Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения
Убрать выделение изменений

Тридцать один 3. Властелин


Опубликован:
27.10.2017 — 31.03.2018
Аннотация:
Аннотация Если ты живешь в мире, где колдовством будят по утрам и чешут спину...
Если вокруг видимо-невидимо алчных колдунов, а ты еще не научился щелкать пальцами...
Если все вокруг твердят, что ты можешь сотворить чудо, а ты не способен даже на крошечный фокус...
Не жди поблажек! Выбирать всё равно придётся. И теперь только от тебя зависит - стать правителем тридцати миров или тем, кем ты по-настоящему мечтал.

(последняя книга серии)
Уважаемые читатели, книга выложена полностью, без всяких штучек.
Приятного чтения! Оглавление Вступление Глава 1. Хранители Глава 2. Укрытие Глава 3. Дагар Глава 4. Резервации Глава 5. Размолвка Глава 6. Пора геройств Глава 7. Прошлое, настоящее, будущее Глава 8. Окончательное объединение Глава 9. Согнутое дерево Глава 10. Состязание Глава 11. Проклятый мир Глава 12. Последний хранитель Глава 13. Договоренность Глава 14. Страшные иллюзии Глава 15. Заразная зараза Глава 16. Последняя битва Заключение
 
↓ Содержание ↓
 
 
 

Тридцать один 3. Властелин


Роман Смеклоф

Тридцать один 3. Властелин

Вступление



   Константин примостился на большом плоском камне и опасливо вытянул из дорожной сумки игрушечный дом. Стены тёмного дерева опирались на необработанную пластину из бирюзы. Изящную крышу с тремя фронтонами покрывала серая черепица, поросшая мхом. Кое-где она обвалилась и обнажила дощатую обрешётку со стропилами, но маленькие башенки остались невредимыми. Половина окон щерилась кривыми осколками стёкол, а уцелевшие настолько заплыли грязью, пылью и паутиной, что едва пропускали свет.


   — Монарх, зачем ты её притащил? Глянешь на эту хибару, так мурашки затопчут, — с отвращением заметил один из помощников-чародеев. — Она ж запрещённая!


   Трое других напряженно вглядывались в скалы, будто бы не слыша разговора. Они выглядели, как бандитского вида бродяги. Нечёсаные бороды до груди, длинные волосы, стянутые на затылках в грязные хвосты. Поверх длинных дорожных плащах к спинам приторочены видавшие виды вещевые мешки.


   — Запрещённая? — усмехнулся Константин. — Ты, Плут, даже не представляешь, насколько. Даже в Блэк Буке за Обитель духов казнят цветком душегуба, что уж говорить про остальные миры.


   — Тогда зачем нам эта мерзость, Монарх? — отозвался чародей, кривя и так перекошенное от шрамов лицо.


   Длинные давно побелевшие борозды прочерчивали его щёки, поднимая уголки губ, поэтому казалось, что он гаденько ухмыляется.


   — Чтобы запереть в ней духа, Плут. Ты задаёшь слишком много лишних вопросов, а времени у нас мало. Мне ещё готовиться, а вам разведывать и гомункула отвлекать, пока я ловушку расставляю. Так что займитесь делом.


   Константин отвернулся. Его ещё передергивало от прилипшего прозвища, но наёмники не признавали имён и обходились исключительно кличками. Он нарисовал на бирюзе врата и голубым мелом провёл к ним дорожку от дверей игрушечного дома. Написал охранные руны, разложил вокруг обточенные словно монеты кристаллы и каждый обвёл тонкой линией. Тщательная подготовка — главный залог успеха! Оксана рассказывала, что Мровкуб очень сильный маг, так что лучше перечаровать, чем недочаровать.


   Плут подошёл к остальным волшебникам. Над ними нависали огромные стены замка королевской семьи Семисвета. Судя по спущенным стягам, коронованная чета отсутствовала. Оно и к лучшему, то, что они задумали, должно пройти тихо и незаметно.


   — Ну что там? Опять чудит?


   — Не, осторожничает, — ответил он. — Начнём, во славу источника. Висельник справа. Огородник слева. Нахал прикрывает.


   Чародеи приблизились к краю выступа. Плут перегнулся через скалу и бросил мимолётный взгляд на море: тихие волны облизывали острые камни под обрывом. Сколько он ни присматривался, так и не различил скрытую утёсом пещеру, поэтому скомандовал:


   — Запускай соглядатая.


   Нахал достал из-за пазухи шилокрыса с беспокойными красными глазами и подбросил на ладони. Мелкая тварь с тонкими лапами и десятком острых, тонких хвостов слабо пискнула и, испуганно задёргавшись, воспарила над рукой волшебника.


   — Не мешкай, — нетерпеливо одёрнул Плут и облизал пересохшие губы.


   Нахал заиграл пальцами. Шилокрыс сорвался вниз и исчез под выступом.


   — Чего видишь?


   Чародей закрыл глаза, продолжая водить рукой.


   — Надёжный схрон. Такую дыру и без защитных чар шиш найдешь. Единственный вход на отвесной скале высоко над морем... Захожу внутрь!


   Закончив приготовления и добавив для надежности сильный охранный амулет, Константин распихал кристаллы по карманам и спустился к остальным.


   — Что там?


   — Погоди, — отозвался Нахал, — соглядатай, почитай, дополз. Я не подгоняю, чтобы шухеру не навёл.


   — Правильно, — похвалил Монарх. — Если он ещё не сбежал, то уже никуда не денется, так что лучше не торопиться.


   — Мож, пристрелим ентого гомункула из дагарского самострела, и всего делов, — опять предложил Плут. — Какой-никакой, а всё одно кусок мяса.


   Константин покачал головой.


   — Действуем по плану.


   — Засёк энтого! — взволновано сообщил Нахал.


   — Чего делает-то? — уточнил Висельник.


   — Судя по вони, драконью желчь в ступе толчёт. Бормочет, что прикончит какого-то голема, а потом вроде размельчит и сделает снадобье от поноса.


   — Коли голем каменный и довольно взрослый, то получится, — заметил Огородник, почёсывая длинный кривой нос, торчащий над седыми усами. — Желудочные хвори точно исцелит...


   — Давайте начинать. Через минуту все за мной, кроме прикрывающего.


   Константин прижал к груди игрушечный дом и шагнул с обрыва. Он до последнего не использовал магию, лишь замедлил падение и направил полёт ко входу в пещеру. А коснувшись ногами каменного пола, сразу же оборвал чары, чтобы не привлечь внимание гомункула. Бесшумно ступая по скользким ступеням, он спустился по лестнице. После узкого туннеля стены неожиданно разошлись в стороны, а потолок взлетел вверх. Корявые наросты сталагмитов перекрывали обзор, и Монарх видел лишь бесконечные ряды столов, заваленные книгами и бумагами, да стойки с одинаковыми безжизненными телами у необработанной, шероховатой стены. Зато услышал скрипучее бормотание:


   — Ничтожный слуга, что он о себе возомнил. Как посмел своими мизерными молниями. Жалкий недомерок даже не понял, что вторгся в великие планы стратега. Что же теперь делать? Без артефакта мне конец. Хранитель власти не прощает таких проступков. Я не выдержу возвращения в междумирье, что угодно, только не это.


   Константин, пригибаясь, проскользнул между застывшими известняковыми наростами и, на глаз определив середину пещеры, выполз из укрытия. Его заслоняла огромная круглая ваза с завядшими цветами, но если бы гомункул обернулся, то наверняка заметил бы непрошеного гостя. К счастью, того полностью захватила злость и драконья желчь. Мровкуб продолжал бурчать под нос и ничего не почуял, полностью поглощенный собственными мыслями.


   Монарх, он убедил себя, что прозвище уважительное, по компасу рассчитал нужное положение и установил игрушечный домик. Разложил по бирюзе кристаллы и достал тот же голубой мел, которым рисовал на скале. Через несколько ловких штрихов от начерченных перед домом врат протянулась длинная тень. Она сползла на пол и расширялась, пока не выросла до размера настоящей двери. Оставалось тщательно вписать в неё оберегающие знаки. С духами шутки плохи! Они ошибок не прощают.


   Константин не слышал, как в пещеру пробрались наёмники, но ощутил, что они уже рядом и повернулся. Бесшумно возникший в проходе Плут с кривой усмешкой разрядил самострел в спину гомункула. Заранее почуяв охранные чары, Монарх распластался на полу. Ваза с цветами раскололась и засыпала центр пещеры скукоженными, сухими лепестками. Вода вихрем взметнулась вверх и ударила в свод. Прилипла к камню и растеклась по потолку будто по полу, застыв прозрачной лужей. Из неё выстрелили тонкие, словно нити, струи и прошили чародея с арбалетом насквозь.


   — Кто же ко мне пожаловал без приглашения? — спросил скрипучий голос, и эхо разнесло вопрос по тёмным углам.


   Стрела задрожала, выскочила из спины Мровкуба и вернулась обратно в самострел, расколов деревянное ложе. Плут даже не шелохнулся. Только глаза бешено вращались и удивленно таращились на испорченное оружие.


   Константин на происходящее вокруг внимания не обращал. Прижавшись щекой к полу, он скрупулёзно заканчивал рисунок, дописывая обережные символы. Дёргаться уже бесполезно, наёмнику он не поможет, а если не успеет вовремя закончить с обителью духа, им всем крышка.


   Жухлые цветы продолжали кружить в воздухе, собираясь в тёмный, дрожащий рой. Они шуршали, цеплялись друг за друга сухими листьями и стрекотали словно рассерженные феи.


   — Как говорил безумный затворник из Трутанхейма: 'Ненавижу непрошенных гостей! Поэтому всегда делаю так, чтобы они больше не приходили', — каркнул гомункул.


   Он так и не повернулся. Только поднял тонкую руку и махнул.


   Лепестки сорвались с места и мгновенно облепили неподвижного Плута. Полезли под одежду, в нос и уши, закрыли глаза. Сомкнутые губы распахнулись, и он дико закричал, выдыхая побуревшие лепестки и колючие листья.


   Из-за жуткого вопля Монарх слишком сильно нажал на мел и сломал его пополам. Оставалось начертить руны в верхних углах врат, только руки не повиновались. Хотелось вскочить и броситься на помощь, но поддаваться эмоциям нельзя — врагу только этого и надо, а Плута уже не спасти. Самонадеянность убивает вернее любого заклятья.


   В тучу порхающих сухих цветов ударил поток пламени, а второй, одновременно с первым, накрыл тело Мровкуба. В бой вступили остальные маги.


   — Что же вы так медлили, — зло прошипел Константин, подбирая огрызки мела.


   Охваченное огнём тело гомункула с грохотом рухнуло на пол. В тот же момент осыпались дымящиеся лепестки.


   — Не отвлекайся, — прикрикнул на себя Монарх, выводя последний символ.


   Разметав книжные завалы на столах и опрокинув стойку с колбами, к безвольному телу Мровкуба выскочили пять одинаковых гомункулов. На непроницаемых лицах безумно сверкали красные глаза, а вокруг тощих тел уже загорался ореол творимой волшбы.


   Воздух накалился от вскипевшей энергии, и у Константина тряслись пальцы, не желая заканчивать самую важную руну.


   Висельника подбросило вверх и. словно коллекционную бабочку, надело на сталагмит. Огородник успел отпрыгнуть от нароста, и его лишь засыпало каменной крошкой. К нему бросились гомункулы, но им наперерез, изрыгая сгустки огня из маленькой пасти, кинулся шилокрыс. Его даже не заметили, случайно отбросив в сторону ударом ноги.


   Монарх добавил последнюю точку над похожей на клетку руной 'неволи', и врата засияли голубым. Он оттолкнулся от пола и покатился в сторону. В игрушечном доме оглушительно загрохотало. Задрожал искаженный воздух, свет погас и только ультрамариновые вспышки выхватывали из лютой тьмы задеревеневшие фигуры гомункулов, застывших словно пожранные термитами, голые стволы деревьев. Над игрушечным домом открылись чёрные, как самая длинная ночь, врата. Константин силился не смотреть на них, но не мог оторвать зачарованного взгляда, ведь через проём, опустив голову, сраженно брела согбенная фигура. Тощее полупрозрачное существо последний раз оглянулось, сверкнуло красными глазами и пропало.


   — Получилось! — выкрикнул, закашлявшись, Огородник.


   — Да, — убежденно проговорил Монарх и поднялся с холодного пола. — Можно звать оборотня.


   — Не думал, что так будет, — сплюнул наёмник и стряхнул пыль с плаща. — Трое против одного. Плут. Висельник. Нахал.


   — А с ним что? — обернулся Константин.


   — Через шилокрыса зацепило. Слишком он к нему привязался, — вздохнул Огородник, глядя на мёртвого зверька. — Высокая цена за одного гомункула.


   — Боюсь, это не последняя жертва.


Глава 1. Хранители



   — Нельзя бросать! Нельзя бросать? — причитал хранитель вкуса. — Гляди, сами исчезли, и без всяких там погребальных костров.


   Мои глаза, уже повидавшие много чудес, всё равно расширились от удивления. Тела погибших оборотней растворялись в воздухе, оставляя после себя радужное сияние. Разноцветный пар витиеватыми вихрями поднимался, кружился крошечными круговоротами и растворялся без следа. Что я чувствовал? Ничего. Скучал по отцу? Нет, его же никогда не было. Он не жил, а значит, не умер. Я не принимал соболезнований. Лучше быть одному, чем в порочном кругу гомункулов, помешанных на ритуале и воскрешении Властелина.


   — Нашла его! — крикнула Ирина, и я вздрогнул от неожиданности.


   Одновременно хотелось, чтобы он наконец-то умер, и чтобы выжил. Разум талдычил, что его опыт здорово пригодится, чувства отзывались, что хранителям вообще-то нельзя доверять. Поддавшись редкому просветлению, я согласился с разумом и подошёл к волшебнице. Шаман лежал на самом краю площадки недалеко от оплывших идолов. Из-под бесформенной шубы торчала треснувшая маска.


   — Погиб? — с надеждой спросил я.


   Мои необузданные чувства не позволяют долго главенствовать разуму.


   Ирина пожала плечами.


   — Это всё-таки место преступления, так что лучше как следует проверить.


   Я нехотя нагнулся и замер от удивления. Бугристые руки с длинными чёрными ногтями, которые так хорошо помнил, оказались старыми кожаными перчатками: потрескавшимися от времени, потертыми и заскорузлыми. Из дырок на окончаниях коричневых пальцев торчали сухие, неровно отломанные ветки. Я провёл рукой по шубе. Волчий мех свалялся, вылез длинными волосьями и подёрнулся серебристой сединой. Найдя край шкуры, я с замершим сердцем откинул его в сторону, приготовившись увидеть бледное сморщенное тело, но под защитным покровом валялись скрученные пучки сухой травы, перевитые тонкими прутьями. В центре плетеного туловища пряталось птичье гнездо.


   — Что это? — пораженно выдохнула волшебница.


   Я сдвинул деревянную маску. Под ней скрывалась небольшая тыква с вырезанными ножом ртом, носом и чёрными отверстиями глаз.


   — Пугало, — не своим голосом ответил я.


   — Но это невозможно...


   — Что тут такого, — пробормотал Оливье. — Тот же гомункул, только из веток.


   — Значит, он...


   — Может быть где угодно, — подтвердил хранитель вкуса. — Эх, было бы во мне достаточно знаний и умений. Я бы тоже мог беззаботно жить, не гоняясь за твоим бестолковым телом.


   — Нами сто лет командовало пугало, — чуть не хихикнув, ошалело выговорил я.


   — Тоже мне новость, — зевнул Оливье. — Над Изумрудным островом властвует обезьяна... властвовала... — поправился он.


   — Я что-то чувствую, — отступив на шаг, вмешалась Ирина.


   Когда исчезли невозможные чары, у неё словно открылось второе дыхание. Она ожила, даже порозовела. На мгновение мне показалось, что к ней вернулась магия.


   Тёмные дыры на тыкве наполнялись светом. В них словно запалили свечные фитили. Огонь разгорелся, вздрогнул и, заполнив глазницу, превратился в красные светящиеся точки.


   — Помоги мне, — хрипло произнесла кривая прорезь рта.


   Волшебница взвизгнула и сделала вычурный пас руками, но чары не подействовали. Магия всё еще не слушалась, и она юркнула за мою спину.


   — С какой это радости? — строго спросил я.


   — Открою-юю тебе тайны. Научу-уу пользоваться силой поглотителя.


   — Ты же еле говоришь, какой из тебя учитель...


   — Не верь ему, ты станешь безмозглым... — закашлялся Оливье.


   — Я могу снять заклятие с хранителя вкуса, — пообещал шаман.


   Я нервно облизал губы. Оливье тряс серой головой, заходясь новыми приступами хриплого лая.


   — Не уверен, что хочу, чтобы он болтал без умолку.


   Тыквенная голова исказилась в нелепой гримасе. Трещина заменяющая рот сдвинулась, изображая улыбку.


   — Мне не нужно всё тело, — заверил шаман. — Я так же, как и он, займу свободное место на твоём плече.


   — Чтобы у меня под ухом бормотал ещё один мерзкий карлик?


   — Что? — сипло вскрикнул хранитель вкуса.


   — Другого выхода нет, чтобы возродить Властелина, надо собрать хранителей и открыть Зал семерых, — проговорила тыквенная голова.


   — А если я не хочу никого возрождать и ничего открывать? — я вздохнул, пробормотав под нос: — Может у меня вообще другие планы.


   — Маги скоро узнают, что здесь произошло. Они боятся возвращения Властелина сильнее, чем ты. Тебя уничтожат! — безжалостно заметил шаман.


   Ирина крепко вцепилась в моё плечо.


   — О чём он говорит? — прошептала она.


   — Ха! Меня так просто не уничтожить.


   — Они знают способ! Ты не бессмертен!


   Я не ответил. Меня снова загнали в угол. Как бы ни хотелось послать хранителя духа к поглотителям, но, к сожалению, он прав. Я слишком хорошо знал чародеев, чтобы не сомневаться, они пойдут на всё, чтобы удержать власть над тридцатью мирами.


   — Быстрее, молю, эта кукла из веток не гомункул. В ней трудно поддерживать жизнь, — руки из веток дёрнулись и заскребли по песку.


   — Почему ты не сделал себе...


   — Я не маг! — с гордостью выкрикнул шаман и с сожалением добавил. — Не могу создать гомункула! Скорее, силы истекают!


   Я с дрожью вспомнил прошедшее утро. Хуже уже не будет? Или поддавшись увещеваниям разума, придётся сто раз обо всём пожалеть? Была ни была. Глубоко вдохнув, я собрал остатки обретенной смелости и проговорил:


   — Появись, хранитель духа!


   — Нет! — завопил Оливье.


   Волшебница ещё сильнее сдавила моё плечо. Я даже почувствовал, как впиваются в кожу ногти.


   Чучело на земле подпрыгнуло. Задрожали плетёные руки и ноги. Волчья шуба отлетела в сторону. Деревянная маска подскочила и треснула, расколовшись на две части. Красные глаза вспыхнули и потухли. Тыквенная голова сморщилась и провалилась внутрь сгнившей сердцевины.


   Подул сильный ветер, и цепь на шее загудела.


   — Повинуюсь, ваша безгрешность, — принесло эхо.


   В тоже мгновение примчался голем. Он так и не выходил из боевой трансформации, объезжая вокруг площадки Скалы Советов.


   — Что случилось? — требовательно пророкотал Евлампий. — Сильное магическое возмущение...


   — Крысёныш тащит на свою шею кого попало, — возмутился хранитель вкуса, — будто она резиновая, — он свесился с левого плеча, стараясь разглядеть правое. — Понаехали! Самим не продохнуть, а тут ещё гнилая требуха.


   Я тоже повернул голову. Рядом с чёрной цепью появилась ещё одна крошечная серая фигура с тёмным густым мехом и длинными чёрными когтями. Вместо маски грубая рожица с крупными чертами лица. В остальном такой же маленький уродец, как хранитель вкуса.


   — Я ждал этого момента сто лет, — проговорил шаман дрогнувшим голосом.


   — Мог бы и еще подождать, — нахохлился Оливье.


   — Зачем ты это сделал? — удивленно спросил голем. — Думал, ты больше всего на свете хочешь избавиться от нас?


   — Не было другого выхода, — не слишком убежденно ответил я.


   Признаться, сам только что понял, на какой необратимый поступок решился, и всё больше сомневался, правильно ли поступил.


   — Мог бы хоть посоветоваться, — проворчал Евлампий и, шикнув паром, укатил в свой патруль.


   Ирина отступила от меня, со смесью интереса и отвращения рассматривая хранителей.


   — Стоит только на мгновение оставить, — всплеснула руками Оксана. — Обязательно какую-нибудь живность в дом притащит. Тебе что, одиноко? — она метнула недоверчивый взгляд на волшебницу.


   — Так было нужно, — твёрдо проговорил я.


   Ирина отвернулась и отошла в сторону, с интересом рассматривая оплывших словно свечки идолов.


   — Не заводись, я пошутила. Твоё дело, кого себе куда сажать, — сказала бывшая защитница, пряча теле-руны. — Связалась с Константином. Мровкуб обезврежен. Надо срочно отправляться в Семидол.


   — Но...


   — У тебя тут ещё остались дела?


   Оксана окинула взглядом площадку Скалы Советов.


   Я покачал головой и с тревогой посмотрел на сникшую волшебницу.


   — Сочувствую, — проследив за мной, заметила бывшая защитница, и добавила громче. — Твой артефакт ей не поможет?


   Ирина вздрогнула и повернула голову.


   — Он не исполняет желания! — взбеленился шаман. — Походит без магии, не переломится.


   — Противно, что я такая беспомощная, — выпалила волшебница и махнула рукой. — Голем нас охраняет, Оксана поймала Мровкуба, а я... Я ничего не могу.


   — Только истерик не хватало, — вздохнул Оливье.


   Ирина покраснела и прикусила губу.


   Я подбежал к ней и взял за руку.


   — Не волнуйся. Магия вернётся. Не могла же она пропасть насовсем, — я повернулся к хранителю духа. — Ты много чего обещал, если я тебя призову. Вылечи её!


   — Попробую, если для тебя это так важно, — ответил шаман, — хотя, чем больше колдунов останутся без магии, тем лучше.


   — Поздравляю, ты подсадил себе на плечо чародеененавистника, — поддел хранитель вкуса.


   — Справедливому нет наказания, — фыркнул хранитель духа.


   — Обойдусь без его помощи, — обиделась Ирина и попыталась вырвать руки.


   Я удержал её, но сказать ничего не успел.


   — Может, позже поругаетесь? — спросила бывшая защитница из-за моей спины. — Поторопимся или дождёмся, пока в убежище Мровкуба заявится магистрат?


   Я зажмурился и тяжело вздохнул. Если мне когда-нибудь удастся собрать семерых хранителей, боюсь, не останется ни сил, ни желания жить. От внезапного громкого звука я вздрогнул и повернул голову вправо. Шаман, нахмурив брови, колотил кулаком в бубен, не знаю уж, откуда он его взял, и после каждого удара вглядывался в побледневшую волшебницу.


   — Она подхватила неизученный магический вирус, — вынес он вердикт. — Клянусь источником, никогда не встречал ничего подобного.


   — Что ещё за вирус? — опередив меня, заинтересовалась Оксана.


   — Энергия свободно проходит сквозь неё. Она ощущает эти токи. Ощущаешь ведь?


   Ирина нехотя кивнула.


   — Ощущает, — закивал хранитель духа, — но не может ей пользоваться. Чаровнице придётся заново учиться владеть колдовством!


   — Это не заразно? — обеспокоенно спросила бывшая защитница.


   — Откуда мне знать, — пожал плечами шаман и спрятал бубен за спину, — говорю же, болезнь неизученная, так что возможно всё, — и добавил тише. — Если справедливость не пустой звук, скоро вирус поразит всех магов.


   — Ха! Да он ничего не умеет. Бахвалился, чтобы проявиться позволили, — скептически заметил Оливье.


   В ответ шаман приподнялся и, протанцевав незатейливый танец, громко хлопнул в ладоши. Безжизненное чучело подскочило с земли. Бугристые чёрные перчатки захлопали, выбивая тягучий, гудящий ритм. Волчью шубу наполнил ветер. Она поднялась и развевалась, а скрученные пучки сухой травы и прутья разлетались в разные стороны. Птичье гнездо скакало. Остатки тыквы собрались липкими комками, и из прорези рта загремел гортанный голос:


   — Рассейся заклинание, рот претворяющее. Местами духов переставь, да всё, что было, переиначь!


   Я непроизвольно передёрнул плечами. Перед глазами задвоилось.


   Оксана и Ирина ахнули в один голос.


   Я заморгал глазами и завертел головой. Хранитель вкуса теперь сидел на правом плече, а хранитель духа на левом. Чучело затряслось и рассыпалось ворохом мусора.


   — Слева было лучше, — капризно протянул Оливье.


   — Говори то, что не мог, — разрешил шаман.


   Хранитель вкуса опасливо открыл рот и по слогам выговорил:


   — Оборотни на самом деле поглотители! — и замер, ожидая приступа кашля.


   — Высокая магическая активность! — заголосил принесшийся голем.


   — Чары пали, — пораженно сказал Оливье. — Могу говорить всё, что думаю.


   — Не уверен, что это хорошо, — заметил Евлампий.


   — Нам пора отправляться, — встряла бывшая защитница.


   Я кивнул. Мне и самому хотелось поскорее убраться подальше от скалы Советов. Смотреть на перекошенных идолов и обрушенную пещеру с копией трона Властелина было тяжело. Пока бешеный круговорот событий не давал как следует подумать обо всём, что я узнал, но рано или поздно придётся столкнуться с правдой лицом к лицу.


   — Воспользуемся волчьей тропой.


   — Я могу говорить всё, что угодно, — вскрикнул хранитель вкуса. — Властелин! Эдем! Восстание! Ура!


   — Перемещай нас поскорее, — согласилась Оксана. — Пока этот горлопан не созвал сюда магов со всей округи.


   — Могу пожертвовать одним камнем ради кляпа, — предложил голем, протягивая раскалённый от жара палец.


   — Себе заткни, — обозлился Оливье, — а то магическая активность зашкаливает...


   — Подойдите ближе, — попросил я, не обращая внимания на очередную перепалку.


   Ирина хотела возразить, но бывшая защитница подхватила её под локоть:


   — Не время для капризов, дорогуша.


   Мы встали спиной друг к другу, и я повернул одну из завитушек знака высшей воли. Задняя крышка открылась, и из него полилось белёсое сиянье.


   — Как работает артефакт? — поинтересовалась бывшая защитница.


   — Представь место, в которое мы хотим отправиться.


   — Я готова.


   — Хорошо. Тогда представляй!


   По мановению моей руки нас втянуло в светящийся туман. Стукнувшись во мгле головой, я пригнулся и пополз к свету. За спиной пыхтел голем. Лаз расширялся, стенки его становились прозрачными, пока не исчезли совсем. В нос ударил соленый морской бриз. Я удивленно осмотрелся. Мы оказались у большого плоского камня, разрисованного голубыми рунами. Над нами нависали огромные стены замка, а внизу под обрывом ласково плескалось тихое море.


   Невдалеке стоял высокий чародей с благородной выправкой, а длиннополый камзол ещё больше подчёркивал его королевскую стать.


   — Потрясающая точность, — сказал Константин. — Рад всех вас видеть.


   Окинув нас быстрым взглядом, он остановился на мне, с неподдельным интересом изучая хранителей.


   — Уже и не верил, что когда-нибудь увижу их своими глазами. Рад, что вы с нами, Ваша безгрешность.


   Монарх склонился в поклоне, но бывшая защитница ухватила его за руку.


   — Сейчас не время для церемоний. Что с убежищем?


   — Перевернули вверх дном, но Мровкуб успел уничтожить всё ценное. Огородник еще проверяет тайники, но не думаю, что удастся найти что-нибудь полезное, — ответил Константин.


   — А где он сам?


   Монарх махнул в сторону плоского камня. Рядом с ним стоял маленький игрушечный дом. Из окон лился яркий свет.


   У меня кольнуло в груди, и сердце бешено забилось. Кровь застучала в висках, а в глазах потемнело. Воздуха не хватало, хотелось порвать на груди мантию, чтобы не мешала дышать. Наваждение было таким сильным, что я едва устоял на ногах, вздрогнул и передёрнул плечами.


   — Магия крови сильна, — забормотал шаман. — К вам возвращаются силы Властелина, разделённые между гомункулами. Скоро вы сможете такое, о чём раньше даже не мечтали.


   Я не отрывался от игрушечного дома, впервые осознав, что я гомункул. Тяжело вздохнул, стараясь сдержать дрожь. Сам пока не понимаю, как к этому относиться. Еще недавно я презрительно называл куском мяса Мровкуба, а теперь сам ничем от него не отличаюсь. Я даже поднял руку к губам, словно существовал шанс, что все кругом ошибаются.


   — Старых гомункулов распознать можно только по крови, — прошептал шаман. — Со временем не остаётся ни запаха, ни вкуса.


   — Забыли! — передёрнув плечами, оборвал я. — Ничего не хочу слушать...


   — Совсем ничего? — невинно переспросил Оливье.


   — Откроешь рот — сошлю в междумирье, — зашипел я.


   — Ты ещё долго? — крикнула Оксана.


   Пришлось возвращаться и загонять эмоции поглубже.


   — И стоило меня расколдовывать, чтобы затыкать рот, — бубнил хранитель вкуса. — Я бесценный кладезь знаний, который уже затягивает тиной.


   — Всё в порядке, — покосившись на Оливье, сказал я, вернулся к игрушечному дому и кровь снова забурлила, развеивая последние сомнения, в нём то, что мне нужно.


   Уверенность крепла с каждым мгновением. Вела меня и подсказывала, что делать.


   — Как с ним поговорить? — уточнил я.


   — Постучать в дверь, Ваша безгрешность, — бойко сообщил Константин.


   — Пожалуйста, — попросил я, — не называйте меня так. Меня Люсьен зовут.


   — Как будет угодно, — поклонился монарх.


   — Его не переделаешь, — со вздохом объяснила Оксана, потянув руку к дому.


   — Лучше тет-а-тет, — остановил я.


   — Его безгрешность ничем не рискует, — вмешался Константин. — Обитель духов сковывает способности пленника и защищает гостя.


   — Но... — попыталась бывшая защитница.


   — Поверь мне, — попросил я.


   — Я тоже против! — вмешался голем.


   Хранители молчали. Даже не в меру словоохотливый Оливье не произнес ни слова. Им вмешиваться бессмысленно, их я снаружи при всём желании не оставлю.


   — Чувствую, что нужно идти одному.


   Мне и правда не давала покоя эта мысль. Она настойчиво перебивала все прочие аргументы, и я смирился. Оставалось убедить остальных.


   Оксана отошла в сторону, а вот голем всё еще пыхтел.


   — Прости, что не посоветовался с тобой в прошлый раз, — примирительно проговорил я, — но мне сейчас лучше пойти одному.


   — Ладно, — проворчал Евлампий. — Только потому, что это безопасно.


   Я кивнул и нежно посмотрел на взволнованную Ирину. Она хлопала глазами, бросая озабоченные взгляды на Константина, будто не хотела верить самой себе. Предатель короны! Главный враг Благодатных земель! Брат покойного короля! И теперь они заодно?


   — Пожалуйста, — в ответ на её красноречивые взгляды, попросил я, — объясните всё Ирине.


   — Да, да, — начал монарх, но волшебница остановила его поднятой ладонью.


   — Здесь погибли чародеи? — спросила она.


   — Да, — тоскливо протянул Константин, — к сожалению, при высоких ставках жертвы неизбежны.


   — Расскажите, как это произошло.


   Мне тоже было любопытно узнать о захвате Мровкуба, но игрушечный дом притягивал сильнее. Наклонившись над ним, я постучал костяшкой мизинца по маленькой двери. Створка отворилась, а проём мгновенно расширился. Я сделал шаг и влетел в огромную комнату, будто меня толкнули в спину.


   У дальней стены горел огромный камин из круглых валунов. Задумчиво трещали покрасневшие поленья и гудел в длинной трубе сердитый жар. Не верилось, что всё по-настоящему. Обычно в кукольных домиках дрова не жгли. Да и кривоногие красные кресла с низким кофейным столиком и пустыми белыми чашками выглядели чересчур натурально. Я с сомнением потрогал ногой пушистый коричневый ковёр, будто мог в него провалиться. Стены полностью скрывали книжные шкафы с длинными лестницами, точь-в-точь как в библиотеке Черногорской академии волшебства, не хватало только бюстов бывших директоров на полках.


   — Не звал никаких гостей! — рявкнул Мровкуб.


   Я не сразу различил его. Неприметная полупрозрачная фигура сидела на полу у камина, протягивая бесплотные руки к огню. Бедра прикрывали ветхие иллюзорные тряпки, а впалую грудь длинная растрёпанная борода. Тощие голые плечи нервно вздрагивали.


   — Как говорил больной малокровием, попавший в плен к вампирам: 'То, что меня поймали, еще не значит, что я буду сотрудничать'.


   — Какое везение. Мы на праведном пути, и нам сопутствует удача, — прошептал шаман. — Это хранитель знаний!


   — Шутишь? — вскрикнул Оливье. — Ещё один претендент на наши законные плечи? Ну, уж нет!


   Мровкуб подскочил, резко повернувшись ко мне.


   — Ты! — загрохотал он. — Ты причина всех моих несчастий!


   — Я думал наоборот! — взвился хранитель вкуса. — Это ты причина наших проблем, жалкий гомун...


   Он не договорил, бросив на меня обеспокоенный взгляд, но я сохранял спокойствие, даже невозмутимо предложил:


   — Сядем и поговорим.


   Хранитель знаний отскочил назад, чуть не влетев в камин.


   — О чём? — настороженно спросил он.


   — Зачем ты хотел забрать вот это, — я ткнул пальцем в знак высшей воли.


   Мровкуб прищурился, всматриваясь в артефакт.


   — О! — протянул он. — Ты даже не представляешь силы этого медальона, юноша. Он способен перевернуть вверх ногами все тридцать миров. По крайней мере, так говорил один предсказатель до того, как его закидали гнилыми помидорами.


   Я опустился в кресло спиной к двери и раскинул руки.


   — Расскажи.


   Хранитель знаний помялся, но всё же сел напротив.


   — Если отпустишь меня, — проговорил он.


   — Ни за что! — завопил Оливье.


   — Нет! — поддержал его хранитель духа.


   — Советники командуют Властелином, — захихикал Мровкуб. — Чего только не увидишь в Тридцати мирах.


   — Отпустить не могу, — невозмутимо ответил я, — но могу оставить здесь навсегда.


   — Да! — обрадовался хранитель вкуса. — Запихай эту хибарку в сундук потяжелее и на дно морское! Знаю я одно гиблое местечко между Тролляндией и Драконьим архипелагом, с того дна даже он не всплывёт.


   Хранитель знаний затравленно огляделся. Стены Обители духов задрожали, словно их сотрясал демонический смех. Книги на полках заездили туда обратно. Пол заскрипел, а камин пыхнул багровым пламенем. Мровкуб задрожал, обхватив плечи руками.


   — Как говорил обречённый на смерть: 'Что ещё вы можете предложить? — спросил он.


   — Присоединишься к нам, и, как в прежние времена, будешь советником Властелина, — заявил шаман.


   — Ну, уж нет! — закричал Оливье. — Что вам тут, приют для оборванцев? Свободных мест нет!


   Мровкуб упрямо смотрел мне в глаза, и я не выдержал. Кровь застучала в голове, а сердце так забилось, будто хотело проломить грудную клетку и выпорхнуть на свободу. Неведомая сила заставила меня выпрямиться и вытянуть вперёд руку, а слова сами сорвались с языка:


   — Ты будешь служить мне верой и правдой! Откликаться при первом зове. Правдиво, не преследуя собственной корысти, давать мудрые советы. Не искать выгоды нигде и никогда. Заботиться о благе моём, как о своём собственном. Исправно исполнять любые поручения для благополучия Властелина и Тридцати миров!


   Каждая буква множилась громогласным эхом. Огонь в очаге трусливо сдулся и спрятался за мгновенно потухшие поленья. Затихли книжные полки. Замер скрипучий пол. Весь дом затих в ожидании ответа.


   Хранитель знаний затравлено сжался в кресле, подтянув прозрачные колени до подбородка. Если бы он мог исчезнуть, то непременно растворился бы в воздухе, а так только оглядывался, будто ища поддержки. Но Обитель духа была на моей стороне, и ему ничего не оставалось, как сдаться.


   — Клянусь, Ваша безгрешность, — подобострастно заверил Мровкуб, склонив голову.


   — Если ты нарушишь обещание, тебя постигнет тяжкая кара. Не будет тебе покоя ни в Чистилище, ни в междумирье, ни в любом из Тридцати миров.


   Пламя в камине взвилось, пыхнув сухим жаром, и унеслось в трубу. Книги словно солдаты, одновременно сдвинулись вперёд, и с грохотом встали на места. Из подвала донесся яростный вой ветра. Ему содроганием и хрустом вторили пол и стены. Обитель духов потянулась, до звона стекол в окнах, заскрипела перекрытиями и торжественно затихла.


   Хранитель вкуса хотел вставить ядовитое замечание, но только открыл рот, так и не решившись произнести его вслух.


   — Да будет так, — подтвердил шаман.


   Я откинулся в кресле. Речь потребовала невероятных усилий. Меня словно выжали. Заставили отдать последнюю энергию. Теперь я не пошевелю пальцем. В животе заныло и жутко захотелось есть. Я сжал веки. Меня пугали новые способности. Тем более, что они прорывались без моего участия. Словно глубоко внутри просыпался кто-то другой — властный, сильный и опасный.


   — Угощайтесь, ваша безгрешность, — заискивающе предложил хранитель знаний.


   Я открыл глаза. На кофейном столике появилась тарелка мясной похлебки и огромная чашка с тёмной дымящейся жидкостью.


   — Рассказывай всё с начала, — повелел я, наклонившись к угощению. — Наше встреча была не случайной?


   — Да, да, — залепетал Мровкуб. — Я обманул вас лишь на четверть. Как говорит великий стратег: 'Ложь, спрятанную в правде, найти невозможно'. Магистрат, конечно же, не создавал меня, а только взял на службу. Я действительно стал архивариусом и делал то, что умею лучше всего — собирал знания, но мне хотелось не только слышать о них, но видеть собственными глазами. Хранитель власти помог мне, позволил незамеченным покидать убежище и путешествовать. Взамен он требовал небольшие услуги. Я даже не заметил, как оказался у него на побегушках...


   — Ближе к делу, — перебил я, облизывая ложку.


   Начинаю входить в роль тирана.


   — Да, да. Он сказал, что меня ждёт самое важное дело в жизни. Объявил, что вы появитесь при дворе короля Дарвина.


   — Откуда он узнал? — вмешался Оливье.


   — Не знаю, — гомункул опустил глаза, опасаясь встречаться со мной взглядом. — У него сотни гомункулов. Они повсюду: в магистрате, в королевских домах, при императорском дворе, везде.


   Ничего себе! Я даже отвлёкся от похлебки. Не сказать, чтобы прямо объедение. Пожив рядом с хранителем вкуса, я научился отличать высокую кухню от еды. Это была сытная, питательная, богатая всеми необходимыми веществами, но почти безвкусная еда. Хотя другой мне сейчас и не требовалось.


   — Имена! — приказал хранитель духа.


   — Не знаю, он не посвящал меня. Знаю только о том, где участвовал сам. Думаю, половина магистрата подчиняется ему, а может быть, — Мровкуб сорвался на шепот, — даже сам император.


   — Продолжай про нашу встречу, — напомнил я.


   — Помните, я рассказывал, что в мои сны вторгся странный гость? — спросил хранитель знаний и, получив утвердительный кивок, продолжил. — Это правда. Он действительно не давал мне покоя...


   — Ты это заслужил, предатель, — грозно сказал шаман. — Я давно подозревал, что хранитель власти плетёт свои козни, но найти смог лишь тебя. Хотел раскрыть твои планы и узнать, чего ты добиваешься.


   — И чуть не убил меня, — захныкал Мровкуб. — После того, как ты нанес мне рану во сне, я застрял в сотворённом теле. Пришлось долго лечиться, чтобы покинуть его.


   — Справедливость восторжествовала, поделом, — отмахнулся хранитель духа.


   Когда мы проникли в Фейри Хаус и пробирались через одуванчиковую поляну, хитрый гомункул рассказывал, как шаман пробрался в его сновидение и расцарапал ему грудь своими ужасными когтями.


   — Мы отвлеклись! — проговорил я, доедая похлёбку.


   Мне стало значительно легче. Мучительный голод отступил.


   — Великий стратег предупредил, что мастер Оливье ежегодно приезжает на день рождение короля Дарвина и потребовал, чтобы я отправился туда. Он прознал, что много лет назад оборотни помогли выбраться из междумирья хранителю вкуса, — объяснил гомункул.


   — Ну и что, подумаешь, — брякнул Оливье.


   — Три раза подряд?


   Хранитель вкуса прочистил горло, словно боясь, что кашель вернётся.


   — Когда Властелин увёл войско на магов, почти все хранители разбежались...


   — Не все! — взвыл шаман, — Только бессовестные предатели.


   — Я тоже покинул Отдельный мир и занялся любимым делом, — не обращая внимания на его вопли, продолжил Оливье, — но маги нашли меня и выперли в междумирье. Да еще решили поиздеваться, не изгнали целиком, а оставили руку в Чёрной империи. Прямо посреди дремучего леса. Я не мог сдвинуться и наблюдал через тонкую стенку мира, как к пальцам подбираются прожорливые твари...


   — Как ты смеешь? — снова взвился шаман.


   — Я не про оборотней, — отмахнулся хранитель вкуса. — Блохастые милашки меня спасли. Вытянули из ловушки.


   — Так ты познакомился с отцом? — спросил я.


   Звучало глупо, но выскочившее слово не вернёшь.


   — Да! — бросил Оливье. — Он приютил меня, даже перенял пару рецептов, прежде чем я отправился в странствия, — он вздохнул. — Во второй раз меня забросили в самую бездну. Потребовалась уйма времени, чтобы найти выход и научиться вылезать из междумирья, — он кисло ухмыльнулся. — Зато в третий было уже легче.


   Мровкуб сильнее сжал колени и закивал.


   — Поэтому выбор и пал на тебя, — выдохнул он. — Никто не выбирался из междумирья, а великому стратегу нужен был сгинувший там хранитель силы. От меня требовалось загнать вас поглубже, чтобы вы вытащили его на волю.


   — Как? — удивился я.


   — Я приехал на Изумрудный остров и сообщил королю, что тот, кто доставлял ему огромную радость, станет причиной его неволи.


   — Но откуда ты узнал про отравление? — вскрикнул я.


   — Ты ещё не понял? — не поверил хранитель вкуса. — Наш голем! Он нарочно всё подстроил.


   — Да! — кивнул Мровкуб. — Голем выполнял приказ высшего судьи Тринадцатого Тёмного Объединенного мира. Ему даже не пригодился припасенный яд, потому что с феей получилось намного лучше. Судья же подчинялся великому стратегу.


   — Не может быть, — вздохнул я.


   — Ещё как может. Я всегда говорил, что каменный балабол работает на врагов, — рявкнул Оливье.


   — Что дальше? — прервал шаман.


   Его наша дружба с Евлампием не волновала.


   — Дарвин не поверил. Я настаивал, — продолжил хранитель знаний, — и добился своего — меня бросили в тюрьму. План хранителя власти исполнился. Я поменял гомункула и снова явился к королю с предупреждением, и опять попал в камеру. Я приводил к нему всё новых и новых гомункулов, пока они не заполнили всю каменную террасу.


   — Зачем? — удивился я.


   — После ареста, в какую бы камеру вы не попали, рядом с вами всегда находился мой гомункул.


   — Проклятье! — взревел Оливье. — Это сверхъестественное коварство. Даже я бы не додумался до такого. Только что бы ты делал, если бы у меня не оказалось кощея, а?


   — Великий стратег предусмотрел всё! — многозначительно проговорил Мровкуб. — Капитан Джо...


   — Что? — ошалело выкрикнули мы с хранителем вкуса в один голос.


   — За вами постоянно следили. Директор выгнал оборотня из академии точно тогда, когда приказали. Вы встретились в необходимое время. Фарцовщик передал кощея в подходящий момент, капитан Джо покинул корабль точно в назначенный срок. Оборотню не осталось ничего другого, как притащить ценный груз на Чёрную шхуну.


   — Немыслимо, — потрясенно сказал я.


   — Наш враг опасен, но справедливость восторжествует, — подбодрил шаман.


   Забыв о тарелке в руках, я чуть не перевернул остатки похлебки на себя, поэтому поставил её на стол.


   — Да, да, — сочувственно промолвил Мровкуб. — Если бы вы избавились от кощея, у каждого гомункула в тюрьме была верёвка и свой собственный кощей. Великий стратег подготовил каждую мелочь. Он только хотел, чтобы вы сами додумались до побега. Ведь Оливье слишком подозрителен и верит одному себе.


   — Дальше! — натужно выдавил хранитель вкуса.


   Его серая морда раскраснелась, а глаза бешено вращались.


   — В междумирье, я позвал хранителя силы, и он пришёл. Я позволил ему влезть в гомункула и выбраться в Фейри Хаус. Планы немного сбил Душеприказчик, но сильнейший все равно оказался на свободе.


   — Осталось его найти и заставить повиноваться, — вмешался шаман.


   Меня передёрнуло. Слишком хорошо помню, что хранитель силы устроил на одуванчиковой поляне. Подчинить его будет так же легко, как оседлать левиафана.


   — Думаю, великий стратег уже сделал это, — посетовал Мровкуб. — Он приказал оставаться с вами и добыть символ свободы, а сам занялся хранителем власти.


   Я прижал руки к груди. Сердце то билось, как сумасшедшее, то замирало. Никогда не думал, что кто-то способен на такую подлость.


   — Почему ты спас меня на стадионе? — задал я мучивший вопрос.


   — Чтобы втереться в доверие, — глядя в пол, выдавил хранитель знаний.


   Я потёр лоб. Вокруг меня одни враги и предатели. Директор академии волшебства, фарцовщик, капитан Джо, голем, высший судья, Мровкуб и архимаг знает кто ещё. Оксана? Константин? Ирина? Я вздрогнул. Не может быть. Не верю. Не хочу верить. Я покосился на хранителей. Они задумчиво молчали, тоже переваривая услышанное.


   — Дальше! — приказал я.


   — Я уже рассказывал, что в убежище меня ждал Волков...


   — Ты же говорил, что магистрат работает на великого стратега? — выпалил Оливье.


   — Половина магистрата, — поправил Мровкуб. — У них есть свой план! Они тоже охотятся за ключами от машины Дагара, только с другой целью, — он зябко поёжился. — Хранитель власти помог избавиться от назойливого мага, услышал про наследство Оливье и приказал забрать символ свободы. Магией крови мы создали гомункула — копию Волкова, и я отправился в нём в Благоград. Всё шло удачно, пока я не забрал артефакт из пещеры огневика, — пожаловался хранитель знаний. — Проклятый гремлин не позволил открыть портал и сбежать с корабля, — он разочарованно зацокал языком. — А потом голем всё окончательно испортил.


   — Почему? — уточнил я, невольно задержав дыхание.


   — Он уже давно не выполняет наши приказы, — отмахнулся Мровкуб. — Не знаю, что вы с ним сделали, но теперь он верен вам, как старый домовой.


   Я облегчённо выдохнул. Когда Евлампий оторвался от ошейника, мне совсем не хотелось с ним расставаться. Может, он и выполнял приказы врагов, но кто похвастается, что всегда был честен? Главное, теперь мы на одной стороне.


   — Булыжник притих, чтобы подготовить новую гадость, — забормотал Оливье.


   Я пропустил его замечание мимо ушей.


   — Что ещё рассказать? — покорно спросил хранитель знаний.


   — Еще будет куча времени, — оборвал шаман. — Пора призвать тебя на службу.


   — Выполните своё обещание, ваша безгрешность, — попросил Мровкуб. — Вы мой единственный шанс, если попадусь великому стратегу — пощады не будет. Не хочу обратно в междумирье. Вы не представляете, какое оно жуткое.


   Мне совсем не хотелось вешать на шею ещё одного хранителя, но, видимо, такова моя судьба — делать то, чего не желаешь.


   — Появись, хранитель знаний! — напомнил шаман.


   В этот раз даже Оливье не возражал. Что же, чему быть, того не миновать.


   — Появись, хранитель знаний! — проговорил я, и сидящее напротив полупрозрачное существо расплылось неясным пятном.


   Размазанная тень задрожала. На мгновение вспыхнули и погасли красные глаза. С резким хлопком темный силуэт сжался в точку и исчез. На меня подул промозглый ветер, а цепь на шее загудела и потяжелела.


   — Повинуюсь, ваша безгрешность, — улетел в каминную трубу тихий голос.


   Я повернул голову. На плече рядом с хранителем вкуса появилось ещё одно странное существо. Такое же серое и невзрачное. Со спутанной бородой и длинными седыми волосами. Тощие ноги и бёдра прикрывала растрёпанная накидка, оставляя голыми грудь и плечи.


   — Тут нет книги рецептов? — обшаривая цепким взглядом полки, пробормотал Оливье.


   Я замотал головой, поднялся с кресла и направился к двери. От первого же стука меня выбросило на скалистый берег.


   — Ты теперь всех подряд на себя вешать будешь? — возмутился голем.


   — Да, — насуплено ответил я. — Ты же не спрашивал моего совета, когда отправлял нас в тюрьму короля Дарвина.


   Возмущенный Евлампий остановился на полуслове. Он всё еще оставался боеголемом, но будто бы сжался. Молчали и остальные.


   — Мне надо собрать всех хранителей, — сообщил я. — По-другому Зал семерых не открыть.


   — И где же нам их искать? — полюбопытствовала Оксана.


   Я пожал плечами.


   — Знаю, где скрывается хранитель прошлого, — весомо заявил шаман.


   — А я — где хранитель будущего, — не менее помпезно сообщил Мровкуб.


   — А я, я... — забормотал хранитель вкуса. — У меня...


   — Шерсть густая, — кисло усмехнулась бывшая защитница.


   Оливье пригладил редкие волоски на почти лысой голове и надул щеки.


   — Давайте уберемся подальше от этой скалы, мы тут как бельмо на глазу, — сказал Константин и, бросив на меня быстрый взгляд, добавил. — Если, конечно, у вас нет возражений.


   — У меня есть, — встряла Ирина.


   Голос прозвучал так же бодро, как раньше, а на раскрасневшемся лице лихорадочно сверкали глаза.


   — В пещере Мровкуба было слишком много случайностей, — весомо проговорила она и, наклонившись, начертила на земле план. — Вот здесь погиб Плут, — проковыряв дырку палочкой, пояснила она. — Почему другие маги не прикрыли его и не помогли, если ворвались в пещеру вместе? — она оглядела всех серьезным взглядом. — Я тоже не понимаю. Висельник словно специально не сходил с места, дожидаясь, когда с ним расправятся. А уж убить Нахала через шилокрыса и вовсе никак не могло! Тварюшка слишком мала, чтобы передать энергию способную навредить чародею.


   — Маги случайно не умирают, — проворчала Оксана, всматриваясь в рисунок на земле, и, поморщившись, повернулась к Константину. — Она права!


   — Не понимаю, — расстроился тот. — Они были опытными колдунами.


   Со стороны утёса подошел Огородник. Сгрузил к ногам монарха плотный мешок и проговорил:


   — Тайники пусты. Собрал всё более-менее ценное. Надо когти рвать, и так задержались слишком долго.


   Он хмуро оглядел толпу.


   — Чего такие рожи, будто родную бабку поглотители сожрали?


   — Вы не заметили ничего странного во время боя? — строго спросила Ирина.


   — Какого боя? — не понял чародей. — А! Когда гомункула стреножили? Так там всё странно было. Мы будто на преграду какую налетели. Заклятья не складывались, как у зелёных чаропшиков.


   Он громко втянул воздух и сморщил длинный нос.


   Я повернулся к хранителю знаний, но тот испуганно закачал головой.


   — Я ничего такого не делал, — забормотал он. — Может, стратег оставил ловушку, — его передёрнуло. — Он мастер на такие чары.


   — Вали теперь всё на властолюбца, — буркнул Оливье. — Он пока ответить не может.


   Я вздохнул. Ох, и не нравится мне всё это.


   — Давайте уберемся подальше отсюда, — повторил Константин.


   — Хотите, пересидите в моей усадьбе пару дней, если лёжка надежная нужна, — предложил огородник.


   Я посмотрел на Оксану. Невысказанный вопрос: 'Можно ли ему доверять?', был таким явным, что она безмолвно кивнула головой.


   — Ладно, — согласился я, — как раз обдумаем дальнейшие планы.


   — Необходимо всё предусмотреть, — затараторил голем. — Каждую мелочь. Против нас выступают слишком могущественные силы.


   — Тебе ли не знать, — согласился Оливье.


   — Магистрату пока будет не до нас, — внёс свою лепту шаман, — погибло столько оборотней, что даже они не смогут это замять.


   — Как бы стратег не использовал это против нас, — пробормотал Мровкуб.


   Огородник молча открыл портал. Первым сквозь врата прошёл Константин, за ним Оксана. А я взял Ирину под руку.


   — Ты настоящий сыщик!


   Волшебница не ответила, бросив нервный взгляд на хранителей. Мне и самому было не по себе. Я смотрел на величественные скалы, огромный замок, висящий над головой, и думал: 'Увижу ли я Семисвет ещё раз?'.


Глава 2. Укрытие



   — Где мы? — спросил я, оглядываясь.


   По ту сторону портала раскинулся старый сад. На низком ограждении с осыпавшейся штукатуркой, отделяющем заросли от дорожки, возвышались потрескавшиеся статуи. Не грозные колдуны в имперском стиле, пропитанные могущественной силой, и не современные кубы, символизирующие порядок и уверенность, а старинные изваяния тысячелетней давности. Неуловимо похожий на меня маг держал в руках равносторонний крест.


   — Только в таких забытых всеми уголках еще остались метки прошлого, — обернувшись, бросил Константин.


   — Это Властелин, несущий в тридцать миров дары источника магии, — отмахнулся Огородник. — Было бы кому ухаживать, простояли бы статуи? ещё пять сотен лет, а так уже все развалились, — добавил он и, прибавив шагу, обогнал монарха.


   — Ничего не понимаю, — заявила Ирина. — Оксана, конечно, рассказывала мне, что маги губят источник, и прочие бабкины сказки, но я не думала, что вы во всё это верите.


   Я удивлённо повернулся, но она хитро подмигнула, шепнув одними губами: — Поддержи, — а громко продолжила гнуть свою линию. — А вы и впрямь считаете, что тридцатью мирами правил Властелин?


   Мы прошли через заросшую плющом арку и, преодолевая кучи мусора, выбрались на центральную аллею. Из-за деревьев выглядывал длинный дом с флигелями на крыше, намертво запертыми ставнями, потерявшимися в зарослях вьюна, и ещё одной огромной, пожелтевшей статуей без головы. Она наклонилась перед парадной дверью, грозясь завалиться на портик с колоннами.


   — Ну не император же, — проворчала бывшая защитница.


   — Получается, что я поддерживаю восстание и примкнула в лжекоролю.


   Волшебница раскраснелась от напускного волнения, а я не знал, что делать. То ли вступать в непонятную игру и бормотать: 'прости, извини, я тоже не организатор, а случайная жертва, давай сбежим на край света и обо всём забудем', то ли предложить выбор — я или всякие там короли. Я вздохнул и крепче сжал её руку.


   — Ты не предательница, — твёрдо сказал я. — Никто не заставляет тебя ни поддерживать, ни тем более примыкать.


   — Я бы не бил в рынду, примкнуть всё же придётся, — встрял Оливье.


   В доме царило такое же запустение и гулкая тишина, как и в саду. Резную мебель загораживали пыльные покрывала, а потолок и углы заволокли бесконечные паучьи тенета.


   — Прошу прощения за беспорядок, давно тут не бывал.


   Хозяин махнул нам рукой и резво взбежал по лестнице на второй этаж. На мгновение остановился на балконе, разделяющем дом на левое и правое крыло, и, подслеповато щурясь, скрылся в тёмном коридоре.


   — Напоминает сто пятьдесят третий зал Благоградского дворца, — с непроницаемым лицом заявил Константин. — Туда тоже не всякий слуга доходит.


   — Ага, про жуткие болота Вишнустана ты тоже говорил, что туда никто не забредает, а потом нас чуть не сожрали грязескоки, — криво усмехнулась Оксана.


   — Я проверю окрестности, — отчитался боеголем и выкатился наружу.


   — Ой, как полегчало-то сразу, — запищал хранитель вкуса. — Не хотел его расстраивать, эта каменюка такая ранимая, но меня уже выворачивает от запаха озона.


   — Дыши пылью! — оборвал я.


   Где-то над нами, на втором этаже особняка, раздался оглушительный грохот. С потолка посыпалась штукатурка, и задрожали стены. А когда стих последний отзвук, в зале справа от лестницы словно по сигналу зажегся почерневший от времени камин, и запылали сотни свечей. С окон стёрлась жирная копоть, и за ними проступил заброшенный сад. Комната наполнилась светом. Покрывала послетали с мебели. Пыль с шипением исчезла, а паутина, на лету скручиваясь в клубки, отправилась в огонь очага.


   Мы так и стояли в неловком молчании, переминаясь с ноги на ногу, пока не решились сесть на диваны. В чужом доме, пусть и очнувшемся от долгого сна, всё ещё витало запустенье.


   Я сидел рука об руку с Ириной, задумчиво покручивая в пальцах знак высшей воли. Напротив, через низкий столик, тоже как будто не в своей тарелке ёрзали Оксана с Константином. Я уже подумал, что выступление волшебницы во дворе — не больше чем нервное переживание, но она снова бросилась в бой. Уставилась на монарха, и когда он обратил на неё внимание, резко спросила:


   — Вы снова хотите стать королем, для этого затеяли всё это?


   — Королём? — напрягся Константин. — Ни в коем случае! Мне настолько опротивела придворная жизнь, что вернуть меня к ней может только приговор мирового суда.


   — Ну да, конечно, — надула губы Ирина.


   Я не успел открыть рот, как её острые ногти впились мне в ладонь. Зато сдержать бывшую защитницу могло лишь извержение вулкана, и то ненадолго.


   — Что ты себе позволяешь, дорогуша, — прошипела она сквозь сжатые губы.


   Монарх даже приобнял её за плечо, чтобы усадить обратно на диван.


   — В благодатных землях только один законный король, принц Джон Третий, — строго ответила Ирина.


   — Как мне убедить вас, что Благоградский трон меня не интересует? — недоуменно уточнил Константин, недовольно взглянув на подпрыгивающую на месте Оксану.


   — Сдаться законным властям! — гордо объявила волшебница.


   Оливье прыснул со смеху, театрально затыкая рот руками.


   — Помнишь, — освободив руку из её хватки, спросил я. — Закон непобедим! Вы получите по справедливости, мастер Носовский! А что в итоге?


   Ирина вскочила, покраснев. Вокруг неё на мгновение вспыхнуло и погасло алое огненное сияние.


   — Что же, я вижу, я здесь лишняя. Моё мнение никого не интересует!


   — Хочешь, отправлю тебя домой? — предложила бывшая защитница. — Там тебя сразу выслушают...


   — Да что на вас нашло? — вздохнул монарх.


   — Ничего, — выдохнула Оксана. — Хочу как лучше. Только придётся наложить на неё печать молчания, чтобы не сдала 'законным' властям!


   Волшебница сжала кулаки и, обведя нас уничтожающим взглядом, выбежала из дома, громко хлопнув дверью.


   — Ну зачем ты так? — спросил монарх. — Бедной девочке и так тяжело без магии, а ты её добиваешь.


   -Пусть привыкает. Тридцать миров жестоки — это ей не королевская кухня папочки! — отмахнулась Оксана.


   Я тоже поднялся.


   — Люсьен, ты-то куда?


   — Если продолжишь её оскорблять, я уйду!


   — Прости, — не глядя на меня, пробормотала бывшая защитница, — но если ты забыл, нам ещё надо решить, как действовать дальше?


   — Да, да. Она права, — в один голос отозвались хранители.


   Я замотал подбородком.


   — Мне нужно...


   — Она никуда не денется, — прервал меня спустившийся со второго этажа Огородник. — Из моей усадьбы всё равно не выбраться, а разговаривать с тобой, пока не остынет, она не будет, поверь моему опыту.


   Он склонил голову набок.


   Я остановился в нерешительности. Хотелось наплевать на всё и бежать за Ириной, но я и сам уже понимал, что это бесполезно. Она что-то задумала и так просто не отступится. А я безвозвратно изменился и уже никогда не буду таким беззаботным, как раньше, когда кроме голода и крыши над головой меня ничего не интересовало.


   — Обычно это называют взрослением, — сочувственно, еле слышно, проговорил хранитель знаний.


   — Долгом, — добавил шаман.


   — Рабством, — подсказал Оливье.


   Внутри всё сжалось. Я оглянулся на дверь, но не сдвинулся с места. За прозрачными окнами по саду блуждала поникшая Ирина, а рядом плыл Евлампий. Судя по жестикуляции, голем что-то красочно рассказывал.


   — Займёмся делом? — предложил Константин.


   Я нехотя сел обратно на диван.


   — Чтобы справедливость восторжествовала, и мы праздновали победу в замке на Белой горе, — заговорил хранитель духа, — нужно собрать воедино всех оборотней.


   — Или убить, — отозвался Мровкуб.


   — А если они не захотят добровольно объединяться? — всё еще поглядывая в окно, уточнил я.


   — Не все же такие сумасшедшие, как в его резервации, — поддержал хранитель вкуса.


   Огородник подошёл ближе, встав за моей спиной.


   — Многие могли забыть истину, — кивнул шаман, — поэтому ты должен научиться управлять могуществом поглотителя.


   — Как? — заволновался я. — Когда я открыл ошейник в прошлый раз, превращение чуть не уничтожило меня.


   — Ты не был готов, — сообщил хранитель духа. — Не знал, что нужно делать, поэтому ничего не получилось. Мы будем тренироваться, я научу.


   — Сколько на это уйдёт времени? — уточнила Оксана.


   — Не больше тридцати дней.


   — Сколько? — учёба привела меня в ужас.


   Еще с академии трясусь от вида пыльных страниц, исписанных тетрадей и высокомерных профессоров.


   — Опасно давать врагу такую фору, — запротестовал Константин.


   — Здесь нас никто не побеспокоит, — уверенно заявил Огородник, маяча за моей спиной. — О моей несчастной семье и нашей фамильной усадьбе все давно забыли. Ни один маг не появлялся здесь полсотни лет. А когда-то мы устраивали славные балы...


   — Зачем тратить время. Разделимся! — предложила бывшая защитница. — Пока вы тут учитесь, мы добудем ещё одного хранителя.


   — Ни в коем случае, — всполошился шаман. — Хранитель прошлого непредсказуем.


   — У нас есть обитель душ, — возразил монарх.


   — И было ещё три колдуна, — усмехнулся Оливье.


   Огородник тяжело вздохнул, но ничего не сказал.


   — Как говорил развеянный хранитель мести: 'Если бы меня так не поглотило мщение, — пробормотал Мровкуб, — вам бы не помогло даже везение'.


   — Да уж, — зло выговорила Оксана. — Видели бы вы, что он сотворил с резиденцией защитников.


   — Я выполнял приказ великого стратега, — испуганно забормотал хранитель знаний. — Не мог ослушаться. Вы не представляете, какой он бессердечный и на что способен.


   — Я с тобой позже разберусь, — сжав губы, пообещала бывшая защитница, — и не думай, что забуду.


   — Хранитель прошлого намного опаснее, — сказал шаман, — одолеть его сможет только Властелин, вернувший хотя бы часть силы.


   — А как насчет хранителя будущего? — подавшись вперёд, произнес Константин.


   — Не уверен, что он слабее, — откликнулся Мровкуб.


   — Согласен! — поддержал хранитель духа.


   — Великолепно! — разозлилась Оксана. — Выходит, мы вам не нужны. Какой с нас толк, если все противники поголовно превосходят нас силами и умениями.


   Она сложила руки на груди и сверкала глазами так, словно собиралась сжечь дом одним взглядом.


   — Лучше не разделяться, вместе безопаснее, — невпопад поддакнул Огородник. — Вот мои братья покинули отчий дом и смотрите, что из этого вышло...


   — Остаются ещё хранители силы и власти, — напомнил Мровкуб. — Я не знаю, где они сейчас находятся, но...


   — Они не менее, если не более опасны, — оборвал его шаман.


   Бывшая защитница резко встала.


   — Если моя помощь не нужна, я, пожалуй, пойду прогуляюсь.


   — Подожди, пожалуйста, не горячись. Мы обязательно будем полезны. Работы предстоит очень много, и её хватит на всех. Не правда ли? — миролюбиво уточнил Константин.


   — Без вас мне не справиться, — заверил я, пока мои советники не рассорили нас окончательно.


   — Ну что вы, ваша безгрешность, — шутливо раскланялась Оксана. — Вы теперь можете всё. Зачем вам парочка магов-предателей?


   — Вы единственные предатели, которым я могу верить, — очень серьезно сказал я.


   Она хотела бросить еще одну колкость, но осеклась. Монарх потянул бывшую защитницу за рукав, и она села на диван.


   — Попытаемся разыскать хранителя силы, — когда все замолчали, предложил Константин. — Мы знаем, что стратег использует гомункулов, похожих на влиятельных магов. Скорее всего, он и хранителю силы подобрал такое же тело.


   — Точно! — вскрикнула Оксана. — Нам нужен анализатор!


   — Правильно, — подал голос Оливье. — Люсьен очень щепетильный и не любит лизать немытых гомункулов.


   — Фу! — протянула бывшая защитница, скрывая улыбку. — Ты каждый раз открываешься с новой стороны.


   — У меня не было другого выхода, — покраснев, забубнил я.


   — И где же достать ваш хвалёный анализатор? — расстроено спросил Огородник, как тень мотаясь за моим диваном.


   — У Дагара.


   — Он что, ещё жив? — ошеломленно воскликнул я.


   — Я бы не назвала это жизнью, — нахмурилась Оксана.


   — Он предупредил, что больше никогда нам не поможет, — напомнил Константин.


   — Да ладно! — отмахнулась бывшая защитница. — Рассказал, как незамеченными пробраться в чистилище и открыть свою машину, но не одолжит такую безделицу, как анализатор.


   — Не знаю, — протянул монарх.


   — Ну что ты, — Оксана толкнула его в бок. — Давай попробуем!


   — Хорошо.


   — Я хочу с вами! — поднялся я.


   — А как же тренировки? — возмутился шаман.


   — Пока мы здесь, мы в безопасности, — снова не к месту изрёк Огородник.


   — От Семисвета до Подгорного царства рукой подать, — улыбнулась бывшая защитница. — Одна нога здесь, вторая там.


   — Он не любит, когда заявляются на ночь глядя, — напомнил Константин.


   — Да! — наморщилась Оксана. — Тут ты прав. Махнём к нему завтра утром. Выспимся, отдохнём — пусть старый хрыч увидит наши свежие, счастливые лица и подавится от зависти.


   — Сегодня как следует потренируюсь, а завтра вместе навестим Дагара.


   — Пусть будет так, — проворчал хранитель духа, — но начнём немедленно.


   Мы поднялись с диванов почти довольными, на миг забыв о проблемах и предательствах, о том, кто кому нужен, а кем можно и пожертвовать.


   — Где будет удобнее? — озираясь, уточнил я.


   — В саду много свободного места, и ты никому не навредишь.


   — Да, да, пожалуйста, — вмешался Огородник. — Будьте как дома, — он закивал головой и повернулся к Оксане. — Вам я покажу комнаты, а сам поковыряюсь в земле. Когда слуги разбежались, я ощутил родство с каждым кустиком. Это так успокаивает.


   Я пожал плечами, у всех свои причуды. Хотел выйти во двор, но остановился у лестницы. В очищенной от паутины нише сверкал странный костюм, чем-то напоминающий латы доблестного предка, гордо хранящиеся в некоторых семьях веками. Железный панцирь закрывал плечи и грудь, а живот, спину и ноги прятала тонкая, но очень плотная кольчуга в пол. Нелепый вытянутый шлем больше напоминал шляпу с вуалью, которую заменяла мелкая решетка защищающая лицо и шею. Но больше удивило очень длинное копьё с раздвоенным загнутым остриём.


   — Для чего оно? — спросил я.


   Огородник опустил глаза.


   — Мой предок был блёклым, — признался он, — но талантливым. Он сделал этот фрукторез, чтобы снимать зрелые плоды с высоких деревьев, а костюм создал для защиты.


   — От фруктов? — усмехнулся Оливье.


   — Семисветские осы даже в такой броне сделают дыру.


   Хранитель вкуса хрипло втянул воздух, подавившись смешком, а я поспешил откланяться, пока мои замечательные советники не подлили ещё больше масла в огонь.


   — Спасибо, — проговорил я, и, уже со знанием дела осмотрев панцирь и фрукторез, вышел из дома.


   Ирина всё ещё гуляла в сопровождении голема. Обернувшись на дверной скрип, она взглянула на меня и подмигнула.


   — Начнём с дыхания, — пророкотал шаман, но я его перебил:


   — Обязательно, только через две минуты.


   Я бросился через сад, махая рукой каждый раз, как он пытался что-то сказать.


   Дорожка резко повернула, и я чуть не налетел на голема. Волшебница недовольно сморщилась и затянула меня за разросшийся колючий куст, чтобы не было видно из дома.


   — Зачем пришёл? — вспыхнула она. — Ты всё испортишь! Если предатель нас увидит...


   — Кто? — оторопел я, и все хранители повернулись в мою сторону.


   Ирина надула губы.


   — Я всё перепроверила и пересчитала — это он их убил, больше некому.


   Шесть красных глаз с моих плеч уставились на неё.


   — Но Оксана ему верит, — вздохнул я.


   — И что? — удивилась волшебница. — Простим его и отпустим на все четыре стороны? — она покачала головой. — Он убил троих магов, а может, и больше.


   — Но она его любит, — совсем расстроился я.


   — Как? — передёрнула плечами Ирина.


   — Очень-очень, — нахмурился я.


   — Да о ком вы говорите? — не выдержал голем.


   Теперь хранители обернулись в его сторону.


   — Об Огороднике, конечно, — бросила волшебница.


   — А я думал о Константине, — стушевался я.


   — Меньше думай, тебе вредно, — загоготал Оливье, но подавился и затих.


   Он уже не смел издеваться надо мной так нагло, как раньше.


   Ирина приблизилась вплотную и зашептала мне на ухо.


   — Я не знаю, зачем он это сделал, но сомнений нет. Теперь он, скорее всего, устроит слежку за тобой.


   — Зачем? — сглотнул я.


   — Узнаем, — пообещала волшебница. — Пока он будет следить за тобой, я буду следить за ним.


   — А что делать мне? — растерялся я.


   — Ничего.


   Ирина отодвинулась от меня и выглянула из-за куста.


   — Делай то, что собирался, об остальном я позабочусь.


   Она махнула Евлампию, и они двинулись по дорожке.


   — Жалко магичку, — протянул хранитель вкуса, — вместе с волшебством её покинул разум.


   Я только плечами передёрнул. Пока не пойму, что она затеяла, но всё равно верю. Пусть делает то, что задумала, а я займусь своими делами.


   — С чего начнём? — спросил я, стараясь не смотреть на удаляющуюся Ирину.


   — С дыхания, — повторил шаман.


   — Во-во, а то дышит кое-как. Рот неправильно разевает, — согласился Оливье, — а потом жалуется, что цепь давит.


   — От правильного дыхания зависит течение энергии, если научишься её накапливать — перестанешь мучиться от непослушного голода.


   На мгновение я даже забыл об Ирине и замер посреди сада. Избавиться от голода? Разве это возможно?


   — Как? — с трудом выдавил я.


   — Самоконтроль!


   — Я... больше... не буду... мучиться?


   — Никогда! — уверенно заявил шаман.


   — Это мне подходит, — облизав пересохшие губы, согласился я, — но причём тут способности поглотителя?


   Я прошел мимо полуразрушенной беседки и остановился у единственной в саду ровной лужайки, отгороженной от дома засохшими колючими зарослями. Пусть лучше меня не видят, когда сниму ошейник.


   — Ты боишься превращения и сопротивляешься, — сказал шаман. — Маги хорошо постарались, вырабатывая такую реакцию. Как только щелкает замок, ты умираешь от ужаса.


   Я кивнул. Не хотелось признаваться, но он прав. Я до умопомрачения боюсь превращаться. Тело распухает, горло сжимают тиски, но сделать ничего нельзя и остаётся скулить от боли.


   — Чтобы дышать правильно, — объяснил хранитель духа. — Правой рукой зажми правую ноздрю, а через левую сделай медленный вдох. Постарайся втянуть больше воздуха, а потом задержи дыхание. Потерпи несколько мгновений и выдохни.


   Довольно просто. Ради того, чтобы избавиться от ненавистного голода, можно и попробовать.


   Внутри набух твёрдый ком. Захотелось сглотнуть и выплюнуть из себя что-то мерзкое, но за бесконечными секундами наступило неожиданное блаженство.


   — Вижу, у тебя получается, продолжай, — забормотал шаман.


   Его голос звучал издалека, как из глухого колодца, но меня это не беспокоило. С каждым вдохом и мучительной задержкой дыхания мой мир рос. Я больше чувствовал и слышал. За аллеей прозвучал голос голема, и ему ответило напряжённое 'ш-ш-ш'. Что-то бормотал Огородник, продираясь сквозь хлещущие по плащу ветки. Маленький неухоженный сад не вмещал бурлящую во мне энергию, и она завоёвывала новые территории. В доме приглушенно беседовали Оксана с Константином и трещали дрова в камине. Клокочущей внутри силы стало так много, что она перелилась за забор усадьбы и понеслась во все стороны сразу. Мои чувства опутали Семисвет. Я вдыхал морской бриз на скале под которой Мровкуб прятал гомункулов. Над обрывом задумчиво лежал огромный камень. Я поражённо понял, что он ждёт дождя, который смоет с его бока руны Константина. Кипучие потоки энергии ринулись дальше и прорвали тонкие стены мира.


   — Сними ошейник. Освободись!


   В беспредельной тишине и спокойствии междумирья не хотелось двигаться, но я всё же вынул палец из ноздри, нашарил артефакт и прикоснулся к цепи. Замок оглушительно щёлкнул, и привыкшая к ошейнику шея зачесалась. Ладонь скользнула по мгновенно отросшей шерсти, и я задрожал. Очень хотелось избавиться от голода, но сидящий внутри зверь пугал до обморока. Горло опухло и дышалось тяжело.


   — Не торопись... — долетел тихий голос шамана.


   Но я не слушал. Паника схватила вожжи, и уздечка уже рвала рот. Я не в междумирье, а в усадьбе Огородника. А если кого-нибудь укушу или поцарапаю? Кровь стучала в ушах. Что я несу? Забыл, как собственные когти выглядят? Загрызу. Разорву на части! Упав на колени, я выгнулся, заскулил и упёрся лицом в траву. Всё что угодно, только не это, нельзя причинять вред. Пусть проклятая цепь задушит меня, лишь бы совесть осталась чиста. Руки нащупали холодные звенья и потянули к шее. Ошейник злобно клацнул и сдавил горло.


   Сам не пойму, откуда пришли безумные мысли. После объединения с оборотнями Скалы Советов я постоянно вспоминаю то, о чём никогда не слышал. Будто магия крови отдает потерянные знания предков. Вот только хочу ли я их возвращения?


   Я старался успокоиться, дышал обеими ноздрями, втягивая мокрый, пахнущий землей воздух. Когда превращение отступило, и я поднялся, окрестности усадьбы уже погружались в темноту. Моё путешествие длилось дольше, чем можно было представить. Всё, что при свете солнца казалось брошенным и не нужным, во мраке стало зловещим и опасным.


   — С первого раза ни у кого не получается, — поддержал хранитель духа. — Расслабься и попробуй ещё. Волшебная энергия течёт сквозь тебя, только не препятствуй ей.


   Я кивнул. Обещания надо держать, тем более, что избавиться от голода моя давняя мечта.


   — Теперь дыши ушами.


   — Только глубоко не вдыхай, — присоединился Оливье, — а то оглохнешь.


   — Как говорил один утопленник, если очень нужно, то дышать можно чем угодно...


   — Кажется я выбрал не тех хранителей, — проворчал я.


   — Ты сделал верный выбор, — напыщенно сообщил шаман. — Зазнайщик прав, дышать можно чем угодно.


   — Зазнайщик, — ухмыльнулся хранитель вкуса, — даже я бы лучше не придумал.


   — Может отложим упражнения на завтра? — с надеждой спросил я.


   — У нас и так мало времени, — отрезал хранитель духа. — Рот, нос и уши соединены...


   — Значит можно есть ушами! — вскрикнул Оливье, — Это же открывает новые горизонты вкуса.


   — Поэтому, неважно чем вдыхать воздух, — мрачно продолжил шаман, — главное помнить, что всё пропитано энергией.


   Я нехотя попробовал, скривился и зажмурился. Дышать через уши с открытыми глазами невозможно. Они надо мной издеваются. Ржут, небось, втихомолку, пока я тужусь.


   — Не хлопай ушами, — ехидно посоветовал Оливье. — Собьешь дыхание.


   Я только зарычал в ответ. Сосредоточиться не получалось. Я гнал прочь глупые мысли и старался поверить. Всё взаимосвязано. Если очень нужно -задышишь чем угодно. В ушах зазвенело, а по горлу скользнул едва ощутимый сквозняк. Я задержал дыхание, неужели получилось?


   В этот раз пошло даже быстрее. Тёмный сад пополз в стороны, но, преодолев полуразрушенную беседку, я неожиданно замер, не в силах пройти мимо навязчивого бормотания.


   — Безумцы, совершеннейшие безумцы. Выступить против магистрата с шелудивым щенком, который не знает, куда бежать, за глупой девкой или в атаку.


   Я перестал дышать, испуганно озираясь по сторонам. Казалось, Огородник нашептывает прямо в ухо. Может, что-то пошло не так? Корявые ветки торчали из темноты, как немощные руки нищих. Вечерний ветер едва касался верхушек, но они всё равно дрожали и дёргались, словно говорили голосом предателя:


   — Я с ними не пойду! Ради чего? Победит Властелин — станет отмерять, сколько энергии мне взять.


   Я подобрался к сухим кустам, сдерживая бьющийся в рёбра страх.


   — Что ты творишь? — возмутился шаман, но я шикнул на него сквозь сжатые зубы, приставив палец к губам, и он замолчал.


   Протиснувшись между веток, я прошмыгнул под низкими корявыми яблонями и подполз к развалинам беседки. Огородник сидел на гнилом полу, уставившись в темноту. На коленях лежал надкусанный бутерброд. Крошки рассыпались по плащу, но он ничего не замечал, таращась в никуда.


   — Нам не по дороге. С ними я всегда в минусе. Победят — буду жить с ущербным колдовством. Проиграют — казнят свои же маги, — ответил он самому себе. — Выбора нет, цветочки закончились, пришло время ягодок.


   Он улыбнулся, сморщил заросшее лицо и уставился прямо на меня.


   — Моей семье многого не додали. Кто же забудет про блёклого дедушку. Мы довольствовались малым, но пришло время. Я хочу всю энергию источника! — выдал старый чародей и щелкнул пальцами.


   Темноту пронзили красные искры. Зловеще зашипели и, разрывая свистом тишину заброшенного сада, унеслись в чёрное небо. Собрались под густыми облаками и вспыхнули кровавым равносторонним крестом.


   — Предатель, — зашипел Оливье. — Я говорил, что магам доверять нельзя.


   Я медленно попятился.


   — Беги, щеночек! — рявкнул Огородник. — Больше тебе ничего не осталось!


   Я не заставил просить себя дважды и бросился к аллее.


   — Ирина! Ирина!


   Ни её, ни голема нигде не было видно. Я продолжал кричать, пока не добежал до дома. Пнул дверь и метнулся вверх по лестнице.


   — Оксана, Константин? — позвал я. — Ирина? Кто-нибудь, отзовитесь!


   — Плюнь на них! — завопил хранитель вкуса. — Здесь скоро будет весь магистрат, надо сматываться. Давай! Твоя жизнь важнее этих колдунов!


   — Не могу не согласиться, — проговорил шаман, — но спасаться одному несправедливо.


   Я перескочил последнюю ступень и метнулся вправо. Передо мной распахнулась дверь, и я резко затормозил в начале тёмного коридора, едва не наскочив на неё.


   — Зачем так шуметь? Мы же договорились? Утром... — пробормотал заспанный Константин.


   — Здесь будет полно чародеев из магистрата, — перебил я.


   Монарх потряс головой.


   — Твой приятель нас сдал! — гаркнул Оливье.


   — Вы не правы!


   Я подпрыгнул от неожиданности и резко обернулся. У лестницы, уперев руки в бока, застыл Огородник.


   — Обменял, — пояснил он. — Вы ведь обменяли то, что вам нужно на жизнь Плута, Нахала и Висельника. А я поменял вас на то, что нужно мне.


   Из мрака левого коридора, из-за его спины выдвинулось длинное древко фруктореза. Изогнутые лезвия обняли шею Огородника и сомкнулись кольцом.


   — Попался, предатель! — шикнула Ирина.


   Я шагнул навстречу, стиснув поручень балкона, примыкающего к перилам лестницы.


   — Не смей вспоминать своих друзей. Ты сам их убил! — язвительно бросила она.


   — На четверых награды было слишком мало, — невозмутимо ответил Огородник. — Магистрат щедро платит за оборотня, намного больше, чем предложил лже-король Благограда, но всё же недостаточно.


   — Я отдал всё, что у меня было, — тихо ответил Константин.


   — Да, да, — забормотал колдун. — Я так и думал. Вы теперь всегда будете так говорить. Не хватает энергии? Мы отдали всё, что было. Нет уж! Я хочу больше!


   Из-за спины монарха высунулась Оксана.


   — Ты не получишь ничего, — зло крикнула она.


   — Посмотрим! — захрипел Огородник. — Домом управляет гремлин! Он вас не выпустит!


   Я подошёл ещё на шаг, продолжая цепляться за перила. Я ещё сам не понимал, что собираюсь делать, но должен был помочь Ирине.


   — Не дёргайся, — предупредила она старого чародея и потянула за древко. — Я с тобой и без магии разберусь.


   Огородник только скривился в ответ.


   — Может, я тебя и не достану, козявка, но этого — проще пареной репы...


   Его грязные пальцы щелкнули, и моя ладонь начала проваливаться в поручень балкона. Я медленно падал на бок, под ядовитый смешок предателя, и нелепо размахивал правой рукой.


   Волшебница испуганно распахнула глаза и бросила фрукторез, кинувшись мне на помощь.


   Огородник вжал шею в плечи, а волшебная сила по мановению его пальца подбросила древко с лезвиями и зашвырнула в тёмный угол.


   — Вас всех отправят к чернокнижникам! — ожесточенно взвизгнул он, потирая поцарапанное горло, спрыгнул по ступеням, и выскочил в дверь.


   Я так и не упал. Константин обезвредил заклятье предателя, а Ирина вытянула меня, ухватив за мантию. Мы грохнулась на пол коридора, и монарх сдержанно проговорил:


   — Три минуты на сборы!


   Он подтолкнул замешкавшуюся Оксану, и они исчезли за захлопнувшейся дверью.


