершая на то сепуку, или уходя "умирать в горы", давая "молодым" пространство для жизни. *
Япония прогибалась под гнётом иностранных кредитов, обескровливаясь, неся непосильное бремя.
Он знал, что потери в армии уже вынуждают облагать призывом всё более старшее поколение.
Кто был на очереди? Дети?
*( В давние времена в Японии при скудности ресурсов, в голодные годы старики (как бесполезные члены социума) уходили в горы умирать, тем самым давая молодым возможность выжить.)
То́го ещё раз осмотрел, перебирая одно за другим фотографические изображения, доставленные вчера английским офицером. Британец подчёркнуто важно высказал своё мнение о них, впрочем, не отличавшееся от авторитетной резолюции британского Адмиралтейства. И что очевидно и наверняка — британской разведки.
На слуху до сих пор звучали вкрадчивые мявкающие звуки английского произношения и адмирал позволил себе презрительно согнуть уголки губ:
"Всё ж, каково командовать таким мягким языком...?".
Знал бы он, что всего лишь через 40 лет английское вяканье победит суровые окрики приказов на японском.*
*( К любопытному выводу из опыта Второй мировой войны пришли американские историки при анализе быстродействия в изменении боевой ситуации: средняя длина слова в английском языке составляет 5,2 символа, тогда как у японцев 10,8. Получалось, что американцы быстрее отдавали приказы, тем самым опережая японцев в действии.)
Адмирал откашлялся, скользнул взглядом по опустевшей чашке, однако не стал вызывать вестового, продолжив размышления, теперь посмотрев на разложенную карту — театр военных действий. Обычно заломленный край высоких широт, ныне был расправлен, показав границу полярных льдов.
Ещё месяц назад То́го и помыслить бы не мог, что теперь ему придётся оглядываться и на северную часть Тихого океана, катая на языке непослушные гайдзиновские названия морей и проливов — Берингов..., Берингово.*
/(Гайдзин (японск.) — иностранец.)
Оперировать на северную часть Тихого океана было не просто сложно — практически невозможно, если говорить о значительных силах. За отсутствием оборудованных угольными станциями портов... и даже приемлемых якорных стоянок. Северные широты славились неспокойными водами, непредсказуемыми ветрами, туманами и дождями, а все планы могло нарушить оно — сначала слегка бурливое, а потом взбесившееся штормом море. И тогда якобы независимые от направлений и силы ветров стальные корабли вдруг уподобятся своим парусникам-предкам, заливаемые водой, жалко скрипящие металлом на вздыбившихся волнах, не способные ни выдать паспортные узлы, ни тем более вести мало-мальски прицельный бой.
Если пройтись вдоль пятидесятой параллели от середины вытянутой рыбины Сахалина, минуя остров Шумшу Курильской гряды где стоял японский гарнизон, и уже не продолжая, потерявшись в безбрежности Тихого океана — дальше этой условной линии пространство войны не распространялось за ненадобностью. Здесь если и постреливали, то лишь китобои-браконьеры... в животных и друг в дуга. Русские и американцы.
У русских тут был форпост — Петропавловск. Совсем не интересный японцам очередной замерзающий порт на краю камчатского полуострова. Отрезанный от остальной России непроходимыми верстами по суше и неприветливым Охотским морем.
С какого момента То́го понял, скорей почувствовал, что упускает контроль над пониманием ситуации уже сложно было сказать. Произошло ли это тогда, когда русские корабли вышли в Баренцево море, в свой дерзкий переход ледовым маршрутом, о чём немедленно заговорили все газеты и телетайпы? Или же когда Рожественский застрял во льдах, и морской агент Японии в Лондоне не слезал с британцев, пытаясь вызнать, так ли это? Не хитрая ли то уловка русских?
А дальше печать взбесилась информационной бомбой, когда к проливу Карские ворота, где по утверждениям британцев (и русских, кстати) увязла эскадра, подошла паровая яхта "Ниагара" под американским флагом, и ожидаемых броненосцев там не оказалось!
В прессе вновь поднялась невообразимая шумиха, новости пошли непрерывным потоком... противоречивые, что делало их совершенно бесполезными.
Иные газетчики заочно "утопили" затёртые льдами корабли Рожественского, другие пророчили их скорый выход на просторы Тихого океана, третьи кричали, что вся затея с северным походом лишь блеф, рассчитанный на то чтобы распылить силы японского флота.
