Включив все имеющейся лампы, "Лена" с максимальной возможностью заливала светом захваченный корабль. Пара прожекторов, в том числе уставились в ту часть побережья, где до недавнего был разбит палаточный лагерь.
Сейчас там царил полный разгром — всё раскидано, порушено, ещё тлели, чернели обгоревшие шатры, отвращением смерти лежали тела убитых, деловито сновали ополченцы, собирая оружие, выковыривая и для себя трофейную добычу.
Подсвеченные лоскуты тумана причудливо обволакивали мачты кораблей, срываясь дуновениями ветра, стелясь над сушей, над водой... и с утихшей всякой пальбой, создавали иллюзию тайного дела в скрытой от посторонних глаз бухте.
Но дело на сию стадию ещё велось самое насущное — на борт вспомогательного крейсера продолжали сводить, нести раненых. В основном "легких", а вот "тяжёлых" — Трусов и в частности старший судовой врач "Рюрика" Николай Солуха, помня о лазарете "Ямала" запросили по радио капитана ледокола оказать посильную медицинскую помощь.
Тяжелораненых переправляли на "Камчадал".
Взяв на борт, в том числе и отряд лейтенанта Волкова, пароход спешно вышел из бухты.
* * *
"Груз" на "Ямал" принимали, не переправляя шлюпками — это было бы крайне нежелательно для раненых. А поступили без затей... впрочем, вполне затейно — с ледокола стрелой крана на палубу "Камчадала" опустили пустой армейский контейнер, куда укладывали носилки с людьми. И уж потом всё мягко перекочёвывало на борт атомохода.
Тем временем незаметно подкрался рассвет.
Черто́в осмотрительно решил расширить горизонт наблюдения, приказав пустить на северо-восточные румбы БПЛА. Да и сам "Ямал" следовало отвести мористее, как только закончится приём раненых.
— Я теперь после стычки с крейсерами полный параноик, — полушутя, полусерьёзно заявил он своим начальникам службы, — теперь хренушки нам оказаться зажатыми у берега, как в мешке без свободы манёвра.
Алексеев всенепременно засобирался посмотреть трофей.
И как уже совещательно вывели — трофей сомнительный, провокационный и, по сути, не особо-то и нужный.
С ним же по понятным причинам отбывалскальп и статский советник.
— И я, наверное, сбегаю на берег, — неожиданно предложил Шпаковский, — на скальпы полюбуюсь, на "Кресси", что там у него за пушки стоят, вдруг пригодится "Ивану этот серый волк"? Наш сурьёзный адмирал, как я понял, едет с нами северным морским путём, так как сие есть поручение царя. И сам предложил установить пару-тройку на ледокол для защиты своей особы.
— А чего ты ерничаешь? — Вступился за наместника Черто́в, — погоди, будет утро в Петербурге, доложится он государю про захват, тот ему кэ-эк втыкон вставит за самоуправство.
А пушки? Толку? Те, которые 152-мм, конечно достойные штучки, но это ж дуры весом под пятнашку тонн. Представь геморр, демонтировать, снять такую.... а уж установить на "Ямал" со всей сопутствующей структурой, куда входит и система подача боеприпасов... это целое дело. Про подкрепление палубы я уж не говорю.
И для чего? От боевого корабля парочкой орудий не отбиться.
А 76-мм в таком случае вообще баловство.
Ко всему... как там у Чехова: " Если на сцене висит ружьё, то...". В общем, будут пушки, обязательно появится искушение пострелять. Ну, их нафик.
— Всё-таки ты Андрей человек сугубо гражданский, — с лёгким покровительством заметил помощник, — ты вспомни, что у нас припрятано у острова Визе. Паровой барк "Харальд"! Вот на неё я бы стволы и поставил. Загляденье вышла бы посудина.
И по массе эти трёхдюймовки "Лена" снимет непринуждённо. И нам на борт положит.
— Всё-то у тебя продумано, — явно соглашаясь, проворчал капитан, — валяй уж.
* * *
Несмотря на изначальную "накачку" личного состава "не жалеть противника" и общий настрой "рюриковцев" — отомстить подлым альбионцам, пленных оказалось очень много. Почти двести пятьдесят человек. И практически все моряки из команды "Кресси".
Когда угасли последние стычки на корабле, кои и ожесточёнными были в основном только в самом начале захвата... и потом, когда уж сдавшиеся английские басурмане полезли из низов — безоружные, покорные, жалкие... смертным боем бить их перестали.