   — Где голем? — запоздало крикнул я.


   — Не знаю, — сдавленно пропыхтела Ирина, пытаясь выбраться из-под меня.


   — Извини, — подскочив, забормотал я, подавая руку. — Я поищу его. Встретимся внизу.


   Едва подняв её с пола, я сбежал вниз по лестнице и заорал:


   — Евлампий! Евлампий!


   Вырвался в сад, и чуть не налетел на выскочившего из темноты голема, сверкающего ореолом молний.


   — Надо убираться отсюда, — бросил я. — Огородник сдал нас магистрату.


   — Я чувствовал, что, что-то не так, — отозвался Евлампий, настороженно вертя круглой башкой. — Как раз искал пути отступления, когда ушла Ирина. Объехал вокруг усадьбы, но из неё не выбраться!


   — Её охраняет гремлин.


   — Тогда понятно, почему такая повышенная магическая...


   — Бежим! — рявкнул я, поворачиваясь к дверям.


   — Подожди, — попросил он. — Хочу ответить на твой вопрос.


   — Потом! — попытался я, но Евлампий был неумолим.


   Сияющая груда камней наклонилась.


   — Я выполнял приказы высшего судьи, пока не узнал тебя ближе, — голем запнулся. — Ты единственный, кто относился ко мне как к живому существу, и я хочу отплатить тем же.


   — Будешь относиться ко мне, как к живому? Премного благодарен, а теперь бежим!


   Евлампий подъехал ближе, стараясь заглянуть мне в глаза.


   — Я был беспомощным, пока не вернулись мои силы. Я понимаю, как она себя чувствует без магии, — пробормотал он.


   — Она-то тут причём...


   — Притом! — зашипел Евлампий, — Мне никогда не стать живым, но у тебя с ней должно получиться! — яростно выкрикнул он, обдав меня снопом искр.


   У меня перед глазами заплясали белые круги. Я затряс головой, но в тёмном вечернем саду то там, то здесь загорались яркие вспышки. В сиянии заметались тени.


   — Порталы! — выдохнул голем и втолкнул меня в дом.


   Я налетел на Константина и чуть не упал. Дверь за спиной захлопнулась, и голем перекрыл выход.


   — Всё колдовство блокирует гремлин, — крикнул мне в ухо монарх. — Мы в западне.


   В подтверждение его слов снаружи раздался оглушительный рёв, и знакомый голос с усмешкой сообщил:


   — Сдавайтесь, подозреваемый! Усадьба окружена! Сопротивление бесполезно!


   — Глава тайной канцелярии, — выдохнула Ирина.


   Бывшая защитница, бросив бесполезные попытки создать чары, возилась с бездонной сумкой, доставая и пряча причудливые артефакты.


   — Отобьёмся! — нахмурившись, не слишком уверенно проронила она.


   — Говорил вам, не связывайтесь с чародеями, — забрюзжал Оливье. — Все они предатели.


   — Только болтать и можешь! — шикнула на него Оксана. — Мы хотя бы пытаемся...


   — Сыч вас попытает! Он это умеет...


   — Прекратите! — вмешался Константин.


   — Да! — поддержал я. — Вы же мои советники! Вот и советуйте!


   — Прорвёмся волчьей тропой, — уверенно сказал шаман. — Нужно только время, чтобы сломить сопротивление гремлина, он не сможет мешать нам слишком долго.


   — Согласен! — закивал Мровкуб. — Как говорил директор кукольного театра с вживлённым гремлином: 'Эти существа крайне чувствительны и когда долго живут одни, теряют большую часть сил, а иногда и рассудок', — он задумчиво почесал серый нос. — Наш гремлин очень подавлен и несчастен. По моим расчётам, если навалитесь все вместе, то пробьётесь через защиту за одиннадцать минут.


   У дома задрожали стены, а из-под трясущейся дверной створки хлынул свет.


   — Даю минуту на размышления, подозреваемый, — крикнул из сада Сыч. — Ты-то выживешь, а вот остальные вряд ли.


   Я сглотнул. Евлампий вспыхнул ярче прежнего и запыхтел жгучим паром.


   — Я их задержу, — пообещал он. — Бегите!


   — Нет! — твёрдо сказал я.


   Голем растянул каменный рот в улыбке.


   — Ты мне не хозяин, — гордо заявил он, и добавил тише, — а у друзей разрешения не спрашивают.


   Он заскрежетал молниями, и, отпихнув нас к лестнице, вылетел из дома вместе с частью стены. Голем словно вырос, превратившись в гигантский сверкающий шар. Я видел, как вырывающиеся из земли камни всасываются в круговорот из молний и огня. Даже поверил в победу, когда волшебники магистрата нанесли удар.


   Каждый тёмный уголок сада содрогнулся от ослепительного света. Вспыхнув, словно бумага в топке, опали тонкие ветви и листья на деревьях. Стопкой пепла осыпались кусты и трава. Огненный шквал собрался в одну гигантскую волну, с воем проскочил через рассыпавшийся портик и ударил в голема.


   Мигнул воздвигнутый на пути пламенного шторма частокол из ветвистых молний, наклонился, яростно зашипел и засветился сильнее, а потом выпрямился и отбросил шквал назад.


   Я нервно жевал губу, трясущаяся рука с трудом подняла знак высшей воли.


   — Быстрее, — вскрикнула Оксана. — Он долго не продержится, их слишком много.


   Перед домом сверкало хлеще, чем в ночь праздника урожая в Черногорске, когда шутихи летают в небе огромным роем. Остатки стен ходили ходуном. От рёва дикого ветра закладывало уши, из-за шума я почти не разбирал, что мне говорили. Пальцы соскальзывали с артефакта, никак не попадая по завитушкам.


   — Да что ты телишься, — не выдержала Оксана, надавив на мою ладонь.


   Из кристалла полился серый туман. Бывшая защитница сунула в него руку и, болезненно скривившись, отдёрнула.


   — Все вместе, — скомандовал хранитель духа.


   Мы попытались снова. Константин, Ирина и Оксана одновременно коснулись сизого марева. Я, всё еще не отрываясь от кипящего злой магией сада, протянул другую руку. Евлампий пока отбивался. Перевитый шар из сияющих молний и булыжников уже не казался таким огромным и несокрушимым. Невидимый щит, прикрывающий нас, прогибался всё сильнее, и голема толкало к разрушенной стене дома. Он натужно скрипел, упираясь в дорожку. Крутящиеся валуны, заменяющие ноги, пробороздили глубокие полосы и продолжали раскидывать песок и камни.


   Я взглянул на знак высшей воли. Моя рука ещё барахталась в сером тумане, а остальные уже потирали онемевшие пальцы. Ладонь рвало на части и казалось, что проклятый гремлин сейчас снимет с меня кожу, но я, сжав зубы, терпел. Я успею и заберу неразумного голема с собой даже против его воли. Главное, чтобы ему хватило сил упираться в свой щит достаточно долго. Я почти не чувствовал пальцы, а давящая тяжесть ползла вверх по руке.


   — Поднажмите! — настаивал шаман. — Почти получилось.


   — Гремлин уже на грани, — согласился Мровкуб.


   Евлампий тоже отступал. Воздушные плети уже пробивали щит, вгрызаясь в его бока. Из тела голема вырывало огромные камни, отбрасывая прочь, и вслед за ними наружу выплёскивались фонтаны бурого огня.


   Я зарычал, пихая руку глубже в серый туман вокруг кристалла.


   — Помогите ему. Ещё чуть-чуть, — потребовал шаман. — Справедливость восторжествует.


   Вот в этом я не был уверен. Огненное зарево почти поглотило сад. Грохот стоял такой, будто на усадьбу обрушился ураган. Голема прижало к обломкам стены и вдавливало внутрь дома. Ему оторвало обе руки, а голова раскачивалась в стороны, ударяясь об остатки камней. Вечно сияющий внутри него жар почти погас и едва теплился на потускневшем клубке молний.


   Я так сдавил челюсти, что в виске что-то хрустнуло. Он восстановится. Я соберу для него самые лучшие камни со всех Тридцати миров.


   — Держись, — попросила Ирина.


   Глаза застилали слезы, но даже не видя её, я заставил руку, которую уже не чувствовал, провалиться ещё глубже в туман.


   — Евлампий! — позвал я. — Мы сейчас прорвёмся, хватайся за меня...


   Потемневшие камни дернулись.


   — Все вместе, — повторил хранитель духа.


   Гремлин не выдержал. Серое марево засияло, и меня потащило внутрь. Я дернулся, будто мог дотянуться до голема и отчаянно закричал.


   — Евлампий!


   Последнее, что я увидел, как разлетелись в стороны остатки камней и, сквозь голема, в дом ввалился глава тайной канцелярии. Из рассеченного лба сочилась кровь. Глаза пылали огнем. Он прыгнул, вытянув руку, и исчез в тумане.


   


   Мы выползли на мокрый песок. Совсем рядом плескались волны.


   — Это Подгорное царство, — объяснила Оксана. — Первое, что пришло в голову.


   Никто не ответил.


   Я сел, обхватил колени и смотрел в высокое звёздное небо. Душу выворачивало наизнанку. Хотелось выть, кричать, колотить ногами по пляжу. За что мне такое наказание? Я не просил ничьей жертвы.


   Ирина стиснула мою ладонь и прижалась к плечу.


   — Не переживайте, ваша безгрешность, даже если распылят, восстановим. Полностью уничтожает голема только драконья желчь, — попытался успокоить Константин.


   — Почему? — пробормотал я.


   — Ни один голем не может напасть на мага, — ответил на невысказанный вопрос Мровкуб. — Такими их создали. Он и так совершил чудо! Я никогда не слышал, чтобы голем противостоял чародеям.


   Я склонил лицо к волосам волшебницы и закрыл глаза.


   — Больше никаких слежек и охоты на предателей, — тихо попросил я. — Не могу потерять еще и тебя... ведь тогда, — я запнулся на полуслове, — сам сдамся тайной канцелярии.


   Ирина вздрогнула и сильнее прижалась ко мне.


   — Какой от меня толк? — проговорила она. — Лучше уж совсем уйти, как и собиралась.


   Бывшая защитница хотела ей ответить, но монарх потянул её за руку, и они двинулись вдоль берега, о чем-то оживленно перешептываясь.


   — Думаешь, от меня много толку? — спросил я. — За меня отдуваются другие. Голем, — я сглотнул, — защищает. Оксана с Константином — колдуют. Хранители — советуют. А я только артефакт ношу.


   — От тебя зависит судьба тридцати миров, — встрял шаман, но я бросил на него такой взгляд, что он закрыл рот руками.


   — Кому они нужны? — спросил я неизвестно кого.


   Волшебница прикусила губу.


   — Нам.


   — Нам?


   Она кивнула и потянулась ко мне.


   Наш первый горький поцелуй. Не такой прощальный, как на Чёрной шхуне, не такой вымученный, как в гостинице Черногорска. Ни плескающиеся у ног волны, ни светящиеся грозди звезд в вышине не смогли смягчить его привкус. Я впервые понял, что другого уже может не быть никогда.


Глава 3. Дагар



   Мы собрались к Дагару рано утром, но я сдвинулся с места, только когда все клятвенно пообещали вернуться за Евлампием. Дольше всех припирался Оливье, но, в конце концов, сдался даже он.


   Как уже говорила Оксана, старый гном не любил гостей, тем более тех, что приходили на ночь глядя. Поэтому к кряжистому дому мы подошли после рассвета. В маленькой бухте окруженной седыми от снега горами не осталось ни одного дерева, только потемневшие пни, а песок будто сплавленный от жара, шуршал под ногами почерневшей крошкой. В ста шагах от нас на мысе торчала одинокая кузница и журчал сбегающий со скалы ручей с позеленевшей водой. Устало билось о берег ещё тёмное после ночи море.


   — Сходи ты, — предложила бывшая защитница.


   — Боишься, — усмехнулся Константин.


   — Вот ещё, — буркнула Оксана.


   — Я сам его немного опасаюсь, — признался монарх.


   — Давайте я пойду, — расправив плечи, предложила Ирина.


   — Мы, — поддержал я.


   Оксана с Константином переглянулись.


   — Неразумно отправлять Властелина без разведки, — встрял Оливье.


   — Старый гном, конечно, буйный, но не до такой же степени, — покачал головой монарх.


   — Он люто ненавидит времена справедливости, — встрял шаман.


   — Ты можешь остаться здесь, — поглядывая на другое плечо, буркнул хранитель вкуса. — Тебе вообще с нами никто не звал.


   — Мы справимся, — твёрдо сказал я, прежде, чем началась очередная перепалка.


   — Идём, — подала руку волшебница.


   Мы подошли к дому, несмело забрались по ступеням и постучали.


   Нас приветствовала только настороженная тишина.


   Я уже поднял руку, чтобы побить сильнее, вдруг Дагар за такую долгую жизнь стал глуховат, но из стены рядом с дверью высунулась изогнутая трубка со стеклянным глазом на конце. Она чуть не коснулась моего лба, и я, сглотнув, отодвинулся.


   — Чего надо, бледнокожие? — прорычал глухой бас.


   — Мы хотели бы видеть мастера Дагара, — ответила Ирина.


   — Пошли вон!


   Я растерялся, а вот волшебница сохранила невозмутимость. Видимо, при дворе Благограда встречали и похуже.


   — Он не принимает? — осторожно спросила она.


   — Принимает! По два литра пива утром и по пол-литра виски на ночь!


   — Мы готовы составить компанию, — нагло заявил я, вспомнив свои возможности по распитию спиртного.


   Ирина удивленно взглянула на меня:


   — Не думала, что связываюсь с пьяницей.


   — И приготовить завтрак, — добавил я, пожимая плечами.


   Оливье неопределенно хмыкнул.


   — Что вы говорите! — проворчали из дома. — Думал, меня болванки тугодумные отвлекают, а тут великие кулинары припёрлись.


   — Единственный и неповторимый ученик мастера Оливье к вашим услугам, — представила волшебница.


   — Дилетант и бездарь, — еле слышно добавил хранитель вкуса.


   — Если мой желудок останется доволен, может, я вас на заготовки и не перекую, — рявкнул глухой бас, и дверь отворилась.


   Мы прошли в дом, с интересом осматриваясь по сторонам. Внутри пахло табаком и пряными травами, деревом и окислившимся металлом. Крошечную прихожую заполняли странные механизмы. Под потолком по узким полкам ездили металлические шилокрысы, а на полу, не спуская с них рыжих глаз, сидела железная чупакабра. Она раскачивала головой влево-вправо, будто перевёрнутый кверху ногами маятник от часов. Лапы нетерпеливо скребли по полу, а хвост отстукивал монотонный ритм.


   Я едва оторвался от завораживающего зрелища. Старый гном стоял неподалеку в низкой арке, уперев руки в бока. Всё тело прикрывали блестящие металлические пластины, словно он вырядился в полную рыцарскую броню, тяжелую и неудобную. Потускневший нагрудник уродовали тёмные пятна, выщербины и вмятины. Прямые толстые поножи напоминали лапы богомута, а чересчур тонкие руки (левую венчала клешня, а правую кузнечные клещи) и вовсе ни на что не походили. Даже утопающее в бороде лицо застыло неестественной маской. Выделялись только большой красный нос и заплывшие мутные глаза. Один из которых затянуло уродливое бельмо. Ни подбородка, ни ушей, ни шеи, над мохнатыми бровями сразу начинались спутанные волосы, скрывающие лоб.


   — Где-то я тебя уже видел, поддувальщик безбородый, — промычал Дагар и повернулся к нам спиной.


   От каждого движения его железное тело скрипело. Из сочленений между пластинами вырывались струйки пара. Ноги двигались, как у механической куклы, неровными, неестественными рывками.


   — Кухня здесь, — брякнул старый гном и, покачиваясь, пошёл к стулу. — Вон ляжка минотавра томится, — добавил он, указав металлическим захватом, заменяющим кисть, на стол у стены. — Скоро вонять начнёт.


   Кухня больше напоминала кабинет безумного архимага. Одну из стен скрывали переплетающиеся стеклянные трубки, в которых сверкали и метались цветные зелья. Ниже, скрипя, ползла войлочная лента, заполненная пузырьками, колбами, чашами, тарелками и даже кружками. Они стукались друг об друга и уныло звенели, пока не наполнялись радужными жидкостями, а потом, будто повеселев, исчезали в тёмной дыре. Другую стену занимал длинный стол с четырьмя огневыми пнями и кухонные полки.


   Я пожал плечами и направился к огромному тазу, из которого торчал длинный мосёл.


   — Помогай, — попросил я, — надо удивить старика.


   — А! — вздохнул Оливье. — Вот и моя помощь понадобилась.


   — Ты незаменим, — признал я.


   — Хорошо. Хватай ногу минотавра, лук, морковь, картофель, муку и масло.


   Ирина встала рядом, с сомнением разглядывая неказистый кусок мяса.


   — Бери, что хочешь! — шумно сев за стол у окна, гаркнул Дагар и отпил из огромной деревянной кружки.


   Я пошарил по шкафам и вскоре раздобыл всё нужное.


   — Чисть лук, магичка, — скомандовал хранитель вкуса. — А ты, ученичёк, режь морковь соломкой. Кидайте на сковороды. Давайте шустрее. Завтрак утром подают, а не к вечеру.


   Мы переглянулись.


   — Он всегда так, — объяснил я.


   — Я почти привыкла, — ответила волшебница.


   Я попытался разрезать морковь, но меня опередила выдвинувшаяся из-под полки металлическая рука. Она бесцеремонно выхватила мой нож и ловко измельчила подвернувшийся лук. Я еле успел отдёрнуть пальцы.


   — Ты там поосторожнее, — глухо ухмыльнулся за спиной Дагар.


   Я кивнул.


   — Спасибо за своевременное предупреждение.


   — Да что уж там — пользуйся, — хмыкнул он.


    Я набрал побольше воздуха, чтобы успокоиться. Захотелось зажать ноздрю и подышать, как учил шаман, но хватило и шумного выдоха, чтобы спало напряжение. Я толкнул морковь, и она подкатилась под лезвие. Железная рука мгновенно порезала её на ровные кольца. Я почесал затылок. А что делать с картофелем? Как это чудо гномьей мысли умудрится его почистить?


   — Магия чаще вредна, чем полезна, — недовольно пробубнил шаман.


   Хранитель знаний, наоборот, возбуждённо подскакивал на моём плече, прихлопывая в ладоши. Хитроумные механизмы довели его до крайнего научного исступления.


   Оливье угрюмо морщил нос.


   — Никакая железяка не заменит настоящего матера.


   Ирина пыталась разделать длинный мосёл, но ей 'помогала' вторая механическая рука. Она упорно хваталась за кость, пытаясь вырвать свою законную добычу, и натужно скрипела, цепляясь торчащими из основания шестернями за полку.


   Я вздохнул, и, не придумав ничего умнее, подбросил картофелину над столом. Нож сверкнул и замелькал перед моим носом, как официанты на королевском приёме. Кожура слетела длинной, свернувшейся кольцами, плёнкой. Лезвие два раза дёрнулось, и на стол упали четыре крупные части.


   Минотаврину пришлось долго отбивать у железной руки, а потом отступать подальше от стола и чистить на весу, но в итоге и она превратилась в ровные кубики.


   — Кидай всё в воду, приправь, как следует, и ставь на огневой пень. Теперь дадим закипеть. Куда собрался, а пену кто снимать будет? — всё ещё хмуро проскрипел хранитель вкуса.


   — Я прослежу, — пообещала Ирина, и добавила шепотом. — Иди, поговори с ним.


   — Муку разведи водой и подлей, как закипит, — дал последнее распоряжение Оливье.


   Я приблизился к Дагару, неловко переступая с ноги на ногу. Он покосился на меня одним глазом и кивнул в сторону подоконника, на котором стояла объемная бочка с медным краном и еще одна деревянная кружка.


   — Плесни себе и сядь, — разрешил он.


   Я налил пива и опустился на жесткий деревянный стул.


   — Какого шлака тебе понадобилось в моём доме? — спросил старый гном. — Эти на дворе тоже с тобой?


   — Со мной. Нам нужен анализатор.


   — Вот те на, — зашевелил усами Дагар, — а вешал, что пива пришел попить. Трепло, стало быть. Корысти ищешь, жидкоплав?


   — Я верну, — искренне пообещал я. — По-другому сложно гомункула распознать.


   — А что, много шельм развелось? — обтерев пену с губ, уточнил старый гном.


   — Хватает, — доверительно сообщил я, невольно прижав свободную руку к груди.


   Дагар широко зевнул, погладив металлическое пузо.


   — Я лучше тобой печь растоплю, — раздраженно сказал он. — Не нравишься ты мне, напоминаешь кого-то. Из твоего поддувала одна брехня сыплется.


   — Он не врёт! — крикнула Ирина, помешивая мясо. — Хранитель власти создал копии самых могущественных магов тридцати миров...


   Она не успела договорить, железное тело зарокотало, стреляя паром, шарниры распрямились, и Дагар вскочил, нависнув надо мной. Он приложил ладонь ко лбу, вперив в меня прояснившийся глаз.


   — Властелин! — прогремел старый гном. — Я ждал этого дня. Только надежда на встречу с тобой заставляла меня хвататься за жизнь, — он разразился странным ухающим смехом. — Не зря я мастрячил эти металлические телеса. Ноги и руки давно отказали, но разум не хотел погибать, не разобравшись с тобой, — он наклонился, ещё сильнее всматриваясь в сжавшихся хранителей. — Уже собираешь своих стервятников. Ещё четыре осталось!


   Волшебница бросилась к нам, пытаясь на ходу сплести заклятье, но магия ей не повиновалась.


   — Стой, где стоишь, дева! — предупредил Дагар. — Иначе разорву его на куски, — и в подтверждение своих слов, щелкнул железной клешней, заменяющей левую руку. — Мы не встретились тогда, но разберемся сейчас. Говори искренне! От твоих слов зависит наше будущее.


   Я испуганно кивнул.


   — Ты хочешь вернуть прошлое?


   Он уставился на меня покрасневшим глазом.


   — Нет, — честно ответил я.


   Натянутая кожа на гномьем лице сморщилась. Он еще некоторое время водил по мне потухшим взглядом, но всё же сдался и признал:


   — Пожалуй, правда. Ты уже не совсем он, и не помнишь прежних времен.


   Он опустился на стул, снова взявшись за кружку.


   — Чего же ты хочешь?


   Я открыл рот и захлопнул его обратно. Чего я хочу? Знать бы. За время безумной гонки за артефактом, как-то не довелось подумать о будущем.


   — Гораздо проще сказать, чего не хочу, — сознался я.


   Дагар усмехнулся в бороду.


   — Такой ответ меня тоже устроит.


   — Я не хочу исчезнуть, став частью неведомого мне существа, — начал я. — Боюсь объединения и возвращения в Отдельный мир.


   — Справедливо, — согласился старый гном, — я бы тоже боялся на твоём месте, но как же общее благо? Ты не готов пожертвовать своей никчемной жизнью ради Тридцати миров?


   — А им станет лучше? — засомневался я.


   Дагар крякнул, осушив одним махом половину кружки, обтёр намокшие усы и задумался.


   — Сто лет назад я считал, что лучше будет без тебя, — наконец-то выговорил он. — Теперь не уверен. Поглотители перевернули миры вверх дном, но хранители сделали ещё хуже. Их! — он ткнул металлической клешней в сторону моего плеча. — Нельзя оставлять без присмотра. А кроме Властелина никто не сдержит этих бестий.


   — Значит, он должен пожертвовать собой? — дрожащим голосом воскликнула Ирина.


   Старый гном нахмурился.


   — Не знаю, — глухо сказал он. — Я жил в самом прекрасном из тридцати миров, в лучшем из фьордов, но жадность магов докатилась и сюда. Они не могут усмирить свою алчность. Берут, берут, берут, ничего не отдавая взамен, — и со вздохом добавил. — Источник обмелел и теперь энергия исходит из миров. Как только самый немощный чародейчик, с самыми примитивными способностями, творит самые простецкие чары — скрепляющие миры скобы разрушаются.


   — Пока ещё всё можно исправить, — подал голос шаман.


   — Можно, — подтвердил Дагар. — Вот только стоит ли спасать миры, чтобы отдать их под ярмо Властелина?


   — Лучше пусть правят чародеи? — не удержался я.


   Старый гном не ответил, снова припав к кружке.


   — Долго ещё ждать завтрак? — громыхнул он.


   — Тридцать минут, — ответил Оливье.


   — Я в затруднении, — проворчал Дагар. — Сначала убить тебя, а потом съесть минотаврину, или сначала поесть, и разделаться с тобой на сытый желудок. А? А может, не есть и не убивать? Заготовки остывают, а я, как поддувальщик безбородый, решиться не могу.


   Он потёр изломанный морщинами лоб. Я чувствовал, что надо что-то срочно сказать, как-то убедить его, привлечь на свою сторону, но в голову ничего не приходило. Лезла только высокопарная чушь, которой заставил Мровкуба. Вот только боюсь после слов: 'Ты будешь служить мне верой и правдой?', гном и правда порвёт меня на куски. Тем более, что я не особо хочу, чтобы мне служили. Мои мечты намного проще и понятнее.


   — Я хочу открыть маленькую таверну где-нибудь на берегу моря, — сказал я, — чтобы усталые путники могли получить кров и самое лучшее в тридцати мирах угощенье. На кухне мне бы помогала жена. Гостей бы встречали сыновья, а еду приносили дочери.


   Старый гном взглянул на меня, как на умалишенного, и отвернулся.


   Я не решился продолжить. Молчали волшебница и хранители. Во внезапно наступившей тишине, исходя ароматными пузырями, пыхтел только закипевший гуляш.


   Хранитель вкуса заерзал на плече и, не выдержав, скомандовал:


   — Убавь огонь и закрой крышкой.


   Ирина приглушила огневой пенек и подошла ко мне, посмотрев как-то по-новому. Ещё бы разобраться, осуждает или поддерживает. Я же надеюсь на общее будущее.


   Дагар глядя в окно, расшнуровал кисет и, помяв ароматные листья, вложил их в табачную камеру. Чиркнул огнивом, затянулся и выпустил полупрозрачное кольцо. Красное, переплетенное шрамами лицо разгладилось. Дым повалил из-под металлических пластин на груди и плечах.


   Мы переглянулись, не зная, что делать.


   — Ждём завтрака, — сообщил старый гном, не поворачивая головы. — Посмотрим, стоит ли тебе открывать таверну или гостей почем зря потравишь.


   Оливье подскочил на месте, даже затряс рукой, собираясь что-то сказать, но осёкся, так и не начав.


   Мы больше не произнесли ни слова. Хотелось узнать разделяет ли мою мечту Ирина, но она лишь отводила глаза, и я так и не решился спросить. Только когда прошло положенное время, хранитель вкуса приказал нарезать зелени и закинуть поверх рагу, не размешивая. Сняв кастрюлю с огневого пенька, я, отбиваясь от железных рук, переложил мясо с овощами в супницу и полил густым ароматным бульоном.


   — Даже есть захотелось, — пробормотала волшебница.


   Я кивнул. У самого призывно забурлило в животе.


   Мы выставили на стол тарелки, приборы и основное блюдо.


   Дагар переставил кружку на подоконник, брякнул в тарелку маленькую ложечку рагу, подозрительно потянул носом и, сморщившись, положил в рот кусочек мяса. Пережевал и зажмурился. Из покрасневших глаз брызнули слезы.


   — Гномесса... моя... так готовила, — простонал он. — Точь-в-точь, — потрескавшиеся губы задрожали. — Давно её нет. Думал, забыл уж вкус. А вот помню, оказывается.


   Старый гном наклонил супницу, перевалив себе добрую четверть рагу, и принялся уплетать за обе щеки.


   — Зовите остальных, — жуя, разрешил он.


   Впятером мы расправились с минотавриной за двадцать минут, и молча сидели, ожидая решения Дагара. Даже обычно бойкая Оксана не произнесла ни слова. Константин же кланялся с порога, опустив глаза, да так их и не поднял, уставившись в пустую тарелку.


   — Я бы к тебе в таверну пришёл, — задумчиво выговорил старый гном и поднялся из-за стола. — Ключи собрали?


   Монарх согласно закивал.


   — Почти все.


   — Вовремя! Вы тут приберитесь, — наказал старый гном и, зыркнув на меня, добавил. — А ты со мной иди!


   — Но... — начала Ирина.


   — На части рвать не буду, слово даю, — пообещал Дагар и направился к дверям.


   Я поспешил за ним.


   Кузница стояла в сотне шагов от дома. Из трубы клубами валил чёрный дым — ученики спозаранку раскочегарили печь.


   Дагар выбил из потухшей трубки табак и пробасил:


   — Не отставай! — бочком протиснулся в кузню и гаркнул. — Валите на воздух, болванки тугодумные!


   Два седых гнома передёрнули могучими плечами, но, терпеливо промолчав, вышли через заднюю дверь.


   Воздух дрожал от жара. Едва слышно звенели тонкие медные трубки, подвешенные под потолком, отгоняли злых духов, всегда лезущих поближе к кузнецам и их волшебному огню. К балкам крепились блестящие, смазные маслом цепи, на которых покачивались тёмные кристаллы уловителей магии. Каждый изготовленный в кузне артефакт тщательно проверялся, и только тогда получал клеймо Дагара, давно ставшее символом качества. Об этом знал самый непутёвый орк в самой грязной, вонючей землянке Оркариума. На стенах висели инструменты с потёртыми ручками, а потемневшие от времени дубовые столы почти терялись под завалами заготовок. В бочках у наковален плескались секретные отвары и настои для закаливания. Из большого ящика торчали готовые клинки, а на полках лежали знаменитые самострелы.


   Стараясь ничего не перевернуть, Дагар подобрался к своему верстаку и открыл старую тетрадь для заметок. Впился в записи, нервно перелистывая страницы, пока не нашел нужную.


   — Вот! — рявкнул он.


   Я опасливо приблизился, косясь на массивную дверь, украшенную изысканной чеканкой: два перекрещенных молота пронзали горы, из-за которых поднималось солнце. На пожелтевших листах выделялась подробная схема с многочисленными пометками. К центральному кругу, подписанному: 'зал Семерых', сходились семь лучей.


   — Пройдёшь сюда, — ткнул клещами в центр рисунка старый гном, — и никакой таверны у тебя никогда не будет. Станешь бездушной махиной, Властелином!


   — Это святотатство, — зашумел шаман, но Дагар его перебил.


   — Не хватай всех хранителей подряд! — зарычал он. — От некоторых вреда больше чем пользы. Тебе нужно всего семь.


   — Но как же, — попытался я.


   — Молчи и слушай, — остановил старый гном. — Я совершил большую ошибку. Думал, что для свержения Властелина хороши любые способы, поэтому принял помощь хранителя власти. Глупо? Еще как глупо, чтобы у меня тиски заклинило и шпандырь соскочил. Он оказался слишком хитёр для меня. Делился только тем, что помогало свергнуть Властелина, утаивая остальное. Я узнал о поглотителях магии до того, как они пошли в поход на Чёрную империю, и начал строить машину. Поглощённая ими магия должна была вернуться обратно в источник магии и наполнить его до краёв, но я решил использовать её против своего врага. Главное, было закрыть Отдельный мир, чтобы не дать поглотителям вернуться и снова стать Властелином, — он задумчиво потёр нос. — Чтобы работа шла быстрее, хранитель власти дал мне в помощь гомункулов. Одну часть машины мы укрыли в чистилище, а вторую в междумирье. Я почти закончил, когда началось вторжение, но настраивал уже во время войны. Пришлось даже поймать одного поглотителя, чтобы научить машину перехватывать энергию.


   Дагар ткнул клещами в тетрадь. Рядом со схемой источника магии было нарисовано грандиозное механическое чудище, на которое указывали синие ветвистые линии, похожие на волны.


   — Видишь! — воскликнул старый гном. — Энергия перерабатывалась в машине и опутывала Отдельный мир. Она ничего не пускала внутрь, но не мешала вытягивать из источника магии последние соки.


   — Нам это известно, — не выдержал хранитель духа.


   Дагар скривился.


   — Я одержал верх над Властелином, а торжествовали маги! Хранителям досталась свобода, а мне? Властелин выжил, и я не получил ничего! Почему? Я долго гадал, пока не понял, что-то держит Властелина в замке на Белой горе, какой-то могущественный артефакт. Что ты оставил в Зале семерых?


   Он вперился в меня красным глазом, и я невольно отступил на шаг, чуть не налетев на стол с заготовками.


   — Не знаю точно. Вроде какая-то монета.


   — Закуй-перекуй! Монета. Ладно, я, а что получили тридцать миров? Стало только хуже. Машина превратила всех в рабов магии, — проговорил он. — К счастью, её можно отключить. Жаль, что ключи достались не пойми кому. Рог поглотителя захапал Эраст Победитель.


   — Как? — удивился я.


   — Так! — передразнил старый гном. — Эраст догадался, что хранитель власти рано или поздно приберёт все ключи, поэтому приказал выставить во дворце слепок рога, а настоящий передать на хранение оборотням. Думал, никто не догадается его там искать, хы! Хотел перехитрить хранителя власти, чаропшик надутый. Только его так просто вокруг пальца не обведешь. Он бы собрал все ключи, если бы хранитель силы не спрятал кольцо холода и не загремел в междумирье.


   — Слышал!


   — Хм, — крякнул Дагар. — Умный шибко, поддавайло неотесанный? — он недовольно передёрнул железными плечами. — Я рассказал обо всём этом Константину, но только после того, как меня попросил Император.


   В кузне наступила гробовая тишина. Казалось, даже неугасаемый огонь в горне затих.


   — Император? — закричал шаман.


   — Дошло, болванка тугодумная, — усмехнулся старый гном. — Магистрат сам хочет открыть Отдельный мир.


   — Но зачем? — опешил я.


   — Чтобы потом закрыть все умирающие миры: Стародол, Благодатные земли, Блэк Бук вместе с тобой и поглотителями магии. Заодно туда переселят блёклых, и ловушка захлопнется. Вы станете дровами! Ваши силами пополнят угасающий источник магии, а колдуны продолжат жить так, как привыкли.


   У меня похолодела спина.


   — Вы с ними заодно?


   — Нет, — проворчал Дагар, — иначе бы не откровенничал с тобой, — он шумно захлопнул тетрадь и наклонился ко мне. — У меня свой план, подкова ты гнутая.


   Старый гном поднял трубку, открутил и снял крышку табачной камеры. Поставил вместо неё другую, похожую на ярко раскрашенную морду волка с оскаленной пастью, вылезшими из орбит глазами и торчащим языком. Меня даже передернуло, вылитая маска, что Оливье получил от шамана.


   Дагар набил трубку табаком и закурил.


   Я терпеливо ждал. Дым заполнял кузню. У меня начали слезиться глаза и чесаться губы. Хранители на моих плечах принялись безостановочно зевать, а старый гном усмехался в бороду и выпускал дымные кольца. Крышка табачной камеры переливалась и светилась, а на морде волка сверкали красные глаза.


   Я закрыл лицо руками, пытаясь не дышать. Под веки будто насыпали песка, а пересохший рот стянуло от сухости.


   — Баю-баюшки-баю, выродки, — прошептал Дагар.


   Хранители мирно спали, подложив руки под серые морды.


   — Теперь слушай, — объявил он. — Твой единственный шанс остаться самим собой, не идти в зал Семерых.


   Я удивлённо оглядывался на собственные плечи.


   — Меня должен кто-то заменить?


   — Кто? Издеваешься? Разве есть достойные, или ты кого-нибудь знаешь? — старый гном зловеще засмеялся. — Нету! Любой рано или поздно пропитается властью и станет её рабом.


   — Но...


   — Не бывает никаких 'но', это неизбежно. Смирись, я лучше знаю. У тебя есть лишь один шанс спастись, доверься мне. Я бы уже давно испустил дух, — Дагар постучал по металлической груди, и она зазвенела в ответ. — И так уже, не осталось ничего, кроме моей неразумной башки. Остальное давно рассыпалось прахом! Я живу, чтобы исполнить задуманное, и ты мне поможешь.


   Он накрыл ладонью трубку и, повернув её, коснулся мундштуком знака высшей воли. Раздался треск, и я отпрянул.


   — Не дергайся, — предупредил старый гном, но я покачал головой.


   — Не веришь мне? — удивился он. — Что же, дверь там. Бери своих компаньонов и проваливай!


   Я уже почти решил так и поступить, когда со двора донёсся знакомый голос:


   — Эй! Мастер? Есть кто дома?


   — В кабинет бегом!


   Дагар подхватил меня под руку, потащив к массивной двери с перекрещенными молотами. Быстро открыл замок ключом с множеством завитушек и, сунув мне в руки дымящуюся трубку, втолкнул внутрь маленькой комнаты.


   — Ни звука! — шикнул он. — Обкуривай этих, чтобы не проснулись!


   Прежде чем я успел кивнуть, старый гном захлопнул дверь.


   — Какого поглотителя надо? — раздался его приглушенный голос.


   Я приник к замочной скважине. Видно было не очень хорошо, но я все же разглядел входящего в кузню Сыча.


   — Приветствую, мастер! — воскликнул он. — Прошу прощения за беспокойство, я бы никогда не посмел нарушить твоё безмятежное уединение, но...


   — Короче, колдун! — недовольно пробасил старый гном.


   — Как ты, может быть, помнишь я глава...


   — Знаю, — оборвал Дагар. — Чего надо?


   Глава тайной канцелярии напряженно потёр подбородок, подбирая слова.


   — Константин, Оксана Росянка и оборотень Люсьен Носовский просили твоей помощи? — наконец выговорил он.


   Дагар кивнул.


   — Были здесь такие. С ними ещё одна девка из ваших. Купили у меня анализатор.


   — И? — обеспокоенно спросил Сыч, подозрительно оглядывая кузню.


   — Отдали золото и свалили час назад, — буркнул старый гном.


   — Куда?


   — Я почём знаю? Хоть к поглотителям в гости, мне без разницы.


   Глава тайной канцелярии нервно потоптался на месте, а потом нерешительно расправил пальцы. Я задрожал, сильнее прислонившись к двери. Трубка жгла ладонь, а от дыма резало глаза. Пришлось прижать её к груди, чтобы не мешалась.


   — Ты мне еще колдани здесь, оковалок магический! — разозлился Дагар, нервно оглядываясь на посветлевшие кристаллы уловителей магии.


   — Прошу прощения, мастер, — Сыч опустил напряженную руку. — Эти предатели-отщепенцы способны нанести огромный вред!


   — С ума сойти, — протянул старый гном. — Если бы знал, порвал бы их на куски и сжег в печке. Предатели-отщепенцы хорошо горят?


   Он облокотился об верстак, нахмурившись.


   — Я огляжусь в окрестностях, — пробормотал глава тайной канцелярии. — Может, найду чего-нибудь.


   — Только не долго, — грозно сказал Дагар. — Император обещал, что никто, никогда, ни при каких условиях не будет меня беспокоить.


   Сыч закивал.


   — Я быстро, — пообещал он и, мотнув головой, выскочил из кузни.


   Старый гном оглянулся на дверь кабинета.


   — Сиди там, пока он не отвалит, а я на всякий случай подготовлюсь.


   Он выудил из карманов кучку золотых империков и склонился над ними. Сколько я не присматривался, кроме радужного сияния ничего не разглядел. От кислого дыма кружилась голова. Хотелось положить трубку на пол, но она словно прилипла. В слабых отсветах табачной камеры почти ничего не было видно, но мне все равно сделалось не по себе. Выпустив из рук мундштук, я надеялся, что трубка упадет, но она осталась висеть перед грудью. Нащупав цепь, я провел пальцами до знака высшей воли и замер. Витое обрамление кристалла дрожало.


   Во входную дверь постучали, и я, несмотря на колотившую меня нервную дрожь, снова припал к замочной скважине.


   — Что ещё? — зло крикнул Дагар, быстро сунув монеты в ящик верстака.


   На пороге снова появился Сыч. В руке, словно фонарь, он держал сверкающий голубой шар.


   — Я же сказал, никаких чар! — зарычал старый гном и подался вперёд.


   — Это только наведение, — отдёрнул сферу глава тайной канцелярии.


   Сияние потухло, и я разглядел под голубым коконом крошечного голема.


   — Что за мерзость! — взревел Дагар.


   — Отрешенная бесконечность, — объяснил Сыч, ухмыльнувшись. — Это пособник предателей. Я запер его в кокон из драконьей желчи. Она не убьет его моментально, как должна бы, но будет медленно впитываться в камни, пока полностью не растворит. Интересный способ, не правда ли? К тому же он очень долго был с оборотнем и безошибочно определяет его местоположение. — Глава тайной канцелярии улыбнулся ещё шире. — И сейчас шар показывает, что подозреваемый здесь.


   Старый гном злобно зашипел.


   — Император про тебя узнает, — задыхаясь от ярости, проскрипел он, щелкнув металлическими клещами, заменяющими пальцы.


   Выдвинул один из ящиков под верстаком, вытащив те самые империки.


   — Вот твоё безошибочное определение! — завопил Дагар. — Этими монетами со мной расплатился оборотень.


   Улыбка на лице Сыча погасла, но я даже не смог позлорадствовать, неотрывно смотря на Евлампия. Голем стал ещё меньше. Каменное тело сжалось. Руки перекрещивались на груди, а ноги по щиколотки превратились в песок. Непроницаемое лицо с несчастными дырами глаз, не моргая, уставилось вдаль — в отрешенную бесконечность. Мне даже показалось, что он уже не живой. Настолько неподвижен и молчалив был мой шумный попутчик, но когда сфера задёргалась в дрожащей руке главы тайной канцелярии, голем съёжился ещё сильнее. Каменные челюсти заскрежетали, и я понял, что Евлампий страдает от боли. В горле встал ком. Я чуть не бросился на дверь. Вот только что я мог сделать?


   — Оборотневские монеты сбили наведение, — еле слышно проговорил Сыч, пятясь к двери. — Простите, мастер, я...


   — Убирайся! — топая ногами, завопил старый гном. — Вон! Прочь! На заготовки пущу. В топке сожгу! Расщеплю!


   Он ещё немного покричал, и выглянул в маленькое окошко.


   — Смотался! Вот наглец!


   Дагар отпер замок и открыл дверь кабинета.


   — Не помер со страху? — спросил он, разглядывая мой потрёпанный вид.


   — Мой голем, — простонал я. — Он его убивает!


   — Точно, — кивнул старый гном. — Способ-то какой мерзкий нашёл. Кокон из драконьей желчи. Надо же до такого додуматься.


   Я выполз в кузню, щурясь от яркого света.


   — Евлампия надо спасти!


   — Не выйдет, — покачал головой Дагар. — Такие сферы очень неустойчивы. Попытаешься вскрыть, желчь выплеснется внутрь, и твоему голему капут. Так, у него, по крайней мере, есть около месяца.


   Мысли о Евлампии так захватили меня, что я не сразу вспомнил про трубку, и только проследив удовлетворенный взгляд гнома, посмотрел себе на грудь. Мундштук истончился, разложившись на длинные кривые иглы, обвил резные выступы вокруг зеркала и оплёл знак высшей воли.


   — Вот и ладненько, — пробормотал старый гном себе под нос.


   Подцепил клещами табачную камеру и открутил ее вместе с крышкой, отделив от артефакта. Остатки мундштука исчезли, слившись с обрамлением кристалла.


   — Видишь, как всё само собой устроилось, — заметил он.


   — Что? — не понял я, потрясенно разглядывая знак высшей воли.


   На первый взгляд никаких изменений не произошло. Разве что прибавилось металлических завитушек.


   — Теперь, — назидательно проговорил Дагар. — Хранители привязаны к артефакту, а не к тебе. Когда войдёшь в зал Семерых, сможешь снять с себя эту тяжкую ношу и сбежать.


   — Как...


   — Молчи и слушай, — перебил старый гном. — Это твой единственный шанс. Скажу больше, это единственный шанс тридцати миров.


   Я чуть не вздохнул, но под тяжелым взглядом Дагара захлопнул рот. Опять судьба миров в моих руках. И чем я заслужил подобную честь?


   — Ты вот супишься, а я спасаю твою шкуру, — проворчал старый гном и полез в ящик под верстаком. — Тебе, подмастерью белокожему, выпал шанс самому решать свою судьбу, а такой возможности никогда не было даже у Властелина. Понимать надо, — он вынул закрученный в тряпку кулёк и развернул.


   В отсветах печи засиял закрытый шлем с забралом в виде волчьей морды. Старый гном поднял его над головой, чтобы я мог оценить изящную работу.


   — Скоро я отправлюсь на вечную пирушку к праотцам, — довольно сообщил Дагар, — и этот шишак заменит мою бестолковую башку на этих железных плечах. Он намного лучше годится для этого.


   Шлем, и правда, идеально подходил к металлическому телу. У меня даже холодок по спине пробежал. Настолько внушительно, даже величественно выглядело железное создание.


   — Он как...


   — Лучше, чем ты можешь представить, — заткнул меня старый гном. — Металлический голем — без жалких человеческих страстей, без пороков и изъянов, — заулыбался он жёлтыми, стёртыми зубами. — Его никогда не пропитает яд власти. Он не способен на ошибку. Честен. Справедлив. Благороден. Он идеален.


   — Он станет Властелином! — воскликнул я.


   — Лучшим правителем. Безукоризненным владыкой! — закричал Дагар. — Он встретит тебя в Отдельном мире, я позабочусь. Тебе лишь надо выполнить все условия: собрать оборотней, найти недостающих хранителей и надеть знак высшей воли на его железную шею.


   Я сглотнул. Пока это казалось мне не лучшей идеей. Хотя самому становиться Властелином, пожалуй, еще хуже. Ладно, времени решить, что правильно, а что нет, у меня еще предостаточно, как-нибудь выкручусь.


   — Ты представляешь, где другие хранители?


   — Знаю, где двое, — оторопело ответил я. — Прошлого и будущего.


   — Хороший выбор, — похвалил старый гном и поставил шлем на верстак.


   — Как мне найти хранителя власти и силы?


   Дагар нахмурился, вперив в меня единственный глаз. Второй, покрытый бельмом, совсем заплыл и покраснел.


   — Слышал, что хранитель силы скрывается в Трутанхейме. Его безудержная храбрость нравится великанам. Если не заставишь его повиноваться, поищи других. В междумирье лезть не советую. Туда ссылали самых буйных. Проблем от них больше, чем пользы.


   — Сколько же их всего было? — пораженно спросил я.


   — За всё время правления Властелинов? Сотни, думаю. Хотя наверняка никто не знает. Не ломай голову, это не важно. Их вполне достаточно, чтобы ты раздобыл ещё четверых. Искать хранителя власти не советую, он долго измывался надо мной, но уже давно не заявлялся. Я пробовал найти хитрую бестию, но не смог.


   — Что же делать? — напряженно спросил я.


   Гном пожевал губу и, оттолкнув меня, прошёл в кабинет. Несколько мгновений тяжело пыхтел и выскочил обратно, вытянув в клешне костяную плошку. По кайме чашки проходил черный орнамент из переплетающихся в диком хороводе зверей. Я даже смог узнать чупакабру и дракона с левиафаном.


   — Создашь новых хранителей, — торжественно заявил он.


   Я захлопал глазами.


   — А ты думал, они откуда берутся? Бабы рожают? — усмехнулся Дагар. — Вот! — он сунул мне плошку и пожелтевший свиток. — Обряд не такой уж и сложный, а ты, как ни крути, какой-никакой, а Властелин. Справишься!


   — Я...


   — Не надо благодарить, — отмахнулся старый гном. — Вот тебе еще один подарок, — он протянул маленькую деревянную дудочку. — Анализатор. Магичке отдашь. Она разберётся. Аудиенция окончена! Забирай своих компаньонов и проваливайте к поглотителям на рога.


   Он подтолкнул меня к выходу и распахнул дверь.


   — Запомни, — напоследок проревел Дагар. — Передать власть железному голему -единственный выход. Иначе, — он недвусмысленно провёл клещами по горлу.


   — Но как железяка будет управлять тридцатью мирами? — не сдержался я.


   Гном довольно улыбнулся.


   — Он и не будет. Любое решение будут принимать хранители, но только совместно, когда придут к единому решению...


   — Но это же невозможно...


   — Возможно, только очень сложно. Ничего научаться, у них будет куча времени! Иди уже!


   Я споткнулся на пороге и едва удержал равновесие.


   — Прощайте! — неловко пробурчал я, но старый гном на такие мелочи не разменивался.


   Он круто развернул железное тело, и дверь кузни захлопнулась перед моим носом.


   — Что такое? — прохрипел Оливье.


   Хранители на моих плечах заворочались, и я раздосадовано потянул носом. Передышка закончилась. Дагар прав, сниму их с шеи и пусть сами разбираются. А я получу долгожданную свободу. Осталось немного. Соберу ещё четверых и раз и навсегда избавлюсь от их общества.


   — Гном нас околдовал, — мрачно проговорил Мровкуб. — Как?


   — Что вы делали, пока мы спали? — строго спросил шаман.


   Я потряс плошкой и анализатором.


   — Он дал мне кучу полезных вещей, а ещё, — я помрачнел, — приходил Сыч. Он заточил Евлампия в кокон из драконьей желчи.


   — Голему каюк, — без всякого сочувствия заметил хранитель вкуса.


   — Мы должны его спасти, — безапелляционно заявил я, шагая к кряжистому дому. — Ты расскажешь мне о Сыче всё что знаешь. Он еще узнает, как издеваться над моими друзьями.


   Навстречу выбежала Ирина.


   — С тобой всё в порядке? — заботливо спросила она, оглядывая меня с головы до ног.


   Я кивнул.


   — Нам пора убираться отсюда! — сказал я. — Дагар дал мне анализатор и ещё одну штуку.


   Следом за волшебницей вышли Оксана с Константином.


   — Кузнец нас не сдал, — с облегчением выдохнула бывшая защитница.


   — Он сказал Сычу, что мы были и ушли.


   — Не ожидала от него такой любезности.


   — Попробуем сунуться в ещё одну резервацию или отправимся за хранителями? — осведомился монарх.


   — Найдём Сыча и вызволим Евлампия, — упрямо заявил я.


   — Ему ещё рано охотиться, — отрезал хранитель духа. — Он пока не контролирует свою силу.


   — Тогда перенесёмся в Вишнустан, там самая большая община оборотней, — предложил Константин.


   — Вы что, меня не слышите? — разозлился я.


   — Он жив? — удивилась Ирина.


   — Пока да, — брякнул хранитель вкуса, — но это ненадолго. Каменный болтун наконец-то угодил в драконью желчь...


   — Мы его спасём, — перебил я.


   — Сыча с наскоку не возьмёшь, — засомневалась Оксана. — Подготовиться надо. Двинемся в какую-нибудь деревушку неподалеку от резервации.


   — Верно, — согласился монарх.


   — Не волнуйся, — погладила меня по плечу Ирина. — Мы его обязательно вернём.


   Хранители закивали, и только Оливье напряженно тёр подбородок.


   — Расскажите волшебникам про план магистрата и Императора, — встрял Мровкуб.


   Я умолчал только про железного голема. Пусть это будет моим запасным путём отступления, о котором не следует знать хранителям.


Глава 4. Резервации



   Когда мы попали в Вишнустан, я успел ненадолго обрадоваться. Всё-таки совершенно новый мир. Совсем не такой, как Чёрная империя, Тролляндия или Семисвет. Как только мы выбрались из тумана волчьей тропы, окружающий лес испуганно затих. Гигантские деревья, протыкающие небеса и прорастающие в само междумирье, стыдливо прятали ветви и тряслись взволнованной дрожью. Крупные, мгновенно посиневшие, листья аж подпрыгивали, трепеща, как паруса во время бури. Стоило сделать всего один крошечный шаг, как ближайшее дерево истошно затрещало и рассыпалось на миллиард тонких щепок. Их закрутило в изогнутый ветроворот, отнесло в сторону и ввинтило в землю. Из ямы брызнул прозрачный сок. Щепки начали склеиваться, снова превращаясь в дерево. Толстые корни закопались поглубже, а ствол, разрастаясь прямо на глазах, потянулся обратно к небесам.


   Тут радость и закончилась! Оксана с Константином при поддержке Ирины решили, что разгуливать по деревне с серыми сморщенными существами на плечах слишком вызывающе, даже по местным обычаям. Мазаться сажей и превращать их в обезьян я наотрез отказался, уверенный, что местные жители распознают подвох и отправят нас собирать пух от деревьев и подметать листья. Пришлось остаться на опушке леса. Волшебница вызвалась посидеть со мной, чтобы я не чувствовал себя одиноким. Можно подумать, что, с хранителями на плечах, я мог побыть один.


   Когда Оксана с Константином ушли в деревню, Мровкуб затянул бесконечную лекцию о Вишнустане. Я честно старался его не слушать, но от монотонного потока ненужных знаний уже болели уши.


   Мы с Ириной сидели на пригорке в траве и болтали ногами. Мои мысли снова и снова возвращались к трубке. Не то чтобы я неожиданно стал поклонником вонючего табака. Кислый дым меня по-прежнему раздражал, но его эффект привлекал всё сильнее и сильнее. Я бы дорого отдал, чтобы усыпляющая хранителей трубка стала моей.


   Ирина щелкала пальцами и неожиданно взвизгнула, сунув их в рот.


   — Обожглась, — удивленно проговорила она. — У меня получилось.


   Хранитель знаний удивленно замолчал, а я сгреб свою любимую в охапку и целовал в лоб, нос, щеки. Она толкалась и хохотала, пока не выскользнула из моих объятий. Я подвинулся, но она отклонилась в сторону и попросила:


   — Подожди! Главное не упустить момент.


   — Ты самая талантливая, — поддержал я.


   Попробовала ещё раз. В руках вспыхнуло крошечное пламя. Она снова охнула от боли и затрясла ладонью.


   — Магадурь какая-то, — пожаловалась Ирина. — Со мной такого даже в детстве не было.


   — От магии не приходится ждать ничего хорошего, — согласился шаман. — Вирус изменился?


   Волшебница бросила на него злой взгляд и продолжила упорно чаровать. Чтобы не зарабатывать новые ожоги, переключилась на водную стихию, но получилось только хуже. Капли мгновенно замерзали и втыкались острыми осколками в пальцы.


   — Давай ты немного передохнешь, — сочувственно предложил я. — Главное, что теперь ты знаешь, что можешь.


   Ирина замотала головой, сжав губы. Она не смотрела на меня, но я чувствовал, как из ее упрямства собирается несокрушимая стена. Плотная, жесткая, непоколебимая.


   Я вздохнул.


   — Как говорил учитель мастера Дагара: 'Первое правило создания артефактов: чтобы тебя не прихлопнуло своим же заклинанием, колдуй не торопясь, — проговорил Мровкуб.


   Взмахнувшая рукой волшебница замерла.


   — Как это? — не поняла она.


   Я шмыгнул носом. Конечно, лучше советоваться с серым, сморщенным карликом, чем со мной. Он-то хранитель знаний, я всего навсего Властелин.


   — Если со всей силы бросить камень в железную воронку, то он не провалится, а отскочит, — объяснил хранитель знаний, — но если медленно опустить, он провалится.


   — Архивариусы лучше всего разбираются в железных воронках, — буркнул я, оглядываясь на высоченные деревья.


   — Простите, — забормотал Мровкуб. — Сгодится любая палка...


   — Если её бросить, — оскалился Оливье, — то щеночек принесёт...


   — Как ты смеешь! — зашипел шаман.


   — Если сфокусироваться на палке и колдовать через неё, — перебил хранитель знаний. — Вы добьётесь желаемого.


   Я больше встревать не стал. Пусть слушает кого хочет. Вот соберу всех хранителей, могу отдать их ей насовсем, вместе со знаком высшей воли.


   Ирина задумчиво почесала переносицу и нашарила в траве изогнутую ветку. Зажала в кулаке и выставила перед собой.


   — Мягче, — посоветовал Мровкуб. — Как говорил самый ленивый в тридцати мирах маг: 'Не колдуй! Толкать энергию перед собой слишком хлопотно. Позволь ей литься сквозь тебя, и рано или поздно волшебство произойдёт само по себе'.


   Я закатил глаза. Может, и мне попробовать. Получается ведь пятьдесят на пятьдесят. Или заклятье сложится без моих усилий, или я умру от скуки, так ничего и не дождавшись.


   — Обещал выдать о Сыче всё что знаешь, — проворчал я, стараясь не обращать внимания на размахивающую палкой Ирину.


   — Да я уж тебе рассказывал, как он перья нацепил, еще когда студиозусом был, — отмахнулся Оливье. — Не такие мы друзья-дружищи...


   — Толкуй! — потребовал шаман. — А то верну чары обратно, опять кашлять будешь после каждого слова.


   Хранитель вкуса надул щеки.


   — Лучше кашлять, чем с бубном в штанах ходить, — брякнул он, но прежде, чем побелевший хранитель духа успел ответить, добавил. — Сыч вроде из какого-то древнего волшебного рода.


   — В Благодатных землях очень сильны традиции. Как говорил один Благоградский летописец: 'Нигде нет столько потомственных чародеев...'


   — Ты в прутиках мастер, вот ими и занимайся, — отбрил Оливье, почесал кончик носа и деловито продолжил. — Он как-то проиграл мне в карты, выпил лишнего, и проболтался о своей семье. Его папашка рулил Всемирным банком в Благограде, но единственного сына держал в строгости. Хотел воспитать образцового мага. Занятия, занятия, занятия... и ни каких развлечений.


   Ирина вздрогнула, но упрямо продолжила водить палкой, не вмешиваясь в разговор.


   — Без выходных и перерывов? — покосившись на неё, переспросил я.


   — Никакой свободы! — резко бросил хранитель вкуса. — Об игрушках Сычонок, даже в детстве, мог только мечтать. Его папашка признавал единственным развлечением охоту. Бил птиц и приговаривал, что когда он только поднимает лук, его добыча уже мертва.


   — Кровожадный варвар, — проскрипел шаман.


   — Как говорят наездники из мира летающих городов: 'Можно съесть тело пегаса, но его душа всё равно останется свободной'.


   — И как нам это поможет? — не понял я.


   Оливье пожал плечами.


   — Никак! Сыч будет преследовать нас, пока не погибнет.


   Волшебница прищурилась, и после тысячного взмаха веткой, её край вспыхнул и задымился.


   — Ух ты! — обрадовался я, ухватив её за свободную руку. — У тебя получилось!


   — Волшебная палочка? — хмыкнул хранитель вкуса. — Что только молодежь не придумает, чтобы не делать, как предки завещали.


   — Вы бы остереглись баловаться магией, — крикнула Оксана.


   Мы не заметили их приближения. Константин тащил на спине здоровенный мешок, а бывшая защитница укоризненно смотрела на нас.


   — Тут, между прочим, война назревает, — приблизившись, сообщила она. — Местные собираются поубивать пришлых колдунов.


   — Любишь ты напустить тумана, — крякнул монарх, сбросив на землю свой груз. — Чернокнижники давно облюбовали Вишнустан, а за последний год построили тут сотни поселений. Вдоль дороги громоздятся их дома с багровыми обелисками. Болтают, что они собираются покинуть Блэк Бук и осесть здесь.


   Я кивнул.


   — А вишнустанцев отправить в свой умирающий мир, как Дагар и говорил.


   — Да всё как всегда, — скривилась Оксана. — Чернокнижники даже других магов считают второсортными, а уж традиции блёклых их вовсе не заботят. Они презирают духоманки, привыкли закапывать своих мертвых в землю и закапывают, а вишнустанцы считают это страшным оскорблением матери природы.


   — Война так война! Чем больше магов погибнет, тем лучше, — скривившись, выдал шаман, — что говорят о резервации?


   Бывшая защитница смерила хранителя презрительным взглядом, но всё же ответила.


   — Оборотни живут обособленно. Ни в чьи дела не лезут, но и в свои никого не допускают.


   — Ага, мало ли кого они там по оврагам жрут, — протянул Оливье, — лучше, чтобы никто не видел.


   — Из надежного источника... — продолжил Константин.


   — Эта толстоногая торговка пухом надёжный источник? — взъярилась Оксана. — Она же тебя глазами чуть не съела.


   Монарх примирительно поднял руки.


   — Она целыми днями бродит по городу, продавая пух, и слышит всё обо всём.


   — Я ей этот пух в уши затолкаю, — проворчала бывшая защитница, — чтобы поменьше подслушивала.


   Константин вздохнул.


   — Магистрат тут пока не появлялся, — он поднял мешок и закинул на плечо. — Идёмте!


   Неугомонная Ирина крутила и встряхивала ветку, заставляя её то загораться, то покрываться льдом.


   — Ты моя волшебница, — погладил я её по плечу, но она лишь сосредоточенно кивнула.


   Мы шли через странный лес, и деревья, осыпаясь щепкой, разлетались во все стороны. Константин встревожено оглядывался и качал головой.


   — Скверно получается, — бормотал он. — Такую просеку за собой оставляем, только ленивый не заметит.


   Признаться, еще недавно я и не подозревал, что есть другие поселения оборотней. Привык считать, что мы одни, единственные. Теперь же, пробираясь мимо факелов из черепов, невольно задумался: всё что я знал — ложь? Где появился на свет? Кто мои родители? Сердце сжалось. Что со мной случилось? Вчера я потерял самого близкого оборотня в тридцати мирах и даже не расстроился. Пусть он не был моим отцом, только наставником, но разве это важно? Я замедлил шаг.


   Наш маленький отряд осторожно пробирался к цели, и на меня никто не обращал внимания. Даже Ирина, увлеченная волшебной палочкой, едва смотрела под ноги.


   Я остановился. У меня не осталось ничего. Я никто.


   — Чего застрял? — заворчал Оливье.


   Я с трудом пропихнул вставший в горле ком и повернулся к хранителям.


   — Откуда я появился?


   — Нашёл время, — крякнул хранитель вкуса.


   — Что вы имеете в виду, юноша? — уточнил Мровкуб и сам испугался своих слов. — Простите, — залепетал он.


   — Кто мои родители? Кто я такой?


   — Ты хотел забыть о прошлом, — пожал плечами шаман, -мы не вправе воскрешать его...


   — Контролирую! — воскликнула Ирина. — Совсем как раньше.


   Из ветви вырос водяной вихрь, закрутился, разделился на три части, покрылся инеем, замёрз и превратился в ледяной цветок. В бутонах загорелись крошечные огоньки.


   — Красиво, — шмыгнув носом, сказал я.


   Волшебница взглянула на меня, склонив голову, но истолковала мой несчастный вид по-своему.


   — Не волнуйся, нас ничего не разлучит, даже магия, — стряхнув с палочки остатки чар, она прижалась ко мне губами.


   Не знаю, что у меня было в прошлом, но в будущем есть она.


   — Не отставайте, — крикнул идущий впереди Константин.


   Ирина улыбнулась. Я взял её за руку, и мы двинулись дальше.


   Вдоль дороги всё чаще попадались чучела хищных зверей, а вот стражники не выходили. Странно. Оборотни не оставляют границы своих владений без присмотра. Скорее всего, наблюдают за нами из укрытий, но почему-то не приближаются.


   Деревья смыкали ветви над головой. Чаща наползала со всех сторон, обступая тропу и окружая нас плотной стеной из листьев.


   — Почему тебя не встречают? — прошептала волшебница.


   Я пожал плечами.


   — Сам не понимаю.


   — Заманивают, — усмехнулся Оливье.


   Дорожка свернула и пошла под уклон. Мы спускались в овраг. Запахло сырой листвой и гнилью. Деревья больше не разлетались в стороны, перебороли пугливость и нависали крышей, совсем закрыв небо. Из земли тянулись их засохшие корни. Я вспомнил остров Божественного бутерброда, и по спине пробежал холодок. Ирина тоже сильнее вцепилась в мою ладонь. Даже Оксана с Константином замедлили ход.


   — Тут и сцапают, — пробурчал хранитель вкуса.


   Я сглотнул.


   Со стены оврага посыпалась земля, и на нас угрожающе нацелились рогатины.


   — Вас сюда не звали! — заявил грубый голос.


   Прикрыв глаза ладонью, я рассмотрел говорившего. Обычный оборотень. Один в один стражник Скалы Советов. Они, наверное, просто меня не узнали.


   — Меня зовут Люсьен Носовский. Я из Большой стаи!


   — Вижу! — взревел оборотень, размахивая остриём рогатины перед моим носом. — Тебе тут не место.


   — Но я же свой!


   — Свои у тебя в Чёрной империи! — заявил другой стражник. — Были! И что ты с ними сделал?


   — Да что вы такое говорите! — разозлился шаман. — Опомнитесь! Вы все части целого! Взгляните на знак высшей воли! Перед вами Властелин!


   — Это ты зря, шкрябка без ручки, — протянул Оливье.


   — Он нам не Властелин! — злобно заорал стражник, и в меня ткнулось остриё.


   Я бы не успел уклониться, но Оксана резко махнула рукой, рогатина выскочила из рук оборотня и улетела за деревья.


   — Кажется, вы не поняли, с кем имеете дело! Так я объясню, — она начала творить новое заклинание, но Константин положил руку ей на плечо.


   — Они не враги, — уверил он.


   — Что-то и на друзей не тянут, — проскрипела зубами бывшая защитница, но колдовать перестала.


   — Выпускайте! — заверещал стражник. — Выпускайте!


   Ему ответил дружный заливистый вой сотен глоток.


   — Чего-то они запели, словно сундук с сокровищами нашли, — удивился хранитель вкуса.


   Я услышал далекий треск и с тревогой взглянул вдоль оврага. Даже за спинами Оксаны с Константином проступала огромная тень, заслонившая проход. Она надвигалась! Во мраке горели красные глаза. Из пасти вырывались клубы пара. Когти скребли по стенам оврага, обрушивая потоки сухой земли со стен.


   Оксана свела ладони, переплела пальцы, и перед нами возник крутящийся вихрь. Воздух по краям ветроворота застыл и рассыпался ледяными осколками, устремившись к перегородившему овраг чудищу. Долетел, ударился в тень и пропал.


   Оборотни снова взвыли, только на этот раз торжествующе.


   Бывшая защитница замотала головой.


   — Не может быть, — пробормотала она. — Колдовство не промахивается.


   Константин взял её за руку, выстрелив перед собой ослепительным лучом. С другой стороны встала Ирина. Из палочки вырвалось, рассыпалось на сотни огненных струй синее пламя и тоже ринулось к тени.


   В ответ раздалось утробное рычание. Из мрака выдвинулись огромные рога, а следом ощерившаяся волчья пасть с кривыми желтыми клыками. За ними мускулистые руки с когтями и покрытые серой шерстью ноги. Стальной мех свалялся, к нему прилип засохший репей и черная короста.


   — Поглотитель, — выдохнул монарх.


   — Жертва, жертва, жертва! — скандировали оборотни.


   Я невольно попятился.


   — Это несправедливо, как можно сотворить такое, — возмутился шаман.


   Оксана вместе с Константином и волшебницей продолжали осыпать чудище заклятьями, не причиняя ему никакого вреда. Поглотитель магии подбирался всё ближе, даже не замедляя сотрясающей овраг поступи. Шерсть на холке вздыбилась. Рычание стихло, став едва различимым. Он пригнул шею, нервно поджимая и расправляя когти.


   — Что замер, крысёныш? — воскликнул Оливье. — Переноси нас отсюда! Скорее!


   — Люсьен! — обернувшись, отчаянно вскрикнула Ирина.


   Её руки тряслись, палочка дымилась, а посиневшие губы дрожали.


   Я вцепился в знак высшей воли, вдавив завитки, и как только молочный туман выплеснулся наружу, ухватился за стоящих передо мной чародеев.


   Поглотитель взревел, оттолкнулся ногой и прыгнул. Яростно сверкнули сузившиеся глаза. Клацнули челюсти. Я почувствовать смрад его дыхания и вывалился из оврага в бескрайнюю пустоту.


   — Мы в чистилище! — сообщил хранитель знаний.


   Я не успел подумать куда хочу попасть, поэтому снова оказался здесь. В пустоте только первый раз страшно. Во второй, отсутствие опоры под ногами уже не доводит до нервной икоты. Лучше так, чем в пасти у поглотителя магии.


   — Не стоит здесь задерживаться, — предупредил Константин. — Администрация постоянно проверяет, не застрял ли кто в этой глухомани.


   — Это не справедливо, как они могли, — ошарашено бормотал хранитель духа.


   — Чего тут такого, воблина икра? — удивился Оливье. — Не хотят блохастые исчезать в чреве нашего худосочного Властелина. Я бы на их месте тоже сопротивлялся!


   — Это невозможно, — заметил шаман, заморгав глазами. — Они не могут! — повторил он. — Кто же воюет против самого себя?


   — Да все, — отмахнулся хранитель вкуса.


   — Самая главная борьба — это борьба с самим собой, — согласился Мровкуб.


   Я подплыл к Ирине, всмотревшись в бледное лицо. Губы стали совсем белыми. Глаза раскраснелись, и под ними расплылись темные круги.


   — Что с тобой? — заволновался я.


   — Я заново учусь колдовать, — еле двигая губами, прошептала она и попыталась улыбнуться. — Всё будет хорошо. Это просто слабость. Отдохну, и всё пройдёт.


   — Да-да-да, — забормотал я, прижимая её к себе.


   — Клещ подпалубный, — гаркнул хранитель вкуса. — Умаялась магичка, чего сопли разводить.


   — А вдруг это опасно, — сконфуженно пробормотал я. — Нужно показать знахарю...


   — Позаботимся о её здоровье позже! — не выдержала Оксана. — Там, где земля под ногами.


   — И где же? — проворчал я.


   — Резервация на Ночных островах самая надежная, — предложил хранитель духа и, неопределённо закачав головой, добавил. — Раньше я был в этом уверен.


   — Пожалуй, там нас будут искать в последнюю очередь, — согласился Константин, подплывая поближе. — Мне приходилось бывать в этом мире.


   После тёплой встречи, устроенной оборотнями Вишнустана, я не торопился прыгать в еще одну резервацию, но оставаться же в чистилище.


   Мы снова провалились в мутную дымку и выбрались перед потрескавшимся дубовым столом. Толстые ножки напоминали сложенные крылья, а толстая красная скатерть, сползшая на правую сторону, плащ. От нехорошего предчувствия я часто заморгал и, отряхиваясь, поднялся с пыльного пола.


   Мрачный зал, чадящий свечами в огромных напольных подсвечниках вдоль стен, перегораживали длинные скамьи и тёмные, без вензелей на крышках, гробы. Над ними висели занавешенные бурыми портьерами зеркала. Кое-где все же торчали почерневшие, потрескавшиеся стекла, до неузнаваемости искажая отражения. В бледных, уродливых отблесках даже я походил на порождение вечной ночи.


   — Только не это, — закатив глаза, пробормотала Оксана. — Если меня узнают...


   — Сохраняй спокойствие, — попытался Константин, но договорить не успел.


   Низкая дверь за столом распахнулась, глухо стукнувшись об стену, и в зал влетел стройный вампир в узком черном камзоле с кроваво-красным бантом, украшенным серебряной брошкой со сверкающими рубинами. Он улыбался во весь рот, обнажив длинные острые клыки.


   — Посетители! — очарованно стрекотал и кланялся он. — Фома Жук. Рад вашему появлению. По делам или хотите полюбоваться красотами полуночного мира? Ну, конечно же, я угадал! Да? Я вижу все ваши желания!


   Бывшая защитница, пригибаясь, отступила на шаг, и вперед выдвинулся монарх.


   — Удачной охоты! — отозвался он. — Мы хотим посетить резервацию оборотней.


   — Странный выбор, надо заметить, — затараторил Фома. — Может, все-таки для начала по достопримечательностям. Кровавый водопад? Ну, конечно же, я угадал? Да? Нет! Извольте! Вечный закат на горе перевоплощений? Тоже не угадал? Ваша группа очень интересная. Не любите хоженые маршруты?


   — Мы скорее по делу, — вставил Константин.


   — Да? — удивился вампир. — Жаль! Дела — это так скучно, — он навис над столом, перевернув гору пыльных бумаг, и чуть не опрокинув поднос с хрустальными бокалами.


   Провёл пальцем по листам, и забавно, если бы не острые угрожающие клыки, зашевелил губами.


   — Вот! — сгримасничав, Фома вытащил пачку документов и протянул монарху. — Ознакомьтесь с правилами безопасности! Я вкратце сообщу самые важные пункты. Вы пока подпишите, вы же главный, я угадал? Да! Итак! Перво-наперво, полёты строго запрещены! Если вы вдруг не знаете, вампиры не летают, когда заблагорассудится, напротив, это крайне редкий и чрезвычайно важный ритуал. Поэтому ваше неблагоразумное использование магии будет неуместно.


   Он обвел нас внимательным взглядом прищуренных глаз, и я на всякий случай кивнул.


   — Во-вторых, — еще сильнее сощурившись, сообщил вампир. — Слоняться по улицам в неподобающем виде — непростительно. Вы считаете, что мы хорошо разбираемся в традициях оборотней, угадал? Да? Нет! — он потряс пальцами над плечом, будто что-то стряхивая, и выразительно уставился на меня. — Не знаю для чего вам таскать на себе столько странных существ, но это вызовет слишком много разногласий. Немедленно превратите их в себя! Тогда все посчитают их вашими отпрысками, и вопросы отпадут сами собой.


   Я даже не знал, что ответить. Хранители духа и знаний спорить не стали, мгновенно обернувшись моими крошечными копиями, но Оливье как всегда заартачился.


   — Мало мне краснозадой макаки? Теперь я должен делаться блохастым прихвостнем?


   — Не надо капризничать, — попыталась успокоить его бледная, как мел, Ирина. — Так нужно для...


   Она не договорила. Пошатнулась и вцепилась в мою руку.


   — Не буду, — упрямо отозвался хранитель вкуса, нахохлившись.


   Фома разглядывал волшебницу с неподдельным любопытством.


   — Никак не возьму в толк, — пропел вампир. — Вы одна из наших? Это ваш естественный цвет лица, угадал, да? Нет! Вы не могли бы показать зубки?


   Ирина приоткрыла рот.


   — Хм! — удивился Фома и подскочил прежде, чем мы успели отреагировать, в одно мгновение преодолев половину зала.


   Я едва сдержался, чтобы не наделать глупостей. Оксану же и вовсе скрутило. Она потянулась к бездонной сумке, но тут же замерла, обняв себя за плечи, и отвернулась.


   — Удивительно! — вперившись в лицо нервно сглотнувшей Ирины, забормотал вампир. — Готов поклясться, что это крайняя степень жажды. Красные глаза. Излишняя бледность. Тёмные круги. Но нет! Это всего лишь человеческий упадок сил, угадал? Да? Да!


   Он радостно улыбнулся, моментально перескочив обратно к столу, и выкатил выдвижной ящик.


   — Как говорят молодые вампиры: 'Голод ничто — жажда всё!', — едва слышно пробормотал хранитель знаний, но его никто не услышал, потому что Фома продолжил рассказывать:


   — Есть на такой случай замечательный отвар, ничего противоестественного. Высокогорные травы, сок черной смородины, плоды лимонника, жимолость. У нас огромная проблема с нетрадиционным питанием, поэтому случаи внезапных обмороков и сильных истощений часты.


   Достав пыльную зелёную бутыль, он наполнил один из хрустальных бокалов мутной красной жидкостью.


   Я почувствовал, как подступает тошнота. Ирина побледнела еще больше, до жуткого голубого оттенка.


   Фома нарочито медленно приблизился и протянул свой отвар, вежливо склонив голову.


   Оксана все еще смотрела в другую сторону. Константин тоже отвел глаза, напряженно разглядывая документы.


   — Не волнуйтесь, никогда бы не позволил подшучивать над дамой с упадком сил, — заверил вампир. — Нам слишком хорошо известно бессилие подобного состояния, чтобы делать из трагедии — розыгрыш!


   — Спасибо, — едва слышно проговорила волшебница, приняв бокал.


   Я помог ей удержать равновесие и отпить отвар. Её глаза чуть расширились, но ничего страшного не произошло. Мелкими глотками осушив бокал, она повисла на моём плече.


   — Вот и славно! — пропел Фома и недовольно взглянул на Оливье. — Этот остался страшненьким, извольте закончить превращение.


   Хранитель вкуса ощерился и злобно взвыл.


   — Ты хотел стать мной, — напомнил я.


   — Что? — вскрикнул он. — Никогда!


   — Ненадолго, — попросил я.


   — Тухлый осьминог мне на завтрак, — проворчал Оливье.


   — Так нужно, — поддакнул Мровкуб. — Я разбираюсь не только в веточках.


   Хранитель вкуса пошипел сквозь зубы, но все же преобразился, став моей маленькой копией.


   — На чём я остановился? — заулыбался вампир, подхватил бокал и стремительно переместился к столу. — А! В-третьих! Излишнее колдовство не поощряется! Пользуйтесь лишь самыми необходимыми чарами. Только тем, что жизненно важно и не требует бесполезного расхода магической энергии! Вы же будете вежливыми гостями, угадал, да?


   — Непременно, — пообещал Константин, проведя пальцем над бумагами.


   На листе засиял и погас витиеватый росчерк его подписи.


   — Великолепно! — обрадовался Фома. — Я раздам вам метки! Готовы?


   Не дожидаясь ответа, он подхватил свечу из подсвечника и начертил перед собой крест.


   — Воздухом! Огнем и водой! И...


   — Камнями в почках, — зло пробормотал Оливье.


   — И твердью земною! — закончил вампир.


   Посреди зала вспыхнул сверкающий знак источника. Засиявшие лучи метнулись к нам и преобразились в сочные красные кресты, отпечатавшиеся на лбу у каждого.


   Я невольно потёр отметину.


   — Крещение стихиями — самый верный способ показать окружающим, что вы знакомы с правилами безопасности! — сообщил Фома.


   Он принял из рук Константина бумаги и бросил их на стол.


   — Вам нужно попасть на северную пристань. Следуйте указателям! — объяснил вампир. — Через час начнется отлив, и вы беспрепятственно перейдёте в резервацию оборотней. Спешить не стоит, но вам все же пора уходить!


   — Благодарю! — склонил голову монарх.


   — О, сущие пустяки! — заулыбался Фома. — С вас восемь имперских золотых!


   Константин безропотно отсыпал монеты, а я поймал себя на мысли, что давно перестал возмущаться грабительским расценкам.


   Мы попрощались с вампиром и покинули зал, выйдя на темную пустынную улицу.


   Ночные острова утопали во мраке. Мутная мгла заполняла проулки и тупики, скрывая тихий, словно брошенный, город. Ни света в окнах. Ни бродячих животных. Ни запахов дыма и еды. Даже мусора на дорогах, и того не было. Только из-за серых обшарпанных домов, склонившихся над нами острыми низкими крышами, выпирал подсвеченный багровым заревом замок. Его стены скрывались в вязком косматом тумане, а по стальному небу, нарушая мертвенную тишь, шелестели перепончатыми крыльями стайки летучих мышей, преследуемые тощими летучими котами.


   — Никогда не думала, что окажусь здесь, — прошептала Оксана, прижимаясь к Константину.


   Я тоже крепче обнял дрожащую Ирину. От тяжелого сырого воздуха и зябкого холодного ветра морозило. Спина покрылась мурашками, а ноги и пальцы быстро закоченели. В темноте почему-то всегда холоднее.


   — Кыш! — дернулся я, отпрянув от жужжащей твари.


   Меня аж передернуло. Мимо, тяжело трепыхая кожистыми крыльями, пролетел комар размером с кулак.


   — Идёмте быстрее!


   Мы почти побежали по улице. На перекрестке, наполовину залепленный грязью, висел покосившийся указатель: Северная при...


   — Туда! — скомандовала Оксана.


   Мы повернули. Дома стали выше и уже. Из крыш, словно скелеты, торчали облезлые башенки со сгнившими досками. Слева за ржавым забором раскинулся засохший сад. Деревья просяще вздыбили острые голые ветви и тряслись от страха и холода. Под ними чернела земля без травы. Ни одного прохожего. Мрак и жуткая, звенящая тишина.


   — Хорошо, никто не увидит меня с этой рожей, — брюзжал Оливье.


   Мне приходилось тащить Ирину. Она едва переступала ногами. Чтобы не уронить, я поднял её на руки. Волшебница слабо улыбнулась и положила голову мне на плечо.


   Мы добрались до следующей развилки и остановились. Указателя не было.


   — Север там! — махнула рукой Оксана.


   Из подворотни выскочила летучая мурена, извиваясь и шипя, проскользнула над нашими головами и унеслась в туман. Вслед за ней на мостовую выбралась бледная тень.


   — Подайте, — протянул сухой вампир со впалыми щеками и жуткими, ввалившимися глазами.


   Его тонкое, почти белое тело, едва прикрытое чёрными тряпками, напоминало глубоководного морского гада, никогда не видевшего света.


   Чтобы отделаться, Константин бросил ему монету, но вампир даже не взглянул на неё.


   — Один укус, — взмолился он. — Треть пинты. Мне больше не нужно.


   Оксану перекосило. Она резко вскинула руку, но монарх остановил нарождающееся заклятье, хлопнув её по пальцам, и встал впереди.


   — Смотрите сюда, — твердо сказал он, указывая на знак на лбу. — Видите?


   — Немного, — вампир закивал. — Хотя бы несколько унций. Девушки! Я сто лет не пил женскую кровь, у меня от нее раздражение желудка. От твоей, — он ткнул кривым пальцем в Константина, — за милю несёт надменной высокородностью, такая изжога потом будет, лучше сразу сдохнуть с голода.


   Тощее тело повернулось ко мне.


   — Вот то, что нужно.


   Вампир затрясся и потянулся ко мне, но тут же отскочил.


   — Что это у тебя на шее? — взвизгнул он. — Крошечные детки, какая мерзость! Это заразно?


   Пятясь, он вернулся в подворотню, продолжая раздраженно шипеть.


   — Вперёд! — рявкнул я и бросился в указанном Оксаной направлении.


   Улица пошла под уклон. Мы проскользнули в арку, мимо тёмных разбитых фонарей. Дрожащие клубы тумана расходились под порывами ветра, оголяя то наполовину обрушенный остов башни, то зияющий дырой купол, то длинный, просевший по центру барак. От гулкого стука наших шагов по мостовой замирало сердце, настолько пронзительно отдавались они в тишине.


   Проскочив мост через черную клокочущую жижу, мы, наконец, выбежали на набережную. На одиноком столбе висела табличка с корявыми буквами: 'Северная пристань'.


   Замершее тёмное море почти не двигалось. Ни одной даже низенькой волны. Только мутная стоячая вода, переходящая в бесконечную завесу тумана, теряющегося в черноте вечной ночи.


   — Приплыли! — криво усмехнувшись, заметил Оливье. — Стоило рядиться оборотнем, чтобы утопиться!


   — Вампир сказал, когда начнется отлив, мы попадем в резервацию, — припомнил Мровкуб.


   — Так обмелеет, что пройдем как по сухому? — рассмеялся хранитель вкуса. — Вампирам верить нельзя.


   — Тут я с ним согласна, — подбоченилась Оксана.


   — Сейчас не время затевать споры, — встрял Константин, оглядываясь. — Давайте уберёмся подальше от домов!


   Мы отошли к двум выпирающим из воды скалам, почти смыкающимся вверху причудливой изломанной дугой. Я опустил Ирину на песок и потянулся, распрямляя ноющую спину. Даже не заметил, как встал вплотную к воде, но пена, словно испугавшись, откатилась.


   — Что это? — удивился я.


   — Отлив, — уверенно сообщил хранитель знаний. — Как говорят знатоки Императорского университета исследований: 'Немагическое колебание воды, которое происходит из-за изменения положения луны и солнца'.


