Оставив штабс-капитана заниматься своим подразделением, генерал отбыл в ставку на совещание штаба.
Новоприбывшие давали повод для размышлений.
Признаться, Брусилов оказался в весьма неоднозначной позиции. Имея на руках повеление императора, ему, несомненно, кое-что удалось исполнить. Пример тому удачные действия вверенного ему корпуса в битве при Шахэ. Только вот Куропаткин, пользуясь своей неограниченной властью командующего армиями, снова подмял всё под себя, дотошно вникая во всякие мелочи, отдавая распоряжение чуть ли не на ротном уровне, полностью сковывая руки корпусных генералов. Чего стоит его ответ на предложения по намечающемуся наступлению недавно прибывшего на Дальний восток генерала Гриппенберга:
— Я всецело сочувствую благородному порыву Оскара Казимировича, однако он здесь человек новый, посему.... Посему нахожу разумным ещё раз ознакомиться с обстановкой, обдумать всё с хладнокровием и тщанием, приступив к делу с должным усердием. Не должно нам переходить границ безрассудства. Без горячности, господа!
Сейчас же сопроводительный приказ из Петербурга, относительно нового батальона содержал и Высочайший рескрипт о "предоставлении самостоятельности и всемерном содействии" этому молодому штабс-капитану. Брусилов видел в том возможность более решительных действий хотя бы на его, локальном, участке фронта.
"В конце концов, — успокаивал он себя, — имеем прямое предписание государя. Да и устав гласит, что "командующий армии распоряжается по своему непосредственному усмотрению", пусть и, руководствуясь указаниями главнокомандующего, будь оно всё проклято"!
* * *
Стоит только поражаться, недоумевая, почему история, которую мы называем "альтернативной", при попытках надавать ей пинков под зад в виде небезосновательных и подкреплённых послезнанием факторов, упрямо пытается отыграть в своё привычное русло. Складывает впечатление, что риторическая расхожесть — "время, как вода" верна, и заставить течь её, эту "воду времени" иным путём, а то и вовсе сломить преграду-плотину обстоятельств, крайне проблематично.
А учитывая, что в данном времени и месте мы имеем дело не с природными явлениями, а вроде бы как с волеизъявлениями людей, то впору поверить тем фаталистам, кои твердят, мол, "судьба играет человеком" и всё такое....
И получилось у нас, что генерал от инфантерии О.К. Гриппенберг прибыл на Дальний восток на месяц раньше, чем было в реальной истории, но государь так и не отдал приказ, об отстранении командующего маньчжурскими армиями генерала Куропаткина от занимаемой должности. А ведь знал, что тот "сольёт" к чертям всю сухопутную войну!
Брусилов и сам тут был "без году неделя", и приписывать себя к "старым манчжурцам" ну никак не мог. Но встреча Гриппенберга, которого, кстати, государь прочил поставить во главе 2-й маньчжурской армии, была обыграна Куропаткиным с нарочитым лицемерием — на церемонии представления командующий держался чуть ли не запанибрата, то и дело вворачивая "дорогой Оскар Казимирович", за глаза же обзывая его "тупым служакой, не способным командовать и батальоном".
Поезд, доставивший Гриппенберга, прошёл от Петербурга до Храбина, а затем Мукдена буквально ломая все графики. Вне расписания. Менее чем за двадцать дней.
Оскар Казимирович, ветеран Крымской войны, участвовавший в туркестанских походах, повоевавший в русско-турецкой 1877-1878 годов, не смотря на свои шестьдесят четыре года, был именно что боевым... да что там говорить — решительным и дерзким генералом. На него надеялись. Он вёз очередное распоряжение государя о "всенепременном наступлении".
Ознакомившись с обстановкой, Гриппенберг немедленно представил на утверждение план наступления. Суть, которого сводилась к следующему: силами вверенных ему корпусов охватить весь левый фланг, занимаемый войсками генерала Куроки, заходя в тыл, сковать, убедив противника, что именно тут будет основное наступление русских. А тем временем дать возможность Куропаткину двинуть в генеральное наступление по всему фронту 1-ю армию под командованием генерала Линевича.
Но очередное штабное совещание закончилось неизменной куропаткинской отговоркой о "необходимости доработок и согласований".
— Наш светоч неторопливой стратегии — его превосходительство Алексей Николаевич, все инициативные стремления откровенно валандает не только потому, что не потерпит близ себя кого-то более успешного, а до определённой поры, — говорил инспектор госпиталей 2-й манчжурской армии полковник Солнцев, — и знаете в чём причина?
— Это право будет интересно выслушать, — Брусилов не ожидал такой откровенности от полковника.
— Кто-то из прибывших новым войсковым эшелоном принёс весть сорокой на хвосте. Из самого Петербурга. Поговаривают, что государь собирается снять с должности Главнокомандующего наместника Алексеева и назначить Куропаткина. Вот после этого и сто́ит ждать оживления в русском стане. Вот тогда, будучи Главнокомандующим, Куропаткин всю славу побед припишет себе.