А вот британскую морскую пехоту, что стояла лагерем, камчатская дружина, после того как их основательно "пощипали" из пушек и ружейным залпированием, вырезали подчистую. Особенно расстарались рассвирепевшие казаки, порой даже просто добивая сдающихся прикладами.
Для надзора и конвоирования пленных с "Камчадала" высадилась дополнительная полурота жандармов.
Что бы там не говорили про "царских сатрапов", и как бы их не хаяла либерально настроенная интеллигенция, подход у блюстителей порядка к иностранным гражданам, оказавшимся замешанными в военной и подрывной деятельности по отношению к Российской империи, имел сообразную уставным уложениям специфику.
А ещё штаб-ротмистр, командовавший полуротой, как увидел знакомую надменность на лицах британских офицеров, решил отыграться за всё кастовое неприятие и презрение к фискальству со стороны своих — российских выпускников армейских и морских училищ.
Всех пленных без разбору и не делая разницы — высокий чин он или простой матрос, загнал в трюм в общие помещения.
Прибыв на место, Алексеев в первую очередь потребовал капитана "Кресси" на допрос.
* * *
Кэптен Фредерик Уорден о какой-либо цивилизованности даже не заикался. Зная больше чем его офицеры, предоставил им на откуп эти бесполезные и бессильные протесты.
Моряки с "Рюрика" в конце концов, действительно оказались милосердны.
Но потом на охрану поставили российскую надзорную полицию.
Командовавший ими четырёхзвёздочный садист выгнал пленных рыть могилы для британских морских пехотинцев, что были варварски перебиты жуткими казаками.
При этом самым возмутительным и издевательским образом офицеров наравне с простыми матросами заставили махать лопатами, долбя невыносимо каменистую и склизкую почву. Стаскивать в ямы задеревеневшие трупы.
Двух — минного и артофицера, категорически отказавшихся исполнять свинские приказы, увели поигрывающие нагайками казаки, и бог весть, что с ними было дальше. Больше их не видели. И те, у кого ещё оставалась вера в авторитет Британии, поняли, что солнце, которое не заходит над империей, сюда не заглядывает.
А солнце и не выглядывало с самой рассветной хмари. Затем вообще наползли низко висящие тучи, посыпавшие унылую ледяную морось.
К чести русских офицеров, жандармскому хаму было сделано замечание на столь не подобающее отношение к высоким чинам, пусть и пребывающих в статусе пленённого противника.
Ответ мужлана штаб-ротмистра мигом остудил потуги молодого мичмана.
А кэптену Уордену специально перевели нарочитый отлуп жандарма:
— Небось, когда вас в море-океян окунули и бросили подыхать, вы господин мичман о благородстве не вспоминали.
Появление в бухте небольшого однотрубного пароходика и вызов его — капитана корабля Его Величества, говорило о том, что у русских прибыло высокое начальство.
С удовольствием бросив наземь успевшую натереть мозоли лопату, Уорден последовал за конвоем.
Допрашивали его несколько офицеров во главе с адмиралом, представившимся наместником русского Дальнего востока Алексеевым.
И двое в штатском. В другой бы раз Фредерик обратил внимание на необычную одежду одного из них, но промокнув, промёрзнув, лишь тупо отвечал на вопросы, мечтая о чашке чего-нибудь горячего, усталой мыслью отметив:
"А эти невежды даже не предложили ничего. Что уж тут говорить о джентльменском обращении с офицерами Королевского флота".
Вопросы русских удивления не вызвали.
— Чем вы, капитан "Роял Нэви" руководствовались, когда поднял японский боевой флаг и напали на российские корабли?
"Что ж, — обречённо подумал Уорден, — я обязан сказать, что всё произошедшее, совершено по моей инициативе, в собственной блажи, или с личной ненависти к русским, да какая к дьяволу разница! После этого я немедленно становлюсь разбойником, пиратом и лишь экипаж может рассчитывать на оправдание, сославшись, что выполнял приказы обезумевшего капитана".
Говорить о полученных распоряжениях из Лондона он не имел права, а все письменные приказы, инструкции и полномочные бумаги, которые предоставил агент из метрополии, после ознакомления были демонстративно уничтожены.
"Делать нечего! Интересы Великобритании превыше всего"!
— Сэр, — медленно, совершенно нехотя, вымучивая из себя, заговорил кэптен, — на меня вдруг нашло помутнение рассудка, и я решил атаковать корабли Российской империи.