   — Во время отлива всегда приходит смерть, — зловеще заметил Оливье.


   — Это глупое суеверие моряков, — отмахнулся Мровкуб, но я все равно занервничал.


   Вернулся и сел рядом с волшебницей. Её бледное лицо в темноте и впрямь выглядело неживым. Я взял её ладонь. Жутко холодная.


   — Что с ней?


   — Совсем ослабела, — предположил шаман.


   — От чего? — не отставал я. — Почему с остальными всё в порядке, а она еле живая?


   Голос сорвался, прозвучав жалобно.


   — Самое время отправиться в путь, — сказал Константин. — Ей просто нужен горячий очаг и мягкая постель.


   — Откуда ты знаешь? — разозлился я.


   — Она выросла при дворе, — ответил монарх. — Когда-то и я был таким.


   Тут возразить было нечего. Подхватив Ирину, я чуть ли не бегом махнул к арке скал. Вода ушла уже так далеко, что в темноте я не мог разглядеть, где плещутся тихие волны.


   Мокрый песок проседал, затягивая ноги. Я с трудом сделал несколько шагов и зарычал сквозь сжатые зубы.


   — Когда устанешь, скажи, я понесу, — предложил Константин. — Будем меняться, иначе сил не хватит.


   Даже обычно резкая Оксана не стала протестовать.


   Когда выдохшись, я передавал волшебницу монарху, казалось, вспорхну и полечу над морским дном, но через несколько десятков метров коварная усталость возвращалась.


   — Прям настоящий морской волк, — хихикал Оливье. — Пешком океан перешел!


   Бочком, клацая маленькими клешнями, разбегались крабы. Хрустели под ногами ракушки, а круглые влажные окатыши вылетали из-под подошв и шлепали по песку, исчезая в ночи. Я не обращал на них внимания. Усталость зацепилась за ноги, повисла на руках и уродливым горбом скрутила спину. Сил почти не осталось, и каждый шаг отдавался тугими ударами в голове. Мерзкие мысли бездумно бились в гудящий череп. Скоро Константин вымотается и вернёт мне неподъёмную ношу. Да что с ней такое? Нашла время болеть, в самом деле. Оставалась бы в своем уютном домике в Благограде под присмотром бабушки. Я вздохнул, покраснев от собственных мыслей, и прошептал:


   — Прости, любимая.


   В темноте казалось, что нашему походу не будет ни конца, ни края. Я уже давно не видел берегов. Со всех сторон нас окружала жуткая, трепещущая стена темного тумана.


   — Когда же это всё закончится, — пробормотал я, поудобнее перехватывая Ирину у монарха.


   — Подъем начался шагов двести назад, ты не почувствовал? Берег уже скоро, — тяжело дыша, проговорил он.


   Полегчало. Всегда так! Достаточно увидеть цель, открывается второе дыхание, и уже неважно, доберешься до неё или нет. Главное она совсем рядом и существует.


   Когда мы, наконец, достигли берега, я с трудом шевелился, и отойдя подальше от полосы прибоя, рухнул на песок. Монарх положил рядом Ирину и сел сам. Упасть, растянув руки и ноги, он себе позволить не мог. Вот что значит воспитание!


   Через несколько минут, когда я уже провалился в благословенный сон, Константин мягко похлопал по плечу.


   — Вставай!


   — Нет-нет-нет, — пробормотал я, сворачиваясь калачиком, и сонно забормотал. — Утро не настало. Еще совсем темно.


   — Рассвет никогда не будет, — скрипуче заметил он.


   — Еще неизвестно, как нас встретят, — напомнила Оксана.


   Я вздохнул, разлепляя тяжелые веки. Когда всё это закончится? Почему всё всегда так сложно? Нельзя сразу отправиться в Отдельный мир, распахнуть ворота, подняться в замок на величественной Белой горе, отказаться от трона, и жить как самый обычный человек?


   Пришлось вставать, поднимать невозможно потяжелевшую Ирину и снова брести в темноту. Но долго плутать среди низкорослых кривых деревьев и колючих кустов, покрывавших косогор вдоль берега, нам не пришлось.


   — Стойте на месте! Вас сюда не звали!


   Мне показалось, что всё это уже было, а я неведомым образом вернулся в прошлое. К счастью, в меня пока не тыкали рогатиной, поэтому я собрался с силами и громко сообщил:


   — Меня зовут Люсьен Носовский. Я из Большой стаи!


   По кустам прошел удивленный шепот. Загорелись факелы, освещая нашу измотанную компанию.


   — Это он! — загремело ошеломленное многоголосье.


   — Властелин вернулся!


   — Ура!


   Я не успел дёрнуться, не говоря уж о попытках бегства, когда меня вместе с Ириной подняли и, продолжая гомонить, потащили в дебри. На руках меня носили впервые. Правда, это оказалось не так удобно, как я думал, но все равно лучше, чем идти самому.


   — Ура Властелину!


   После традиционной дороги со светящимися чучелами, нас вынесли на празднично освещенную (и когда только они успели понавешать разноцветных гирлянд?) поляну. Её окружали хорошо знакомые идолы, перед которыми выстроились старейшины в длинных шкурах. Изборожденные морщинами лица лучились искренним счастьем. Да и остальные оборотни скакали и радовались, как дурные щенки.


   — Мы так долго ждали!


   — Вы устали с дороги?


   — Проголодались?


   — Хотите отдохнуть, есть, пить?


   Я не успевал разобраться, кто и о чём меня спрашивает, а ревущая толпа уже затянула нас под навес. Стол прогибался от горы дымящегося мяса, зелени и фруктов. Пышущие жаром лепешки подчинили мою волю и наполнили рот слюной. Опустившись на скамью, я долго набивал брюхо, пока оно вздулось.


   Напротив сидел старейшина со знакомым лицом.


   — Я глава совета! Вам уже лучше? Как добрались?


   Даже голос будто бы, как у отца. То ли сказалась усталость, то ли прорвались задавленные чувства, но я не выдержал. Слезы потекли по щекам, а слова застряли, так и не сорвавшись с языка. Скрыв лицо в ладонях, я отвернулся.


   Не важно, что он хотел. Почему возился со мной. Зачем ругал и хвалил. Для чего учил уму разуму. Он делал это со всей душой. Заботился не потому что так я стану Властелином, а потому что любил как сына. Я вспомнил усталые, извиняющиеся глаза и последние слова: 'Ты должен уйти!'. Мы даже не попрощались.


   Вскочив, я, не разбирая дороги, бросился в лес. Давился слезами и уже не сдерживал рыдания. Так и не сказал, как ему благодарен, что всегда поддерживал и направлял, мог промолчать, когда нужно!


   Я обхватил руками толстый ствол дерева и прижался лбом. Как можно было уйти со скалы Советов, даже не взглянув на него? Собственные слова, сказанные про Ирину, Оксану и Евлампия стучали в висках: 'Кроме вас у меня никого нет'.


   Ничего уже не исправишь — предательство так и останется предательством. Я сжимал дерево, и буря совести постепенно утихала. Наступала пустота облегчения. Сердце билось не так отрывисто и буйно, дыхание замедлилось. Шершавая кора, к которой я прижался, грела и убаюкивала.


   — Не переживай, — тихо прозвучал знакомый голос. — Будешь ты Властелином или нет, мы навсегда останемся одним целым.


   Я оторвался от дерева и открыл глаза.


   Он стоял совсем рядом. Точно такой, как я помнил. Плотный, кряжистый, с чуть округлившимся животом. Смеющимися глазами и рыжими щетками усов. Тело и голову окружало бледное сияние.


   — Я тебя предал, — сглотнув, прошептал я.


   Кроме нас в темноте больше никого не было. Даже хранители превратились в размытые тени, потерявшие дар речи.


   — Конечно, нет, — отмахнулся он. — На тебя столько свалилось, ты не справился. Чтобы во всем разобраться, нужно время.


   Я тяжело вздохнул.


   — Тебя же нет на самом деле?


   — Как это? — удивился он. — Конечно, есть. Мы рядом!


   Среди деревьев появились сияющие фигуры. Они дружелюбно улыбались, глядя с пониманием. Все, кто объединился со мной на Скале Советов. Я знал каждого и мог назвать по именам. Они, и правда, будут со мной, что бы ни случилось.


   — Спасибо, — с трудом выдавил я.


   — Ерунда, — усмехнулся отец. — Мы же семья, а не кучка бестолковых гомункулов.


   Он проказливо подмигнул.


   — Нет... — я смутился, опустив глаза. — Мне неловко только за себя. Не ожидал, что окажусь бездушным куском мяса.


   — Так ведь главное то, что внутри, или тобой управляет твоё тело?


   Я задумчиво пожал плечами.


   — Ноги сами ведут тебя куда хотят? — удивлённо переспросил он. — А руки хватают, что считают нужным?


   — Конечно, нет, — выпалил я, и вздохнул. — Но ведь гомункул, даже созданный с помощью магии крови, ненастоящий...


   — Но, но, но, — оборвал он. — Одному источнику ведомо, что настоящее, а что нет. Кто, по-твоему, более настоящий — твой голем из камня или глава тайной канцелярии из плоти и крови?


   Меня передёрнуло.


   — Вот, то-то и оно, — кивнул отец. — Главное не то, что тебе досталось, а то, как ты этим пользуешься! А уж мы, твои предки последуем за тобой куда угодно, никогда не предадим и не отступим!


   — Но ведь я не тот, кем был, — вздохнул я. — А кем стану?


   — Самим собой. Восстановится связь с праотцами, и ты будешь сильнее, увереннее и смелее. За твоей спиной будет наш опыт, наша любовь, наша сила. Только не подведи, сделай всё по совести!


   Я кивнул.


   — Постараюсь!


   — Мы подсобим! — закивал отец.


   — Как?


   — Как всегда, — он улыбнулся. — Неужели ты забыл про зов? Скрестить руки, махнуть подбородком вправо, влево, вверх и вниз, и сразу же зажмуриться со всех сил. Думал, для тебя это важно.


   — Я помню.


   Отец сделал шаг и обнял меня. Я даже почувствовал знакомый запах, но предки тут же исчезли в яркой вспышке.


   — Почему не сказали мне?


   — О чём? — в один голос спросили хранители.


   — О предках! — гаркнул я, повернув к резервации.


   — О ком? — поразился шаман.


   Я начал понимать. Они не знают, и никогда не знали. Это моя настоящая семья, поэтому их слышу только я. Оно и к лучшему. Хранители слишком хитры и непредсказуемы, чтобы им доверять.


   Местный глава совета еще сидел за столом. Я всмотрелся в его лицо. Совсем не похож. Подбородок другой, лоб уже, губы другие. Только глаза такие же, с хитринкой.


   — Полегчало? — загадочно спросил он.


   — Да!


   — Вот и хорошо, — обрадовался он. — Хотел бы дать отдохнуть, но не могу. По вашему следу идёт магистрат, и они появятся в любой момент.


   — Пришло время справедливости! — заявил шаман.


   Я не заметил, когда хранители вернули свою истинную внешность.


   — Начнём, — тяжело проговорил я.


   Предыдущий обряд оставил неизгладимый след в моей душе. И хотя я не знал этих оборотней, по крайней мере, так мне казалось раньше, неприятные чувства всплыли в памяти.


   Мы прошли на освещенную факелами поляну и встали между идолами.


   — Время наступило! — громко заявил шаман. — Пора объединиться.


   Всё повторилось. Сначала, также как на Скале Советов, приблизились старейшины. Первым ко мне протянул узловатые руки седой старик, заулыбался, будто снова встретил давно не приезжавшего внука, и исчез в шаге от меня. С глухим звоном упала к ногам чёрная цепь, а меня легонько толкнуло в грудь и что-то ударилось в знак высшей воли, отдаваясь в сердце. Кровь забурлила, но не от тревоги и того болезненного надрыва, будто меня спасают ценой своей жизни. Наоборот, меня наполнила радость. Большая дружная семья снова объединяется после долгих лет разлуки. За стариком подошел следующий оборотень. Старейшины прощались и исчезали во вспышке, оставляя легкое сотрясение в знаке высшей воли и моём сердце. У ног поднималась горка ошейников.


   За их спинами выстроилась длинная очередь, и если на Скале Советов мне казалось, что они добровольно идут на казнь, сейчас я переживал что-то совершенно другое. Грустное, но естественное и правильное. Они уже однажды прошли свой путь и вернулись, чтобы помочь. Слишком задержались в тридцати мирах, но теперь с усталой радостью возвращались домой. Кивали на прощанье, делали последний шаг и пропадали в бледном сиянии.


   Участливый взгляд в спину заставил обернуться. Ирина стояла на краю поляны, опираясь на Константина и Оксану, в глазах застыла странная смесь жалости и ревности.


   Они шли и шли. Непрерывная колонна из сердечных улыбок и родных глаз. Я давно потерял счет исчезающим в сиянии оборотням, но не чувствовал ни усталости, ни тяжести в ногах. Меня наполняла сила. Я понял, что у выбор есть. Став Властелином, я не потеряю себя, не растворюсь в тысячах других личностей, а останусь самим собой, только ко мне вернётся семья, которой у меня никогда не было. Теперь у меня два варианта, и поставить во главе тридцати миров бесчувственного железного голема всё сильнее казалось непростительной ошибкой.


   Я не заметил, как очередь закончилась, и подошел глава совета.


   — Мы в тебя верим, а ты должен поверить в себя! Не подведи, сделай всё по совести! — проговорил он, обнял меня напоследок и растворился во вспышке.


   На поляну опустилась тишина. Я даже слышал, как трещат факелы. Где-то вдалеке ухнуло. Прошуршали над головой крылья летучих мышей. Деревья зашептали листьями.


   — Справедливость восторжествовала, — поведал шаман. — Пора уходить.


   Я подбежал к Ирине, подхватил её на руки и закружил.


   — Как ты? — прошептал я.


   — Уже лучше, — сорвавшимся голосом пробормотала она.


   Я не мог остановиться. Еще никогда не чувствовал себя таким сильным, бодрым и здоровым.


   — Хочешь, чтоб ее стошнило, качка морская? — встрял Оливье.


   Я поставил волшебницу на ноги, взглянул в глаза и поцеловал.


   — Хватит щенячьих нежностей, а то меня самого вырвет, — проворчал хранитель вкуса. — Шут с бубном прав, пора валить. Не надо быть големом, чтобы почувствовать, что возмущение энергии тут ого-го!


   Умеет он испортить настроение. Прыгаю тут, скачу, а Евлампий в плену и отдувается за меня.


   — Как его спасти? — спросил я.


   — Как говорили про магию до открытия источника: 'Пока это совершенно невозможно', — ответил Мровкуб.


   — Тебе надо тренироваться, — поддержал хранитель духа. — Посетим четвертую резервацию.


   Я не успел ответить. Подошедшая Оксана отняла руки от лица и сипло сказала:


   — На том берегу что-то происходит!


   Темные небеса разукрасили раздувающиеся огненные искры. Каждый взрыв сопровождался оглушительным громовым раскатом.


   — Полундра! — взревел Оливье.


   — Последняя резервация в Оркариуме, — чтобы перекрыть шум, крикнул шаман.


   — Я бывала там, по поручению твоего отца, — крикнула бывшая защитница.


   Я обнял Ирину и вжал завитушки на знаке высшей воли. Грохот приближался, но прежде чем мы что-то разглядели, нас накрыл белёсый туман.


Глава 5. Размолвка



   Всем хороша волчья тропа, но почему всё время приходится ползти? Странное занятие для Властелина, не правда ли? И хотя я размышлял просто так, от скуки, ответ пришел незамедлительно. Даже владыка мира может снова упасть на колени.


   Хорошо, когда предки рядом и помогают, пусть только словами.


   Мгла уже рассеялась, и мы выползли к высокому круглому камню, заросшему подозрительным ярко-рыжим лишайником. Стараясь не дотрагиваться до него, я поднялся и помог Ирине.


   Мы попали на высоченную скалу, окруженную бескрайним морем. На большом плато возвышались хорошо знакомые идолы с превращающимся оборотнем. Вот только ни стражей, ни старейшин я в округе не увидел. Факелы не горели, и резервация походила на несчастную сироту.


   — Что-то тут не так, — заметила волшебница.


   — Ау! — крикнул я. — Кто-нибудь? Властелин вернулся!


   Мне не ответило даже эхо. Вот это приём! Несмотря на мучительный переход, на Ночных островах мне понравилось больше. Накрытый стол для моего вечно голодного желудка — лучший показатель гостеприимства.


   — Когда я была здесь последний раз, гора кишела оборотнями, — кисло сообщила Оксана. — А сейчас отсюда будто вытянули радость.


   Я недоуменно покосился на неё. По спине пробежал предательский холодок.


   Бывшая защитница сделала неуверенный шаг и пошатнулась. Настороженно оглядывающийся Константин едва успел подхватить и силился поймать её взгляд. Но Оксана уставилась в пустоту, и отстранённо провела рукой по лбу.


   — Зачем это всё? — спросила она. — Какой смысл?


   — О чём ты? — нервно воскликнул я, но бывшая защитница как будто не слышала и продолжала упорно тереть и так покрасневшее лицо.


   Хотелось схватить её за плечи и потрясти.


   — Что с тобой, милая? — взволнованно спросил монарх и провёл ладонью по её щеке.


   Оксана вздрогнула и шарахнулась от него, как от поглотителя, вскинула руку, затряслась и сразу же замерла. Глаза полезли на лоб, а зрачки так расширились, что затопили белки.


   — Я её не чувствую! — завизжала она и, крутанувшись, сложила из ладоней замысловатый знак. — Она не подчиняется!


   Бывшая защитница трясла пальцами и затравленно озиралась по сторонам.


   Константин бросился к ней, подхватив под локти.


   — Что стряслось? — обеспокоенно спросил он, пригибаясь и заглядывая ей в лицо.


   — Я не могу колдовать, — потрясенно прошептала бывшая защитница.


   — Попробуй зажечь искры!


   Оксана хлопнула в ладоши, но ничего не произошло. У неё затряслись губы.


   — Нет! Не может быть!


   Она плюхнулась на колени, шмыгнула носом и затрясла бездонной сумкой. На песок посыпались артефакты, склянки, пробирки, корни, когти, зубы, клоки шерсти, сушеные лягушки, ящерицы и змеи. Бухнулся тяжелый серый камень. Чуть не треснув, звонко ударилось об него зеркало.


   Бывшая защитница хватала их поочередно, трясла, крутила, махала, тёрла, дышала и, ничего не добившись, яростно бросала. Наконец не выдержав, она закрыла лицо руками и разрыдалась.


   Я не верил глазам. Не представлял, что она способна выдавить из себя хоть слезинку. Казалось, быстрее заплачут суровые скалы, высохнет море и раскалятся небеса. Внутри всё сжалось. Я прикусил губу, но отвернуться не смог, только сильнее вцепился в и без того стиснутую руку Ирины.


   Константин крепко обнял Оксану.


   — Успокойся, мы во всем разберемся. Всё исправим. Безвыходных ситуаций не бывает.


   — Я предупреждал, — заметил шаман. — Вирус передастся другим...


   Бывшая защитница подскочила на ноги, чуть не уронив монарха. Её глаза сверкали бешенством.


   — Надо было бросить тебя там! — завопила она. — Это ты! Ты во всём виновата!


   Волшебница опустила голову, залившись краской. Я бросился на защиту, но не нашёл нужных слов, поэтому молча шагнул вперёд и встал между ними.


   — Что ты такое говоришь, милая, — вмешался Константин. — Виновата не она, а магический вирус, — и мягко добавил. — Камень, падающий на голову путника, не отвечает за то, что его столкнули с обрыва.


   — Да? — прорычала Оксана. — Убралась бы в свой вонючий Благоград, но нет, она думала только о себе! Поэтому попёрлась следом за ... — она не договорила, повернулась ко мне и гаркнула прямо в лицо. — Какой теперь от меня толк? Такой же, как от неё?


   — Что ты говоришь... — снова попытался монарх, но бывшая защитница не дала ему закончить, заорав:


   — Как мы защитим Властелина?


   — Я пока могу... — ответил монарх, но Оксана одарила его таким взглядом, что он осёкся.


   — Рада за тебя! — сквозь зубы процедила она. — Вижу! Ты справишься один! Думаешь, когда он уйдет в замок на Белой горе, она достанется тебе. Уже примеряешься, таскаешь её на руках! Да?


   — Что ты такое...


   Бывшая защитница топнула ногой, выдернула из волос почти невидимую заколку и, рыкнув: — Будьте счастливы, предатели! — исчезла.


   Константин так и замер, протянул руку и вздохнул.


   — Одни эмоции, — грустно проговорил он и обернулся к нам. — Простите! У нас слишком много дел и слишком мало времени, чтобы им разбрасываться. Поспешим! Не двигайтесь, я проверю магические ловушки. Если здесь побывал магистрат, они наверняка оставили чары слежения.


   Он сделал несколько острожных шагов и опустился на песок. Поплевал на палец и начертил два треугольника, упирающиеся друг в друга остриями. Сел, поджав под себя ноги, сложил ладони вместе, и медленно, будто что-то мешало, развел руки в стороны.


   Я смотрел через его плечо, стараясь не думать об Оксане, а разгадать, что за чары он создаёт. Был бы со мной голем, он бы всё объяснил, но... О Евлампии пока тоже лучше не вспоминать. Я вздохнул. Что за время наступило.


   Нарисованные на песке треугольники начали бешено вращаться, поднимая маленькие вихри. Они крутились, пока верхние части воронок не соприкоснулись. Я чуть не подпрыгнул от оглушительного хлопка. Руки Константина, разведенные шире плеч, резко сомкнулись, издав ещё один громогласный 'БУХ!'.


   По краю площадки вспыхнула бледно-голубая пасть с огромными зубами, озарила скалу и идолов мертвенным светом, и также молниеносно погасла.


   — Они окружили резервацию орущей стеной. Не ожидали, что мы окажемся внутри. Прекрасно, — Константин встал. — Если через неё не проходить, она нас никак не выдаст. Теперь давайте поищем оборотней!


   Мы молча прошлись по площадке, внимательно глядя под ноги, но мысли разбредались, отказываясь замечать следы. Евлампий, Оксана, кем мне ещё пожертвовать, чтобы добраться до замка на Белой горе? Я покосился на Ирину, и встряхнул головой. Нет! Ни за что!


   — Вот оно! — вскрикнул шаман, указывая за крайнего идола.


   Его чувство вины не мучило.


   На взрыхлённом песке валялась одинокая окровавленная рогатина.


   К нам подошел монарх, сжимая в кулаке костяную заколку для волос, такими стражи стягивали волосы в хвосты. Поводил над украшением раскрытой ладонью и вынес вердикт:


   — Их убили не больше дня назад.


   — Искали тебя, — сообщил Оливье.


   Я передернул плечами.


   — Я всё проверил, — заметил Константин. — Верные псы магистрата наколдовали орущую стену, и вряд ли вернутся в ближайшее время, поэтому вы можете остаться здесь.


   — А вы? — уточнила Ирина.


   — Простите! Я оставлю вас ненадолго. Найду Оксану. Боюсь, в таком состоянии, она наделает кучу глупостей, о которых потом будет жалеть.


   — Но... — попытался возразить я.


   — Вы бы поступили точно также, — невозмутимо парировал монарх. — Я зачарую для вас один из идолов, если пожалует чужак — услышите сигнал, и переместитесь подальше отсюда.


   Я вздохнул.


   — Договорились.


   — Очень жаль, что так получилось, — расстроено пробормотал он. — Если что-то пойдет не так, закажите объявление в платной рубрике, и мы вас найдём.


   Я кивнул.


   — Удачных поисков, — пожелала Ирина.


   — Найти её будет не трудно, — невесело улыбнулся Константин. — А вот вернуть!


   Он воздел руки к идолу, перекрестил пальцы и забормотал себе под нос. Через минуту глаза каменного оборотня вспыхнули. Огромная пасть приоткрылась, огласив округу утробным урчанием.


   — При опасности завоет во всю силу, — пообещал монарх.


   — Спасибо, — поблагодарил я.


   Константин поклонился, помахал рукой и исчез.


   — Меньше магов — легче дышать! — проговорил шаман и, сжавшись под моим недовольным взглядом, быстро добавил. — Всего не стоит знать даже сподвижникам, — он бросил быстрый взгляд на Ирину.


   — Продолжай! — велел я.


   — Ритуал состоялся, — зачастил хранитель духа, — теперь разделаться с любым оборотнем ещё сложнее. Погибнув, каждый может отсрочить своё возрождение на границе Отдельного мира.


   — И? — не понял я.


   Волшебница тоже прислушивалась, посматривая на шамана с любопытством.


   Он сжался ещё сильнее, но продолжил:


   — Они здесь! — заверил он. — Я их чувствую, зову, но они пока не отвечают. Духи погибших жуткой смертью часто теряют связь с миром и скитаются в потемках своей боли и страха. Вы должны привлечь их внимание!


   — Как? — удивилась настороженная Ирина.


   Шаман оглянулся на меня, будто надеялся, что всё-таки передумаю и не разрешу ему говорить при волшебнице, но я только кивнул.


   — Ошейники долго сдерживали силу поглотителей, и некоторое время остаются преградой на пути энергии даже после смерти. Если найти хотя бы один и разомкнуть, дух это почувствует.


   — Привлечём внимание одного — и нас заметят все, — догадалась волшебница, и хранитель духа утвердительно качнул головой.


   — Идём искать, — согласился я.


   Мы двинулись обратно к замшелому камню, у которого появились, и внимательно осматривали каждую пядь земли. Вот только плато было совершенно голым, словно по нему прошлись сотни дворников с вениками и граблями. Даже песок лежал ровным, утоптанным слоем.


   — Если тут убили сотни оборотней, то куда же подевались их ошейники? — проворчал я.


   — Скорее всего, маги забрали их с собой, — объяснил шаман.


    — Чтобы потом продать на чёрном рынке, — брякнул Оливье.


   — Они должны были пропустить хотя бы один, — не поверил Мровкуб. — Как говорили в гильдии Синей Небывальщины: 'Ошибается даже источник магии, иначе не обмелел бы'.


   — Прикуси язык, Зазнайщик! — заголосил хранитель духа, но я на него шикнул:


   — Лучше смотри внимательнее.


   Мы дошли до края плато, и Ирина предложила:


   — Давай разделимся, так быстрее пойдёт.


   — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался я, коснувшись её ладони.


   — Я её понимаю, — ответила Ирина. — Я тоже страдала, когда узнала, что потеряла волшебную силу.


   — Но она такого наговорила, — пробормотал я.


   — Я не обижаюсь, и тебе её винить не за что — строго проговорила волшебница.


   Я кивнул. Может, она и права. В конце концов, мне никогда не понять, что это такое — перестать быть магом.


   Мы пошли в разные стороны, присматриваясь к каждой песчинке. Изредка попадались угловатые валуны, заросшие всё тем же ядовито-рыжим лишайником. Я нашёл ещё одну рогатину, треснувшую на развилке, ржавый нож с зазубренным лезвием и даже золотую монету. Уже заканчивалась плато, язвительно кричали птицы над волнами, а проклятые ошейники так и не находились.


   Когда мы встретились с Ириной у идолов, я совсем устал, приуныл и потерял интерес к поискам.


   — Не отчаивайся, — зашептал шаман, — чтобы восстановить спокойствие, лучше всего провести тренировку.


   — Ща, — буркнул я. — Больше никаких нагрузок до обеда.


   — Справедливо, — закивал хранитель духа. — А после еды приступим к тренировкам.


   Я оглянулся на Ирину. Она кивнула.


   — Мне тоже нужно заново учиться магии.


   — Ладно, — согласился я, обходя идолов.


   За изваяниями начиналась потрескавшаяся тропинка. Мы спустились в расщелину. Стены покрывали искусно вытесанные волчьи морды. Они скалились, разевали пасти, облизывались и перетекали одна в другую, словно по камню прокатилась волна. За выступом начинались просторные пещеры, похожие на трапезную Скалы Советов. Пять ступенек, и мы спустились в кухню. В овальных окнах плескалось небо вперемешку с морем и солнечные лучи заботливо грели пол.


   — Словно домой попал, — пробормотал я, озираясь.


   — На будку не похоже, — ухмыльнулся Оливье.


   Я поднял голову, невольно проследив прыжки солнечных зайчиков. Гладкие своды пещеры покрывала роспись из переплетённых кустов с мелкими красными ягодами и острыми листьями. Казалось, когда с моря подует ветер, они закачаются и осыплются на пол, треснут и полопаются под ногами, распространяя терпкий, кружащий голову аромат. Я расправил плечи и сделал глубокий вдох. Нарисованные ягоды тут ни при чем. Пахло едой. Желудок предупредительно заворчал. За длинными рядами широких деревянных столов и скамей скрывались огневые пни кухни. Я прибавил шаг. Совсем неважно, что с предыдущего угощенья не прошло и пары часов. Чем больше ешь, тем больше хочется.


   Встав на цыпочки, я заглянул в огромный котел и потянул носом. Похлебка хоть и остыла, но настоялась, вобрав в мясной бульон благоухание кинзы и базилика, нотку вяленых помидоров и свежую кислинку лимона, над которыми витал чуть горький дух маслин и оливок. Я тихо заурчал и зажмурился.


   — Сначала предложите даме, юноша, — напомнил Мровкуб и, испугавшись, тут же поправился. — Простите, ваша безгрешность, само собой вырвалось.


   — Ничего, ты прав, — сглотнув, согласился я и повернулся к волшебнице. — Будешь похлёбку? Я подогрею.


   — Да, спасибо.


   Я закивал, поджигая огневой пень. Столько еды, тут явно готовились принять важного гостя. Наготовили салатов, нарезали полосками вяленое мясо и выкатили три головки сыра.


   — Они ждали вас, — сказал шаман.


   — А дождались магистрат! — охладил я его торжественный тон. — В чём они провинились?


   — В том, что желали объединиться с вами, — объяснил хранитель духа.


   Меня передернуло. Все страдают за меня. Вот только вечно так продолжаться не может, когда-нибудь и мне придётся отдать накопленные долги.


   — Жажда свободы неискоренима, — подал голос Мровкуб. — Магистрат магистратом, заговоры заговорами, высшие цели высшими целями, а...


   — А сухопутные медузы останутся сухопутными медузами, — усмехаясь, подсказал Оливье.


   — Какие медузы? — отмахнулся хранитель знаний. — Все мы одинаковые! Я тоже хотел свободы...


   — Поэтому приговорил нас к смерти в Черногорске, — помог хранитель вкуса.


   — Ты тоже меня чуть не убил, — напомнил я, справившись с огневым пнем, и полез в стол за посудой.


   — Когда это было, — отмахнулся Оливье. — Не думал, что ты злопамятный, как осьминог с одним щупальцем. Хотел приготовить сладкое для магички, но кто доверит такое предателю и убийце.


   Он отвернулся, раздувшись от обиды.


   Мровкуб тоже насуплено молчал, зато Ирина подкралась поближе и, чмокнув меня в щеку, переспросила:


   — Я слышала магическое слово 'сладкое'. Желаю заварных пирожных!


   — Как проплыть по азимуту, — хмуро заметил хранитель вкуса, — но некоторые слишком злопамятны.


   Я еще и виноват? Гнев уже поднимался из глубины, но, взглянув на набрякшую серую рожу с торчащими во все стороны полупрозрачными волосками, я усмехнулся.


   — Зло слишком тяжело, чтобы его держать. Рано или поздно раздавит, — надменно проговорил шаман.


   Тогда уж я не выдержал и рассмеялся.


   — Мне всегда нужна твоя помощь!


   — Только о выгоде и думаешь, — проворчал Оливье. — А по мне лучше грифона щипать, чем хряка брить!


   — Зачем брить? Он же хряк?


   — И что, теперь пусть небритым ходит? — перебил хранитель вкуса. — Не дури мне голову, лезь в полки. Ищи масло, яйца и муку. Магичка пирожные желает!


   Я пожал плечами и улыбнулся Ирине.


   — Может, сначала пообедаем, — предложила она.


   От такого предложения я отказаться не мог. Подхватил тарелки, наполнил до краев, и, зацепив ложки, двинулся в зал.


   — Лучший столик у окна, — подсказал Мровкуб.


   В желудке уже урчало, но чтобы побаловать свою любимую, я готов был пройти три лишних шага.


   Выгрузив тарелки и ложки на стол под самым большим окном, я вернулся к котлу и так же скоренько перетаскал остальные блюда.


   — Помогите ей сесть, — прошептал хранитель знаний.


   Не обращая внимания на хихиканье Оливье, я отодвинул стул, и когда Ирина села, придвинул ближе к столу. Кинулся на своё место, и уже не сдерживаясь и не обращая внимания на возгласы: 'Салфетку, соль, ложку', обрушился на похлебку.


   — Не чавкайте, — смущенно пробормотал Мровкуб.


   — Вот еще! — буркнул я, облизывая тарелку. — Я ещё даже на зубок не попробовал, — и, подняв глаза, поинтересовался. — Добавки?


   Волшебница успела лишь набрать ложку и подуть, поэтому мой вопрос вызвал лишь удивлённый трепет ресниц.


   — Приятного аппетита! — пожелал я, вытирая перемазанное лицо и смущенно добавил. — Займусь пирожными.


   Выскочив из-за стола, я стремительно отступил на кухню.


   — Чтоб меня мачтой прибило, — развеселился Оливье. — Тебя во второй раз в приличное место не пустят. Чего покраснел, как морской помидор? Не переживай, тебя туда и раньше не пускали. Не расстраивай магичку. Обещал сладкого, изволь потрудиться.


   Подавив желание выругаться, я полез в ящики. Найти масло, яйца и муку проблем не составило. Да и приготовить заварные пирожные оказалось просто. Перемешал всё как следует на огне и довёл до кипения. Хранитель вкуса, правда, напоминал про комочки, но в итоги я расправился и с этими 'бестиями', выложил тягучую смесь на противень, и через двадцать минут уже хвастался умопомрачительными сладостями перед волшебницей.


   Культурно вести себя за столом оказалось тяжелее. Никогда в жизни так не уставал за обедом. А заразившиеся этикетом от Мровкуба хранители только подбавляли неудобств:


   — Сиди с наклоном вперед. На всем сиденье, а не на краешке.


   — Разговаривая, поворачивай одну голову, не крутись.


   — На столе только кисти, локти прижми к бокам.


   — Жуй с закрытым ртом.


   По-моему, этикет придумал палач, севший на диету. Если соблюдать все правила, умрёшь от недоедания за неделю. От полного разочарования меня спасла Ирина. Наевшись любимых пирожных, она вытерла рот салфеткой и предложила:


   — Начнём заниматься? — и когда я радостно закивал, предупредила. — Только ничего не трогай! Буду убирать посуду магией. У меня всегда хорошо получалось.


   Я пожал плечами. Чем меньше грязной работы, тем лучше.


   — Поднимусь наверх, — сказал я.


   Не хотелось, чтобы она видела, как я превращаюсь в зубастую зверюгу. Хотя кого я обманываю, скорее всего, снова буду валяться на земле и хватать ртом воздух. Главное, широко не разевать, чтобы не наесться песка.


   — Без тренировок нет роста и движения, — назидательно проговорил шаман.


   — Конечно, — прошептал я, — поэтому я маленький и неподвижный.


   Поцеловав волшебницу, я выбрался из расщелины и вернулся на площадку с идолами. Ласково шептало море и грело нежное солнышко. Развалиться бы на песочке и подремать после сытного обеда.


   — Начнем с дыхания, — наставлял хранитель духа, — но не забывай об энергии. Учись её накапливать и избавляться от страха. Не сопротивляйся превращению.


   — Нельзя же подготовиться ко всему сразу, нужно продвигаться постепенно, — вмешался Мровкуб.


   — Тебя забыл спросить, Зазнайщик! — фыркнул шаман. — Ты Властелина так достал своими советами, что не вылезал из междумирья.


   — Побольше уважения...


   — Да я тебя и в прежние то времена не уважал!


   — Хватит! — вмешался я. — Мне заниматься надо.


   — Не мешайте Властелину, — с округлившимися глазами вскрикнул Оливье. — Он не в себе!


   — С чего это? — удивился я.


   — Ты хочешь заниматься, — схватившись за голову завопил хранитель вкуса и расхохотался.


   Я обиженно отвернулся от бесконечной лазурной глади и сел, зажав нос.


   — Не так! — заворчал шаман. — Теперь дыши ртом. Сожми зубы и вдыхай через них. Два вдоха, один выдох.


   Я зевнул и, борясь со сном, сомкнул челюсть. Горячий воздух обжигал горло и жаром лился в легкие, но я всё равно не мог очнуться от послеобеденного дурмана. Отстраненные мысли кружили далеко, и я даже не сразу сообразил, что слышу, как лопаются пузыри на волнах, накатывающих на берег. Как скачет по песку выброшенная из воды рыбешка. Маленький скалистый остров больше не вмещал всю энергию. Она вливалась в море, уплывая во все стороны сразу. Получалось быстрее, чем прежде. Меня переполняли огромные силы, щедро отданные предками на Ночных островах. Им не хватало места, они рвались на свободу, опутывая Оркариум. Промелькнули высокие каменные террасы со склоненными орками, и меня выбросило в беспредельную пустоту междумирья.


   — Сними ошейник!


   Я поднял руку и дотронулся до цепи. От металла расходилось злое колдовство, теперь я его чувствовал. Оно обжигало лютым холодом, так что стыли пальцы. Кожа деревенела. В прятавшихся внутри цепи чарах скопилось столько ненависти, что меня передёрнуло. Поддамся на уговоры и стану огромным чудовищем. Таким же злым, безжалостным и бесчувственным, как поглотитель, набросившийся на нас в Вишнустане. Вот только, в отличие от него, я не могу убивать, даже тех, кто этого заслуживает. Предки тысячу раз повторяли, что самое главное для Властелина сохранить совесть.


   — Освободись!


   — От кого? — недовольно спросил я.


   Тьма рассеялась.


   Я стоял на вершине скалистого острова, щурясь от яркого солнца.


   — Ты самый бестолковый ученик, которого я встречал, — в сердцах брякнул шаман.


   — Я всегда это говорил, — закивал Оливье. — Морского ежа проще научить плясать и играть на флейте, чем заставить крысеныша правильно покрошить салат.


   Я вздохнул.


   — Простите, ваша безгрешность, — извинился хранитель духа. — У вас всё обязательно получится. Сядьте!


   Я опустился на песок и закрыл глаза.


   Почему всегда так? У одних талант, им всё легко даётся, а другим приходится рваться изо всех сил. Может, я не Властелин?


   Я вспомнил отца. Хитрый прищур глаз. Морщинки у краев губ. Разве он не прав?


   — Ошибаются все, — сказал знакомый голос.


   В бесконечной темноте под закрытыми веками вспыхнул сияющий силуэт.


   — Ничего не получается, — пожаловался я.


   — Чтобы разобраться в настоящем, нужно понять прошлое.


   — Как это?


   Сверкающий образ приблизился и подмигнул.


   — Лучше всего об ошибках расскажет тот, кто их совершал. Помнишь про знахарку и проклятье? Он первый сразился со зверем и победил!


   Силуэт закачался в темноте и вспыхнул ярким сполохом.


   — Сам тебе и расскажет.


   Мелькнул сутулый молодой парень с растрепанными волосами и длинным носом, но темнота мгновенно стёрла его лицо, оставив только глухой голос:


   — Я всегда был необычным. Про таких говорят: 'Не в него корм...' Нет! 'Не в коня он...' Нет... А, вспомнил: 'Не в него конь'. Значит, что такой коня сожрет, а всё равно голодным останется. Матушка меня гоняла с кухни. Отец ругался: 'Не прокормлю'!


   Он уныло вздохнул.


   — Я уж потом понял, не мучай меня волчий голод, я бы в кого другого превратился. А так, всё было заранее предрешено. Хотя нет, вру. Когда я с ними познакомился, подумать не мог, что всё так закончится. Похожи были, как сестрички. Только у моей глаза мягкие, податливые, — голос потеплел. — Получается, я её за глаза и выбрал. А она меня спасла. Мы возвращались с ярмарки, а вошли в город, так стихло. Шавки брехливые, и те позатыкались. Мы остановились. Тут над мельницей и бабахнуло! Облако зеленое поднялось, как мгла колдовская из болота. Внутри всё вспухло. Плечи распёрло. Ноги согнулись. Шерсть полезла, когти, зубы. Сообразить не успел, а уж на четвереньках вою от обиды. Голова пустая, как спросонья. А мысль одна, чего-нибудь поесть. Смотрю, девушка аппетитная, аж слюни потекли. Мясо, думаю, свежее мясо. Лапы спружинили...


   Он снова вздохнул.


   — Она даже взвизгнуть не успела, как я на неё накинулся. Зубами клацаю, а дотянуться не могу, она мне в шею вцепилась, держит и кричит: 'Это же я, любимый'. А смотрит пронзительно, без страха, только с упреком. Мол, как же ты меня забыл. Да как по лапе кулаком ударит! Я и вспомнил! Стыдно стало, что даже голод прошёл. Назад отскочил, сижу лапу облизываю. Думаю, как так, она же единственная, ради чего жить-то стоит. А если бы я её того, зубами... Это же всё равно, что самого себя убить. Испугался, жуть! Так потом и было, коли на пустой желудок или со страху превращаться начну, не получается...


   Он на мгновение задумался, а потом очень серьезно проговорил:


   — Запомни, внучок, коли страх или голод твоей жизнью управляют, она ничего не стоит!


   — Ваша безгрешность! Ваша безгрешность!


   Я нехотя открыл глаза, чуть не ослепнув от яркого солнца.


   — Что? — со вздохом пробормотал я.


   — Мы беспокоились, — пролепетал шаман. — Вы не отвечали.


   — Всё в порядке. Я понял.


   — Это великий день! — воскликнул Оливье. — Он что-то понял! Так и запишем в бортовой журнал: на тугодума снизошло озарение.


   Голодать и бояться нельзя, а про злость ничего не говорили. Сейчас как рассвирепею и прихлопну его. Я покосился на хранителя вкуса, сдержал очередной вздох и поднялся.


   — Буду тренироваться на кухне.


   — Чего? — вскрикнул хранитель вкуса. — Рехнулся?


   — Это не лучшая мысль, ваша безгрешность, — согласился шаман.


   Я замотал головой.


   — Только она укротит зверя, — ответил я.


   — Вы не боитесь ей навредить? — удивился Мровкуб.


   — У него последнее время бесстрашие зашкаливает, — проворчал Оливье.


   Я уже спустился в расщелину, на мгновение остановился и сознался:


   — Это и поможет мне обуздать зверя.


   Пол пещеры покрывали осколки посуды и листья салата. Ирина, тяжело дыша, опиралась о стол, с сомнением разглядывая последствия волшебной уборки.


   — Как будто снова в школе, — пожаловалась она. — Магия сопротивляется, еще эта палочка бестолковая, всё валится из рук.


   — У меня тоже не получается, — кивнул я. — Попробуем вместе?


   Волшебница внимательно посмотрела на меня и неуверенно кивнула.


   — Если боишься, — тяжело выговорил я, не поднимая глаз, — пойму.


   — Нет, — воскликнула она. — Мне немного страшно увидеть тебя...


   — Лохматого с хвостом, — подсказал Оливье.


   — Другого, — не обращая внимания на хранителя вкуса, продолжила Ирина, — но и любопытно.


   'Не важно, что случится, в кого превращусь, никогда её не обижу', словно заклинание, повторял я про себя, снимая мантию жреца.


   — Сожми зубы, дыши ровнее, — забубнил шаман.


   Но я не слушал. Не отрываясь от любимых глаз, дотронулся артефактом до ошейника, и кухня наполнилась гулким звоном, будто не ошейник упал и стукнулся об каменный пол, а великан ударил в огромный колокол.


    У меня потемнело в глазах. Сердце билось и подпрыгивало, собираясь выскочить через рот. Руки и ноги тряслись. Мышцы тянулись и раздувались. Я бы сжал зубы, чтобы не рычать от боли, но челюсть тоже росла, и из горла вырывалось низкое рычание.


   Ирина смотрела на меня во все глаза, а я, хоть и с трудом, не отрывался от них. Её взгляд завораживал. Я не увидел страха, только смущение и тревогу. Она волновалась, что у меня не получится. Переживала, кусала губы, и я не мог её подвести. Даже когда подогнулись ноги, а руки превратились в когтистые лапы, я не оторвал взгляда. Я больше не боялся. Точно знал, что не наврежу ей. Эта уверенность подавляла боль и притупляла разгорающуюся ярость.


   — Любовь сильнее страха, — повторял я про себя, и эта незамысловатая фраза помогала перетерпеть муки превращения.


   Я не заметил, как всё закончилось. Только стал хуже видеть. Столы, осколки посуды и даже Ирина потеряли чёткость, будто смотрел на них через грязное стекло. Зато в ноздри ворвались десятки новых запахов. От обилия ароматов закружилась голова, и голод мгновенно вернулся. Я чуял крошечный кусочек мяса в похлебке. Даже от котла тянуло огнем, похожим на запах жгучего перца, и обгоревшим жиром. Я сглотнул и заскулил, на мгновение забыв о волшебнице. Ноги напряглись, мышцы против воли спружинили и заставили меня прыгнуть к столам.


   — Ваша безгрешность!


   — Не смей, крысеныш!


   — Вы этого не сделаете, юноша!


   Ирина не шелохнулась, только протянула ко мне руку. Я с трудом подавил желание вцепиться в неё зубами и потянул ноздрями.


   — Это же я, твоя любимая, — робко проговорила она.


   Я вздрогнул и, сжав челюсти, сел, стараясь рассмотреть её глаза. Резкость медленно возвращалась, а пелена дикого голода растворялась. И хотя от плена сумасшедших ароматов, по-прежнему доводящих до исступления, избавиться не удалось, я начал соображать. Даже попытался подняться на задние лапы.


   — Ты меня узнаешь? — спросила бледная Ирина, и я мотнул головой.


   Вместо слов из горла вырвались клокочущие звуки, больше похожие на бульканье кипящей воды, но волшебница всё равно улыбнулась, и от этого внутреннего тепла ко мне окончательно вернулся разум. Я вспомнил, что я — это я, а не одуревший от голода зверь.


   — Получилось! — ошарашено произнес шаман. — Надо проверить...


   — Магичка должна направить на тебя заклятье, — помог Оливье.


   Я кивнул.


   Волшебница передернула плечами и подняла палочку. С неё сорвался и медленно поплыл ко мне крошечный огненный шар.


   Интересно, когда его поглощу, голод пройдёт? Ведь чары пища поглотителя? Я раззявил пасть. Клок пламени, летевший мне в грудь, приподнялся и исчез между зубов, но я ничего не почувствовал. Даже жара от огня. Наверное, такого маленького шара слишком мало, чтобы насытиться.


   — Ышо, — прорычал я.


   Ирина выпустила шар побольше. На этот раз я не дождался, пока огонь долетит, а втянул его на середине пути. Будто выпил кипятка. Горло обожгло, а из носа вырвался пар. В желудке потеплело, но недостаточно.


   — Боше, — глухо проворчал я.


   Проглотил ещё один сгусток пламени, и ещё. Никогда бы не подумал, что наемся чарами.


   Выпустив очередной огненный шар, волшебница пошатнулась. Всосав пламя, я поморщился от жжения в горле, и кинулся к ней.


   — Всё в порядке, — вскинув руку, произнесла она, едва двигая посиневшими губами.


   — Уверена? — с трудом выговорил я.


   Слова вырывались шипящим свистом.


   Волшебница не ответила, выронила палочку и съехала по столу на пол.


   Я заметался, как загнанный зверь.


   — Учись превращаться обратно! — закричал шаман.


   'Самое время', хотел рявкнуть я, но не стал распыляться. Бросился к ошейнику, схватил зубами, и попытался закинуть на спину. Огрел себя несколько раз, но ничего не добился. Выплюнув цепь, я припал к полу, прижался к цепи и тёрся об неё шеей, пока не щелкнул замок.


   Ошейник вцепился в меня с такой яростью, что потемнело в глазах. Я мучительно кашлял и катался по полу, пока окончательно не пришел в себя. Хранители беспрерывно орали, но я не обращал внимания на вопли. А когда втянулись когти и пальцы начали гнуться, сразу же бросился к Ирине.


   Она не двигалась и будто не дышала. Еще бледнее, чем после встречи с поглотителем магии в Вишнустане. Я раздосадовано хлопнул себя по лбу. Как-раньше-то не понял. Тогда он, а теперь я, мы высосали из неё все магические силы.


   — Из-за вируса поглотитель... — начал хранитель духа, но я только рукой замахал. — Сам понял.


   Подняв волшебницу, я прислушался к слабому дыханию и понес её вглубь пещеры. Если здесь всё так же, как на Скале Советов, то в противоположной от кухни стороне будут жилые комнаты.


   — Не сожрал магичку, — вздохнул Оливье, — так выпил до дна, ненасытный.


   — Ей нужно восстановить силы, — подтвердил Мровкуб.


   — Как? — зло зарычал я.


   Какие мудрые советы, теперь понятно, почему Властелины с ними не церемонились.


   — В резервациях готовят колдовские зелья...


   — Целыми днями, — перебил я, отодвигая плечом шкуру и боком втискиваясь в каморку.


   Уложив Ирину на топчан, я поцеловал её в бледный лоб и взялся за артефакт.


   — Я знаю, где достать такой отвар, — бросил я, и вжал завитушки на знаке высшей воли.


   Утонув в тумане, я выбрался на тусклый свет и стукнулся головой об потрескавшийся дубовый стол. Почесал ушиб и, проморгавшись, встал. В тёмном зале с гробами снова не было ни души.


   Наглотавшись пыли, я громко чихнул. В тоже мгновение распахнулась низкая дверь за столом, и в зал выпорхнул Фома Жук. Клыкастый рот растянулся в довольной улыбке.


   — Рад вашему появлению. Вам у нас понравилась, угадал? Ну, конечно. Иначе вы бы не вернулись.


   — Удачной охоты! — отозвался я, вспомнив приветствие Константина. — Мне нужен тот отвар.


   — Удивительно! — запричитал вампир. — А достопримечательности? Смертельная тропа бескрылых? Угадал? Да? Нет! Осиновая роща ужасов? Тоже не то? Так и не созрели для хоженых маршрутов? Жаль.


   — Мне нужен только отвар, — напомнил я.


   Фома дёрнул выдвижной ящик и поднял пыльную зелёную бутыль.


   — Так ничего же особенного. Травы с горных круч, сок смородины, ягоды лимонника и жимолости. Такое делают во всех тридцати мирах, зачем пожаловали в наш?


   — Любим проверенных поставщиков, — сообщил Оливье.


   Вампир серьезно кивнул и отвесил низкий изящный поклон.


   — Приятно слышать, — заверил он. — Раз уж вы заговорили о длительном сотрудничестве, разрешите предложить особую услугу?


   — Извольте, — в тон ему проговорил хранитель вкуса.


   — Готов поделиться с вами совершенно бесплатными сведениями, — заговорщически прошептал Фома, подавшись вперед. — Вас разыскивал магистрат! Буквально вчера, они перевернули тут всё вверх дном. Пришлось выдать чародеям ваши намерения. Тогда они с грозными криками бросились в резервацию. Но! — он повысил голос, не давая нам вставить слово. — Они обещали вернуться!


   — Так? — подзадорил Оливье.


   — При следующем визите, я скажу им всё, что вы пожелаете, — доверительно сообщил вампир.


   — Во сколько нам обойдётся путанье следов? — уточнил хранитель вкуса.


   Я даже не пытался вмешиваться. Плетение заговоров не моя сильная сторона, даром что Властелин.


   — Полсотни золотых за каждый раз, когда захотите напустить тумана, — Фома ощерился во все клыки и восхищенно добавил. — Отвар в подарок!


   — Мы должны посоветоваться, — объявил Оливье.


   Я отошел в сторону, пока не упёрся коленями в длинную скамью, и прошептал:


   — Для чего нам это нужно? Целых пятьдесят золотых!


   — Ты крайне недальновидный для Властелина, — заворчал хранитель вкуса. — Сбить чароплётов с нашего следа дороже стоит. Между жадностью и глупостью тонкая грань, поверь мне на слово. Заметить не успеешь, как окажешься распоследним орком.


   — Облапошить кучу магов, за это никаких денег не жалко, — согласился шаман.


   — Как говорит великий стратег: 'Тот, кто владеет важными сведениями, правит миром', — закивал Мровкуб.


   Я вздохнул.


   — Куда пошлём? — прогудел я, мысленно пересчитывая имперские монеты.


   — Подальше, — усмехнулся Оливье. — Туда, где ни один томпондрано никогда не зимовал.


   — Чтобы маги там и окочурились! — подхватил хранитель духа.


   — Чтобы пытались узнать то, чего нет, — добавил хранитель знаний. — Как говорит великий стратег: 'Нет ничего более увлекательного и более напрасного, чем разгадка тайн и погоня за сокровищами'!


   Я поморщился. Дельный совет. Сам бы не додумался. Самое жуткое место, которое я знаю — Остров Божественного бутерброда. Что там магам искать? Великого Свина мы забрали, остались только мохнатые олени и злобные чупакабры. Вряд ли они заинтересуют чародеев. Им нужна приманка, которую они заглотнут, даже видя перед носом крючок.


   Я потёр лоб.


   — Тяжело думать? — невинно уточнил Оливье. — Мысли путаются и ищут потайной ход, чтобы сбежать.


   — Точно! — вскрикнул я. — На Острове Божественного бутерброда есть секретный лаз в Отдельный мир!


   Хранитель вкуса пожевал губу:


   — Звучит бредово, но...


   — Как говорит Великий стратег: 'Чем безумнее история, тем легче в неё поверить', — закончил за него Мровкуб.


   — Так и есть, — проговорил шаман.


   Мы вернулись к Фоме с рассказом о том, как двести лет назад Властелин приказал кобольдам прорыть черный вход в замок на Белой горе. Вампир задумчиво улыбался, словно о чём-то своём, но деньги всё равно принял.


   — Передам точь-в-точь, а вам желаю приятной и спокойной жизни! — пересчитав монеты, проговорил он. — Мы скоро увидимся, я угадал? Да, конечно, да. Наше сотрудничество будет долгим и плодотворным.


   Фома склонил голову.


   — До новой встречи, — нехотя выдавил я и, подхватив пыльную бутыль, вжал завитушки знака высшей воли.


   Из тумана я выполз в коридоре, ткнувшись носом в старую шкуру. Подскочил на ноги и влетел в каморку. Ирина лежала такая же белая и неподвижная, какой я её оставил. Откупорив бутылку, я влил ей в рот немного отвара прямо из горла.


   Она даже не двинулась, зелье стекало по щеке, но потом волшебница хрипло вздохнула и сделала несколько глотков.


   Постепенно бледность уступила место румянцу. Она с трудом пробормотала благодарность и перевернулась на другой бок.


   Я заходил взад-вперед, шаркая по полу.


   — Ей нужно отдохнуть, — заметил Мровкуб.


   — Хватит шуметь, безгрешность, — брякнул Оливье.


   Я нахмурился, но из каморки всё же вышел.


   На меня накатило нежданное воодушевление. Я впервые принял самостоятельное решение и добился успеха. Хотелось побеждать и побеждать. Совершить что-то героическое, опасное и даже безумное.


   Решив, что лучше думается на полный желудок, я отправился на кухню. Куда в меня лезет? Оливье как-то брякнул, что я как кощей — рот при мне, а желудок нагло шляется по другим мирам.


   Налив полную тарелку похлёбки, я не стал ковыряться с огневым пнём и сел есть холодной.


   — Не нравится мне дурной блеск в его глазах, — промычал хранитель вкуса, — жди беды!


   — Что вы задумали? — забеспокоился шаман.


   Я замотал головой, продолжая уплетать наваристый бульон с мясом.


   — Как говорят в гильдии магических путешествий: 'Семь заклятий до Отдельного мира, и ни одного рабочего', — проговорил Мровкуб.


   — Чего? — чуть не подавившись, переспросил я.


   — Того! — передразнил Оливье. — Как ни колдуй, в Отдельный мир не попадёшь.


   Я пожал плечами. Мысли крутились одна сумасброднее другой. Куда бы махнуть? Вернуться в Вишнустан и преподать урок взбеленившимся оборотням. Посмели отречься от меня? Почему? Кто их надоумил? Я чуть не подавился.


   — Великий стратег держал шпионов в резервациях?


   — Никогда о таком не слышал, — ответил хранитель знаний.


   — Это невозможно, — поддержал шаман.


   Значит, постарался магистрат. Больше некому. Устав от невесёлых дум, я разделался с похлебкой и пошёл в каморку. Иногда даже Властелинам нужно отдыхать.



Глава 6. Пора геройств



   После сна я тренировался на площадке с идолами. Стоило перебороть страх, и мучения превратились в удовольствие. Главное не забывать, что зверя побеждает любовь. Тогда и сосредоточиваться не надо, тем более ноздри зажимать, только дышать.


   Сняв жреческую мантию и сбросив ошейник, я моментально перевоплотился в волка. Не удержался и бросился обнюхивать плато. Оказывается, в мире миллион запахов, о которых я даже не догадывался. Старый след мага пахнет затхлостью и копотью. Отпечатки ног оборотня — потом и древесной смолой. Ароматы сложны, многослойны и изменчивы, с моим скудным обонянием, раньше не чувствовал и половины.


   Втянув остатки заклятий, я обошёл стороной сторожевые чары Константина и орущую стену, оставленную чародеями магистрата. Успокоился и, довольный, сел в теньке вылизываться.


   — Перейдем ко второму уроку, — напомнил о себе шаман.


   Я попытался тягостно вздохнуть. Советчики найдут повсюду, навяжут верную точку зрения, а заодно объяснят, как жить. И неважно, шкура на тебе, камзол или платье. Они бы научили вырабатывать энергию даже источник магии, если бы могли.


   — Пора превращаться обратно, — не отставал хранитель духа.


   — Как? — недовольно гавкнул я.


   — Захоти! — значительно произнес шаман.


   Зачем, мне и так хорошо. Открылось столько нового и интересного, а мне возвращаться в тощее тело? Нет уж.


   Я почесал лапой за ухом. Мгновенно забыл, что надо чего-то хотеть, разглядел за идолом чёрное пятно от смертоносного заклятья, подскочил и понюхал песок.


   — Стоять! — гаркнул Оливье. — Хочешь остаться бешеной псиной? Бегать по округе и кидаться на одиноких путников, пока тебя не прикончат маги?


   Я тонко взвизгнул и сел обратно. Умеет он осадить.


   — Очень сильно захотеть! — повторил хранитель духа.


   — Желания, как магия... — попытался подсказать Мровкуб, но шаман с Оливье в один голос завопили: 'Затухни!'.


   Я вздохнул, но раздался только хриплый скулёж. Легко сказать, захоти. Что от этого изменится? Облысею, шерсть выпадет и когти затупятся? А с клыками что делать? Рот пореже открывать, чтобы никто и не заметил. Мысли скакали, как шкодливые щенки. Сказали бы: 'Чтобы сильно захотеть, пляши на одной ноге и вертись пока голова не закружится'. Вот чтобы зов послать, надо скрестить лапы, махнуть подбородком направо, налево, вверх и вниз. Я так и сделал, зажмурился и завопил в темноту под закрытыми веками: 'Помогите!'.


   — Мы с тобой раньше реже встречались, — промелькнув лиловой вспышкой, усмехнулся отец.


   — А как же 'всегда подсобим'?


   — Я разве отказываюсь, — отмахнулся он, — развеселить хотел!


   — Как возвращали облик раньше?


   — Когда наш предок утихомирил зверя, он пошёл за помощью к кузнецу.


   — Зачем? Чтобы подковали? — хмуро пошутил я.


   — Они ведают тайнами о не все маги знают, — даже не улыбнувшись, ответил он. — Кузнец выковал монету-оберег. С одной стороны лицо, с другой волчья морда. Раскрутишь на нитке, и волк превратится в человека. Помогает сосредоточиться и вернуть истинный облик.


   — У меня его нет, — я испуганно заморгал, всматриваясь в темноту, будто боялся, что он скажет: 'ну нет, так нет', развернётся и уйдёт.


   — Ты оставил монету в Зале семерых, чтобы вернуться, — согласился отец.


   — Что-то такое помню...


   — Любовь помогла победить зверя — поможет вернуть свой настоящий облик, — пообещал он. — Твоя Ирина больна. Бегая на четырех лапах, ты ей не поможешь. Вот и представь, что будет, если ты подчинишься зверю?


   Я вздрогнул.


   — Она погибнет?


   — Хочешь проверить? — с нажимом спросил отец.


   Я замотал головой, чуть не открыв глаза. Что-то вопили хранители, но я отгородился от их голосов.


   — Соберешь всех предков, станет легче превращаться...


   — А ты их чувствуешь? — встрял я, вспомнив слова шамана.


   — Нет! Они во тьме боли и страха. Потеряли связь с миром, но не обрели с междумирьем. Только ты можешь позвать их!


   — Но как...


   — Сначала помоги себе и ей! — перебил отец. — Она ведь тебе дорога?


   Его голос стих и растворился в звенящей тишине, а я напрягся, будто двигал здоровенную глыбу. Шерсть на загривке вздыбилась. Хватит! Нет у меня никакой шерсти. Я упёрся лапами в песок, втягивая когти. Стиснул челюсти, а уши сами прижались к голове.


   — Что ты творишь? — закричал шаман.


   — Взращаю облык! — прорычал я в ответ.


   Во рту пересохло. Живот вжался, как после трёх дней голода, но сил не хватало. Даже если он прилипнет к позвоночнику, я не стану самим собой, так и останусь полузверем, как Сыч. Хвост я ещё переживу, но каждый день брить шерсть на носу — это уже чересчур. Я напрягся сильнее, собирая все крохи энергии с плато. Не раздумывая, проглотил чары орущей стены, закусил сторожевым заклятьем Константина и потянулся дальше, обшаривая каждую песчинку. Попалась жреческая мантия, но даже в отчаянии я оставил её напоследок, если не останется иного выхода. Ошейник тоже переполняла энергия, и я, хоть и морщась, потянул злую силу на себя. Ноги распрямились, по телу прокатился жуткий зуд. Свербило так, что я едва сдержался, чтобы не закинуть лапу на бок и не почесать. Или это уже была не лапа?


   Продолжая опустошать ошейник, я приоткрыл один глаз. Шерсть клоками падала на песок, руки истончались, а пылающее жаром тело так перегрелось, что валил пар. Я втянул остатки энергии, и в голове взорвался громовой раскат. От запаха горелой шерсти запершило в носу. Перед глазами кружился черный водоворот. Ноги подкосились. Ещё что-то слышал и видел. В бешеном хороводе кружились смутно знакомые лица, а голоса пели песню. Я точно знал её, но не мог вспомнить, откуда. С трудом сев, я провёл рукой по песку. Пальцы уже гнулись, но ещё не слушались.


   — Получилось, — удивленно произнёс хранитель духа.


   Я и сам догадался. Дополз до одежды, и, весь трясясь, с трудом влез в жреческую мантию. Бывшая когда-то чёрной, цепь побелела. Темная шелуха всё ещё осыпалась со звеньев, и я протёр её об рукав.


   — Ошейник растратил всю магию, — оповестил Мровкуб. — Вы втянули её во время превращения.


   — Так даже лучше, — встрял шаман. — Надевайте его без страха.


   Я и не думал бояться, удушающая хватка цепи окончательно потеряла надо мной власть.


   — Торопитесь! — не унимался хранитель духа. — Быстрее восстановите силы. Пребывать в таком состоянии опасно!


   Цепь больше не закрывалась сама, так что пришлось повозиться. Справившись с застёжкой, я заставил себя подняться и побрёл вниз. На кухне естественно никто не прибрался, поэтому я обошел битую посуду и разбросанную еду и подкрутил огневой пень. Вспыхнуло пламя. Я протянул руки, чтобы хоть немного согреться.


   — Ничего, когда объединишь все копии, станет легче, — успокоил шаман.


   — Будет не одна псина, а целая свора, — заметил Оливье.


   Когда подогрелась похлебка, я умял три порции с верхом. А вот сил добраться до каморки не хватило, свернулся клубком и уснул у огневого пня.


   Терзали тяжелые невнятные сны. Я носился в темном лесу, выл, рычал, но все равно не находил дороги. Опушка мелькала в просветах деревьев, но стоило броситься к свету, мгновенно исчезала в вязком мокром тумане.


   Когда я поднялся, солнце стояло уже высоко. Бессилие и озноб отступили, будто их и не было, но голод никуда не делся. Пересилив себя, я пошел проведать Ирину. Отдернул штору и бочком протиснулся в каморку.


   Волшебница еще не пришла в себя. Смертельная бледность спала, но она ворочалась в полузабытье. Подняв голову, я заботливо напоил ее отваром, поцеловал и уложил на подушку.


   — Ты спасла меня снова, — прошептал я.


   — Это источник! Источник! — забормотала Ирина. — Я всё поняла, поняла...


   Я вытер её мокрый лоб и погладил по голове. Она тяжело вздохнула и открыла замутненныё глаза.


   — Как ты? — прошептал я.


   — Зачем магистрату столько ошейников, если они хотят уничтожить оборотней? — вскрикнула она.


   — Тихо, тихо! — попытался успокоить я, обнимая, но волшебница продолжала бормотать.


   — Они выбросили их в море... в море... я всё поняла... можно достать...


   — Отдыхай, — постарался внушить я, — тогда силы быстрее восстановятся.


   Она перестала лопотать, и я уложил её обратно. Дождался, когда выровняется дыхание и глубокий сон поглотит переживания и кошмары.


   — Магичка дело говорит, — забубнил Оливье. — Магистрату столько ошейников даром не нужно.


   — Безусловно... — начал хранитель знаний, но я не дал ему договорить.


   — Проверю, — проворчал я и вернулся на кухню.


   Снова поел, и наконец, почувствовал долгожданное удовлетворение и прилив сил.


   — Где искать Сыча?


   Хранитель вкуса нахохлился.


   — Никак не успокоишься?


   — Кому знать, как не тебе? — встрял Мровкуб.


   — Подлизываешься к Властелину, Зазнайщик? — резко спросил Оливье. — Пригрелся на плече? Забыл, как хотел нас...


   — Тихо! — потребовал я. — Где он?


   — Да откуда мне знать? — взвыл хранитель вкуса. — Охотится на нас! Это единственное, что он умеет. Когда его папашка заболел, то спасти могла только вытяжка из зоба годовалого дикого красноперого грифона. Сыч облазил все горы Тринадцатого Тёмного Объединенного мира, где они еще сохранились, но не нашел. Не спас родителя и поклялся, что никогда не отступит.


   Я недовольно поджал губы.


   — Он сам нас найдёт! — пообещал Оливье будь уверен. Лучше побеспокойся, чтобы у нас были свои колдуны, когда Сыч вернётся.


   Я покачал головой, но всё же достал желтое перо из бездонной сумки. Проверил платную рубрику. Ничего интересного. Пару заезженных объявлений о продаже старых колпаков и мантий. Я встряхнул магическую подписку, чтобы взглянуть на последние новости. Буквы засияли, но не желтым, как обычно, а ярко-красным:


   ВНИМАНИЕ! ВСЕОБЩИЙ КАРАНТИН!


   Впервые в истории тридцати миров эпидемия достигла катастрофических масштабов. Уже сейчас заражены более трети всех волшебников. Страшный вирус лишает магических способностей! Не появляйтесь в общественных местах, ради своего же блага!


   — Справедливость восторжествовала! — вскрикнул шаман. — Маги будут повержены и ответят за свои преступления.


   Я вздохнул.


   — А как же Оксана и Константин?


   — Теперь нам никто не поможет, — нахмурился хранитель вкуса.


   — Боюсь, это добром не кончится, — согласился Мровкуб. — Чародеи начнут искать виноватого, и во всём обвинят...


   — Надо завершить воссоединение, — перебил шаман.


   — Как? — убирая подписку, буркнул я.


   — Вернуться в Вишнустан и убить их!


   Я резко обернулся, уставившись на маленькое серое существо. Хранитель духа даже прикрылся руками.


   — Ни за что, никогда мне такого больше не предлагай! — приказал я.


   Он втянул голову в плечи, но ничего не ответил. Я и сам не торопился говорить, пытаясь разобраться, что теперь делать. Искать Оксану и Константина бесполезно — тридцать миров слишком велики, чтобы носиться по ним в поисках двух чародеев. Везти куда-то слабую Ирину опасно. Договориться с оборотнями, пока они ничего не помнят, не получится.


   — А почему их так называют, — осенило меня. — Хранитель прошлого и будущего?


   — Им ведомо, что было и что будет, — ответил шаман.


   — То, что может быть, — поправил Мровкуб. — Будущее — не открытая книга. Оно меняется и...


   — Не важно, — оборвал я. — Он может заставить вспомнить прошлое?


   — Несомненно, — подтвердил хранитель духа.


   Я вскочил.


   — Он вернёт оборотням Вишнустана память о том, что было, и они объединятся со мной добровольно.


   — Морских ежей мне в сапоги! — гаркнул Оливье. — План что надо!


   — Нет! — строго сказал шаман. — Вы же не представляете, каков он!


   — Каков, каков! Противней тебя и ношеных носков? — хихикнул хранитель вкуса.


   — Ненормальный! — яростно воскликнул хранитель духа. — С ним невозможно беседовать — сплошные игры и загадки. Что взбредет в его голову в следующее мгновение, знает только хранитель будущего.


   Я прошёлся вдоль стола, разминая ноги, и сказал:


   — Не вижу другого выхода! — подняв руку, чтобы прервать дальнейшие рассуждения. — Где он?


   — На Тар-тыре, — обреченно заявил шаман. — Дождёмся Оксану и Константина, иначе сгинем там без волшебства.


   — Как говорил одноногий трёхрук, превращенный в однорукого трёхнога: 'Пути источника причудливы и необъяснимы, — пробормотал Мровкуб. — Хранитель будущего тоже прячется на Тар-тыре.


   — А что там готовят? — заинтересовался Оливье. — Ни разу не заплывал в эти дикие земли.


   — Ничего, — заверил хранитель знаний. — Половина мира необитаемый ледник, а вторая безлюдная пустыня, поэтому без колдовства придётся туго.


   — Слышал про заклятье, превращающее песок в сахарную пудру, — пожал плечами хранитель вкуса, — а изо льда можно...


   — Вы что, не расслышали про эпидемию? — разозлился я. — Маги нам больше не помогут!


   Во мне снова проснулся былой Властелин. Голос отдавался эхом в каждом камне скалы. Зарычал и поднялся огонь над огневым пнём. Забурлили остатки похлебки в котле. Зашумел ветер за окнами. Я выпрямился и угрожающе вытянул руку. Слова с грохотом падали с языка.


   — Вы должны служить мне верой и правдой, не заботясь о своем благе!


   — Но если вы погибнете, ваша безгрешность? — жалко залепетал Мровкуб.


   — Никто не вечен, — отрезал я, поднимая знак высшей воли на белой цепи. — Направляй волчью тропу, мы отправляемся на Тар-тыр.


   Я надавил на лепестки, и нас окутал молочный туман. Пришлось сжаться в узком проходе и опуститься на четвереньки. Когда дымка рассеялась, путь преградили длинные толстые сосульки. Под руками и ногами хрустел снег. Я осторожно поднялся, хватит уже набивать шишки, и обошел ледяные столбы. Обхватил плечи руками и затрясся от холода. Меня окружала пещера со свисающей с потолка бахромой мерзлых капель и ручейков, похожих на гирлянды, которыми в Черногорске украшают дома. Стены напоминали затянутые инеем стекла в окнах, а пол — злосчастный каток, который готовил для директора академии декан факультета Водолюбов, только припорошенный мягким, как морская пена, снегом.


   Отражаясь от глыб льда, в глубине пещеры горел обложенный валунами, еле заметный костер. Рядом стояла грубо вытесанная деревянная этажерка с выбеленными, очищенными костями и черепами. Самый маленький мог принадлежать шилокрысе.


   — Любопытная коллекция, — прошептал Оливье. — Твой черепок обязательно его заинтересует.


   Я давно привык к его неуместным шуткам, поэтому не удостоил даже поворотом головы. Тем более что трескучий мороз пугал меня намного больше. Если быстро не найду хранителя прошлого, замерзну раньше, чем попаду в желудок коллекционера черепов.


   Я приблизился к костру и протянул руки, отогревая закоченевшие пальцы. На этажерку с трофеями старался не смотреть. У меня даже обглоданные костяки вызывали неуместное чувство голода, еще сильнее накатывающее из-за холода.


   Огонь ободряюще потрескивал, и я не сразу расслышал тихое шуршание. Лежащая за валунами куча снега дернулась, обрушивая водопады белой крупы, и поднялась, скрипя застывшими суставами. На льду остались глубокие борозды от черных когтей. Лапы, скрежеща, вцепились в гладкий каток, удерживая равновесие массивного тела. Огромная белая спина, которую я принял за сугроб, изогнулась, а из темной пасти разнесся предостерегающий рык.


   — Ты залез в логово белого медведя, — глупо хихикнул хранитель вкуса.


   — Разжигающего костры, стругающего мебель и собирающего черепа, — добавил я и попятился.


   От неправильных медведей жди чего угодно. Хоть танца, хоть рукопашной. Спина покрылась липким потом, а ноги подогнулись в коленях. Вот только оборотни, поглотители, а тем более Властелины не отступают.


   — Как поживаете? — скрывая дрожь в голосе, произнес я. — Лапы не отморозили?


   Медведь распрямился, сбивая ушами мелкие сосульки с потолка пещеры, и сбросил шкуру с головы. Под белой шерстью дыбилась свалявшаяся коричневая. Я ожидал увидеть колдуна, гомункула, голема, даже чучело из веток, но бурый медведь под шкурой белого это уже перебор.


   На меня уставились маленькие красные глазки с хитрым, не звериным прищуром. Пасть с точно такими же жуткими, как на капюшоне, зубищами распахнулась и недовольно произнесла:


   — Не верилл, чтобы ты меня найдёшь.


   Он шумно сел, продолжая неприязненно рассматривать меня. Я и сам чуть не последовал его примеру. Не вымолвил ни слова, только тыкнул трясущимся пальцем в медвежью шкуру.


   — Это он, — зашептал шаман.


   — Бурого среди бескрайней заснеженной пустоши все издалека виделли, — ответил хранитель прошлого.


   В том, что это был именно он, я уже не сомневался, но всё еще робел от угрожающего оскала.


   — С чем пожаловалл ваша безгрешность? Память, никак, понадобилась?


   Я кивнул.


   — Совсем всё забылл? Как меня звать не помнишь?


   — Хранитель...


   — Нет! — зарычал медведь, качнувшись на месте. — Истинное имя!


   Сглотнув, я пожал плечами.


   — Скверно, значит, былли твои дела. Как же я помогу, без своего имени?


   Я встряхнул головой. Тяжело отвечать, когда он обо всём говорит так, будто это уже случилось. Вроде и магии никакой нет, хотя без Евлампия точно не узнаешь, вроде и слова понятные, но смысл ускользает. Будто вместо звуков из медвежьей пасти вылетает одурманивающее колдовство и опутывает разум.


   — Он живёт в прошлом, — зашептал шаман. — Для него нет будущего и настоящего, только то, что было. Попробуй договориться, раньше вы отлично ладили.


   — Плохо было без тебя, — в тон хранителю прошлого заметил я. — Скажи, как тебя называть, и мы снова станем друзьями.


   Он потёр когтистой лапой мохнатый подбородок и задумчиво выдал:


   — Того, что былло, просто так не вернёшь. Ты должен отгадать загадку.


   Я ошарашено заморгал, но медведь, как ни в чем не бывало, продолжил нараспев:


   — Всё былло в жизни решено, задумано заранее,


   Последний вдох и первый вдох, и разочарование.


   И если ты не понял вдруг, куда держал свой путь,


   Любой бессмысленный вопрос способен обмануть.


   Петлял, страдал, бродил и врал, и пятился по кругу.


   И от обиды жалко выл на целую округу.


   Был озарен судьбы маршрут сиянием портала...


   Хранитель прошлого замолчал, а я не мог понять, чего он добивается.


   — А в чём вопрос? — уточнил я.


   — Я забылл последнюю строку, — пожаловался медведь, подперев кулаком подбородок. — Как видишь, всё против тебя.


   Я закатил глаза и спросил напрямик:


   — Ты не присоединишься ко мне?


   — Я голоден! — воскликнул хранитель прошлого, — от мороженых грызунов... — его передернуло, — уже выворачивает.


   Медведь заерзал, смешно перебирая лапами. Подцепил большой череп и закрутил на пальце.


   — Былл рад, когда поймал, но вкус не лучше, чем у грызунов... — он задумался, — как я выжил с таким рационом?


   Он обратился по адресу, я как никто другой знаю, что такое недоедание. Так что могу метнуться и принести ему ведро мясной похлёбки. Я уж хотел это предложить, но хранитель прошлого меня опередил:


   — Сосед задолжал бочку мёда и малину.


   — От простуды лечиться собираешься? — язвительно воскликнул хранитель вкуса.


   — От изжоги! — отмахнулся медведь. От грызунов жуткая изжога.


   — Он издевается, — обиделся Оливье.


   Я тяжело вздохнул. Страшно даже представить, что будет, когда соберу всех семерых. Надо придумать, чем затыкать уши, иначе сойду с ума. От них больше шума, чем от всей площади кузнецов в Черногорске.


   — Хочешь, чтобы мы пошли к твоему соседу? — спросил Мровкуб.


   — Сам не могу, — пожал плечами медведь.


   — Но почему? — застонал я, нависая над костром.


   Я скоро совсем застыну и превращусь в мороженого грызуна. Уже готов сам заскочить в огонь и попрыгать на углях. Ноги свело от холода, а зубы пляшут дикий танец, норовя расколоть друг друга и оттяпать язык.


   — Прошлое не может встретиться с будущим! Такого никогда не былло.


   — Твой сосед хранитель будущего? — уточнил Мровкуб.


   Медведь шмыгнул носом и кивнул.


   — Нам очень тяжело говорить. Я былл, а он еще только будет.


   — Как же вы поспорили? — не выдержал я.


   — Издалека.


   Впервые в жизни мне захотелось броситься на медведя и растерзать на части, я даже передвинул обледеневшие ноги, но вмешался шаман:


   — Это правда! Они сойдутся только на плечах Властелина.


   Я начал пританцовывать, пытаясь зависнуть в воздухе и не касаться льда.


   — Ты рассказывал, он где-то в пустыне, — припомнил я, оглядываясь на хранителя знаний. — Отправляемся туда прямо сейчас. У меня уже всё окоченело!


   — Днём в пещере ещё былло тепло, — согласился медведь. — Вот ночью будет по-настоящему холодно.


   Наступление темноты я дожидаться не стал, поднял ледяной медальон на белой цепи, и с усилием вжал замерзшие лепестки.


   — Уноси нас отсюда! — дрожа, выдавил я.


   — Слушаюсь, ваша безгрешность, — отчеканил Мровкуб, и нас окутал белесый туман.


   Меня обняла удушающая горячка. Слепящее солнце пробивалось даже сквозь густое марево. Горло першило, а руки обжигало раскаленным песком. После мороза на жары перед глазами поплыло, а голова закружилась будто пыталась оторваться от шеи.


   — Расслабьтесь и считайте выдохи, — посоветовал шаман.


   Я сбился на шестидесяти трёх, но мне и в самом деле полегчало. Туман рассеялся, и чтобы не изжариться заживо, я заполз в тень. Меня забросило на дно глубокого колодца. В высоком, почти белом, с едва различимой синью небе яростно пылало огненное солнце. Слабый, уставший от дикого пекла, ветер с трудом поднимал и сбрасывал в яму невесомые струйки золотистого песка, которые переливались в ярких лучах крохотными вихрями и медленно опускались на дно. Страшно представить, как же жарко наверху, если даже на глубине я нагрелся, как сало на сковороде.


   Вздрогнув от шуршания, я чуть не окаменел, натолкнувшись на два немигающих красных глаза. Огромная змея, в десять раз длиннее меня, поднимала голову, раскрывая пасть размером в половину белого медведя. Ядовитые клыки хищно торчали из алой десны, а раздвоенный язык извивался, зачаровывая и лишая последних сил.


   — Получился бы смачный аспидный суп с пампушками, — воодушевленно проговорил Оливье.


   — Такого не должно быть! — удивился змей, со стуком захлопнув рот.


   — Это он! — пробормотал Мровкуб.


   Я всмотрелся в гигантского гада. Он нервно раздувал капюшон с темными пятнами и дергал кончиком хвоста. Коричневые чешуйки подрагивали, а узор на длинном теле постоянно менялся, как рисунок калейдоскопа.


   — Ты должен был прийти завтра, — прошипел хранитель будущего, — чтобы вернуть прошлое и воссоединиться с предками, а уж потом добраться до меня.


   — Он видит несколько будущих, но не всегда угадывает нужное, — объяснил Мровкуб.


   — Прямо как ты, Зазнайщик. Ума палата, а толку маловато...


   — А от фрикаделек половина Стародола отравилась...


   — Цыц! — зарычал я и осел на стену колодца вспотевшей спиной.


   Не просто перестроиться с одного безумного хранителя на другого, а тут еще эти бучу поднимают.


   — Ты моя новая жертва? — задумчиво спросил змей. — Разумные ящеры из пустыни сбрасывают ко мне таких сумасшедших болтунов, что говорят на три голоса.


   — Я что похож на ящера! Хранитель прошлого прислал меня за долгом.


   — Зачем? Древний безумец сбрендил? Я ему ничего не должен, и никогда не буду.


   Он свился кольцами и положил голову на изогнувшийся хвост, пристально всматриваясь в мои глаза.


   — Хранитель прошлого... — попытался я.


   — Не зови его так! — выдавил хранитель будущего. — Он первый, изначальный, исконный старый хрыч. Поверь, когда-нибудь в поэме напишут: 'будет озарен судьбы маршрут сиянием портала — на стражу прошлого взойдёт стопа Элементала'.


   — Понял! — кивнул я.


   — Что же, а меня будешь называть непознанным, неизведанным или неведомым. Оно скоро случится, и о нём еще ничего не известно — То, что будет.


   — Как? — не понял я.


   — Ту-би, — вытянув чешуйчатые губы, повторил змей.


   Я кивнул.


   — Всегда перед нами, но его не видно. Что это? — растянул рот в подобие улыбки хранитель будущего и, не услышав ответа, грозно добавил. — Обижусь!


   — То, что будет, — запинаясь, выговорил я.


   — Что наплёл дряхлый пень? — зашуршав раздвоенным языком, полюбопытствовал Ту-би.


   — Велел идти к невоспитанному соседу и забрать мёд с малиной.


   — Правда? — удивился змей. — Поверю. Всё, что мы скажем, превращается в прошлое и ускользает к Элементалу. Память никогда не будет моей! Я быстро забываю о том, что былло, — он передразнил хранителя прошлого, — но кое-что помню.


   — Что? — полюбопытствовал Мровкуб.


   — Того, кто сослал меня сюда!


   — Здесь не так уж плохо, — попытался я.


   — Оглянись, безгрешность! Это дыра всегда будет грязной вонючей дырой!


   Я со вздохом кивнул и бесхитростно предложил. — Идём с нами, Ту-би?


   — Для чего? — вытаращил глаза хранитель будущего.


   — Чтобы вернуть справедливость и законную власть над тридцатью мирами! — воскликнул шаман.


   — Чтобы меня снова предали и забросили в другую, еще более мерзкую дыру? -Ту-би угрожающе поднял огромную голову.


