У Экзюпери есть произведение, "Милая С" называется оно. Когда-то очень давно мне подарил его друг, как говорится, "во дни печали", дабы душу грело. Это письмо Экзюпери адресовал своей знакомой. На первый взгляд — письмо как письмо, Экзюпери пишет другу перед долгой разлукой. Я не любитель лирики да еще и чужих писем. Прочитал письмо бегло, отметил хорошие мысли и отложил. Только подумал, зачем Павел показал мне его? Зачем просил сохранить и в тяжелые минуты перечитывать? Потом оставил.
Прошло года два, я уволился с одной работы и поступил на другую. Работа была сложной, требующей огромных затрат сил (душевных и физических), нечеловеческой выдержки, стальных нервов и предельной концентрации внимания. Море, шторма, швартовки отшвартовки, погрузки, разгрузки, буксировки. Человеку, который никогда не сталкивался с подобным, на пальцах не объяснить, что такое волна величиной 1,2 — 2 метра при южном ветре в определенном районе бухты. Для большинства море — большая лужа до краев наполненная водой, солнце, бриз, романтика и крик чаек. Для нас море было, нет, не врагом, а эдаким кладезем сюрпризов, и зачастую не самых приятных.
Смены были тяжелыми. То судно при заходе в район якорной стоянки по ошибке капитана на полном ходу держит курс прямиком на мель, и не докричаться, не дозваться. Делай, что хочешь. То во время шторма к борту не может подойти буксир или лоцбот. То стоящий на якоре в другом районе теплоход начинает крутить, как щепку. Если за металлопластиковыми окнами вашего офиса легкий ветерок, это еще не значит, что на море нет волны величиной до двух, а то и трех метров. А если так, то, что там, на море — опять критическая. Тогда начинаются долгие переговоры на портовых каналах. Две цифры, 16 и 9. От утра и до утра. Голоса над бухтой. Кто-то выходит в море, "в самое пекло" и "докладывает фактическую":
— Ну что, Александр Николаевич. Докладываем, волна 20 дециметров, ветер 23 метра в секунду. Работать невозможно. Слишком опасно.
И спокойное, выдержанное:
— Принял. Добро, — в ответ. Всего два слова, но иногда кажется, что нет ничего красноречивее их. Ожидание, надежда. И уже потом, под утро, когда ветер стихнет, успокоится море, и прошла пересменка у лоцманской службы и трафик-контроля, когда прокуренные, осипшие голоса просто тихо приветствуют друг друга, сердце бьется быстрее. От чувства сопричастности, сопереживания и обычного человеческого единения. Пережили ночь, ветер утих, обошлось без аварийных. Будем работать.
"Знаете, есть один образ — мне кажется, он очень вдохновляет. Лодочники курсируют в сплошном тумане, каждый на борту своего суденышка. Каждый затерян в белой пустыне, ничего не видно за двадцать метров, можно поверить, что ты один на свете. Но время от времени кто-то из них окликает: "Эгей!" И другие лодочники отвечают ему тем же. И каждый ободрен и обнадежен живым дружеским присутствием. Нет больше ни тумана, ни одиночества. Эгей! — летят навстречу друг другу чудесные оклики. Каждому лодочнику принадлежит богатство — эти перекликающиеся возгласы, и когда среди них возникает, доносится откуда-то из глубины тумана новый голос, а значит — там, в тумане, рождается новое чудо человеческого присутствия, — тогда лодочник налегает на весла с сердцем, полным тепла." — сказано в письме Экзюпери.
Через два года после того, как Павел показал мне его, напряженно слушая шестнадцатый и девятый, я понял, что он хотел сказать. Эгей!