— Да, неужели! — Усмехнулся в бороду адмирал, — в таком случае могу вас обрадовать — вы все объявляетесь бандитами и годитесь под расстрельную казнь. Или как истинные пираты — на виселицу.
— Простите, сэр, но я бы попросил более благосклонно отнестись к экипажу. Они лишь выполняли мой приказ.
— Да что вы говорите?! И офицеры, и матросы, увидев поднятый "хиномару" не задались вопросом, что творит их капитан вдруг почувствовавший себя самураем? А что вы скажете на это? Это нашли у вас в каюте, — адмирал протянул исписанный лист с титульным заглавием, печатью, — от первого лорда вашего адмиралтейства, разрешение капитану крейсера "Кресси" на любые радикальные действия по отношению к судам и объектам Российской империи, на территории и вне... и так далее.
Первым желанием кэптена Уордена было изорвать улику, и он только удивился, что русский адмирал так легко и без опаски дал её ему в руки.
"Джентльменство джентльменством, но интересы Британии...".
Но пробежав по тесту глазами, вдруг сообразил:
"Что-то не так"!
Уж и позабыв о навязчивом желании: "чаю, чашку горячего...", Уордена сосредоточился:
"Это не тот документ, что показывал куратор! От другой инстанции и.... И что это значит"?
А потом, вчитавшись, по мелким, якобы незначительным деталям, вдруг понял, что это ненастоящее. Фальшивка.
"Черт возьми! Это что"?
Самое естественное было заподозрить в коварстве противника:
"Русские затеяли игру и ложной бумагой хотят из меня выдавить признание"?
А потом выплыло неожиданным пониманием:
"Да этот же специально! Специально подброшено ко мне в каюту куратором! И когда этот лондонский проныра только успел? И среди пленных я его не видел. Хотя он может содержаться с другими группами, в других трюмных помещениях.
Но как же хитро́! Это получается, что русские даже подав в суд на Британию за действия "Кресси" будут с позором осмеяны, уличённые в предъявлении фальшивого документа!
По логике и подпись, и печать, всё будет указывать на обман.
Боже мой! Так я теперь могу сослаться на эту поделку, оправдываясь, что выполнял приказ".
Фредерик Уорден совершенно искренне загордился теми умными головами в Лондоне, которые придумали столь хитроумный финт. В голове кэптена непроизвольно заиграл гимн "Правь Британия морями".
В прочем, закончившийся первым куплетом.
Снова заговорил сидящий напротив него грузный бородатый русский:
— Это нашли у вас в каюте. И что странно, даже не в сейфе. Слишком просто и наглядно, не находите? И у меня есть все основания полагать, что сей опус не настоящий. Липа. Посему..., — неожиданно тяжело вздохнул адмирал, утратив всякую нарочито поданную весёлость, — так или иначе вы господин капитан и вся ваша команда отправитесь на каторгу.
* * *
Не понимал Шпаковский эти реверансы с английским капитаном. Утомили они его. Вышел покурить, фактически ушёл. Надоело.
— Все их мягкие методы ничего не дадут, — чиркая зажигалкой, щурил глаз на сорвавшийся в лицо дымок.
Выйдя на верхнюю палубу, с удивлением увидел, что к демонтажу 47-мм пушек с английского крейсера уже приступили.
— Шустро сработали!
— А это уважаемый Вадим Валерьевич согласно распоряжению Евгения Ивановича, — встал рядом штабной алексеевский капитан 1-ранга, — ежели не пожелаете вы на своё судно сии 12-фунтовки установить, камчатцы с радостью их себе заберут.
— Пожелаем, — в сторону сказал Шпаковский, подумав о своём, с интересом разглядывая корабль английской постройки.
В дневном свете "Кресси" обнажил все свои "синяки и ссадины": рванные леерные лохмотья, искорёженные лопнувшие листы брони, ожоги пожаров, огрызок трубы, изжёванные вентиляционные раструбы... и круглые отверстия от неразорвавшихся русских снарядов. В совокупности с приваленным к отмели креном это создавало эффект, что "британцу" основательно вломили.
"Но эффект не эффективность, — подумал Вадим Валерьевич, вполне объективно оценивая бронированную "коробку", — не навались "Лена" неожиданно ночью, всё прошло бы не так гладко".
— Сюда по уму загнать пару важных и авторитетных генералов из артиллерийского управления, что бы посмотрели, оценили наглядные факты воздействия русских снарядов.
Каперанг, лучше знакомый с российскими реалиями, как и со всей внутренней "кухней" ГАУ, не нашёлся что и ответить.
