На южном фланге Западного фронта ситуация для немцев была тоже "не очень". Несмотря на то, что наши откатывались из-за угрозы обхода с флангов, на направлении Слуцк-Борисов шли упорные бои. Так, 29я моторизованная дивизия вермахта, находившаяся в первых порядках наступавших вдоль шоссе войск, за первые пять дней июля потеряла порядка 300 человек убитыми, 1200 раненными, 150 пропавшими без вести (в РИ в боях за Смоленск за 14-19 июля дивизия потеряла 185 человек убитыми, 795 ранеными и 8 пропавшими без вести, а всего — 988 человек). Учитывая предыдущие бои под Слонимом, дивизия практически исчерпала свои возможности — немцам приходилось ставить в первые ряды уже совершенно нестроевых солдат — конюхов, шорников. Окончательно она сточилась в двухдневных боях за Слуцк. Как отмечалось в ЖБД 27го корпуса — "Уже после наступления темноты 71-й пп ведет в высшей степени ожесточенные бои, неся тяжелые потери, поскольку противник ведет огонь из окон, подвальных окон и т. п., в том числе и из противотанковых орудий. Вспыхивают рукопашные схватки с использованием холодного оружия" (в РИ — выдержка из ЖБД о боях за Смоленск, который, в отличие от Слуцка в АИ, обороняли даже не фронтовые части, а наспех собранные из тыловых подразделений — немцы быстро прорвали оборону по Днепру и продвинулись к городу, поэтому в первые дни обороны его защищали именно такие части).
И если бы на Слуцк наступали только части 2й танковой группы, наши бы его, пожалуй, и удержали бы. Но к городу уже подходили пехотные дивизии — они-то и поставили точку в этих боях. Хотя это не было для них легкой прогулкой. Постоянные атаки на дороги окруженных и отходивших советских частей и подразделений сильно затрудняли подтягивание как самих войск, так и матчасти. Так, немцы отмечали — "Положение с боеприпасами напряженное, армия не может организовать достаточное снабжение. Этот факт не позволяет ожидать быстрого успеха в боях за укрепленный плацдарм". В самом городе немецкой пехоте также пришлось несладко — "зачистка города штурмовыми группами, в составе которых действуют все огнеметчики корпуса, не приносит ожидаемого успеха. 31-я пд вынуждена возобновить планомерное наступление, назначенное сначала на вторую половину дня 5 июля, а после задержек в подготовке — на утро 6.7". И, подводя итог, немцы отмечали — "Штурм укрепленного плацдарма Слуцк представлял собой семидневную самостоятельную операцию против прекрасной долговременной оборонительной позиции, защищаемой фанатичным противником. Русские держались до последнего. Они были совершенно нечувствительны к происходившему у них на флангах и в тылу. За каждую стрелковую ячейку, пулеметное или орудийное гнездо, каждый дом приходилось вести бои. Несмотря на применение разведывательных частей, воздухоплавателей и разведывательной авиации, так и не удалось заставить замолчать русскую артиллерию". (в РИ — из ЖБД 7го АК, штурмовавшего Могилев в 20х числах июля). Сказывалось и то, что первыми к городу подошли части 12го армейского корпуса, чьи 31я и 34я пехотные дивизии понесли большие потери еще в боях под Волковыском и Слонимом, а 45я, штурмовавшая Брест, помимо огромных потерь вообще действовала южнее — в направлении Пинск-Лунинец.