   — Мы зайдём попозже, — сообщил я, подняв знак высшей власти.


   — Я знаю, — пробормотал хранитель будущего, и его черные зрачки расширились, перекрывая кроваво-красную радужку.


   Не дожидаясь очередных сумасшедших выкрутасов, я сдавил артефакт и переместился в резервацию. Выбрался из тумана и побежал к Ирине.


   — Где нам взять мёд с малиной, — вздохнул Мровкуб.


   — Махнём на чёрный рынок и купим целую пасеку, — предложил Оливье.


   Я отдёрнул загораживающую проход шкуру и вздрогнул. Кровать пуста. Только скомканное одеяло на полу.


   — Где она? — взвыл я и выскочил в коридор. Заглянул в каждую каморку, но Ирины нигде не было. В голову лезли самые мерзкие мысли. Её забрал магистрат или того хуже, Сыч. Я чуть не снёс стол и выскочил на кухню. Не сдержал радостный крик и бросился через зал к лестнице.


   Она лежала на полу у нижней ступени, прижав руки к груди.


   — Да как же так, — пробормотал я, поднимая её.


   Её ослабевшие руки разжались, и из них выскользнул ошейник оборотня. Волшебница вцепилась в него, приоткрыла глаза и слабо улыбнулась.


   — Я не бесполезна, — прошептала она белыми губами. — Достала со дна...


   — Как? — обомлел Мровкуб.


   — У меня скопились силы, — прошептала Ирина. — Я вышла на обрыв и подняла его заклятьем. Раньше бы я сделала это щелчком, а теперь...


   — Настоящий подвиг, — нахмурившись проговорил шаман.


   — Тихо, тихо, — запричитал я. — Ты величайшая чародейка из всех кого я знаю, только береги себя, очень прошу.


   Она утвердительно махнула ресницами и плотно закрыла глаза. Я подхватил её на руки и понёс в каморку. Нежно уложил на кровать и благодарно погладил её плечу.


   — Ты лучшая. Отдыхай!


   Я подхватил ошейник и выскользнул из коморки.


   — Видели! — выдохнул я. — Даже заражённая проклятым вирусом, ослабевшая и едва стоящая на ногах, она стоит всех вас, вместе взятых.


   — Крутая магич... — начал Оливье, но я глухо зарычал, и он прикусил язык, выдержал паузу и заискивающе предложил. — Пороемся на кухне, у любого уважающего себя повара всегда есть мёд.


   — А малиной лечат простуду, — поддержал Мровкуб.


   Я повернулся к хранителю духа.


   — Чтобы Ирина быстрее выздоровела, — зачастил тот. — Во время ритуала объединения вы можете поделиться с ней энергией.


   Я кивнул.


   — Разъясни, как.


   — Не уходите далеко, — тут же ответил шаман. — Проведите ритуал прямо здесь. Так будет легче помочь волшебнице. Садитесь и поднимите цепь к глазам.


   Я опустился на пол и уставился на ошейник.


   — Смотрите в него. За пеленой чар должна открыться дорога и...


   — Тсс! — шикнул я.


   Внутри сложенной кольцом цепи на самом деле проступила поросшая мхом брусчатка. Я верил в своих предков, они не подведут, и не нуждался в советах помешанного на справедливости хранителя. Замшелая дорога уводила вниз, в темноту. Над ней нависали крутые скалы, смыкавшиеся где-то высоко над головой и полностью скрывающие небо. В седом, неподвижном мраке что-то барахталось и стонало. Меня передёрнуло. Пытаясь убедить себя, что предки никогда, ни в коем случае не причинят мне вреда, я двинулся на встречу. Сам не заметил, как провалился в тёмное кольцо от скрученной цепи, и ударился пятками об холодный камень. Может, не стоило отмахиваться от шамана? Он всё же мастер по духам, неизвестности и непонятности.


   Я двинулся на звуки, сдерживая готовое вырваться и трусливо сбежать сердце. Казавшийся неподвижным мрак мелко дрожал, разбрасывая корчащиеся щупальца тумана. Я всё присматривался, подкрадываясь поближе, когда мне навстречу выскочила тёмная фигура и, толкнув плечом, зашуршала вверх по дороге. За ней бурным потоком повалили остальные. Я не успевал разглядеть лиц. Они проносились мимо, толкаясь и шипя что-то неразборчивое. Жуткие иссохшиеся тени, совершенно не похожие на живых существ, да и на духов, которых я успел повидать. Забытые обрывки ненужных воспоминаний. Стёртые из памяти и навсегда оставшиеся в далёком прошлом, которое не вернёт вся энергия источника. От них расходилась черная, удушающая волна тоски и страха. Заблудившиеся не нашедшие выход из чудовищного лабиринта страданий.


   Я пытался кричать, звать, просить. Наобум называл имена, махал руками, топал и прыгал. Сорвал голос, но не терял надежды. Хватал, но не смог даже зацепиться, хотя, сталкиваясь, они уже наставили мне десятки синяков. Что же теперь сдаться? Махнуть рукой и бросить их здесь? Они же мои родные!


   Я оглянулся, ожидая увидеть кольцо света, из которого выбрался, но за спиной не было ничего. Только бездонная пропасть, в которую сыпались тёмные фигуры. И как же выбраться обратно? Я испуганно завертел головой. Самонадеянность сыграла со мною злую шутку. А поток тёмных фигур не ослабевал. Одна острая, стремительная тень ткнула меня в бок, и я упал на колени.


   Надо бежать, выкарабкиваться, лезть по скале наверх или прыгать в пропасть следом за остальными. Делать хоть что-то! Только не пригибаться к холодному камню, не погружаться в мучительные воспоминания, не сдаваться. Но, не смотря на разумные мысли, меня всё сильнее клонило вниз, затягивало в пучину прошлого и засыпало ворохом бессмысленных образов. Уныло тянулись похожие друг на друга дни в академии волшебства Черногорска. Метла в руках и редкие вылазки в город. За ними, словно мне норовили показать всю жизнь вспять, поплыли тоскливые, растянувшиеся однообразной тусклой пеленой, годы в резервации. Меня клонило ко сну. Перед глазами мелькнули медные горшки мастера Левши из кабинета Оливье на черной шхуне. Уж он бы точно подсказал, как выбраться. Раз уж сообразил, как создать 'Отзвуки прошедшего'.


   Надо мной бежал чёрный поток призрачных фигур, а руки и ноги проваливались в мягкий мох на брусчатке. Память требовала всего внимания. Кружила, завораживала, морочила, лишь бы оторвать и подальше увести от настоящего.


   Я почти растворился в болоте никому ненужных событий, когда услышал, как кто-то тяжело вздохнул.


   — Подчинитесь никому ненужным воспоминаниям, — прошелестел знакомый голос, — и снова потеряете свой облик.


   Я вяло отмахнулся, сонно соображая, кто и чего от меня хочет.


   — Ваша безгрешность, вы не имеете права, — меня уже трясли за плечо. — Справедливость должна восторжествовать!


   Я приоткрыл один глаз, но моего мучителя сбили с ног, и он, ругаясь, улетел в бесчисленную толпу теней. Густой мех встопорщился на спине шамана. Он угрожающе размахивал длинными чёрными когтями, но тёмные фигуры его даже не замечали и продолжали упрямо сигать в пропасть. Я усмехнулся, настолько он смешно подпрыгивал и вскидывал руки.


   — Пожалуйста, — взмолился хранитель духа, — найдите того, кто не похож на остальных, привлеките его внимание, и я вытащу вас из этой проклятой трясины!


   Я нехотя поднялся и, натыкаясь на тени, побрёл к отвесной скале. Там тише и спокойнее. Как только я начал двигаться, шаман исчез. На мгновение захотелось снова прилечь, но я отогнал наваждение. Отдохнуть еще успею. Я нужен Ирине, Оксане, Евлампию. Слишком много незаконченных дел, чтобы поддаваться никчемным соблазнам.


   Я так и тащился вдоль потрескавшейся каменной стены, пока чуть не наступил на мальчишку. Он стоял на коленках, согнувшись, и что-то рассматривал у самой земли. На затылке торчали непокорные вихры спутанных волос. Спина, под тонкой рубахой, вздрагивала.


   — Как тебя зовут? — спросил я, облизав пересохшие губы.


   Почему-то очень пугало, что он обернётся, а я не смогу рассмотреть лица. Оно размажется так же, как у всех остальных, и застынет несчастной маской боли и страха. Но он не повернулся, только откинул руку за спину и разжал ладонь.


   — Мой подарок на праздник урожая! — ахнул я.


   Крошечный цветок с бледно-желтыми лепестками сверкал и переливался лучом весеннего солнца. Пухлые листья окаймляли горящий бутон и пульсирующими волнами разгоняли вокруг горький аромат быльника. Однажды в академии точно такой же мне вручила маленькая волшебница.


   — Кто ты? — заворожено спросил я.


   Мальчишка медленно встал, и меня тряхнуло, будто от удара молнии. Я не помнил, как выглядел сотню лет назад, когда еще не был Властелином, а проматывал своё беззаботное детство в неведомом мире. Но эти растрёпанные волосы, маленькие чёрные глаза и длинный нос уж слишком сильно напоминали отражение в зеркале.


   — Тебе здесь не место, — прошептал я, — Идём!


   — Куда? — глядя исподлобья, подозрительно спросил он.


   — Туда, — уверенно заявил я, — где вокруг будут родные, а не эти бесчувственные болваны.


   — Это и есть родные.


   Я вслед за мальчишкой взглянул на толпу теней и замер. Бешеный поток остановился, и на меня уставились сотни затуманенных глаз. Они выплывали из мрака, возвращая себе прежние, хорошо знакомые черты. Чуть другие, но почти такие же, как на Скале советов или Ночных островах. Сердце наполнялось радостью, и, в ответ на поднимающиеся во мне чувства, они тоже стряхивали оцепенение и удивлённо оглядывались, разбуженные от кошмара.


   — Мы пойдём все вместе? — подскакивая, закричал мальчишка.


   — Все до единого, — подтвердил я и, под напором захвативших меня чувств, отступил назад.


   Потерял равновесие, покачнулся, и чтобы не завалиться на бок, замахал руками. Зажатая в них цепь пронзительно зазвенела, и провал с заросшей мхом дорогой, запутавшейся среди скал, начал расширяться.


   — Они вспомнили нас с тобой! — разнесся мальчишеский голос, и каждый звук отозвался ударом сердца в моих висках.


   Шаман что-то голосил про объединение и возвращение справедливости, но я едва различал слова. Кровь кипела в жилах и шумела в голове безумным водопадом. Внутри сложенной кольцом цепи поднималось настоящее цунами, и его могучая сила неслась на меня. Пальцы скользили по ошейнику, пока не нащупали застежку и не растянули, тогда шквал энергии поглотил меня полностью. Я едва управлялся с непостижимыми силами, окружившими меня со всех сторон. Вздымающиеся вихри сверкающей, переливающейся магии взяли меня в кольцо, то накатывая, то отлетая. Я зажмурился от нестерпимого радужного сияния и почти захлёбывался от переполняющей тело энергии, но не забыл направить поток силы на Ирину.


Глава 7. Прошлое, настоящее, будущее



   Плохо помню, как выбрался на кухню и шёл, хрустя осколками посуды и остатками засохшей еды. Прошлое только что показало свою силу, но и будущее пугало непостижимостью и изменчивостью. Как справиться с хранителями и заставить их встать на мою сторону?


   — Спасибо, что помог, — пробормотал я, но шаман услышал и качнул головой, тогда я задал мучивший вопрос. — Откуда взялся мальчишка?


   — Умирают не только взрослые, бывают трагические случайности.


   — Но почему он... — я не мог подобрать правильных слов, но хранитель духа понял и так.


   — Он не поддался общему страху и не потерял себя, потому что у него нет прошлого. Ему не за что было хвататься. Привычки, привязанности, любимые вещи, люди — этим ненужным хламом мы обрастаем годами, и груз тянет нас на дно.


   Я сглотнул.


   — А будущее?


   — Это мираж! — отозвался Мровкуб. — Зыбкое наваждение, на которое мы тратим драгоценное время, мечтая о том, чего никогда не будет.


   По спине пробежал тоскливый холодок. Прошлого уже нет, будущего ещё, и что остаётся? Настоящее, за которое нельзя зацепиться и успеть пережить? Невозможно почувствовать, и поэтому трудно поверить.


   — Хранитель прошлого попытается загнать меня в такую же ловушку?


   — Хуже, — закивал шаман. — Он возродит всё самое плохое, что ты сделал. Оживит воспоминания и заставит страдать.


   Я вздрогнул. Только этого мне не хватало.


   — Как же победить?


   — Таких заклятий никто не знает, — извиняющимся тоном проговорил хранитель знаний.


    — Только окунувшись в прошлое, ему можно противостоять, — твердо сказал хранитель духа. — Не волнуйтесь, ваша безгрешность, знак высшей воли обуздает безумца!


   Я только хмыкнул. Мне бы такую уверенность. Может, я и не могу погибнуть, но застрять в бездонной пропасти воспоминаний намного страшнее смерти. Если в бездне междумирья и есть наказание за неправильную жизнь, то оно именно такое.


   Я задумчиво подобрал метлу и погнал мусор под низкий стол.


   — По любимому делу заскучал? — ехидно спросил Оливье.


   Вспомнив ненавистную работу в академии волшебства Черногорска, я покачал головой. Возвращаться туда не хочется. Лучше неизвестное будущее, чем неизменяемое прошлое.


   Я запустил метлу в угол и полез шарить по полкам. Оливье оказался прав, в дальнем углу за банками засохшего варенья притаилась кубышка с мёдом. Подцепив ножом крышку, я заглянул внутрь и потянул носом. Запах что надо! Такой любому медведю понравится, и бурому, и белому, и фиолетовому в сердечко.


   — Этого добра везде навалом, — гордо проговорил хранитель вкуса. — Это не печень мелководного пожирателя душ с булавочную головку.


   Я глубже занырнул в ящики, перерыл все полки, но малины так и не нашёл.


   — Не сезон, — усмехнулся Оливье, но тут же добавил. — Варенье посмотри, пережиток прошлого ведь не уточнял, что хочет.


   Я влез под стол, зашуршав пыльными банками.


   — Даже архимаги запасают варенье, — забормотал хранитель знаний. — Приготовленное особым образом, как это, оно помогает не хуже зелий. Сливовое с косточкой выводит яды. Смородиновое снимает некоторые проклятья. Земляничное справляется с безумием. Крыжовниковое подходит для магии крови. А облепиховое может разделаться с некоторыми слабыми магическими вирусами...


   — А засахаренное яблочное — с зубами, — подсказал Оливье.


   Приоткрыв крышку, я сунул палец в варенье и облизал.


   — А малиновое? — на всякий случай спросил я.


   — Разгоняет мороки памяти, — заговорщически прошептал Мровкуб.


   Я кивнул, то, что надо. У меня созрел безумный план. Раз уж артефакт всё сделает за меня, пусть и советники постараются. Понадеюсь на удачу! Если мне суждено победить и стать Властелином — стану, а если нет, то и не надо. Я упрямо сжал губы.


   — Будете говорить за меня, а когда медведь напустит ужасов из прошлого и не останется другого выхода, заставите проглотить...


   — Что? — не понял шаман.


   — Язык! — довольно заржал Оливье.


   Я вздохнул и, чтобы не поддаться сомнениям, запихал засахаренную малину в рот, пока не раздулись щёки. Обхватил кубышку, зажал подмышкой банку варенья и надавил на завитки артефакта.


   Ползти на карачках с набитым ртом, да ещё толкать перед собой подарки для хранителя прошлого — то еще удовольствие. К тому же впопыхах я забыл одеться потеплее и, выбравшись из-за сосулек, затрясся от холода.


   Чтобы хоть как-то согреться, я припустил к костру.


   — Долг платежом красен! — гаркнул хранитель вкуса.


   Сладко храпящий медведь даже подскочил.


   — Чего покрасил? — сонно проворчал он.


   Я протянул мёд и варенье.


   — Он вас не съел, — обиженно забормотал Элементал. — Никому нельзя верить. Говорил, что сильно обижен и никогда не простит, а сам...


   — Ага, — подхватил Оливье. — Сто лет назад грифоны были — объедение. А сейчас, ни птица, ни мясо...


   — Чего надо? — взвыл медведь, пряча за спиной мёд с вареньем.


   — Ты должен служить Властелину верой и правдой... — попытался шаман.


   — Со мной эти чары никогда не проходили, — оборвал Элементал и, подёргивая нижней губой, запричитал. — Я не вчера родился! И даже не позавчера. И не поза-позавчера...


   — Пьяный боцман лучше заговоры читает, — прыснул Оливье.


   Капюшон из белой шкуры съехал на бок, и звериная рожа угрожающе ощерилась.


   — Хвастался поварёнок, что бестолковый оборотень его на цепь посадил!


   — Я доброволец! — уязвлено вскрикнул хранитель вкуса.


   — Нашел, кому врать, — усмехнулся Элементал, наклонился и пристально уставился мне в глаза.


   Я почувствовал, что снова проваливаюсь в пропасть из свёрнутой кольцом цепи. В ноги ударила поросшая мхом брусчатка и мимо покатилась волна безликих призраков. Чары хранителя прошлого обволакивали и сковывали сильнее хрустящего вокруг мороза. Меня вновь потянуло вниз, только теперь норовило размазать по ледяной корке. Я бормотал, что прошлое — никому не нужные осколки бесполезных воспоминаний, но Элементал завораживающе нашёптывал, путая мысли, и я сонно заморгал, всё сильнее поддаваясь на его магию.


    — Ты всегда был неудачником. Потерял власть над тридцатью мирами. Поверил бестолковому шаману. Хранитель власти и силы вертели тобой, как хотели. Ты ни на что не годен.


   Я сокрушенно опустил голову. Он прав! Я бесполезен. Моя длинная, бессмысленная жизнь — сплошная ошибка. Чары не давали опомниться, словно впитавшийся в кровь яд, разбегались по венам и решительно подбирались к беззащитному сердцу.


   — Ты не смог никого не защитить! — обвинительно выставив черный коготь, низко зарычал Элементал. — Волшебница потеряла из-за тебя магию, и ты оставил её умирать на пустынном острове, а сам, поддавшись тщеславию, бросился геройствовать.


   Я хотел возразить, но глаза защипало, и руки сами пристыжено закрыли лицо.


   — Ты бросил единственного друга! Голлем умирает каждое мгновение, медленно растворяясь в драконьей желчи. Он верит, что ты его освободишь, но ты даже не пытаешься!


   Я сдавил голову, опустившись на колени, а хранитель прошлого подобрался на расстояние вытянутой руки.


   — Евлампию так и надо, — бросил Оливье. — Он же предатель!


   — Тебя предали все, кому ты верил, — услышав его, подхватил хранитель прошлого, — а ты боишься сказать им правду.


   — Ыыы, — выдавил я, не разжимая губ.


   Элементал уже нависал надо мной, оскалив зубастую пасть, и поднимался на задние лапы.


   — Глотай! — словно по команде, хором закричали хранители.


   От неожиданности у меня волосы зашевелились на макушке. Морозный воздух прожёг легкие, и я сделал глубокий вдох, но подавился малиной и закашлялся, разбрасывая красные ягоды по белому снегу. Пелена чар спала. Руки сами собой перекрестились на груди, а знак высшей воли подскочил, до звона натянув белую цепь, и упёрся в грудь медведя. От яростной багровой вспышки содрогнулась пещера, а под ногами затрещал лёд. От сосулек, этажерки с черепами, даже от потускневшего огня в костре протянулись длинные глубокие тени. Медвежьи шкуры, сначала верхняя белая, а потом и бурая, поблёкли и сдулись. Они таяли, пока не стали прозрачными, и грозный зверь в мгновение превратился в безобидное чучело. Когтистые лапы повисли, могучие ноги подогнулись, и сколько хранитель прошлого, прятавшийся в медвежьей груди, как кукловод ни хватался за сверкающие нити, поникший зверь не отзывался.


   Элементал испуганно вытаращился на меня, перестав дёргаться.


   — Думаешь, победил меня предатель? — тонко взвизгнул он.


   — Ещё бы, присоска акулья! — заулюлюкал Оливье. — Не будешь на нас с Властелином тявкать!


   — С чего это предатель? — не выдержал.


   — Ты нас бросил! — заверещал Элементал. — Даже не сослал в междумирье, как всех остальных, а выкинул в этот проклятый мир.


   От медведя почти ничего не осталось. Некогда грозные зубы, жалко клацнули, поблёкли и исчезли. Пропали и сверкающие нити, за которые цеплялся Элементал. Теперь его крошечное серое тельце напоминало того самого мороженого грызуна, которого он так ненавидел. Круглое лицо со звериными чертами перекосило, и без того бардовые глаза, казалось еще сильнее покраснели. Под куцым пухом вздрагивали напряжённые мышцы, и трясся круглый живот. Торчащие из-под набедренной повязки кривые ноги смешно мельтешили в воздухе, зато за спиной развевался длинный меховой плащ.


   Я расправил руки, и артефакт опустился, стукнув меня в грудь. В то же мгновение рухнул в снег и хранитель прошлого.


   — Мы тебе верили... — лепетал он, выбираясь из сугроба.


   — Мы уходим! — подмигнув мне, громко заявил хранитель вкуса.


   — Что? — вскинулся шаман, но я его перебил:


   — Ты с нами или будешь вспоминать прежние обиды?


   Развернувшись, я сделал пару шагов. Надо выпытать у шамана, как артефакт лишил хранителя тела, вдруг пригодится.


   — Снова бросаешь меня? — взвыл Элементал.


   — Жалуйся в магистрат, — бросил Оливье.


   Хранитель прошлого выбрался из снега и зло крикнул:


   — Мне нельзя оставаться одному! Это невыносимо. Мы связаны.


   — Прошлое, настоящее и будущее, — объяснил Мровкуб.


   — А что есть ещё хранитель настоящего? — заволновался я.


   — Настоящее это ты, — проворчал Оливье. — Нерадивое, бестолковое настоящее.


   Я зарычал не хуже медведя. Опять непредвиденные сложности. Только всё устаканится и прояснится, и на тебе, опять двадцать пять.


   — Перенесёмся к Ту-би!


   — Нельзя, — взвился Элементал. — Без тела ты не заберешь меня отсюда.


   — Тогда... — шагнув вперёд, вскрикнул я.


   — Нет! — оборвал хранитель прошлого. — Нам не сойтись. Будущему не приблизиться к прошлому!


   — Что же делать? — расстроился я, перескакивая с ноги на ногу.


   Меня ждёт скорое обморожение.


   — Откуда мне знать! — вскрикнул Элементал. — Я не хранитель всего на свете! Ты сослал нас на Тар-тыр. Источник устроил так, что противоположности притягиваются. Не бывает дня без ночи, света без тьмы, добра без зла, а будущего и прошлого без настоящего.


   Я вздохнул и недовольно глянул на советников. Чего молчите? Настало ваше время.


   — Далеко до границы между ледником и пустыней? — нашелся Мровкуб.


   — Без тела я буду идти туда полжизни, — ядовито проскрипел хранитель прошлого.


   — Чьей? — ехидно уточнил Оливье.


   — Не важно, — встрял хранитель знаний и предложил. — Если Элементал встанет с одной стороны — Ту-би с другой, а Властелин между ними. Тогда прошлое, настоящее и будущее встретятся.


   Я замер с открытым ртом. Советники подслушивают мои мысли? Сначала шаман вытащил меня из пропасти с тенями, теперь Мровкуб придумал, как справиться с могучими хранителями. Остаётся Оливье отравить борщом великого стратега.


   — Больше не верю, — обиженно пробормотал хранитель прошлого.


   — Да что я тебе такого сделал?


   За него ответил Мровкуб.


   — Вы были неразлучны, — с завистью проговорил он. — Остальные хранители менялись, навсегда исчезали в междумирье, а эти двое всегда оставались с вами.


   — Мы преданно служили, — завопил Элементал, — а ты разлучил нас... даже не представляешь каково это... будто отрезали кусок, который всё еще чувствуешь.


   Я поджал губы.


   — Прости. Не знаю, почему так поступил, но поверь, была веская причина...


   Хранитель прошлого скривился.


   — Я знаю все твои причины, — он сплюнул и отвернулся.


   — Мы снова объединимся...


   — Зачем?


   — Чтобы восстановить справедливость, — встрял шаман.


   — Клянись, что больше не разделишь нас никогда!


   Я чуть не пожал плечами, но вовремя взял себя в руки и пообещал:


   — Вы всегда будете вместе: прошлое, настоящее и будущее.


   У меня так окоченели ноги, что я готов был согласиться на что угодно.


   — Пошли! — буркнул Элементал, и косолапо заскользил по льду.


   — Мы быстрее последнего шторма дождёмся, — пропыхтел Оливье, наблюдая, как неторопливо движется хранитель прошлого.


   Я наклонился, собираясь подхватить маленькое серое существо, но рука прошла насквозь. Пришлось приспосабливаться. Сто пятьдесят шагов. Один. Сто пятьдесят. Один. Сто пятьдесят. Один.


   Через полчаса мы выбрались из ледяной пещеры. У меня уже болело всё, что только могло болеть: ноги, спина, терпение. Перед нами стелилась бескрайняя равнина, заваленная снегом. Из темных, седых сугробов торчали острые ледяные пики. От их светящихся граней разбегались таинственные отблески, скакали по белому полю и оставляли переливающийся след. А на востоке, между заснеженными кручами скал, похожих на гигантские рога, золотилось ослепительное море песка. Даже ониксовое небо с вкраплениями звезд, давившее на ледник, обрывалось ровной полосой и превращалось над пустыней в ярко-голубую высь.


   Я потёр переносицу. От чистого белого снега, превращающегося в раскаленный песок, болели глаза. И хотя навскидку до заветной границы рукой подать, я с тоскою оглянулся на Элементала. Прошлому торопиться не куда!


   — Стоит предупредить хранителя будущего, — спас положение Мровкуб.


   — Да! — уцепился я за спасительную нить. — Встречаемся между тех двух пиков!


   Хранитель прошлого бросил короткий взгляд на белую равнину и, бурча под нос, двинулся на восток.


   — Были у вороны большие хоромы, — расслышал я и сжал покрытый инеем знак высшей воли, если бы не клокочущая во мне энергия, сам превратился бы в ледышку.


   Пробравшись через вязкий туман перехода, я выполз в темном углу колодца рядом со свернувшимся кольцами змеем. Хранитель будущего как будто не заметил моего появления, но чешуйчатое тело неожиданно распрямилось и надо мной нависли ядовитые клыки.


   — Попозже настало! — завопил я.


   Ту-би скривил внушительную пасть, но всё же опустил голову.


   — Знал, что ты придешь, — расстроился он, — но всё же надеялся.


   Змей обиженно распластался на песке, высунув хвост из тени на солнце.


   — Мы договорились с Элементалом, — бросился я в бой. — Прошлое, — я махнул рукой за спину, — настоящее, — ткнул себя в грудь, — и будущее, — указал на Ту-би, — Соединятся на границе между вечной мерзлотой и пустыней. Вы проявитесь одновременно, как положено.


   — Не буду, — проворчал Ту-би. — Мне и тут хорошо.


   — В грязной вонючей дыре? — припомнив его собственные слова, не поверил я.


   — Да! — закатив глаза, протянул хранитель будущего. — Всё самое лучшее только произойдёт. Молчаливые ящеры из песков назовут меня богом!


   — Кем? — крякнул Оливье.


   — Могущественным чародеем, который исполняет любые желания, если ему вовремя приносят жертвы.


   — Солнце напекло? — рявкнул хранитель вкуса. — Последний орк если с грот-мачты об палубу долбанётся, и то такого не придумает!


   Змей насупился, покачивая огромной головой.


   — Обижусь!


   — Не надо, — попросил я, — лучше пойдем навстречу Элементалу и все вместе благополучно проявимся.


   Ту-би смотрел на меня немигающим взглядом, как на поборника, плачущего над подвернувшим ногу оборотнем.


   — Пойдём? — переспросил он, — Как я отсюда выберусь? — и обвел головой крутые стены колодца. — Полечу? Клянусь раздвоенным языком, что никогда в будущем не научусь летать.


   Я провёл ладонью по лицу. Хотелось выть, ругаться и завязать ядовитого гада узлом. Эта парочка стоит друг друга. Они доведут меня до белого каления.


   — Что скажете, советники? — выдавил я, убирая руку от лица.


   — Можно я посоветую? Можно я? — нетерпеливо помахивая хвостом, воскликнул змей и, задрав чешуйчатый подбородок, гордо произнёс. — Пойдёшь вперёд, оглянешься назад, чтобы вспомнить, откуда пришел. Станешь пятиться, озираться не будешь, но и вперёд не посмотришь.


   — А если двигаться вверх? — заинтересовано спросил Мровкуб.


   — Туда поднимаются только после смерти, — поучительно заметил Ту-би.


   — Прибьём тебя, и двинешься, как миленький, — разозлился Оливье.


   Кольца сжались, и змей аж подпрыгнул.


   — Правда? — переспросил он. — Вы меня убьёте?


   Он зашелестел по песку и поднял голову прямо передо мной, пристально заглянув в глаза. Я невольно подался назад, но уперся в стенку колодца.


   — Только между нами, — доверительно сообщил хранитель прошлого. — Эта шкура всегда такая скользкая, вечно чешется и зудит. А рук-то нет! Чешуйки валяются повсюду, попадают в рот, прилипают к языку и нёбу. А рук-то нет!


   Змей навис надо мной, открывая и закрывая пасть, кривясь и кривляясь, будто у него что-то застряло во рту.


   — Убей меня!


   — Даже не вздумай! — взвыл шаман. — Без тела он сбежит из этой ямы и мы снова будем его искать!


   Ту-би громко фыркнул и плотно сжал пасть, замотав головой.


   — Так нечестно, — еле слышно пробормотал он, не размыкая рта.


   — Прости, — попробовал я. — Элементал рассказал, что я вас сильно обидел в прошлом, но теперь...


   — Не верю? — сощурился он. — Предавшему один раз, второго шанса не дают.


   Я оторвался от стены колодца и, пряча за спиной руки, потребовал: — Полезай на плечо...


   Змей взвился, раздувая капюшон. Огромные красные глаза порозовели. Тонкий вертикальный зрачок расширился и запульсировал. Я застыл, забыв, что хотел сказать. Не отрываясь, всматривался в бликующее розовое пятно, пока не закружилась голова. Начал шевелить пересохшими губами и кивать в такт. Что-то кричали хранители, но их голоса превратились в неразличимый писк. Стены колодца расплывались и таяли, теряя очертания. Зато под их прозрачной зыбкостью проступали высокие окна от пола до потолка. За ними вращались, сверкая лазурными морями и чернильными горами с белыми шапками снегов, сияющие сферы. Ровно тридцать. Я уже знал, что увижу, но все же заставил себя повернуться. В центре огромного зала блестели прозрачные осколки хрустального трона, а над провалом в источник магии парил железный голем Дагара, почти такой же, как я помнил, только еще более грозный и холодный. В прорезях глухого шлема горели кровавые точки глаз. Руки покоились на груди, и над ними, на белой цепи раскачивался знак высшей воли. За его спиной на стене, согнувшись в низких поклонах, дрожали тёмные тени.


   Корчась на полу, дёргался в конвульсиях я. Вместо жреческой мантии — белоснежная рубаха, покрасневшая от крови. Я пытался что-то сказать, но перекошенный рот не повиновался.


   — Жаль, что так получится, — прошелестел голос.


   Я вздрогнул, оглядываясь, но так и не понял, кто говорит. Бросился к самому себе, наклонился. Дёрнулся из последних сил сжатый кулак, пальцы раскрылись и показали лежащую на ладони монету с искусно вырезанной головой волка.


   — Не хочу такого будущего! — завопил я.


   — Пусть будет по-другому! — согласился вкрадчивый голос.


   Зал качнулся и померк. Закружились в темноте блестящие осколки трона. Громыхнул напоследок железный голем, и жалобно взвыли тени на стене. А когда исчезли и они, из черноты проступила полуразрушенная стена дома. От тяжелого грозового запаха кружилась голова, а от едкого дыма першило в горле. Огонь лизал камни и, вспыхивая, бросался на потрескавшуюся от жара, обгоревшую фарфоровую куклу. Я однажды видел такую у дочки мага в академии. Чары заставляли игрушку двигаться, открывать и закрывать глаза. Вот и сейчас она моргала, а расплавленные капли воска стекали по щекам. Меня передернуло.


   Рядом с грохотом обрушилась чёрная черепица, и я невольно отскочил. Это Черногорск? Не может быть! Я удивленно огляделся. Город пылал. Над соборным холлом сверкали молнии, а из уродливой трещины в небесно-голубом куполе, ревя, подымался смерч.


   Я тяжело втянул горький воздух.


   Ограненный обсидиан императорского дворца раскололо пополам, острые выступы сторожевых башен согнулись, склонившись к земле, как увядшие цветы.


   — Пожалуйста! — разнесся женский вопль.


   Я бросился на крик и чуть не остолбенел. На соседней улице, разломленная на части, у фонтана валялась скульптура императора Эраста Победителя. А на её месте возвышалось моё собственное изваяние в подбитой мехом мантии. Даже у бездушного каменного лица глаза пылали ненавистью. Ноги подогнулись. Я остановился у разбитой витрины магазина диковинок. Из соседнего дома, закованные в броню со знаком, похожим на оскаленные клыки, орки тащили по брусчатке волшебницу.


   — Мой сын умирал, я колдовала, чтобы его вылечить! — кричала она, тряся грязными волосами.


   — Маги?я запрещена, ведьма?! — рявкнул орк и ударил её по лицу.


   — Нельзя? перечить Власте?лину! — усмехнулся другой и наступил на подол платья.


   Я бросился на них, ревя что-то нечленораздельное, но лишь проскочил насквозь и влетел в стену дома.


   — Тоже будет не по сердцу? — расстроился вкрадчивый голос.


   — Нет! — зарычал я, разворачиваясь.


   — Я избавлю тебя от мучений...


   Загудел бубен, перекрыв женские крики и мерзкий голос. По спине побежали мурашки. Я заморгал. Глаза болели и слезились, словно в них насыпали песка, но сквозь мутную пелену проступило дно колодца и тень от нависшей надо мной пасти.


   — Очнитесь, Ваша безгрешность! — молил шаман, лупя по бубну.


   Я передёрнул плечами и, рыча, уцепился за ядовитые клыки.


   — Это правда?


   Голос звенел от распирающей изнутри ярости. Я так сжал кулаки, что захрустели суставы.


   Змей вздрогнул, попытался захлопнуть огромный рот, не смог, и задергался. Скользкие зубы вырвались из рук, и хранитель прошлого отполз подальше.


   — Правда? — повторил я, наступая.


   — Что? — пискнул он, взмахнув раздвоенным языком.


   Я шагнул к нему. Знак высшей власти засиял на груди с такой силой, что затмил бешеное солнце пустыни.


   — Это моё будущее? — скрипя зубами, заревел я.


   — Два варианта, — закивал Ту-би, вжимаясь в стену.


   — Ты будешь служить мне верой и правдой! Ползать на брюхе и исполнять любые поручения, мерзкий червяк!


   Он свернулся кольцами, пряча голову.


   — Если нарушишь обещание, тебя раздавит мой гнев! — заорал я. — Не будет покоя ни в Чистилище, ни в междумирье, ни в одном из Тридцати миров!


   Слова эхом гудели в трубе колодца, поднимая вихри песка.


   — Нет! — тонко вскрикнул хранитель будущего и, поднявшись на хвосте, прыгнул вверх.


   Чешуйчатое тело распрямилось, поднялось на несколько метров и, извиваясь, заскользило по невидимым до того ступеням, спиралями уходящим к яркому голубому небу.


   — Уйдёт! — заверещал шаман.


   — Скользкий гад! — угрожающе поднял руки Оливье.


   Меня окончательно поглотила злость, наверное, поэтому в этот раз я обернулся мгновенно. Оттолкнулся могучими лапами от пола и взмыл в воздух. Когти цокнули по лестнице. Я в несколько скачков догнал змея, вцепился в хвост и замотал головой, поглубже всаживая клыки. Он взвыл и, распрямившись, выскочил из колодца на раскаленный песок. Попытался вырваться и заползти за горбатый бархан, но я крепко впился в его чешуйчатую плоть. Он снова зашипел от боли и бросился в атаку.


   Чтобы увернуться от ядовитых клыков, я выпустил хвост и отступил. Лапы сами понесли влево, потом вправо. Я закружил перед Ту-би, ожидая следующего броска, но он медлил. Только покачивал головой, пытаясь запутать.


   — Ты склонышся! — рыкнул я.


   Хранитель будущего захлопнул пасть и как будто сглотнул. Застывшие глаза начали светлеть, но я не дал ему второго шанса. Пригнулся к раскалённому песку и бросился, вцепившись в мягкую шею. Зубы проткнули чешую, и змей захрипел, униженно бормоча: 'Сдаюсь, помилуй!'.


   Я еще потряс его для порядка и выплюнул, пренебрежительно закопав задними лапами. Посмотрел на запад, где за солнечным маревом пустыни возвышались два ледяных пика, уткнувшихся остриями в свинцовые облака, и победоносно прорычал:


   — Нм тыда!


   Змей поднялся, снова скручиваясь в кольца, но я опять поймал его за хвост и приказал:


   — Везы!


   Он распрямился, заелозив по песку, и Оливье довольно крикнул:


   — Норд-вест!


   Ту-би, жалобно бормоча, пополз к бескрайним снегам.


   — Никому не под силу противиться справедливости и могуществу Властелина! — надменно заявил шаман.


   Я чуть не кивнул, но вспомнил рыдающую волшебницу в лапах орков, и меня передёрнуло. Не хочу! От моего рыка змей припустил быстрее. Я держался за хвост и скользил по песку, переживая, чтобы не протёрлась и так неприлично растянувшаяся жреческая мантия. Даже в сухой пустыне меня преследовали запахи гари и начинающейся грозы. Черногорск всё ещё стоял перед глазами, и вопросы упорно шли на приступ. Неужели нельзя по-другому? Маги не остановятся сами? Они так привыкли к вседозволенности, что ни за что не ограничат аппетит? Я вздохнул.


   Хранитель будущего тащил меня к ледяным колоссам, а меня всё сильнее терзали сомнения. Не хотелось превращаться в безжалостного владыку тридцати миров, но ни в чем не повинного Ту-би я всё равно не отпускал.


   Приближалась бескрайняя ледяная равнина. Над нами нависли похожие на рога скалы, и засияла трепещущая граница между пеклом и мерзлотой. Шуршащий под змеиным телом песок на глазах превращался в гладкое стекло. Белое от жара небо над головой темнело, впитывая близкую морозную тьму. И эта чернота всё глубже пробиралась в моё сердце. Я заскрипел зубами и выставил когтистые лапы, но змей так разогнался, что уже не мог остановиться. Жёлтое брюхо скользило по расплавившемуся гладкому песку, и мы ехали, пока не врезались в невидимую стену.


   Я фыркнул, выплевывая хвост, и Ту-би нервно сжал чешуйчатое тело.


   — Рулевой из тебя тот ещё, — проворчал Оливье.


   А я задумчиво смотрел на дрожащую пелену границы между пустыней и заснеженной равниной. Такая же зыбкая, как истина! Попробуй сделай правильный выбор, если не уверен ни в прошлом, ни в будущем.


   — Верните истинный облик, ваша безгрешность, — забормотал шаман.


   Зачем? Чтобы собрать семерых хранителей и стать ненавистным тираном?


   — Нет, — прорычал я. — Слышком страшен мыр, каторый я прынесу!


   — Он показал твоё будущее... — начал хранитель духа, но Мровкуб его перебил:


   — Только то, что может быть! Будущее меняется. Не позволяйте запереть себя в ловушку безысходности, Ваша безгрешность.


   Я опустил рогатую голову. Легко сказать! Я-то видел всё собственными глазами. Разрушенный Черногорск или моя собственная смерть, что прикажете выбрать? Советники были правы, хранители прошлого и будущего слишком сильны. Им даже не нужна магия, они и без неё принуждают делать то, что не хочешь. Ошибки прошлого угнетают, заставляя жалеть потерянное время, а будущее пугает неотвратимостью неминуемой смерти. Зачем же трепыхаться, если конец всё равно один?


   — Только пройдя все испытания, можно обрести силу духа, — объяснил шаман.


   — Мы всегда посередине, — подхватил хранитель знаний. — Между прошлым и будущим. Светом и тьмой. Добром и злом.


   — Хм, — прокашлялся Оливье. — Верх — низ. Лево — право! Кто сильнее, тот и рассказывает, что хорошо, а что плохо.


   — А любовь? — воскликнул Мровкуб.


   — А ненависть? — парировал хранитель вкуса.


   Ирина без меня пропадёт. Тогда любить будет некого, и останется только ненавидеть. Я зажмурился. Я нужен ей, Оксане, Константину, Евлампию. Выбор можно сделать и потом, а пока я обязан подумать о них.


   Напрягаться, как в прошлый раз, не пришлось. То ли после воссоединения с оборотнями Оркариума я и правда стал сильнее, то ли не успел исчерпать полученную энергию, но обратное превращение прошло легко. Я всего лишь упёрся лапами в застекленевший песок, сбросил рога, шерсть и сжался, втягивая живот. Скрипнул зубами, дёргаясь от напряжения, и почувствовал, как выпрямляется спина и втягиваются когти.


   Из-за невидимой преграды за моей метаморфозой наблюдало крошечное серое существо, морща круглую, невыразительную морду со звериными чертами.


   — Ползучий гад опять не справился, — вздохнул Элементал. — Может ты и достоин нашей службы.


   Он протянул крошечную руку, уперев её в прозрачную стену, и приказал:


   — Подойди!


   Времени на раздумья не осталось. Я шагнул навстречу, пригнулся и выставил пальцы. Невидимая преграда вздрогнула и прильнула к моей ладони. Кожу кололо, как на морозе. Во все стороны брызнул причудливый рисунок инея. Невидимая стена затрещала от объятий холода и моментально обледенела, загудела всей громадиной от небес до земли и лопнула, осыпав меня белыми хлопьями снега.


   С бескрайней мерзлоты прилетел зябкий ветер и разметал поднимавшийся от раскалённого песка пар. Я распрямился, прикрываясь рукой, и змей нетерпеливо подтолкнул меня в спину, так что я встал на место исчезнувшей прозрачной стены. Хранитель прошлого дотронулся до моей ноги, а Ту-би склонил голову и уперся подбородком в моё плечо.


   Я застыл, глядя как песок перемешивается со снегом, и шаман забурчал, что время настало.


   — Появитесь, хранители прошлого и будущего!


   Крошечная фигурка Элементала задрожала и мгновенно вымахала до тёмных небес. Длинный меховой плащ зыбкой тенью распластался во всю равнину, мигнул и исчез вместе с гигантским силуэтом хранителя прошлого, зато его место заполнили бесчисленные призраки. Все мои предки с самых непостижимых времён на мгновение поднялись из бездны междумирья, чтобы посмотреть на того, кто посмел пробудить прошлое.


    Я вглядывался, пока они вместе с Элементалом не исчезли в снежных вихрях, и повернулся к хранителю будущего. Змеиное тело свивалось кольцами, сжималось, распрямлялось и снова сгибалось. Чешуя сверкала раскалённым пламенем и дыбилась. Налившиеся кровью глаза светились, как закатное солнце, а за его хвостом полыхали сверкающие фигуры. Нескончаемая колонна тянулась через бескрайние пески и скрывалась за горизонтом. Все мои потомки до самого последнего, родившегося перед концом времён, преодолели несгибаемые скрепы времени, чтобы увидеть своего прародителя. Я не мог оторваться от их светящихся лиц, пока вслед за хранителем будущего они не растворились в лучезарном сиянии.


   — Повинуюсь, Ваша безгрешность, — два раза пронеслось над снегами и горячими песками.


Глава 8. Окончательное объединение



   


   Я выполз из тумана волчьей тропы, зажимая уши.


   — Командовать он будет, — шипел хранитель будущего. — Станешь шеф-поваром на кухне Властелина, там и будешь распоряжаться.


   — Взяли его, как же, — раздраженно оборвал Элементал. — Он в прошлом году на празднике полнолуния в Семидоле рулет из гиппогрифа переперчил, королевский дегустатор почти сгорел, еле потушили.


   — Это огненный рецепт, — заревел в ответ Оливье. — Его не едят без магической защиты...


   — А четырьмя месяцами ранее на шабаше ведьм его пуншем отравилась легендарная заговорённая жаба...


   Я разогнулся, держась за голову, и едва не натолкнулся на Ирину. Она безмолвно бросилась мне на шею и сжала в объятиях.


   — Ты меня вылечил! Ты вернул мне магию, — давясь слезами, причитала она. — Как у тебя получилось? Что ты сделал?


   Я высвободился, взяв её за руки.


   — Ты колдуешь, как раньше?


   — Да! — взвизгнула волшебница и щелкнула пальцами.


   Над нашими головами возник огненный цветок, расправил лепестки и лопнул фейерверком искр.


   — Вы передали ей очень много энергии, — зашептал Мровкуб, — но вирус не отступил, когда потратятся дарованные запасы, магия снова ослабеет...


   — Что? — вздрогнула Ирина.


   Её сияющее лицо потускнело и вытянулось.


   — Прости, — попытался я, но она отступила на шаг.


   — Сама дура... могла бы догадаться, что так просто не получится.


   — Я не предупредил...


   — Ты не виноват! — оборвала волшебница, и потухший взгляд упёрся в пол: — Спасибо, что дал хоть немного поколдовать.


   Она потянулась и поцеловала в щеку.


   — Вот, — указывая на хранителей, неловко пробормотал я, чувствуя себя предателем.


   Оброненноё Элементалом зерно вины давало буйные всходы.


   — Вижу, — кивнула волшебница. — Без меня?


   — Ты была совсем без сил, а я не мог ждать, Оксане нужна наша помощь и Евлампий совсем плох, и если не поторопиться, — зачастил я, — но отправляться за ними без...


   — Вас, — встрял Мровкуб.


   — Было слишком самонадеянно, — помог Оливье.


   — Поэтому, — начал шаман, но Ирина его перебила. — Вот так спелись, — с кривой улыбкой заметила она, подошла к огневому пню и покрутила ручку. — Садись, буду кормить.


   Я вежливо склонил голову и юркнул за ближайший стол.


   — Испугалась, что ты не вернёшься, но когда почувствовала в себе... — она запнулась, но всё же повторила за хранителем знаний, — дарованную энергию, поняла, что ты придёшь за мной.


   — Хоть из междумирья, — самоуверенно закивал я.


   — Жаль, что я не видела, как ты справился, — вздохнула волшебница.


   — Это вам повезло, — поправил Ту-би.


   После проявления он уже не выглядел, как змей, но в крошечной серой фигурке осталась излишняя вертлявость. Длинный, почти на две головы выше всех остальных, хранитель никак не мог устоять на месте. Тощие ноги ходили ходуном, такие же тонкие руки подскакивали и мельтешили. Над согнутой знаком вопроса спиной подлетали костлявые плечи, сплюснутое лицо с огромными глазами вечно морщилось и ни с того, ни с сего расплывалось в широкой улыбке. Говорил он не много, но длинный, раздвоенный язык всегда помогал вылетать самым неприятным словам.


   Стараясь не обращать на него внимания, я развалился на стуле и с наслаждением вытянул ноги. Превращения не прошли даром. Сейчас я согласился бы даже на мороженых грызунов, но Ирина не подвела, пожелала приятного аппетита и поставила передо мной тарелку с кашей.


   — Спасибо, спасибо! — забурчал я, пихая в себя ложку за ложкой.


   — Как говорили самые везучие старожилы камеры смертников в Блек Буке: 'Я, пожалуй, представлю новеньких', — предложил Мровкуб. — Рядом со мной хранитель будущего.


   — Очень приятно госпожа. Поверьте тому кто знает что будет, ваша красота не увянет даже с возрастом, — неожиданно проворковал Ту-би.


   Ирина чуть склонила голову в ответ на комплимент, а я с удивлением уставился на ушлого змея. Вот так дамский угодник, кто бы мог подумать.


   — А я ведаю прошлым! Вы достойная внучка своей бабушки, — не дожидаясь, когда и его познакомят, проговорил Элементал.


   — Мне до неё ещё далеко, — отозвалась волшебница.


   Я уже разделался с кашей, и с надеждой посмотрел на кастрюлю.


   Ирина безропотно взяла тарелку и снова наполнила её до краёв.


   — Ещё новости есть? — уточнила она.


   — Да, конечно, — пробубнил я с набитым ртом, — только неприятные.


   Вытянув из бездонной сумки желтое перо, я протянул его волшебнице, а сам снова взялся за еду.


   Ирина взмахнула магической подпиской, и над столом засияли ярко-красные буквы:


   ВНИМАНИЕ — КОНЕЦ СВЕТА!


   Вирус Поглотителей распространяется, сея страх и разрушения!


   — Ох уж эти чародеи, уже бестолковое название придумали, — фыркнул шаман.


   Эпидемия захлестнула все обитаемые миры. Заражена девятая часть волшебников. Уже почти никто не может колдовать! Адепты гильдий заперлись в своих резиденциях и возвещают о конце Тридцати миров! Все действующие порталы закрыты. Если вы еще способны управлять магией, держитесь подальше от городов! Ради своего блага не приближайтесь даже к знакомым чародеям!


   И да пребудет с вами благодать источника магии!


   — Какой кошмар! — Ирина встряхнула желтое перо, но других новостей не было.


   — Посмотри платную рубрику, — облизывая тарелку, попросил я.


   Над столом загорелись желтые буквы:


   'Константин тоже заболел. Нам не выбраться из Черногорска без тебя. Поспеши! Мы там же, где были в прошлый раз'


   Я задумчиво потёр подбородок.


   — Что будем делать? — озабоченно спросила волшебница.


   — Ещё поедим, — предложил я.


   — Я серьёзно, — нахмурилась она.


   — Нам лучше туда не соваться! — заголосил шаман. — Это же ловушка!


   — Магоненавистник прав! — скривившись, согласился Оливье.


   — Как говорит главный императорский стражник: 'Лучшая засада, это оборона крепости с большим запасом продовольствия и отсутствием врагов', — закивал Мровкуб.


   Хранитель прошлого, пожевав губу, промолчал, а вот Ту-би сильнее обычного заскакал на плече, выгибаясь и тараща огромные желтые глаза.


   — Не все колдуны потеряли способности, — взмахнув руками, возвестил он, — большинство умрёт, так и не заразившись...


   — Ты когда-нибудь предскажешь что-нибудь хорошее? — не выдержал я.


   — Как только увижу, — закивал хранитель будущего.


   — А! — отмахнулся я, — Ясно одно, нам надо торопиться!


   — Как говорил придворный палач Таньшанского визиря: 'На эшафот не торопятся даже самые беззаботные'.


   — А тренироваться? — встрял шаман. — После объединения, вам откроется такое, что без подготовки не справиться.


   Я подскочил из-за стола.


   — Значит, пусть Оксана с Константином погибнут, пока я натренируюсь?


   — Погибнем все вместе — так лучше? — не отступал хранитель духа. — Без концентрации можно потерять поток энергии, сбиться, переволноваться и наделать непоправимых ошибок.


   Я упрямо сжал зубы, но Ирина встала рядом и положила руку мне на плечо.


   — Пользоваться силами источника без подготовки опасно, — подтвердила она. — Магов учат с раннего детства. Мы привыкаем не замечать помехи. Чары как будто складываются сами собой, но, на самом деле, это вбитая учителями, тысячу раз повторённая и заученная механическая привычка.


   — Вот-вот! — возмутился я. — Сколько не тренируйся, понадобятся годы, чтобы колдовать, ни о чём не думая и не волнуясь!


   — Зато... — начал шаман, но я не дал ему сказать ни слова.


   — Я не позволю, чтобы моих друзей топили в драконьей желчи и убивали свихнувшиеся чародеи!


   — Как говорил один умный землевладелец: 'Если жуки сожрали урожай, разводи жуков', — выдал очередную мудрость хранитель знаний. — Раз нет времени на учёбу, придумаем план.


   — Да он есть! — победоносно вскрикнул я. — Незаметно проберусь в резервацию, а Элементал покажет оборотням прошлое. Покажешь ведь?


   — Показал бы, да оно уже прошло, — мрачно пошутил хранитель прошлого.


   — А как же я? — ткнула меня в плечо Ирина.


   — Подождёшь немного здесь, — попытался я, не особо надеясь на успех.


   Волшебница встряхнула волосами и сощурилась.


   — Чтобы всё пропустить?


   — Никогда бы не подумал, что ты такая оторва, — проворчал я.


   — Много ты знаешь, — усмехнулась она. — Мы как-то в школе поспорили кто спустится на дно долины во время отлива и дотронется до цепей под платформой. Мальчишки хвастались, что им раз плюнуть, но когда пришли и взглянули вниз на ещё мокрый от воды песок — струсили. А я нет!


   — Ты туда слезла? — обомлел я, вспоминая Благоград и жуткие водовороты на дне долины.


   Она гордо улыбнулась, но тут же потупилась.


   — Когда отец узнал, на месяц запретил колдовать.


   — Что за жизнь без приключений, — обнимая ее, поддержал я, хотя так и не считал.


   — Он этого никогда не понимал. Говорил, что я вся в мать...


   — Столько бесполезных слов, можно было десять раз потренироваться...


   — Потренируйся прикусывать язык, — рявкнул Оливье.


   — Поварёнка забыл спросить...


   — Хватит! — зарычал я.


   — Если нас опять не остановят в овраге... — встрял Мровкуб.


   — Тогда, — отмахнулся я, — будем возвращать память каждому оборотню в отдельности.


   Советники притихли. Оливье с шаманом бросали друг на друга яростные взгляды. Ту-би как всегда скакал и улыбался, а Элементал задумчиво грыз ноготь на указательном пальце. Только хранитель знаний всё еще бубнил под нос:


   — Энергия особенно чувствительна к сильным эмоциям. Спокойствие — главное оружие мага!


   — А глупость лучшая защита крысеныша, — тихонько хмыкнул хранитель вкуса.


   — В бой, — глянув на Ирину, сказал я, доставая знак высшей воли. — Вишнустан ждёт.


   Мы окунулись в белёсый туман и выбрались рядом с оврагом.


   Та же разбитая дорожка, спускающаяся в темноту. Тот же запах сырости и гниющей листвы. Спутанные ветви над головой и кривые, уродливые корни, торчащие из земли. Только в этот раз лес сотрясали громоподобные удары. Камни подпрыгивали под ногами, а деревья испуганно трясли листьями.


   — Какая встреча! — невесело заметил Оливье, прислушиваясь к далёким крикам. — Радуются, будто мы с праздничным пирогом с трапа сошли.


   Я огляделся. Опять засада?


   — Держите знак высшей воли наготове, — подсказал Мровкуб.


   Я кивнул и, не выпуская пальцев Ирины, другой рукой ухватился за артефакт. Мы шагнули в овраг. Земля тряслась, водопадами грязи и камней срываясь вниз. Эхо тащило из темноты треск огня, уханье и шипение. Пахло гарью, деревом и землёй. Мы переступали через выгнувшиеся корни, обходили насыпи и ямы. С каждым шагом темнело, а от сырого холода по спине перекатывалась дрожь и отдавалась в руках после каждого удара. Нарастающий гул рассыпался на части и превратился в слова.


   — Навались...


   — Поднажми...


   — Огонь!


   Мы с Ириной переглянулись.


   — Нас опередили, — подпрыгивая на моём плече, заволновался шаман.


   — Будет плохо, — самодовольно заявил хранитель будущего.


   Тропа начала подниматься, и овраг заволокло дымом. Прятавшуюся за ним тьму разрывали отблески огня и белые вспышки. От гудения и треска закладывало уши, а вслед за свистом раздавался новый сокрушительный удар, и мы подрыгивали на дрожащей земле.


   Мы продрались сквозь густое черное марево. Горло першило от гари, и я едва сдерживал сухой кашель. Только когда выбрался из оврага, дышать стало легче. Дым стелился по земле, но испуганно взлетал от грохота выше наших голов. Меня и самого подбрасывало, едва не сбивая с ног. На гигантской прогалине валялись вырванные с корнем, обгоревшие и разбитые в щепки деревья, бушевали вспышки огня, сверкали молнии и грохотали камнепады. У самого края, рядом с перевёрнутой телегой, полосой выстроились огромные машины, вокруг которых носились чародеи в тёмных плащах.


   — Камни кончаются! — орал один из них, размахивая тлеющим колпаком.


   — Сдви-вигай маг-гострел... — заикаясь, подвывал другой.


   Они вдвоём навалились на огромную деревянную шестерню на боку жуткой машины, похожей на скорпиона с изогнутым хвостом, пытаясь провернуть её по часовой стрелке. Но то ли заклинило какой-то рычаг, то ли окончательно увязли в развороченной земле окованные железом колёса — магострел не двигался. Из-под щитов с алыми обелисками чернокнижников вырывался пар.


   — Огонь! — завопил кто-то из чёрных колдунов.


   Скорпион поднял хвост и выстрелил тучей камней. Они разметали дым над полем боя и гулко ударилась в высокий частокол. Я не успел разглядеть, что скрывается за деревянной стеной, как черное марево снова заволокло прогалину.


   Мы спрятались за перевёрнутой телегой, а снующие туда-сюда колдуны ничего не видели вокруг, заставляя магострелы выплевывать всё новые сгустки зачарованной энергии. Заклятья с рёвом вылетали из торчащих в направлении частокола труб и с воем расшвыривали застоявшийся дым.


   Когда копоть осела, протерев глаза от заливающего пота, я успел разглядеть прямоугольные башни с покатыми крышами и узкими бойницами. Правая уже дымилась, но над левой развевался пожелтевший стяг со знаком источника, перечеркнутого красными полосами. Над воротами, сомкнутыми, как упрямые губы, ухватившись за острия столбов, глухо рычал и подскакивал поглотитель. Серая шерсть потемнела от гари, но покрасневшие глаза яростно горели, а распахнутая пасть на лету ловила самые опасные чары и втягивала в бездонную глотку. Он пережевывал и глотал боевые заклятья, будто насмехаясь над бессилием колдунов.


   — Они потеряли силы, — прошептала Ирина, наставив на чернокнижников свою палочку, — поэтому и притащили допотопные машины.


   Я выглянул из-за перевёрнутой телеги, всматриваясь в колдунов.


   — Уверена?


   Волшебница прижалась к моей спине и, поцеловав в ухо, прошептала:


   — Пока энергия есть, я кое-что вижу. У них ни капли магии!


   — Глазастая, — усмехнулся Оливье.


   — Ещё какая! — заносчиво бросила Ирина и, обвив шею руками, повернула к себе моё лицо. — Я отвлеку чернокнижников, а ты пробирайся в городище.


   Я попытался возмутиться, но она снова поцеловала меня.


   — Получится, — заявил хранитель будущего.


   — Ты на чьей стороне? — аж подпрыгнул я. — Если с ней что-нибудь...


   — Забыл, где я работала, — у волшебницы сузились глаза, но на губах трепетала лукавая улыбка, — и не с такими справлялась!


   Я вздохнул, поморщившись. Чуть не напомнил про поборников и перевёрнутый маяк, но сдержался. Сейчас не время для споров.


   Взревел поглотитель. Его силы тоже были не беспредельны. Он пропустил очередной залп, и раскалённый поток огня лизал частокол у ворот.


   — Справедливость сильнее страха! — завопил хранитель духа и монотонно забил в бубен.


   — Не бойся, со мной всё будет хорошо, — шепнула Ирина и вышла из-за телеги. — Маг мага не поборет.


   Где-то я уже это слышал. Хотелось схватить её за руку и затянуть обратно, но я глухо втянул воздух через сжатые зубы и застыл на месте. Нелегко перебороть свои страхи.


   Волшебница вышла из укрытия и, гордо вскинув голову, зашагала к ближайшей машине.


   — Славься, источник! Меня послали на помощь!


   Седой колдун с перемазанным копотью лицом скривился и сплюнул в грязь:


   — Я требовал ещё магострелов, — рявкнул он, — а не зелёную студиозиху!


   Ирина состроила кровожадную улыбку и, резко взмахнув рукой с зажатой в пальцах палочкой, выпустила переливающиеся искры. Воздух над её головой засветился, собрался в сверкающую полосу и потянулся к частоколу.


   — Чего вылупился? — рявкнул Оливье. — Беги, давай, мурена коротконогая.


   Я перекинулся еще быстрее, чем раньше, скакнул подальше от телеги, пробороздив когтями податливую землю, и повернулся.


   — Куда? — заорал шаман, но я не слушал.


   В два скачка долетел до машин и врезался в ближайшую, чуть не сломав левый рог. Затрещали щиты с алыми обелисками, колёса, чмокнув, вырвались из грязи и задрались вверх. Клешни вяло скребли воздух, а пасть жадно щелкала, как у выброшенной на берег рыбы.


   Я хотел броситься к следующей, но перед носом пронеслась рассерженная молния.


   — Она вроде должна отвлечь чернокнижников, а не отстрелить тебе башку, — загоготал Оливье.


   Я прыгнул в сторону и побежал в гущу дыма. За спиной что-то вопили колдуны, но я не останавливался, только вилял, чтобы не попасть под обстрел. Ирина справится сама!


   Сзади ревели машины, справа и слева сквозь пелену проносились яростные вихри и жгучие потоки пламени, но прицелиться чернокнижники не успевали. Неповоротливые магострелы, глубоко увязшие в грязи, не вытаскивались из колеи за минуту. Пока колдуны крутили ручки и поворачивали тяжелые колёса, я принёсся к частоколу. Несколько острых столбов наклонилось за стену, я оттолкнулся от них, как от трамплина, и свалился в грязный двор.


   На меня уставилось полсотни рогатин, но я лишь взвыл, задрав оскаленную морду к закопченным небесам, и оружие опустилось. Даже самые ярые противники объединения не вступили в схватку с поглотителем магии.


   — Эл-мн-тл, — тяжело дыша, пролаял я, но хранитель прошлого понял.


   Белая цепь с медальоном засверкала, и оборотни закрылись руками, отступая. Я и сам почувствовал, как небольшую площадь перед воротами затягивает в тёмную воронку. В глазах рябило. Мигнул частокол, на мгновение вернув гибкие ветви и зелёные одеяния из листьев. Утоптанная земля заросла бескрайним ковром мха и густой травы. Развалились на бревна и пропали ровные ряды низких домов. Рассеялась толпа, и лес возвратил власть над своей чащей.


   Я замотал головой. Наваждение пропало, и оборотни растеряно озирались по сторонам. Поглотитель спрыгнул с ворот и, склонив башку на бок, чесал затылок за рогами. Стоило ему покинуть свой пост, и частокол задрожал от посыпавшихся заклятий. Над заострёнными брёвнами поднялись языки огня. Принёслась, и со всей нерастраченной яростью вонзилась в ближайший дом ослепительная молния. Заревели обезумевшие вихри, и я начал взволнованно оглядываться. Мы не успеем. Даже если вернётся память, и оборотни одумаются, ритуал воссоединения требует времени, а чернокнижники ждать не будут. Их магострелы разнесут городище в щепки, прежде чем на землю упадёт последний ошейник.


   Сияние артефакта разгоралось сильнее, и уже все жители резервации стояли на коленях. Подавленные, испуганные и взволнованные. Тяжело узнать, что твоя жизнь бессмысленна, но ещё тяжелее смириться и добровольно с нею расстаться. Глухое рычание поглотителя превратилось в разочарованный хрип. Плечи поникли, спина сгорбилась, и в грязь посыпался почерневший от гари мех. Он тоже склонился над землей и закрыл потерявшее звериные черты лицо руками.


   Настал и мой черёд. Я шагнул им навстречу и одним усилием сменил обличье. От молниеносных превращений сжался, забурлил и застонал желудок. Я стиснул зубы и, вспомнив слова отца, громко крикнул:


   — Мы одна семья! Самая грозная армия в мире. Не подведите меня сейчас, не отступайте, ведь отступать некуда!


   Скрюченный оборотень, заросший седой бородой, вскинулся, поднимаясь с колен. В разгоравшихся глазах пробуждалось понимание.


   — Я помню, мой мальчик, — пророкотал он низким голосом. — Верь в нас, а мы подсобим!


   Он обнял меня за плечо дрожащей рукой и, пошатнувшись, упёрся лбом в знак высшей воли. Кристалл вспыхнул так, что перед глазами заплясали ослепительные точки, и к моим ногам упал первый ошейник. Кровь будто не текла, а обрывалась с невиданных высот и бурлящим водопадом била в сердце.


   — Властелин вернулся, — удивленно пробормотал страж, тот самый, что вопил на краю оврага.


   Оборотни вставали, разглядывая меня по-новому, но двигались слишком медленно, а сзади неумолимо рассыпался частокол. Ворота горели погребальным костром, и от жара закручивались волосы на затылке.


   Шаман умоляюще смотрел на меня, не решаясь сказать вслух то, что я запретил.


   — Ты должен! — наконец не выдержал он.


   — Я не смогу.


   Можно забыть о совести, о том, что убиваешь собственных предков, но оборотни словно пробудились от жуткого кошмара и с изумлением и надеждой искали мои глаза, надеясь увидеть в них ответы на вопросы. Они шагали ко мне с распахнутыми объятиями и открытыми душами. Полностью доверяли, и я не мог предать их. Рушилось городище, вокруг проносились тучи убийственных заклятий, а я стоял среди разверзшейся бездны и благодарно кивал в ответ на их прощальные слова. Каждый глухой удар в сердце отдавался в голове и ускоренным током крови проносился по телу. Мучительный голод бесследно исчез. Пропало беспокойство и раздражающий шум. Меня спеленали невозмутимость и безмятежность. Силы распирали изнутри. Падали изъеденные огнем брёвна частокола, развалились на раскалённые куски ворота, пылали низкие дома. Но окутанная дымом резервация осталась в другом мире, а я и мои предки перенеслись в самый безопасный уголок за пределами междумирья и чистилища. Ко мне тянулся бесконечный поток чистой энергии, смывший все заботы и проблемы. Я потерял счёт времени, но даже когда в зареве растворился последний оборотень, и медальон стукнулся в грудь, наваждение не рассеялось. Вокруг сверкали и гремели смертоносные заклятья, шипел рассерженный воздух, ревел огонь, булькала кипящая вода и гудели каменные глыбы, а я стоял в клубке света и не двигался. Не только предки, все тридцать миров стали частью меня.


   — Пора убираться... — Оливье запнулся и с уважением добавил. — Безгрешность.


   Теперь я не только видел магию. Вокруг сверкали реки, неисчерпаемые потоки силы. Они низвергались с небес, просачивались сквозь землю и уходили в глубь мира. Энергия была повсюду, даже внутри меня.


   Я взмахнул рукой, и остатки частокола разлетелись в стороны. Сияние хлынуло из городища, затопило перекопанную, изуродованную машинами прогалину и полилось в овраг.


   Чернокнижники закрывались руками и пятились за магострелы.


   Щелчком пальцев я сорвал рычаги, колёса и ручки. Взорвал трубки и выпустил на свободу томившийся огонь.


   Ирина прикрыла глаза ладонью и пошла навстречу.


   — Нет! — заорал седой колдун с закопченным лицом. — Умри, предательница!


   Он сдёрнул самострел с разбитой платформы и до упора натянул тетиву. Хищный болт юркнул в желоб и защелкнулся зацепной зуб.


   Меня пробил озноб. Страх запустил свой коготь в душу и мгновенно перекрыл фонтан энергии. Сила схлынула так же неожиданно, как появилась. Сияние померкло, и сколько я ни щелкал пальцами, магия не подчинялась. Окружающее море энергии испуганно откатилось, словно во время отлива. Томительные секунды я судорожно тянулся за ним, но догнать так и не смог, а чернокнижник дёрнул спусковой рычаг. Упругая дуга распрямилась. Тетива оглушительно зазвенела и выбросила стрелу. Страх смыл поток ужаса. Время остановилось, но смерть продиралась сквозь застывший воздух, догоняя свою жертву. Волшебница тягуче повела плечом и так же заторможено обернулась.


   — Не позволю! — завопил я.


   Страх скукожился и исчез. Его место заняла уверенность, что если болт пробьёт её тело, то не остановится вопреки законам мироздания, а будет лететь, пока не вонзится в моё сердце. И тогда оно взорвётся, оглушив своей болью все тридцать миров. Я не почувствовал прилива сил. Энергия не спешила возвращаться, но я превзошёл мощь источника магии, подчинив себе что-то большее обычных заклятий. Прогалину качнуло, и весь лес, а может быть, весь Вишнустан содрогнулись. Тьма стала темнее, а свет ярче. Краски налились ослепляющей сочностью, а стрела согнулась на подлёте к волшебнице, закрутилась кольцом и, вспыхнув, осыпалась пеплом. Ирину подхватило потоком ветра и занесло в молочный туман, разлившийся вокруг знака высшей воли.


   — Справедливость восторжествовала, — хрипло пробормотал шаман.


   — Я же говорил, — неуверенно выдавил Ту-би и впервые посмотрел назад.


   Что-то болтали остальные хранители, но их слова окончательно потеряли смысл. Я прижал к себе Ирину, повторяя:


   — Я больше тебя не отпущу.


   Её влажные глаза смеялись, а дрожащие губы повторяли:


   — Это невозможно!


   Замерли миры, источник магии оборвал пульсацию силы, растеряли уверенность хранители, а мы плыли сквозь разноцветную дымку и кружились в медленном чарующем танце.


   — Не знаю, как у вас получилось, — не выдержал Мровкуб, — но как говорили бродячие фокусники: 'С такими трюками мы покорим весь Черногорск'.


   — Он прав, — оторвавшись от моего плеча, согласилась Ирина.


   Я кивнул.


   — Нет! — запротестовал шаман. — Вам нужно тренироваться! Это случайность, вы не чародей! В ответственный момент всё может пойти не так.


   Но я только отмахнулся. Что может пойти не так? Я спас волшебницу без магии, потому что так хотел. Чары подчиняются мне! Волчья тропа больше не заставляет раболепно опускаться на четвереньки. Я могу всё, и никто не помешает. Я щелкнул пальцами, и нас вынесло на площадь кузнецов.


   Несколько медлительных мгновений я не верил глазам и думал, что промахнулся и угодил в трущобы. Огромные крикливые палатки распластались по брусчатке, разорванные и втоптанные в вонючую жижу. Перевёрнутые прилавки валялись среди железных заготовок и брошенных молотов. Ни дыма, ни огня, ни единого звука, только перекатывающийся от ветра мусор и звенящая тишина. На самой 'шумной' площади Черногорска слышно, как скребут лапами мурашки по моей спине.


   Но изменилось не только это. Теперь я везде видел потоки энергии. Будто привычный мир, даже такой отвратительный, посыпали перламутровой глазурью. Нечистоты под ногами и то отсвечивали радужными отблесками. Магия была повсюду. Протяни руку, и окунёшься в чудеса!


   — Куда собрался? — прогремел, отскакивая от глухих стен, оглушительный голос, и я дёрнулся от неожиданности.


   Из проулка, со стороны квартала студиозусов, хватаясь за длинный край мантии, спотыкаясь и едва держась на ногах, ковылял старый маг. Грязное, заплывшее синяками и кровоподтеками лицо перекосило от страха. А за ним, ревя и улюлюкая, неслась стайка бродяг во главе с фарцовщиком. Он щерился желтыми зубами и размахивал здоровенной шляпой.


   — Что, не колдуется, облезлый рукомах?


   — Пожалуйста, — запричитал чародей.


   Фарцовщик догнал мага и небрежно пнул ногой в зад. Старик рухнул в грязь, запутавшись в рваной мантии.


   — Помнишь, как плащ мне поджег у академии? — размахнувшись, проревел предводитель бродяг, кривя желтушное лицо.


   — Привратник? — ошарашено выдавил я.


   — Прекратите! — возмутилась Ирина.


   Фарцовщик обернулся, и хитрая рожа расплылась в довольной улыбке.


   — Магичка! — рявкнул он. — Взять!


   Стайка бродяг с глумливыми воплями ринулась на нас. Я хотел сбить их с ног магическими оплеухами, но волшебница меня опередила. Вспыхнувшее пламя заставило их остановиться и прикрыться руками.


   — Пощадите!


   — Помилуйте!


   — Всё он!


   Ирина опустила руку с палочкой, и огонь опал. Фарцовщик уже добежал до соседней улицы и, остановившись на углу, злобно бросил через плечо:


   — Когда зараза тебя сожрёт, ещё встретимся, курва!


   — Сейчас тебя... — рассвирепел я, но волшебница схватила меня за локоть.


   Бродяги бросились вслед за своим предводителем, а мы к стонущему на земле привратнику. Я приподнял старика, но он только скулил:


   — Сил нет. Сил нет.


   — Вы потеряли магию? — отзывчиво уточнила волшебница.


   Привратник приоткрыл заплывший глаз.


   — Нет, но она отнимает столько сил. А сил нет!


   Мы подняли его под плечи.


   — Отнесём в Заезжий двор, — предложил я. — Там должны помочь.


   Мы потянули его к гостинице. Старик едва перебирал ногами, чертя сапогами по брусчатке. 'Наковальня Дагара' щурилась разбитыми витринами. От тёмной, пыльной и брошенной мастерской стало не по себе. Где же теперь куют лучшие ножи в Черногорске? Гостиница выглядела не лучше. Окна заперты плотными ставнями, а тяжелая дверь обзавелась мерзким красным сиянием, дрожащим от едва сдерживаемой ядовитой злобы.


   — Нам не помогут, — бормотал привратник, — каждый сам за себя. Сил ни у кого нет.


   — Как ты? — уточнил я у Ирины.


   — В порядке. Попробую убрать эту гадость с прохода.


   — Может, я...


   Волшебница остановилась, подтянув сползающего с плеча старика.


   — Кто из нас чародей? — жестко спросила она.


   — Теперь трудно сказать...


   — То, что артефакт даёт тебе энергии, ещё не делает тебя магом! — перебила Ирина. — Такая самонадеянность...


   — Пагубна... — подписался шаман.


   — Хорошо-хорошо, — примирительно заметил я, обхватывая привратника.


   Вблизи свечение вокруг двери извивалось, словно издыхающая гидра, дрожало, выбрасывало в стороны бурые щупальца и пыталось дотянуться до нас.


   Волшебница направила палочку.


   — Ползи к хозяину, — зашептала она. — Пусть отправит тебя в самую тёмную дыру, ту самую, из которой вытащил под сияние источника...


   Ирина не успела договорить, щёлкнули невидимые замки, и дверь распахнулась, высветив сумрачный приёмный зал.


   — Стойте! — закричал Мровкуб. — Возведите защиту!


   — Чтобы не пенять на прошлое, — закивал Элементал.


   — Хотя шансов вернуться не прибавится, — пропыхтел Ту-би.


   — Теперь ты, — тяжело дыша, согласилась Ирина, шагнув поближе. — У меня сил почти не осталось.


   Я взмахнул рукой, но хранитель духа так завизжал, что я невольно замер.


   — Нет! Нет! Без тренировки это слишком опасно! Используй знак высшей воли!


   Я фыркнул, но, встретившись взглядом с Ириной, поджал губы и бросил:


   — Ладно!


   — Раскрутите артефакт над головой и представьте, что обводите нас непроницаемым пологом, — посоветовал Мровкуб.


   Я снял белую цепь с шеи и завертел над собой. С каждым кругом знак высшей воли светился всё сильнее. Из кристалла посыпались белые хлопья, похожие на мелкий, колючий снег. Они, не разлетались, а словно чугунные валились вниз и укладывались в кольцо. Нас троих отделило от остального мира, и казалось, что во всём Черногорске никого больше нет.


   Прижимая к себе привратника, я намотал белую цепь на запястье, вцепился в артефакт и переступил через порог гостиницы. Нас не встречал служащий в белом фартуке, только гнетущая тишина и пыльная стойка регистрации.


   — Как на дне морском! — подал голос Оливье.


   — Я предупреждал, что надо тренироваться! — заворчал шаман.


   — Нас ждёт небывалое потрясение, — подлил масла в огонь Ту-би.


   Чем бы заткнуть пасть этому змею, его будущее хуже приговора.


   — Ещё слово! — предупредил я и повернулся к Ирине.


   Она сильно побледнела и еле держалась на ногах.


   — Я бы сама не открыла дверь, — пожаловалась она. — Заклятье сняли и пустили нас.


   Остаётся надеяться, что свои.


   — Сил нет, — простонал привратник.


   Я перехватил его повыше, чтобы не уронить, и ещё сильнее сжал знак высшей воли. Вся надежда на меня. От волшебницы и старика толку мало.


   Светлая гостеприимная гостиница превратилась в заброшенный чулан. Даже сквозь слой копоти и пыли проступили искривлённые, и оттого ещё более жуткие, отражения. В зеркалах вспыхнул пробившийся с улицы свет, и они заблестели тусклым потусторонним огнём. Меня передернуло.


   — Быстрее ищем Оксану и Константина.


   Гостиницу захватила такая тишина, словно последний посетитель побывал тут до всемирной войны. От прогоревших свечей остались тонкие лужицы воска. Грязь и паутина затянули стены и пол. Я отошёл от двери. Промятое кресло, в котором сидел в прошлый раз, почернело от копоти, а от хрустального столика остались лишь оплывшие осколки на ковре.


   Как только белая полоса обережного круга проплыла над порогом, дверь с грохотом захлопнулась. Я вцепился в артефакт так, что завитушки проткнули кожу, а тёмный зал осветился заревом.


   — Выходите! — грозно крикнул я. — Не шучу!


   — Ты самый серьёзный, — кротко подтвердила Оксана.


   Я не сразу узнал её голос, слишком тихий и невыразительный. Повернувшись, я выхватывал из мрака замызганные углы зеркального зала, пока не остановился на лестнице. Бывшая защитница согнулась, ухватившись за перила. На бледном осунувшемся лице лихорадочно сияли глаза, слишком красные и больные в обводе синих кругов.


   — Где Константин? — спросила волшебница.


   — Ему совсем плохо, — отозвалась Оксана. — Как вы? Всех собрали?


   Она даже наклонилась, пытаясь разглядеть меня, но голову всё равно втягивала в плечи.


   — Да! — гордо ответил я. — Все оборотни снова вместе.


   — Прекрасно!


   Бывшая защитница выпрямилась, а лицо расползлось от жуткой ухмылки. Тонкая кожа так натянулась на скулах, что я невольно вздрогнул.


   — Пора выносить приговор, задержанный!


   Зеркала зазвенели, сбросили безразличную серую маску и налились мёртвым сизым огнём. Отражения подернулись острой рябью и, отзываясь протяжным эхом, загрохотали:


   — Отдай артефакт, или я разорву её на части. Медленно, чтобы ты насладился каждым мгновением.


   Я вцепился в знак высшей воли ещё сильнее. Страх высунул голову, но разрастись ему не дал шаман.


   — Оружие Властелина — спокойствие! — зашептал он мне в ухо. — Позвольте ему плескаться в вашей душе...


   'Как?' — чуть не выкрикнул я. Эмоции мешают сосредоточению, сбивают концентрацию и портят заклинания даже у опытных магов. А от меня энергия разлетается, как от самого блёклого орка.


   — Поверьте, — убеждал шаман, — это не сложно. Если бы вы продолжили тренировки...


   — Решай скорее! — долетел надменный голос, и я вздрогнул.


   Спина напряглась, и я вспомнил могучего Властелина в подбитом мехом плаще, гордо стоящего над троном в гигантском замке в самом центре тридцати миров. Он бы не стерпел такой наглости! А чем хуже я? Страх, пискнув, исчез, а на его место вальяжно выбрался гнев. Под его пристальным взглядом я расправил плечи. Мне благоволит источник магии. По моему желанию без всякого волшебства сгорают стрелы и сотрясаются миры. Я способен на такое, о чём чародеи могут только мечтать. А жалкий колдунишка посмел выдвигать мне условия? Бешенство изверглось тёмной волной, затушив остатки сияния знака высшей воли. Он мигнул кристаллом и окончательно потух. Я озирался, сжав зубы, но потоки энергии разбегались даже от взгляда. От щелчков пальцами кружилась голова, но проклятая магия не повиновалась.


   — Злость — это моё поле боя! — усмехнулся Сыч. — Хочешь побороться?


   Пол влажно блеснул и зашевелился, покрывшись мутной жижей. На поверхности лопались пузыри и крутились провалы омутов. Блестящие серебряные волны поднимались, шипели и бросались на обережный круг, но подвывали и отскакивали. Каждое движение отражалось в светящихся стёклах. Сияние зеркал становилось гуще, ослепительнее и резче, пока я не сощурил глаза.


   — Зеркальная цитадель, — сквозь зубы пробормотала Ирина. — Она заберёт нашу силу, чтобы выковать меч упокоения.


   Я и сам понимал, что должен держать себя в руках, но стоило посмотреть на Оксану и неразумные чувства рвались наружу.


   — Успокойтесь и соберитесь, — завёл свою песню шаман.


   — Пытаюсь, — заворчал я.


   Только безжалостный колдун останется бесстрастным, когда страдают его друзья.


   Бушующее серебряное море всё злее кидалось на белый круг, но ядовитые брызги пока безвредно стекали по невидимой преграде. Стараясь не обращать на них внимания, я повернулся к лестнице. Оксана согнулась, руки соскальзывали по перилам, а ноги почти оторвались от ступеней.


   — Моя марионетка совсем истрепалась, — пожаловался голос из зеркал. — Освобождаю неразумную, пусть живёт своим умом, а за мной не повторяет.


   Бывшая защитница сникла, сжалась, наклонилась вперёд, безвольно покатилась по лестнице и рухнула в серебряную жижу.


   Я дернулся, вскинув руку, привратник наклонился, сползая к полу, и Ирине пришлось навалиться со всей силы, чтобы удержать его. Знак высшей воли зацепился за мантию старика и вылетел из рук.


   Серебряное море замерло и раздалось в стороны, схлынув с пути артефакта. Там, где он пролетел, в обережном круге осталась тонкая прореха, и сквозь неё посочился зеркальный ручеек. Я рванулся за знаком высшей воли, но всколыхнувшаяся серебряная стена заставила остановиться.


   — Недостойным не пройти в мою цитадель! — обрадовался глава тайной канцелярии.


   Оксана поднялась над полом, и, обхватив себя руками, мелко дрожала. Она потрясенно таращилась по сторонам, не понимая, где оказалась. В глазах застыло столько боли, что деспотичный гнев снова полез наружу.


   Сыч отобразился в зеркале над стойкой регистрации и хищно усмехнулся.


   — Не думал, что будет легко, — удивлённо заметил он. — Старые байки всегда преувеличены, — отражение погрозило пальцем. — Не так силён Властелин, как приспешники малюют.


   — Не слушайте, — зашептал на ухо шаман. — Дышите ровнее, зажмите левую ноздрю, чтобы было легче.


   Заморгав, я едва оторвал взгляд от зеркала и уставился на знак высшей воли. Ярость, так и не развернувшись в полную силу, уступала место страху. Кристалл светился изнутри, и бушующие вокруг серебряные волны проползали мимо, раболепно распластавшись по полу. Бояться нельзя, кроме меня спасти волшебниц некому. Я пытался отогнать навязчивый страх, и вцепиться в поток энергии. Весь дрожа от нетерпения, поманил артефакт пальцем, но он даже не двинулся.


   — Не слушается? — захихикал глава тайной канцелярии. — Марионетка, ну-ка тащи его сюда.


