Офицеры "Наварина" наблюдали за истерикой Клапье де Колонга, получившего известие с "Мономаха" об удавшейся японцам минной атаке "Нахимова". Даже то, что двум вражеским крейсерам из трёх сбили ход, не радовало впечатлительного каперанга.
— Бруно Александрович, сколько узлов может выдать броненосец? — флаг-капитан клял себя последними словами, что не догадался "перескочить" на "Светлану", которая устремилась к сражающимся крейсерам и "дёргать" обратно Шеина было нецелесообразно.
— Не более семи узлов, Константин Константинович, — Фитингоф сокрушенно развёл руками.
— Чёрт побери, что делать, — мы имеем древний "Мономах" и яхточку "Светлана" против трёх "собачек", пусть и изрядно побитых. Нет, не отгонят они японцев от "Нахимова", ещё чуть и потеряем единственный по настоящему броненосный крейсер... Что делать?!
— Послать "Николая" для добивания неприятеля, чтобы не рисковать покалечить "Светлану". Судьба же "Нахимова" от наших действий, увы, не зависит, сейчас всё решают аварийные партии на крейсере, — Фитингоф с неодобрением посматривал на издёргавшегося флотоводца, — и, Константин Константинович, извините, но вы бы выпили для успокоения, что ли. Неудобно, офицеры смотрят.
— Сохраним "Нахимов", — надерусь обязательно. А пока, Бруно Александрович, дайте команду сигнальщикам: "Николаю" и "Днепру" полным ходом идти на помощь "Мономаху" и "Нахимову. Да, и "Кострома" пусть поворачивает, там раненых сейчас много, медики нужны. Прочим судам держать генеральный курс...
Метания Клапье де Колонга, действительно не могли ничем помочь старому крейсеру. "Адмирал Нахимов" прекрасно перенёсший град попаданий японских снарядов (более пятидесяти) одну минную пробоину "переварить", увы не мог, — вода поступала слишком быстро, а убыль в команде, особенно среди офицеров, которые почти все были ранены, не позволила своевременно наладить борьбу за живучесть.
Да и далеко не всех на героическом крейсере, "стопорнувшем" аж двух "собачек", заботила дыра в борту, равно как и собственная судьба. Разошедшиеся комендоры, воочию наблюдавшие попадания во вражеские корабли, продолжали азартно лупить по "Кассаги" и "Читосе"", несмотря на быстро увеличивающийся крен. Японцы отвечали не менее живо, стараясь вколотить в "Нахимов" как можно больше стали и шимозы. Лишившиеся хода бронепалубники Страны восходящего солнца намеревались взять с врага перед своей неминуемой гибелью, по максимуму...
С "Кассаги" отсемафорили на "Ниитаку", что офицеры и матросы крейсера будет сражаться до последнего человека и уйдут вслед за адмиралом Дева, к ним для снятия экипажа подходить не надо. На "Читосе" самоубийственный сигнал продублировали...
Вице-адмирал Дева, взирая с небес на подчинённых, наверняка гордился вышколенными им воинами: все они, от командиров кораблей, до последнего матроса, вчерашнего крестьянина, были истинными самураями и умирали как герои...
На "Ниитаке" офицеры обратились к командиру с просьбой-требованием — разделить судьбу товарищей и погибнуть, как подобает защитникам священной страны Ямато. Увы, пришлось напомнить как молодым, так и изрядно послужившим, о стратегической важности информирования командования по движению русской эскадры, явно держащей курс на северную часть Сахалина. А останься крейсер с собратьями по отряду — то два вспомогательных японских крейсера, в этом рейде выступающих скорее как углевозы, станут лёгкой добычей быстроходной "Светланы" и адмирал Того останется в неведении о намерениях русских.
Пока шла сия патриотическая дискуссия, подобравшийся по прямой "Мономах", выскочил из-за корпуса "Нахимова" (для команды которого спустил, вернее — сбросил свои шлюпки) и развил рекордную скорострельность по неподвижным "Читозе" и "Кассаги" записав себе в актив сразу множество результативных попаданий — и в "Читозе" и в "Кассаги"...