В этих условиях советское командование решило нанести фланговый удар по немецким войскам, наступавшим на Бобруйск — прежде всего по их танковым дивизиям, благо те уже понесли огромные потери и к тому же завязли в боях на передовых оборонительных сооружениях Бобруйска, а между танковыми дивизиями и основными силами пехотных дивизий вермахта еще оставался зазор в сотню километров. Была высокая вероятность помочь обороне Бобруйска и заодно добить немецких танкистов. Тем более что силы пока были — по Березине от Бобруйска до Гомеля сосредотачивались части 66го ск — например, 232я сд прибывала сюда начиная с 5го июля (в РИ сосредоточилась западнее Гомеля к 4му июля). К северу от Бобруйска подходили части 63го ск, причем начиная еще с 28го июня (в РИ — начала сосредотачиваться по Днепру 27го июня — тогда прорыв немцев на южном направлении был стремительным — 27го они захватили Бобруйск). Командовал корпусом комкор Леонид Григорьевич Петровский — сын Г.И. Петровского, состоявшего в РСДРП с 1898 года, в 1913м ставшего аж лидером большевистской фракции в 4й Думе, но недолго — весной 1914го его лишили депутатского мандата и сослали в Сибирь, где после февральской революции он недолго побыл комиссаром Якутии, в мае 1917го приехал в Питер, и уже после октябрьской революции стал одним из создателей ВЧК и милиции — с ноября 17го по март 19го был наркомом внутренних дел, сменив на этом посту Рыкова. Именно Петровский подписал в сентябре 18го "Постановление о красном терроре". А затем, до 1939го, был партийным деятелем на Украине — именно в его честь Екатеринослав был переименован в 1926м в Днепропетровск. В 1939м подвергся критике за попустительство врагам народа, был снят со всех постов, но не арестован, в отличие от второго сына — Петра Григорьевича Петровского, который был арестован в 37м, хотя и до этого отбыл год в ссылке после того, как подписал письмо Рютина "Ко всем членам ВКП(б)".
В отличие же от своего брата, пошедшего по политической части, комкор Петровский так и шел по военной — еще со времени участия в штурме Зимнего (где он был вместе со своим братом), и даже чуть раньше — призван в 1917м, на момент революций, служил младшим офицером в запасном пулеметном полку в Петрограде. Причем белорусские леса были ему уже знакомы — в двадцатом он участвовал в советско-польской войне и даже, будучи раненным под Лунинцом, был взят в плен и содержался в концлагере в Бресте, вернувшись в РСФСР по обмену пленными после войны. 1938м был исключен из партии и уволен из Красной Армии — предположительно, за политические ошибки -грубое, высокомерное отношение к подчиненным и продажу своей легковушки по спекулятивной цене — но не арестован, находился под следствием, вновь призван в РККА в 1940м. Но в боях показал себя с лучшей стороны, за что в июле 1941го ему наконец-то было присвоено новое звание генерал-лейтенанта.
И было за что. По результатам боев немцы назвали этот корпус "Черным" — и не из-за якобы цвета одежды многих бойцов — будто бы это были зеки, которых бросили на фронт даже не успев переобмундировать — нет — немцы дали корпусу такое прозвище из-за урона, который он нанес фашистам. Еще бы — с таким отчаянным командиром по другому было бы невозможно. Так, в одном из эпизодов стрелковый полк долгое время не мог взять холм, на котором укрепились фашисты. Комкор не поверил объяснениям командира полка, что немцы ведут настолько интенсивный огонь, что и головы не поднять — Петровский поднялся на бруствер и стал ходить поверху вдоль окопов. Так он и прошел вдоль одного из батальонов этого полка — немцы действительно вели интенсивный огонь, вот только он был неприцельным — брали на испуг. Высота была взята почти без потерь.
К седьмому июля 167я сд этого корпуса уж несколько дней воевала севернее Осиповичей, сдерживая 3ю тг на рубеже Свислочи и в междуречье Свислочи и Птичи. 117я подтянулась чуть позднее и заняла оборону к северу — вдоль Березины — именно через ее позиции прорвались 20я танковая и 20я моторизованная дивизии — наши не успели организовать полноценную оборону, но даже в таком невыгодном положении сдерживали немецкие танки и мотопехоту два дня, не давая им прорваться через броды, и только подтягивание артиллерии и мощные авианалеты позволили немцам прорвать оборону, да и то — два раза наши сбрасывали фашистов контратаками в реку, причем один раз бойцов поднимал в атаку сам Петровский (РИ, только на Днепре и силами 167й сд).