А потом вернулся один из норвежских барков, задействованных в поиске экспедиции Энтони Фиала. Фиалу норвежцы не нашли, зато привезли интересные фотографии, которые моментально разошлись в печать. На них в очень хорошем качестве были зафиксированы два русских броненосца типа "бородино" под буксирами на фоне обветренных скал и льдов. И не надо было быть моряком, что бы увидеть — корабли имели затопления... лёгким креном.Один из них громоздко присел на корму.
Галдящая пресса моментально разродилась статейками с заголовками типа "Допрыгались!". Оставался вопрос, где третий броненосец? Не говоря уж о пароходах-обеспечителях.
Российское Морское ведомство и другие официальные лица угрюмо отмалчивались. В самой России шумела возмущённая общественность — доставалось и флотским и самому царю, обвиняемым в заведомой авантюре.
Хэйхатиро То́го не мог с далёких Эллиотов отслеживать все скандальные факты и домыслы, которые кружили вокруг "северной истории" русских. Здесь ему приходилось полагаться на мнение союзников-англичан. А вот те, в своих доверительных сообщениях, не исключали сценария, что русские всё-таки прошли. Даже газетные фото их не убедили (это требовало проверки).
И когда российские официальные лица наконец признали, что "Ослябя" потерян, в туманном Альбионе тем не менее предположили что это спланированная ложь, так как по донесениям английского посла в Петербурге, северная тема настырно продолжает гулять среди приближённых царя. Это наводило на определённые мысли.
А всё из-за таинственного ледокола. Дыма без огня не бывает. Просто так, без хоть каких-то гарантий русские бы не сунулись в Ледовитый океан.
До То́го доходила информация, что англичане по-прежнему роют носом, выискивая верфь и стапель, с которого мог сойти этот "американский гигант".
"И чем дальше, тем всё больше в накрученных британских мозгах вырастает водоизмещение этого судна", — позволял себе усмешки в сторону "просвещённых союзников" адмирал. Однако сам, нет, нет да и поглядывал, словно с опаской озираясь, на северные направления и широты.
И даже выделил, заразившись озабоченностью англосаксов вспомогательные суда, отправив их в дозорную миссию к проливу Беринга.
Все волнения англичан по поводу загадочного ледокола адмирал счёл немного надуманными и истеричными, взирая на все их порой суетливые телодвижения немного свысока, считая, что с большей вероятностью имеет место быть качественная провокация.
На какое-то время события словно подвисли в воздухе, при всём при этом сумев подцепить на крючок ожидания, заставляя нервы подёргиваться дрожащей струной.
И вот вчера из Лондона прибыл быстроходный пароход-курьер. Со специальной информацией для командующего Объединённого флота.
Сбегавший в Вэйхайвэй миноносец живо доставил на японский флагман британского представителя с секретным пакетом, в который входили качественные копии с оригиналов норвежских фотопластинок, под которыми была поставлена резолюция экспертов Адмиралтейства исключающая версию подделки.
Хотя осторожные англичане всё ж сделали оговорку что оценка может оказаться ошибочной.
"Скользкие акачихе"! — Мысленно прокомментировал такую предусмотрительность островитян То́го, выслушивая личное мнение английского офицера. *
*( Акачихе (японск.) — рыжий. Так японцы презрительно называют всех европейцев)
Что ж, двадцатый век верил в прогресс, допуская в том числе всякие фото и художественные хитрости. Приобщившись к реалиям цивилизации за годы обучения в Англии, адмирал равным образом мог иметь сомнения.
Однако То́го знал корабли. Знал броненосцы. Опытный взгляд моряка подмечал те детали которые дилетантам бы ничего не сказали: как стелется дым при данной волне, как выглядит разошедшийся стык бронелиста с торчащими из-за среза заклёпками.
Это не значит, что и британские эксперты на все эти детали не обратили внимание.
Но детали и качество изображений говорили за себя.
Пакет прилагавшихся документов, помимо версий и непонимания, куда русские потащат свои повреждённые (потерявшие винты) броненосцы, содержал отдельную секретную часть с результатами работы посла Великобритании в Петербурге.
А сэр Ч. Гардинг располагал точными данными, что "Ослябя" под командованием Рожественского и как минимум один пароход ("Смоленск") взяты под проводку американским ледоколом.
Англичане даже соизволили предоставить чертежи защитных туннелей для винтов парохода и усиливающих трюмных распорок, чем объяснили лёдопроходимость заведомо не приспособленного к таким испытаниям судна.
Всё это заставило Хэйхатиро То́го призадуматься. Можно было сказать, что настойчивые англичане пробили дверь его невозмутимости, плеснув за порог яд сомнений, который теперь медленно размывал чернила аккуратных иероглифов, выписывающих чёткие планы и графики войны.
Теперь отправленные к Берингову проливы дозорные суда обретали смысл.
