Пьеро цедил слова медленно, сквозь стиснутые зубы, ощущая, как каждое с трудом протискивается сквозь узкую щель. Голос его был тихим и хриплым.
Пьеро был вежлив и улыбался, растягивая рот в четкую, ровную линию. Галстук давил на горло, жесткий воротничок царапал кадык.
Тот, кто стоял напротив, не понял, что произошло, но секундой позже почувствовал его тихую ярость — морозцем по коже, шевелением волос на загривке, дрожью мышц живота. — Не надо делать из меня дурака, — выдохнул Пьеро и тонкими, нервными пальцами поправил съехавший набок колпак.