В итоге немцы все-таки смогли создать устойчивый коридор, по которому пошли на север, отрезать наши 100ю и 161ю сд из 44го ск, ведущие наступление на север. К восьмому июля постепенно подтянулись и другие дивизии корпуса — 61я и 154я. Теперь уже Петровский попытался отрезать фашистов. Была предпринята разведка боем на левом фланге корпуса силами частей 117-й стрелковой дивизии, поддержанной огнем двух артиллерийских полков (322 ап, 707 гaп) и дивизиона корпусной артиллерии (546 кап). С рассветом 240-й стрелковый полк первым форсировал Свислочь (в РИ — Днепр), атаковал противника и, овладев городом Лапичи (в РИ — Жлобин), быстро устремился на север (в РИ — на восток, где после первых успехов был полуокружен и разгромлен немцами). Гитлеровцы, не ожидавшие такого удара, поспешно начали отходить. На западный берег реки переправился еще один полк 275-й стрелковый. Немцы попытались ударить под основание прорыва силами 20й моторизованной дивизии (в РИ — 10й мд и 252й пд; в АИ пехоты тут еще нет), но "мотористы" были втянуты и в наступление уже и к востоку от Березины, так что их контратаки, хотя и продолжались двое суток, были отражены с огромным уроном для фашистов.
А наши тем временем продолжали наращивать ударный кулак, которым рвали тылы 20й танковой и 20й моторизованной. Следом за частями 117й сд на север ушла 61я, которая укрепила стенки выступа и подперла плечом 117ю, которая и наступала-то неполным составом — часть ее сил сражалась в окружении на восточном берегу Березины. Получался слоеный пирог — части немецких 20й танковой и 20й моторизованной окружили части 117й сд с востока от Березины, а части 117й и 61й окружили тылы тех же "двадцаток" с запада от реки. Тут с запада стала подходить 252я пехотная дивизия вермахта, которая ударила от Пуховичей в бок нашим прорвавшимся к северу частям, но сразу же сама получила удар во фланг от 167й сд — к этому времени корпус подтянул приданные ему 387-й и 503-й гаубичные артиллерийские полки, 318-й гаубичный артиллерийский полк большой мощности РВГК — и они, особенно последний, с гаубицами калибром 203 мм, смешали наступающие немецкие части с землей, а то, что осталось — дочистили начавшие атаку батальоны — 252я за один день лишилась почти что пехотного полка. Наши к 10му июля дошли до городка Червень, освободили его и взломали с юга полуокружение 100й и 161й. Но и двадцатки, прорвавшиеся за Березину, ударили с востока, разрезали нашу группировку пополам и прошли дальше на запад — им в спину дышали злые десантники из 7й вдб, до того занимавшие оборону в районе Богушевичи-Березино, прикрывая шоссе Минск-Червень-Могилев. Немцы все-таки выдрались, хотя и потеряли практически всю артиллерию и тылы — обе двадцатки остались лишь с третью пехоты и полусотней танков. Наши же уже намерились было наступать на Минск, но подходившие с его стороны части 137й и 263й пехотных дивизий 9го армейского корпуса вермахта быстро остудили этот порыв — если 137я, как и 292я того же корпуса, после потерь под Волковыском представляла из себя условно годную для наступления силу, то потери 263й не превысили тысячи человек — немцы могли как минимум держать оборону. А ведь следом шли почти целехонькие 17я и 78я пд 13го АК. В итоге, к юго-востоку от Минска наши купировали прорыв 20й танковой и 20й моторизованных дивизий, вернули себе восточный берег Свислочи и Волмы — до Минска оставалось 30 километров, но исчерпали боеприпасы и понесли потери. А ведь им теперь предстояло сражаться с подходившими пехотными дивизиями — семь-девять дней — и те подтянут артиллерию и основные силы. Наши стали окапываться и делать засеки. Частью сил. А остальные, за два дня перегруппировавшись, ударили от Пуховичей на Марьину Горку — город, откуда Гот начал 12й танковой свое продвижение на запад.