А пока... не знаю как у вас, а у меня по медицинской части полнейшее безобразие. И закончится всё это дурно. Только представьте! Накануне наступления нас не снабдили ни одной санитарной арбой! Если бы не эти два гужевых авто, что пришли вместе с новым батальоном и заверения штабс-капитана, что они буду выделены под вывоз раненых, я уж не знал бы что и делать!
* * *
Не смотря на размеренность и неторопливость этой эпохи, армия имеет свои ритмы жизни, а близость войны и тем более накладывала обязательную нервозность и свой характерный отпечаток на поведение людей.
Осмотр Брусиловым батальона пришлось прервать — генерала срочно вызвали в ставку к Куропаткину.
Располагая вверенный ему личный состав, Богатырёв порядком повздорил с офицером квартирмейстерской части, насмотревшись на сумятицу и классический бардак. В конце концов, плюнул, перепоручив дело младшим командирам, лишь подивившись тому, что для унтеров и для низших чинов подобная необустроенность была как само собой разумеющееся.
Наконец привёл и себя в порядок, только радуясь, что у него есть денщик. А это не только освобождало от кучи бытовых проблем, но и снимало тот же вопрос с бритьём. Наличным одноразовым станкам и сменным лезвиям из 21 века пришёл кирдык, а к опасной бритве он ещё не совсем привык.
Следовало бы уже доложиться Брусилову о размещении личного состава, но генерал ещё не прибыл из штаба Куропаткина, поэтому можно было спокойно постоять, покурить, вжиться в новые климатические условия.
Медленно сгущались сумерки, холодные и серые. Недавно прошёл дождь, желтоватая земля раскисла и надо было смотреть куда ступаешь.
Со стороны фронта доносится редкий беспокоящий огонь, чаще ружейный и редко, редко когда пальнёт что-то покрупнее.
Вид открывался невзрачный: выбранные поля гаоляна и чумизы, разбросанные тут и там глинобитные домики-фанзы аборигенов, расположившиеся на постой солдаты, обустроившие лагерь, скрип телег, стук дерева и металла, ржание лошадей, людской говор, тихое переругивание. Со стороны палаток нижних чинов слышалась тоскливая гармонь, и Богатырёв заметил странность, что не "широкое русское полюшко-поле", а что-то на азиатский лад. И догадался, что это в отделении снайперов, где у него было два бойца-якута.
Мысленно усмехнулся:
"Смешение фольклоров прям какое-то".
Протяжные звуки навели на зыбкую сентенцию:
"У всех народностей есть печальные, грустные песни. Во всех нас сидит затаённая тоска... связанная с нашей зависимостью от фатализма судьбы, с нашим бессилием перед стечением обстоятельств. Отсюда и вера в высшие божества — должно же что-то тешить нашу надежду".
О том, что генерал вернулся, доложили буквально через четверть часа.
— Вы ужинали? Не желаете вкусить чего с дороги? — Брусилов выглядел чуть уставшим, явно голодным, но не скрывал интереса и был любезен. Ленивой отмашкой отпустив адъютантов, отдав распоряжения ординарцу и денщику на счёт стола, он предложил обождать в штабном домике, почаёвничать, заодно поглядеть на карты местности, где предполагалось вести боевые действия:
— И у меня есть ряд вопросов..., — увидев, как напряглось лицо штабс-капитана, генерал совершенно по-доброму улыбнулся, — видел, видел ваши сопроводительные документы и Высочайшую резолюцию. Поверьте, я тоже подписывал поручительства о сохранении разного рода тайн. Всё понимаю, и на ваши секреты, как не любопытно, не посягну. А вы уж, что дозволено — обскажете. За чаем. Он тут знатно хорош по понятной причине — Китай под боком. Договорились?
У двери штабного домика, как и положено, стоял караул. Входя, Брусилов оказией спросил:
— Самовар поспел?
— Так точно ваше превосходительство!
— Добре.
К разговору перешли лишь после того, как дуя на горячее, выхлебали по парящей чашке ароматного напитка:
— Так как вы сумели преодолеть препоны, что наверняка чинили истые артиллеристые? — Хохотнул от своего незатейливого каламбура генерал, — это ж нарушение ещё петровских устоев — пушкари отдельный род войск, и разменивать себя ни с кем не позволят! Я о трёхдюймовках, что приписаны к вашему батальону.
— Императорское повеление..., — неопределенно проговорил Богатырёв, наверное только сейчас сообразив, что оказывается, затронул чьи-то интересы, — согласно обновлённому уставу: для лучшего управления, взаимодействия и мобильности.
— Вот и расскажите более подробно о ваших уставах. Что от вас и вашего батальона можно ждать? Как лучше применить?
— Применить лучше поротно. Или даже полуротами.
— От чего же так? — Брусилов искренне удивился, — насколько я понял, вы должны чем-то удивить сопровождающую вас комиссию — лихой всебатальонной атакой... али нет?
Богатырёв внутренне замялся — ну не скажешь же генералу, что всё затевалось с дальним прицелом, с расчётом на Первую мировую. И признаться в собственной некомпетентности как батальонного командира тоже щемило. Но и озвучить реалии он был просто обязан... не детский сад — война!