   Бывшая защитница затравлено съежилась, расширившиеся глаза сжал цепкий ужас, но, стиснув бледную черту губ, она всё же замотала головой.


   — Вот так так, память девичья короткая, — загрустил Сыч. — Я же тебя наружу выверну, как в прошлый раз!


   Оксану затрясло. Она вся скукожилась, ещё сильнее сжала зубы, но не двинулась с места.


   — Бери! — гаркнул глава тайной канцелярии.


   Бездушные серебряные волны взметнулись до потолка, обдав бывшую защитницу едкими брызгами, и защёлкали, как хлысты. Оксана закричала так, что я схватился за уши.


   — Бери!


   Она сгорбилась и шагнула к знаку высшей воли. На спине, плечах и руках дымились глубокие отметины. Капли раскаленного металла перекатывались по коже, но она даже не пыталась их стряхнуть, только тряслась и, не отрывая взгляда от пола, двигалась к цели. Если артефакт попадёт к Сычу — мы проиграли.


   — Не надо, — попросил я, но она даже не подняла глаз.


   — Ты что? — прошипела Ирина. — Он же убьёт её!


   Я покосился на волшебницу. Он так и так всех нас уничтожит. Лучше умирать от стыда живым, чем корчиться на пыточном столе. Если лишённая магии бывшая защитница не пожертвует собой — всё пойдёт прахом. Я покачал головой. Шаман добился своего. Я больше ничего не чувствую. Ни гнева, ни страха, ни жалости. Почему же меня не накрыло потоком энергии? Без артефакта я ничто. Как был, так и остался блёклым, но не бесчувственным же подонком. Что со мной такое? Была бы на месте Оксаны Ирина, я, не раздумывая, бросился на помощь. Прыгнул выше головы, лишь бы её спасти, а вместо этого стою и жду, пока моя 'старшая сестрёнка' отдаст свою жизнь.


   — Милая, держи крепче, — шикнул я и, бросив привратника, кинулся к артефакту.


   Обережный круг вспыхнул и треснул, взорвавшись умирающей звездой. По залу прокатился сокрушительный вал высвободившейся силы. Серебряные волны зашипели и откатились, выдохнув ядовитые испарения, спалившие плесень в сырых углах. Зеркало над стойкой регистрации разорвало стеклянными брызгами. Сыч вылетел в вихре осколков, ещё в прыжке замахнувшись огромным, собранным из острых сверкающих кристаллов, мечом. Угловатое лезвие, играя россыпью бликов и отражений (я даже разглядел своё перекошенное лицо) со скрипом разодрало воздух и оглушительным звоном вонзилось в пол передо мной. Я резко остановился, покачиваясь, но так и не дотянулся до знака высшей воли. Зато Оксана забрала его с пола и зажала в побелевшем кулаке.


   Мы замерли, переглядываясь. Глава тайной канцелярии поднял упёршийся в потолок зеркальный меч и презрительно усмехнулся. На полу осталась серебряная лужа. Она забурлила и накатила на мои ноги, намертво вцепившись в ступни. Я поморщился.


   — Предателей ждет неизбежное наказание, — улыбнулся глава тайной канцелярии и повернулся к бывшей защитнице. — Грустно быть блёклой уродкой?


   Оксана беззвучно затряслась, и я понял, что она плачет.


   — Раскаяньем беде не поможешь, — посочувствовал Сыч. — А ты! — он указал на меня пальцем. — Споткнулся на финише! Я предупреждал, что опасный враг, но ты возомнил себя пупом тридцати миров. Быть Властелином, не двор в Черногорской академии мести!


   Я поджал губу, подгадывая момент, чтобы проскочить под мечом.


   — Без метки входить нельзя, — совсем обезумев, прошептал за спиной привратник.


   — Нельзя убить первого поглотителя, — пробормотала Оксана, не поднимая глаз.


   — Все так думали, — закивал Сыч. — Когда вы начали собирать ключи и отпирать Отдельный мир, слабаки впали в панику. Они помнили несокрушимого поглотителя впереди своей армии и заикались, заламывая руки. Но в императорские исследования разобрались. Если червяка разрезать на части, и уничтожить одну из них — червяк не умрёт! Червяка надо уничтожать всего и сразу.


   Он направил меч мне в грудь, и толстое лезвие с кривыми отражениями яростно зазвенело, когда я попытался отклониться.


   — С оружием в академию нельзя, — бормотал привратник. — Даже с разрешения директора.


   — Я не вытерпел и разгромил резервацию в Оркариуме, чтобы ты быстрее прибрал свою блохастую армию, — глава тайной канцелярии улыбнулся, — и теперь ты готов к смерти. Жаль, что не увидишь, как один Отдельный мир превратится в девять, но...


   Бледная волшебница дёрнулась, сжав палочку.


   — Тогда и меня, — решительно вскрикнула она.


   — Нет! — протянул Сыч, переведя на неё не моргающие глаза. — Ты вернёшься в Благоград и ответишь перед честными, преданными волшебниками. Ты тоже сгодишься! — перебил он вздрогнувшую Оксану. — Защитники наперечёт, а нам еще хранителей крушить и остальных недобитых предателей!


   Глава тайной канцелярии взмахнул зеркальным мечом.


   — Прощай, Властелин!


   Воздух, сверкнув, рассыпался на острые солнечные зайчики, меч зазвенел и исказился сотнями кривых отражений.


   — Вихрь! — закричала Ирина, наставляя волшебную палочку, но заклинание так и не вырвалось на волю.


   — Огненная метка, — простонал привратник, выгибаясь. — В академии колдовать нельзя... — трясущаяся рука не поднялась, и чары улетели в сторону.


   Мантия Сыча задымилась, а меч забренчал, разбрасывая ослепительные отсветы.


   — Поиграем, — рявкнул глава тайной канцелярии, мгновенно сбив пламя. — Давайте!


   Он вскинул свободную руку к губам и зашептал в сжатый кулак. Волшебницу с привратником подкинуло вверх и закрутило под потолком, швыряя на балки.


   — Прекрати! — зарычал я, вырывая ноги из серебряной лужи.


   — Ой! — наиграно испугался Сыч. — Мама запрещала мне играть с зачарованными. Прости! — он оттопырил палец, и Ирина с привратником рухнули на пол.


   — Убью! — зарычал я, всё еще дёргаясь на месте.


   Зеркальный меч, звеня, понёсся на меня и замер. В последний момент между нами втиснулась Оксана. Она спрятала артефакт за спиной и подняла покрасневшие глаза на главу тайной канцелярии.


   — Выворачивай, — дрожа, проговорила бывшая защитница. — Лучше умереть с надеждой, чем жить в твоём убогом мире!


   — Найду другого защитника, — пожал плечами Сыч.


   Я должен был схватить её за плечи, выдёрнуть, оттолкнуть, вышвырнуть прочь, но я не двинулся. Окаменел, как Дарвин над золотым троном, и смотрел, на неумолимо опускающийся меч. Серебряная полоса ударилась в голову Оксаны и прошла насквозь. Согнутая спина распрямилась. Знак высшей воли закачался на цепочке и перелетел из её рук в мои. Кристалл вспыхнул, и меня пронзили её последние слова: 'Обещай победить!'. По плечам пробежала судорога, руки дёрнулись, и на коже выступила серебряная корка. Переливающийся кокон облепил бывшую защитницу и засверкал перекошенными отражениями. Я увидел своё бледное лицо, распластавшуюся на полу Ирину и сжавшегося, будто задеревеневшего привратника. Кокон потрескался на тысячу зеркал. Каждая крупица стекла повернулась, вонзилась в Оксану и, оставляя серебряные шрамы, втянулась под кожу.


   Я и сам окаменел. Покрылся толстой бронёй. Ни гнев, ни страх больше не решались выползти наружу. Даже не шевелились в мертвой тишине. Я ещё не понимал, что произошло, или не хотел понимать, но внутри уже разгорался опустошающий жар. Нестерпимо жгло руки. Будто вернулось, когда-то проникшее в них пламя истины. Оно поглощает всё без разбора, уничтожит и отражения. Превратит в расплывчатые пятна! Меня раскалило изнутри. От кончиков пальцев огонь потёк к плечам, просочился через грудь и трещащим потоком влился в артефакт. Безжалостные лучи прорезали зал и воткнулись в зеркальный меч. Тот вспыхнул и разлетелся сверкающей пылью. Сыча подняло и метнуло в разбитое зеркало. Стёкла на стенах запылали и оплавились, сползая переливающимися струями на пол. От беспощадного света вскипела стойка регистрации и задымились стены. Но бывшую защитницу свет обтекал, будто влезшая в неё зеркальная зараза отражала очищающие лучи, не позволяя пробиться внутрь.


   Я прикрыл кристалл ладонью, и вспышка потухла. Оксана наклонилась, словно срезанная с верёвок кукла, и грохнулась об пол.


   — Справедливость восторжествовала, — закричал шаман.


   — Зеркальная цитадель уничтожена, — подтвердил хранитель знаний.


   — Я же говорил, — хмыкнул Ту-би.


   Я кинулся к ней и брякнулся на колени. Прислонил ладонь к ледяному лбу и вздрогнул.


   — Это проклятие, — забормотал я. — Её уже проклинали. Тогда, в пещере с рогом поглотителя. Кардинал проклял, а она раз ложечкой, и всё...


   Решение пришло молниеносно. Крутанув рукой в бездонной сумке, я вытащил 'Еду для наслаждения' мастера Правши.


   — Прости, прости, прости, я всё исправлю.


   Дёрнув футляр, я высыпал приборы на пол и схватился за серебристую ложку. Приложил к серебристому шраму и начал наматывать переливающиеся нити. Они извивались кольцами, расползались, и звенели, словно зеркальные струны. Я видел тончайшие жала с ядовитыми каплями серебра и вертел, вертел, вертел, сливая мутную жижу на пол. Крутил снова, пока ложка не потемнела и не погнулась. Тогда я хватил другую, и снова вытягивал яд.


   Побелевшая Оксана не двигалась, а её спокойное лицо казалось спящим. Остекленевшие глаза смотрели на меня с надеждой, и я наматывал зеркальные сгустки, не останавливаясь. Уже болела рука, по спине стекал холодный пот, а я крутил и крутил, пока не закончились ложки. Тогда я начал наворачивать серебряные нити на вилки.


   Время сочувственно остановилось.


   Когда поблёкла последняя скрюченная вилка, я схватился за нож.


   — Пожалуйста, перестань.


   Я даже не заметил, как подползла Ирина. Она сама выглядела чуть лучше бывшей защитницы. Бледное лицо с синими кругами под глазами смотрело с сочувствием.


   — Хватит, — дрожащим голосом попросила она.


   — Спасу её, — отмахнулся я. — Ещё немного...


   — Её уже не спасти!


   — Спасу-спасу.


   — Она мертва...


   — Нет! — перебил я, продолжая накручивать серебряных червяков на нож.


   — Её больше нет! — закричала волшебница, схватив меня за руку.


   — Нет, нет, нет, — забормотал я, но Ирина вцепилась изо всех сил.


   — Отпусти, — попросила она.


   — Почему? — простонал я. — У меня бы получилось...


   Выронил нож, глухо стукнувший об пол, и уставился на Оксану. Мёртвые глаза смотрели сквозь меня. Я заморгал, жуя губу. Не может быть. Я должен был её спасти. Не верю! Нет!


   В горле застряли слёзы. Они никак не хотели выливаться наружу и не проваливались обратно в треснувшую душу. Внутри собрался холодный, жесткий ком. Я задрал голову и открыл рот. Ледяное отчаяние фонтаном ударило в потолок. Разворотило всё еще дымящиеся доски, сорвало и в клочья разметало крышу гостиницы. Уродливый сизый огонь, уже не похожий на пламя истины, такой же мертвый, как отражения Зеркальной цитадели, хлестал из меня во все стороны. Трескались, рассыпаясь прахом стены. Метались в углах перепуганные тени и растворялись в языках удушающего пламени. Горело всё, даже то, что не могло гореть. В ледяном огне сжимался и исчезал воздух. Ирина закашлялась и схватилась за мою ногу, вжавшись в пол, но он уже скрипел и рвался на части.


   Раскалённый добела луч поднялся в небеса и осветил погребальным костром весь Черногорск.


   Пусть видит император, магистрат и все маги. Я никогда, никогда им не прощу...


Глава 9. Согнутое дерево



   — Крысёныш, поднимайся! Левиафан тебе в штаны, сюда скоро магов навалит как грязи! Вставай! Твое послание видели даже в Вишнустане! Свистать всех наверх!


   Я открыл один глаз. От гостиницы остались дымящиеся руины. Дико дыбилась чёрная лестница, ведущая в никуда. Второго этажа больше не было, а от первого остались покосившиеся костяки каминов.


   Рядом лежала совершенно белая Оксана, глаза так и таращились в потемневшее небо.


   — Ты как? — схватив меня за руку, прошептала Ирина.


   — Плохо, — выдохнул я, поднимаясь. — Что с ней теперь...


   Я не смог подобрать слов.


   — Ритуал возвращения, — подсказала волшебница. — Тот, кого не стало, вернётся под свет источника навсегда.


   — Поспешите, — встрял хранитель знаний.


   — К нам стягиваются ужасающие силы, — подтвердил Ту-би.


   Ирина закивала, согнувшись над бывшей защитницей. Провела ладонью надо лбом:


   — В воздух! — другой рукой потянулась к ногам. — В землю! — пожала правую руку. — С огнём! — потом левую. — И водою! Прими, источник, своё творение в недра первозданной силы...


   Она шептала дальше, но слушать было неловко. Я даже не маг. А этот их источник вообще существует? Что-то он не пожелал спасти своё творение. Может быть всё зря? Я вздохнул. На душе скребли даже не чупакабры, а гигантские чёрные драконы, и мой вечный попутчик, голод, отошёл и поглядывал со стороны с недоумением. Только бездушная энергия завивала кольца своих потоков, пронзая всё сущее.


   Над Оксаной закружились ветровороты. В ногах шуршали сложившиеся из песчинок камушки. Вокруг рук летали огненные лепестки и водяные струи. Я последний раз увидел остановившийся, но всё еще полный надежды взгляд, и бывшую защитницу спеленали разбушевавшиеся стихии. Потемневшее тело сжималось, пока не превратилось в крошечную черную фигурку с крестиками вместо глаз и прямой линией вместо рта. На груди отпечатались едва различимые мечи. Источник принял своё создание.


   — Вот и всё, — прошептала Ирина, протягивая мне куколку. — Приоткрой.


   Сглотнув, я дотронулся до тёплой фигурки. Пояс, словно ремень, разделяла тонкая черта. Чуть повернув, я заморгал от красного сияния. Перед глазами промелькнуло первое задание Оксаны. Её дядя, Антуан Росянко, сам прикрывал её во время схватки с вампиром. А она так радовалась, что победила своего первого врага в его присутствии, что даже не заметила, как недобитый кровосос вцепился в дядину ногу. Тот даже не скривился, чтобы не пугать свою названную дочку и не омрачать её первого триумфа. Антуан прикончил вампира одним коротким заклятьем, но не зарастающая рана мучила его до конца дней. А она, когда через много лет узнала, собирала по всем тридцати мирам редкую траву — чупакаброву мяту, чтобы унять не проходящую боль от укуса.


   Я тряхнул головой. Чужая жизнь бежала перед глазами. Оксана впервые попала в Благоград и встретила молодого принца с печальным взглядом. Она смотрела на Константина не отрываясь, забыв зачем приехала, сердце стучало на весь гигантский зал приёмов и эхо ударов сотрясало Благодатные земли. Но когда он приветственно склонил голову и поцеловал её руку, испуганно отдернула пальцы и потянулась к бездонной сумке за артефактами. Она не привыкла к мужскому вниманию и всегда была готова к бою...


   Я всхлипнул. Как же так? Оксана улыбалась, закинув ногу на ногу и покачивая мысом сапога во время нашей первой встречи в Чистилище. Смотрела на меня с изумлением, думая, как такой несуразный ничтожный оборотень может быть несокрушимым поглотителем — ужасом Черной империи. Он же не может справиться даже с безотказным големом, не то что удержать на краю пропасти тридцать миров...


   Боль сжала желудок, онемением покатилась к горлу и выдавила слезы из глаз.


   — Чёрный — смешение всего, — объяснила волшебница. — В большой духоманке скрывается следующая, только меньше. У каждой свой цвет, как у радуги. А последняя самая маленькая — белая... В них вся жизнь мага. Ты почувствовал?


   Я сжал ладонь и отвернулся, чтобы не показывать мокрое лицо, и сдавленно проговорил:


   — Её надо отдать Константину.


   — Его тут нет, — замотала головой Ирина. — Я проверила. Ни одной живой души.


   — Попробуй ещё, — глухо попросил я.


   Волшебница взмахнула палочкой.


   — Никого, — подтвердила она. — Только там что-то...


   Ирина показала на разломанные, закопченные доски, и я подошёл к остаткам стойки регистрации. Нагнулся и откинул рассыпавшуюся прахом полку. В жирной грязи тускло светился и переливался сапфировый шар. За блестящей решеткой замер маленький голем. Он стал совсем крошечным. Каменное тело скукожилось. Руки обнимали плечи, а ниже груди безжизненно парили бледные, полупрозрачные песчинки. Дыры глаз смотрели куда-то в пустоту, будто потеряв дарованную магией способность видеть.


   — Муть придонная... — заворчал Оливье.


   — Евлампий! Евлампий! — завопил я, подхватывая сферу отрешенной бесконечности.


   Голем задрожал, каменные челюсти свело, но над головой сверкнул сполох мизерной молнии.


   — Люсьен, — шепнул он. — Ты победил!


   Каменный рот искорежило подобие улыбки.


   — Как... — пробормотал я, слова застревали в зубах, но промозглую пустоту внутри начало заполнять тепло.


   — Держусь, — ответил Евлампий. — Я выполнил обещание, и даже маги не смогли помешать!


   — Я, я...


   — Не лепечи, оборотень! — жестко оборвал он. — Я всё видел — глава тайной канцелярии удрал, ему досталось, но он не остановится...


   — Догоним? — предложила Ирина.


   — Вы что ополоумели? — взвизгнул Оливье. — Он же мог отправиться в сам магистрат... или в императорский дворец... или к чернокнижникам. Он в академии учился с Кударой. Знаете, кто это? Высшая жрица Блэк Бука!


   — А еще любовница императора, — поделился Мровкуб.


   — Да хоть бабушка, — буркнул я.


   — Оставьте глупую месть, — встрял шаман. — Нужно добыть последний ключ.


   Голем скривился, будто пытался проглотить что-то огромное:


   — Есть дела поважнее.


   — Чем разделаться с этим канцелярским шилокрысом и найти кольцо льда? — удивилась Ирина.


   — Да! — перебил Евлампий. — Константин не потерял магию, и, чтобы от него избавиться, Сыч подсунул зелье 'Главного дела'. Заворожило так, что монарх думает только о стеле источника магии. Сидит на площади и отдаёт ей всю энергию. Уверен, что если потухнет огонь или остановятся камни с ветром — чародеи исчезнут.


   — Древние байки, — фыркнула Ирина.


   Голем мотнул головой.


   — Кто знает, — вздохнул он. — Ему надо помочь!


   — А тебе? — не выдержал я.


   — Меня не спасти, — отмахнулся Евлампий. — Если разрушить сферу, я утону в драконьей желчи.


   — Хоть одна приятная новость, — хмыкнул Оливье.


   — Сошлю в междумирье! — гаркнул я.


   Хранитель вкуса надулся, но замолчал.


   — Мы что-нибудь придумаем, — пообещал я голему, и он быстро кивнул. — Спасём Константина.


   — Хорошо! — согласилась волшебница.


   — Что с привратником? — обернувшись, уточнил я.


   — Очень слаб...


   Тёмную улицу осветили десятки факелов, и я замолчал.


   — Оставайтесь на месте! — предупредительно крикнули стражники, и я разглядел вспыхнувшие во мраке алебарды и мантии со знаком гильдии Огневиков.


   — Они ему помогут, — решил я и, обняв Ирину, вжал лепестки на артефакте.


   Молочный туман выплюнул нас на краю площади Источника магии. В темноте сверкала гигантская стела. Дрожали лепестки огня, искрились струи воды, тёмными тенями ворочались каменные глыбы.


   Резиденции гильдий настороженно светились. Оплавленную башню Огневиков опоясал ревущий пламенем ров, и провал ворот потерялся за мутным жаром. Текучий столб Водолюбов крутился грохочущим водоворотом, скрывая проход. Яростный вихрь Ветродуев визжал и трещал непроходимой сетью молний. Коричневый обелиск Камневаров перегородил вход в пещеру огромным валуном. А в тёмный дворец гильдии Иллюзий без окон и дверей и раньше было не просто попасть.


   Площадь гудела от склонившихся магов, распевающих гимн источника. Я не разбирал слов, но от их стенаний веяло такой обреченностью, что задрожавшая Ирина прижалась поближе ко мне.


   — Они все потеряли силы, — едва слышно выдохнула она.


   Бесконечные ряды тёмных спин пропадали в темноте, но тоскливый гул тысяч глоток разносился над площадью, как ритуал возвращения к источнику. Потоки энергии переливались во мраке, проплывали над отчаявшимися волшебниками, но не касались.


   — Он должен быть у самой стелы, — подсказал голем.


   Я осторожно ступал между согнувшимися чародеями. Они почти не двигались, только подвывали. Стела источника разгоняла мрак вспыхивающим огнём, и чем ближе мы подходили, тем сильнее бросалось в глаза, что она уже не такая как раньше. Пламя пока еще хорохорилось, пылая в ночи, а водяные потоки уже сникли. Потеряли былую резвость воздушные плети, а булыжники тяжело крутились, клонясь к земле и устало чиркая по брусчатке.


   — Древние байки? — спросил Евлампий, и волшебница удивлённо взглянула на него.


   Константин нашёлся у подножия стелы. Он застыл на коленях и, склонив голову, бормотал вместе со всеми.


   — Дотронься до темени, — посоветовал голем, — и произнеси 'Главное дело исполнено'.


   Я сильнее сжал в кулаке духоманку, не решаясь прикоснуться. Он околдован и не знает, что случилось. Потерялся в неторопливом радужном сне, а его надо разбудить и ввергнуть в пучину кошмара. Я тянул время, чтобы не делать решающий шаг.


   Ирина накрыла протянутую ладонь своей, и мы вместе опустили руки на голову Константина, пробормотав необходимые слова. Монарх вздрогнул. Повёл плечами и обернулся. В глазах отражалось пламя стелы.


   — Давно я тут? — устало пробормотал он.


   — Несколько дней, — ответил Евлампий.


   — Где Оксана?


   Я прикусил губу. Как сказать? Где найти слова и взять сил, чтобы их выговорить? Вся энергия источника сейчас не разожмет мои зубы и не заставит произнести ни звука. Я опустил голову и протянул духоманку. Константин молча провёл по голове чёрной куколки и сгорбился. Спина вздрогнула.


   Чародеи громче затянули свою тоскливую песню, и каждое четверостишие только добавляло горечи. Она носилась над площадью в темноте, прореженной сиянием источника, и отдавалась болью в сердце.


   — Я его найду, — потухшим голосом пообещал Монарх.


   Мы положили руки на его плечи. Я справа, а волшебница слева, а он так и стоял на коленях, кивая в такт завываниям колдунов:


   — В сиянье растворились звуки,


   Тебя прошу, судьбу раскрой.


   Хочу забыть я жизни муки,


   В тебе одном найти покой.


   — Пора, — вставая, вздохнул Константин.


   — Куда? — оживился хранитель духа. — Ты бы мог уйти, если бы добыл кольцо льда! — жестко заметил он.


   Я шикнул на него, но шаман и не думал умолкать.


   — Поставишь собственные цели над мировыми? — строго спросил он.


   — Его нет в Трутанхейме, — еле выдавил монарх.


   — Хранителя силы поймали в крепости, — не согласился Мровкуб. — Он мог спрятать кольцо льда только там!


   Оливье и хранитель прошлого молчали, а длинный язык Ту-би совершенно не держался за зубами.


   — Без этого колдуна вы все погибнете, — объявил он, и тише добавил. — Вроде бы.


   Константин посмотрел на меня покрасневшими измученными глазами, будто спрашивая разрешения уйти, но я покачал головой.


   — Мне тоже тяжело, — тихо сказал я, — но я обещал Оксане победить.


   Монарх задрожал.


   — Вы все правы! — отрывисто бросил он. — Долг превыше всего! Открывай проход! Мы перероем весь Трутанхейм, если понадобится!


   — Фуу, — выдохнул Оливье. — Лучше уж к великанам, чем к чернокнижникам.


   Визгливое пение колдунов поутихло.


   Вокруг знака высшей воли заклубились лепестки тумана, и мы нырнули в вязкую тишину.


   Я сжался от холода ещё до того, как выбрался из белёсой дымки. Словно угодил в ледяную воду. Мороз пробирал сильнее, чем на Тар-Тыре. Пора обзавестись тёплой шубой, а то так и до драконьего насморка недалеко.


   В мире великанов бушевала метель. Огромные снежинки кружились на крыльях подвывающего ветра и сбивали с ног. Сквозь пелену просвечивали тёмные стены крепости. Исполинские башни скрывались в низких облаках. Наглухо закрытые ворота щетинились длинными иглами сосулек.


   Даже в белом хаосе, среди застывающего от гибельной стужи воздуха, я видел потоки энергии. Более плотные, будто съежившиеся от холода, но более яркие и сочные, они разлетались среди завихрений метели, раскрашивая колючий снег.


   — Быстрее! — глухо крикнул Константин, прикрываясь рукой.


   — Милое место, прямо как дома былло, — обрадовался Элементал.


   Он единственный, кого воодушевляла пробирающая до костей вьюга. Мы же кутались в тонкую одежду, сотрясаясь всем, что не успело обледенеть.


   Я спрятал сферу с големом за пазуху. Он всё равно сонно молчал. Глаза потухли, а искривлённый рот вздрагивал от спазмов.


   Стараясь держаться поближе друг к другу, мы бросились к спасительным стенам. Снег недовольно хрустел под ногами, а ветер зло кидался, толкая в спину и бока.


   — Тут и моря-то, наверно, нет, — недовольно заметил Оливье.


   Монарх оторвал примёрзшую колотушку, похожую на гигантский кулак, и, щелкнув пальцами, заставил её грохнуться об ворота. От удара жалобно зазвенели сосульки.


   — Ходят тут, ходят! — заревели из крепости.


   — Свои! — гаркнул в ответ Константин.


   — Свои в такую пургу у камина сидят! — над нашими головами что-то заскрежетало. — Не вижу никого!


   — У земли мы!


   — Тьфу ты, — расстроился голос и закряхтел.


   Рядом с колотушкой открылось смотровое окно, и на нас уставился огромный голубой глаз. Он несколько раз раздраженно мигнул.


   — Опять ты? — пробормотали из-за ворот. — Нет у нас кольца льда. Нету и всё!


   — Властелин прибыл! — рявкнул Монарх.


   — Ща всю крепость разнесёт по льдинке! — загомонил хранитель вкуса.


   Глаз поражённо заморгал. Окно захлопнулось, и загремели засовы. Мы еле отпрыгнули в сторону, когда, ломая сосульки, с хрустом распахнулась дверь в воротах. Поднялись снежные вихри. Я едва устоял на ногах, придерживая зашатавшуюся Ирину.


   — Сам прямо? — пораженно протянул голос, и следом за ним, из-за стены высунулась гигантская голова.


   На лысом черепе, горели сощуренные глаза. Совершенно белая борода, с синим отливом, топорщилась, упираясь в снег.


   — Честное исполинское, — брякнул великан. — Кланяюсь, ваша безгрешность, порог пред вашими ногами подметаю!


   Я оторопело открыл рот, не зная, что ответить.


   — Не извольте гневаться на Карла. Редко встретишь таких высоких гостей, — он особенно выделил слово 'высоких'. — Не знаю, что готовят из Властелинов? Они вообще вкусные?


   — Это не шутка... — попытался Константин, но великан бросил на него тяжелый взгляд.


   Таким, и правда, можно придавить.


   — Так как? — допытывался Карл. — Есть такой рецепт?


   — Ты первый отведаешь! — рассвирепел Оливье.


   — Не слыхал, — ответил я, не дожидаясь, пока хранитель вкуса отмочит ещё что-нибудь. — Знаю парочку из великанов, но за вами бегать долго, вон у вас ноги какие. А на вкус жестковаты, если только в драконьей моче отпарить.


   — Но последний дракон, которого мы встретили, умер от разрыва сердца, наложив на поляне такую кучу, что и тебя бы накрыло, — поддержал Оливье.


   Огромные голубые глаза сощурились, и из-под белой бороды вылетел оглушительный смех. Снег разметало не хуже вьюги.


   — Забавные козявки! — прохрипел Карл. — Заходите!


   Меня уже так трясло от холода, что я не стал просить себя дважды. Отступать было поздно. Сам притащился в Трутанхейм, сам теперь должен и выкручиваться.


   Дверь в воротах за нашими спинами загремела и затворилась, щелкнув засовом. Внутри крепости было ненамного теплее, чем снаружи, но хотя бы не дул промозглый ветер. Длинная галерея с высоченным потолком блестела бело-голубой мозаикой. Словно вместо крыши над головой вздымались заснеженные горы, а между их замороженных тел проглядывало застывшее ледяной коркой море. От колоссальных люстр из хрусталя расходился зябкий голубой свет. Проливался на вздыбленные ледяными айсбергами стены и освещал громадные картины в сапфировых рамах. Там великаны охотились на гигантских лохматых зверей, давили ногами исполинские синие виноградины и стукались бочкоподобными кубками за длинными столами.


   Внутри крепости тоже парили неторопливые потоки энергии. Теперь я видел их везде, даже под закрытыми веками. Они расцвечивали окружающий мир радужными красками, создавая иллюзию вечного праздника.


   Константин уже собрался, будто его руку не оттягивала невесомая духоманка, а впереди еще маячило счастливое будущее, за которое стоило бороться. В его тяжелых, резких движениях сквозила режущая боль, но каменное лицо не выражало ничего кроме решимости. Мне бы такое самообладание.


   — Как себя чувствует повелитель Трутанхейма? — начал он.


   — Самый Высокий занят, — оборвал Карл. — Играет в гляделки с Молчаливым.


   — Давно? — беспокойно переспросил Монарх.


   — Вторую неделю, — зевнув, бросил великан и добавил. — Заходите попозже.


   Я задрал голову. Чтобы шлёпнуть его по лысине, пятеро таких, как я должны встать друг другу на плечи. Да и то толку, он же не почувствует. Зато каждый его шаг отдавался в пол, перебегал в наши ноги и заставлял подгибаться колени.


   — Сколько мяса, — мечтательно проурчал хранитель вкуса. — Хватит на пир на весь мир. Даже на все миры.


   Галерея, перечеркнутая коридором, перешла в огромный зал с пиршественным столом. За ним ревели три камина, в каждом за раз сгорела бы чёрная шхуна. Стулья возвышались крепостными бастионами, а под столом могла проехать вся свита Таньшанского визиря. Огромный, ещё больше Карла, великан застыл, уперев руки в подбородок, и не отрывал взгляда от колдуна. Тот сидел на груде гигантских книг, скрестив руки на груди. Колпак сбился на бок, но он этого не замечал, не мигая, уставившись на исполинского соперника.


   — И так восемь дней, — пожаловался Карл. — Скука смертная...


   — Отвлечём? — предложил я.


   — Нет, нет, — отмахнулся великан, и меня чуть не снесло сквозняком. — Встрянем, взбесится.


   В наступившей зябкой тишине было слышно, как хрустит пальцами Константин. Никогда еще не видел, чтобы он так дёргался, видимо, даже у хвалёной королевской выдержки есть предел. Закостеневший взгляд, медленно скользящий по залу, застыл на мне, сдвинулся и окончательно остановился на Оливье. В прояснившихся глазах мелькнула надежда.


   — Повелитель, кажется, любит ананасовый пудинг с панировкой из жареных василисков? — припомнил монарх.


   — Да, — вздохнул великан, — но главный повар отморозил ноги, а рецепт никому не говорит.


   — Подумаешь, пудинг, — зевнул хранитель вкуса. — Чтоб мне на Черногорской пристани заблудиться, если я его не приготовлю.


   — Хм, — удивился Карл. — Точите ножи! Если остановите проклятые гляделки, пожму вам руки.


   — Лучше не надо, — отозвался я, с содроганием взглянув на его ладонь.


   — Кухня тут! — махнул великан в левое крыло коридора.


   Я бросил взгляд на зал, в квартале от стола, по меркам Черногорска, возвышался огромный трон, похожий на колючий айсберг с острыми пиками прозрачных сталагмитов. По бокам застыли стражники в сверкающих доспехах с синими полосами.


   — Люсьен!


   Я вздохнул, некогда насладиться красотами нового мира — всё бежим куда-то, и пошёл вслед за великаном.


   Едва поспевая за ним, через десять минут мы добрались до кухни. Разогнав гигантских поваров, Карл поднял нас на один из столов.


   На огневом пне можно было расплавить половину принадлежащих хозяевам чёрного рынка империков. В раковине, не задевая бортов, порезвился бы левиафан. Из черпаков, шумовок и дуршлагов, висящих на стене, получились бы оригинальные пыточные устройства для тайной канцелярии. И как со всем этим готовить? Я вздохнул. Это провал!


   Я задумчиво повернулся к хранителю вкуса.


   — Что скажите, маэстро?


   — У меня два мага, и ты, — скривившись, бросил он. — Будете колдовать, как заведённые. Где тут растут ананасы?


   Карл ткнул пальцем в шкаф, поднимающийся к потолку, как скала. За приоткрытой дверищей выстроились оранжево-зеленые плоды с колючими листьями на макушке. Внизу, у ножек, крутобокими холмами развалились мешки, судя по надписям, с луком и картошкой.


   — А василиски? — не унимался Оливье.


   Великан показал на загон в углу. Уродливые твари, замахав кожистыми крыльями, зашипели и забили хвостами с колючками. Хорошо хоть их мерзкие тела загораживали бочки, в каждой из которых, не стесняясь, поселился бы клан гоблинов.


   — Свежак! — обрадовался хранитель вкуса. — Остальное найдем! Покиньте кухню. Мы, как и ваш главный фаршодав, секреты не разбазариваем.


   Карл пожал плечами и молча вышел, притворив за собой гигантскую дверь.


   — Готовим тесто! — скомандовал Оливье.


   Я вздохнул. А что остаётся! Если венчик сам будет взбивать, можно и попробовать.


   — Чего застыли, как медузы после спячки? Двигайте кастрюлю! Я что ли, по-вашему, за неё схвачусь? — хранитель замахал крошечными пухлыми ручками.


   Константин щёлкнул пальцами, и на нас двинулась железная башня без крыши.


   — Крысё... — Оливье запнулся, поджимая губы. — Безгрешность, не филонь, сыпь муку.


   Пришлось поучаствовать. После схватки с Сычом знак высшей воли с готовностью отзывался на мои приказы. Даже чересчур быстро! Мешок с мукой вспорхнул и хлопнулся в кастрюлю, обдав нас белой пылью, прежде, чем я успел его замедлить.


   Хранитель вкуса заскрипел зубами, но промолчал.


   — Сыпь сахар, магичка! — прикрикнул он.


   Стряпня больше походила на кошмар дряхлеющего повара. Летали грандиозные ложки и ножи. Низвергались горы специй и приправ. Самоощипывались, голося на всю кухню, мерзкие василиски.


   — Пудинг пудингом, но как нам ключ искать? Мы сюда перенеслись не великанов откармливать, — не выдержал я.


   — Видел кольцо на пальце Самого Высокого? — спросил монарх.


   — Тот, что в гляделки играл?


   — Да, это правитель Трутанхейма. Хранитель силы после мировой войны успел подменить настоящий ключ на эту подделку. Великаны, конечно, всё знали, но никому не сказали.


   — Знать бы еще, куда он дел истинное кольцо льда, — заворчал шаман.


   — Он так и не выбрался из крепости, — напомнил Мровкуб, — но когда его схватили, артефакта при нём уже не было. А как говорил величайший магический сыщик Семисвета: 'Если знаешь, что ищешь, то обязательно найдёшь'.


   — Здесь перерыли всё от подвала до чердака, но кольцо льда бесследно исчезло, — безразлично проговорил Константин.


   Захотелось его встряхнуть. Мне тоже больно, но я же не впадаю в уныние. Умерших всё равно не вернёшь.


   — Не сдаваться, — поглядывая на него, чересчур резко бросил я. — С чего начнем?


   — Тесто мешай! — рявкнул Оливье.


   Пока я отвлёкся на разговор, гигантский венчик застыл над кастрюлей.


   Константин равнодушно пожал плечами.


   — Советчики! — рявкнул я и заставил муку перемешиваться с сахаром.


   Злость отвлекала. Венчик сбивался на ведьмины пляски, трясся, извивался и с грохотом бился об кастрюлю. Я уже готов был всё бросить и остановиться, но на плечо легла тёплая ладонь Ирины.


   — Соревнуешься, кто больше переживает?


   Я вздрогнул. Стыдно признаться, но она права.


   — Я соперничала с отцом, кто из нас больше любит маму, — тихо добавила волшебница. — Видел, что из этого вышло.


   Я кивнул.


   — Почему он ненавидит приключения? Что случилось с твоей мамой?


   — Она... — Ирина запнулась. — Хотела, чтобы я стала великой чародейкой, поэтому поехала в особое место — к скале перевернутого сырца. Дикий рис растёт там под длинным выступом кверху ногами. Говорят, там сходятся самые сильные потоки энергии в Благодатных землях. Мама...


   Она так долго собиралась с мыслями, что я не выдержал.


   — Что в этом особенного?


   — Мама носила меня последний месяц, и роды начались прямо у скалы перевернутого сырца... Отец всегда говорит, что если бы она не была одна, то осталась бы жива.


   Я накрыл её ладонь своей.


   — Твоя мама своего добилась. Ты и правда сильнейшая чародейка тридцати миров.


   Она улыбнулась.


   — Мы найдём последний ключ.


   — Как говорил всё тот же величайший магический сыщик Семисвета, — задумчиво изрёк хранитель знаний. — 'Если не осталось следов, то похищенное либо выбросили в портал, либо спрятали в тени'.


   Монарх, будто очнувшись, удивлённо взглянул на Мровкуба.


   — В тени? — хмыкнул шаман. — Нужно пять жизней, чтобы обследовать тень всей крепости.


   — Как же узнать точно? — спросил я.


   Венчик перестал безобразничать и перемешивал тесто, как положено — ровно и плавно.


   — Спросить у хранителя власти, — хмыкнул Оливье.


   — Покопаться в прошлом, — заскакав на плече, предложил Ту-би.


   Хранители затихли, и я повернулся к Элементалу.


   — Поможешь?


   Хранитель прошлого хмуро покачал головой.


   — Вернуться в свою память — одно. Влезть в чужую — совсем другое!


   — Это воровство, — напомнил о себе голем.


   Я едва расслышал его слабый голос из-под одежды.


   — Каждое чужое воспоминание изменит твоё будущее... — неохотно проговорил Элементал.


   — Так что мало не покажется, — хитро скаля зубы, подтвердил Ту-би.


   — Объясните толком, — велел я, косясь на крутящийся венчик.


   Ирина с любопытством наклонилась к хранителям, и даже внешне равнодушный Константин подошёл поближе.


   — Представь дерево. Справа — толстые длинные ветви, зеленая листва, цветы, побеги, жизнь. Слева — сухие, подламывающиеся сучья, жухлые листья, сгнившие плоды, а дальше только смерть. Дорога идёт по стволу, а куда отклониться, каждый выбирает сам.


   — Я иду по стволу?


   — Да, — даже глазом не моргнув, подтвердил хранитель прошлого.


   Дерево лежит, что ли? А я, как Вишнустанский канатоходец, на носках, крадусь по нему. Потеряю равновесие, наступлю на ветви. Куда качнёт, то и выбрал, что ли? То ещё объяснение.


   — Если залезешь в чужие воспоминания, получишь непозволительные знания, — забурчал Элементал. — И дерево наклониться влево. Дорога станет очень трудной. Вместо ровного ствола пойдёшь по сухим веткам и плесневым сучкам. Один неверный шаг — упадешь и разобьешься.


   Волшебница сжала палочку так, что побелели костяшки пальцев. В брошенном на меня взгляде застыло упрямое: 'Даже не вздумай!'.


   — Как узнать по-другому?


   — Спроси у хранителя власти, — напомнил Оливье.


   — Где его искать, — пробормотал я. — Тридцать миров не задний двор.


   — Кто не рискует, улицы метёт, — объявил Ту-би и подмигнул.


   Я взглянул на Ирину. Она сосредоточенно крутила палочку. Константин и вовсе застыл с остекленевшим взглядом. Он и так застрял в прошлом, где Оксана была Оксаной, а не потемневшей духоманкой.


   Я встряхнул головой. Выбора всё равно нет, так что нечего и думать.


   — Покажи хранителя силы в тот миг, когда он похитил ключ!


   Элементал утробно заурчал, и перед глазами поплыло. Великанская кухня померкла, но эхо донесло:


   — А тесто мешать кто будет? Магичка...


   


   Над гигантской крепостью вставало солнце. Тень превратила искрящийся розовый снег в серое пятно, и хранитель силы передёрнул плечами. Он никогда не искал обходных путей, и в этот раз двинулся напрямик. Не щелкнул пальцами, а едва чиркнул ногтём по ногтю, и ворота раскололись обледенелыми ледышками. В темный провал грозно задул студёный ветер. Королевская свита ещё на рассвете унеслась на охоту, и под опустевшими сводами хозяйничала тишина.


   Хранитель силы потёр онемевшие руки, и яростный поток понёс его через галерею. Бросив хмурый взгляд на трапезную, он обошёл гигантский стол и заскользил по белой, будто раскрашенной инеем, плитке. Сонная стража не успела выставить топоры, а магия уже подхватила могучие тела и с грохотом столкнула головами. Хрустнули рогатые шлемы, забряцала переливающаяся синяя кольчуга, и великаны, сотрясая стены, рухнули на пол.


   Хранитель силы стрелою пронёсся мимо, вскочил на трон, вскарабкался по спинке и, подпрыгнув, ухватился за белое кольцо. Оно висело в лучах магического света, разливая холодную, грозную уверенность. Пальцы кололо и обжигало. Стужа расползалась по запястью. Рука немела, не желая подчиняться хозяину, но ключ, тяни не тяни, не двигался с места. Наоборот, тяжелел и наливался сковывающим холодом.


   Хранитель силы упёрся ногами в стену и задумчиво прищурился. Если нет прямого пути, ищи неизвестную дорогу. Такую, что никто бы не поверил, что можно пройти. Распрямив спину, он напрягся, отпустил одну руку, перекрестил её с другой перед лицом и уставился на кольцо. Колдовское пламя факелов не давало много света, распыляясь по залу, но бледный круг тени от ключа всё же отпечатался на стене. Потемнел и разросся в уродливое чёрное пятно. Хранитель силы потянул, и серый отпечаток выгнулся, удлинился и превратился в тёмный лаз. Оттолкнувшись ногами от стены, колдун качнулся и влетел в чёрный туннель, потащив за собой белое кольцо. Магический свет отпустил ключ, не в силах противиться натиску тьмы.


   В тени трон отразился глубокой чёрной ямой. Хранителя силы выбросило над провалом, и только изогнувшись, он приземлился на самом краю, балансируя над гиблой пропастью.


   Вдалеке грохнуло, будто с горы сошла лавина, и границы тени задрожали.


   — Когда-нибудь великий стратег меня погубит, — пробасил хранитель силы. — В прошлый раз гном его чуть не перехитрил.


   Тёмное отражение тронного зала испещрили провалы теней — вернулись великаны.


   — Ключ не получит никто.


   В ответ на его слова тени вздрогнули и наклонились. Тёмное отражение трясло от топота гигантских ног, но ни единого звука в изнанку мира не проникало, и в ушах гудело оглушающей тишины.


   Самая длинная глубокая тень накрыла трон. В черноте провала проступила ещё более густая тьма.


   — Послужишь мне, правитель! — скривил рот в подобие усмешки хранитель силы.


   Взмахнул кольцом и с размаху надел его на тень...


   — Люсьен! Люсьен!


   Я зажмурился, так что хрустнуло в висках, и затряс головой.


   — Твоё дерево согнётся еще сильнее в следующий раз, — предупредил Ту-би.


   Я огляделся. Вроде ничего не произошло. Только венчик больше не летал над кастрюлей, а над разделочными досками мелькали огромные ножи, крошащие ананасы. Вылазка в чужое прошлое пока не принесло видимых проблем. Зато теперь я знал, где ключ, а Дагар обманул великого стратега. А если удалось гному, надежда есть и у меня.


   — Покажи хранителя власти! — приказал я.


   — Это неразумно...


   — Упадёшь со ствола...


   — Если прямого пути нет, найду неизведанный! — вспомнив слова хранителя силы, перебил я.


   Ирина крепко взяла меня за руку и, прижавшись к щеке, прошептала:


   — Помни, куда бы ты ни забрёл, я пойду за тобой.


   Я сглотнул. Вот это угроза! Не убавить, не прибавить.


   — Я победю, — неловко пробормотал я в ответ.


   — Знаю, — согласились она и невозмутимо вернулась к стряпне.


   Я поёжился. Решимости поубавилось, но как ещё обыграть моего главного врага?


   — Не надо, — едва слышно попросил голем.


   — Прости! Снова не слушаю твоих советов, но выхода нет, — повинился я и приказал. — Покажи, как гном чуть не перехитрил хранителя власти!


   Элементал пожал плечами, и кухня потемнела...


   


   Образы сменяли друг друга, будто уносились в лапах пикирующего дракона. Когда войско поглотителей пошло на чародеев, почти все хранители разбежались, остался только великий стратег. Он вселился в тело Властелина и поспешил в Стародол. Мир уже трещал по швам. Магия растворялась и исчезала, оставляя испуганных чародеев наедине со страхами. А хранитель власти пообещал им спасение...


   — Дальше! — потребовал я.


   Образы закрутились темным водоворотом. В Стародоле собрались все маги-правители, и по молчаливому кивку Эраста Победителя внесли ларец с кощеем.


   — Покажи всё, — приказал я.


   Хоровод расплывчатых образов замедлил бешеное вращение, и хранителя власти втянул кощей. Ноги трепыхнулись и исчезли в пасти, но лицо Властелина, в которого вселился стратег, осталось бесстрастным. Он невозмутимо плыл в темноте, скрестив руки на груди, а в голове роились тысячи мыслей:


    'Сначала непреклонный гном легко согласился отключить свою машину и объяснил, как остановить её сердце. Потом коварные маги склонили непокорные головы и без всяких условий расстались с кощеем. Таких совпадений не бывает! Наверняка сговорились, чтобы от него избавиться. Им Отдельный мир и трон Властелина не нужен. У них теперь и так хватает власти и энергии. Пусть не надеются, что сгину здесь, я всегда оставляю запасной выход! Через пятьдесят восемь минут Молчаливый вытянет меня обратно в Стародол'.


   Чёрный силуэт парил в тусклом свете, и Властелин подслеповато моргал. Его несло над бездной, и свет озарял серую мантию рыжими пятнами. Объятая сверкающими потоками чудовищная машина заслоняла Отдельный мир. Дагар воссоздал легендарного Жгучего Вывертня хранящего сокровища Подгорного царства. В огненном коконе копошились металлические головы, а зубастые пасти всасывали струи чистой энергии. С хищных лезвий на спине чудовища срывались протуберанцы пламени, оплетали Отдельный мир огненной сетью и намертво запечатывали волшебные пути.


    'Проклятый гном — гений! Даже замыслить такое способны единицы, а уж создать... Как же он притащил сюда эту жуть? Всё посмеивался в бороду, скрипел, что кощей проглотил. Если бы мелкая тварюга так распахнула пасть, башка бы треснула. Да и не жрёт она безжизненный металл. Было бы в чудище что-нибудь живое, тогда, ещё может быть. А так... Отправить бы сюда кого-нибудь другого, но я так боялся, что машину отключит кто-нибудь другой, что заставил Дагара настроить её на Властелина. Сам загнал себя в ловушку, самому и отключать'.


   Хранитель власти поплыл к машине. В боку, над одной из скрюченных лап, даже в сверкании потоков пламени чернел колодец прохода.


   — Там ты прячешь своё сердце? — пробормотали серые губы из-под капюшона.


   Его несло к клубку металлических пастей и голов.


    'Что ты задумал, Дагар? Какую подлость изобрёл засохший от огня разум? Выкуси! Я выкарабкаюсь. Часы тикают, через сорок две минуты Молчаливый вывернет кощею ноги. Тварюжка выдаёт билеты в обе стороны, надо только знать наговор'.


   Чёрное жерло прохода преградила механическая лапа, угрожающе выдвинулись шипы.


   — Кто здесь? — взревел оглушающий голос.


    'Гремлин! Вот как Дагар заставил работать машину. Недаром заставил меня выучить заветные слова на потаённом подгорном языке'.


   — Итсуп янем ещилишартс еонзарбозеб выпедвортень йищюянархо! — выкрикнул хранитель власти.


   Лапа втянула шипы, скрючилась и убралась в сторону. Гремлин не произнёс ни слова, но настороженно следил за нежданным гостем. Тёмный силуэт проскользнул в проход и помчался по длинному туннелю. По перекрученным трубам на стенах пробегали сполохи огня и рассыпались искрами из клапанов. Впереди пульсировал синий свет, замирал, гас и ослепительно вспыхивал.


   Хранитель власти сощурился. Вот оно, сердце!


   Синий блеск заставлял лететь быстрее. Огненные сполохи проносились мимо и трубы выли с предсмертным надрывом. Синее зарево нестерпимо жгло глаза и росло, пока не перегородило туннель.


   Стратега внесло в сияние. Перед ним, зажатое металлическими балками, билось огромное сердце. Злобно урчащие под потолком моторы, по разогретым до красна трубам, закачивали в него неиссякаемые потоки энергии.


   — Гном не врал, — поражённо прошептал хранитель власти. — Воткнул в железку живое сердце и скормил кощею.


   Он облетел вокруг платформы. В её центре выпирал наглухо запертый люк, а из проклёпанной балки торчал рог.


    'Открой горловину рычагом — энергия утечёт! Где тут что открывать?'.


   Хранитель власти невольно огляделся, будто вокруг сердца собрались невидимые зрители. От синего света рог казался мертвым, но любой маг знал, насколько беспощадны поглотители.


   Стратег протянул ладонь, переборол страх и обхватил вершину рога. Пальцы закололо, а в висках стрельнуло так, что потемнело перед глазами. Он дёрнулся, пытаясь оторвать руку, но ладонь приросла к рогу поглотителя. Пальцы одеревенели, а локоть начало выворачивать. Каждая струйка вытянутой магии отодвигала люк и распахивала ненасытную глотку тёмной дыры. Только настоящее тело Властелина могло перекачать такую прорву энергии, но даже его беспредельных запасов едва хватило. Колени подогнулись, хранитель власти наклонился и прижался к рогу грудью. Его высосало подчистую. Внутри всё перевернулось. Органы поменялись местами, и жгучая боль разогнала мысли. Ноги окончательно подломились. Он завалился вперёд, сполз по вздрагивающему, будто насос, рогу и повис на приросшей к кости руке. Сердце сбилось с ритма, замедлило биение и сорвалось на дикий галоп. Люк отъехал в сторону, и в освободившуюся горловину устремился мощный энерговорот.


   Только когда сил в теле Властелина не осталось, рог отпустил ватную руку, и она стукнулась об платформу.


   Сияние почти потухло, энергия бурными потоками стекала по сердцу, закручивалась тёмными омутами и обрывалась в люк. Энерговорот раскрутился, ревущие кольца подхватили обмякшее тело Властелина и потянули к горловине.


    'Нет! Нет! Нет!' — беззвучно стонал великий стратег, хватаясь за рог, но руки не слушались.


   Одеревеневшее плечо ударилось в балку, но даже не отдалось болью. Тёмный силуэт вертело и крутило. Часы тикали, и Молчаливый уже, наверняка, готовил наговор.


    'Все поплатятся... Эраст... проклятый гном, будь он неладен... все...'.


   Энерговорот втянул обмякшее тело в открытый люк. Ноги провалились в горловину, а за ними всосало туловище. Поток давил сверху, но безвольные руки застряли в боковой решётке, а колени упёрлись в стенку. Бездушные силы продолжали душить, но тело намертво застряло в проходе, почти полностью перекрыв ток энергии. Над сердцем неистово взвыли насосы, и оно снова засияло, источая ослепительный синий свет. Почти открывшийся Отдельный мир так и остался закрытым.


   Часы дотикали положенные минуты, и Молчаливый прошептал наговор. Тёмный силуэт задёргался, но, задавленный магической силой, так и не сдвинулся с места. Хранителя власти тянуло из смертельной ловушки, но застрявшее в люке тело Властелина оставалось на месте.


   — 'Мне нужно это тело, — сопротивляясь, бормотал стратег, — без него трона не видать'.


   Он трепыхался всё сильнее, словно мог уцепиться и утащить тело с собой, но сил сопротивляться больше не было. Хранитель власти уже видел напряженную спину в серой мантии, но как безумный тянулся обратно. Бессилие сводило с ума. Он готов был навсегда остаться в машине, лишь бы не расставаться с надежной занять трон, но кощей тянул его прочь.


   Мимо пронеслось слепящее сияние и сияющий туннель. Отскочили в сторону оплетающие Отдельный мир огненные протуберанцы. Горящий от переливов энергии магический клубок удалялся, а великий стратег разъярённой от поражения стрелой пронесся сквозь междумирье и выскочил через раззявленную пасть кощея.


   В тронном зале дворца Стародола стояла угрожающая тишина. Почувствовав возвращение озлобленного духа хранителя, маги позорно бежали. Над потрескавшейся плиткой догорало зарево десятка порталов. От бури чар светился и трепетал воздух, а потрёпанные, повисшие лохмотьями гобелены на стенах устало хлопали.


   Молчаливый закрыл ларец с кощеем, и хмуро взглянул на единственного не удравшего чародея. Он, конечно, не был так высок, как его статуи, а борода с жемчугом больше походила на старую половую тряпку, но перепутать его с кем-то другим не смог бы ни один житель тридцати миров. Эраст Победитель смотрел под ноги. Дивный плащ, так залихватски трепещущий на картинах, висел скомканной тряпкой.


   — Ты отвечаешь за всех, — прогремел хранитель силы, сбив движением головы свой колпак. — Поэтому я не позволил тебе покинуть Стародол.


   Великий стратег сгорал от гнева. Если бы у него сейчас было тело, он порвал бы чародея на части, но Молчаливый и сам знал, что делать.


   Эраст Победитель покачал головой.


   — Что он хочет?


   — Твоё тело, — пробасил Молчаливый.


   Чародей только засмеялся в ответ.


   — Добровольно не отдам.


   — Не зарекайся, — остановил его хранитель силы.


   По щелчку его пальцев в зал вволокли троих детей. Эраст Победитель оглянулся на шум и побледнел. Дёрнулся, но колдовские путы надёжно держали его на месте.


   — Ты не посмеешь! — угрожающе взревел он.


   Молчаливый не ответил, кивком отпустил стражу и, не мигая, уставился на детей. Старшие сыновья императора держались достойно, как подобает детям величайшего мага, а четырехлетняя девочка глотала слёзы, теребя в руках игрушечного розового дракона. Она с ужасом смотрела на отца, и Эраст Победитель не выдержал.


   — Я отдам тебе всё, только отпусти их! — закричал он и нервно оглянулся, — Не плачь Мирочка, папа рядом.


   Дочка заревела в голос, а хранитель силы не ответил, сжал губы и нарочито медленно открыл ларец с кощеем. Мелкая тварюга зевнула и распахнула пасть.


   Дети прижались друг к другу. Старшие братья вцепились в сестру, но, повинуясь щелчку Молчаливого, магия подхватила визжащую Миру и метнула в рот кощея. Мальчики упали на пол, а Эраст Победитель завыл как зверь...


   — Нет! — содрогаясь, вопил я.


   Крик душил. Из темноты проступила кухня, но перед глазами ещё плыл вывалившийся из огромной пасти розовый дракон и навсегда исчезнувшая в ней крошечная рука маленькой дочери Эраста.


   Испуганная Ирина обняла и с беспокойством ловила взгляд, а меня разрывало от бессилья и ненависти. Кем же надо быть, чтобы сотворить такое?


   — Твоё дерево сильно согнулось, — предупредил Ту-би. — Теперь не удастся избежать самого худшего будущего.


   Волшебница вопросительно посмотрела на меня, но я выдавил бледную улыбку.


   — Ничего, выпутаюсь.


   А перед глазами сверкал мертвенными огнями тронный зал замка с моим окровавленным телом на полу.


Глава 10. Состязание



   Пудинг был почти готов, а я никак не мог прийти в себя, хоть и пытался помогать. Узнал много, но что-то важное ускользнуло от моего внимания и не давало покоя.


   — Не спи, безгрешность, передержишь пудинг, разжалую, — шикнул хранитель вкуса.


   Румяные, с аппетитной корочкой, тушки василисков бесцельно хороводили недалеко от огневого пня. Магия заставляла их порхать, дожидаясь пудинга, а когда он, по мановению моей руки, переплыл на поднос, плюхнулись сверху. К ним тут же присоединились нарезанные кружочками ананасы, перенесенные Ириной. А следом, по приказу Константина, из кувшина неторопливым водопадом полился кисло-сладкий соус.


   — Не придумали рецепт, с которым бы я не справился, — довольно проворчал Оливье.


   Остальные задумчиво молчали. Мой рассказ о том, что хранитель силы спрятал ключ в тени, сразил всех наповал.


   — Как говорили в гильдии Синей Небывальщины: 'Маги существуют только для того, чтобы творить невозможное или хотя бы справиться с тенью'...


   — Чародеям это не под силу, — перебил шаман. — Совершить такое может только Властелин.


   — Но он ещё...


   — Сначала надо научиться владеть своими силами! — рявкнул хранитель духа.


   — Да что в ней такого страшного, в этой тени? — не выдержал я.


   На меня посмотрели, как на новорожденного орка.


   — Она живёт по своим собственным законам и не изучена даже наполовину, — жуя губу, пробормотал Мровкуб. — Попавшая внутрь магическая энергия отражается наружу...


   — Поглощается! — встрял шаман.


   — Тень не проводит энергию! — припомнила Ирина.


   Константин же словно и не слышал нашего разговора, хмурил брови и рассеяно смотрел в стену.


   — Как не проводит? — растеряно переспросил Мровкуб. — Как же она переворачивает действительность?


   Я вздохнул.


   — Спроси у знатоков Императорского университета исследований!


   — А как Властелин справлялся с тенью? — уточнила волшебница.


   — Он её... он с ней... у неё... — забормотал хранитель духа.


   — Сам не знаешь, — ехидно резюмировал Оливье и уставился на меня. — Тень убивает! Это всё, что тебе надо знать.


   — Как? — сглотнул я.


   — В тени нельзя оставаться долго. Она высасывает силы, магию и саму жизнь...


   — Любой неверный шаг и крышка, — подтвердил Ту-би со своей обычной улыбкой.


   — Всё не так страшно, — шикнула на него Ирина. — Надо соблюдать правила: обходить или перепрыгивать отражения и не дотрагиваться...


   — Не до чего, — согласился Мровкуб.


   — Попробую, — вздохнул я.


   — Что попробуешь? — загрохотал вернувшийся Карл, с восхищением осмотрел пудинг и собрал мизинцем стёкший на поднос соус. — Лучшее, что я пробовал, — блаженно улыбаясь, сообщил он.


   Оливье гордо задрал подбородок, но его радости никто не разделил. Тень заняла все наши мысли и не отпускала, завлекая своей таинственностью и неизведанностью. Даже когда мы следовали за великаном в тронный зал, я мог думать только о ней, и даже не сразу понял, что сказала Ирина.


   — Не смей! — повторила она.


   Я удивленно оглянулся, а она так вцепилась в мою руку, что я стиснул зубы.


   — Не смей отдавать жизнь во имя общего блага!


   Я вздрогнул.


   — И не собираюсь! С чего ты взяла?


   Волшебница покосилась на хранителей и прошептала:


   — Когда ты посмотрел в прошлое, твои глаза стали безысходными и холодными.


   — Выберемся из этого морозного царства, сами нагреются... — неловко пошутил я, но осёкся на полуслове.


   Она смотрела с такой отчаянной тоской, что у меня потянуло в животе.


   — Со мной всё будет в порядке.


   — Это вряд ли, — брякнул Ту-би.


   Сошлю эту змеюку обратно на Тар-Тыр, в тот самый колодец, только теперь ещё прикопаю для верности.


   — Не отставайте! — пробасил великан, и мы припустили за ним.


   В пиршественном зале, несмотря на рёв трёх каминов, мерзли ноги. Правитель Трутанхейма всё ещё неподвижно сидел за столом, уставившись на чародея и я, наконец, понял, что так мучило меня. Пытаясь разгадать тайну тени, я забыл о хранителе силы. И если не произошло самое невероятное совпадение в тридцати мирах, и ещё одного мага, якшающегося с великанами, не прозвали Молчаливым — то именно он сейчас играет в гляделки с Самым Высоким.


   — Это... — зашептал я, но договорить не успел.


   Карл подкрался к Правителю Трутанхейма, поставил поднос на стол и попятился. Тот повёл носом и громыхнул:


   — Перерыв!


   Молчаливый откинулся на книгах и широко зевнул.


   — Как хочешь. Пересмотрю тебя в другой раз.


   Самый Высокий сдвинул поднос и вонзил в пудинг гигантскую вилку. Подцепил кусок размером с небольшую повозку и забросил в рот. Он, не отрываясь от блюда, поглощал порцию за порцией, пока не осталась половина. А уже тогда задумчиво моргнул и спросил:


   — Выздоровел, бездельник! Готовить лучше стал! Я его всего обморожу, чтобы деликатесов объесться!


   — Это приготовили наши гости, — вмешался Карл.


   Правитель Трутанхейма, а вслед за ним скучающий чародей повернулись к нам.


   — Константин! — гаркнул великан, спрыгивая со стула.


   Пол задрожал, как от землетрясения, и мы едва устояли на ногах.


   — Кого ты притащил?


   Самый Высокий наклонился и мизинцем ткнул монарха, так что тот кубарем покатился по плитам.


   — Ты чего-то ослаб, — бросил правитель Трутанхейма и, прищурившись, придирчиво оглядел меня. — Знакомые черты, — задумчиво протянул он. — Мы где-то встречались, коротыш?


   — Точно сказать не могу, — пожал плечами я. — Может быть, сто лет назад?


   Самый Высокий заморгал и ошарашено уселся рядом с нами на пол.


   — Не может быть, — выдавил он.


   — В тридцати мирах может случиться всё что угодно, кроме того, что великаны вырастут ещё выше.


   — Властелин! — пробормотал правитель Трутанхейма и, поднявшись, вернулся к столу.


   Снова отрешённо взялся за вилку и буркнул:


   — Откуда ты знал?


   Хранитель силы только скривился в ответ.


   Константин невозмутимо поднялся.


   — Ты обещал мне помощь?


   — И что? — с набитым ртом уточнил Самый Высокий. — Я не знаю, где кольцо.


   — Он знает!


   Молчаливый покачал головой.


   — Не скажу.


   — И не надо, — вмешался я. — Нам известно место.


   — Попробуй, забери, — пожал плечами хранитель силы.


   Правитель Трутанхейма махнул рукой, мол, давай, и продолжил задумчиво скрести пудинг.


   — Это неразумно, — наперебой загомонили хранители, — тень ошибок не прощает. Надо тренироваться.


   — Я пойду с тобой! — оборвала их Ирина.


   — Это плохая идея, — хрипло проговорил монарх.


   — Вы понадобитесь мне здесь, — решительно возразил я.


   Волшебница недовольно поджала губу, но на помощь пришёл Мровкуб.


   — Если что-то пойдёт не так — вы вытащите его безгрешность из тени! — заявил он.


   Константин закивал, но волшебница продолжала хмуриться.


   — Милая, — попытался я. — Со мной ничего не случится. Если забыла, расправиться со мной не так-то просто.


   — Тем хуже для тебя. Будешь барахтаться там живой.


   Она отвернулась, но я обнял её, притянув к себе.


   — Ты меня вытащишь откуда угодно, — зашептал я.


   Ирина передёрнула плечами и фыркнула.


   — Вот ещё!


   — Ну, пожалуйста, — протянул я.


   — Ни за что!


   — Даже за заварные пирожные? — тонким голоском пискнул я.


   Волшебница топнула ногой, повернулась и, отпихнув, презрительно уставилась на меня.


   — Даже за всё сладкое во всех тридцати мирах?


   — Что тут еще предложишь, — проворчал Оливье, — только руку и сердце.


   Ирина вздрогнула и покраснела. Открывший было рот, Константин чихнул, и, прикрывшись рукой, вежливо отошёл в сторону. Самый Высокий прекратил жевать и чавкать. Даже гигантские камины перестали выть и выжидательно помалкивали.


   Я и сам оторопел, не понимая, куда кидаться. В голову лезла всякая ерунда, и чтобы окончательно не оцепенеть, я пробормотал:


   — Делать предложение без кольца — неправильно. Сейчас быстро достану и вернусь.


   Не дожидаясь очередной глупости, я бросился через зал. Прыгал с одной белой, будто покрытой инеем, плитки на другую и пытался восстановить хладнокровие. Под ноги кидались длинные тени от похожих на руки факелов. Я перескакивал их и бежал к трону, который, как во сне, никак не приближался.


   — Зачем ты это сказал? — выдавил я.


   — Перестань! — отмахнулся Оливье. — Обещать — еще не значит жениться.


   — А что значит? — тупо переспросил я, шмыгнув носом.


   — Что она забывает обо всех претензиях, и слушает тебя с открытым ртом.


   Я едва сдержался, чтобы не обернуться. Даже в злосчастной гильдии Синей Небывальщины не придумали заклятье, так отшибающее мозги. Все гибельные тайны тени превратились в незначительные пустяки. Меня только что толкнули к самому важному шагу в жизни, по сравнению с которым, даже владычество над тридцатью мирами не казалось таким значительным.


   — Ваша безгрешность, вспомните, зачем мы здесь? — шикнул шаман.


   — Чтобы достать кольцо для Ирины, — механически ответил я.


   — Нет! — вскрикнул хранитель духа. — За последним ключом. Без тренировок будет трудно, но вы справитесь, от вас зависит...


   — Да, да, да, — пробормотал я, чтобы он замолчал.


   Трон гигантской громадиной уже нависал надо мной. Я вступил в его тень, непроизвольно сморщился и отскочил. Почудилось, что голые пятки прижались к раскалённой сковороде. Тёмное пятно на полу было настолько холодным, что казалось обжигающим.


   — И как? — всё еще не придя в себя, промычал я.


   — Только все четыре стихии позволяют пробраться на ту сторону, — объяснил Мровкуб. — Сделайте знак источника.


   Я перекрестил руки, и серая клякса потемнела и начала расти, словно черная пасть, готовая меня сожрать. Я невольно отшатнулся и сглотнул.


   — Пока она не опасна... — начал шаман.


    — Но скоро всё изменится, — продолжил за него Ту-би.


   Назло ему, я снова скрестил руки в знак четырёх стихий и коснулся раздувшегося пятна. Под пальцами, пружиня и отталкиваясь, заворочалась тень. Одновременно податливая и жесткая, шершавая и скользкая. Кажется, глубоководный томпондрано должен быть таким на ощупь. А раз уж я слопал его сердце, стрескаю и эту чёрную кляксу — ничего мне не будет. Я ухватился за неё и тянул, пока пятно на полу не превратилось в бездонный колодец. Не тратя время на бесполезные страхи, я шагнул в провал, но меня отбило назад, словно мяч.


   — Безгрешность, забыл всё, что говорили? — хмыкнул Оливье.


   — Тень переворачивает окружающую действительность... — напомнил Мровкуб, но я предупредительно поднял руку.


   Сам справлюсь, а то от их помощи одни беды. Пересилив себя, чтобы не обернуться на Ирину, начал всё сначала, и когда серая клякса протаяла в глубину, подпрыгнул. Не понял, швырнуло меня вверх или, наоборот, забросило под пол, но вокруг всё изменилось, и свет перекрасился во тьму. От угрюмой, непроницаемой тишины загудело в ушах. Трон перевернулся, став глубокой чёрной ямой, и я испуганно застыл на её краю. Ноги едва двигались, не поддаваясь приказам, будто я их отсидел. Белая плитка разгладилась бескрайней снежной равниной, изрытой уродливыми тёмными прогалинами. Исчезли великаны и чародеи, огромный стол со стульями и гигантские камины, на их месте зияли бездонные дыры.


   — Только Властелин может справиться с тенью, — словно заклинание повторял шаман.


   — Знать бы ещё, как, — проворчал я.


   Над чёрной ямой трона, надетое на сгусток тьмы, и оттого ещё более белое, сияло кольцо льда.


   — Там ведь никого нет, откуда это... — поёжившись, изумился я.


   — Кольцо не дало тени рассеяться, — ответил Мровкуб, — теперь она сама по себе.


   — От такой жди чего угодно, — поддакнул хранитель будущего.


   — Властелин не ждёт чуда, а сам его творит, — гордо заявил хранитель духа, и мне не оставалось ничего другого, кроме как протянуть руку к артефакту.


   Чёрная клякса затрепетала, словно под порывами ветра, и в размытых очертаниях проступила огромная ладонь. Кривые толстые пальцы содрогнулись и с хрустом сжались в кулак.


   Я отдёрнул руку, и пятно снова расплылось.


   — Предупреждал же, — визгливо подхватил Ту-би.


   — Не шипи, томпондрано недожаренный, — прервал Оливье.


   Стоило мне потянуться, и бесформенный сгусток превращался в чёрную лапу и норовил схватить.


   — Вы знаете как, — прошептал хранитель духа.


   Я закивал, покачиваясь на краю ямы. Тут же всё наоборот, чтобы схватить, надо оттолкнуть. Размахнулся, но из тёмной глубины потянуло холодом. Он нагло лез под одежду, забирался под кожу и лез всё глубже и глубже, сковывая меня льдом и превращая в беспомощную сосульку. Тень не желала сдаваться. Я выставил руку, защищаясь. Кольцо мигнуло, и сгусток тьмы, грозно растопырив пальцы, полетел навстречу. Поднятая им из глубины морозная волна чуть не сбила меня с ног. Подбородок заиндевел, брови покрылись инеем, а гибельная стужа втиснулась в нос, рот и уже лезла по гортани, поглощая тепло. Я закашлялся и ринулся прочь от ямы, закрывая лицо.


   — Мы скоро потеряем безгрешность, — безумно захихикал Ту-би, и меня накрыла удушающая ярость.


   Властелин во мне поднял голову и бешено бросился на тень. Обжигающий свет из медальона взорвал тьму. Чёрная клякса затравлено сжалась, скукожилась и начала таять вместе с кольцом.


   — Остановитесь! — закричал хранитель знаний. — Мы потеряем артефакт.


   Я с трудом подавил вспышку гнева и отступил. В глазах ещё плясали неистовые белые вспышки, но сияние уже погасло.


   Пятно облегченно встряхнулось и налилось темнотой, а последний ключ засверкал, как ни в чём не бывало.


   — Не понимаю, — замотал я головой. — Как быть-то?


   — Не отделяйте себя от Властелина — вы одно целое, — посоветовал шаман.


   — Ты капитан своего судна, — согласился Оливье.


   — Заставьте тень отдать артефакт, — вставил Мровкуб.


   — Так она и послушала, — вздохнул я.


   Легко сказать — одно целое. Я не чувствовал себя хозяином Отдельного мира. Попробуй — почувствуй, когда в глаза его не видел. Пусть бесконечная колонна предков и протоптала тропинку в мою память, но открыть засовы и выпустить её на волю они не смогли. Отголоски воспоминаний прорывались через толщу веков, но только благодаря их рассказам. Из потерянного прошлого поднимались погруженная в сон кузница на краю деревни, и обезумевшая, сжираемая ненавистью дочь мельника, варящая жуткое варево в погребе. Сотни поколений со своими страстями, радостями и муками, счастьем и печалями. Замок на высокой скале, с окнами, слепо смотрящими в междумирье. Всё это уже было. Но то, что даже в его великолепных залах скрывались черные тени, и с ними приходилось сталкиваться постоянно, я понял только что. Сел на краю ямы, закрыл глаза и пробурчал шаману:


   — Радуйся, тренируюсь при любом удобном случае.


   Дыхание замедлилось, а сверкающие потоки энергии смыли сомнения. Я почувствовал, как переминается с ноги на ногу Константин, увидел, как задумчиво теребит палочку Ирина. Услышал, как чавкает Самый Высокий, а Молчаливый постукивает пальцем по корешку гигантской книги. Как живёт своей привычной жизнью замок великанов, а за его пределами властвует снежная пурга, и огромные мохнатые звери рыщут в поисках еды. Меня переполняла энергия, но прожорливая тень требовала свою долю. Её вездесущие отростки не давали мне выскочить за пределы Трутанхейма, а жадно втягивали потоки магии, мешая мне нырнуть в бескрайнюю пустоту междумирья. Там в потаённых глубинах скрывались знания моих предков, способные вскрыть любые тайны и неразборчивым шепотом звучали их голоса.


    'Славьтесь те, кто был до меня. Помогите своему потомку понять то, что нужно'.


   Слова лились легко, будто я повторял их тысячи раз. И даже несмотря на сопротивление тени, ответ прошил непроглядную тьму и долетел до меня чередой ярких образов. Тени — это невидимые пути сотканные из самого муждумирья. Они прошивают миры насквозь, и пройти по ним может любой. Достаточно точно знать, куда хочешь попасть, и обходить стороной тёмные бездны. Защититься от их пагубного влияния легко. Мой далекий предок — создатель волчьей тропы — знал все секреты теней, но не надеялся на память, поэтому доверил их знаку высшей воли. Медальон хранил много тайн и, напоенный опытом бесчисленных поколений, мог защищать, направлять и учить своего владельца.


   Я открыл глаза, сбрасывая усыпляющее тепло видения.


   — Тренировка прошла успешно!


   — Как ты... — выдавил шаман.


   — Залез в мои кладовые, — хмуро проговорил хранитель прошлого.


   Я кивнул и склонил голову, по-другому взглянув на тёмное пятно, держащее кольцо льда. Она щурилась невидимыми глазами тьмы, пытаясь разгадать мои намерения и готовила обжигающие объятия холода, чтобы защититься. Её много раз пытались поработить маги, а когда не выходило, пытались уничтожить. Но она пережила все нападки, и вышла победителем.


   — Ты станешь другим! — без обычной насмешки, заметил Ту-би, и я снова утвердительно склонил голову.


   — Все меняются!


   Пальцы нащупали артефакт и вжали завитушки. Кристалл засиял и выдохнул сгусток тумана. Только молочное марево не окружило меня, как обычно, а ровным потоком устремилось к черному кулаку с ключом, и впиталось в тень. Кольцо льда посинело и заиграло перламутровыми сполохами по краю. Соскочило с тёмного сгустка и, переливаясь, полетело в потоке тумана в мои ладони. Прикосновение ужалило лютой стужей. Мороз щипал кожу, оставляя на пальцах зыбкий иней, рассыпающийся острыми льдинками, но я всё равно вцепился в него двумя руками. Мне этот обруч подошёл бы вместо пояса.


   — Как вы... но ведь магия здесь... — растерянно пробормотал хранитель знаний.


   — Властелины столетиями искали свой путь между мирами. Перепробовали тысячи заклятий для подчинения тени, но не добились успеха.


   — Не всех можно посадить на цепь, — хмыкнул Оливье.


   — Но тогда как вы это сделали? — удивился Мровкуб.


   — Даже у тени есть тень, — подмигнул я.


   Хранитель знаний подскочил на моём плече и замахал руками.


   — Тень, отразившись в тени, меняется, — забормотал он. — Минус на минус даёт плюс. Как говорил главный смотритель отхожих мест императорского двора: 'У всего есть другая сторона, только не у моей работы'.


   Я усмехнулся. То, что мне открылось, ему знать не обязательно. Все тридцать миров вместе с междумирьем лишь часть чего-то большего. Настолько могущественного и великого, что сам источник магии только один из бесчисленного множества колодцев. А Властелин всего лишь водочерпий, распределяющий бесценные потоки.


   Я в последний раз взглянул на клок тьмы и благодарно кивнул. Он медленно опускался в яму, растворяясь в умиротворяющем мраке. Хотелось последовать за ним и соединиться с мудрой бездной. Я даже шагнул к краю.


   — Ваша безгрешность!


   — Остановитесь!


   — Ты что это удумал, крысёныш?


   Разметав туман кристалла, в меня будто вцепилась гигантская рука. Встряхнула, как заигравшегося щенка, и рванула вверх. Царство теней растворилось. Перед глазами поплыло, и тьма снова стала светом. Кроме белого и черного появились другие краски. Заблестел тысячами граней похожий на айсберг трон. Переливались зазубренные мечи и щиты на стенах. Возбужденно дрожал рыжий огонь в каминах. Возвращалась почти раздавленная уверенность, надежда и тяга к подвигам и победам. Подняв над головой кольцо льда, я пошёл обратно к столу. Оно сверкало, растворяя тени и выбеливая замороженную плитку пола.


   — Если бы Константин не вытянул вас... — начал Мровкуб.


   — Он же обещал вытащить меня из тени!


   — В следующий раз не повезёт, — пообещал Ту-би.


   Я пожал плечами. Случайностей не бывает. Если судьба поставила меня на этот путь, надо идти до конца. В прошлом достаточно разочарований, и я, кажется понимаю, почему властелин отказался от памяти. Но в будущем слишком много хорошего, чтобы ради него не рискнуть. Мне жаловаться не на что, я уже получил больше, чем мог мечтать. Я с нежностью посмотрел на Ирину. Как бы ни повернулось моё возращение в Отдельный мир, моя жизнь имеет смысл только с ней, и пора подкрепить наш союз клятвой верности.


   Правитель Трутанхейма уже прикончил пудинг, бросил мимолетный взгляд на артефакт, небрежно хмыкнул и пробасил:


   — Ты говорил, он ослабел и не в себе.


   Хранитель силы пожал плечами.


   Я благодарно кивнул Константину и решительно подошёл к волшебнице, но опуститься на колено не успел.


   — Сейчас не лучшее время, — разгадав мои немудреные намерения, сказала она, и её тихие слова сотрясли зал, чуть не расколов крепость великанов пополам.


   Я застыл с полусогнутой ногой, будто налетев на чары окаменения. Совместная счастливая жизнь и спокойная старость в кругу семьи отменяются?


   — Я не так хорошо знала Оксану, но её жертва...


   — Она хотела, чтобы мы были вместе, — перебил я.


   Причём тут вообще защитница?


   Ирина упрямо отводила глаза.


   — Так нельзя! — возразила она, отчаянно оглядываясь. — Нужно благословение отца...


   — Он ведь тебя никогда не понимал...


   — Они с бабушкой мои единственные близкие. Неужели ты думаешь, что я их брошу из-за детских обид? А это кольцо предназначалось...


   Я пристыжено кивнул, опять думаю только о себе. Давно пора менять привычки. Властелин не может размечтаться и забыть о своих обязанностях. Даже повелителю одного-единственного мира непозволительно такое. Я перевёл извиняющийся взгляд на Константина, но он смотрел в сторону, с силой зажмурившись.


   — Не мне, — закончила Ирина.


   — Я хотел вручить это кольцо Оксане, как знак нашего обручения и близкой победы, — с трудом выдохнув, проговорил он. — Чтобы она поверила, что когда всё закончится, я надену ей на палец настоящее обручальное.


   — Прости, я не знал.


   — Я никому не говорил, только сейчас, твоей невесте...


   Монарх покачал головой, но тут же встряхнулся и передернул плечами.


   — Желаю вам счастья и хочу погулять на вашей свадьбе.


   — После победы мы поедем в Благоград, — уверенно объявила волшебница и протянула мне руку.


   — Ты должен сказать 'да'! — прыснул Оливье, но для меня время бессмысленного баловства безвозвратно кануло в прошлое.


   — Буду просить твоей руки вечно, если понадобится, — пообещал я, стиснув её пальцы, но в душу закралось сомнение.


   Она наклонилась и прошептала мне в ухо:


   — Я очень хочу быть с тобой, но мои близкие не заслуживают...


   — Еще мне тут сырость разведите! — гаркнул Самый Высокий.


   — Вспомните, что нам еще нужно, ваша безгрешность, — подал голос шаман.


   Пришлось последовать примеру Константина и собраться. Я спрятал последний ключ в бездонную сумку и унял прорывающуюся злость. Одарил Ирину самым воодушевляющим взглядом, на который только был способен, и повернулся к столу.


   — Мы что-то загостились!


   — И то верно, — бросил правитель Трутанхейма, уставившись на Молчаливого. — Продолжим?


   — В другой раз! — решительно заявил я. — Вашему гостю пора занять своё место.


   — Неужели? — заворчал Самый Высокий.


   Пришло время для злости. Я нагло подмигнул сидящему на огромных книгах чародею и повелел:


   — Полезай на плечо!


   Хранитель власти поморщился и небрежно мотнул головой.


   — Я больше не подчиняюсь стратегу. Не выполнил первый приказ — кольцо ты забрал сам. Не выполню и второй.


   — Он хотел, чтобы ты... — обомлел я, позабыв о помолвке и любовной канители.


   Молчаливый кивнул:


   — А я не хочу!


   Хранитель власти не переставал подкидывать новые сюрпризы. Чего он добивается? Чтобы я отступился и оставил Молчаливого в покое? А может, наоборот, хочет, чтобы я так подумал. Попытаться найти ему замену. А где?


   — Не позволяй разным выскочкам диктовать тебе условия, — посоветовал Оливье.


   — Что мне его, силой заставлять?


   Я с сомнением взглянул на высокий стол и невозмутимого чародея в колпаке, беззаботно рассевшегося на огромных книгах, и не придумал ничего лучше, чем крикнуть:


   — Появись, хранитель силы!


   Молчаливый дёрнулся, будто от удара. Слетел со стола и мягко приземлился на пол. Поправил сбившийся колпак и грозно пошёл на меня.


   — Щенок! — выдавил он сквозь сжатые зубы.


   Константин попытался встать между нами, Ирина отчаянно взмахнула палочкой, и хранитель силы недовольно поморщился:


   — Будешь прятаться за чужими спинами?


   Я положил своим защитникам руки на плечи и попросил:


   — Давайте я сам.


   Молчаливый выжидательно присматривался, но как только я сделал шаг, без всякой магии, толкнул меня в плечо. Я двинул его в ответ.


   — Будете пинаться как блёклые недоумки? — обиженно зарычал правитель Трутанхейма и оглушительно хлопнул в ладоши, чтобы мы успокоились.


   — В моем мире не принято понапрасну расходовать силы. Хотите решить, кто прав, да порадовать вашего радушного хозяина?


   Мы кивнули.


   — Мой повар отморозил ноги, а у меня давно пересохло во рту. Надавите ледяного винограда. Кто справится первым, тот и победил.


   — Состязание — это справедливо, — изрёк хранитель силы, а я пожал плечами, и прежде чем зашевелившийся Мровкуб успел вставить слово, согласился:


   — Пусть будет так.


   — Чудно! — взревел Самый Высокий. — Тащите кадки!