Лейтенант Нозиков переживал свой звёздный час, вдохновенно дирижируя стрельбой сразу по двум целям, а что ход у тех был мизерный, — так не его печаль. Артиллеристы "Мономаха" прекратили огонь только на несколько минут, когда "Нахимов" с которого "посыпалась" за борт команда, начал ощутимо валиться на левый борт и перевернулся.
Команды на японских кораблях радостно и яростно взвыли и продолжили обстрел места гибели "Нахимова".
— Сволочи, макаки, — капитан первого ранга Попов, всегда флегматичный и спокойный в азарте боя "вызверился" и мотался вслед за старшим артиллеристом, размахивая руками и чего-то непрерывно Нозикову советуя, наверняка каперанг считал себя организатором блестящей стрельбы крейсера, — бей их ребята, чтоб ни одного на борт не поднимать, гадов узкоглазых!
— Успокойтесь, Владимир Александрович, — старший офицер тянул Попова в рубку, — не ровен час попадут японцы, не может нам столько времени везти.
— Оставьте, Владимир Петрович, нет, вы только посмотрите — ка-к-к-к-а-я сво-л-л-л-очь, куда бьют, ведь сами же скоро хлебать морскую воду будут. Н-е-е-е-т я их из Охотского моря вычерпывать не буду, пусть вон Сергей Павлович, — Попов кивнул в сторону "Светланы", — спасает, а нам надлежит скорее прикрыть гибнущий "Нахимов". Принять снаряды на себя. И, вы правы, Владимир Петрович, давайте укроемся под бронёй...
То ли японцы услышали угрозы капитана первого ранга Попова, то ли лейтенант Нозиков повыбил последние их пушки, но артиллерия японских крейсеров замолкала. "Мономах" добивал врага в полигонных условиях: без ответного огня, неспешно, пристрелявшись по неподвижным целям. "Кассаги" какое то время ковылял на двух-трёх узлах, но снова потерял ход, у "Читозе" "садилась" развороченная восьмидюймовыми русскими снарядами корма, "Ниитака" на 17-18 узлах уходил на юг, за ним "спешила" "Светлана", но шансов догнать, тем более остановить врага у Шеина было ничтожно мало.
Попов осторожно повёл крейсер к месту гибели "Нахимова", в воде и в шлюпках на первый взгляд, было несколько сот спасшихся моряков.
— Николай Николаевич, — обратился командир задушевно и не уставно, к Нозикову, — будьте добры голубчик, прекратите пальбу. Мы спасательные работы начинаем, пусть и японцы спасаются по возможности, Но если хоть один выстрел с их стороны прозвучит — топите их ко всем чертям!
От каперанга явственно пахнуло коньяком и лейтенант, отравленный пороховыми газами, вдохнув со свежим воздухом командирский перегар, понял причину неестественного оживления каперанга. Но, дров тот в бою не наломал, корректировать стрельбу мешал весьма умеренно, поэтому бравый морской офицер чётко козырнул начальству.
— Слушаюсь, господин капитан первого ранга. Но расчёты останутся у орудий.
— Да, да, конечно, вы Николай Николаевич присматривайте за япошками, пока нахимовских на борт принимаем.
— Может быть попробуем захватить "Читосе"? — Нозиков с сожалением посматривал на японский крейсер, очень медленно "оседавший" в море, — "Кассаги" вот-вот утопнет, а "Читосе" можно спасти, и под Андреевским флагом, в пику японцам, они уже, как говорят, "Варяга" подняли...
— Неисправимый вы мечтатель, господин лейтенант, — Попов уже не скрываясь, приложился к фляжке, — смотрите, заваливается ваш "Читосе". Похоже кингстоны пооткрывали япошки. Но я этих сволочей на борт не приму, и никаких возражений! — Попов пресёк попытку артиллериста что-то сказать, махнул рукой, повернулся и скорым шагом двинулся руководить спасением матросов и офицеров доблестного "Нахимова"...
"Кассаги", в отличие от перевернувшегося собрата по отряду и несчастью ушёл под воду на ровном киле с не спущенным адмиральским флагом. Ни одного моряка с флагмана Девы не спасли. И не потому, что русские проявили невиданную жестокость — сигнальщики с "Мономаха" отметили, что матросы и офицеры "Кассаги" организованно покинули палубы крейсера, очевидно японские фанатики (или герои — смотря с какой стороны смотреть) заперлись во внутренних помещениях и открыли кингстоны...