А странный гость с необычного судна перешёл к теме допроса британского капитана:
— А документики какие-то подобные той хитрой провокации, подвернувшейся в капитанской каюте, у кэптена были. Как-то своеобразно он себя повёл. Заметили?
— Заметил.
— А значит и человек был, который их доставил. Надо допросить кого-нибудь из нижних чинов, кто по должности вхож на мостик, и выявить агента с метрополии. Сам кэп и офицеры скорей не скажут, патриотично заупрямятся. Не пытать же их....
И пояснил, увидев непонимание собеседника:
— ...с пристрастием....
Ухмыляясь:
— ...загоняя иголки под ногти....
И как ни в чём не бывало — на вытянувшееся лицо каперанга:
— ...но есть и более гуманные способы выбить правду.
И перевёл тему, указав в сторону берега, где пленные продолжали копошиться с ямами и телами:
— Что они там делают?
— Похоронная команда, — пояснил подошедший сзади и услышавший вопрос адмирал.
— Хм! — Шпаковский морщил лоб в раздумьях, глядя на возню на берегу, — скажите, Ваше высокопревосходительство, а операция с имитацией потопления всё ещё в силе? Судно готовится?
— Это конечно, Вадим Валерьевич, — заверил Алексеев, — леса-надстройки возвели быстро. Заминка вышла с покраской, пока шторм тучи гонял, заливая Авачу дожжями. Куда ж там мазюкать, поплывёт-с краска. Смывало всё. Но на сие время, думаю наверняка всё справили, как задумывали.
Адмирал вдруг тяжко вздохнул, впрочем, взял себя в руки:
— Мне ещё ответ держать перед государем за содеянное. Вдруг император отменит какие-либо прежние распоряжения в связи с новыми обстоятельствами.
Вернёмся на "Ямал" — мне следует немедленно переговорить с Петербургом. Доложить. Надеюсь, что "победителей не судят" — не осудят.
Затем... или лично, или пошлю кого с поручительным письмом за "Саванной" — это так американский угольщик называется, что под операцию с подменой выкуплен. Тут как раз закончат демонтаж, погрузку боеприпасов для ледокола и прочее.
Долго возиться с трофейной поживой нам невместно. Времени нет. Потому как сохраняется опасность прихода "Дрейка". Так как были ли у англичан планы на эту бухту или "Кресси" случайно здесь, доподлинно мы пока не знаем. А капитан, как там его — Уорден, молчит стервец. Жандармского штаб-ротмистра на него натравить что ли?
Каперанг и Шпаковский переглянулись, а наместник немного отдышавшись, в нескрываемой досаде, продолжил:
— Юлит негодяй. А скажет "да" — не поверю.
И скажет "нет" — тоже не поверю.
Так что Джеллико вполне может заглянуть сюда, даже после нашего отвлекающего манёвра с "Саванной"... дай бог бы нам спланировать и провести операцию наиудачнейшим образом, — Алексеев перекрестился.
— Представляю, — Шпаковский даже глаза закатил, — бухта, туман, перед британцами предстаёт картина — побитый, с унылым креном корабль Его Величества, без экипажа, на берегу свежие могилы. Но это не все люди. Где остальные? А места гиблые! Чем не "Летучий голландец"? А?
Адмирал скривился, не оценив таинственности романтики:
— Вот потому, если "Дрейк" сунется сюда, Джеллико будет ждать сюрприз. На "Лене" имеются мины заграждения — поставим их на входе по фарватеру.
— А местные случайно не вляпаются? — Нашёлся каперанг, — ведь не удержатся. Народ лихой! Положительно приплывут поживиться дармовщиной. Погубим людей почём зря.
— И поделом бы подлым, — рассердился адмирал, — да только разминируют тем самым ловушку. Придётся глубину установки подобрать с учётом приливов, чтобы местные рыбаки и промысловики на своих скорлупках, если что поверху прошли. А у крупного корабля осадка понятно, что значительней.
Но знать им об этом не следует. Напужать, что всё заминировано и точка! А пока суть да дело — сезон штормов. А после сюда надо будет высылать судно, и избавляться от улики.
— Надо прекратить захоронение, — неожиданно заявил Шпаковский, показав бычком в сторону берега. И не дожидаясь недоумённых вопросов, пояснил, — если мы потопим "Саванну" перед носом Джеллико. Он непременно поспешит осмотреть место утопления. И ни одного трупа? Работка предстоит грязная — выбрать жмуриков без огнестрела, переодеть....
