Дмитрий Старицкий
ПАРОВОЗ "АННА КАРЕНИНА".
Снимали на "Мосфильме" в семьдесят втором го-ду фильм-балет "Анна Каренина". Ставила баба с Большого театра. Фамилии её я уже не помню, но звали, кажется, Маргошей.
Картина была абсолютно безнатурной. Пяток па-вильонов и всё. Да и к чему балерунам по лесам скакать? Каскадеры они что ли? Это наш брат из актерского цеха: приказано в грязь — мордой вниз. Иначе никакой ты не киношник. А тем линолеум осо-бых свойств подавай.
Так вот, одним прекраснейшим майским утречком появляется в кабинете директора картины засален-ная железнодорожная форма:
— "Анна Каренина"?
— "Анна Каренина", — отвечают.
— Паровоз заказывали?
— ?!
— Паровоз, говорю, заказывали?
— Какой паровоз? Никакого паровоза нам не нужно.
А сами администраторы уже к носу прикидывают: кто с ними такие шутки шутит — "Мосфильм" ведь.
А форма напирает:
— Как это не надо? Знать ничего не хочу — не надо. Сами письмо писали, а теперь не надо!
— Какое письмо?
И тут железнодорожник кладет на стол любопыт-ный документ. На бланке. Все честь по чести:
Госкино СССР.
Киностудия "Мосфильм"
Кинокартина "Анна Каренина"
В депо Москва-Сортировочная
Для обеспечения натурных съемок художествен-ного фильма по бессмертному произведению Льва Ни-колаевича Толстого "Анна Каренина", просим вас обеспечить съемочную группу паровозом начала ХХ века и двумя-тремя вагонами той же эпохи.
И подпись:
Кинорежиссер-постановщик Александр Зархи.
И дата:
2 февраля 1968 г.
Директор в бумагу глянул и облегченно руками развел:
— Так это ж, батенька, совсем другое кино бы-ло. Тот фильм был художественный, а у нас балет. БА — ЛЕТ! Понимаете?
— А на двери что у вас? — не унимается желез-нодорожник, — "Анна Каренина"?
— "Анна Каренина",— согласились с ним.
— А я где нахожусь? На "Мосфильме"?
— На "Мосфильме", — отрицать это было глупо.
— А в письме, что написано?
— Так ведь пять лет прошло! — взмолился ди-ректор, уже поняв, что возможно это никакой не розыгрыш.
— А вы думаете: паровоз из утиля за три дня отреставрировать можно? Знать ничего не знаю? За-казывали — снимайте. У нас рабочие бесплатно сверхурочно вкалывали, а вы тут волокиту разводи-те. Заказывали паровоз? Заказывали! Стоит под па-рами на Курском вокзале. Будьте любезны...
И пристал этот путеец, как банный лист.
Тогда директор картины, ну просто для очистки совести, поперся к постановщице. Чем черт не шу-тит, особенно в кино.
Приходит в режиссерскую, на край стола к ней присаживается и говорит, загадочно к потолку гла-за подняв:
— Маргоша, у меня паровоз есть начала века. Тебе не надо?
Та на него свои пронзительные гляделки упер-ла:
— И что?
— Да так, ничего. Просто паровоз тут под па-рами на вокзале стоит. Подлинник, между прочим, отреставрированный. Начала века. Дореволюционный еще.
Свита вся маргошкина в комнате шуметь пере-стала.
Режиссерка директору во все глаза смотрит, не отрываясь. И директор своих не отводит.
— Красивый паровоз? — спрашивает из чисто женского любопытства.
— В аккурат такой под который Анна бросалась. А она баба со вкусом была.
Маргоша длинной египетской сигареткой по портсигару задумчиво постучала.
Директор ей зажигалку под нос угодливо...
Свита вообще одним ухом стала и не дышит...
Режиссерка затянулась, колечко переливчатое под потолок выпустила, осмотрела свою свиту, ко-торая каждой ниткой показывает, что делом занята, и её разговор с Шадуром их вообще не интересует, потом глаза опять на директора перевела.
Тот сидит спокойно зажигалкой поигрывая. Взгляд прямой, честный.
— Назначай съемку, — решила.
Назначили съемку. На товарной станции, в ту-пике.
Балеруны со свечками в руках на пуантах по шпалам скачут. Дождик слегка моросит. Паровоз цветными парами пышет. Оператор ручку крутит. Ре-жиссерка бледной поганкой под белым зонтиком тор-чит. Все как в кино.
Чрез три часа после начала смены приезжает на площадку директор. Рядом с режиссеркой под зонт умастился и оценил действо:
— Красиво.
— Красиво-то красиво...— режиссерка ему отве-чает, — самой нравиться... Жалко будет выбрасы-вать.
— Зачем же выбрасывать? — удивляется дирек-тор.
— На это ты мне лучше скажи: кто у тебя с па-ровозом прокололся?
— Никто не прокололся... Нарисовался паровоз. Я тебя спросил: нужен? Ты говоришь: назначай съемку. И всё.
И смотрит на неё глазами новорожденного.
— Тааааак... — протянула режиссерка и каблу-ком вдавила в мазутистый гравий голубой сигарет-ный фильтр, — Какого же тогда хрена я тебя спа-саю. Смену списываю. Она же мне в картине ни в пизду, ни в Красную армию!
Зонтик директору в руки сбросила, матюгальник у ассистента забрала:
— Стоп! Всем спасибо! По домам!
Мегафон опять ассистенту со злобой, чуть ли не в морду швырнула. И директору прошипела змеей подколодной:
— Ты у меня за этот железнодорожный балет французским коньяком не откупишься!
Москва 1995г.