С "Читосе" на подошедший "Днепр" приняли только 52 матроса. Офицеров и унтер-офицеров среди спасённых не было...
Клапье де Колонг, постаревший минимум на десяток лет, ждал новостей о выживших с "Адмирала Нахимова", поминутно гоняя вестового в радиорубку.
Коньяк, выставленный Фитингофом оставался нетронутым.
— Ваше высокоблагородие, вот, — запыхавшийся матрос подал каперангу листок с цифрами.
— Спасено 12 офицеров, из них 8 ранено, тяжело 4, и 307 нижних чинов, 152 ранено, тяжело 37... — флаг-капитан осушил рюмку, — две с лишним сотни человек погибли из-за моей бестолковости, хорошо хоть на "Мономахе" без потерь — молодчина Попов!
— Война, Константин Константинович, — Фитингофу хотелось одного, чтобы командующий напился, лёг спать (командир "Наварина" знал, что Клапье де Колонг пьяным не буйствовал, предпочитал прилечь) и как минимум сутки не доставал его своими сомнениями и рассуждениями, — вы выпейте ещё, полегчает. Нет здесь вашей вины — кто же мог подумать, что японцы так отчаянно полезут...
— Они защищают свою страну, — Клапье де Колонг захмелел, — а мы скоро год мотаемся как неприкаянные по океанам, где она, наша Россия...
— Давайте ещё по одной, Константин Константинович, — Фитингоф, увидев как собутыльник отрицательно закачал головой, поспешно добавил, — за всех русских воинов, кто не пережил дня сегодняшнего...
Против такого тоста флаг-капитан не возразил...
Утром следующего дня хмурый и помятый Клапье де Колонг перескочил на "Урал", "для отсылки радио"...
На самом деле Константину Константиновичу важно было знать мнение о вчерашнем "крейсерском побоище" такого компетентного морского офицера как кавторанг Семёнов. Флаг-капитана грыз не червь, а целый змей сомнений. Клапье де Колонг нашёл кучу ошибок в своих вчерашних распоряжениях и хотел честного и откровенного диалога со знающим человеком, таким как командир вспомогательного крейсера "Урал".
Семёнов, неплохо изучивший каперанга за время службы у Рожественского, понимал, зачем Клапье де Колонг прибыл на его крейсер.
— Константин Константинович, на вас лица нет, — после дежурных приветствий офицеры заперлись в командирской каюте, — да радоваться надо, противник понёс невосполнимые и тяжёлые потери в кораблях и людях. Да, мы потеряли "Нахимов", но этот размен, если отвлечься от сожаления о погибших товарищах и взглянуть на суть вопроса как профессионалам военно-морского дела, нам, Российскому флоту, чрезвычайно выгоден.
— И вы, Владимир Иванович, утешать меня вздумали. Утерян корабль линии!
— Но противник лишился двух лучших, самых скоростных бронепалубных крейсеров! Плюс людские потери у японцев невосполнимые, — семь сотен моряков, опытнейших моряков, сражавшихся под Порт-Артуром, поглотило Охотское море! У нас куда как лучше дело обстоит — мы своих спасли по большей части.
— Владимир Иванович, смотрю я на вас и завидую вашему неиссякаемому оптимизму, — Клапье де Колонг встал и прошёлся по каюте. Пять шагов в одну сторону, пять в другую. — Вы уверены, что по следам нашего инвалидного табора не идут крейсера Камимуры? Что вчера на нас выскочила разведка, а главные силы не идут следом? Тем более, маршрут наш открыт и врагу известен, а у японцев в морском генштабе не дураки сидят.
— Уверен, Константин Константинович, абсолютно уверен.
— Вот как, — удивлённо-иронично протянул флаг-капитан, — объясните тогда мне, невеже.