   Карл высунулся в коридор и что-то оглушительно гаркнул. У меня ещё отдавалось эхо в ушах, а хранитель знаний уже взволнованно рассказывал:


   — Ледяной виноград очень крепкий! Как говорили охотники за синими драконами: 'Проще раздавить драконий череп, чем выжать сок из трутанхеймской виноградины!'


   — Властелин всё преодолеет, — уверенно заявил шаман, — осталось уже совсем недолго.


   — Что будет, когда мы доберёмся до Зала семерых? — глухо спросил я.


   — Вы вернёте своё истинное тело, и всё закончится, — пообещал хранитель духа, и я вздрогнул:


   — А если его там нет?


   — Где же еще ему быть? — удивился шаман.


   — Оно там, где должно быть, — хитро заверил Ту-би.


   — Должно? — вздохнул я.


   Неужели выбора нет, и всё будет так, как в предсказании? Вот и Ирина сомневается, будто что-то чувствует. Я уставился на хранителя будущего.


   Он почесал макушку и задумчиво проговорил:


   — Одно из двух. Либо вы победите!


   — Либо проиграю, — вздохнул я, и он покровительственно кивнул.


   Либо — либо! Надо искать другой выход, иначе моё тело будет лежать в крови посреди тронного зала в замке на Белой скале.


   Четверо великанов, скрипя по полу, выдвинули из коридора две огромные ступы на длинных железных ногах и высыпали из мешков синий с голубыми прожилками виноград. Под дырявые днища подставили здоровенные корыта.


   Хранитель силы, усмехнувшись, сбросил сапоги и обмыл ноги в поднесённой Карлом бочке. Щелкнул пальцами, молниеносно взлетел и мягко приземлился в ступе.


   Я проводил его завистливым взглядом и снял сандалии.


   — Задай этому напыщенному духу, — чмокнула меня в щёку Ирина, но я лишь вяло кивнул.


   Уж слишком она старалась, чуть ли не приплясывая вокруг.


   Я попытался сосредоточиться на чарах, но слишком нервничал и незаметно зажал левую ноздрю. Призвал на помощь все доступные силы и стиснул знак высшей воли. Меня подняло над полом, но вместо того, чтобы грациозно вознести к потолку, резко бросило в сторону. Едва разминувшись с железной ногой, я попытался вспорхнуть повыше, но Карл не стал дожидаться, когда я научусь летать и, не церемонясь, забросил меня в ступу.


   Как только голые ноги коснулись ледяного винограда, я пожалел, что вообще притащился в Трутанхейм.


   — Как повар весь не отморозился! — воскликнул я, подскакивая.


   Огромные ягоды, твёрдые как камень и холодные, как сердце хранителя власти, разъезжались под ступнями. Каждое прикосновение жгло не хуже драконьего пламени. Ядовитая стужа подбиралась к голеням и цепко карабкалась вверх. Ещё немного, и я отморожу себе по самый хвост.


   — Как их давить? — взвизгнул я. — Они же крепче алмазов!


   От моих прыжков очнулся даже дремавший Евлампий.


   — Шевелись, — едва пробормотал он, плавая в мутной сфере.


   Заткнув его поглубже за пазуху, я выпрямился и подскочил. Виноградины разлетелись из-под ног, а в ступни выстрелили колючие осколки льда, пронзили кожу и сковали лютой стужей кости. Казалось, одно неловкое движение, и я переломаю себе всё, что только можно, а если поднапрягусь, то и то, чего нельзя.


   Я повернулся к Молчаливому. Тот топтался с непроницаемым лицом. На покрасневшем лбу выступил пот, колпак сбился набок, но он напряжённо сучил ногами, и на днище его ступы уже набухли три синих капли.


   — Напыщенный дух нас обходит! — невесело усмехнулся Оливье.


   — Увеличьте свой вес, — подсказал хранитель знаний. — Как говорил легендарный глава гильдии Огневиков: 'Воспламениться? Это совсем не сложно!' Только тут наоборот. Сосредоточьтесь на магической энергии и представьте, что её потоки — это вода.


   — Я говорил, что надо учиться... — заворчал шаман.


   — Виноделию? — зарычал я.


   Нахмурился и сжал знак высшей воли. Сейчас некогда постигать новые фокусы. В моём арсенале столько разрушительных заклятий, что через мгновение будет море вина.


   — Властелинчик! — отдуваясь, крикнул хранитель силы. — Испортишь виноград — проиграешь!


   — Магией не давить! — рявкнул правитель Трутанхейма, и я сжал зубы.


   — Ледяной виноград от этого горчит, — согласился Мровкуб, — а потом ещё и прокисает.


   Я глубоко вдохнул, стараясь не думать об отмороженных ногах, и сосредоточиться на главном. В моём распоряжении опыт сотен поколений, надо лишь протянуть руку и пошурудить в кладовых прошлого. Но мир упорно не расширялся, словно боясь ступить за пределы ступы, а холод лез всё выше и выше.


   — Люсьен! Люсьен! Люсьен! — закричала Ирина, выстрелив разноцветными искрами из палочки.


   От её фееричной радости стало только хуже.


   — Волшебницы за обледеневших замуж не выходят, — тоскливо пробормотал я.


   — Попробуйте стать тяжелее, — не отступал хранитель знаний. — Вкус винограда от этого не пострадает. Да и чары настолько простые, что справится даже...


   — Безгрешность, — закончил вместо него Оливье.


   Я только вздохнул. Представил, что потоки энергии — бурная река. Тяжёлые волны с грохотом обрушивались на берега. Фантазия перемешала яростное течение с тихими заводями сонных озёр и направила стремительный вал в пустынную долину, перегороженную стеной из бревён. Яростные волны бились о преграду, и я не стал ждать протечек и открыл плотину. Неподъёмная толща воды обрушилась сверху, давя на плечи и втягиваясь в моё тело. Невидимый водопад вбивал меня в синие ягоды, и под его тяжестью я начал проваливаться. Виноградины трескались и хрустели под ногами, но из-под толстой темной кожицы не вылилось ни капли сока.


   — Что посоветуете? — сипло проворчал я, согнувшись под гнётом волн.


   Хранители задумчиво молчали.


   — Представьте вместо воды что-нибудь потяжелее, — нашёлся Мровкуб.


   Я закряхтел, с трудом выплёвывая слова.


   — В булыжники сейчас энергию превращу, пусть меня с головой засыпает.


   Кажется, я стал меньше ростом и скоро превращусь в горбуна. Не хотела выходить замуж за статного красавца, так ей и надо. Со скрипом сдвинув неподъёмную голову, я взглянул на Молчаливого. По его корыту разлилась лилово-синяя лужица, а в моём было суше, чем в тар-тырской пустыне.


   — Проигрываем, — взвыл я, складываясь под потоком.


   — Прими ответственность, — подсказал шаман. — Она так давит на наши плечи, что размозжит ягоды в кашу.


   Я удивлённо оглянулся.


   — Как?


   — Так же, — ответил он. — Это тоже энергия. Вспомни, сколько зависит от тебя. Все создания, их чаяния и надежды подчинены Властелину. На твоих плечах тридцать миров. Такой груз может раздавить, а может спасти. Пора взять на себя ответственность!


   Я вздрогнул. Вляпываюсь всё глубже и глубже. Скоро оглянуться не успею, а выбора уже не останется. В голове зазвучал голос Дагара: 'Никакой таверны у тебя никогда не будет — станешь бездушной махиной, Властелином!'. По спине побежали предательские мурашки. Никогда не хотел взваливать на себя такую ношу, но, чем ближе я продвигаюсь к Отдельному миру, тем яснее понимаю, что пресловутого выбора мне не оставят. Кто добровольно возьмёт на себя ответственность за всех жителей тридцати миров? Я представил трущобы Черногорска и блёклых, неспособных заработать на горбушку хлеба. Пресыщенных магов с летающими вокруг подносами, ломящимися от еды. Вспомнил резервации и полные надежды глаза оборотней, навсегда растворявшихся во мне. Оксанины рассказы о дяде и защитниках. Её пыл и страсть, мечты, навеки исчезнувшие в глубинах междумирья. Всех орков, гоблинов, исчезнувших гордых сидов и даже троллей с чупакабрами. Они нуждались во Властелине. Все тридцать миров вместе с междумирьем, всё то могущественное и великое, вместе с источником магии не могло обойтись без водочерпия, распределяющего бесценные потоки. Никто другой им не поможет.


   Я даже не заметил, как ответственность напиталась энергии и рухнула сверху. Ноги подкосились. Ответственность ни в какое сравнение не шла с потоками воды. Давила так, что хрустели кости. Спина напряглась, и жилы почти лопались, сопротивляясь невыносимой тяжести. Глаза лезли на лоб, я хрипел, но проваливался всё глубже и глубже. Синие плоды звонко лопались и обжигали ледяной жижей. Липкая мякоть обволакивала ступни и прожигала морозом насквозь, отдаваясь болезненной дрожью в коленях. Виноградины трескались, смешивались и превращались в студёную клейкую кашу. Между пальцев застревали косточки, и я уже не чувствовал ног и не мог разогнуться, но приближался ко дну ступы. Вот только сок так и не желал протекать в корыто.


   — Ещё немного! — ободряюще крикнула Ирина, но я не ответил.


   Обида теперь казалась глупой и детской. Она имеет право сомневаться и хотеть посоветоваться с близкими людьми. Я бы тоже хотел. Невыносимая тяжесть грозила раздавить. Гнула, плющила, ломала. Я упёрся руками в бок ступы, чтобы снять нагрузку с плеч, но легче не стало. Ответственности, при всей её гнетущей массе, явно не хватало. Уже не было видно, чего добился Молчаливый, но я пока не выжал из клейкой каши ни капли.


   — Еще немного, — хрипло попросил я.


   — Есть ноша тяжелее, — пророкотал Элементал. — Я знаю о ней больше других.


   — Тяжелее ответственности, — не поверил шаман.


   — Чувство вины, — с тоской протянул хранитель прошлого. — Оно всегда былло тягостнее всего прочего.


   Я сглотнул и сжался ещё сильнее. Если останусь жив, никогда больше не свяжусь с виноделием. Недаром говорят, что вино — это зло! Меньше всего мне хотелось воскрешать собственные ошибки. Из-за лени, безволья, забывчивости и себялюбия я слишком много натворил. Загнать их поглубже и посадить под замок было непросто. Стоит ли победа их освобождения? Я зажмурился. После видений из прошлого в голове зрел план, настолько безумный, что я не готов был озвучить его даже мысленно. Ирина убила бы меня, узнай хоть половину. Предстоящая свадьба могла бы её отвлечь, но она сама всё испортила, и теперь все слезы, уговоры, мольбы и угрозы не заставят меня передумать. Потому что под закрытыми веками я вижу игрушечного дракона в пасти кощея. И сколько бы ни повторял, что ни причём, сколько не убеждал себя, что нельзя изменить то, что случилось сто лет назад, вина жгла меня изнутри. Если бы я, ослепленный гордыней, не пошёл в самоубийственный поход против магов — жить в тридцати мирах было бы намного лучше. Я обязан всё исправить!


   Чувство вины, будто без моего ведома, само впиталось в энергию. Плечи обвисли, а спина с хрустом согнулась. Даже медленно ворочающиеся мысли стали непосильно тяжелыми. Шея ломалась под весом неподъёмной головы, зато ноги давили виноградную мякоть, втирая в дно ступы.


   — Ура! — закричала Ирина, и я услышал, как звонко бьют в корыто струи виноградного сока.


   Знала бы она, чему радуется и во что обойдётся нам эта победа.


   — Ох и попируем! — беззаботно заорал Самый Высокий. — Сегодня Властелин прав!


   Я топтал размякшие синие ягоды, не в силах остановиться. Жижа бурлила под ногами, лопались синюшные пузыри, а едкий сок так покрасил мои ноги, словно их проморозило насквозь. Я шагал в неизведанную даль, а за спиной разливалась виноградная топь, навсегда отсекая обратную дорогу.


   — Победа! — весело вопила Ирина, и вместе с ней грохотали великаны.


   — Хватит-хватит, отпустите потоки силы, — попросил Мровкуб. — Пусть забирают ваши грезы и растворяют их в бесконечном море магии.


   Я замер, слепо оглядываясь, и разжал пальцы. Взмахнул рукой, пытаясь отогнать навязчивые ведения, но они упорно не желали уходить. Даже когда меня выдернули из ступы и прополоскали ноги в ведре с водой, они всё ещё брыкались в голове.


   — Первый раз вижу, чтобы коротыш надавил столько вина, — восхищался Карл.


   — Это сок, — поправил я.


   — Ледяной виноград бродит прямо на ветках! — объяснил великан.


   От горячей воды ноги покалывало, волшебница что-то тараторила, но я боялся поднять на неё глаза. Душу рвало на части. Глаза щипало. Не знаю, смог бы я совладать с собой, если бы не подошедший хранитель силы. Он смотрел с вызовом и тоской. Боролся с собой, чтобы произнести три слова. Но у него, как и у меня, больше не было пути назад.


   — Договор есть договор, — глухо проговорил он.


   Мне стало жаль его. Столько всего застыло на грубом лице, что я чуть не отказался от нашего соглашения. Вот только моё мнение уже ничего не значило. Слова вылетели сами собой.


   — Появись, хранитель силы! — крикнул я.


   — Повинуюсь, ваша безгрешность, — мертвым эхом отозвался Молчаливый.


   Плащ и колпак свалились на пол. Чародей задергался. Красные глаза погасли, а цепь на моей шее загудела и содрогнулась. Его тело растворилась, словно тень в сумерках, зато на моём плече засветился ещё один попутчик. Карликовый силач с выпирающими из-под короткой мантии мускулами.


   — Вот так, — удовлетворённо заметил шаман.


   Хранитель силы вздохнул, пнул ошейник и завалился на бок, отвернувшись от остальных.


   — Остался ещё один! — напомнил Мровкуб.


   — Стратег? Где его сыщешь? — пожал плечами Оливье. — Он забился в такую глубокую нору, что за тысячу лет не раскопаешь.


   — Он на виду, — не согласился хранитель духа, — среди мерзопакостной верхушки магистрата.


   Я всё еще рассматривал плитку. Какая разница, где он? Стратег приказал Молчаливому рассказать про артефакт и стать моим хранителем, значит, он рассчитал и всё остальное. Нам его не найти, сколько ни пытайся.


   — Что вы шепчетесь! — воскликнул правитель Трутанхейма. — Тот, кто надавил вина, обязан его попробовать. Все к столу!


   — Лучше не отказываться! — обронил Константин. — Гостеприимство великанов не знает границ, а их обидчивость ещё больше.


   — Можем немного отдохнуть, правда, Люсьен? — согласилась Ирина.


   Она всё еще ловила мой взгляд и каждое слово.


   — Заслужили, — не слишком искренне отозвался я.


   Чувство вины оказалось сильнее ответственности и всего остального. Оно так прижало меня к земле, что я едва передвигал ноги, и ни распоясавшиеся великаны, танцующие и поливающиеся вином, ни извиняющиеся глаза Ирины не могли вернуть меня к действительности. Неужели нет другого выхода, и я обречён? Я сглотнул и скосил глаза на хранителя будущего. Он кивнул и медленно провёл пальцем по горлу.


Глава 11. Проклятый мир



   Я не запомнил пир. Хотя ел и пил, как остальные, даже произнёс тост во славу правителя Трутанхейма. Но праздник прошёл мимо, оставив непривычную тяжесть в желудке.


   Ирина смотрела на меня блестящими глазами и глупо улыбалась. Для гостей подали специальные кубки по размеру, и она чуть не выронила его, подвигаясь ко мне поближе.


   — Ты правду говорил? — пробормотала она.


   — Когда?


   — У Дагара на кухне, — она надула губы, словно я был обязан мгновенно всё понять.


   — О чём? — подавив раздражение, переспросил я.


   Вино, пусть даже из ледяного винограда, меня не пьянит, в отличие от других. Так уж мы, оборотни, устроены. Все прочие гости, и чародеи, и великаны, уже с трудом шевелили губами.


   — Насчет таверны... сыновей, дочерей... и тихой, спокойной жизни.


   Я кивнул. Не знаю, будет ли она у меня, но очень бы хотелось.


   — А я вот не знаю, — призналась она.


   — Поэтому ты отказалась от кольца?


   Ирина так замахала руками, что чуть не свалилась под стол.


   — Что ты, конечно нет. Мне важно, что скажет бабушка и... папа. Но так ещё хочется пожить... — она пристроила голову на моём плече. — Смотреть новые миры, знакомиться с великими магами, побеждать разных злодеев... Это даже лучше, чем их разыскивать... Мне это так нравится... После того, как мы познакомились, всё так изменилось... Я столько всего узнала и увидела... — она зевнула и пробормотала. — Я еще слишком молода для тихой и спокойной таверны...


   Я вздохнул и прокряхтел:


   — А мне уже больше ста лет.


   Ирина дремала, привалившись к моему плечу, и я не мог пошевелиться, а под ногами расширялся провал в темную бездну. Совершено столько глупых ошибок, но ни одной не исправлено. Только бесполезные обещания и бессмысленные слова.


   — Проспится, передумает, — подбодрил Оливье, но я только потянул носом.


   — Так бывает, — неожиданно проговорил, весь пир хмуро молчавший Константин. — Вы не всегда будете во всем соглашаться, но у вас еще есть шанс договориться. Цените это!


   — Мне очень жаль, что не уберёг Оксану...


   Он поднял руку.


   — Простите, ваша безгрешность, но не надо о ней говорить.


   Я кивнул. Не спас защитницу — освобожу Евлампия. Кисло глянув на заваленный едой стол, я достал из-за пазухи сферу и уставился на голема. Он молчал, болезненно щурясь и вздрагивая. Голубое марево поглотило его выше пояса. Длинные синюшные сполохи, мерцая, кипели на груди. По плечам пролегли глубокие трещины, и в них, вспыхивая ядовитым паром, горела драконья желчь.


   — Как ты? — прошептал я.


   — Бывало лучше, — хмурясь, пророкотал Евлампий.


   — Мы тебя вытащим!


   Он замотал головой.


   — Маги тут не помогут.


   Я вздохнул. А кто тогда? Феи, гоблины, орки, гномы? Меня передёрнуло. Дагар! Если он не поможет, не справится никто!


   — Собираемся, — выдохнул я. — Нам пора!


   Одуревшие от ледяного вина великаны даже не пошевелились. Только Самый Высокий лениво приоткрыл один глаз и проронил 'Прощай!'. Что же, может, и прощай. Я обнял Ирину за плечо и тихонько потряс, но она лишь сонно забормотала.


   — Что ты задумал? — не глядя на меня, спросил Константин, безвольно крутя в руках духоманку.


   — Отправляемся в Подгорное царство! — бросил я и, не слушая протесты хранителей, поднял знак высшей воли.


   Туман слизнул нас и выплюнул на мокрый песок так быстро, что я не успел моргнуть. Волшебница поморщилась от колючего солёного ветра и прошептала что-то неразборчивое.


   У воды, обдаваемые пенными волнами, выстроились гномы. За широкими спинами терялось неспокойное море. Длинные волосы и бороды, обычно украшенные причудливыми косичками, лентами и оберегами, расплетены и расчёсаны. Парадные одежды, без ремней и оружия, сверкают чистотой и белизной. Несмотря на холод, меховые плащи сброшены на песок, а тёплые шапки скомканы и зажаты в толстых пальцах.


   Потянуло в животе. Я проследил за угрюмыми взглядами до линии прибоя. На седых бурунах полыхала алым заревом длинная лодка с изогнутым носом, похожим на голову грифона. Черный парус скручен, вёсла убраны, а на корме, покачиваясь в такт тягучим волнам, торчит треугольный стяг с наковальней.


   Я оглянулся на кузницу. Ни дыма над трубой, ни огня в крошечных окошках. Массивная дверь крест-накрест перекрыта тяжёлыми молотами.


   — Мастер... — начал я, собираясь с мыслями.


   Коренастый гном, в длинном переднике из чешуи дракона, обернулся и, хмурясь, сказал:


   — Ты опоздал!


   Его куцая, опалённая борода встопорщилась.


   — Мастер ушёл навсегда.


   — Дагар умер? — прошептала Ирина, удивлённо озираясь по сторонам. — Зачем мы здесь?


   — Ну, не прощаться же припёрлись, — проворчал Оливье. — Безгрешности приспичило спасти каменного болтуна.


   Лодка вспыхнула ещё ярче и припала на бок. Языки пламени вздрагивали, с шипением отталкиваясь от нагло лезущих волн. Стяг повис мокрой тряпкой. Выскочив из уключины, плюхнулось в воду и поплыло прочь весло.


   Я переминался с ноги на ногу, не зная, что делать. Последняя надежда на спасение Евлампия рушилась, заваливая обломками отчаяния.


   — Прощай великий изобретатель, — глухо проговорил Константин. — Ты сделал больше, чем другие могли мечтать. Пришла пора отдохнуть.


   Мы склонили головы, а гномы затянули песню:


   — Сопровождая лучшего из нас,


   Огонь ревёт в последний раз.


   Он помнит, как топил твой горн,


   Ты был так молод и так горд.


   


   Растопит славу и почёт.


   Даже металл перепечёт.


   В память того, кто лучше нас.


   Огонь ревёт в последний раз.


   Лодка погрузилась в воду, и гномы бросили в пучину измятые шапки. Поклонились и молча двинулись вдоль берега, позабыв меховые плащи.


   Я остановил куцебородого в драконьем переднике.


   — Кто продолжит дело мастера?


   — Я его последний ученик, — отозвался гном.


   — Тогда на вас вся надежда. Помогите! — попросил я, выставляя сферу.


   Голем ёжился и тряс руками, разгоняя ядовитые миазмы.


   Куцебородый наморщил лоб.


   — Надо было приходить раньше. Желчь сожрёт его быстрее, чем я вскрою эту стекляшку. Уж больно много чар понаворотили.


   Он потёр красный, шелушащийся нос и махнул рукой.


   — Не возьмусь, только время зря терять.


   — Плачу тысячу империков! — пообещал я.


   — Хоть миллион, — покачал он головой. — Время не остановить.


   Я закрыл глаза, а он зашуршал по песку к кузне.


   — Я же говорил, что ничего не поможет, — едва слышно прошептал Евлампий.


   Я сглотнул. Слёзы щипали глаза.


   — Не сдавайся, — ткнула меня в бок Ирина. — Выход всегда есть!


   — Мы тебя вытащим! — заверил я.


   — По камушку, — злорадно усмехнулся Оливье.


   — По камушку, — эхом повторил голем. — Кажется, эту шутку я понял.


   — Это, конечно, важно, — серьезно заметил шаман, — но пора искать седьмого хранителя...


   — Подожди! — закричал я и бросился к кузне.


   Куцебородый нехотя остановился на самом пороге.


   — Из-за чего он умер? — подбежав, выдохнул я.


   — По собственному желанию, — серьёзно проговорил он. — Сказал, пришло время, и приказал разобрать своё механическое тело.


   — Зачем? — вздрогнул я.


   — Чтобы с железным шишаком его отправили в Отдельный мир, — гном закатил глаза. — Всем кланом ладью собирали, никто не ослушался.


   — Простите, — пробормотал я, отступая.


   Дагар выполнил обещание. Вот только я не отдам власть над тридцатью мирами бесчувственной железяке, да и Властелином не стану. Узнать бы, что задумал стратег.


   — Механизм в шишак вставил? — неожиданно гаркнул Молчаливый.


   Я удивлённо оглянулся, а куцебородый и вовсе застыл, передёрнув могучими плечами.


   — Вам помогут в Черногорской академии волшебства, — попытался он. — Мастер всегда советовался с их директором в трудных вопросах.


   — Какой механизм? — переспросил я.


   — Тот, что управляет железным големом, — пояснил хранитель силы, невозмутимо разглядывая гнома.


   Тот покраснел и опустил глаза. Могучие руки так перевились, словно он пытался их сломать:


   — Не ваше дело.


   Я поднял знак высшей воли, и гнома оторвало от песка.


   — Ты хоть представляешь, кому прекословишь? — взвился шаман.


   Магия стиснула куцебородого, так что заскрипел передник из драконьей чешуи, но он все равно упрямо закрутил головой.


   — Да что вы с этим предателем церемонитесь, — икнув, вскинула палочку Ирину, но Константин шагнул вперёд и преградил ей путь.


   — Мы знаем про великого стратега! — заявил он и незаметно щелкнул пальцами.


   Чары окутали волшебницу и мгновенно развеяли опьянение. Теперь мне всё было понятно самому и объяснения голема уже были не нужны.


   — С чего это ты решил помочь? — процедил я, косясь на Молчаливого, продолжая сжимать знак высшей воли и заставлять магию болтать гнома из стороны в сторону.


   — Ты честно выиграл. Теперь, я работаю на тебя, — пожал плечами хранитель силы и прикрикнул на куцебородого. — Рассказывай, и мы оставим тебя в покое!


   — Теперь нет никакой разницы, — глухо проговорил тот. — Подгорное царство разрушается, а мастер ушёл. Кузню нужно перевезти в другой мир.


   — И? — прикрикнул шаман.


   — Великий стратег обещал всё устроить, если железный голем не оживёт. А без управляющего механизма, он обычная марионетка.


   — Зачем ему это? — рявкнул я.


   — Откуда мне знать! — завопил гном, и я невольно огляделся.


   Хорошо, что остальные уже ушли. Не хватало еще устроить побоище на похоронах.


   — Даже мне неизвестно, — пробасил Молчаливый.


   Я отпустил знак высшей воли и куцебородый упал на песок. Вытер нос тыльной стороной ладони и, ругаясь сквозь зубы, заковылял к кузнице.


   — Оставишь этого предателя безнаказанным? — проворчал хранитель духа.


   — Безгрешность сам разберётся, — хмыкнул Оливье.


   — Поварёнка забыли спросить, — пробурчал шаман.


   Я повернулся к Ирине.


   — Отправляемся в Черногорск.


   — Маги тут не помогут, — пробормотал Евлампий, но я не слушал.


   Пока есть даже мизерный шанс, я не отступлю.


   Волшебница кивнула, всё ещё ёжась от холода и сырости, а Константин словно и не слышал нашего разговора.


   Я надавил на лепестки. Берег затянуло туманом, но через мгновение сквозь белёсую дымку проглядывали дорожки и старая вишня. В пустынном дворе академии было непривычно тихо. Ни студиозусов, ни деканов, ни профессоров. Только грубый ветер ворочал ветки и подымал листья, закручивая мусорные вихри.


   — От меня мало толку, — не поднимая глаз, заговорил Константин. — Кольцо льда вы бы получили и так...


   Он осёкся, бросив озабоченный взгляд на тёмную громадину библиотеки. В высоких окнах, прикрытых зарослями вьюнов, хозяйничала темнота, но в главной башне сквозь стёкла пробивались сполохи колдовского огня.


   Я тоже почувствовал назойливое беспокойство. Волосы на загривке вздыбились, а мышцы напряглись.


   — Что-то затевается! — обрадовался Оливье.


   — Побуду с вами, пока всё не разрешится, — выдавил монарх.


   — Проверим, не прячется ли здесь хранитель власти, — потребовал шаман.


   Я кивнул. Не поспоришь. Лучше уж перестраховаться, не зря же Дагар дал мне анализатор.


   Притихший кампус глядел на нас подслеповатыми окнами корпусов, но хранил тревожное молчание. Нервно оглядываясь, мы прошли в приоткрытые ворота и увязли в душной темноте. В читальном зале не горело ни одной свечи. Чёрными провалами вдавились в стены высокие книжные полки. Пригнувшиеся к полу длинные столы застыли изготовившимися к прыжку чупакабрами. И только засыпанная свитками стойка библиотекаря тоскливо поблёскивала брошенными окулярами в царстве тьмы.


   Натыкаясь во мраке на тяжелые деревянные стулья, мы обошли монумент основателя академии. Изваяние в развевающейся, будто на ветру, мантии, угрожающе выставило руки. Каменный колдун предупреждал, что дальнейшая дорога обойдётся любому студиозусу слишком дорого, а уж дворнику и подавно. Мне строго-настрого запрещали проходить здесь, только через чёрный ход, поэтому я не удержался и отвесил изваянию пинка.


   — Ногу не отшиби, безгрешный мститель, — хмыкнул Оливье.


   Я сконфуженно оглянулся на Ирину, но она настороженно смотрела вверх. Мы медленно поднимались по широкой лестнице, когда заскрежетало оглушительное эхо. Над нашими головами захлопнулась дверь.


   Константин поднял руку. Готовые к щелчку пальцы нехотя разжались. Ирина тоже напряглась и схватила мою вспотевшую ладонь.


   На пустынных пролётах злобно скалились огромные статуи драконов. От каждого шага из прикрывающего ступени ковра поднимались облака пыли. Истертые тысячами рук мраморные перила тускло блестели в пробивающемся сквозь узкие окошки свете.


   Проход в главную башню перекрывал завалившийся на бок стол. Мертвые, выпотрошенные, с безликими потемневшими страницами, книги распластались по полу. А бархатистую дорожку замарали грязные отпечатки ног.


   Подойдя к огромной дубовой двери, я, сам не знаю зачем, постучал. В кабинете директора началась суматошная возня, но никто не ответил.


   Монарх надавил на ручку, и дверь с жалким скрипом отворилась.


   — Вы пожалеете! У меня есть жезл, и он заряжен!


   Колпак директора торчал из-за кресла с костяными подлокотниками. Осипший голос дрожал от страха.


   — Мы не причиним вреда! — попытался успокоить Константин.


   — Только самую малость, — хмыкнул хранитель вкуса.


   Я вздохнул. Не так давно это место околдовывало меня и внушало благоговейный трепет, но редкие артефакты, когда-то угрожающе блестевшие за стеклами витрин, пропали. Пустой книжный шкаф покосился, умоляюще сложив полки, а вместо вертящегося под высоким потолком громового вихря растянулась повисшая клочьями паутина. Исчезли сонмы домовых и шныряющие из угла в угол болотные огоньки. Чудеса развеялись, будто их даровал не источник магии, а орковская дурман-трава.


   — Вы заражены? — спросил монарх.


   Директор выглянул из-за сиреневого бархатного кресла и разгладил свалявшуюся бороду.


   — Кто вы такие есть? — сбивчиво протянул он.


   — Не узнаёте? — удивился я. — Ваш никчемный дворник.


   Колдун оторопел, но всё же выдавил.


   — Ты — это он?


   Я кивнул.


   — Я это я, а вот кто вы?


   Директор удивлённо захлопал глазами.


   — А я — это я, — неуверенно ответил он.


   — Проверим, — пробормотал я, выуживая из бездонной сумки маленькую деревянную дудочку и протягивая её Ирине. — Дагар говорил, что ты разберёшься.


   Она приняла анализатор и шагнула к колдуну. Тот отскочил, прикрываясь креслом.


   — Что это? — обеспокоенно выкрикнул он.


   — Хотим удостовериться, что вы маг.


   — Я больше не маг, — всхлипнул директор. — Жалкая, блёклая, никому ненужная бездарность.


   — Самокритичный поскрёбыш, — усмехнулся Оливье.


   — Не сопротивляйтесь, и мы не причиним вам вреда, — заверил Константин.


   Колдун вцепился в кресло, но возражать не стал. Ирина закрыла три прорези и провела дудочкой по его лбу. Директор стиснул зубы, но дрожащий подбородок выдавал его страх.


   Анализатор засветился, три раза коротко пискнул и вспыхнул красными точками прорезей.


   — Не гомункул, — сообщила волшебница и вернула мне деревянную дудочку.


   Я спрятал её, и, вынув сферу из-за пазухи, сунул директору под нос.


   — Как его вытащить?


   Колдун наморщил лоб и облизал губы.


   — Какая милая безделушка, — забормотал он, протянув толстые пальцы. — Украсила бы мою коллекцию...


   — Как вытащить голема? — настойчиво повторил я.


   Директор помял нижнюю губу и пожал плечами.


   — Никак. Если сфера откроется, его разъест драконья желчь, — он наклонился, всматриваясь в Евлампия, и хитро улыбнулся. — Слуга знает что-то важное? Я понял. Создайте другого голема и перенесите его опыт и знания в новую оболочку. Что может быть проще?


   — Нового голема? — ужаснулся я. — Такое возможно?


   — Чтобы взрастить подходящие камни, потребуются годы, — поделился Мровкуб. — Как говорил главный мастер превращений: 'Легче вырастить поле гигантских кактусов, чем одного голема'.


   — Годы? — эхом повторил я.


   — Вы правы, — нахмурился колдун, — растить камни хлопотно и долго, но его память всё это время может храниться в подходящем кристалле.


   — Как это сделать? — перебил я.


   — Я могу помочь, — закивал директор, — но вы должны взять меня с собой. Я не выживу здесь один!


   В подтверждение его слов со двора раздались глумливые крики.


   Дёрнув штору, Константин прильнул к окну.


   — Вы нас выдадите! — заверещал колдун, ныряя за кресло.


   Внизу, топталась по газону банда бродяг. Притащив длинную зубастую пилу, они примерялись к старой вишне. А один, едва державшийся на ногах, размахивал руками и хрипло пел:


   — Плоды пьяные созрели,


   Их в академии — не счесть,


   Мы вчера их много съели!


   И сегодня будем есть!


   — Чудовища! — разозлилась Ирина. — Не хватило в прошлый раз, так я преподам вам урок...


   — Нет! — взвизгнул колдун. — Это ловушка! Блёклых слишком много! Если вы нападёте на этих, тут же сбегутся сотни, — он понизил голос. — Они уже прячутся за воротами и ждут сигнала. Сколько магов погибло... Я один держусь...


   — Что же не сбежал? — спросил шаман.


   — Я... — директор опустил глаза, снова ухватившись грязными пальцами за губу. — Как? Одному опасно.


   Я задумчиво, покосился на Евлампия, и он уверенно кивнул.


   — Хорошо! — пообещал я, — Если сохранишь память голема, перенесу тебя в любое место, которое назовёшь.


   Директор воодушевлённо закивал и ринулся к тёмному камину. Раскидал давно остывшие угли, вдавил ничем не примечательный камень, и задняя стенка вздрогнула. За ней загудело, и витрины отозвались жалобным звоном, а книжные полки, не удержавшись, рухнули на пол, подняв тучу пыли.


   Ирина предупредительно выставила палочку, а я сильнее сжал знак высшей воли.


   — Обычный механизм, без магии, — оторвавшись от окна, успокоил Константин.


   В жерле камина протаяла тёмная ниша. Из пола, живо напомнив объединяющий камень, вырастал каменный гриб. По длинной ножке пробегали бледные сполохи, а шляпку украшали серые, белые и чёрные прожилки, закрученные кольцами.


   — Что скажешь, умник, — воскликнул хранитель вкуса.


   — Давайте сферу, — протянул дрожащие руки директор.


   Я с сомнением глядел в нишу. Уж слишком свежи были воспоминания о проведённом Оливье ритуале.


   — Мы же договорились, — захрипел колдун.


   — Это не опасно, — убеждённо заявил хранитель духа, а Ту-би тонко хихикнул.


   — Сейчас проверю, — сказала Ирина, выставляя палочку.


   Тонкий луч выстрелил в нишу, бледные сполохи вспыхнули рыжиной и еще больше потускнели. Над шляпкой засветилось белёсое сияние, раскидав тени по стенкам камина.


   — Никаких сюрпризов, — сосредоточенно всматриваясь в объединяющий камень, проговорила волшебница.


   — Чародеи не так страшны, как все привыкли, — фыркнул шаман.


   — Они страшны своей подлостью! — подал голос хранитель будущего.


   Снизу раздался скорбный звон.


   — Стёкла бьют, — пояснил всё еще стоявший у окна Константин.


   — Потом за нас возьмутся, — заныл директор. — Бездельники больше всего любят погромы. Пожалуйста, помогите. Мне нужно отсюда выбраться.


   Он приплясывал от нетерпения, поглядывая на окно. Перекошенное лицо дёргалось, а взгляд скакал по кабинету, словно из тёмного угла могли вылезти блёклые.


   Пила заездила по старой вишне: 'Вжииииик'. Дерево болезненно хрустело под железными зубьями, и меня передёрнуло.


   — Сохраняй! — решился я, протянув сферу. — Невыносимо это слушать.


   Директор радостно заскакал и ухватился за мою руку.


   — Всегда верил, что вы вернётесь, — льстиво запричитал он.


   Я, поморщился и выдернул пальцы из его мокрой ладони.


   — Займитесь делом.


   Колдун водрузил сферу на объединяющий камень, и она приросла к вершине каменного гриба. Потускневшие сполохи начали разгораться и заметались по ножке вверх-вниз.


   — Куда будем переносить память? — деловито поинтересовался директор.


   Я невольно взглянул на Евлампия. Он дёргался в объятиях драконьей желчи, ничего не слыша вокруг.


   — Понятно, — проследив мой взгляд, забубнил колдун и, вытащив из мантии пожелтевшую колбу с пробкой, добавил: — Пока побудет здесь. Подержите!


   Я, пригнувшись, шагнул в нишу. От камина всё ещё пахло прогоревшими дровами, но веяло холодом. В углах колыхалась паутина. По ней пробегали сияющие искорки, ссыпались под ноги и гасли. Я протянул руку, и под отчаянный крик Ирины: 'Не трожь!', вместе с колдуном провалился во вспыхнувший водоворот портала.


   Мы выскочили в потрескавшейся каменной долине. Насколько хватало глаз — ни пригорка, ни куста, ни травинки. Ровная выжженная пустошь проваливающаяся за горизонт. Над нами, буквально в десяти метрах, будто отражённая в зеркале, висела её точная копия. На ней, угрожающе выставив руку с изготовившимися для щелчка пальцами, застыл Сыч.


   Я дёрнул знак высшей воли, но Мровкуб отчаянно взвыл:


   — Не колдуйте!


   Я невольно остановился, а глава тайной канцелярии ощерился безумной улыбкой.


   — Почему? — не отрывая от него взгляда, тяжело выдохнул я.


   — Это проклятый мир! Тут сотню лет хозяйничала гильдия Синей Небывальщины! — забормотал хранитель знаний. — Любое заклинание превращается во что-то непостижимое. Молния отразится на вас или зачарует пыль, что она засветится и запахнет фиалками. Никто не знает! Вместо молнии может возникнуть ядовитый зелёный дракон или у вас вырастут жабры.


   — Не слушай зануду, подсудимый, — крикнул Сыч. — Давай повеселимся!


   На меня посыпался песок, и покатились мелкие камни. Директор академии отползал — подальше или повыше? Голова закружилась. Меня наклонило к потрескавшемуся камню. Что тут происходит? Я же не стою на этой мертвой пустоши, а прилип к иссохшейся стене и не понятно как держусь и не подаю. А директор не ползёт в сторону, а карабкается вверх.


   Я с трудом распрямился и повернул голову. Вдалеке, боком к каменной пустыне, плыло огромное чудище с длинной шеей и птичьей головой. Массивную спину прикрывал панцирь, из которого росло кривое замшелое дерево. Тонкие мохнатые лапы с когтями висели под чешуйчатым брюхом и подрагивали от ветра.


   Меня передернуло, и я механически вжал лепестки на знаке высшей воли, но вместо волчьей тропы за спиной грянул гром, а по макушке залупили крупные капли дождя. Ливень свистел между одинаковых пустошей, проносился мимо и улетал в бесконечный провал подо мной. Когда я вспоминал, что не стою, а торчу из стены, непостижимым образом прилипнув к ней ногами, меня вело в сторону. Приходилось напрягаться, чтобы выровняться, а не гнуться к коленям.


   Директор академии нахлобучил колпак и зло зыркнул на главу тайной канцелярии.


   — Награду пополам, — заголосил он. — Ты обещал, что магистрат узнает о моём участии!


   Ливень прекратился так же быстро, как начался. Я отряхнул волосы и повернулся к хранителю знаний.


   — Как отсюда выбраться?


   — Через полчаса наступит равновесие магии! Целую минуту, всё будет как всегда, а потом Проклятый мир изменится.


   — Успею! — пробормотал я.


   — Сначала доживи! — бросил Сыч. — Тридцать минут — это очень много. Мы не зря повсюду расставляли ловушки, чтобы заманить тебя сюда, подозреваемый.


   Я задрал голову. Его сомкнутые пальцы наконец-то щелкнули, и в меня ударил сноп огня.


   Зашипев от боли, я прикрылся руками. Пламя бушевало лишь мгновение, опалило волосы, ресницы и спало.


   — Ты не можешь меня убить! — кривясь, крикнул я.


   — Знаю, — ответил глава тайной канцелярии. — Буду мучить, пока ты не рехнешься от боли.


   Между нами пролетел длинный-предлинный томпондрано. Согнувшись кольцом, он неистово жевал собственный хвост и свирепо сверкал глазами.


   — Ох, какой бы страж пурпурного сердца вышел, — воскликнул Оливье, — и на две сотни котлет хватило бы.


   Я выставил руку над головой и растопырил пальцы. Жреческая мантия дымилась, а натянувшуюся кожу саднило от ожогов. Долго так не выдержать, надо ворожить защитные чары. Энергия пронзала весь безумный мир, но её потоки словно вывернуло наизнанку. Где-то радуга отразилась и начиналась с фиолетового, сползая до красного. Где-то шла поперёк или зигзагами. Такой безумный вид магии пугал и заставлял отступить. В глазах рябило от ярких вспышек, но я пересилил себя и зажал в другой ладони знак высшей воли. Представил, как из энергии сплетается сверкающий щит, но в проклятом мире магия не слушалась даже властелинов. Над головой, между пустошами завертелся ветроворот и изрыгнул цепь ветвистых молний. Побелевшие от злости стрелки яростно лупили в каменную стену, оставляя черные проплешины. Воздух трещал и искрился. От раскатов грома дрожали обе долины. Я подогнул ноги и начал сползать. Молния, скрипя, пролетела над плечом и вонзилась в потрескавшиеся булыжники. Рука онемела, и я с трудом согнул её, прижав к груди.


   — Спасибо за помощь, — обрадовался Сыч. — Пусть полудохлого, но я брошу тебя к ногам императора.


   — Не растрачивайте силы, — зашептал Мровкуб. — Сходу подобрать правильные заклятья невозможно.


   Я кивнул.


   — Сдался? — глумился глава тайной канцелярии. — Что скажешь Оливье! Как прожарить твоего ученика? Ему больше пойдёт с кровью или посуше?


   С его пальцев сорвался ещё один огненный шар. Я сжался, защищая голову, и ещё сильнее съехал по стене. Пламя с рёвом врезалось в меня, осыпав пылающими искрами. Заскрипев зубами, я не смог подавить подступивший стон.


   — Ты драться будешь? — неожиданно подал голос Молчаливый.


   — Как? — зарычал я, чувствуя, как надуваются пузыри от ожогов.


   — Простота суть всего, — ответил хранитель силы. — Нацеди магический шар и толкни в его сторону.


   — 'Гениально!', как говорил один гений, — пробормотал Мровкуб и подсказал. — Сведите ладони и представьте, как энергия собирается между ними.


   Магии в проклятом мире было даже больше, чем в других, но её 'перевёрнутость' не позволяла сосредоточиться. Отвлекала и путала и без того причудливые потоки. Они тянулись вдоль каменных стен и уходили в глубину пустошей, разливаясь в радужные моря.


   Я зачерпнул побольше и попытался сдавить, чтобы слепить подходящий шар. А когда почти сомкнул негнущиеся руки, знак высшей воли засверкал кристаллом. Энергия закипела между ладоней, развела их в стороны и ослепительно вспыхнула. Я толкнул сгусток магии к Сычу и замер.


   Глава тайной канцелярии не терял даром время. Над его головой уже собрался сияющий ком, похожий на тот, что создал я. Оба лучистых шара поплыли друг к другу и встретились между отвесными стенами пустошей. От хлопка заложило уши. Кровь ударила в голову. Казалось, я уже не стою, а вишу кверху ногами. От перемешавшихся сгустков энергии хлынула перламутровая волна. Она твердела на бегу, выстреливая ледяные иглы, застывала кривыми шипами и длинными изогнутыми сосульками. Неистово бежала во все стороны сразу, собираясь соединить и намертво склеить две каменные стены.


   Я изогнулся, скребя ногами по песку, чтобы волна не разрубила меня пополам, но она окоченела над моей макушкой, лишь оцарапав голову острым краем. Сычу повезло меньше. Острый осколок глубоко пропорол его плечо.


   — Не то, что я ожидал, — пожаловался хранитель знаний.


   — Не думай, действуй, — встрял Молчаливый.


   Я встряхнул головой. Не думать у меня всегда прекрасно получалось. Упираясь пятками, я полез вверх по каменной стене, пока окоченевшая лужа энергии не оказалась подо мной. Тогда, оттолкнувшись ногами, прыгнул и приземлился на брюхо. Закряхтел, и встал, отряхиваясь. Так-то лучше. Стоять привычнее, чем торчать из стены, как вбитый магией гвоздь.


   Глава тайной канцелярии, не обращая внимания на промокший от крови камзол, поднатужился и забрался на край ледяного поля со своей стороны.


   — Никакого колдовства, — предупредил хранитель силы.


   — Просто набью ему морду, — согласился я.


   — На абордаж! — гаркнул Оливье.


   — Бей магов! — поддакнул шаман.


   Я бросился вперёд, распаляя ненависть. Из-за него погибла Оксана. Ноги скользили, но я отталкивался от застывших бурунов и сбивал сосульки.


   Сыч тоже метнулся в мою сторону, на ходу складывая руки. Пальцы уже озарили языки пламени. Но я был чуть быстрее, прыгнув навстречу, схватил его за локти и дёрнул вниз. Глава тайной канцелярии заклёкотал. Вывернутые кисти вспыхнули, и поток жара, сорвавшись, ударил нам под ноги. Лёд зашипел, расплавляясь от огненного шара, и треснул. Я мгновенно просел и провалился в пролом, утягивая за собой Сыча. Из замороженной лужи выкатывались клубы обжигающего пара, а под кипящим воздухом барахтались тонкие белые черви. Почуяв добычу, они свирепо кинулись на нас, обвивая щиколотки. Из длинных пастей выстрелили языки-присоски, прорвали одежду и, с наслаждением вплавились в кожу, оставляя глубокие, рваные борозды.


   Я, выл от боли, отпихивая их ногами и хватаясь за трескавшуюся корку льда. Глава тайной канцелярии крутился рядом, тоже отбиваясь изо всех сил, но мы уже провалились по грудь, и уходили всё глубже и глубже.


   Над таящей лужей проплыл заросший мхом панцирь чудовища с тонкими вялыми лапами.


   Я задыхался от обжигающего пара. Всё тело до пояса окутали белые черви. Меня тянуло под лёд, и, хотя руки ещё скребли по размякшей луже, я уже не верил, что выберусь.


   — Борись! — ревел в ухо хранитель силы.


   Что-то бубнил Мровкуб. Истерично хохотал Ту-би. Проклинал магию шаман. А меня атаковала одна единственная мысль: 'Неужели всё?'. Боль сводила с ума, а копошащиеся вокруг черви всё прибывали.


   — Стух, оборотень? — рявкнул Оливье. — Перекидывайся, щенок!


   Я разозлился. На него, на Сыча, на белых тварей, на всех, но больше всего на самого себя, и превратился настолько быстро, что самый шустрый маг не щелкнул бы пальцами. Яростно завыл, так что по льду заскользили глубокие трещины, впился когтями в твердый наст под растаявшей лужей, разметал мерзких червей и взмыл в воздух. Приземлился на четыре лапы, отряхнулся, и, прищурившись, взглянул на опутанного тварями Сыча.


   — К спсти голма? — гавкнул я.


   Глава тайной канцелярии зашевелил белыми губами, но я не разобрал ни звука. Не церемонясь, схватил его зубами за плечо и дёрнул, выкинув на лёд. Черви задергались и отпали, неохотно расползаясь в стороны.


   Над нашими головами сверкнула яркая вспышка, озарив багровыми отсветами обе стороны выжженной пустоши. Зашуршал песок. Каменные стены вздрогнули и сдвинулись, кроша края застывшей лужи.


   — Равновесие магии! — запричитал Мровкуб. — У вас всего минута. Скорее!


   Я превратился в себя, и тяжело дыша, бросился к Сычу.


   — Как спасти голема? — заревел я, хватая его за грудки.


   — Можно, — тяжело пробормотал он.


   Жёлтые глаза вспыхнули. Он оттолкнулся от крошащегося льда и, покачиваясь, поднялся. Сил почти не осталось, сияние потоков энергии вокруг израненного тела побледнело, но он ещё держался.


   — Быстрее! — верещал хранитель знаний.


   — Как?


   — Так, — бросил глава тайной канцелярии, щёлкнул пальцами и навалился на меня всем телом.


   Мы вместе влетели в открывшийся портал, а из проклятого мира нас нагнал душераздирающий вопль директора академии.


Глава 12. Последний хранитель



   Огромный зал прозябал во тьме. Только под высоким, едва различимым куполом сияли колдовским огнём гербы знатных магических родов Чёрной империи. Радужно мерцали закрученные спиралями хрустальные колонны, ввинчивающиеся в гранитный пол с огромными вензелями императорской семьи. Светились посохи в руках мраморных архимагов, грозно взиравших на незваных гостей из глубоких ниш. Их гигантским телам позавидовали бы и великаны Трутанхейма. Мрак едва подсвечивали тонкие, почти прозрачные, нити энергии. Все цвета слились в один грязный изогнутый луч, который, извиваясь, опутал зал.


   — Где мы? — зашипел я, вцепившись в главу тайной канцелярии.


   — В гостях у императора, — скривившись, выдавил он, а как только я отпустил его плечи, осел на гранитные плиты.


   Белые черви хорошенько потрудились над его ногами. Сыч скорчился, прижав окровавленные колени к груди и застыл, что-то бормоча под нос. Если бы не превращение, я выглядел бы не лучше. А так раны затянулись, и я почти безболезненно наступал на ноги. Вот только моё нутро неистово скрёб безжалостный голод, а мантия висела обгорелыми, изъеденными лохмотьями.


   — Как раз хотел повидаться, — решительно бросил я.


   Глава тайной канцелярии ехидно усмехнулся, но сразу же сжал губы и застонал.


   — Добей его, — заголосил шаман.


   — Пустим по рее, — согласился Оливье.


   — Спасешь голема, пощажу, — процедил я, наклоняясь над ним.


   Сыч чуть мотнул головой.


   — Ему ничего не поможет, — пробормотал он и завалился на бок.


   — Чтоб тебя, — разозлился я, хватаясь за артефакт. — Твоему императору тоже! Как ты успел всё подготовить?


   — Помогли, — оскалился глава тайной канцелярии.


   — Кто? — зарычал хранитель духа, но Сыч запрокинул голову и закатил глаза.


   Лицо побледнело, а дыхание с хрипом вырывалось изо рта.


   — Кажется, не притворяется, — заметил Мровкуб. — Как говорят в круге чернокнижников: 'У здорового выпытаешь больше, чем из больного'.


   Я вздохнул, только этого мне не хватало.


   — Его надо подпитать...


   — Нет! — отрезал я. — Ни за что не буду его лечить. Он убил Оксану.


   — Он скрывает страшные тайны, — поделился Элементал.


   — Нет!


   Сыч дёргался в конвульсиях. Ноги и руки бились об пол. На губах выступила пена.


   — Позволите ему умереть? — не поверил хранитель знаний.


   Я закрыл глаза, до боли стиснув кулаки. Попробуй не запятнай совесть, когда перед тобой умирает подлый убийца. Я отвернулся, но всё же вытянул руку и заставил себя вкачать в главу тайной канцелярии немного энергии.


   — Ещё! — посоветовал Мровкуб.


   — Прикончишь его позже! — согласился шаман.


   Я вздрогнул, но всё же увеличил ток магии. После окончательного объединения с предками, с каждым собранным хранителем, я чувствовал себя сильнее и могущественнее. Даже без тренировок, получалось такое, что неподвластно многим магам. Бледный смешанный поток энергии омывал Сыча, пузырился на ранах и скатывался красной пеной на гранит. Он затих, даже перестал вскидывать руки, а меня ещё трясло от злости.


   — Слышишь?


   Его глаза дёрнулись и выкатились из-под век.


   Не сдержавшись, я пнул его ногой.


   — Кто тебе помогал?


   Глава тайной канцелярии повернул голову и сплюнул. Губы перекосило, но они всё же сложились в неизменную ухмылку.


   — Стратег, — прошептал он, — ты собрал все ключи, и больше ему не нужен. Только артефакты и знак высшей воли.


   — Врёшь? — зашипел я.


   — Ты всё сделал за него... — начал Сыч, но закашлялся. — Все, кто мог тебе повстречаться, отправили бы тебя в черногорскую академию. Ты всегда будешь в западне...


   Я едва сдержался, чтобы не ударить его ещё раз, но вспомнил куцебородого гнома. Он нарочно рассказал мне про директора. Если бы я отправился не в Подгорное царство, а куда-нибудь ещё, нашелся бы другой подсказчик. Хранитель власти предусмотрел и это. Если вспомнить Изумрудный остров и то, что он заставил Мровкуба заполнить тюрьму гомункулами, поверишь во что угодно.


   — Обидно снова-снова оказываться в дураках, — вздёрнул подбородок глава тайной канцелярии и язвительно спросил: — Теперь убьёшь меня?


   — Ты этого не стоишь...


   Хранители недовольно взвыли, но я поднял руку, останавливая возражения. В полумраке мелькнула неясная тень. Отскочив от Сыча, я выставил знак высшей воли, готовый выплеснуть разбуженную гневом магию.


   — Давайте без поединков, — предложила волшебница, выступая на свет. — Я Высшая жрица Кудара. Счастлива приветствовать вас в императорском дворце. Как прикажете к вам обращаться?


   — Это она, — зашептал Оливье. — Та, что бросила Сычару, когда он стал полуптицей.


   Я уставился во все глаза. Байки из прошлого всё чаще оживают. Кто следующий? Невольно оглянувшись на главу тайной канцелярии, я снова посмотрел на Высшую жрицу. Она на своего бывшего возлюбленного, даже не взглянула. А он на мгновение потерял спесивую высокомерность и зажмурился.


   — Властелин, — не отпуская знак высшей воли, представился я.


   Высшая жрица прижала бледные руки к груди и низко поклонилась. Простое черное платье расползлось по гранитным плитам, а длинные вьющиеся волосы разметались по плечам и свесились до пола.


   — Счастлива видеть вас в добром здравии, Ваша безгрешность, — запела Кудара, сверля меня холодными агатовыми глазами. — Его величество немного нездоров, и никого сейчас не принимает.


   — Ты же говорил, что она любовница императора, — буркнул я, но Мровкуб услышал.


   — Так и есть, ваша безгрешность.


   — Ради меня сделает исключение! — крикнул я.


   — Это невозможно!


   Я заскрипел зубами, едва сдерживаясь, чтобы не выпустить клокочущую внутри злобную магию. Такие как она, хитрые, насквозь лживые и беспринципные, вызывали бесконтрольную ярость.


   — Вы правы, — зашептал шаман. — Сыч только исполнял её приказы, а во главе магистрата стоит император.


   Высшая жрица поёжилась и отступила на шаг, не в силах заслониться от гнева властелина.


   — Веди! — приказал я.


   — Вы не причините ему вреда, — отозвалась она. — Бронечары не...


   — Я всё равно его найду, с тобой или без тебя.


   — Прошу вас...


   — Магам нельзя доверять, — пробормотал хранитель духа.


   — Веди! — зарычал я.


   Знак высшей воли вспыхнул, озарив её бледное лицо. Кудара торопливо поклонилась, пропуская меня вперёд, но я не сдвинулся с места. Оставить за спиной высшую жрицу? Такую глупость не совершу даже я. Может, в ней и не осталось ни капли магии, но коварства хватит на троих блёклых.


   — Веди, — потребовал я.


   — Как пожелаете, — шурша платьем, проговорила Кудара и двинулась через зал.


   Я с сомнением взглянул на неподвижного Сыча и пошёл за ней. Несмотря на его злодейства, поддаться на уговоры хранителей и разделаться с ним я не мог. Если бы меня в молодости окружали подобные женщины, я бы тоже превратился в безжалостного мерзавца. Злость клокотала внутри и рвалась наружу, но даже она брезгливо отворачивалась от казни беспомощного.


   Впереди мелькала фигура высшей жрицы. Тоненькая, крошечная, почти прозрачная на фоне гигантского зала, из-за темноты будто уходящего в бесконечность. Еще недавно я и не представлял, что окажусь в императорском дворце и пройду по гранитному полу с вензелями, высоко подняв голову. Хотя вообразить, что меня встретит мрачное запустение, еще невероятнее. По слухам всё должно было сверкать и поражать богатством и величием, меня же встречали искривившиеся канделябры с погасшими свечами. В серых арках раскачивались почерневшие шары колдовских огней. А могучие фигуры мраморных колдунов, скрывающиеся во мраке, словно отступали дальше во тьму, напуганные приближением незнакомца. Дворец вымер.


   — Если он не хранитель власти, его ты обязан покарать, — нашептывал шаман. — Волков, Сыч, директор академии — только жалкие куклы. А кукловод всегда восседал на троне. Нельзя бросать за спиной такого врага...


   — В проклятом мире остался директор Черногорской академии, — заявил я.


   Кудара нервно оглянулась, словно боялась, что её ударят в спину.


   — Потрудитесь вызволить его оттуда.


   Она подобострастно закивала и обогнула огромный фонтан с потухшей стелой. Освещенный едва пробивающимися из-под купола тусклыми лучами, символ источника магии замер: не ревел огонь, не шипела вода, не шуршали камни, не выл ветер. Он словно затаился, не решаясь тратить последние крохи энергии.


   — Вы будете щадить всех предателей? — пробормотал хранитель духа. — Они слабы и уязвимы. Все, в том числе и он.


   Зал начал сужаться. Широкая лестница полукругом поднималась к трону. Края ступеней хорошо освещались, и стало видно, что закрученные спиралями хрустальные колонны — это бороды гигантских каменных колдунов в коронах. Их шеи вырастали из стен, а головы подпирали сверкающий свод. На возвышении, перегораживая императорский трон, переливались лиловые кристаллы. По граням пробегали сверкающие вспышки, поднимались к остриям и разливались облаком искр.


   Кудара остановилась на нижних ступенях и едва слышно проронила:


   — Он пришёл.


   — Будь наготове, — прошептал шаман. — Даже без магии они способны на многое.


   Но я и так не выпускал из рук знак высшей воли. Ярость ещё не осела окончательно и готова была взорваться магическим штормом.


   — Ваше Императорское Величество, — чуть громче позвала высшая жрица.


   За кристаллами взметнулась тень, и на меня уставилось искаженное, словно в кривом зеркале, лицо. Выпученные глаза округлились. Лоб с золотой короной вытянулся. А нос, рот и подбородок сжались.


   — Ты вернулся! — запричитал император. — Отец предупреждал, но я не верил, — голос булькал и срывался. — Искал тебя столько лет, мечтая развеять твой прах над морем. И вот, когда я лишился всего, ты пришёл. Хочешь расправиться со мной?


   — Да, — зашипел хранитель духа.


   — Нет, — не раздумывая, ответил я.


   — Не жалей меня, — взвизгнул император. — Теперь все жаждут моей крови. Миры пали! Магия покинула нас. Наступил час блёклых! Чары кристаллов не будут защищать вечно.


   — Энергии хватит на несколько... — попыталась Кудара, но над троном грохнул залп сиреневых искр, и она замолчала.


   — Миры ещё не пали, — возразил я, — а магия не исчезла.


   — Что ты с ним церемонишься? — удивился Оливье. — Этот напыщенный магопшик навсегда запретил мне заниматься кулинарным ремеслом.


   — Ты можешь нас спасти? — простонал император.


   Его лицо увеличилось. Глаза сильнее расширились, а рот исчез.


   Я содрогнулся от требовательного и совершенно безумного взгляда, и передёрнул плечами. Повелитель всех волшебников тридцати миров должен выглядеть по-другому.


   — Не желаю спасать магов, — отрезал я. — Вы слишком долго разворовывали тридцать миров — пришло время отдавать долги!


   Кудара метнула в меня умоляющий взгляд.


   — Все могут ошибаться.


   — Что тогда? — потребовал император.


   — Остановлю машину и открою Отдельный мир.


   Перекошенное лицо отпрянуло от кристаллов и растворилось в сверкающем мареве.


   — Мы сами хотели... — поспешно заговорила верховная жрица.


   — Наслышан, — прервал я. — А потом запустить машину и закрыть уже семь миров вместе с блёклыми. Только где бы вы взяли ключи?


   — Мы? — удивился император.


   Он снова приблизился к кристаллам, но теперь я едва различал крошечные глазки, зато огромная челюсть грозила вывалиться на лестницу.


   — Для этого и нужны предатели и заговорщики, — объяснил он. — Они всегда поддерживают власть.


   — Что? — взвыл шаман.


   — Ты еще не понял? — хмыкнул хранитель вкуса.


   — Это великий стратег обещал вам ключи? — догадался я.


   Император промолчал, но Кудара задрожала.


   — Но магия исчезла, и всё переменилось, — добавила она. — Теперь мы беззащитны и перед ним и перед...


   Я покачал головой.


   — А если он один из вас?


   — Великий стратег? — император даже развеселился. — Я?


   Высшая жрица сцепила руки на груди.


   — Пощадите, Ваша безгрешность! Я не он...


   Я вздохнул и поднял руку, останавливая дальнейшие мольбы. Вынул из бездонной сумки маленькую деревянную дудочку и протянул волшебнице.


   — Докажи!


   Она с беспокойством взглянула на анализатор, осторожно обхватила двумя пальцами. Зажала прорези и, затаив дыхание, провела по щеке. Раздалось три коротких писка, и я кивнул.


   — Теперь он!


   Император растворился в лиловом мареве.


   — Я никого к себе не подпущу! — завопил он.


   Над кристаллами громыхнула новая вспышка, обдав искрами ступени.


   — Прикончи его, и идём, — буркнул шаман.


   — На корм рыбам, — согласился Оливье. — Он нам чуть карьеру не погубил.


   — Прошу вас, — взмолилась Кудара. — Он не великий стратег, клянусь источником магии.


   — Вряд ли это он, — буркнул Молчаливый, — но проверка не помешает.


   — А вы что затаились? — нетерпеливо зашипел я.


   — Нельзя убивать кого попало, — старательно отводя взгляд, промямлил Мровкуб. — Как говорили добродетельные...


   — Заткнись, Зазнайщик! — рыкнул хранитель духа.


   — В прошлом он никогда не был стратегом, — убежденно заметил Элементал.


   — Но в будущем может случиться что угодно, — усмехнулся хранитель будущего.


   — Мне нужны доказательства, — непреклонно крикнул я.


   Высшая жрица низко поклонилась и бросилась к фиолетовым кристаллам.


   — Юлий, пожалуйста. Ради меня.


   — Нет, — рявкнул император.


   — Хуже магов только... — начал шаман.


   — Хранитель власти, — перебил я.


   — Тем более, — фыркнул хранитель духа.


    — У него никогда не былло совести! Ему никого не былло жалко кроме себя.


   — Да ты всё перепутал, — подскочил Ту-би, — так говорили о властелине.


   — Если окажется что это он, — проворчал Оливье. — Я тебе никогда не прощу. А уж Оксана и подавно...


   Слова пронзили меня насквозь. Выпустили из-под замков болезненные воспоминания, заставив снова пережить ужасные мгновения. Вернуться в раскуроченную гостиницу, к белому лицу Оксаны. Услышать свой душераздирающий крик: 'Никогда не прощу!'. Стихшая мстительная ярость снова вскинула голову, и перед глазами, закрывая тронный зал и сметая все доводы, завертелась чёрная духоманка.


   — Прошу, Юлий, — нервно оглядываясь на меня, пробормотала Кудара, прижимая трясущиеся ладони к кристаллу. — Не отдавай жизнь ради общего блага!


   — Для чего? — заревел я. — Кому он сделал благо? Защитникам? Оборотням? Магам? Блёклым?


   Вместо слов из меня извергался яд. Подлые лицемеры! Я стиснул знак высшей воли, и обжигающий свет загнал тьму в грязные углы. Гнев наконец вырвался на волю, и тронный зал засветился так, что каменные чародеи в коронах зажмурили глаза. Дикая волна подпитанной яростью магии ударила в трон, сметая фиолетовые кристаллы. Расщепила их в безликую пыль. Раскалила частицы воздуха. Испепелила мерцающую в тусклом свете пыль.


   Обреченно закричала высшая жрица, а император упал на колени, закрывая голову руками. Но я уже не мог остановиться и почти не различал их в ослепительном фонтане огня. Вздыбились гранитные плиты, разошлись ступени. Оглушительно треснув, лопнул и разлетелся на части трон. Я почти ничего не видел, глаза резало от резкого сияния, а разрушительный поток продолжал давить, пока не хрустнула стена, а к куполу не побежали глубокие трещины.


   Я пытался унять бушующее пламя, и поток начал сужаться, пока не превратился в раскалённый луч. Кудара доползла до императора и закрыла его собой. Тогда я, скривившись, закрыл кристалл ладонью. Свет погас, и зал снова заполнил мрак.


   — Вот, вот, вот, — причитала высшая жрица, негнущимися пальцами зажимая три прорези на деревянной дудочке.


   Анализатор прикоснулся к опалённой голове императора и вспыхнул, издав три коротких писка.


   — Это не он, — плакала Кудара. — Не он. Это только Юлий.


   Я отвернулся.


   — Загляни ему в глаза, — настаивал Оливье. — Может, он не гомункул, а захватил его тело.


   Я вздохнул. Вырвавшаяся ярость опустошила меня и окончательно расправилась с прежним неказистым оборотнем в мешковатой одежде. Прежний я уже не имел права голоса, уступив воле Властелина. Ноги не хотели двигаться, но все же чеканили шаги. Жалость изжарилась в очищающем пламени, и её место отвоевали решимость и долг. Я подошёл к склонённой фигуре и, оттолкнув верховную жрицу, взял императора за дымящиеся волосы и задрал лицо. Веки вздрогнули, и на меня обреченно уставились голубые глаза. Я оскалился и завыл. На плечах задрожали хранители. Вой прокатился по залу, взлетел под купол и сгинул, оставив глухое эхо, ещё долго бегавшее от стены к стене.


   — Это не он, не он, — причитала Кудара.


   — Видать, и правда, — нехотя согласился шаман.


   Я тоже не разглядел в глазах императора ничего кроме страха, поэтому отпустил волосы и потребовал:


   — Где стратег?


   Он замотал головой.


   — Не знаю. Никто не знает.


   — Он растворился, и не появится, пока Ваша безгрешность не откроет Отдельный мир, — зашептала высшая жрица.


   — Как? — рявкнул я. — Мне нужен седьмой хранитель.


   — Так же как делал всегда, — вызывающе взглянув на меня, ответил император. — Создай себе нового падальщика.


   Я схватился за знак высшей воли, но подавил гнев и сунул руку в бездонную сумку. Нащупал костяную плошку и вытащил пожелтевший свиток.


   — Посвящение, — пробормотал я, разглядывая полустёртые буквы.


   — Как говорил один охотник за головами: 'Намного легче искать того, кто хочет, чтобы его нашли', — обрадовался Мровкуб. — Есть много достойных...


   — Без сомнения, — перебил шаман. — Но сначала добей недостойных.


   Я повернулся к разбитому трону. Император так и стоял на коленях, будто приговорённый к казни, ожидающий приговора. Кудара обняла его, прижавшись к плечу, и что-то беззвучно бормотала. Он придерживал её за талию и шептал в ответ.


   — Оставь свой след, — шепнул Оливье. — Даже если ты больше ничего не добьёшься, всё равно войдешь в историю.


   — Поварёнок прав, — хмыкнул Ту-би, — след будет что надо.


   Кудара смотрела на императора с такой мучительной любовью, а он, хоть и пытался не выдавать чувств, так трепетно и нежно сжимал её руки, что я дрогнул. Недалеко меня ждала Ирина. Я не забывал о ней ни на мгновение. Даже когда проклятые черви вгрызались в мои ноги, думал, выживет ли она в обезумевшем мире без моей помощи.


   — Уничтожь тирана, — нетерпеливо пробурчал шаман.


   За спинами сжавшейся пары чародеев я отчетливо увидел то самое будущее. Расколотый императорский дворец, полуразрушенный Черногорск и закованные в броню со знаком оскаленных клыков орки.


   Я покачал головой. Нет ничего хуже, чем поддаться уговорам и предать самого себя. Совесть — самый безжалостный судья, и от её решения не убежишь и не скроешься.


   — Как у меня получилось? — задумчиво спросил я, всё еще разглядывая стену. — Ещё вчера сильные чувства разрушали магию.


   — Как когда-то говорил высшей чародей-берсерк: 'Гнев сильнее обычных заклятий, а заклятия, подпитанные гневом, сильнее всего на свете'.


   — И?


   — Берсерки научились усиливать чары своими чувствами, но это очень опасно, — объяснил Мровкуб, — такое колдовство вытягивает из мага все соки и разрушает его самого. Вы как-то...


   — Переживать будете потом, разделайтесь... — встрял шаман.


   — Ну их, — пробормотал я, и вжал завитушки на знаке высшей воли.


   — Не попадешь с тобой в историю, безгрешность, — вздохнул Оливье.


   — Он уже давно в ней, — покачал головой Элементал.


   Туман рассеялся. Я вернулся в кабинет директора академии и ошарашено застыл. Витрины блестели горками битого стекла, письменный стол просел треснувшей столешницей, а книги сиротливо чадили на полу под полками. Ирина с Константином сидели спинами друг к другу на сияющем, дрожащем шаре, скрученные светящимися нитями. Головы повисли, а в приоткрытых глазах клубился колдовской туман.


   Я подскочил к волшебнице, опускаясь на колени, но хранитель знаний предупредительно взвыл:


   — Заклябомба!


   Я отдёрнул руки.


   — Что?


   — Не тронь! — зашипел Мровкуб. — Взорвётся!


   Монарх заморгал.


   — Великий стратег, — пробормотал он, пытаясь встать. — Заклял... я не успел...


   — Не двигайся! — заверещал хранитель знаний.


   Светящиеся нити натянулись, и внутри дрожащего шара заурчало. Под тонкой прозрачной оболочкой вспухли злые языки пламени, и Константин осел на сияющую сферу.


   — Искал вас и ключи, — пробормотал он.


   Я положил костяную плошку со свитком на пол и наклонил голову. Ирина дышала, но в себя не приходила.


   — Что с ней?


   — Выпытывал, — слабо ответил монарх.


   Я заскрежетал зубами. Когда-нибудь мы встретимся, и пощады не будет. Никакая совесть не убедит меня сохранить жизнь хранителю власти. Я обрушу на него столько усиленной гневом магии, что сам высшей чародей-берсерк зааплодирует в бездне междумирья.


   — Отыщите синюю нить, — зашептал Мровкуб, — а красную ни в коем случае не трогайте. Она оживит чары, и заклябомба взорвётся!


   — Он всегда любил поиздеваться над своими жертвами, — скривившись, заметил Молчаливый, рассматривая вздрагивающую сферу.


   Я сощурился, пытаясь разобраться в хитросплетении светящихся нитей. Стратег словно сжал с двух сторон поток энергии, создав посередине, надувшуйся от скопившейся магии, шар. Вылезающие из него разноцветные отростки спутывали руки волшебникам. Я проследил зелёную, черную, белую и оранжевую, но синюю и красную не нашел.


   — Ты уверен? — тоже почему-то тихо, спросил я.


   Хранитель знаний закивал.


   — Должна быть! По ней течёт огонь, иначе запал не загорится. В гильдии Огневиков строгие правила. Водолюбы, конечно, могли напутать, но по правилам должна быть синей.


   — Она белая, — поправил Константин. — Великий стратег нарочно приморозил.


   — Магия это зло! — фыркнул шаман.


   Я обошёл вокруг сияющей сферы. В белой нити едва угадывалась отблескивающая на свету синева. Как-то просто. Зачем хранителю власти понадобился этот балаган?


   — Не беспокойтесь, как говорит главный императорский сапёр: 'Качай больше энергии, только не промахивайся!'


   Как тут не промахнуться? Я наклонился над переливающимся 'змеиным клубком'. Нити тонкие, и так перепутаны, что кажутся одним разноцветным канатом. Я присел на корточки и наклонил голову, вглядываясь в тонкую белую полосу. Из-под неё, почти неразличимый, торчал край зловещей красной нити. Она пульсировала, как напряженная жилка на шее готового к броску чудовища. Угрожающе пахла горелой травой и алхимической лабораторией. Словно предупреждала: 'Только тронь меня, и всё могущество гильдии Огневиков обрушится на твою голову'. Стоило мне протянуть руку, как Оливье сдавленно прохрипел:


   — Ща, рванёт! — и сконфуженно добавил. — Прости, безгрешность, не сдержался.


   Я сглотнул, подбадривая себя тем, что спасаю Ирину. Выбрал в хитросплетении цветов место, где поблизости не скрывалась красная полоса. Осторожно коснулся светящегося клубка, одновременно сжимая знак высшей воли. Магия побежала по руке и влилась в белую нить, заставляя наливаться синевой.


   — Ещё немного, — подсказал Мровкуб.


    'Слишком просто', — думал я. — 'Для такого коварного злодея, как хранитель власти — слишком просто'.


   Дрожащий шар забулькал, выгибая прозрачную пленку багровыми пузырями. Вокруг огненной сердцевины завертелись искристые водовороты. Чем больше энергии я вкачивал, тем больше они вырастали и быстрее крутились. Зелёная, черная, оранжевая, и даже красная нити, истончились и побледнели. Зато синева, словно грозовая туча, клубилась внутри сферы и сдерживала угрожающее бульканье.


   — Люсьен, — позвала очнувшаяся Ирина.


   — Не двигайся, любимая, — попросил я.


   Она завертелась, и в шаре что-то ухнуло.


   Я чуть не выронил символ высшей воли, процедив сквозь зубы:


   — Пожалуйста, сиди смирно.


   Волшебница упрямо мотнула головой, но затихла.


   — Ещё чуть-чуть, — ободрил хранитель знаний.


   Я подпитывал синюю нить, и сфера раздувалась. Она уже не вмещала грохочущую тучу и росла вместе с ней, сильнее прижимаясь к полу. Внутри что-то фыркало и шипело, будто начавшийся дождь тушил сопротивляющееся пламя.


   — Хватит! — скомандовал Мровкуб.


   Я замер и медленно отвёл руку, прижав к колену.


   Туча рассеялась, а огненная сердцевина сферы сжалась и превратилась в тёмную точку.


   — Замораживай!


   Я и сам не понял, что делаю, но перед глазами стоял Трутанхейм. Снежная пурга, ледяной ветер и жгучие морозы охладили сорвавшийся с моих пальцев поток энергии. Он окутал синюю нить, и она мгновенно покрылась инеем. По дрожащему шару захрустела изморозь, и он затих.


   Ухватив за руки, я поднял Константина, и обнял Ирину. А заклябомбу подцепил ногой и зашвырнул в дальний, заросший паутиной угол. Ударившись в стену, она рассыпалась хрустальными осколками, мгновенно превратившимися в грязную лужу на ковре.


   Монарх, держась за спину, сел в бархатное кресло, а я прижал к себе волшебницу.


   — Мы не успели за тобой, портал закрылся мгновенно, — пожаловалась она, — а потом появился стратег. Я даже палочку не успела поднять, а он уже расправился с Константином. У него столько силы, будто вся отнятая у чародеев магия досталась одному ему.


   — У меня всё равно больше, — буркнул я. — Что он хотел?


   Ирина растеряно пожала.


   — Не знаю. Он будто знал куда ты делся и о том что все ключи с тобой...


   — Зачем же пришёл? — буркнул я.


   — Где вы были? — перестав кряхтеть, спросил монарх.


   — И там, и сям, в другой раз расскажу, — туманно ответил я и вспомнив свою идею, закричал: — Главное, что теперь не надо искать седьмого хранителя. Мы его создадим!


   — И кто же удостоится такой чести? — встрял шаман.


   — Вы всё равно не поверите, — прокряхтел Ту-би.


   Я взглянул в нишу и вздрогнул. Отпустил Ирину и бросился к каменному грибу. В сфере отрешенной бесконечности плавали только сверкающие песчинки. Я глухо взвыл, обхватив её руками.


   — Ну почему? Почему ты меня не дождался?


   Голос срывался, а предательские слезы сдавливали горло. Это нечестно! Я же почти его спас.


   — Пока здесь, — донёсся слабый, похожий на шелест перекатывающегося песка, голос.


   Я сглотнул, пораженно уставившись в сферу. Мелкие камешки сложились в подобие рта.


   — Держись! — завопил я.


   Отскочил к креслу, поднял костяную плошку со свитком и бросился обратно к камину.


   — Дагар сказал, что я смогу!


   — Ты рехнулся, крысёныш, — вскрикнул Оливье. — У бездушного булыжника нет души. Его же создали маги...


   — Позвольте не согласиться, — перебил Мровкуб. — Волшебники заставляют камни двигаться, но жизнью их наделяет источник.


   — Затухни, Зазнайщик!


   — Такого ещё не былло.


   — И не будет, — добавил хранитель будущего.


   — Конечно, наш голем лучше какого-нибудь зарвавшегося колдуна, но...


   — Да помолчите вы! — рыкнул я, вглядываясь в свиток.


   — Странное решение, — задумчиво протянул Константин у меня за спиной, а Ирина положила руку на плечо и сказала:


   — У тебя всё получится, а я помогу, если понадобится.


   Я благодарно кивнул, а в сфере отрешенной бесконечности проступили глаза и нос. Если бы в удивлении было чуть больше силы, Евлампий полностью восстановился бы и стал прежним. Но её немного не хватило, и он лишь изумленно таращился глазами из песка.


   — И что же я буду хранить? — еле слышно выдавил он.


   — Порядок, конечно, — ни секунды не раздумывая, ответил я.


   — Я против, — закричал Оливье. — Терпеть ещё этого — уже перебор!


   Хранители снова загомонили, но голем больше ничего не сказал, и я сосредоточился на свитке:


   'Тот, кто посвящает себя тридцати мирам, должен унять гордыню, отречься от земного и стремиться к совершенству. Если бесповоротный выбор уже сделан и не подлежит пересмотру, Властелин омоет достойнейшего из священной чаши. Но прежде, будущий хранитель должен:


   Наполнить чашу магией крещения из источника, не жалея, не прося пощады и не останавливаясь...'


   — Как это? — растерялся я.


   — Не сложно, — зашелестел Евлампий. — Поднеси чашу ближе. Я отдам молнию и...


   — Ты совершаешь ошибку, — гаркнул мне в ухо Оливье.


   Я махнул рукой, словно мог сбить его с плеча, и протянул костяную плошку к сфере отрешенной бесконечности. Ядовитая ржа драконьей желчи, перемешанная с песком, заволновалась и закрутилась вихрем. Мелькали камни, сталкивались и отлетали. Кидались друг на друга, как во время поединка, и отступали. Набрасывались и отскакивали, пока между ними не сверкнула первая искра. Голем довольно зашипел, и вторая искра растянулась и засверкала. А третья превратилась в крошечную молнию, вырвалась из сферы и ударила в чашу, рассыпавшись ослепительным разрядом.


   — Получается, — обрадовалась Ирина, заглядывая через моё плечо.


   В песчаном вихре проступил силуэт голема.


   — Продолжай, — велел я.


   — Опомнись! — заныл хранитель вкуса, но я злобно цыкнул, и он замолчал.


   Евлампий что-то забормотал, вихрь поднялся кверху и закрутился, как сумасшедший. Круговорот стал плотным, и песчинки замелькали так, что размазались в темное марево. Скрип отдавался в ушах. Я даже сморщился, потерев подбородок о плечо, и вздрогнул от раскатистого грома. Над костяной плошкой возникло крошечное облако и излилось невидимым дождём. На дне чаши собралась небольшая лужица.


   Константин выгнулся в кресле, пытаясь разглядеть посвящение в хранители.


   Вихрь в сфере осел, и из песка показалась угловатая фигура. Голем почти восстановился, и я бодро вскрикнул:


   — Полдела сделано!


   Он кивнул крошечной головой и сжался, зажмурив наметившиеся провалы глаз. Чтобы призвать стихии огня и земли, ему придётся перейти в боевую форму. Нелегкая задача для того, кто две минуты назад был горкой песка.


   Евлампий упрямо зашипел, и вялые песчинки, пожранные драконьей желчью, завертелись, складываясь в подобие рук. Оставалось разогреть внутреннее пламя, но оно не могло взяться из ничего. Я видел, как потоки энергии окружают его, пробиваясь через сферу отрешенной бесконечности. Накатывают, как приливные волны на берег, но лишь разбрасывают безвольный песок. Он старался изо всех сил, но потухший фитиль в его груди не воспламенялся.


   Не сдержавшись, я чуть подтолкнул магию, но голем затрещал крохотным камнепадом:


   — Нет!


   Я обиженно шмыгнул носом, но всё же кивнул и прошептал:


   — Я верю, что у тебя есть сердце, и оно загорится.


   Мелкие камни вихрями поднялись к созданному телу. В груди Евлампия застучало, и фитиль задымился. Маленькие руки разодрали кривые трещины, и из них, подпитанный очередным приливом энергии, вырвался сноп огня. Блестящие искры, переливаясь, слетели в чашу и смешались с забурлившей водой.


   — Ещё немного, — подбодрил я.


   Внутри каменного тела поднялся ветер. Фитиль побелел, и вокруг него собрался пламенный клубок. Голем, почти такой как раньше, сиял и переливался. Глаза загорелись, и поток огня, ухнув, покатился к плечам, разогнался и, проскочив руки, вырвался на волю, выталкивая заряд камней.


   Костяная плошка закрутилась, и магическое варево исчезло.


   — Не бывать булыжнику хранителем! — пискнул Оливье.


   Я взялся за свиток и прочитал вслух.


   'Не жалея, не останавливаясь и не прося пощады. Пока останется сил. Ибо невозможно наполнить то, что и так полно'.


   — Источник нельзя заполнить? — удивлённо выдохнул шаман.


   — То, что и так полно, — поправила Ирина.


   Я забормотал:


   'Тот, кто посвящает себя тридцати мирам, должен испить до дна и познать глубину мудрости. Прикоснуться к её основам и постигнуть суть, ибо познать весь смысл сущего невозможно. Он бездонен, как источник магии'.


   Я вздохнул. Ничего не понятно.


   — Во-во, — брякнул Оливье. — Напиться и забыться.


   Голем вздрагивал в сфере. Он ненадолго вернул прежнее тело, но ядовитая желчь продолжала грызть, лишая последних сил. Он болезненно кривился, и под дырами глаз повисли искристые капли слюды.


   — Как говорил один маг-пропоец: 'Мудрость всегда в чаше, только не каждый находит в себе силы, чтобы добраться до неё, и смелости, чтобы её разглядеть', — сказал хранитель знаний.


   — Попытаюсь, — еле слышно выдавил Евлампий.


   На дне костяной плошки заворочались сизые искры. Вспыхнули и закрутились водоворотом. Среди них вздыбился раскалённый осколок металла и загорелся, озаряясь синими языками пламени. От него потянулись переливающиеся радуги. Пронзили сферу отрешенной бесконечности и окутали голема. Мельчайшая пыль, почти растворенная драконьей желчью, слеплялась в мелкую гальку, сращивалась и превращалась в ноги. Собрались толстые ступни с похожими на пальцы окатышами. Разноцветные ручьи магии толкали камни друг к другу, выстраивая голени и колени, пока не соединили их с телом. Ржавые сполохи отравы потускнели.


   — Я выздоравливаю, — удивился Евлампий.