— Взаимодействие батальоном не отлажено. Подразделение готовилось повзводно до роты, и только согласно последним пожеланиям императора было увеличено до размеров батальона. И пусть личный состав не новобранцы, но если быть честным на мой пристрастный взгляд, относительно полноценно натренированы только два взвода — тот костяк, с которым учёба по новому уставу проводилась с самого начала.
С той же самой миномётной поддержкой....
— А-а-а, ваш мортирный взвод?
— Да, если так можно назвать. Наличные миномёты — это не серийные образцы. Фактически эксклюзивы для отработки тактики применения. По уму, то и насыщенность ствольной артиллерии, особенно миномётной у нас мала. Не соответствует штату.
С боеприпасами, сиречь минами, так вообще, покуда добились одинаковой развесовки по всем параметрам, ох и намучились....
Но и ныне в требуемые точности минометания не уложимся.
— Вот так так! — Наморщил высокий лоб Алексей Алексеевич, — от чего же потребность такой спешности в испытаниях?
— Доказательство эффективности! Что профессионалы из ГАУ, которые лишь высмеивали "суррогат артиллерии", "игрушки-пушки", что генералы от инфантерии показателями на миниманёврах не удовлетворились. Потребовали продемонстрировать достоинства на настоящей войне. Окей! Я не против....
— Как, как? — Казалось, что усы генерала жили отдельным выражением эмоций, встопорщившись вместе с удивлением.
— Американизм, — быстро нашёлся Богатырёв, не успев даже смутиться. На вроде "добро́".
— Я заметил, что у вас говор несколько необычен, — Брусилов помолчал, смотря с прищуром, как с прицелом — типа "кто ж ты таков будешь штабс-капитан?".
Однако Богатырёв не собирался развивать тему, продолжив, правда, уж совсем разволновавшись:
— Пройти обкатку силами роты, куда ещё ни шло. То есть — я был полностью "за". А тут меня ставят перед фактом — "отправляется весь батальон". А следом и подкрепа пришла в виде распоряжения от императора с визой "к немедленному исполнению".
— Про артиллеристов я вам уже говорил, — генерал стал сурово серьёзным, — своей "ротной, батальонной артиллерией" вы влезли на их территорию. Могу предположить, что найдутся в Главном Управлении, кто будет желать чинить вам неприятности. С намереньем выставить начинание в неприглядном виде перед государем. Да и вообще кто-то всегда будет противиться всему новому, тому, что нарушает устои и их спокойное существование на исполняющих должностях.
Тот же генерал-лейтенант от инфантерии, который сопровождает ваш батальон с целью инспекционной комиссии, настроен весьма критически. Довелось мне давеча в штабе краем уха услышать разговор касательный вас.
В дверь осторожно постучались, высунувшийся ординарец оповестил, что стол накрыт. Алексей Алексеевич кивком пригласил проследовать в другое помещение, лишь заметив:
— Без преувеличения ваши солдаты выделяются из общей массы войск. Да и вы, молодой человек, далеко не просты, а порой и более — поведением немного не от мира сего.
Подумайте, не потоптались ли вы, там, в столицах, по чьим-то болезным мозолям?
Вопросы и соображения высказанные Брусиловым навели на совсем уж нерадужные мысли. Неожиданно пришло понимание, что намеренье испытать подразделение реальными боями с отправкой на Дальний восток, было инициировано настоятельным, прям таки навязанным пожеланием высоких петербургских чинов.
Стоит только представить трудозатраты на переброску батальона по перегруженной железнодорожной магистрали.... И для чего? Фактически только для одного, двух показательных боёв. Так как, по факту, тех же миномётных боеприпасов у них ровно на эти два полноценных боя. А потом, соответственно тащиться обратно в учебный центр. Пусть и оставив в действующей армии тачанки, артиллерию (кроме миномётной), все станковые пулеметы.
Но один чёрт!
'Неужели меня просто спихнули подальше из Питера и всё это часть какого-то плана?
Или действительно генеральские козни и прав Брусилов в своём предположении, что я там, в Питере кому-то костью в горле?
А если не один я, а все 'попаданцы-ямаловцы'?
И всё серьёзней, а меня вообще отослали на войнушку специально, чтобы тут попросту грохнули?
Чёрт возьми! Если так, то это реальная задница и надо предупредить Гладкова.
Ещё эти два поручика? Какого чёрта они ошивались в тех закоулках жд-станции? Подосланные? Тогда зачем ряженые, словно при параде?
Её моё! Гладков! Жив ли он вообще'?
от автора: по логике гармонии именно тут должен быть тот кусок-продолжение про Гладкова, где его обложили в карете.Я его ранее отсылал почтой. Который начинается......
Дорога, ночь, луна-фонарь....
Вжавшись в сидение, Александр Алфеевич обратил внимание, что непроизвольно затаил дыхание.
'Инстинкты, блин'!
Заставил себя дышать глубже.
В щель прикрытой шторки, сквозь толстое стекло кареты наблюдал пока лишь подсвечиваемые керосиновыми фонарями....