— Да просто всё, не переживай вы так по "Нахимову" и сами бы сложили два и два. Того направил три своих лучших крейсера без поддержки кораблей линии, единственно от отчаяния, показать императору, двору и стране, что флот воюет, сражается и побеждает. Кстати, будьте готовы — они утопление "Нахимова" распишут как свою очередную невиданную победу. Припишут к броненосному крейсеру пару вспомогательных и столько же транспортов.
— Думаете, — усомнился Клапье де Колонг.
— А что им ещё остаётся после прорыва Николая Ивановича? Сейчас у японских адмиралов задачка вдвое сложнее, чем пару недель назад. Тогда они стерегли Цусимский пролив, а сейчас им надо и Лаперуза блокировать и за Сангарами присматривать и каждый чих Небогатова во Владивостоке отслеживать и на него реагировать.
— Тут вы правы, Владимир Иванович, — каперанг нервно забарабанил пальцами по столу, — на месте Николая Ивановича я бы осуществлял выход всеми силами миль на двести от порта. Проводил эволюции и возвращался. Через шпионов Того узнаёт о выходе эскадры, дёргает корабли, ждёт.
— Вот именно, — Семёнов пресёк возражающие жесты начальства и наполнил коньяком небольшие рюмки, — тут буквально несколько капель, Константин Константинович. За тех, кто уже никогда не вернётся из похода...
— Продолжайте, Владимир Иванович, нет, нет, я не про коньяк, если только потом, немножко. Из чего вы исходите, что японский флот не сорвётся от проливов для нашего уничтожения?
— Мы в океане, Константин Константинович, — Семёнов подошёл к карте, на которой был отмечен отрезок пути эскадры от островов Амами, где Вторая Тихоокеанская эскадра разделилась на "небогатовскую" и "ветеранскую" составляющие, до устья Амура, — посмотрите, будет ли рисковать адмирал Того, кстати, не уверен, что он ещё командует флотом, могли и снять за "зевок" Небогатова, стараясь найти иголку в стоге сена, то есть нас, оголив при этом побережье.
— Думаете, Того больше не командует флотом? — Клапье де Колонга почему то заинтересовал данный вопрос.
— Действительно, Константин Константинович, давайте радируем на "Днепр", пусть хорошенько допросят пленных с "Читосе", коль они не решились тонуть вместе с остальными, значит не такие оголтелые, а нам то и знать надо всего — кто давал команду на их выход — Хэйхатиро Того или новый командующий Соединённым флотом...
— И, Владимир Иванович, я вас прошу, запросите как у Попова дела, там остались большинство спасённых с "Нахимова", тех кто не ранен.
— Не захотели расставаться с боевыми побратимами? — Вопросительно пророчески произнёс Семёнов.
— Есть такое дело, — улыбнулся Клапье де Колонг, постучав ногтем указательного пальца по рюмке, — "Мономах" их собой закрыл, шлюпки свои сбросил. Я дал команду Владимиру Александровичу не препятствовать отдыху команды и спасённых. Службу, конечно, нести и блюсти, но расслабиться людям после такого боя было необходимо.
— Попов молодец, — отметил кавторанг, — мало того, что добил японцев, так и спасение наших организовал своевременно, прикрыл тонущий "Нахимов".
— И ни одного попадания в крейсер, все в экипаже целёхоньки!
— Да, здесь, конечно и везение и умение сплелись между собой в клубок неразрывный. Но Владимир Александрович действительно отличился, — командир "Урала" внимательно посмотрел на командующего отрядом, — Константин Константинович, а давайте ближе к вечеру, когда герои немножко очухаются, навестим их на "Урале". Вам, я вижу в тягость на "Наварине", словно коню стреноженному...
— Я и сам хотел вам предложить такой вояж, — рассмеялся Клапье де Колонг, — а с "Наварина" надо бы перейти, ну хоть к вам на "Урал" или на "Светлану", только перед офицерами броненосца и Фитингофом неудобно. Скажут ещё — сбегаю.
— Ну, вы же не гимназисты на рыбалке, какие тут могут быть обиды. Но вам, солидности для необходимо на "серьёзный" корабль. "Урал" или "Светлана", они всё-таки в отряде суда особые. Случись что — и "Светлана" побежит преследовать вражеский вспомогатель, или "Урал пойдёт радировать. Не кочевать же вам с корабля на корабль, чтобы сохранить управление отрядом. Кроме "Николая" я других не вижу.