И замолчал, подняв руку, как говоря "погодите, дайте подумать!":
— Погибшие в основном пехота морская у англичан, так? Призовая, считай, команда. Ага, отлично! И мудрить много не надо.
Представим, что "Саванну" — якобы артефакт-"Ямал" доблестные британцы с "Кресси" захватили. Экипаж пленили, заперев в трюмах. Так? И двинули на рандеву к Командорам. Но пленённый экипаж сумел освободиться, вооружиться, началась перестрелка, а потом и вовсе "большой бух!" — так не достанься ты замечательное судно никому! Потому и огнестрельные ранения, потому и живых никого! А остальное пусть англичане сами додумывают: что? Как? Где делся "Кресси"? Куда запропастился "Пик"....
Но взрыв нужен аховый, так что с этого подранка все возможные и ненужные снаряды, пороховые припасы, картуза перегрузить в трюм жертвы, то есть "Саванны".
А вот трупы британских морпехов (и моряков можно в том числе — чем больше массовка, тем лучше), пока надо поместить в холодильники "Лены".
* * *
Изначально было понятно, что вся идея вывести некую посудину, загримированную под "Ямал" и утопить на недоступном виду перед противником, основывалась на возможностях использования радара. И, несомненно, БПЛА.
Но и в остальном, раскидав варианты и так и эдак, пришли к выводу, что получить гарантии оптимального исполнения задуманного лучше и оперативней будет, опять же, задействовав технику ледокола.
Одной из тонкостей плана была эвакуация с подготовленного к взрыву судна тактической команды — необходимого количества людей для управления и поддержания хода.
— Для отхода нужен скоростной "Орлан". Если им уходить на штатном паровом тихоходно катере, то придётся всё устраивать поближе к берегу, иначе не успеют удрать от "Дрейка". И бережок в таком случае нужен без прибоя и рифов. Лучше с бухтой или заливом. Попробуй подгадай. Короче — не вариант. Учтите ещё то, что "Саванну" утопить желательно — где поглубже.
— В общем куча условий и сплошные "если", — предварительно вывел Черто́в, — если "Дрейк" у Командоров — это одно! Если же Джеллико уже ушёл оттуда и двигается в каком-то... да в любом направлении — другое!
Если погодные условия будут штормовые или близкие к тому, то путешествие на катере будет слишком опасным. Хотя барометр пока не пугал падением.
— "Саванну" ещё довести до места надо, — напомнил штурман, — брать кочегаров и других механиков из аборигенов, значит оставлять их на ледоколе до самого Мурома. Мы, как я понял, после этого дела, всё — уходим на север?
— Пару толковых механиков прихватить вполне можно — пригодятся, — подмигнул капитану Шпаковский, явно с намёком на "Харальд", — а так, наберём команду из своих. Ничего, покидаем уголёк, помахаем лопатами, попотеем.
— Кто помахает? — С усмешкой спросил штурман — сухощавый начбезопасности на дюжего кочегара не катил никак, — ты помахаешь?
— Я! — С вызовом выпятил грудь Шпаковский. И кивнув на каперанга из алексеевского сопровождения, добавил, — и в паровом анахронизме найдутся адекватно разбирающиеся люди!
— Мы помахаем, — в голосе лейтенанта Волкова угрюмая безапелляционность, — всё равно силовая группа на борту необходима.
— Простите великодушно, господа, — подал голос наместник, — но и я имею представление о работе паровой машины, и в клапанах и в показаниях манометров разбираюсь.
— Какое-то время пароход можно потащить за "усы", — сделал дельное предложение штурман, — просто поддерживая пары в котлах.
— Разумно, — согласился Черто́в, — но "зодиак" или "орлан" для эвакуации не подойдут.
Значит так! Берём моторную "восемьдесят восьмую", естественно перекрасив с крикливого оранжевого цвета на неприметный. Ставим на неё нормальный двигун.
Тут всё — и вместимость шлюпки на уровне, и безопасность закрытого типа, если волнение начнётся. И гаки для подъёма вертушкой штатные.
Выводим "Саванну" по чёткой корректировке БПЛА и радаров на дистанцию, когда бритты всё что нужно увидят. И не увидят, чего не нужно, с учётом качества кратности самых мощных визиров на "Дрейке".
Подрыв произвести из шлюпки дистанционно по радиокоманде.
Операцию планируем с расчётом на наступающие сумерки и ночь. Шлюпку подбираем "вертушкой", наводясь по радиомаяку.