   — Как говорил всё тот же маг-пропоец, — нахмурился Мровкуб. — 'Если искать дно утром, то обретение мудрости кажется неизбежным, но день всё расставляет по местам'.


   Голем менялся на глазах. Камни уже лоснились драгоценным блеском, а в глазах пылал прежний огонь. В костяной плошке, разливаясь и капая, кипел первобытный ураган. В клубах черных туч сверкали молнии, с треском проносились крошечные огненные метеориты, хлестали безжалостные волны и выл ветер. Я словно видел зарождение крошечного мира. Горело обжигающим пламенем кипящее ядро. Складывались крошечные глыбы. Бился в безудержной мощи океан, а над ними бушевали неистовые небеса.


   Я заглянул в свиток.


   'Тот, кто посвящает себя тридцати мирам, получит огромную силу и, если совладает с ней, навсегда соединится с Властелином. Они станут единым и неделимым, как прошлое, настоящее и будущее. Хранитель родится во тьме междумирья, а вместе с ним появится его тень — кощей. Он проведет хранителя в один из тридцати миров и будет ждать в тени, чтобы когда-нибудь вернуть обратно'.


   Меня передёрнуло. Кощей появляется вместе с хранителем? У каждого? Они переносят их из междумирья и отправляют обратно? Как нас с Оливье и Мровкубом? Как хранителя власти и несчастную дочь Эраста победителя?


   Голем уже не помещался в сферу отрешенной бесконечности. Попирая плечами истончившиеся стенки сверкающего голубого шара, он выгнул спину и упёрся в дно ногами. В глазах светилась упрямая решимость. Потоки энергии, протянувшиеся из чаши, опутали нас обоих. Я тоже чувствовал переизбыток сил. Хотелось скакать и прыгать, перекинуться волком, завыть, ухватить зубами хвост, пробежать по потолку, разрыть все кости в округе. Меня распирало от неиссякаемого потока магии, и костяная плошка будто приросла к рукам. Огонь, вода, земля и воздух перемешались в сияющую круговерть. Всё остальное: тридцать миров, Чёрная империя, Черногорск, академия, даже кабинет с Ириной и Константином померкли и растворились в тёмной копоти междумирья. Молнии простреливали черную пропасть и освещали самые далёкие миры. Ветер рвал в клочья вековечную тьму, и в оставшиеся сгустки сумрака отползали обезумевшие от отсутствия света хранители. Они прятались там слишком давно и уже не надеялись вернуться под солнце. Лишь с тоской взирали на того, кто собирался разделить их жалкую участь.


   Голем превратился в ревущий шар из камней. Во все стороны, ослепляя дрожащую тьму, выстреливали раскаленные лучи. Он гремел высекающими искры валунами и грохотал безудержным треском молний. Разбрызгивал пламя из глаз и перекатисто ворчал, как пробудившийся вулкан. Под натиском стихий сфера отрешенной бесконечности оплыла стеклянными каплями и втянулась в каменный вихрь. Евлампий покатился к сияющей пасти гигантского круговорота, который ещё недавно помещался в костяной плошке, а теперь грозил заполнить всё междумирье.


   Я сощурился, защищая пересохшие глаза. Старался не думать о кощеях и путешествиях без портала, ведь передо мной вздымался смертоносный ураган.


   Получит силу и, если совладает с ней...


   — Ты должен защищать тридцать миров, не поддавайся! — закричал я.


   — Зачем? — проревел оглушительный голос Евлампия. — Кому должен?


   — Себе!


   Огромный шар из камней покатился по краю сияющей пропасти, приближаясь к центру.


   — Выручайте, — попросил я.


   Первым откликнулся шаман.


   — Ты должен служить справедливости — это великое благо! — крикнул он.


   — Тебе откроются тайные знания, о которых ты не мог и мечтать, — поддержал Мровкуб.


   — Раньше ты былл никем!


   — Но скоро станешь всем!


   Я дёрнул плечом, чтобы разбудить Молчаливого.


   — Ты обрётешь невероятную силу, — нехотя проговорил он.


   Голем ни разу не отозвался, скатываясь в сияющую пасть бездны.


   Я недовольно взглянул на Оливье.


   — Лучше тебе умереть в драконьей желчи, но если передумаешь, навсегда сохранишь своё имя в истории тридцати миров.


   Евлампий не проронил ни звука. Только гулкое эхо, многократно повторяя, донесло до меня: 'миров', 'иров', 'ров'.


   — Ты установишь справедливые законы для всех! — попытался я.


   В глубине бездушного урагана загрохотало:


   — Магам — раб. Блёклым — враг! Никому не нужен.


   — Мне нужен, — прошептал я, и заорал со всей силы. — Вместе мы изменим этот несовершенный мир!


   Заскрежетали камни. Захрипел ветер. Заплескалась вода. Зашипел огонь. Яростная буря ослепительно вспыхнула и погасла.


   Я остался среди бесконечной тьмы. Только у ног тускло сиял шар из камней. Света было так мало, что я не сразу разглядел блеклую тень. Она поднялась, моргнула грустными влажными глазами и усмехнулась большим, от уха до уха, ртом. Кощей расставил мизерные ножки, вывернутые задом наперед, и зевнул.


   Я попятился, но он, не глядя на меня, наклонился к шару из камней и сглотнул. Пасть чуть раздалась и между губ выбилось радужное сияние. Кощей булькнул, вздрогнул, и вывернул ноги пальцами вперёд. Щеки раздулись, и, вместе с низким свистом, я вылетел из междумирья в кабинет директора академии. Тьма рассеялась. Вернулись напряжённые шорохи и взволнованные голоса.


   — Получилось, — сжавшись в кресле, проговорил Константин. — Не верил до самого конца.


   Ирина схватила меня за руку и повисла на плече.


   — Ты смог, смог, смог, — шептала она, как заведённая.


   — Я в трауре, — недовольно выдал Оливье и отвернулся.


   А я смотрел на крохотную серую фигурку на полу и молчал. Она была похожа на голема. Такое же угловатое лицо. Тёмные провалы глаз. Тонкая щель рта. Только вместо камней тусклая кожа.


   — Как ты? — взволнованно спросил я, наклоняясь.


   — Сам не понимаю, — ответил Евлампий. — Иначе. Но намного лучше, чем в драконьей желчи.


   — Ты готов?


   — Конечно, — ответил он. — Ты мой друг, и вместе мы способны на многое.


   Сердце ёкнуло, но я заставил себя собраться. Спасти его по-другому всё равно не получилось бы, зачем тратить время на сожаления. Я переступил с ноги на ногу, но всё же произнёс:


   — Появись, хранитель порядка!


   Серая фигурка затрепетала, и тонкий голосок прокричал:


   — Повинуюсь, ваша безгрешность.


   — Только не на моё плечо! — завопил Оливье.


Глава 13. Договоренность



   Чаще всего случается именно то, чего меньше хочешь. Вот и новый хранитель появился на моём плече рядом с Оливье.


   — Рад вернуться! — вскрикнул Евлампий.


   — А я нет! — зарычал хранитель вкуса. — Здесь и так не протолкнуться! Не мог утопиться в драконьей желчи, так захлопни пасть.


   — Семь хранителей в сборе, — перекрывая его вопли, возвестил Константин. — Пора открыть Отдельный мир и вернуть Властелина.


   — Ты передумал уходить? — обрадовался я.


   — Вы же без меня не справитесь, — хмуро улыбнулся он.


   Я закивал. Хоть и не был уверен, что теперь нуждаюсь в помощи мага.


   — Как попасть к машине? — спросила Ирина.


   — Она в междумирье, — сообщил хранитель порядка.


   — Его же не существует, — проворчал Оливье.


   — Управление машиной в чистилище, — объяснил монарх. — Видел его собственными глазами и могу показать.


   Я снова кивнул.


   — Только давайте сначала отдохнем. Уже забыл, когда спал.


   — Здесь безопасно! — заверил Мровкуб. — Как говорил генерал имперской разведки: 'заклябомба дважды в одно место не падает'.


   — Я покараулю, отдыхайте, — предложил Константин.


   — Убаюкать тебя? — спросила Ирина.


   Я улыбнулся. Усталость клонила к полу, поэтому я завалился прямо на ковёр.


   — Нам надо подготовиться?


   — Нет! — заверил монарх. — Отопрём ключами последние замки, и путь свободен!


   Волшебница села рядом.


   — Не думай ни о чём, — посоветовала она.


   Я сдвинулся и положил голову ей на колени.


   — Если бы та взяла кольцо, было бы проще ни о чём не думать, — наигранно проворчал я, но она только поморщилась.


   Хотелось многое рассказать: про сыча, императора и кощея, но закрыв глаза, я провалился в сон и падал в тёмную бездну. Нервно вертел головой, всматриваясь в черноту междумирья. Совсем не такого, как я привык. Крошечного, похожего на старый чулан. С не густой, а тусклой, жидкой, почти прозрачной тьмой. Глаза быстро привыкли, и я разглядел длинный насест. На нём, нахохлившись, сидели хранители. Сотни серых фигур, прижавшихся друг к другу плечами. Сверху открылся люк и, разметав остатки мрака, на них свалился ещё один. В крошечном силуэте я даже узнал Евлампия. Бывший голем упал в центр насеста и раздвинул остальных хранителей. По серым телам прошла рябь возмущения. Один за другим, по цепочке, они отползали со своих мест, пока очередь не дошла до последнего. Его толкнули, он что-то забормотал и скакнул в сторону. Нелепо замахал крошечными руками и соскользнул. Насест обрывался, и ему не за что было зацепиться! Хранитель власти падал в бездну, а остальные дружно кричали: 'Проиграл! Проиграл!'. Я тоже вопил со всеми пока не проснулся.


   Нелепый кошмар еще скрёб по нервам, но остатки сна уже разлетелись.


   Ирина сочувственно погладила меня по голове.


   — Ты кричал.


   Я порозовел.


   — Плохое предчувствие. Давайте поторопимся!


   — Следуйте за мной, — вставая с кресла, проговорил Константин.


   Мы тоже поднялись. Я вопросительно взглянул на волшебницу.


   — Совсем не устала.


   Я кивнул.


   — Прости, мне что-то не по себе.


   Она взяла мои руки в свои и улыбнулась.


   — Не время останавливаться, приключения еще впереди.


   Я вздохнул, а когда подошёл монарх, вжал лепестки на знаке высшей воли.


   Туман втянул нас в потаённые дебри и выбросил в тёмный коридор с теряющимися во мраке стенами. Путь преграждал металлический барьер с барельефом. Массивные фигуры магов, взявшись за руки, загораживали поднимающиеся из морских волн длинные ступени. На строгих лицах читалась неустрашимая решительность. Из груди одного торчал ажурный крест оберега путей. Другой сжимал в ладонях рукоять радужного скипетра. У третьего выдавался изо лба хрустальный ключ. Четвёртого пронзил громовой посох. А выше по лестнице, за стаей поглотителей застыло самое крупное чудище с победно воздетыми руками. Из его головы выпирал тёмный рог, а за спиной блестели крепостные ворота, перекрывшие проход в горах.


   Ирина с благоговением разглядывала барельеф, а я никак не мог оторваться от потоков магической энергии. Таких тучных и ярких видеть ещё не приходилось. Они будто провисали под собственной тяжестью и перегораживали весь коридор.


   Я вытащил из бездонной сумки кольцо льда. Оно замерцало, подпрыгнуло на ладони и, отлетев, врезалось в барельеф. Один из магов, с перекинутой через плечо бородой, вздёрнул руку, и артефакт наделся на его запястье.


   Под ногами колдунов зажглись невидимые ранее диски и шестеренки. В раме закрутились валы. Поглотители зарычали и, склонив рогатые головы, двинулись на строй колдунов. Чудовище с торчащим рогом задрало вверх голову и завыло.


   Знак высшей воли подскочил у меня на груди и вспыхнул. От кристалла протянулся багровый луч и, расплескавшись, втянулся в проход в горах. Шестеренки под ногами магов завертелись быстрее. Вышедшие из пазов валы раздвинулись. Металлический барьер заскрипел, и крепостные ворота дрогнули. Колдуны, повесив головы, спустились к морю и пропали, а поглотители, обернувшись, бросились вверх по лестнице к раскрывающимся створкам. Из глубокой расщелины в скалах поднялся огромный диск румяного солнца. Его свет раскрасил камни, мерцая в такт пульсирующим потокам энергии. А в вышине зазвучала тихая нежная мелодия.


   Нас окатило волной чистой, свежей, еще не испачканной радужным налётом, энергии. Внутри всё задрожало и натянулось, как струна. У волшебницы потекли слезы. Магия на несколько мгновений пробилась даже через броню вируса. Я и сам еле держался, будто увидел восход солнца первый раз в жизни.


   — Дорога открыта. Отдельный мир, больше не отдельный, — подал голос Константин.


   — Жаль, Оксана этого не увидела, — дрогнув, проговорил я.


   Ирина сжала мою ладонь.


   — Она дала нам шанс исправить несовершенный мир, чтобы у каждого была надежда на лучшее будущее, — договорил я и с тоской взглянул на монарха.


   Но он будто не слышал меня, не отрывая затуманившегося взгляда от прохода в горах. Слишком спокойный, даже для самого себя. После зелья 'Главного дела', состязаний в Трутанхейме и нападения хранителя силы, даже он должен был потерять уверенность. А ему будто всё равно.


   Солнце полностью выкатилось из расщелины и, позолотив гору, пустило вниз по ступеням сверкающий вал. Поглотители бросились врассыпную. Те, кто не успел спрыгнуть с лестницы, растворились в ослепительном сиянии, остальные разбились на острых камнях внизу. Солнечный свет выплеснулся за преграду, и барельеф бесшумно раздвинулся, как открывающаяся книга. Ступени вдались в пол тёмного коридора и волной взметнулись по склону к распахнутым воротам и радужному перевалу.


   Константин стиснул пальцы. С тех пор как я вернулся, он ни разу не прикоснулся к духоманке. Я взволнованно отступил. Он мог родиться при дворе и получить печать невозмутимости, навеки сковавшую его сердце, но забыть свою любимую... Подозрения назойливо грызли изнутри. Лучше прослыть мнительным властелином, чем снова попасть впросак. Сунув руку в бездонную сумку, я достал анализатор, зажал три прорези и бросил монарху.


   — Лови!


   Он вздрогнул и, обернувшись, перехватил дудочку на лету. С удивлением взглянул на сжатую ладонь. Анализатор светился зелёным и пищал, не переставая. Разжал пальцы, так что дудочка выскользнула, и небрежно махнул рукой от себя.


   — Это гомункул! — завопил Мровкуб.


   Ирину швырнуло через коридор, а меня размазало по шершавой стене. Я ухватился за знак высшей воли, не дав ему соскочить с шеи, и ударил в ответ. Обжигающая полоса света прожгла камзол лже-Константина, разметала длинный плащ на вспыхнувшие лохмотья и с треском влетела в металлический барьер, так что в барельефе заскрипели шестерёнки. Но гомункула едва зацепило, больше испортив одежду.


   — Грубо, — прохрипел он, отряхиваясь. — А если так?


   По мановению его руки вернулись железные маги. Гремя, вывалились в коридор и, передёргивая массивными плечами, загородили лже-Константина. Один, кривясь перекошенным лицом, вырвал из груди громовой посох и направил на нас.


   — Сгиньте! — заорала Ирина, выпрыгивая из-за моей спины.


   Палочка в её руках выгнулась, и железные колдуны заскрипели. Блестящие тела мгновенно покрылись зелёной патиной. Стоило им шелохнуться, корка захрустела и разломилась, рассыпая ржавую пыль. Ноги и руки отрывались от тел, падали и со звоном сминались.


   Гомункул, пятясь, отступил на лестницу. Губы вздрагивали, а пальцы выщелкивали ритм: 'раз, два, три, раз, два, три'. Неторопливые потоки энергии прогибались и скручивались, опутывая барьер сияющей паутиной. Барельеф поплыл радужной рябью. Валы с треском вырвались из рамы и согнулись, а диски с шестерёнками посыпались на пол.


   Я сжал знак высшей воли. Ещё одна ослепительная волна выплеснулась в коридор, разбила оставшихся железных колдунов в ржавую пыль, но, натолкнулась на барельеф, мигнула и погасла.


   — Тут больше никто и ничего не пройдёт, — пожав плечами, сообщил лже-Константин.


   — Думал, так легко с нами справиться, хранитель власти? — процедила сквозь зубы Ирина, и он нахально закивал.


   — Вы слабаки! Это Росянка, даже после смерти, подкинула мне свина, но ничего страшного. Больше она не помешает. Никогда!


   Гомункул криво усмехнулся, и я, не сдержавшись, бросился на барельеф. А он, продолжая улыбаться, смотрел издёвкой, даже не сдвинувшись. Я врезался в невидимую стену, намертво запечатавшую проход. Отступил на несколько шагов, прищурившись, рассматривая своего врага.


   Волшебница положила мне руку на плечо.


   — Мы найдём другой вход.


   — Надо пытаться, — согласился хранитель власти. — И не беспокойтесь, я вас дождусь. Как раз подготовлюсь.


   Он завертел руками, и знак высшей воли подпрыгнул у меня на груди и закачался. Завитушки вокруг кристалла зашевелились, и я едва сдержался, чтобы не бросить в стратега ещё один луч. Только покрепче сжал артефакт, чтобы перестал дёргаться.


   — Вот и всё, — надменно улыбнулся хранитель власти. — Теперь придётся идти обходной дорогой, но в последний путь лучше не торопиться.


   Я только хмыкнул.


   — А если мы не придём? — вдруг встряла Ирина. — Справишься без знака высшей воли?


   Высокомерное лицо окончательно потеряло сходство с Константином. Черты заострились, а глаза налились кровью.


   — Куда же вы денетесь? Я достану вас где угодно. В самой грязной дыре в самом распоследнем из миров. В моих руках будет источник магии, а у вас?


   — Ты не запустишь машину! — прошипел я.


   — Я и не собираюсь, — замотал головой стратег. — Зачем? Колдунов почти не осталось. Мой магический вирус лишил их сил. Выжило несколько самородков, вроде Константина, но им сейчас занимается гильдия Иллюзий. Они очень хотели поэкспериментировать с тем, кто не потерял способностей.


   — Твой вирус? — выдохнула волшебница таким голосом, что я поспешил ухватить её за талию, пока не наделала глупостей.


   — Представляете? — закивал хранитель власти. — Магистрат стал слишком сильным, пришлось вмешаться. Со всеми волшебниками я бы не справился. Их надо держать в кулаке. А Юлий такой жадный до власти, что может потягаться даже со мной. А что такое чародей без магии? Пустое место. Вот я и подсунул Антуану Росянко полсотни артефактов-перемещателей, отравленных вирусом. Знал бы старик, что раздаёт своим защитникам и друзьям — удавился бы, — хмыкнул стратег. — Я считал, что отравленные артефакты станут лишним поводом для уничтожения ордена, но им и без того хватило.


   Он рассказывал с таким удовольствием, что я даже перестал злиться. А вот Ирину трясло от бешенства.


   — Зато они растащили вирус по всем тридцати мирам. Вот и тебе досталось, — усмехнулся он, ткнув пальцем в волшебницу. — Изнанка так тебя ослабила, что ты свалилась первая. Забавно, не правда ли? Я-то хотел избавиться от Оксаны, а досталось тебе, — он тонко хихикнул. — Зато теперь вы все в моих руках. Даже если вас вооружить этими костылями, — хранитель власти презрительно взглянул на палочку в руках Ирины, — этого не хватит, чтобы одолеть настоящего колдуна. В прежние времена, когда была прорва энергии, может быть, но не сейчас. А у меня будет собственная армия чародеев!


   — Какая армия? — встрял шаман.


   — Скоро узнаете, — пообещал гомункул и, помахав нам рукой, пошёл вверх по лестнице.


   У ворот он остановился и, обернувшись, надменно бросил:


   — Приходите скорее! Я буду ждать! — и, нахмурив брови, добавил. — Прятаться не советую, разозлишь меня, оборотень, сотворю с этой магичкой такое, что тебе в кошмарах не снилось. Спроси у Молчаливого про Дагара!


   Хранитель власти миновал проход в горах, и ворота закрылись.


   — Когда доберёмся до него, — пробормотал Оливье. — Сварим в масле, живьём.


   Волшебница всё еще дрожала от бессильной ярости. Да и я чувствовал себя не лучше. Великий стратег опять всех перехитрил. Я вспомнил будущее, что показал Ту-би. Собственное окровавленное тело на полу. Надо отослать Ирину подальше, ей нечего делать в Отдельном мире. Вот только как?


   — Что он говорил про Дагара? — напомнил я.


   Хранитель силы, большую часть времени дремавший у цепи, нехотя приподнялся.


   — Узнав, что старый гном отправил его на верную смерть отключать машину, стратег отравил его жену. Она умирала почти десять лет. Почти не двигалась и еле говорила, — рассказал он. — Днём и ночью мучилась от боли, а Дагар никак не мог помочь. Когда она скончалась, стратег начал наведываться к самому гному. Лишил его одной ноги, через год другой...


   — Хватит! — закричала Ирина.


   Молчаливый пожал плечами, снова укладываясь на бок.


   — Тогда гном и рехнулся, — пробормотал я.


   — Стратег за ним присматривал, — продолжил хранитель силы, — подкупал учеников и знал все задумки гнома: про передачу власти железному голему, про то, что тот собирается привязать хранителей к артефакту.


   Меня передернуло.


   — Что ты ещё знаешь?


   — О чём? — удивился хранитель силы. — Я только выбрался из междумирья. Думаешь, он поделился со мной планами, а потом отправил к тебе?


    Я осёкся. Стратег кто угодно, но не глупец. Свои замыслы скрывает ото всех, даже от ближайших соратников. Да и есть ли у него соратники? Он пожертвует любым, если будет надо.


   — Я...


   — Ты его не перехитришь, — напрямую выдал Молчаливый, — и не пытайся.


   — А кто сможет?


   — Только он сам, — вздохнул хранитель силы, — только он сам.


   — Тогда пусть так и будет, — согласился я.


   Все посмотрели на меня.


   — Мы запустим машину Дагара. Я верну все силы и сомну его без всякой хитрости.


   Оливье громко хмыкнул, даже не удосужившись на очередную злорадную реплику.


   — Попасть в междумирье непросто, — нахмурился шаман.


   — Как говорят добытчики Императорского университета исследований, — протянул Мровкуб. — 'Добыть кощея не легче, чем хребет бесхребетной...'...


   — Уж вы-то точно знаете, где их искать, — перебил я. — Они же всего лишь ваши тени!


   — Которые гуляют сами по себе, — буркнул Оливье.


   — Ты вообще молчи! — зарычал я. — Дурил мне голову, рассказывал всякую чушь...


   — Я не мог сказать правду о кощее, — заворчал хранитель вкуса, — если забыл, чары не позволяли мне болтать.


   — Да что такого в этом кощее? — не выдержала Ирина.


   — Он переносит в междумирье и обратно.


   — Почти все кощеи за троном властелина в замке, — объяснил шаман.


   Я вспомнил ритуал на Скале Советов и видение: ломаные силуэты теней на стене за троном, которые превратились в хранителей, и оглянулся на закрывшийся проход в Отдельный мир.


   — Мы туда не попадём, — вздохнул Мровкуб.


   — Тебе бы только ныть, зазнайщик, — бросил хранитель духа.


   — Перетряхни свои знания, может что полезное всплывёт, — согласился Оливье.


   — А вы что молчите? — поднажал я.


   Элементал только покачал головой, а Ту-би подскочил на месте.


   — Будущее тебе не поможет!


   — На Изумрудном острове! — вскрикнул хранитель знаний. — Когда мы бежали с Каменной террасы, кощей упал. Остальных, из других камер тюрьмы, стратег забрал и спрятал, а этого, насколько я знаю, искать не стал.


   — Хочешь обшарить скалы под обезьяньей тюрьмой? — удивился хранитель вкуса.


   — А что? Он освободился и сбежал?


   — О чём вы? — всё еще хмурясь, не выдержала Ирина.


   — Дарвин случайно окаменел и нам пришлось бежать через междумирье, — попытался объяснить я.


   — Летучие обезьяны не забыли, кто отравил их короля, — фыркнул Оливье, — и будут рады тебя видеть, отравитель!


   — Не слушай его! Ты была на Изумрудном острове? — воскликнул я, приобняв волшебницу за плечо. — Там очень красиво!


   Не слушая протесты, я вжал завитушки на знаке высшей воли, но кристалл даже не мигнул. Я надавил сильнее, но артефакт не отзывался.


   — Волчья тропа не появляется, — удивлённо выдавил я.


   — Хранитель власти что-то сделал со знаком высшей воли, — подсказал Молчаливый.


   Слова стратега про обходную дорогу обрели смысл. Дагар присоединил к артефакту мундштук, и металлические иглы пронзили обрамление кристалла. А стратег, зная об этом от его подкупленного ученика, добавил какое-то мудреное заклятье, и знак высшей воли перестал мне подчиняться.


   — Его не перехитрить, — проворчал хранитель силы. — Он просчитывает всё, что мы сделаем задолго до того, как мы об этом подумаем.


   — И что? Теперь всё бросить и остаться здесь? — не выдержал я.


   — Пойдём через чистилище, — потянула меня за руку Ирина. — Нам откроют портал. Администрация не могла потерять магию.


   Я вздохнул. А что ещё остаётся? Может, оно и к лучшему? Главное попасть в Черногорск. Спасём Константина и поплывём за кощеем. Будет время всё обдумать.


   Мы вернулись к началу коридора и вышли через сверкающий проём в огромный зал с рядами скамей и высоким потолком. На стенах по-прежнему висели картины с путешественниками через порталы, а под куполом в полумраке крутились сверкающие сферы. В самом центре, разбрызгивая утомлённый свет звёзд, медленно вращался Отдельный мир. Он больше не был беспросветно чёрным, как во время моего первого визита. Теперь в тёмном шаре отражались миры Бронепояса. Их вращение замедлилось. Они потускнели почти также, как Стародол со своими мёртвыми морями и руинами городов.


   Я ждал, что скрежещущий голос оживит мёртвую тишину, но так и не дождался.


   — Куда теперь?


   — Попросим выброс, — задумчиво пробормотала Ирина, и Мровкуб пояснил. — Как говорят в администрации чистилища: 'Кто не попадает туда, куда хочет, отправляется туда, откуда припёрся'.


   Посреди зала, на границе белой и цветной частей, в свободной от скамей нише вздрагивало огромное веко. Наполовину из яркой, сливающейся со стеной мозаики, наполовину молочно-белое. Я обогнул бизеллиумы с драконами вместо подлокотников и наклонился, невольно перейдя на шепот.


   — Здравствуйте!


   Веко вздрогнуло, распахнулось, и взглянуло девятью сияющими зрачками.


   Меня передёрнуло.


   — Создайте выброс! — не растерявшись, потребовала Ирина.


   — Вы ставите нас в затруднительное положение! — зашелестел голос отовсюду сразу.


   В расколотом на части глазу проступило отражение зала. В центральном зрачке только моё, без хранителей. Они появились вокруг, каждый в своём, отдельном овале зеркала. А волшебница в самом уголке.


   — Не затрудняйтесь, отправьте нас в Черногорск.


   — В тайную канцелярию Чёрной империи?


   — В рыбную лавку, чешую чистить! — рявкнул Оливье.


   Я недовольно зыркнул на него, хоть и сам был не в восторге от услышанного.


   — Вирус добрался и до нас, — разнёсся голос. — Мы уже не можем...


   — Тогда отправьте меня на Изумрудный остров! — перебил я.


   — Нам очень жаль...


   Глаз заморгал, прикрываясь разноцветным веком. Мозаика переливалась, а белая сторона блестела.


   — В междумирье? — предположил я.


   — К сожалению...


   — Куда же вы можете нас переправить? — начал закипать я.


   — В тайную канцелярию Чёрной империи!


   Зрачки закрутились, разбрасывая радужные блики. Наши отражения переворачивались и искажались. Расплывались, то сужаясь, то расширяясь. Я не мог оторваться от чарующей круговерти, подавшись вперёд. И чуть не кивнул головой, соглашаясь.


    — Магистрат поддерживает единственный переход.


   — Нам не нужно в тайную канцелярию! — крикнул Оливье.


   — Мы останемся здесь, — подтвердил я.


   Глаз испуганно расширился, и все зрачки вытянулись.


   — После открытия Отдельного мира потоки энергии поменяли русла. Привычные пути между мирами исчезли. В междумирье магические вихри потащат вас к машине Дагара.


   'Туда-то мне и надо!' чуть не брякнул я, но вовремя прикусил язык. Кто знает, кому на самом деле симпатизирует администрация чистилища.


   — Император, как и многие маги, лишился силы. Вряд ли магистрат представляет для нас большую опасность, — предположил я, оборачиваясь к Ирине. — И мы обязаны спасти Константина.


   — Из гильдии Иллюзий? — переспросила она. — Как ты туда попадешь?


   — К ним до вируса-то было не влезть, а уж теперь... — уверенно заявил шаман.


   Мровкуб закашлялся, но всё же сказал:


   — Мне приходилось бывать в их резиденции. Как ни противно признавать, но... Шаманщик... прав...


   — Как ты меня назвал?


   — Цыц! — вмешался я и оглянулся на подозрительно щурившийся глаз на стене и задумчиво почесал нос.


   — Что тут церемониться! — воскликнула волшебница, угрожающе выставив палочку.


   Теперь её отражение заняло центральный зрачок.


   — Лучше доставьте нас туда, куда мы хотим, — предупредила она.


   Веко сжалось, и голос торопливо зашелестел:


   — Это невозможно! Отправляйтесь в другие миры морем, мы безсильны!


    — Когда Властелин займёт свой трон, чистилище может больше не понадобиться, — решительно заявила Ирина.


   Глаз широко распахнулся и вылез из стены.


   — Открыта только Чёрная империя, — умоляюще протянул голос.


   — Стратег должен был позаботиться, чтобы знак высшей воли попал в Отдельный мир, — подал голос хранитель силы.


   — Создайте выброс! — потребовала волшебница. — Мы хотим вернуться туда, откуда пришли.


   — Как пожелаете! — сдалась администрация чистилища. — Надеемся, что властелин оценит нашу помощь.


   Я гордо хмыкнул.


   — Еще подумаю.


   Отражения в зрачках исчезли, и глазницу заполнила колеблющаяся тьма. Она мгновенно затопила белую сторону стены и, перескакивая с одной мозаики на другую, поглотила радужную. Выплеснулась в нишу и накрыла нас с головой. Мы взялись за руки, сделали несколько шагов и чуть не наткнулись на стол.


   В кабинете директора горела свеча. Окна плотно закрывали толстые шторы, и в дрожащем свете едва проступали разбитые полки. В бархатном кресле ссутулился тощий колдун с забранными в седой хвост волосами. Глубоко посаженные глаза с любопытством посматривали то на меня, то на волшебницу. Губы то растягивались, то смыкались, словно он собирался всех нас расцеловать. При этом тонкая бородка вздыбливалась, выдаваясь вперёд.


   — Что-то вы не торопились? — насмешливо произнёс сутулый колдун. — Заждался уже.


   Он сконфуженно, будто испугавшись своих слов, улыбнулся, но продолжал нас разглядывать.


   — Люсьен Носовский?


   — А кто спрашивает? — влез Оливье.


   — Терарам.


   — Турурум, — выскочило у меня.


   Ирина подняла палочку, но сутулый колдун затряс головой.


   — Это не заклятье, — фыркнул он, — а моё имя!


   — Сочувствую, — проговорил я, — объясните, кто вы, и чего хотите?


   — Его так часто коверкают, что я уже привык, — махнул рукой Терарам. — Дожидаюсь вас, то есть Люсьена Носовского, чтобы проводить в гильдию Иллюзий. Я её привратник. Многие потеряли магию и мне приходится...


   — Не стоило беспокоиться, — холодно отозвался я. — Сам бы дошел.


   — Ну что вы, — потупившись, отозвался сутулый колдун. — Мне совсем не сложно. Встречать гостей моя работа. Тем более магистрат собрался только ради вас...


   — Мы уходим! — бросил я, попятившись.


   Терарам вытянул руку, и артефакт подпрыгнул на моей груди. Но ещё до того, как я вцепился в него пальцами, завитушки распрямились и, пробив мантию иглами, впились в кожу. Я сморщился, сжав зубы, а мой противник захлопал глазами.


   — Магия расшибается о противолшебные чары, — шепнул Евлампий.


   Сутулый колдун испытал ещё несколько заклятий, но знак высшей воли лишь глубже запустил когти мне в грудь. Молчаливый прав, стратег позаботился, чтобы артефакт никуда не делся.


   Ирина взмахнула палочкой, вспыхнувшей лепестками пламени, и Терарам примирительно поднял руки.


   — Должен был попробовать, простите, давайте обойдёмся без поединков, — невинно предложил он, усаживаясь обратно в кресло.


   — Вы ненормальный? — спросил я, всё ещё хватаясь за артефакт, но он мне больше не подчинялся, сильнее впиваясь в кожу при любом движении.


   — Сейчас все немного сумасшедшие, — тихо проговорил он. — Такие времена.


   Растерянные глаза колдуна скользнули вдоль моего плеча, мимолётом зацепив Ирину.


   — Но вам ничего не угрожает, — пообещал он. — Я доставлю вас в гильдию, а вашу спутницу в любую часть Чёрной империи.


   — Ни за что! — взвилась волшебница.


   Мне даже пришлось перехватывать её руку с палочкой.


   — Почему? — спросил я.


   — Нам очень нужно лекарство от вируса.


   — И чем же я вам помешаю? — дернулась Ирина.


   Терарам вжался в кресло, чтобы отклониться подальше.


   — Вы очень бурно реагируете, — пробормотал он. — Я бы поставил вам метку и больше не пускал на порог... Простите, привычка. Люсьен Носовский поможет нам избавиться от вируса, и мы отразим вторжение.


   Оливье покрутил пальцем у виска.


   — Даже отпустим Константина Благоградского, — посулил колдун.


   Я кивнул, заработав яростный взгляд волшебницы.


   — Сначала ты доставишь нас в порт, а когда она уплывёт, мы отправимся в гильдию Иллюзий.


   — Договорились! — протягивая руку, подскочил Терарам.


   — Нет! — сердито вскрикнула Ирина, и, дёрнув меня за плечо, повернула к себе лицом. — Сама решу, куда... — начала она, но я прервал её пламенную речь поцелуем.


   Волшебница отскочила, будто я собирался её укусить, и недобро сузила глаза.


   — Еще раз, и...


   — Пожалуйста, — зашептал я, подцепив её под локоть и отводя к дверям. — Всё складывается удачно...


   — Для кого? — недоверчиво перебила она.


   — Для нас, — уверенно закивал я. — Я спасу Константина, а ты разыщешь кощея. Мне на Изумрудном острове лучше не появляться, а на твой приезд никто не обратит внимания. А потом мы встретимся у Отдельного мира.


   — Как у тебя всё гладко, — засопела Ирина. — Как ты освободишь Константина? Без артефакта ты блёклый!


   — Вовсе нет, — встрял шаман. — Властелин сам по себе артефакт.


   — Точно, — бросив яростный взгляд на колдуна в кресле, заявила волшебница. — Который каждый безумец хочет прибрать к рукам.


   — Безгрешность обязательно уцелеет, — заскакав на своём месте, сообщил Ту-би.


   — Видишь, — чуть не подпрыгнул я, — даже змей видит хорошее.


   Волшебница покачала головой.


   — Ты же сама говорила, что в гильдию не пробраться...


   — Поторопитесь! — попросил Терарам. — У нас мало времени. Хранитель власти будет ждать только до полудня.


   — Чего? — вздрогнул я.


   Мы с Ириной одновременно повернулись.


   — А чего? — подобрав под себя ноги, забеспокоился колдун. — Хранитель власти открыл Отдельный мир и прислал нам ультиматум! Либо мы покоримся, либо он нашлет на нас войско големов.


   — Войско? — с сомнением переспросил я.


   Терарам тяжело вздохнул, ещё сильнее сжавшись в кресле.


   — По-вашему, это шутка? — переспросил он. — Были бы не такие времена, мы бы всё предотвратили сами, но после уничтожения защитников, за границей никто не наблюдал. Хранитель власти пригнал туда целый флот, а когда Отдельный мир открылся, корабли с тысячами железных големов взяли курс на источник магии. Мы уже ничего не могли сделать.


   Перед глазами сразу же встали обрывки пророчества хранителя будущего, волчья маска с пылающими красными глазами, и меня передёрнуло. Так вот зачем ему был нужен голем Дагара.


   — Чем же помогу я?


   — Без магии нам нечего ему противопоставить, но если победим вирус, то отразим вторжение.


   — Я что, лекарь?


   Ирина ткнула меня локтем в бок.


   — Вы что-то узнали?


   Терарам настороженно огляделся, привстав в кресле и, подавшись вперёд, прошептал:


   — Символ высшей власти — это прямая связь с источником магии.


   Я только губы сморщил, но волшебница не оставляла надежды вылечиться.


   — И? — подтолкнула она.


   — Не потерявшие магию волшебники встают вокруг заражённого вирусом, — забормотал колдун, — через артефакт устанавливается связь с источником и сила возвращается.


   Ирина кивнула.


   — Может получиться.


   — Да, да, да, — подтвердил Мровкуб, — как говорил глашатай...


   — Ты же не хотела, — возмутился я, но она только нахмурилась: — Я должна пойти с вами.


   Терарам покачал головой:


   — Поймите, есть правила. Я не могу вести в гильдию кого попало... Простите! Я всего лишь привратник. Меня послали только за Люсьеном Носовским.


   Я отвёл Ирину в сторону.


   — Если у них получится, тебя обязательно исцелят, — зашептал я, косясь на колдуна в кресле, — а если нет, хранитель власти двинет на них своё войско, а мы проберемся в Отдельный мир. Только нам будет нужен кощей. Он переправит меня в междумирье, я отключу машину, и энергии хватит, чтобы его победить.


   Волшебница взмахнула непокорной копной волос.


   — Ты хочешь, чтобы я поплыла в мир летучих обезьян? А как ты потом попадёшь в Отдельный мир?


   — Тебя отвезут, — нашелся я. — Мы договоримся с каким-нибудь капитаном.


   — С каким? — зловеще засипел Оливье.


   — Я знаю только одного, — пожал плечами я.


   — Ни за что! — рявкнул хранитель вкуса.


   — О чём вы? — не поняла Ирина.


   — Только не капитан Джо! — взвыл Оливье.


   — Хорошо! — я пожал плечами, отстраняясь от волшебницы. — Как хотите, — и громко добавил. — Мы будем ждать вторжение здесь, — я огляделся. — Тут уютно. Буду спать на полу, ковёр очень мягкий.


   — Будущее не изменишь, — оповестил Ту-би.


    — Это ты им скажи! — расстроено рыкнул я.


   Оливье надменно задрал нос, а Ирина чуть не скопировала его позу, но, вовремя заметив, лишь сильнее надула губы.


   — Магия ведь не самое главное, — вздохнул я.


   Она покачала головой.


   — Зачем мне она, если с тобой что-нибудь случится.


   — Что ты! — я замахал руками. — При первой же опасности перекинусь в волка и сбегу. Клянусь!


   Волшебница пытливо взглянула на меня.


   — Хочешь от меня избавиться?


   — Если не вернуть источнику силу, мы проиграем, даже победив, — высокопарно заявил шаман.


   Я кивнул, наклонился к Ирине и прошептал в ухо:


   — Только разделавшись со стратегом...


   — А если иллюзорники с тобой что-нибудь сделают?


   — С кем? Я же им нужен.


   — Ты поверил привратнику? — зашипела волшебница. — Он же весь насквозь лживый. Они вырежут артефакт у тебя из груди! — она вздрогнула от собственных слов.


   — Хранитель силы этого не допустит, — уверенно заявил Молчаливый. — Знак высшей воли слишком ему нужен, чтобы отдать его магам, тем более гильдии Иллюзий.


   — Вот! — закивал я. — Кто нам мешает, тот нам и поможет, — и махнул головой в сторону колдуна.


   Он кивнул в ответ, нетерпеливо ерзая в кресле.


   — Разве у нас есть другой план? — не выдержал шаман, недовольно поглядывая на волшебницу.


   — Я бы поменялся с тобой и поехал на Изумрудный остров, если бы мог, но...


   Она прикрыла мне рот ладонью и вздохнула:


   — Обещай, что после этого раза мы всегда будем делить приключения на двоих.


   Я закивал:


   — А ты...


   — А я возьму кольцо, даже без благословения.


   Её пальцы пахли теплом, заботой и надеждой. Я поцеловал их. Обнял её, притянул к себе и на несколько мгновений поверил, что все так и будет.


   — Мне ты зубы не заговоришь! — взвизгнул хранитель вкуса.


   Я удивлённо посмотрел в его сторону и сухо сказал:


   — С тобой я договариваться не собираюсь, — и добавил для Терарама. — Доставь нас на пристань!


   — Это голем во всём виноват! — зашипел Оливье.


   — Я? — удивился Евлампий.


   — Фаршированная змея, — рявкнул хранитель вкуса. — Ты его любимчик!


   Сутулый колдун поднялся из кресла, и мы встали рядом. Ирина придирчиво рассматривала его, пока он не залился краской.


   — Не боитесь от меня заразиться?


   Терарам замотал головой:


   — Вирус заражает через легкие, — он распахнул рот, показал ровные белые зубы и ткнул пальцем себе в глотку. — Если часто менять противочары — опасности нет.


   — Рады за вас! — забубнил шаман, злобно сверкая глазами.


   Сутулый колдун щёлкнул пальцами, и посреди кабинета засиял овал портала.


   — Сначала пристань! — напомнил я, и он закивал.


   Мы с Ириной взялись за руки и шагнули во врата. Сияние завертелось, но его разогнал морской бриз. Над тёмным морем с редкими брошенными кораблями повисло серое, ледяное небо. На пристани не было ни души, только брошенные коробки, тюки и бочки. Раскуроченные, разбитые, разорванные. Всё ценное, давно вынесли, оставив мусор, опустошение и тоску по былым временам. Ворота пустовали. Стражники давно сбежали, сторожевые заклятия развеялись, а сама раковина потускнела. Даже вечно свистящий внутри ветер утихомирился и притих.


   — Скорее, — забормотал Терарам. — Нас отовсюду видно.


   Из-за невысокого забора, отделяющего распивочные от порта, на нас, и правда, таращился матрос. Перекатывался из стороны в сторону, вперёд-назад, и старался устоять на ногах.


   — Этот сдаст и глазом не моргнёт, — проворчал Оливье, — если с места сдвинется.


   Мы прошли в ворота. Под ногами хрустели серые скукожившиеся останки медуз. Нас не побеспокоило даже эхо. Мимо потянулись причальные столбы и редкие брошенные корабли с рваными снастями и дырявыми парусами. Горелые мачты уныло указывали на бездушные тучи.


   В голове стучала назойливая мысль, что если капитан Джо не последний орк, а он не последний орк, то давно сбежал подальше. И что тогда делать? Убедить Ирину отправиться на чёрной шхуне будет так же легко, как взять штурмом гильдию Иллюзий. Но, я зря волновался. Прекрасную каравеллу, покачивающуюся на низких волнах, было видно издалека. Паруса, правда, были спущены, да и воздушного кристалла не видно, но надежда не оставляла. На чёрную шхуну, притаившуюся за ней, я старался не смотреть. Уж слишком хотелось всё бросить, подняться с Ириной на борт и отправиться далеко-далеко, туда, где никто никогда не найдёт.


   Когда мы подошли ближе, я почувствовал присутствие гремлина. Что-то проскользнуло рядом, задело ногу и обдало жарким дыханием.


   — 'Капитан, капитан', — зашуршало в голове.


   Но я только отмахнулся и, упрямо шмыгнув носом, уставился на поднятый трап. Не обращая внимание на бормотание гремлина, громко крикнул:


   — Капитан Джо!


   На каравелле не ответили. Не скрипнула ни одна доска, не приоткрылась дверь, ведущая к каютам. Ни звука, ни движения.


   — Капитан Джо! — настойчиво повторил я. — Единственный ученик Оливье пришёл по делу.


   — Ты не ученик — ты предатель! — завопил хранитель вкуса. — Идём отсюда. Нет этого мерзкого пройдохи.


   Я замотал головой и хотел крикнуть ещё раз, но на каравелле раздались шорохи, и, высунувшись из трюмного люка, кто-то прокричал:


   — Чей-чей ученик?


   — Потише? — затравленно оглядываясь, всполошился Терарам.


   — Оливье! — не обращая на него внимания, гаркнул я. — Мастер Носовский собственной персоной.


   На каравелле зашуршали, и через борт перегнулся тот самый боцман, что курил горбатую трубку.


   — Так это ты? — удивился он. — Думал давно рыб кормишь. Но, как говорится, на ловца и грифон летит. Пришёл должок за учителя отдать?


   — Чтоб ты им подавился, — взвыл хранитель вкуса.


   — Договориться! — перекрывая его стенания, доверительно сообщил я, догадавшись, что в прошлый раз меня обвели вокруг пальца, и боцман тот, кто мне нужен.


   — Давай-давай, — хмыкнул капитан Джо, а Оливье удручённо взвыл у меня на плече.


   — Буду покупать у вас дичь до скончания времён, — не обращая на него внимания, пообещал я. — Если отвезёте мою подругу на Изумрудный остров, а потом доставите в Отдельный мир.


   — Куда доставлю? — опешил капитан Джо, ещё сильнее перевалившись через борт.


   — Он открыт! — встрял Терарам, озираясь.


   — Вот так-так, — забормотали на каравелле. — Ну, у тебя и курс. Подумать надо. Завтра подплывай, перекидыш...


   — Или сейчас, или никогда, — перебил я.


   — Оглянитесь вокруг! — неожиданно заявила Ирина. — Лучшего предложения вы не получите.


   — Ха! — крякнул капитан Джо. — Меня уже зафрахтовали, прекрасный рейс до Вишнустана и обратно.


   Я, нарочито медленно, вылупил глаза и осмотрелся:


   — Задерживается, наверное? Ну, подождите. Мне приходилось бывать в Вишнустане, там довольно шумно и много чернокнижников, но зато деревья летают.


   Я еще покрутился и пожал плечами.


   — Найду другого охотника...


   Капитан Джо что-то пробормотал и завозился с трапом, но, прежде чем сбросить его на пристань, взглянул мне в глаза.


   — Клянись! — потребовал он.


   — Клянусь, — быстро повторил я. — До самой смерти покупать у вас дичь.


   — Как следует!


   Пришлось щелкать пальцами. Знак высшей воли сразу же воткнул холодные иглы мне в грудь, а вокруг руки заскакали только тусклые искры.


   — Будь проклят день, когда я сделал тебя учеником, — заливисто подвывал Оливье.


   — Ха! — капитан Джо благосклонно кивнул.


   Трап ударился об пристань, и я подал волшебнице руку. Не сдержался, прижал к себе, гоня тоскливые мысли. Наклонился к уху:


   — Верь в меня!


   Она отстранилась и испугано уставилась в мои глаза.


   — Что ты задумал?


   — Не волнуйся! — я попытался улыбнуться, но вышел мучительный оскал. — Если что-то пойдёт не так, заколдуешь кощея, и он меня вытащит.


   — Откуда? Как? — взволнованно протянула Ирина, отступая от трапа.


   В глазах уже стояли слёзы.


   — Никуда тебя не отпущу!


   Я поцеловал её, но сердце заныло ещё сильнее. Меня самого уже потряхивало. Пришлось попятиться и отвернуться.


   — Не притворяйся, что спишь, Молчун, — слишком резко бросил я. — Как зачаровать кощея?


   Загремела цепь, и хранитель силы недовольно пробасил:


   — Произнеси заклятье портала наоборот и без пункта назначения.


   — И всё? — тускло проговорила волшебница.


   — Самое сложное — всегда самое лёгкое, — отмахнулся он, снова укладываясь рядом с цепью.


   Ирина подалась вперёд, но я покачал головой — больше не выдержу прощаний! Она кивнула и зашла на корабль, даже не обернувшись.


   Расставания никогда не давались мне легко, но сейчас я готов был броситься за ней по трапу, вцепиться в ноги и не отпускать. Мучительный вопрос: 'Увижу ли я её еще?' терзал болезненнее белых червей из Проклятого мира. Но тот, кто однажды поднял на свои плечи бремя ответственности, уже не сбросит его, чтобы идти налегке. Стянув к горлу остатки самообладания, я уверенно крикнул:


   — Мы скоро встретимся!


   — Ещё бы! — рявкнул капитан Джо. — Теперь будем видеться очень часто.


   Он затащил трап на каравеллу, а я смотрел только на Ирину. Терарам настойчиво дёргал меня за руку, всё ещё подвывал в ушах упрямый гремлин, но я не мог уйти, не увидев её глаз.


   Корабль оживал. Скрученные паруса расправлялись, надуваясь отчаянным ветром. С воздушного кристалла на главной мачте слетел чехол, и лучи разошлись до самой воды. Канаты раскрутились и втянулись на палубу. Только тогда волшебница обернулась и помахала мне рукой. Как будто в последний раз.


   — Очень тебя люблю, — прошептал я.


   — Нас заметили, — затараторил сутулый колдун.


    Я всё еще смотрел на каравеллу, но меня бесцеремонно втолкнули в портал, а напоследок долетел удивлённый возглас гремлина:


   — 'Капитан'?


Глава 14. Страшные иллюзии



   Я выскочил в безлюдном зале, чуть не растянувшись на полу. Не думал, что окажусь в самой закрытой и таинственной гильдии тридцати миров. Не верил глазам, даже забыл о Ирине, хранителе власти и Константине. Взгляд соскальзывал и размазывался по зыбким световым струям, не цепляясь за невесомые лучи. А в тени проглядывали длинные анфилады, убегающие вдоль зала в бесконечность.


   Я сделал шаг, но колдун придержал меня за руку.


   — Будьте осторожны.


   — Тут невозможно ничего запомнить, чтобы потом создать портал, — зашептал на ухо Мровкуб.


   За голубыми колоннами скопились серые облака, поэтому казалось, что стен нет. Но стоило присмотреться, и ряды колонн превратились в васильковое небо, а выдвинувшиеся вперёд тучи в вереницу статуй. Багамуты, нагруженные тюками и обременённые седоками, устало брели в даль.


   — Видите, — продолжил бормотать хранитель знаний, — иллюзии повсюду. Они живые.


   Я замотал головой и посреди зала из световой паутины протаяло громадное каменное лицо. Глаза сверлили взволнованную душу. Ноздри раздувались от негодования, а губы брезгливо кривились. Я заморгал, и мерзкая рожа превратилась в тянущиеся друг к другу статуи. Они переплетались в танце, а бьющий у ног фонтан окутывал обнаженные тела прозрачными брызгами.


   — Посетитель должен пройти проверку, — предупредил Терарам.


   Из-под статуй вынырнула золотая рыба, блеснула зелёными глазами и ударила хвостом по воде. Огромные капли взлетели и рассыпались облаками пара. Я взглянул вниз и отскочил. Жуткое чудище прорыло туннель, выгрызло кусок пола и раззявило огромную пасть перед моими ногами. Я зажмурился. Вспомнил чёрный рынок и надавил пальцем на веко. Приоткрыл глаз. Ничего не изменилось. Провал так и делил зал пополам.


   — Как говорил первый глава гильдии иллюзий, — пробормотал Мровкуб, — 'Кто готов обманываться, того легко обмануть'.


   Я затряс головой, пусть иллюзорники друг друга дурят, и пропасть рассыпалась на грубый рисунок на полу. Только слепой принял бы его за провал.


   Нарочно наступив на кривой клык чудища, я пошёл к фонтану.


   — Нам не туда, — потянул за руку Терарам.


   Мы обогнули каменного багамута с одним ухом и упёрлись в стену. Вблизи она уже не напоминала небо. Только старую, пожелтевшую штукатурку с пузырями и трещинами. Я разочарованно потянул носом — сплошной обман.


   Из стены высунулась руку и поманила меня пальцем.


   — Брр, — ошарашено отозвался я и передёрнул плечами.


   — Как говорил сторож чудесных зелий сосредоточения: 'Невнимательный упустит что угодно, даже собственную жизнь', — припомнил хранитель знаний.


   — Да он всё равно вляпается, — проворчал Оливье. — Даже если на всю гильдию будет единственная багамутовская куча.


   Вперёд выдавался ложный кусок стены, за который можно было зайти. Я протиснулся в узкий проход и недовольно сказал в спину Терарама:


   — Предупреждать надо.


   Он не ответил. Только кряхтел, углубляясь в тесный туннель. Худосочный колдун всего лишь цеплялся за стены, а я едва втиснулся боком, даже вжал голову, чтобы не чиркать затылком по низкому потолку.


   Понастроили, иллюзорники низкорослые!


   Мы выбрались на выступ в скале и упёрлись в узкий мост через пропасть. Я наклонился и заглянул за край. Внизу ревело пламя и лопались бардовые пузыри. Кипящая огненная жижа пенилась и разбрызгивала раскалённые фонтаны. Жар поднимался из пропасти и набрасывался, сдавливая в тесных объятиях. Даже висящие над головой острые камни оплавились как свечи и превратили потолок пещеры в пыточную камеру из тайной канцелярии.


   — После вас! — согнувшись, указал единственный путь Терарам.


   Гладкие булыжники моста стукались друг об друга и раскачивались будто замороженное желе из фруктов.


   — Не пойду, — отрезал я.


   Колдун нахмурился.


   — Другой дороги нет.


   Я покачал головой, и сразу загомонили притихшие хранители.


   — Так властелина не встречают. Сделайте! — повелел шаман.


   В этот раз я был с ним согласен.


   — По своей воле не пойду, — отрезал я, прижав ладонь к артефакту на груди.


   — Не я это придумал. Мне тоже приходится исполнять правила.


   Сузившиеся глаза Терарама смотрели мне за спину, и я, понимая, что не стоит, всё же повернулся.


   В тесном туннеле заскрежетало. Стены озарили рыжие отсветы. Из расщелины, разламывая огромными когтями камни, высунулась драконья голова. Кроваво-красные чешуйки вздыбились. Ощерилась злобная морда, и в меня впился узкий зрачок.


   Я услышал, как стучит моё сердце: 'Тук-тук-тук-тук-тук'. Будто хочет пробить дырку в спине и спастись бегством. А ещё, как бурлит и клокочет в желудке дракона зарождающаяся лава. Тонкие вибриссы свисающие с морды, загнулись и спрятались в борозды под подбородком. А толстые губы сильнее надулись, и между них со свистом ударили струи пара.


   — Это иллюзия! — заорал Мровкуб, но я, отпихнув замешкавшегося Терарама, уже нёсся через мост.


   — Сам проверяй!


   Ноги подскакивали на 'фруктовом желе', съезжали с гладких камней, которых я почти не касался. Пружинил, подскакивал и бежал. Пропасть пролетела, мигнув огненной бездной, я выскочил из пещеры и ворвался в темноту нового прохода. Остановился, тяжело дыша, но даже не успел перевести дух. Ноги поехали по полу, я взмахнул руками, плюхнулся на спину и заскользил в черноту. Она проникла в меня и моментально погасила страх. Вычеркнула из памяти заботы и проблемы. Растворила переживания и надежды. Не осталось ничего, кроме пустоты. Стены исчезли, растаял невидимый потолок, а в клоках мрака проступили белые буркалы. В слепых зрачках отражался только я и скучающая бездна тьмы. Один на один в прошлом, настоящем и будущем. Моя единственная подруга и слушатель. Она понимала меня. Не заставляла жить так, как положено. Ведь моя жизнь принадлежит мне одному. Когда я испуганным ребёнком закрывал глаза, скрываясь от рыщущих по углам детской чудищ, никто не вставал на мою защиту. Меня не утешали, когда умирали близкие люди, а душа рвалась на части. Не возьмут за руку, когда будет меркнуть моё угасающее сознание. Поэтому всё что есть — моё, и поделиться горестями можно только с бездной. Она примет меня любым. Сдавшимся. Жалким. Сумасшедшим. Одиноким...


   Я потянулся во тьму, которая звала меня, но когда выставил руки, чтобы отдаться её объятиям, бездна закрыла глаза. Она не желала смотреть на меня. Я чуть не завопил от разочарования и тоски. Снова обман. В благодатной тьме нет ничего. Это ещё один тупик.


   — Помоги!


   Я испуганно завертел головой.


   — Пожалуйста, здесь очень плохо.


   Меня затрясло. Голос Оксаны звучал так жалобно, что невольно сжались кулаки. Я кинулся во мрак навстречу её мольбам.


   — Ты чего? — недоумевал Евлампий.


   — Совсем сбрендил, — фыркнул Оливье.


   — Вы что, не слышите? — задыхаясь, еле выговорил я, но бег замедлил.


   — Только ты можешь меня спасти, — настаивала бывшая защитница.


   Я слепо шарил рукой в темноте, но меня окружала только пустота.


   — Здесь никогда никого не былло, — сказал хранитель прошлого.


   — И никогда никого не будет, — согласился хранитель будущего.


   Я зажмурился и заорал:


   — Где — здесь?


   — В твоих иллюзиях! Сколько не терзайся...


   — Её не спасёшь!


   — Так не честно, — пробормотал я, размазав слезы по щеке.


   — Живи с этим, — посоветовал Ту-би.


   Я приоткрыл глаза. Тьма рассеивалась, оголяя длинный пустой коридор. Идти вперёд или вернуться назад, разницы не будет. Сколько ни блуждай в иллюзиях, найдешь только разочарование. Жалобный Оксанин голос ещё звучал, но боль ушла и осталась злость.


   — Турарум!


   Сутулый колдун вышел из-за моей спины.


   — Проверка закончилась! — сказал я и встряхнул головой.


   Плечи распрямились, и властные нотки до неузнаваемости исказили интонацию. Знак высшей воли вибрировал, источая яростный свет. Длинные иглы оправы ослабили предательскую хватку, и показалось, ещё вот-вот, и я вырву их из груди и разобью чары стратега.


   Я протянул руку, но кристалл не отозвался, погасив зарождающуюся надежду.


   — Проверка пройдена, — низко поклонился Терарам.


   — Властелин не питает иллюзий! — отмахнулся я, и он закивал.


   — Не мешкай, — рыкнул шаман.


   Колдун, бормоча, начертил в полутьме вспыхнувшие голубыми нитями врата и склонился в поклоне.


   — Проходите в зал трибунала, — почтительно попросил он.


   Я, не раздумывая, шагнул в сияющий проход и выскочил в крошечной пещере, похожей на огромное пустое яйцо. Под ногами хрустело. Дно прогибалось от шагов, словно камень превратился в болотный мох. Я поднял лицо и увидел висящего над головой Константина. Опухшего, со стянутыми за спиной руками. Ноги болтались под самым потолком, а выпученные глаза метали молнии.


   — Если это еще одна иллюзия... — разозлился я.


   Его рот не открывался, но беззвучный крик наполнял пустоту яйца диким воплем: 'Зачем ты пришёл?'.


   — За тобой! — ответил я, и сам едва услышал свой голос.


   Но даже от тихого звука задрожали стены. Тонкая скорлупа купола растаяла, и я содрогнулся. Собрались все мои враги. Бородатый ящер из Тринадцатого Темного Объединенного мира, который осудил меня вместо Оливье. В красных крапинках его глаз клокотала ненависть. Рядом с ним, сжимая посох, морщил лоб задумчивый Благолюб. Благоградский архимаг сорвал мой побег из тюрьмы. Около него, гордо уставившись в одну точку омертвевшими глазами, замер Душегуб. Безумный эльф из Фейри Хауса чуть не казнивший нас с Оливье. Его поникшие крылья ещё сохранили следы ожогов. Остальных я не знал, но догадывался, что передо мной высшие члены магистрата — самые могущественные чародеи тридцати миров.


   — Прошло больше ста лет, но справедливость восторжествует, и виновный понесет наказание!


   От грозного голоса по спине прокатилась гурьба мурашек, но злость и самодовольство Властелина не позволили им добежать до пяток. Слова соскочили с языка прежде, чем я успел подумать:


   — И кто же такой смелый, чтобы судить меня?


   Я искал глазами говорившего, пока не разглядел сморщенного старца на плече Последнего. Он был настолько тонок и бледен, что казался прозрачным. Тусклый, невыразительный, не похожий ни на кого и при этом на всех сразу. Почти лишённый волос и бровей, крошечный и сморщенный как зародыш. Я невольно оглянулся на своих хранителей.


   — Я стоял у истоков! — зарычал он.


   Голос вылетел не из его рта, а будто прорвался сквозь серую кожу из всего тела сразу.


   — Я привёл твоего предка к источнику. Я писал непреложные правила, которые ты нарушил.


   — Неужели, — растерялся я. — Тебе должно быть миллион лет.


   Старик закряхтел. Губы разошлись узкой щелью, и он хихикнул. Мерзко и протяжно.


   — Я давно ушёл из жизни, но поднялся с самого дна бездны междумирья, чтобы посмотреть на то, что ты натворил.


   Теперь спина похолодела по-настоящему.


   — Врёшь! — нервно выдохнул я.


   Он покачал головой, и лоб с затылком растаяли, показав стену за спиной призрака.


   Я сглотнул. Магистрат превзошёл мои худшие ожидания. Притащить древнего духа, чтобы застыдить меня до смерти? До такого даже Оливье не опустился бы. Великий стратег и то бы снял колпак перед подобной изощренностью.


   — Лекарства от вируса не будет, — вздохнул я.


   — Тебя уже не спасти! — неистово раскачиваясь, завопил старик. — Твои поступки принесли слишком много зла.


   — И что же я натворил? — уже не так дерзко выговорил я.


   — Худшее, на что способен Властелин — пренебрёг своими обязанностями. Оставил тридцать миров без защиты, чтобы пожить, как обычный блёклый.


   — Кто? — ошалело заморгал я.


   — Ты вступил в сговор с хранителями и бросил источник магии...


   — Меня же обманули...


   У старика так сверкнули глаза, что я осёкся на полуслове.


   — Тебя победила скука! — завопил он. — Ты забыл, как сильно нужен Властелин!


   Я даже попытался отступить, скользя по закруглённому краю пустого яйца.


   Константин что-то зашипел, сквозь плотно сжатые губы, но я не разобрал.


   — Покажи ему! — приказал старик, и хранитель прошлого на моём плече, сконфуженно потянул носом.


   — Лучше вам не знать.


   — Показывай! — шепотом потребовал я.


   — Не лазил бы ты в прошлое, — пробормотал Оливье. — От него одни беды.


   Я пожевал губу, но упрямо замотал головой.


   — Покажи!


    Элементал утробно заурчал, и перед глазами поплыло. Пещера растворилось во мраке, но эхо донесло обвиняющий голос:


   — Узри глубину своего падения...


   


   Волна штурмующих еще не докатилась до улицы Ремесленников, но и здесь уже чувствовалось опустошение. Брошенные лавки таращились тёмными глазами витрин. Перевёрнутые повозки перегораживали брусчатку, а воздух наполняла едкая тревога и...


   Властелин остановился, озираясь. Пахло свежеиспеченным хлебом, мёдом и сливочной помадкой. Он невольно облизнулся, и улыбнулся сам себе. Хорошо, никто не видит, как всемогущий владыка тридцати миров роняет слюну. Он уже давно принял человеческий облик, и вряд ли бы нашлось существо, которое его не узнало.


   От сдобного аромата кружилась голова. После перевоплощения, как всегда, жутко хотелось есть, поэтому он покорился инстинкту.


   В серой подворотне горел рыжий фонарь, а из приоткрытой двери доносилась задорная песня. Властелин не разбирал слов, но удалой ритм и заводные хлопки руками не оставляли сомнений. Стараясь не шуметь, он протиснулся в душную подсобку и замер. За пузатыми мешками, приплясывая и напевая под нос, вынимал из печи румяные караваи огромный седой пекарь. Пел и аккуратно сгружал с лопаты на посыпанный мукой стол горячий хлеб.


   — Проголодались? — хмыкнул великан, не оборачиваясь.


   Властелин кивнул.


   — Шёл на запах.


   — Война войной, а обед двойной! — гоготнул пекарь и, забросив в печь новую порцию теста, повернулся и протянул руку.


   — Меня зовут Зернослав! Рад, что зашли. Угощайтесь! Выбирайте, что больше нравится.


   — Очень приятно...


   Глаза разбегались. С голоду хотелось собрать всё выложенное на столе и запихать в рот. Жевать, чавкать и ни о чём не думать. Властелин еле сдержался, скромно отщипнул край батона и благодарно закивал головой.


   — Не боитесь? — спросил он, прожевав.


   Пекарь поджал губы, и румяное, только что сверкавшее от радости лицо, помрачнело.


   — Боюсь, — выдохнул он севшим голосом, — но дело есть дело. Один заклятья плетёт, а другой караваи печёт. Вижу, ты из первых, — скользнув взглядом по знаку высшей воли, предположил он. — Вот и скажи мне! Много на пустой желудок начаруешь?


   — Вряд ли, — сквозь зубы буркнул Властелин.


   — Вот! — замахал руками Зернослав. — Одни отнимают, отнимают, отнимают, а им всё равно мало. Отнятого всё больше, а счастья нет. Война только горе приносит, — он потёр лоб. — А я хоть встаю раньше всех, посчастливее многих буду. А всё потому, что отдаю! На нас, на честных тружениках, всё и держится. Все тридцать миров! Без нас бы даже Властелин не справился.


   — Неужели?


   — Окочурился бы с голоду, — заулыбался пекарь. — А то как же. Или ты, ваша безгрешность, хлеб не любишь?


   — Узнал, значит.


   — Так ведь тебя разве с кем спутаешь. На картинах ты вроде постарше, посолиднее, да помужественнее. Но то, видать, угодливые искусники малевали.


   Зернослав присел на край стола.


   — Я вот всегда спросить хотел, — помявшись, решился он.


   Его неожиданная стеснительность не вязалась с прежней бойкостью и исполинским ростом.


   — Ты сам-то хоть доволен жизнью? Или как все. Мучаешься, свой путь ищешь. Дают богатство и власть счастье? У меня ни того, ни другого никогда не было...


   Пекарь сжал губы и нахмурился, ожидая ответ, как приговор. Но Властелин не мог подобрать слов. Зернослав попал не в бровь, а в глаз. Смысле жизни не давал покоя и всё сильнее выводил из себя. А стучащие в голове голоса, их мольбы и стенания, чувства и боль, только усиливали усталость и отчаяние. Быть Властелином — не только богатство и власть, не только огромная ответственность, но и нерушимая связь с тридцатью мирами. С каждым, даже самым далёким краем самой далекой земли. С каждым живым существом — со всеми страстями и переживаниями. Они сводили с ума, ни на мгновение не оставляя в покое. От отчаяния он метался по замку на Белой скале, не находя себе места. Копились раздражение и тоска, и только чтобы избавиться от них, он поддался на уговоры хранителя власти и пошёл войной на магов. Но чем сильнее всё затягивалось, тем хуже становилось. Голоса звучали всё злее, а сил их терпеть оставалось всё меньше.


   — Нет.


   Пекарь шмыгнул носом, но в глазах загорелся озорной огонёк.


   — Прости меня, пожалуйста, — облизывая губы, проговорил он, — но я рад. Если бы счастье было в богатстве и власти, — он замотал головой, — жизнь потеряла бы всякий смысл, — Зернослав замахал руками и воскликнул. — Вот делал бы я хлеб из плохой муки, чтобы заработать побольше, и что?


   — Я хорошо выполняю свою работу, — начал закипать Властелин.


   Он видел пекаря насквозь. Все его потаённые мысли и чувства, истинные желания и страхи. Настоящую, искреннюю доброту, честность и любовь к своему делу. Только от этих знаний становилось ещё хуже.


   — Какую? — не понял Зернослав, и прищурился, уперев руки в бока.


   — Защищать тридцать миров и источник магии!


   — От кого? — невинно уточнил пекарь.


   Властелин сжал зубы.


   — Скушай ещё хлебушка, — попросил Зернослав, указывая на стол и, отступив, продолжил. — Ты меня прости, я уже немолод, иногда болтаю то, что следует оставить для себя. Но, видать, такой мой удел — отдавать всегда и всё. Я не принижаю то, чем ты занимаешься, а хочу понять, зачем ты делаешь то, что тебе не нравится?


   Властелин оторвал кусок каравая и начал жевать, чтобы только не отвечать на вопрос.


   — Юность дана для совершения ошибок, — кивая головой, продолжил пекарь. — Зрелость, чтобы эти ошибки исправить.


   — А старость?


   — Чтобы наделать новых, — хитро заявил Зернослав.


   — Заколдованный круг получается, — хмыкнул Властелин. — И как всего этого избежать?


   — Следовать за мечтой, — буркнул пекарь и, подхватив лопату, бросился к печи.


   Владыка тридцати миров скривился.


   — Мечтами сыт не будешь, — прошептал он, разглядывая полки за столом.


   На длинных закопченных весах вместо привычных грузиков лежали необработанные камни. Неровно расколотые, с грубыми прожилками и острыми кривыми краями.


   Властелин злорадно усмехнулся.


   — На кузнеца денег не хватило, мечтатель?


   Пекарь повернулся, недоумённо поведя плечами, но, поняв вопрос, просиял.


   — Я не так беден, как большинство блёклых. Я же мастер своего дела.


   — И всё-таки? — владыка тридцати миров нетерпеливо поднял бровь.


   Зернослав потупился, сомкнув руки на груди и перебирая пальцами.


   — Я бы не стал большим мастером, если бы у меня не было секретов, — жуя губу, пояснил он. — Во всём нужна мера, особенно в рецептах, — пекарь покосился на полку с камнями. — Без тайны никак, но и без помощи не обойтись. Вот и кручусь. Даю помощникам камни вместо гирь. Раз они не могут запомнить пропорции, никому их не разболтают. А что? — он обиженно взглянул на Властелина. — Будто ты, безгрешность, своим советникам всё доверяешь? Скажешь, нет у тебя своих камней?


   Владыка тридцати миров не успел ответить. На улице грохнуло так, что задрожали стены. Зернослав побледнел.


   — Главное, чтобы печь не развалилась! — вскрикнул он, обнимая её кирпичный бок, словно надеялся защитить.


   — Сиди здесь, и с тобой ничего не случится, — рявкнул Властелин, выбегая в подворотню.


   Потушив на ходу рыжий фонарь, он захлопнул дверь и накрыл пекарню магическим пологом. Как раз вовремя. Чадящий огненный шар с диким визгом врезался в стену. По густому синему куполу защитного заклятья пробежала рябь. Владыка тридцати миров обернулся. Еще недавно спокойная улица пылала. Горело все, что могло, и даже то, что не могло. Между домов мелькали искаженные лица бегущих магов, а их преследовали воющие поглотители магии. Один подвернул лапу и с размаху влетел боком в угол пекарни. С вычурного ската крыши посыпалась чёрная черепица.


   Властелин выдохнул сквозь сжатые зубы. Ему всё окончательно опротивело. Необычное приключение превратилось в бесконечную, унылую бойню. Он будто окаменел, завернувшись в плащ. Притаился в тёмном тупике, обречённо посматривая, как волшебники в остроконечных шляпах спасаются от неминуемого поражения. Строй поглотителей, нагнув рогатые бошки, оттеснял их к площади и сгонял в кучу. Шквал огненных шаров, молний и водяных бичей не причинял им никакого вреда. Заклятья исчезали в раззявленных пастях или, проскакивая мимо, рушили дома.


   Неуклюжий молодой чародей из гильдии Водолюбов отбился от своих и, решив спрятаться, юркнул в тупик. Не заметив Властелина, он промчался через грязную подворотню и упёрся в стену. Затрясся, что-то бормоча прыгающими губами, и уже хотел выскочить обратно на улицу, когда дорогу преградила рогатая фигура. Маг выпустил чёрное облако и отступил в тень домов. Поглотитель клацнул зубами, проглотив смертельную тучу, и прыщавое лицо юного волшебника совсем побледнело. Выделялся только синяк под левым глазом, и застывший в зрачках ужас.


   Властелин ждал неминуемую развязку, когда внутри всё похолодело. Сердце сдавила безжалостная тоска, а живот потянуло так, что согнуло пополам. Страшная скользкая пустота вливалась внутрь, продолжая душить и клонить вниз. Он больше не чувствовал успокоительную мощь источника магии. Далёкий мир исчез вместе с Белой горой, высоким замком и всем остальным. Остался только зияющий провал, в который с гулом срывались потоки энергии. Стихли даже вечно бормочущие голоса. Их шепот превратился в далекий, назойливый гул.


   Крючился на брусчатке поглотитель магии. Проглоченная туча разворотила его затылок за рогами и теперь с чавканьем впитывалась в шерсть, окутывая дёргающееся тело. Слишком долго проигрывавшие, чары жаждали мести, и поэтому особенно яростно вгрызались в свою жертву.


   Ошалелый, не верящий своему счастью волшебник, сглотнув, боязливо перепрыгнул через поглотителя магии и бросился наутёк.


   Властелин проводил взглядом его порванную синюю мантию и доковылял до тела. Смертоносное чудище съёжилось в грязи, как старая меховая шапка, выброшенная по весне. Владыка тридцати миров опустился рядом, похлопал по мохнатому плечу и провёл ладонью по перекошенной морде, закрывая глаза.


   — Хватит! — заревел он, поднимаясь.


   Ярость как всегда придала сил, и он выбежал на улицу, сжав знак высшей воли. Всё ещё пятившиеся волшебники медленно отступали к фонтану на площади. Взявшиеся за руки малахитовые статуи обводили хороводом бьющие в небо струи прозрачной воды. Понукаемые магией механизмы двигали каменные руки и поворачивали идеально выточенные головы. Но из-за подступающих поглотителей, замедлились и задёргались. Почти замерли, когда Властелин почувствовал холод и пустоту. Зато теперь вращались как безумные, опоясывая фонтан мелькающим малахитовым кольцом.


   Чародеи тоже ощутили взрыв энергий. Потухшие глаза наполнялись надеждой. Согнутые спины распрямлялись, а опущенные плечи наливались мощью. Разгорались ветвистые молнии, вспыхивали яркие пятна огненных шаров, закручивались шальные вихри смерчей и тёмные водяные плети. Застоявшееся оружие магов сорвалось с цепей и бросилось на чудовищ, кроша и разрывая на части.


   Властелин взвыл. Каждый павший поглотитель отзывался нестерпимой болью. Будто его самого жгли и давили, резали, пробивали и топили. Но душу кромсало ещё сильнее. Его лишали самого дорогого, близкого и родного. Истошный вой превратился в громогласный рык. На крышах запрыгала чёрная черепица. От пробирающего до костей гула задрожали стены, и даже намертво втоптанная в мостовую брусчатка заворочалась, перекатываясь с бока на бок. От оглушительного рычания сотрясался воздух. На плечах владыки тридцати миров двумя тёмными пятнами появились хранители прошлого и будущего. Их размазанные силуэты подняли и протянули руки до застывших в нерешительности облаков. Малахитовые статуи замерли вокруг фонтана. Окоченели так и не выпустившие заклятий чародеи. Склонили рогатые головы поглотители магии.


   — Хватит! — тихо повторил Властелин, но слова многократно повторило оглушительное эхо.


   Звук волной прокатился по Черногорску, перескочил могучие стены и заполнил Черную империю. Прорвал стенку мира, выплеснулся в междумирье и пронзил тридцать миров.


   — Пришло время остановить бессмысленную бойню, — шагая по затихшей улице, сказал Властелин. — Если я не нужен, то дарую вам свободу, — он прокашлялся и щёлкнул пальцами.


   Перед строем волшебников, в ослепительной вспышке, появился император. Он обвёл ошалевшим взглядом площадь и еле сдержался, чтобы не сглотнуть.


   — Хочешь избавиться от меня? — спросил владыка тридцати миров.


   Эраст собрал в кулак силу воли.


   — Да! — уверенно заявил он.


   Властелин криво усмехнулся. Подцепил пальцем и ловко разделил артефакт на овальное зеркало с ручкой и пульсирующий острыми гранями кристалл.


   — Против знака высшей воли, который ты обязуешься хранить, покуда жители тридцати миров не решат вернуть меня, ты ставишь свою честь.


   Император протянул раскрытую ладонь.


   — Клянусь! Он отправится на мою родину в Стародол, в самое надежное из ведомых мне мест.


   — Так и порешим, — кивнул владыка тридцати миров. — Боюсь, что мои верные помощники нескоро вернутся домой.


   Он чуть повернул голову, и стая поглотителей за его спиной потеряла внушительные размеры. Рога исчезли, втянулись клыки и вылезла шерсть.


   — Они больше не чудовища, и ты должен приглядеть за ними до времени.


   Эраст разгладил длинную бороду.


   — Им ни в чём не будет отказа, — пообещал он. — Ведь эти, — император пытался найти подходящие слова, — оборотни, — наконец выговорил он. — Победили поглотителей магии. Они принесли мир в тридцать миров!


   — Пусть так и будет, — согласился Властелин.


   Площадь начала темнеть...


   


   Я разглядел полое яйцо и висящего над головой Константина, и хотя меня бил яростный озноб, потребовал:


   — Покажи, что было дальше!


   — Ваша безгрешность... — попытался Мровкуб, но его перебил визгливый призрак:


   — Да! Это только цветочки!


   Волшебники магистрата угрюмо молчали, а мои советники всё еще пытались отговорить:


   — Вы сами не хотели знать, что было.


   Я поднял руку.


   — Хватит! Я хочу увидеть остальное.


   Элементал не решился спорить, и перед глазами снова поплыло, пока всё не поглотил мрак...


   


   Властелин в обычной одежде: тёплой шапке, натянутой на уши, и погрызенном молью меховом плаще, сидел на скале над обрывом. Море гудело под его ногами, пытаясь добросить брызги до потёртых сапог. Небо топило свинцовые тучи у далёкого горизонта, обещая вечную дружбу изначальным стихиям.


   Бывший владыка тридцати миров никогда еще не чувствовал такого внутреннего спокойствия. Он устал после длительной прогулки, ломило спину, налились тяжестью звенящие ноги, но его переполняло тепло и безмятежность. Пустую голову не занимали бесполезные чаяния и глупые надежды. Он больше не пытался изменить миры, он хотел в них жить. Как все! С обыкновенными радостями и незначительными горестями. У него больше не было гигантского замка и вышколенных слуг. Он не вкушал редчайшие яства. Не носил изысканных одежд. Не любил прекраснейших красавиц. Просто жил в мире с самим собой. Если бы не всё еще звенящие, пусть и тише, голоса, был бы по-настоящему счастлив. Но терпеть их жалобы и мольбы, не в силах на что-то повлиять, оказалось мукой.


   Он скривился, почувствовав подкатывающую волну ненависти и злобы.


   — Во что ты превратился?


   Ожесточенный голос окончательно вырвал Властелина из несбыточных фантазий. Он не ждал этого гостя, но справился с собой и не обернулся.


   — Больше не пользуюсь магией, — ответил он, всматриваясь в далёкий горизонт.


   — Она разрушает миры. Так ведь ты говорил?


   — Нет! — взвизгнул хранитель власти. — Маги! Я говорил, что во всём виноваты маги! А ты отдал им часть знака высшей воли. Ты...


   Бывший владыка тридцати миров покосился через плечо. Стратег влез в одного из гомункулов крови. Какого-то потрёпанного, худого, больше похожего на оголодавшего подростка. Серая мантия почти скрывала хилое тело, но даже она не могла утаить незрелой угловатости.


   — Не мог найти кого получше? — вздохнул Властелин.


   — Что осталось, — сплюнул великий стратег.


   Его так корежило от ненависти, что он едва справлялся с тощим телом.


   — Хочешь получить моё? — догадался бывший владыка тридцати миров.


   — Вместе с половиной знака высшей воли, — чуть успокоившись, выпалил хранитель власти. — Я хотел, чтобы всё было не так, но... — на тонких губах выступила пена, — но не смог отключить машину Дагара. Десять лет ищу ключи от Отдельного мира. Машина не отдаёт энергию, а копит в себе. Источник мелеет и миры умирают. Кто спасёт их от погибели? Ты сдался и подарил проклятым магам половину знака высшей воли... Как со всем этим быть? А? А! Жалкий предатель, ты нас бросил, — выкрикнул он и добавил тише. — Получив власть, я бы сделал лучше всем.


   — Откуда тебе знать? — усомнился Властелин.


   Он так и не оторвался от созерцания моря и болтал ногами.


   — Не зли меня, — прошипел стратег. — Ты обычный блёклый выродок. Я расправляюсь с тобой одним мизинцем.


   — Думаешь, я так слаб и беспомощен? — грустно спросил бывший владыка. — Во мне ещё много силы. Я не волшебник, которых ты ненавидишь, и не блёклый, которых ты презираешь. Я обычный, но у меня много способностей.


   — Каких? — сплюнул хранитель власти.


   Он шагнул вперёд, ближе к обрыву.


   — Не знаю, зачем ты залез в это тело, но оно тебе не принадлежит, — задумчиво проговорил Властелин и пожал плечами. — Оно моё, и всегда будет моим по праву крови. Я заберу его в любой момент.


   — Заберёшь? Пожалуйста. Отдай мне знак высшей воли, и получишь эту шкурку, -стратег резко дёрнул себя за нос.


   Бывший владыка тридцати миров раздраженно втянул солёный воздух. Неужели его просто нельзя оставить в покое? Или прошлое будет преследовать вечно? Рычать в голове разъяренными, мстительными голосами?


   — Ты его не получишь! — отрезал он.


   — Ты слишком самонадеян, — расстроился хранитель власти. — Но я это исправлю...


   Властелин не успел сделать ни одного движения, а тонкий стилет с подлым чавканьем пробил его шею и погрузился глубоко в голову.


   — Мне не нужна проклятая энергия источника, чтобы расправиться с тобой, — прошептал стратег, наклонившись к его уху.


   Стянул тяжелую цепь и повесил себе на грудь.


   Бывший владыка тридцати миров чувствовал, как тёплая кровь стекает по спине, но не мог оторваться от бескрайнего моря, до последнего оттягивая неприятный момент. Он не хотел уходить. Так несправедливо, что его лишили единственного, чем он дорожил — тишины и безмятежности. Бросив последний взгляд на стальные волны, он пробормотал неразборчивое: 'прощай', и в глазах потемнело.


   Хранитель власти упёрся ногой в его спину, дёрнул стилет и толкнул. Тело швырнуло к обрыву и, раскачивая, понесло в пучину.


   Смерть похожа на сон. Только очень-очень длинный. Она беспамятство без воспоминаний, опыта и знаний. Исчезли даже голоса, и Властелин чуть не поддался желанию смириться и уйти.


   Окружающий мир терял краски. Оставались только серые неясные тона. Зато там, где горизонт разделял стихии воды и воздуха, таяла стенка отделяющая явь от междумирья. Властелина уже тянуло в её бесконечную бездну, но зудящая справедливость не позволяла выбрать легкую дорогу.


   Толстая, похожая на сияющий канат петля дернула его обратно на скалу и потянула к занятому хранителем власти гомункулу. Зов крови не пересилит даже магия. Он разглядел крошечное сморщенное существо, управляющее длинным, тощим телом. Оно словно всосавшийся в печень паразит, засело там, где ему не место.


   Властелин грустно улыбнулся.


   — Зря ты это затеял, мой подлый советник, в замке на Белой горе лежит мой оберег, и я бы не умер, изруби ты меня в мелкую крошку. Но тебе надо преподать урок.


   Он протянул руку, и щелчком выбил хранителя из своей копии.


   — Поищи-ка новое тело!..