— Не сложились у меня отношения со Смирновым, — признался капитан первого ранга, — он, очевидно, ожидал от Николая Ивановича, своего возвышения при разделении эскадры, а тут я на адмиральскую должность "пролез"...
За разговорами "ни о чём и обо всём" прошёл день. Эскадра всё так же неспешно двигалась к цели, на кораблях матросы и офицеры люто завидовали небогатовцам, по их мнению, вовсю гуляющим во владивостокских кабаках. "Кубань" и "Терек" посланные в дозор на "японоопасное направление" ничего подозрительного не наблюдали, с "Днепра" передали, что на момент выхода отряда адмирала Дева в море командовал флотом Страны восходящего солнца Хэйхатиро Того.
Чуть приотстав от эскадры с "Урала" на "Мономах" переправили Клапье де Колонга и Семёнова, крейсера шли рядышком, замыкая эскадренный ордер.
Заранее предупреждённый о неформальном визите начальства, каперанг Попов не удержался и таки устроил общее построение экипажей "Мономаха" и "Нахимова". Спасшиеся нахимовцы были одеты кто во что горазд и резко контрастировали с обряженной в "первый срок" командой приютившего их крейсера. Попов посчитал, что Клапье де Колонг, властью начальника отдельного отряда военных судов, проведёт награждение наиболее отличившихся матросов и офицеров. Владимир Александрович даже список героев заготовил заранее, но не обнаружив у командующего и сопровождавших его офицеров заветного "сундучка" помрачнел.
Впрочем, сие недоразумение быстро разрешил Клапье де Колонг, поздравив "всех без исключения офицеров и матросов героических крейсеров" с наградами, которые они получат в России. Никто, дважды подчеркнул командующий, не будет обойдён орденами.
В последовавшей затем неформальной беседе с офицерами, недавний бой был всесторонне, хотя и излишне эмоционально, разобран. "Нахимовцев" особенно поразил и возмутил факт стрельбы противника по терпящим бедствие русским морякам, корабль которых уже затонул и никакой угрозы крейсерам Соединённого флота Японии не представлял. Однако же "покаяние" Нозикова, пытавшегося накрыть одновременно и "Кассаги" и подошедшую к флагману "Ниитаку" никто не посчитал обстрелом корабля, занятого спасательными работами. Лейтенанту "порекомендовали" не вспоминать более сей эпизод, тем более не отражать его на бумаге, ибо фанатики с "Кассаги" спасаться всё равно не пожелали. Офицеры "Нахимова" говорили о "всеобщем гипнозе", когда видя приближающийся "Читозе" не могли перенацелить на него орудия, уж больно здорово горел "Кассаги", уж так хорошо пристрелялись по "адмиральскому" крейсеру, надеялись что наглеца "Читосе" непременно остановит соседняя башня...
— Да, вот такой феномен, господа, — подытожил беседу старший артиллерийский офицер "Нахимова" Гертнер, — понимали же, что надо бить по атакующему, но так утопить хотели этот чёртов "Кассаги", что комендоры команд не слышали, палили и палили по прежней цели. Только после минной атаки как будто наваждение спало...
— Вы хорошо сработали, Иван Магнусович, — Нозиков отдал должное коллеге, — по нам не более трети орудий стреляло, что на "Кассаги", что на "Читосе" — это вы их повыбили, нам только и оставалось бросить последнюю соломинку на хребет японского верблюда...
По предложению "историографа" Семёнова, офицеры "Мономаха" и "Нахимова" должны были "на свежую голову" описать свои впечатления от схватки с крейсерами адмирала Дева, и обязательно дать свои соображения, как следовало поступить, дабы победить с наибольшей пользой и наименьшими потерями, на что капитан второго ранга обратил особое внимание коллег.
Проговорили допоздна, Клапье де Колонг и Семёнов очутились на "Урале" уже в сумерках.
— Определяйте на ночлег, Владимир Иванович, — настроение у каперанга к вечеру заметно повысилось, — нет у меня желания в ночи да на шлюпке бороздить морские просторы...