Привстав и нависнув над картой, чтобы лучше оценить перспективу, адмирал едва слышно проговорил:
— Если Рожественский всё же пройдёт севером... при тактически правильных действиях дозорных капитана Миядзи, дежурящих в районе Берингова пролива, я об этом узнаю максимум через неделю, но однозначно раньше появления русского броненосца в оперативной зоне.
И уже далее продолжив не вслух, размышляя:
"Сам по себе один (одинокий) броненосец большой угрозы из себя не представляет. Но если он вольётся в любой из отрядов противника, став в линию к Витгефту..., хм.
Или усилив Владивостокские крейсера — с этим уже придётся считаться Камимуре.
У Рожественского три пути: первый — пройти во Владивосток через пролив Лаперуза. Второй — выскочить в Японское море через пролив Цугару. И третий — в обход японских островов на соединение с порт-артурской эскадрой.
А вот тут...".
Адмиралу не надо было открывать справочник Джейна, чтобы вспомнить характеристики крейсера-броненосца типа "Пересвет". Данные по "Смоленску" лежали на виду.
"Так, так.... "Ослябя" — достаточно резвый (18 узлов по паспорту) и прожорливый, но в тандеме с быстроходным обеспечителем, к тому же вполне возможно переделанным во вспомогательный крейсер, эта парочка может многое натворить на коммуникациях, метлой пройдясь по нашей морской торговле и каботажникам".
И почему-то именно это вариант виделся, как наиболее вероятный.
И как же соблазнительно проскочило в его голове это: "одинокий броненосец".
"Как бы заманить Рожественского следовать проливом Цугару? Там, базируясь на Хакодате, его бы поджидали броненосные крейсера Камимуры, которым этот недоброненосец был так удачно по зубам".
Просчитав три из возможных путей Рожественского, Того мог лишь молится богам чтобы он проследовал именно в эту ловушку.
"А что бы это стало ловушкой, я позабочусь"!
И как же хотелось бить русских по частям: Камимура расправляется с "одиночкой". Затем ловит Владивостокские крейсера. А первый боевой отряд, в составе лучших броненосцев флота под его командованием наконец сходится в линии с Витгефтом.
Шпионы доносили, что эскадра в Порт-Артуре усиленно к чему-то готовится!
"К чему-то, — совсем неопределённо усмехнулся адмирал — без радости, но и не злорадно, — к чему ж ещё".
Уже дважды японские корабли разводили пары, покидая стоянку у Эллиота, попусту сжигая уголь — русские телегу как запрягали, так и распрягали.
Броненосцы Витгефта на внешнем рейде появиться не соизволили.
"Дважды. Что ж русский бог любит троицу. Значит в следующий раз".
Почувствовав как заломило спину от склонившейся над столом позы, То́го с удовольствием уселся в кресле. Наконец вызвал вестового заменить опустевшую чашку. Утренние предчувствия смерти улетучились, как и туман за иллюминатором.
"А ледокол пусть англичане сами ловят".
Вот тут он именно злорадно усмехнулся (довелось ему видеть чем тут располагает Королевский флот), представив как будет мотать на волнах в северных водах британские "крейсеры-скауты".
* * *
План выкристаллизовался спонтанно и наверное неожиданно для самого Гладкова.
Не прошло и суток как новость от американского судна, побывавшего у Карских ворот, облетела мир, а Авелан немного расстроившись сообщил, что "наверное теперь Зиновия Петровича будут ждать у входа в Тихий океан", а дело уже было состряпано.
Гладков в планах своей деятельности нередко посещал верфи и Кронштадтский рейд, любуясь и частенько втихаря от местных снимая красавцы-броненосцы на свой планшетник. То есть, материал для работы у него был изрядный.
Сделать обработанные в фотошопе коллажи не составило труда.
Правда приглашённый для освидетельствования фотограф из местных сразу указал на некоторые нюансы. Человек состоял на службе, вопросов лишних не задавал, как бы его не подмывало. А за работу взялся с энтузиазмом фанатика своего дела.
Однако пришлось основательно повозиться, чтобы халтура превратилась хотя в какое-то подобие 'конфетки' и была представлена не просто на фотобумаге, а на пластинах.
Оставалось только доверенным лицом оперативно переправить их на север и найти покладистого нейтрала-норвежца.
Шкипера-норвежца нашли. А покладистым его сделал немалая сумма в российских золотых рублях. Ему и его команде всего-то и надо было помолчать с месячишко.
Продав в Вардё редактору "Aftenposten" фотопластины, проговорив заученное назубок интервью, шкипер подобру-поздорову ушёл на промысел в море. На месяц.