   


   Видение снова истаяло, но я не мог остановиться. Мне нужно узнать всё. Я зашипел сквозь сжатые губы, неразборчиво, но так яростно, что хранитель прошлого всё понял без слов. Мрак накрыл пологом море, но вместо него из тьмы уже выступала тропа на скале Советов. Властелин шагал мимо черепов на кольях и посмеивался, смешно морща нос. Заняв нового гомункула, он выглядел как я несколько месяцев назад.


   — Кто в заповедных землях без спросу шастает? — рыкнул заспанный голос, и из кустов высунулась длинная рогатина.


   Бывший владыка тридцати миров остановился.


   — Родич, — невесело вздохнув, сообщил он.


   Выглянувший из кустов оборотень удивлённо заморгал.


   — Безгрешность? Безгрешность вернулась! — завопил он и бросился обниматься.


   Властелин ещё не успел высвободиться из одних крепких рук, а со всех сторон уже бежали другие предки. Его сдавили, и сжали так, что затрещали кости.


   — Убьёте на радостях, — раздался знакомый голос.


   Рыжие усы топорщились от улыбки, а глаза смеялись. Глава совета растолкал оборотней и, подхватив бывшего владыку тридцати миров под руку, потащил к гротескной каменной арке, похожей на распахнутую пасть. Миновав лестницу, они поднялись на площадку, венчающую вершину скалы. У церемониального костра не было ни души. Только дыбились каменные идолы из белого известняка.


   — Вы зря времени не теряли? — хмыкнул Властелин.


   — Чтобы помнили! — хрипло каркнул шаман, поправив маску волка с высунутым языком.


   Он подобрался незаметно, кутаясь в серую шубу. Кривое, скособоченное тело комично дёргалось. Одна нога запаздывала и скребла по песку, другая же норовила убежать вперёд. Но каким бы чужим не было сложенное из веток чучело, бывший владыка тридцати миров сразу узнал хранителя духа. Связь с источником магии и потоками энергии, объединяющими тридцать миров, была ещё слишком сильна.


   — А я вот больше не хочу, — опустив глаза, проговорил Властелин.


   — Что? — не понял шаман, подёргивая острым плечом.


   — Помнить.


   — Но... — начал глава совета.


   Бывший владыка тридцати миров поднял руку.


   — Даже не пытайтесь, — сухо сказал он и снял с шеи половину знака высшей воли.


   — Я не могу...


   — Не спорь! — отрезал Властелин и перекинул цепь через голову главы совета. — Ноша слишком тяжела, а сил не осталось. Пока я помню, останусь тем, кем был, и меня не оставят в покое.


   — Не мне говорить о коварстве магов, — попытался хранитель духа, но бывший владыка тридцати миров лишь отмахнулся.


   — Заваривай свои травы! Я хочу всё забыть!


   Глава совета поджал губы, а шаман, бормоча под нос, захромал к пещере.


   Еще не поставили трон и не построили зал славы. Грубо обработанный каменный туннель через два десятка шагов обрывался вниз, и у края котловины стену подпирал рог поглотителя. Рядом стоял закопчённый котёл.


   — Вы ещё можете передумать, — пыхтя, выдохнул хранитель духа.


   — Нет! — раздражённо прикрикнул Властелин. — Говорить больше не о чем.


   — Хорошо, — безропотно согласился шаман, поднимая с пола пыльный мешок.


   Достал щепотку сухих листьев и растер в пальцах. Глава совета чиркнул кресалом, подпалив ветки, собранные под котлом.


   — Если по-другому вас не спасти, пусть будет так, — бормотал хранитель духа. — Только учтите, ваша безгрешность, я заберу все ваши воспоминания без исключения. Не останется ничего, даже того, чем вы сильно дорожите.


   Бывший владыка тридцати миров вздрогнул, но упрямо покачал головой.


   Шаман подбросил в мутную воду сморщенных оранжевых ягод, и заводил над котлом когтистыми лапами. Он бормотал, постоянно повторяя одно и то же резкое гортанное 'фагрт', пока мутную жижу не прорвали одутловатые пузыри. Тогда в ход пошли засохшие ветки и корешки. Они вспыхивали желтым огнём, не долетая до кипящего варева, и осыпались черными хлопьями на клокочущую пену.


   — То, что нужно и не нужно — фагрт! То, что дорого и безразлично — фагрт! То, что хочется помнить и хочется забыть — фагрт! — распевал хранитель духа.


   Властелин старался не смотреть на грязно-желтую жижу. Он и сам понимал, что обратной дороги не будет, и не только прощался со всеми пережитыми бедами, но и навсегда расставался с радостями. Трепетная улыбка матери. Надежные объятия отца. Жгучая, но невыносимо трогательная первая любовь. Единственный верный друг... Он чуть не взвыл. Голоса в голове загомонили сильнее. Их упрёки болезненно бились в череп, заставляя до хруста сжимать челюсть.


   — Быстрее! Быстрее!


   Он гнал от себя всё хорошее и плохое. Душа рвалась на части, а голоса ревели хуже самой безжалостной бури. Они не хотели отпускать его ни за что на свете.


   — Быстрее! Быстрее!


   Когда шаман закончил бормотать наговоры и протянул наполненный зельем кубок, бывший владыка тридцати миров едва не отдёрнул руку, так силён был соблазн отказаться. Только собрав в кулак всю храбрость, он переломил накатившую слабость и поднёс варево к губам. Остановился на мгновение и взглянул на бледного главу совета.


   — Если мне когда-нибудь снова придётся стать Властелином, запомни, и передай мне: 'Совесть всегда должна оставаться чистой'.


   С каждым глотком, с каждой скатывающейся по горлу порцией обжигающей жижи, сильнее хотелось запустить кубком об стену пещеры. Казалось, ничего не происходит, лишь клонит к полу внезапно подкатившая дурнота, но чем сильнее подгибались колени, тем отчётливее он понимал, что совершил ошибку. Вот только какую? Властелин уже не мог вспомнить, где находится и как попал в эту вонючую дыру. Почему так болят ноги и разрывается душа? Куда несётся толпа рогатых тварей и почему гордые волшебники улепётывают от них, подбирая мантии? Кто построил гигантский замок на скале? Он напряжённо сглотнул. Чего так презрительно таращится оскаленная маска? Кто прячется под этой драной шубой? Тот, что когда-то кем-то был, облизал пересохшие губы и удивлённо завертел головой. На него, мучительно сжав рот, смотрел усатый мужчина средних лет. В, обрамлённых весёлой паутинкой морщинок глазах стояли слёзы.


   — Кто-то умер? — брякнул потерявший память первое, что пришло в голову.


   Тот, всхлипнул и кивнул.


   — Хорошим был человеком?


   Мужчина с усами закрыл глаза.


   — Одним из лучших.


   — Чего сопли распустил? — рявкнуло существо в драной шкуре. — Все живы и здоровы. Зачем ты пугаешь своего сына? Он только оправился от болезни. Еле выходили! И только мы можем защитить его от опасностей, иначе прошлое растворится и исчезнет навсегда.


   Эхо разносило по пещере резкие слова, но потерявший память не понимал их смысла. Он не сильно отличался от новорождённого и смотрел на мир с искренней любовью и наивной надеждой. А в затенённых углах собиралась тьма, и даже языки пламени под котлом уже не могли остановить её триумфальное наступление...


   


   Я смотрел на полое яйцо и висящего Константина, впившись зубами в губу.


   — Почему ты не остановил меня, хранитель духа?


   Шаман закряхтел, ворочаясь на своём месте.


   — Это же то же самое, что смерть. То, чем я был, исчезло навсегда!


   — Нет! Оно не исчезает никогда! Ты — это твоя душа! Память только пометки о несбывшихся планах.


   Я тяжело вздохнул.


   — Ты понял! — заголосил старик, всё ещё сверкая глазами. — Ты сдался! Предал всех нас!


   Его слова жгли и кололи, раня больнее и опаснее магии. Он прав! Я не выдержал ответственности! Совершил наихудшую измену, подвёл не только тех, кто на меня надеялся, но и самого себя.


   — Ты больше не будешь Властелином — предатель и трус! — распалился призрак.


   Я вздрогнул, будто от обидной пощечины, и опустил глаза.


   — Мы налагаем на тебя позор! — верещал старик, и ему вторили волшебники магистрата.


   Яйцо задрожало под ногами. Звуки отразились голубыми искрами на скорлупе. Пронзили её, заставляя светиться ярче.


   — Не сдавайся, — бормотал хранитель духа, и остальные вторили ему.


   — Мы, потомки великих шаманов и чародеев, требуем твоего отречения! — в противовес им урчал стройный хор магистрата. — Отныне и до конца дней ты будешь носить постыдную отметину изменника. Каждый отведённый тебе час будет наполнен скорбью и раскаяньем. На твоих плечах уже не будет лежать ответственность за судьбу тридцати миров, но её тяжесть будет давить, ломая кости и разрывая сухожилия.


   Слова лупили, как плети палача. Я едва не упал на колено. Голову наполнил гул. В ушах словно вертели кинжалы. Горло сдавило, и болезненный стон не прорывался наружу. Медальон бился на груди, но не мог вырвать длинные иглы оправы из кожи. Я шипел от боли, не в силах разжать челюсть. Цепь натянулась, врезавшись в кожу, и давила так, что хрустела шея. Мгновенно вернулся почти забытый ужас перед заговоренным ошейником.


   Дёргался в своих путах беспомощный Константин, а колдуны магистрата зачарованно бубнили слова ритуала отречения. Они уже видели праздничные отблески победы, и ликовали над поверженным телом Властелина.


   — Ты сильнее, — урчал под ухом шаман.


   — Ты сможешь, — эхом отзывались остальные хранители.


   Знак высшей воли ослабил хватку цепи, но задёргался, начав рваться то вправо, то влево, а я метался вслед за ним, как пёс за поводком безжалостного хозяина. Ни бессильная ярость, ни подкреплённый болью страх не прорывались сквозь древние чары. Моих усилий хватило лишь на тонкий лучик света, вырвавшийся из кристалла и отскочивший от сверкающей скорлупы. Бесполезное заклятье заскакало внутри яйца, пока не налетело на монарха. Он дёрнулся и зашипел, наконец, разжав непослушный рот.


   — Скрапа изчальгнго драона!


   Я только замотал головой.


   — Они поставили защитные чары, — объяснил Мровкуб. — Скорлупу изначального дракона не пробить...


   Я прижал к себе рвущийся из груди артефакт, неразборчиво прошептав:


   — Было бы чем.


   — Не удерживай знак высшей воли, — посоветовал хранитель силы. — Если стратег позаботился о том, чтобы ты его не получил, то и другим не отдаст.


   Я нехотя сдвинул ладонь, и сразу скривился от боли. Предательский артефакт собирался разорвать меня пополам. Но мучения длились недолго, иглы оправы одна за другой выскальзывали из моей груди и тряслись от бессилья. Я потянулся, чтобы ухватиться за цепь.


   — Верь мне! — гаркнул Молчаливый.


   Я сжал кулаки и раскинул руки в стороны.


   В глубине кристалла разгорался багряный свет, и с каждой высвободившейся иглой он полыхал сильнее. Внутри медальона будто подымалось солнце. Его обжигающие края вздымались над краем пустыни, неся смерть и разрушения. Каждый убийственный луч прожег бы насквозь тиамата.


   — Его не пробить, — прошептал Константин.


   Ослепительный свет вырвался из кристалла, заливая яйцо раскалённым сиянием. Пляшущие на скорлупе голубые искры налились сочной синевой. Расширились, соединились и превратились в непроницаемую индиговую сферу.


   — Не может быть, — оторопело забормотал Мровкуб.


   Защитные чары изначального дракона вбирали в себя бьющий из знака высшей воли поток света, и скорлупа росла. Раздавалась в стороны, и из-за синей стены послышались испуганные вопли.


   — Я же говорил, что беспокоиться не о чем, — проворчал Молчаливый.


   — Всегда знал, что всё хорошо кончится, — поддакнул хранитель будущего.


   Боль в груди отступила. Пропало давление ритуала отречения, и я вздохнул свободно. Свет лился ровным потоком, впитываясь в защитные чары. Скорлупа почернела, треснули сдерживающие монарха чары, и он рухнул на пол. Яйцо выросло еще больше. Купол взметнулся над головой, а стены неумолимо ползли в противоположные стороны. Крики чародеев магистрата смешались с треском и грохотом падающего камня.


   Я бросился к Константину и приподнял его голову. В тёмных глазах застыл вопрос: 'Как ты смог?'.


   — Это чужая заслуга, — вздохнул я.


   Вытекающее из кристалла сияние окружило нас, завертелось переливающимися кольцами и поднялось к своду защитного кокона. Скорлупа налилась угольной чернотой, а яйцо всё раздавалось, увеличиваясь в размерах. В него бы уже поместилась шхуна, но оно продолжало расти.


   — Остановитесь, умоляю, — долетел из-за защитных чар приглушенный голос Терарама. — Я же ни в чем не виноват, только выполняю правила. А вы разрушите гильдию!


   В подтверждение его слов, громыхнуло так, что под ногами заходил пол.


   — Он говорит правду, — подтвердил Евлампий. — Яйцо изначального дракона уже проломило две стены и обрушило одну из несущих балок потолка.


   — Как бы сказал я: 'Гениально, — зачарованно пробормотал Мровкуб. — влить в чужое защитное заклятие столько энергии, что оно превратится в твоё наступательное'.


   — Вы отпустите нас и доставите в порт! — заорал я. — Иначе тут камня на камне не останется!


   — Всё что угодно, ваша безгрешность, — донёсся слабый голос сутулого колдуна.


   — Нечего с ними церемониться, — заскрипел шаман, но я не удостоил его ответом.


   Не нуждаюсь в советах того, кто безжалостно отнял всю мою жизнь. Поднявшись на ноги, я накрыл знак высшей воли ладонями. Свет пробивался сквозь пальцы, упорно устремляясь к скорлупе, но я сдавливал артефакт всё сильнее, пока кристалл не остыл. Потоки энергии истощились до тонких струек. Потускнели и растворились, а следом за ними растаяло яйцо изначального дракона. Скорлупа окрасилась голубыми разводами и светлела, пока не исчезла.


   Потемневший зал завалило осколками раскрошенного камня и настоящими валунами. Из-под груды обломков торчали разорванные мантии, край закопченного фейского крыла и сломанный посох архимага. Терарам стоял на коленях в пыли, опустив голову.


   — Я делал то что приказывали, а вы расправились с магистратом, — испуганно и одновременно восхищенно пробормотал он.


   — Давно пора, — прохрипел у меня за спиной монарх.


   Я сглотнул, но внутри ворочался пробудившийся Властелин.


   — Какой ультиматум поставил хранитель власти?


   — Не прикасаться к вам! Но мы не могли позволить ему завладеть...


   — Отправь нас в порт! — загрохотал я. — Немедленно.


   Они появились снова. Пока неразборчиво и тихо, но уже настойчиво — в моей голове звучали голоса.


Глава 15. Заразная зараза



   Плохо помню, как мы попали на корабль. Голоса одолевали всё сильнее, но я боялся признаться, что их слышу. Пришлось тащить на себе Константина. Хмурый Терарам вроде помогал, но больше озирался, чем подставлял плечо. А когда с трапа спорхнул крикливый боцман, начал орать, что гильдия иллюзий не должна оставаться без привратника и бросился бежать. Споткнулся о пустую бочку, перекувыркнулся и исчез, растаяв в воздухе.


   — Я видел тебя с волшебницей! — ревел Чича, подхватив монарха подмышки. — Почему ты отправил её с капитаном Джо и не подошёл? Капитоша пытался с тобой связаться, но ты отмахнулся от него как от назойливой какозы! Что случилось?


   — Давай позже, — чуть отдышавшись, попросил я, опираясь о борт. — Константину нужна помощь, а мне отдых. Нас вывернули наизнанку...


   — 'Ты ответишь за всё, предатель!'


   Я подпрыгнул, настолько отчётливо прозвучали слова, и втянул голову в плечи.


   — Натворят, не пойми чего, и язык зубами держат, а я помирай от беспокойства...


   — От любопытства, — поправил Оливье.


   — А! — отмахнулся боцман и, насупившись, потащил монарха в трюм.


   Устало посмотрев ему вслед, я позвал:


   — Капитон! Капитон!


   Гремлин нарочно не отозвался, хоть я и чувствовал, что он слышит.


   — Курс на Отдельный мир! — приказал я и побрёл в капитанскую каюту.


   Даже назойливые голоса не могли отогнать накатившую усталость. Я едва шевелил ногами. Начавшаяся перепалка хранителей превратилась в назойливое жужжание.


   — Стратег собрал целую армию големов, — завывал хранитель вкуса. — Мы что, идём войной на всех?


   — У нас нет выбора, — возразил Евлампий.


   — Ему всё равно не выжить, — хмыкнул Ту-би.


   Напророчил бы что-нибудь хорошее, ради разнообразия. Хотя сколько себе не ври, от правды не отгородишься. Меня ждут забвение и смерть. Они долго охотились за мной. А теперь я всколыхнул дремавшее прошлое, и оно заглотит меня целиком.


   Под бесконечную ругань хранителей я рухнул на кровать. Падал, падал, падал. Уже не веря, что долечу. Меня окружала та самая жуткая тьма, в которую я решил броситься. Не холодная, бесчувственная и мёртвая, а полная пугающей жизни. Голоса звучали громче, а я мчался сквозь черноту, трясясь от ужаса. У междумирья нет дна. Я буду падать вечно. Пока не сгорят звезды и не превратятся в пыль тридцать миров. Я попытался взмахнуть руками, но их прижало к груди. Тогда я со всех сил оттолкнулся. Ударился головой и ошарашенно открыл глаза.


   — Утро доброе? — ехидно спросил Оливье.


   Я вытер мокрый лоб.


   — Долго проспал?


   — Больше суток, — ответил Евлампий. — Уже будить хотели.


   — Даже не заметил, — пробормотал я.


   Над столом, стукаясь боками, громыхали медные котлы. Но я на них даже не посмотрел, уставившись на витраж. Из черной бездны на меня таращились сотни мерцающих глаз. Таких алчных, голодных и свирепых, что я задрожал, отодвинувшись к спинке кровати.


   — Да что с тобой такое? — взревел хранитель вкуса. — Заснул властелином, а проснулся крысенышем?


   Я не обратил внимания на оскорбление. Будто он говорил не обо мне. В бездонной темноте витража, под ненасытными буркалами чудищ, белели частоколы зубов.


   — Ваша безгрешность? Ваша безгрешность? — настойчиво твердил шаман, пока я не повернул голову. — Вы должны...


   — Нет! — завопил я, подхватил красную подушку и запустил в витраж.


   Зацепился рукой за порванный балдахин и, запутавшись, свалился на пол.


   — Не хочу в междумирье, — шептал я. — Не хочу.


   — Ваша безгрешность, — попытался хранитель духа, но я поднял руку.


   — Не надо!


   Меня всё ещё трясло, но я уже справился с паникой.


   — Тебя ждёт... — начал Ту-би.


   — Закрой пасть! — зарычал я. — Ты клялся служить мне и тридцати мирам! — и крикнул. — Капитон!


   В срывающемся голосе было столько угрозы, что гремлин не посмел промолчать.


   — Слушаю!


   — Что с Константином?


   — Спит! Мы справились с лихорадкой. Ему уже лучше.


   — Хорошо, — выдохнул я, прошёл вдоль стола и, не глядя на витраж, опустился в кресло.


   — Позаботься о нём.


   — Да, капитан, — тявкнул гремлин.


   Я стиснул голову руками. Бессмысленный шепот сводил с ума, и я уже готов был на всё, чтобы избавиться от него. Отдать символ высшей воли стратегу. Даже умереть на полу в замке на Белой горе, лишь бы заткнуть безумные голоса.


   Хранители напряженно молчали, не решаясь сильнее испортить моё чёрное настроение. Вот только для Евлампия я не был могущественным владыкой тридцати миров. Уж очень много времени он провёл с бестолковым оборотнем, поэтому не выдержал первым.


   — Что ты задумал? — спросил он.


   Я замотал головой.


   — Мы поможем, — не сдавался хранитель порядка.


   Я закрыл лицо ладонями. Нельзя ничего говорить. Как бы ни было страшно и горько, надо держаться. Если решусь исполнить безумный план, они только всё испортят. А если что-то пойдёт не так, стратег не даст мне второго шанса.


   — Сам еще не знаю, — вяло отозвался я. — Не уверен, что смогу.


   — 'Мы сожрём тебя живьём, неудачник!' — вырвался из общего гомона голосов, один злобный крик.


   Я задрожал и зажмурился. Мысли то носились, как сумасшедшие, то ворочались как ядовитые медузы на горячем песке. Время еще есть. Несколько дней среди бескрайней тишины мировых океанов. Я упорно обманывал себя, но мой голос терялся в ненавистном гомоне.


   Громкий топот в коридоре заставил открыть глаза. Дверь распахнулась, ударившись о стену, и в покои ворвался Чича.


   — Зачем ты его забрал? — рыкнул он. — Волшебник слишком слаб.


   Я недовольно втянул воздух и шумно выдохнул.


   — Кого забрал? — проворчал я, ясно понимая, что он говорит о Константине.


   — Того, — рявкнул боцман. — Шутить вздумал?


   Я покачал головой.


   — Капитон!


   — Не отзывается, — свирепствовал Чича, нервно взмахивая крыльями. — Думал, твои чудачества.


   — Чьи же ещё, — поджав губы, выдавил я и снова гаркнул. — Капитон!


   Я продолжал орать, но гремлин стоически молчал.


   Боцман перестал дёргаться и сложил крылья за спиной. Его ноздри больше не раздувались. Даже наоборот, он словно замер, проговорив одними губами:


   — Что это?


   Я так резко повернулся, что чуть не вывалился из кресла. Ещё недавно тёмный витраж посветлел и превратился в кривое зеркало. В отражении подрагивала капитанская каюта с рваным балдахином, заваленным мусором столом и книжными полками — только вытянутая, истонченная, бледная и призрачно-нереальная. Я даже помахал рукой, чтобы убедиться, что это не очередная зачарованная картинка. Мой искаженный двойник с узким треугольным подбородком задёргал костлявой рукой. Её раскачивало, как голую ветку под шквальным ветром. Сквозь прозрачные пальцы просвечивало багровое сияние. Оно выбивалось из-за опущенных крыльев боцмана.


   Я снова дернулся, крутанувшись вокруг своей оси.


   Чича бросился в сторону, прижавшись к стене. Из кровавого света, затопившего дверной проём, выплыл Константин. Ноги не касались грязного ковра. Руки безвольно висели вдоль тела. Подбородок шлёпал по груди, а голова раскачивалась из стороны в сторону. Глаза закрыты, губы сжаты — садовое чучело, а не чародей.


   — Ты что? — выпалил я, невольно сдвигаясь за кресло, будто оно могло меня защитить.


   Боцман распластался по стене, боясь пошевелиться, а монарх пропарил мимо и подплыл к столу. Одеревеневшие губы раздвинулись, и вместе со свистом изо рта выскочили скрежещущие звуки.


   — Корабль теперь мой, — с трудом разобрал я и возмущённо выдохнул. — Но капитан я!


   — Капитан теперь Капитон! — заревел Константин не своим голосом, и голова закачалась во все стороны, будто из шеи исчезли кости.


   В подтверждение его слов отовсюду, проникая сквозь стены и палубу, донёсся лающий смех.


   — Он рехнулся, — промямлил Чича.


   Монарх обернулся, мотаясь то вправо, то влево. Руки раскачивались и лупили его по бокам. Глаза так и не открылись, но он всё равно опустил голову к плечу, словно присматриваясь.


   — Источник, защити, — пробормотал боцман, хватаясь за свисток.


   Константин ринулся на него, подняв руки над головой. Запястья выгнулись, растопырив мягкие пальцы. Шея запрокинулась назад, и рот раскрылся.


   Я еще не понял, бросаться на помощь или бежать наутёк и прыгать за борт. Знак высшей воли не подчинялся, а чем я ещё помогу летучей обезьяне?


   Чича, перебирая цепь, наконец, вставил свисток в рот и дунул. Но вместо залихватского свиста, получилась визгливая трель с ясно слышимыми нотками: 'Помогите!'. Монарх угрожающе навис над ним. Телепающиеся руки медленно опустились, вялые пальцы сложились в дулю, а указательный резко оттопырился, отвесив боцману щелбан по носу.


   — Капитон капитан, — проурчал Константин и, взметнув над головой провисшие в локтях руки, бросился к выходу, продолжая лопотать на ходу.


   Чича икнул и ошарашено захлопал глазами.


   — Источник защитил, — брякнул я и, промчавшись мимо, выскочил на палубу.


    Непроницаемое голубое небо застыло в неизмеримой вышине. Зловеще плескалось море за бортом. Поскрипывали промасленные доски. Предупреждающе хлопали вздыбленные паруса. Натянутые канаты низко гудели, дергая за узлы на реях. Только из-за мачты торчал рукав камзола.


   — Отпусти его! — приказал я.


   — Капитон капитан, — капризно протянул гремлин.


   Эхо прокатилось по шхуне и провалилось в трюм.


   — Пусть так, — согласился я, подбираясь к мачте. — Каковы будут приказания, капитан?


   В ответ раздалось недоуменное покашливание. Такого ответа он не ожидал.


   — Хочу свой корабль, — выдавил Капитон.


   — Забирай, — продолжил я начатую игру.


   — Мой, — удивлённо согласился гремлин, не веря самому себе. — Конечно, мой.


   — Ещё приказания будут? — спросил я, подкравшись к мачте, и уже потянулся к торчащему рукаву камзола, когда Константин воспарил над палубой и впервые открыл глаза.


   Но из его глазниц на меня смотрела чёрная бездна. Я застыл. Сколько себя ни обманывай, правда вылезет наружу и набросится в самый неожиданный момент.


   — Последнее приказание, — раскатился над шхуной голос гремлина. — Всем покинуть корабль.


   — Что? — не сразу понял я, отступив на пару шагов.


   — Прыгай за борт, — лилейным голосом повелел Капитон, а монарх взлетел ещё выше и выставил руки, словно когтистые лапы.


   — Я плавать не умею, — растерянно ответил я.


   — Предупреждал же, что конец близко, — как бы между прочим пробормотал Ту-би.


   — Прыгай! — приказал гремлин.


   Я взглянул на бурлящие волны и провёл пальцем по знаку высшей воли, но он, как и прежде, не отозвался.


   — Отвезёшь меня в Отдельный мир, — попытался я, — и корабль твой.


   — Мы туда не плывём туда, — хихикнул Капитон.


   Я нетерпеливо потёр руки, озираясь. Константин кружил вокруг мачты, качая головой.


   — Но я же...


   — Ты не капитан! — заревел гремлин, — и не можешь приказывать. Я капитан и сам прокладываю курс.


   — И куда же ты собрался? — строго спросил Евлампий, опередив меня.


   — К острову божественного бутерброда, — отозвался Капитон. — Высадить вас там?


   Я испуганно закачал головой.


   — Тогда прыгай за борт и плыви куда хочешь, — отрезал гремлин.


   — Но... — начал я, так и не успев договорить.


   Доска оторвалась от палубы и с такой силой ударила меня под зад, что я подскочил. А волшебная сила подхватила и подбросила ещё выше, намереваясь перекинуть через борт, но тут вмешался артефакт. Как и говорил Молчаливый, стратег обо всем позаботился. Знак высшей воли мне улететь в воду, а оттолкнул обратно. Чуть не сбив монарха, я впечатался в мачту и обхватил её руками, чтобы не рухнуть вниз.


   — Противишься? — заревел Капитон.


   Я бы не смог ответить, даже если бы хотел. Удар вышиб из меня воздух, и я с трудом втягивал его обратно. Ещё и рея впивалась в бок.


   — Убирайся с моего корабля! — рявкнул гремлин.


   Мачта, словно тонкое деревце во время урагана, начала сгибаться. Я решил не дожидаться треска, но разжать руки не успел. Меня запустило будто из баллисты.


   За спиной радостно взвыл Капитон, но знак высшей воли подпортил его близкий триумф и, затормозив мой отчаянный полёт, плавно спустил меня обратно на корабль.


   Я не успел коснуться палубы, а в меня уже летела бочка с питьевой водой. Раскручивались паруса, и слепил глаза разгоревшийся, как полуденное солнце, воздушный кристалл.


   Прикрывшись руками, я защищался от всего сразу, но меня резко дёрнуло за плечи и подняло в воздух. На этот раз моим спасением занялся боцман. Махая черными крыльями, он натужно тащил меня подальше от корабля.


   — Ел бы ты поменьше, властелин обедов и завтраков, — проворчал Чича.


   — Нам...


   Слова выскочили изо рта, превратившись в неразборчивый шум, так стремительно мы рухнули вниз, врезавшись в солёную воду. Я отчаянно замахал руками, пытаясь удержаться на плаву, но меня снова потащило вверх. Уже не понятно, чьи чары куда меня несли, поэтому я только мучительно отплёвывался, выдувая морскую пену.


   Боцмана завернуло в собственные крылья и унесло прочь, а моё ноющее от боли тело прижало к носу корабля вместо ростральной фигуры.


   — Там и засохнешь! — победоносно возвестил гремлин.


   Я вздохнул.


   — Твои худшие враги и то не додумались бы до такого, — подал голос шаман.


   — Триумфальное возвращение Властелина в Отдельный мир, — хмыкнул Оливье.


   — Я предупреждал, — протянул Ту-би.


   — Как говорят в Подгорном царстве: 'Уж лучше возвращаться на щите, чем гнить на чужбине', — печально заметил Мровкуб.


   Как всегда! Во время потасовки от них ни совета, ни помощи, а теперь не заткнуть. Я скривился, безуспешно пытаясь перевернуться лицом к бушприту, но чары гремлина держали за спину.


   Из-за шума моря я почти не слышал голосов, а бьющие волны отгоняли непрошенные мысли. Прорвалась всего одна, но и её хватило, чтобы лишить последнего самообладания. Если мы плывём в другую сторону, то я опоздаю, и Ирина попадёт в Отдельный мир раньше меня. С досады я стукнул кулаком по ладони. Зарычал сквозь сжатые зубы и задёргался, но заклятье держало намертво.


   — Не переживай, — забормотал в ухо Евлампий. — Выход есть всегда.


   — Тридцать раз от тебя слышал, — рявкнул я. — Думаешь, нас спасёт источник магии?


   — Мы должны победить, — уверенно заявил он, — от нас слишком многое зависит.


   — Поэтому я вызвал вам прожорливых заморышей! — завопил гремлин.


   Не успел я сказать, что думаю о выдающейся наивности Евлампия и усиливающемся безумии Капитона, как на чистом горизонте появилась точка. Она быстро приближалась, и за несколько томительных минут превратилась в плоское пятно над которым трепетали пёстрые ленты.


   — Только их сейчас не хватало! — раздосадовано завопил я.


   К шхуне приближалась огромная черепаха. Из панциря торчали яркие длинные шесты, украшенные полосками цветной ткани, перьями и стеклянными, звенящими и бьющимися друг об друга бутылками. Чудовище стремительно скакало по волнам, пока не поравнялось с кораблём.


   — Стать обедом для заморских перешлёпов, — бормотал я. — Тут и артефакт не спасёт, они же отражают любую магию, чтоб их бездна поглотила.


   — Предупреждал, чтобы не отдавал первую каплю, теперь поделюсь с ними рецептом собачьего супа, — гоготнул Оливье.


   Меня на ха-ха не пробирало. Когда меня, будут есть живьём, я сильно пожалею о том, что бессмертный.


   Из-под заросшего ракушками панциря пялились тощие головастики в кожаных шлемах с костяными рогами. Крошечные красные глазки расширялись от вожделения, а из безгубых ртов плотоядно торчали иглы острых зубов. На бледной чешуйчатой коже выпирали набухшие гнойные язвы.


   — Пипляк дика шмачный, — довольно каркнул самый маленький и улыбнулся.


   — Пипляк хрять мзду, — вспомнив слова Мровкуба, завопил я.


   — Мзды до жвака-галса, — отмахнулся перешлёп и гордо добавил. — Исток магициусякиуса гыть перешлёп.


   — Их послал источник магии, — выдохнул хранитель знаний.


   — Зачем? — вылупил глаза я, невольно подавшись к тощим заморышам.


   Самый маленький головастик протянул руку навстречу.


   — Споможью.


   Спина оторвалась от бушприта, и я нервно вцепился в тонкие пальцы перешлёпа. Он дернул, и меня рывком бросило на панцирь.


   — Приятного аппетита! — донёсся с корабля голос гремлина.


   — Один не уйду, — проговорил я. — Надо спасти всех.


   — Споможить пипляк разом, — перевёл Мровкуб.


   Самый маленький головастик закивал, и торжественно закрутил над головой трёхглавой змеёй. Остальные завертелись поднимая и опуская руки. Черепаха загудела, как боевой барабан, и двинулась вокруг шхуны. От взбалтывающих воду лап поднимались клоки переливающейся пены.


   — Э! Э! Вы чего это? — всполошился Капитон.


   Мы уже объехали вокруг корабля, и пошли на второй круг. Над головой черепахи протянулась сверкающая радуга. Танец перешлёпов стал неистовым и диким. Я едва успевал уворачиваться от мелькающих то тут, то там трёхглавых змей. Тощие ноги с грохотом опускались на панцирь, выбивая дурманящий ритм. Отбивались, разлетаясь в стороны, куски ракушек с кораллами и прилипшими водорослями. От крутящихся лап на волнах надулись сияющие пузыри и собрались в пенные сгустки. Звонко лопаясь и, переливаясь, жадно липли к бортам шхуны.


   — Перестаньте! — ревел гремлин. — Оставьте мой корабль в покое!


   А мы неслись всё быстрее. Перешлёпы скакали, как стадо багамутов. У меня уже рябило в глазах и сводило желудок. Черепаха плыла со скоростью обезумевших от брачных игр летающих рыб. Шхуна раскачалась и, подпрыгивая, завертелась в противоположную сторону. Я зажмурился и схватился за выпирающий из панциря шип. Дурнота сдавливала изнутри, и я уже подозревал, что не выдержу, когда хранитель знаний вскрикнул: 'Смотри!', и безумный хоровод остановился.


   Я приоткрыл глаза. Корабль обволакивали гирлянды из переливающейся всеми цветами радуги пены. Посветлели даже черные промасленные доски и угольные паруса. Из каждой щели, из дверей, трюма и крошечных иллюминаторов бил яркий свет. Сияние сгущалось и скапливалось под воздушным кристаллом, пока не оформилось в согбенную фигуру: длинное тело, впалый живот, угловатые, тощие руки и ноги. Голову украшали обвисшие треугольные уши, длинный нос и зубастая морда, та самая, что вылезала из потаённой двери в каюте капитана.


   Над бортом показалось посеревшее лицо боцмана.


   — Закатайте меня в бочку, — мучительно выдавил он.


   — Дыб. Гыть, гыть! — приказал самый маленький головастик, но сверкающая фигура гремлина замотала головой.


   — Нет! Это мой корабль.


   — Почему? Что с ним случилось? — повернувшись к перешлёпам, спросил я.


   — Чаго гремлякина собавка вздурилась? — поддержал Мровкуб.


   Самый маленький головастик доверительно закивал.


   — Заразна зараза, — сказал он и повторил два раза для убедительности. -Гремлякина собавка хвори пипляка гыть. Заразну заразу подкивать. Заразна зараза дыб. Гремлякина собавка вздурилась.


   — Когда гремлин лечил Константина, то заразился от него какой-то магической болезнью и сошёл с ума.


   — Ума, — довольно качнул головой перешлёп и покрутил пальцем у виска. — Бубез трепыхара пущее гремлякина собавка переместища заразна зараза.


   — Их черепаха такой дрянью не болеет, — перевёл Мровкуб.


   Сияние вокруг Капитона угасало, пока он не стал серо-зелёным. Свалявшаяся шерсть облепляла упрямо сжатые челюсти, волнами сбегала по шее, спине и переплеталась в длинном хвосте. Лапы мелко дрожали, то ли от холода, то ли от страха. Забытая хозяином и никому не нужная, но продолжающая упрямо ждать дворняга. Таких безнаказанно пинают, гонят прочь и бросают на неминуемую гибель.


   У меня тоскливо сжалось сердце. Самый маленький головастик поднял руку с зашипевшей трёхглавой змеёй, собираясь нанести последний удар, но я схватился за его запястье.


   — Не надо, — вскрикнул я, и, испугавшись своего порыва, добавил, — пожалуйста.


   Перешлёп встряхнул головой, скривился и передёрнул плечами.


   — Пжалуй та? — переспросил он.


   — Переведи, — бросил я, и хранитель знаний забормотал. — Извините, простите, прошу, очень нужно, — и громче добавил. — В языке перешлёпов нет даже отдалённо похожих слов.


   — Гремлин же не виноват, — расстроился я и, взглянув на самого маленького головастика, попытался объяснить. — Зараза заразная. С ума дыб.


   Я встал перед ним, загородив покачивающуюся в воздухе фигуру Капитона.


   — Нельзя убивать невиновных.


   Самый маленький головастик недоумённо наморщил лоб.


   — Гремлякина собавка заразна зараза дыб бессчетно полымался, — старался объяснить Мровкуб, но перешлёп только морщил уродливое лицо.


   — Ума гыть, гыть. Гремлякина собавка пущее малыка харчины, — показал он, сжав пальцы. — Гремлякина собавка — ничегушечки. Ушатаим! — и вскинул руку с зашипевшей змеёй.


   — Это мой гремлин, — упрямо процедил я, нависая над маленьким головастиком.


   Он даже отклонился назад, неопределённо хмыкнув. Красные глазки сузились. Рот угрожающе сжался, из-под тонкой губы показались иглы острых зубов. И без того бледная чешуйчатая кожа побелела, так что ещё сильнее проступили гнойные язвы. Тонкие пальцы сдавили трёхглавую змею, и она отчаянно захрипела, раззявив все три пасти.


   Я оглянулся на жалкую, скорченную фигуру Капитона у мачты, повернулся к обозлённому перешлёпу, но не сдвинулся с места.


   — С умом или без, это мой гремлин, — выдавил я.


   Красные зенки вспыхнули, и узкие губы начали расползаться.


   — Сума без гремляка, — неожиданно ухмыльнулся маленький головастик. — Исток магициусякиуса истин дыб, пипляк бессчетно вздуренный, до жвака-галса.


   Перешлёп запихнул змею за пояс, хлопнул себя по боку и засмеялся, громко булькая. Вслед за ним закачались, заливаясь, остальные головастики.


   — Говорит, что источник магии предупреждал, что ты совсем сумасшедший, — зашептал Мровкуб, — но они уважают безумную смелость.


   — Деревяка плывун тпру! — всё ещё подхихикивая, выговорил маленький головастик. — Исток магициусякиуса таматуты-тутатамы, — он махнул рукой на бескрайние синие просторы. — Переместища синевод чаго?


   — Корабль не поплывёт, пока им управляет гремлин, — объяснил хранитель знаний. — А до источника магии очень далеко. Как мы будем переправляться через море?


   Я чуть не пожал плечами, но сдержался. Пока перешлёпы считают меня смелым избранником источника, нам ничего не угрожает. Так что пусть думают так до самого Отдельного мира.


   — Разберусь, — уверенно заявил я, раздумывая, что теперь делать с гремлином.


   Если он вправду сошёл с ума, никакие уговоры и обещания не помогут. С какой стороны к нему подступиться?


   Перешлёп смотрел на мой нахмуренный лоб, продолжая гримасничать и булькать.


   — Зря ты остановил заморыша, — шикнул мне в ухо Оливье. — На кой тебе двинутый гремлин? От него же никакой пользы.


   — Как и от тебя, — огрызнулся я, и хранитель вкуса обиженно замолчал.


   — Соглашусь с любителем поварёшек, — пробасил Молчаливый. — Вышибить душу гремлина из понравившейся ему вещицы не легче, чем орка заклятьям обучить.


   — Вот когда вы перестанете быть мне нужны, я вас в раз загоню в самый тёмный угол междумирья, — разъярился я.


   — Там все углы былли тёмные, — буркнул Элементал.


   — Вот и хорошо, — бубнил я, прохаживаясь по панцирю черепахи. — Так вам и надо. Чтобы век света белого не увидели.


   В голову, как назло, ничего не лезло. Я уже отчаялся найти выход, когда с корабля раздался протяжный вой. Я удивлённо повернулся. Угловатое, заросшее серо-зеленой шерстью существо прижало к голове длинные уши и отчаянно тянуло острую морду к небесам. От его неудержимого клича по спине прокатился холодок.


   — Чего это он, — пробормотал я.


   — Прощается, — не меньше меня удивился хранитель знаний. — Как говорят в диких горах Ночных островов: 'Можно три жизни прожить и не услышать воя гремлина'.


   — Так, — устало выдавил я, но тут же вскрикнул. — Капитон!


   Гремлин завертелся волчком. Крутанулся вокруг мачты и с гиканьем кинулся вниз.


   Перешлёп мгновенно выдернул из-за пояса трёхглавую змею, а я схватился за знак высшей воли. Правда, ни он, ни я не успели даже начать колдовать, как размазанное серое-зелёное пятно молнией пронеслось мимо. Зацепило мою руку, оставив на ней мокрый след, и бесшумно сгинуло в высоких волнах.


   — Гремлякина собавка бульк, — довольно проговорил самый маленький головастик и прищёлкнул пальцами. — Бздынь бессчетно.


   Я провёл пальцами по мокрой коже. Капитон словно лизнул меня на прощанье. Горло сдавило, и я зажмурился, а в голове каркнул знакомый голос:


   — Никогда не думал, что кому-то есть до меня дело.


   — Ты всё слышал? — прошептал я.


   — На моём корабле и вокруг него я слышу всё.


   — Зачем ты...


   — Я всё равно проиграл! А уж проигрывать я умею.


   — Обязательно вернусь за тобой! — поклялся я.


   — Посмотрим... — долетел затихающий голос гремлина.


   — Прошла собавка по рее, — вздохнул Оливье. — Он был мне очень полезен. Мир его неприкаянному духу.


   — Только о себе и думаешь, — проворчал Евлампий.


   Меня дёрнули за руку, и я открыл глаза. Самый маленький головастик упорно тряс мою ладонь, заглядывая в лицо. Я стиснул зубы, отворачиваясь, а он провёл пальцем по моей мокрой щеке. Попробовал на язык и удивлённо вытаращился.


   — Пипляк хрять синевод буруны, — залепетал перешлёп. — Пипляк пущее бигагора. Исток магициусякиуса дыб.


   — Ты создаешь воду, как бескрайний океан, — перевёл Мровкуб. — Ты самый могущественный из всех, как и говорил источник магии.


   Шаман ударил в свой крошечный бубен, возвестив:


   — Властелин!


   Казалось, глаза самого маленького головастика выскочат и лопнут. Он вжал голову в плечи, отступив от меня, и поклонился, пробормотав:


   — Властлин уныня.


   Остальные перешлёпы и вовсе повалились на колени.


   — Признали, заморыши зелёные, — заулыбался Оливье.


   Я сорвал с шеста привязанную бутылку и бросил в воду. Подумал: 'Пусть она пока будет твоим домом, Капитон!'.


   На время затихли даже голоса. Словно прониклись моим горем. Но я не мог себе позволить впадать в уныние — слишком много времени потеряно.


   — Пора плыть, — взяв маленького головастика за плечо, сообщил я.


   На этот раз перевода не понадобилось. Молниеносное заклятье подкинуло меня к борту и опустило на палубу.


   — Перешлёп переместища деревяка плывун.


   — Они поплывут следом.


   — За кем? — не понял я, озираясь.


   Корабль казался брошенным. Как менять паруса? Где найти матросов, которые это сделают? Как проложить курс? Меня же знак высшей воли не слушается. А магия в этом вообще поможет?


   — Чича!


   — Я один не справлюсь, — пробормотал боцман от борта.


   Да что такое? Мне будто что-то мешает попасть в Отдельный мир. Или я сам не хочу? А как же Ирина? Я вздрогнул.


   — Научишь меня, — потребовал я, но Чича покачал головой.


   — Понадобятся дни, а может...


   — Нет! — оборвал я. — У нас нет времени.


   — Может перешлёпы помогут, — предложил Мровкуб.


   Я представил, как мелкие чудики скачут по шхуне и лазают по мачтам, и чуть глупо не хихикнул. Но всё же заставил себя перегнуться через борт и крикнуть:


   — Доставьте корабль к источнику магии.


   Самый маленький перешлёп вскинул трёхглавую змею, и черепаха двинулась к корме. Я побежал следом. Она упёрлась головой в промасленные доски. Оглушительно фыркнула и заработала лапами. Шхуна дёрнулась и стремглав помчалась по волнам, оставляя за собой дорожку радужной пены.


   — Никогда не видел, чтобы эти глисты кому-то кланялись, — сглотнув, неразборчиво причитал Чича, боязливо поглядывая в мою сторону.


   Я только вздохнул. Теперь меня чурается даже боцман. Могущество, что, равняется одиночеству? Может, поэтому я стёр свою память?


   Вынув телеруну, я поднял её к глазам и погладил другой рукой. Я не один. Моя волшебница всегда будет рядом. Иначе все эти мучения не стоили и одного дня, проведённого с ней. В голове зазвенело, а чернильный бок обточенной костяшки подпрыгнул на ладони и задрожал. Щеки покраснели. Заложило уши, и я слышал только гул бушующего моря и едва различимый свист, будто стрела резала раскалённый от зноя воздух.


   — Люсьен!


   Её голос громыхнул так, что я чуть не провалился в трюм и, сморщившись, вжал голову в плечи, едва выдавив:


   — Да!


   — Приложи к губам, — прогремела Ирина.


   Голос бился в голове, разрывая её на части. Ещё один звук, и у меня треснет череп и осыплются волосы. Руки обмякли, и я еле поднял костяшку. И маги ещё рассказывают, что это удобно?


   Справившись с дрожью, я всё-таки прижал телеруну ко рту. В горле зажужжало, и грохот в ушах превратился в едва различимый свист.


   — Лучше? — уточнила волшебница.


   Её голос раздавался рядом, словно она пряталась за моей спиной. Я даже обернулся, но увидел только бледного боцмана, ковыляющего к трюму.


   — Намного, — согласился я. — Будто протяну руку и смогу тебя обнять.


   Она ничего не ответила, но я почувствовал её улыбку.


   — Ты спас Константина?


   — Да. Получилось не так, как ожидал, но... мы уже плывём. У тебя всё в порядке? — взволнованно спросил я, невольно оглянувшись на черепаху.


   Чудовище перешлёпов не было видно, но из-за кормы поднимались фонтаны воды. Где-то там били по волнам огромные лапы, заставляя шхуну нестись к другому миру.


   — Великолепно, — довольно заявила Ирина. — Капитан Джо мне очень помогает. Он такой умный. Мы уже достали твоего кощея и плывём к Отдельному миру, — и гордо добавила. — Будем раньше тебя!


   — Раньше меня? — кисло переспросил я, чуть не выронив телеруну.


   Такого поворота я боялся больше всего.


   — Да, да, — весело подтвердила она. — Летим, как летучая рыба с кристаллом в клоаке... Ой! Так капитан Джо говорит. Он вообще такой шутник. Столько всего знает. Такой весёлый и жизнерадостный.


   Она ещё что-то говорила, а я всё сильнее и сильнее мрачнел.


   — Я предупреждал, что оленю в тесте доверять нельзя, — язвительно заметил Оливье. — Но у властелина на всё своё мнение.


   — Мы смотрели, как прячется солнце на границе миров. А вода во время перехода сверкает ярче самых больших бриллиантов, — тараторила волшебница. — Капитан Джо сказал, что там очень чистая энергия, и если я с ним полгодика поплаваю, то растворится любой магический вирус, а я снова буду колдовать как раньше. Представляешь?


   Я представлял. Перед глазами стоял ухмыляющийся Джо. Правда, он здорово подрос, помолодел и постройнел. Треуголка залихватски съехала на бок, а мускулистая рука, испещренная таинственными рунами, нагло обнимала Ирину за талию. Я побагровел, едва выдавив:


   — Через сколько вы приплывёте?


   — К-А-П-И-Т-А-Н Д-Ж-О, — каждая буква его ненавистного имени лупила по губам, так что они онемели, — сказал, что через два дня будем в Отдельном мире. У него очень быстроходная каравелла. А какой огромный воздушный кристалл...


   Я придушенно зарычал.


   — Ты чего? — удивилась волшебница.


   — Горло болит, — пробормотал я, карабкаясь по лестнице на мостик.


   — Береги себя, — озаботилась Ирина. — Капитан Джо говорит, что море не прощает ошибок.


   — Знаю! — резко оборвал я, и сам испугался собственной грубости.


   Вот они приключения! Со старым грибом, таким умным, весёлым и жизнерадостным!


   — Тебе плохо? — уточнила волшебница. — Ты от меня ничего не скрываешь?


   — Нет! — протянул я. — Что ты! Всё прекрасно. Моя любимая смотрит закаты с каким-то шутником, а я болтаюсь посреди другого мира...


   Последние слова я почти прокричал, но Ирина только рассмеялась в ответ.


   — Ревнуешь?


   — К кому? — пробурчал я, а волшебница продолжала веселиться.


   — В следующий раз не будешь отправлять меня одну?


   — Я тебе доверяю, — выдавил я, жуя губу.


   — Приятно слышать, — разнёсся довольный голос. — Скоро увидимся. Поверь, тебе не о чем беспокоиться.


   — До встречи, — промямлил я, опуская руку с телеруной.


   Оскорблённо вздыхая, я забрался на корму и перегнулся через борт.


   — Нам надо плыть быстрее!


   — Деревяка плывун переместища пущее, — гаркнул Мровкуб.


   Маленький головастик кивнул и махнул остальным. Перешлёпы опустились на карачки и полезли под панцирь черепахи. Та сильнее заработала лапами, и у бортов снова начала собираться радужная пена. Шхуну тряхнуло, и я вцепился в борт.


   — Снимите с телеруны тень, — посоветовал Мровкуб, — иначе голова будет болеть.


   Я не ответил, но он не унимался.


   — Чтобы отправить свой голос в другой мир, его заклинают и отделяют от владельца...


   — Пущее, пущее, — закричал я.


   В ответ корабль подпрыгнул, и вокруг раскатился низкий звон.


   — Они сдвинули ход времени, — пораженно выдал Евлампий.


   — Что тут такого, — заворчал я, опустившись на палубу. — Меня архивариус вон тоже ускорял в Благограде.


   — Он ускорял одного тебя, — дрожащим голосом заспорил хранитель порядка, — а перешлёпы замедлили все тридцать миров.


   Я только поморщился.


   — Такое никому не под силу.


   — Кроме источника магии, — возразил Евлампий.


   Я высунулся из-за борта. Корабль, и правда, летел над волнами, едва касаясь пенных шапок. Море сонно ворочалось, даже не пытаясь сбить его могучими перекатами сникших бурунов. Наоборот, почти разгладилось, как в самый тихий день, и превратилось в желе из голубики.


   — Не может быть, — выдавил я, съехав обратно на палубу.


   Над головой застыли редкие облака. Их будто прибили к высокому небу.


   — Вечно натворишь чего не нужно, — фыркнул Оливье.


   — Чему быть, того не миновать, — отрешенно заметил Ту-би.


   Я сглотнул. Зачем спешу? Еще никто во всех тридцати мирах так не торопился к собственной погибели. Прижавшись спиной к борту, я подтянул колени к подбородку и зажмурился.


   — Властелину не пристало... — начал шаман, но я так шикнул сквозь зубы, что он замолчал.


   То-то! Будут ещё спорить с безгрешностью. Никому мало не покажется. По моему велению замедляются миры. Я всемогущ! Только знак высшей воли от груди оторвать не могу.


   Голоса продолжали лопотать, и я уже разбирал отдельные слова. Начал понимать их проблемы, ощущать горести и радости. Настроение стремительно менялось. Как погода в проклятом мире Синей Небывальщины. Хотелось то плакать, то прыгать и вопить во всё горло, но я упорно сидел на палубе, вцепившись в собственные ноги. Вот бы залезть под просоленные доски в самый темный угол, но вместо бесполезной возни я вспомнил то, чему учил хранитель духа. Не пришлось даже зажимать ноздри и уши. Стоило только втянуть воздух и задержать дыхание, как окоченевшие облака над головой сдвинулись. Мир расширялся скачками, и за несколько мгновений разросся до перехода в Таньшан. Новые звуки и запахи. Ещё чуть-чуть и я перейду грань, которой так страшусь, и свалюсь в бездну междумирья, но на пути встала машина Дагара. Чары опутывали все миры, и каждая нить гигантской паутины тянулась к жуткому механизму. Пока не откроется люк под его сердцем, и энергия не хлынет обратно в источник магии, Властелин не станет настоящим Властелином.


   Я растворился в новых ощущениях и едва заметил, как мы переместились, лишь краем глаза уловив сияние воздушного кристалла.


   Волны поднимались выше бортов. Плевались кислой пеной. Заставляли ёжиться и вжимать голову в плечи, но я всё равно не двигался. Боялся, что спугну охватившее меня спокойствие. Пристыжено замолкли голоса, а я твердил: 'Быстрее, быстрее'. Обратной дороги нет, либо сделаю то, что задумал, либо стратег прибьёт мою голову над своим троном.


   Я едва заметил, как вдалеке пронеслись гигантские дворцы Таньшана. На золотых куполах сверкало испепеляющее солнце, но я не чувствовал удушающего жара. Внутренности сковал зябкий лёд. И чем ближе мы приближались к Отдельному миру, тем сильнее сдавливала сердце пугающая мерзлота. Легко сказать, нет другого выхода, и лучше побыстрее отмучиться. Вот только что бы ни случилось, пожить-то хочется подольше.


   Мы разгонялись всё сильнее. Корабль летел, а неподвижные облака промелькивали над головой, растягиваясь в бесконечную зыбкую полосу.


   Хватит!


   Я оторвался от борта и на негнущихся ногах поковылял в каюту капитана. Больше не хочу видеть ни бестолковые черные волны, ни трупные черви сгущающихся туч. А то уже тянет прыгнуть в пучину, чтобы всем мукам и правда пришёл конец.


   — Только давай ничего не надевать на голову, — серьёзно предупредил Евлампий, когда за мной закрылась дверь.


   Я кивнул. Ничего не хочу. Только чтобы всё уже закончилось и не тянуло в груди изводящей тревогой.


   Медные котлы призывно звякали над столом, а на витраже сквозь бурлящие водяные смерчи неслась стрела, нанизывая на остриё радужные пузыри и пучеглазую рыбу с удивлёнными глазами.


   Я тяжело втянул воздух и рухнул на кровать, прижавшись лбом к холодной подушке. Мысли водили сумасшедший хоровод, и казалось, еще чуть-чуть и меня укачает. Я плавал на поверхности бесконечного болота вздорных идей, сползал с тягучей волны на волну, и сам не заметил, как провалился в чёрный омут сна. На этот раз мной побрезговали даже кошмары. Я лишь брёл по бесконечному склону, вокруг мелькали тени, а в гулкой тишине угрожающе стучало моё собственное сердце.


   — Вставай!


   Я подскочил.


   Чича вцепился в жреческую мантию, выкатив покрасневшие глаза.


   — Мы проскочим тридцать миров насквозь, — выпалил он, продолжая, запинаясь бормотать. — Насквозь, сквозь, зьььь.


   Я отодвинул его в сторонуи выбрался в коридор. Опасливо выглянул на палубу.


   Волны поднимались выше корабля. Закручивались пенными колоссами и срывались вниз. Пытались безуспешно вцепиться в паруса, прикоснуться к мачте и расползтись каплями по бортам, но, дотянувшись до несущейся шхуны, вспыхивали облачками пара. Чёрное небо без облаков и звёзд равнодушно смотрело вниз. В Отдельном мире оно видело и не такое.


   — Приплыли, — испуганно пробормотал я и полез на корму.


   Добравшись до борта, я взглянул на черепаху. Лапы мелькали, как четыре смерча. Пена взбилась в разноцветное жиле и налипла на панцирь, из-под которого на меня встревожено смотрели красные глаза перешлёпов.


   — Деревяка плывун тпру! — крикнул я.


   — Ничегушечки, — донёсся сиплый ответ.


   — Что это значит? — повернулся я к хранителю знаний.


   — Талкай? — переспросил Мровкуб.


   — Бессчетно. Перешлёпы негоже кастить. Полымалыся. Деревяка плывун бубез тпру! — долетел ответ.


   — Они не могут остановить корабль, — перевёл хранитель знаний.


   — А говорили не болеет! — взвыл я и махнул рукой.


   Бегом взлетел на капитанский мостик и схватился за штурвал. Холодное колесо не слушалось. Без гремлина шхуна превратилась в бездушный кусок дерева. Вот только я и без подзорной трубы видел, что прямо по нашему курсу из-за горизонта поднимаются скалы.


   — Вытащите нас! — рявкнул я, не глядя на хранителей.


   Оторваться от летящей на меня каменной стены не получалось. Смертоносный берег притягивал. Бездушный монолит рос, расправляя могучие плечи от края до края предупредительно гудящего моря.


   — Внизу будет песчаный откос, — вспомнил Молчаливый.


   — Он замедлит шхуну, — предположил Мровкуб.


   Ту-би жевал тонкую губу, не решаясь сказать.


   — Что? — прикрикнул я.


   — Вы переживете крушение, — отстранено выговорил он. — Сами знаете, где ваша погибель.


   Меня передёрнуло.


   — Что ты знаешь? — вскрикнул Евлампий.


   — Ваша безгрешность...


   — Крысёныш!


   — Молчите! — рявкнул я. — Пока не войду в замок, ничего не случится.


   — Зачем тогда идти? — не выдержал хранитель порядка.


   — Чтобы стратег перехитрил самого себя, — покосившись на хранителя силы, объяснил я.


   Скала уже взлетела до небес, но перед острыми камнями тянулся песчаный берег. Корабль заскрипел по дну. Задрожал, задёргался, заскакал, наклонился и вонзил бушприт в крутую волну.


   Штурвал выскочил из рук, и я, сжавшись, пролетел над палубой, едва миновав мачту.


   Доски вырывались из бортов. Крошились в щепки. Трещали и хрустели, как сломанные кости. Черная шхуна стонала и ревела. С визгом рвались паруса. От удара треснуло днище, разметало остатки палубы, и из трюма ударил фонтан накопленных Оливье сокровищ.


   Меня бросило на берег и впечатало в мокрый песок.


   Корабль предсмертно грохнул за спиной и затих.


Глава 16. Последняя битва



   Я упёрся руками в песок и поднимался, пока грудь не прожгло от дикой боли. Цепь слетела с шеи и повисла на впившихся в кожу иглах. Они извивались и жалили, жалили, жалили. Я стиснул губы и, затаив дыхание, подставил ладонь под кристалл. Зачарованный стратегом артефакт затих. Боль отступила, и я разжал зубы, впуская воздух. Как мог слететь знак высшей воли? Я закинул цепь обратно на шею. На что же я рассчитываю? Хранителю власти хватит мгновения, чтобы сорвать артефакт и заграбастать всё могущество.


   Голоса в голове притихли, будто, как я, ужаснулись вида чёрной шхуны. Мачты оторвало, и они лежали на песке, как раскинутые руки. Обрывки парусов разметало по берегу, как взъерошенные волосы. Днище треснуло, и из трюма вывалились бочки, спутанные мотками тросов.


   — Не лучший знак, — проворчал Ту-би.


   По спине пробежали мурашки. Корабль напоминал выброшенного на отмель мертвеца. Даже деловитый Чича, оттаскивающий от обломков чудом уцелевшую клетку с Великим свином, напоминал краба-падальщика, прихромавшего на пир.


   Я подошёл к боцману.


   — Умеешь вязать морские узлы?


   — Больше ничего не беспокоит? — прорычал Чича в ответ.


   — С Константином...


   — Опомнился? Он жив. Как и я! Но тебя ведь больше волнуют узлы? А то, что ты нас чуть не угробил, не очень.


   Боцман особенно резко дёрнул клетку, и свин испуганно взвизгнул. Чёрные крылья мелко задрожали и опустились. Я попытался дотронуться до них, но Чича отклонился.


   — Кто мы все для Властелина? — прохрипел он. — Для тебя, а?


   — Вы мне очень...


   — Брось! Ты используешь нас и выбрасываешь. Как Оксану, гремлина, Константина. Кто следующий? Я или Ирина?


   Хотелось плюнуть в его лохматую морду. Сказать, что я отдаю за них жизнь, пусть подавится своими обвинениями. Но я промолчал и опустил глаза. Лучше чтобы никто не знал.


   — Задержи Ирину во что бы то ни стало, — попросил я. — Пусть зачарует кощея, когда почувствует, что машина остановлена.


   — Правда? Что еще прикажете, ваша безгрешность? — прорычал боцман.


   — Мне нужна веревка.


   В меня полетел моток, и я едва успел подставить руки, чтобы не получить им в лицо.


   — Извольте, — рявкнул Чича.


   — Я...


   Он только рукой махнул, не собираясь меня слушать, и потащил клетку дальше, туда, где на сложенном парусе лежал Константин.


   — Как ты доберешься до машины? — потребовал Евлампий.


   — Быстро, — буркнул я и привязал конец веревки к цепи.


   Обернул вокруг груди, затянул еще один узел и продел подмышками.


   — Моя, зачарованная, — промямлил Оливье, уставившись на разбитую шхуну, — не тонет, не горит.


    Он бормотал что-то еще, и голос с каждым словом всё садился и садился, пока не превратился в болезненный сип.


   Я глянул на него краем глаза. Хранитель вкуса закрыл серую морду руками и беззвучно вздрагивал. Я облизал губы, но продолжил молча запутывать знак высшей воли. Кристалл уже потерялся под веревкой, а цепь стягивали многочисленные узлы. Может, Чича и прав. Пока я боролся со стратегом за власть, пострадали те, кого должен был защищать. А сколько жертв удалось бы избежать, если бы я не лишил себя памяти? Будто в ответ голову заполнил шум яростных голосов. Они перекрикивали друг друга, вопили, выли и стенали.


   — Ваша безгрешность, вы не посвятите нас... — начал шаман, но я резко бросил: — Нет! — не дав ему договорить.


   Моток закончился, и теперь мою грудь сдавливал кокон, скрывающий знак высшей воли. Кому-то придётся помучаться, чтобы его распутать.


   Я поднял с обломков белую рубаху и надел поверх перевитой веревкой рваной мантии. Скроем мой сюрприз до поры до времени. Оглянулся на суетившегося вокруг Константина боцмана и, стараясь не слушать раздражающие голоса, двинулся к лестнице.


   Как и на барельефе в чистилище, она поднималась прямо из волн и карабкалась по скале вверх. Хорошо хоть дорогу не преграждала суровая цепь магов, а вот от поддержки грозного строя поглотителей я бы не отказался.


   Стоило подумать о предках, и знак высшей воли задёргался под верёвками. Поморщившись, я приложил руку к рубахе и зашагал к крепостным воротам, перекрывшим проход в горах. Такие же каменные, массивные и тяжелые, как высокие стены и еще более высокие скалы. По краям створок переплетался рисунок, удивительно похожий на символ гильдии Камневаров. Я протиснулся между ними и полез по истертым ступеням еще выше.


   Лестница вилась бесконечно долго, то ввинчиваясь в узкое ущелье, то нависая над бездонной пропастью. Я миновал ворота огня, напоминающие пламенный дворец гильдии Огневиков в Черногорске. Срывающийся на ступени водопад и невесомую арку из прозрачных струй. А лестница всё тянулась и тянулась ввысь, петляя между скалами. Казалось, я быстрее доплыл до Отдельного мира, чем поднимаюсь к замку Властелина.


   Веревка натерла подмышками и сдавливала грудь, а голоса так вопили, что хотелось обмотать еще и голову. Пустое небо без облаков, солнца, луны и звезд безучастно застыло, и я не понимал, сколько прошло времени. Ненужная отсрочка выматывала. После кораблекрушения я смирился с неизбежностью, и даже набрался смелости взглянуть ей прямо в лицо. Но отбивая ноги об высокие ступеньки, боялся, что не сделаю решающий шаг.


   Лестница наконец подняла меня в заброшенную сторожку. В углу ржавели когда-то золотые доспехи. Потолок, стены и даже пол покрывал толстый слой рваной паутины. Колышущейся, как призрачная завеса, спадающая с изгиба каменной арки. Откинув её, я вышел на гигантское плато у подножия замка.


   На далёких, почти растворившихся в чёрном небе шпилях понуро обвисли гигантские стяги. Над центральным куполом сверкал огромный камень, напоминающий воздушные кристаллы кораблей. Его тусклое сияние скатывалось по своду и высвечивало тёмные фигуры каменных левиафанов. Вокруг высоких башен клубился колдовской туман, а чуть ниже, но всё равно в недосягаемой вышине, горели огромные окна тронного зала. С фасада, угрожающе выставив пасти, свисали статуи драконов, ниже всё терялось в темноте.


   Я склонил голову, всматриваясь. Что-то блеснуло, и из клубящегося под стенами мрака выступил железный голем. Оскаленная звериная маска уставилась на меня, а клешня заменяющая пальцы нетерпеливо щелкнула.


   — Ты один? — хрипло каркнул хранитель власти, и рассмеялся, не дождавшись ответа. — Решил сдаться без боя? Помудрел за сотню лет или опять струсил?


   Мучительные голоса подвывали и вторили каждому слову. Я поморщился, но невозмутимо крикнул:


   — Сам поймёшь.


   Великий стратег только хмыкнул, передёрнув металлическими плечами. Его голос разносился по плато, будто он кричал в гулкую трубу. Хотя кто знает, что скрывает железное тело.


   — Может, наколдуешь чего, или знак высшей воли не слушается? — ехидно заметил он.


   Я невольно потянулся к артефакту, и длинные шипы немедленно впились поглубже.


   — Безобразие, — усмехнулся хранитель власти в ответ на мою болезненную гримасу, и взмахнул клешнёй. — Неприятно? Но винить некого. Ты во всём виноват, и ты это заслужил.


   — Мечтаешь расправиться со мной раз и навсегда? — крикнул я, загоняя подальше предательскую дрожь.


   Не хотелось отходить от стен сторожки, но показывать напыщенному мерзавцу свой страх было еще хуже. Я сделал несколько уверенных шагов и остановился, сомкнув руки на груди.


   — Расправиться? — наблюдая за мной, переспросил великий стратег. — Зачем? Это ни к чему. Пусть все зверства останутся в прошлом. Начинается новое время истинной власти, мудрости и справедливости. Передай мне кристалл и проваливай! — он благосклонно кивнул железной головой. — Можешь даже не заходить в замок. Монета останется гарантией твоей долгой жизни.


   Я сглотнул. Заманчивое предложение. Бежать! Оставить все проблемы и мучения в Отдельном мире. Забыть обо всём. Дождаться Ирину и уплыть на самый дикий, необитаемый остров Тролляндии, где нет ни одной живой души, только медлительные каменные остолопы. Жить там долго и счастливо и умереть в один день.


   — Он не умеет прощать, — прошептал Молчаливый.


   И меня 'ударило молнией'. Можно убежать от великого стратега, от воспоминаний, войн и бед, но от себя не убежишь. Как жить, вверив судьбу тридцати миров в руки безумного убийцы? А смотреть в глаза Ирине? А ответить на вопросы Чичи?


   — Ты не имеешь права, — забормотал Евлампий, и я криво улыбнулся.


   Зануда как всегда прав.


   — В другой раз, — крикнул я, и стратег разочарованно покачал головой.


   — Жаль, — заметил он, и поднял руку с клещами. — Зови своих, померяемся силами.


   Из-за его спины выдвинулись закованные в броню воины. В тени могучей стены тускло блестели кирасы, равномерно шагали тёмные поножи, а на закрытых забралах шлемов глумливо посмеивались волчьи морды. Гнетущую тишину нарушали только поскрипывающие доспехи да хлопающие на ветру стяги со знаком источника магии.


   Железные големы шли и шли, пока первый ряд не растянулся на всё плато.


   — В атаку! — скомандовал хранитель власти.


   — А ты чего застыл? — рявкнул Оливье. — Медуза в штаны попала?


   Первый строй волчьимордых двинулся вперёд. Они, как настоящие големы, принимали боевую форму. Под кирасами скрежетали черные цепи соединяющие части железных тел. На бугристых спинах росли острые шипы и с каждого, даже самого крошечного, слетали сгустки магической энергии.


   Нелепая надежда победить здесь и не подниматься в белой рубахе в тронный зал, придала сил. Сделав глубокий вдох, я сильнее сжал скрещенные руки, поводил подбородком вправо, влево, вверх и вниз, и закрыл глаза. Ты обещал, отец, что предки придут на выручку, стоит только попросить. Сейчас самое время!


   — Прошу, — прошептал я.


   Железная волна катилась на мой спасительный островок. Металлические големы обнажали магическое оружие и грохотали раскручивающимися над головами вихрями. В чёрных безжизненных небесах вздрагивали ослепительные вспышки неведомо откуда взявшихся молний. Их засасывало в сверкающие ветровороты. Из сухой земли поднимались острые иглы водяных бичей. Стихии сплетались, и ревели, как горные великаны.


   — Мы всегда будем вместе, — раздался знакомый голос.


   Я облегченно вздохнул. За моей спиной тоже поднималась армия. Только не одинаковых безжизненных големов, а моих мужественных предков. Они готовы на всё, и борются за будущее, которое сосредоточено в их потомках.


   Я обернулся, обняв коренастую фигуру. Отец снова сиял. Огромный, пышущий силой и энергией. Он едва не задушил меня в звериных объятиях.


   — Рад, что пришло наше время — мы сотню лет ждали этой битвы, — бросил он и, выпустив меня из своих лап, кинулся вперёд. — За мной!


   Предки посмеивались, пробегая мимо, хлопали меня по плечам и через несколько прыжков перекидывались в поглотителей магии. Обрастали шерстью, вздымали длинные острые когти и огромные рога. Первый, рыжий оборотень призывно взвыл, и ему тут же ответили сотни глоток. Они скакали по плато, взвивая сухую пыль, а задние ряды еще выбегали из-за моей спины, подхватывая боевой клич.


   Я потерялся за строем могучих тел и лесом рогов. Над головами железных големов гремела магическая туча. Она уже нависала над бегущими впереди поглотителями. Выстреливала струи шипящего огня и разбрасывала ветвистые стрелы молний. Плевалась камнями и шарами воды. Я попытался продраться поближе, но меня безмолвно оттеснили к сторожке.


   — Мы так не договаривались! — завопил я.


   Но предкам без разницы, дворник ты или властелин, мне даже не ответили. Пришлось взобраться на вывалившуюся из стены у арки каменную глыбу, чтобы видеть поле боя.


   Туча изрыгала нескончаемые потоки огня, воды, воздуха и земли. Такому извержению позавидовала бы любая магическая гильдия. Плато сверкало, как центральная площадь Черногорска во время карнавала, но поглотители даже не замедлили бег. Они проглатывали боевые заклятья и мчались вперёд. Выхватывали из строя неповоротливые туши големов и рвали на части. Взлетали и падали железные головы. Разлетались руки с клешнями и искореженные поножи. Всё это разбивалось ударами мускулистых ног и исчезало в густой пыли.


   Я даже задержал дыхание. Туча переливалась и сверкала. Сквозь косматые сгустки дыма просвечивали вспышки шаровых молний и били оглушительные раскаты грома. Над плато зажигались огненные протуберанцы, опадали и ударялись об землю раскалёнными глыбами. Волны пыли прокатывались над головами поглотителей и опадали перед сторожкой, будто разбивались о берег.


   В толчее мелькающих тел я пытался разглядеть хранителя власти, но железные големы походили друг на друга, как близнецы. Они почти не сопротивлялись, тупо кидаясь в смертоносные лапы оборотней. Их рвали, крошили, мяли. Мне даже казалось, что я слышу скрежет металла, когда его раздирают острые когти. Давили, плющили, дробили, пока на плато не осталось ни одного целого голема. Только у самых стен замка бродили, сталкиваясь друг с другом, несколько железных истуканов без голов.


   Рыжий оборотень торжествующе поднял руку, и ряды поглотителей магии замерли. Подняли к черной беззвездной выси зубастые морды и, в один ликующий рык, гаркнули:


   — Даздрвствут, Властлин!


   Я приложил руку к сердцу и склонил голову. Представить не мог, что победа будет легкой. Даже не надо умирать. Как гора с плеч. Если сильно замашу руками — взлечу.


   Прочистив горло, чтобы выдать лучшую речь, я поперхнулся на первых звуках. В наступившей тишине оглушительно грохнуло. Один из рогатых оборотней рухнул как подкошенный. За ним повалился другой. Третий. И поглотители посыпались, копошась в пыли. Оторванные куски железных истуканов обхватывали ступни и защелкивались на лодыжках. Поножи големов стискивали живую плоть, а кирасы заползали на грудь и, хищно щелкая, душили.


   Я в ужасе наблюдал, как мои предки превращается во врагов. На рога спелёнатых железным коконом оборотней накручивались чёрные цепи. Давили, сжимая петли, пока не трескались кости.


   Поглотители отчаянно ревели, а я хватался за исчезнувший под веревками знак высшей воли. Длинные иглы впивались все глубже, а я так упорно отрывал артефакт от груди, что перед глазами поплыли разноцветные круги. Боль вкрутилась глубже, и я пошатнулся. Знак высшей воли не отзывался, и спасать уже было некого. Чёрные цепи поломали оборотням рога, а искажённые страхом морды накрыли шлемы с глухими забрали.


   Я сглотнул, и голоса в голове завопили. Из пыли поднимался закованный в броню строй поглотителей. Я спрыгнул с глыбы и отступил к арке, продолжая пятиться к входу в сторожку. Истуканы неминуемо наступали.


   — Бежать поздно! — разнёсся над плато голос стратега. — Я не даю второго шанса, а свой ты упустил.


   Меня накрыла железная волна. Клешни стиснули руки и ноги, сжали шею, и тянули в металлическую пучину. Кровь стучала в ушах, ревели в такт голоса, а хранитель власти неистово кричал, что ему не нужны разумные союзники, а только послушные исполнители воли.


   Скоро далёкую тьму беззвездного неба сменили яркие вспышки факелов. Меня тащили по узкому каменному коридору. Из подземелья подняли в огромный зал с круглой мозаикой на потолке. Закутанные в шкуры шаманы бились с бородатыми магами на том самом плато, где я только что проиграл решающую битву.


   Меня несли дальше. Мелькали двери и стены. Менялись гобелены и картины. Слепили факелы. Испуганно мутнели зеркала. А строй железных големов маршировал в глубину замка. Голоса совсем стихли, но теперь до меня долетали неразборчивые отголоски: 'Пр...ра...ед де...д... пр...ур... лег...'. И чем дальше мы заходили, тем меньше оставалось бесчувственных истуканов.


   Залы уменьшались, и вскоре я разобрал слова: 'Прадед Всеслав. Дядя Игнат. Дедушка Избор'. Всё в мирах движется по бесконечной спирали и возвращается туда, откуда началось.


   В маленькую комнату с одной дверью меня втащили семь железных големов.


   — Прибыли! — рявкнул в ухо великий стратег. — Тут валяется твоя проклятая монета.


   Клешня царапнула по стене, хрустнул наличник, и перед глазами засверкал маленький блестящий кругляш. Хранитель власти повертел его, чтобы я увидел выбитую надпись, похожую на оскаленные клыки.


   — Узнаёшь? — рыкнул он. — Сто лет мечтал, чтобы ты ей подавился.


   Разжав губы клещами, он пихнул монету мне в рот. Я даже почувствовал металлическую горечь, до того, как из меня выбили дух. Сознание помутилось, но я видел, как надо мной проплыло пустое каменное колесо. Боль яростно грызла тело и мешала соображать, но я всё-таки вспомнил про своё истинное тело и почувствовал облегчение. Оно в междумирье, значит, шанс остаётся.


   Меня волочили через туннель. Спина скребла по полу, а руки безвольно болтались. Голова подскакивала и билась затылком об камень. Бесчувственные истуканы исчезли, и теперь, сжав мою лодыжку клещами, меня тащил сам стратег.


   — Бывает и хранитель достоин, если Властелин слаб, — бормотал он.


   Мы прошли сквозь заполненный колышущимся сиянием проём. Перед глазами бесновались разноцветные круги, но я узнал огромный зал с высокими, от пола до потолка, окнами. Их ровно тридцать, чтобы без помех заглядывать в самый далёкий мир.


   Меня бросили посреди зала, и сердце предательски сжалось. Всё это было в предсказании Ту-би. Зашарив рукой по животу, я прилип к мокрой рубахе и поднял пальцы к глазам. От красных разводов отделилась вязкая капля и покатилась по ладони. Съехала по линии жизни и сорвалась вниз.


   — Вот и всё! — вышагивая вокруг, заявил великий стратег. — Если Властелин отказывается добровольно отдать знак высшей воли, то только его смерть освободит трон для наследника.


   У меня онемели ноги, и предательский холод быстро полз вверх. Окровавленная рука безвольно упала на грудь, а челюсть отказывалась разжиматься, но я всё же заставил себя выговорить:


   — Ты станешь властелином... только когда я повелю...


   Эти несколько слов окончательно лишили сил.


   — Ты больше ничего не решаешь, — ядовито ответил хранитель власти, и волчья маска растворилась во мраке.


   С прощальным птичьим клокотаньем осеннего отлёта, я падал в бездну, но не чувствовал страха, лишь тоскливую опустошенность. Дергаться бесполезно. От меня пока ничего не зависит, а если администрация чистилища ошиблась или обманула, и магические вихри не вытащат меня к машине Дагара, то уже никогда не будет зависеть.


   — Понадеемся на лучшее, — громко сказал я, но никто не ответил.


   Хранители исчезли, и на моих плечах наступила долгожданная тишина. Вот только феерической радости от долгожданного освобождения не было.


   Я по-прежнему ничего не видел, но стремительное падение замедлилось. Меня тянуло вверх и в сторону, словно осенний лист, попавший в поток ветра.


   — Еще посмотрим, кто кого!


   В глубине души я верил, что попаду в машину Дагара, и когда вдалеке, там, куда меня несло сквозь тьму междумирья, затеплился тусклый свет, заулыбался во весь рот. Меня нёсло, как обезумевшего мотылька в гильдию Огневиков. В огненном коконе перед Отдельным миром, будто в дрёме вздрагивали металлические головы. Зубастые пасти причмокивали, вяло втягивая тонкие струи бесцветной энергии. Хищные лезвия на спине сонного механизма не целились в тёмный шар, как во время провальной экспедиции хранителя власти, а прижались к потемневшему панцирю. Огненная сеть, когда-то закрывающая все пути в Отдельный мир, исчезла.


   Меня тащило к колодцу прохода над согнутой лапой машины. Я с ужасом ждал оглушительного голоса, нервно перебирая в памяти заветную фразу на подгорном языке.


   — 'Итсуп или мусуп? Минем еши... лушу... ры...'.


   Я никогда это не произнесу, даже если вспомню слово в слово. А металлическое чудище проснётся и проткнёт меня тонким шипом. Или нет? Мне до сих пор не верилось, что моё окровавленное тело лежит в тронном зале.


   Я обратился в слух, но междумирьем безраздельно властвовала зловещая тишина. Да и сердце не стучало в ушах от волнения, наверное, потому что у меня его больше не было. Притаившийся в недрах машины гремлин не произнёс ни слова, я даже не почувствовал его присутствия. Меня несло в сторону от прохода. Ни отчаянные взмахи руками, ни брыкания, не меняли выбранный за меня курс. Потоки энергии закручивались, огибали острые лапы, и уносили прочь. Отчаяние давило всё сильнее. Проход удалялся, а я ничего не мог сделать. Просить о помощи больше некого. Да и кто поможет в междумирье? Одичавшие хранители? Беглые духи? Я хотел трагически вздохнуть. Но не смог и этого, впервые ощутив, что у меня не осталось ничего. Даже надежды. Это голем, сплетённый из магической энергии, может взывать к своему истинному создателю: 'Защити, источник магии!'. А к кому обращаться мне?


   — Источник исцеляющий, помоги неосвященному своими благостями, — припомнил я бормотание Евлампия в волшебной тюрьме. — Даруй мне милость своего сияния, что ли.


   Я криво усмехнулся. Чего не учудишь в безвыходной ситуации. Только бездонный колодец в Белой горе Отдельного мира вряд ли ответит на мои чаяния, а уж тем более поможет выпутаться.


   Меня закрутило вокруг одной из лап дагарова чудища. Да так, что я перекувырнулся через голову и со съехавшим к железному телу магическим потоком полетел обратно. Не успев удивиться, проскользнул в тёмный проход и заскользил по туннелю. Пар из труб проходил сквозь меня. Просвечивал мерцающий синий свет, и только неугомонный поток энергии толкал в несуществующую спину, пока не загнал в зарево.


   — С меня причитается, источник, — пробормотал я, и в голове тут же громыхнул глухой голос.


   — 'Мы связаны друг с другом, и чтим тех, кто добр к нашим сородичам'.


   Меня охватил благоговейный трепет, но с языка само собой слетело:


   — Каким сородичам?


   — Другим гремлинам, каким же ещё.


   Я попытался облегченно выдохнуть.


   — Как тебя отблагодарить?


   В ответ громыхнул перекатывающийся смех.


   — У духов нет карманов, полных монет, магии и власти. Нет ничего!


   Гремлин еще поскрипел и затих, а я подлетел к сшитой пожелтевшими болтами платформе. Зажатое металлическими балками, над ней темнело огромное сердце. Моторы под потолком молчали, а трубы свисали оборванными сосудами. Только медленно, будто в старом болоте, вертелся над люком синий энерговорот.


   Меня затащило в центр тёмного омута, и раскручивало, пока не затянуло в горловину. Я тщетно пытался вцепиться в боковые решётки и упереться ногами в стенки трубы. Недавний союзник — энергетический поток безжалостно давил сверху. Я проваливался во что-то мягкое и ревел от ужаса, потому что снизу смотрело моё совершенно белое лицо с вытаращенными глазами.


   Энерговорот напирал, и я трепыхался, как мелкая рыбешка в пасти тиамата. Всё глубже уходил в давно мертвую плоть и содрогался от омерзения. Жестокий холод, губительнее самой холодной ночи Трутанхейма, стискивал сильнее и сильнее. Я леденел, быстро забывая о борьбе, своих планах и желаниях. Уже ничего не видел и медленно погружался в затхлую темноту, чернее самого дальнего уголка Междумирья и безрадостнее его мрачных глубин.


   На что я надеялся? Как собирался оживить этот бездыханный кусок мяса?


   Стужа убаюкивала: 'Сопротивляться бесполезно, смирись, ты проиграл!'


   Я окоченел с макушки до пяток, а так хотелось чуточку тепла. Любую, даже самую малость. Потерев ладони, я зацепился за холодную решетку. Острый край процарапал кожу, а привычка заставила сунуть палец в рот. Едва тёплая кровь обожгла губы, и я заворчал, как разбуженный грифон.


   Может, потоки энергии, десятки лет пронзающие эту плоть, не дали ей окончательно умереть, или милость источника. Неважно! Главное, руки слушались, а ноги шаркали по стене колодца, пытаясь вытолкнуть меня наружу.


   В отличие от хранителя власти, когда-то отдавшего остатки силы, чтобы открыть этот колодец, меня переполняла энергия. Она била через край, окрыляя надеждой, будто и без знака высшей воли, щелчка пальцами хватит для чуда.


   Я щелкнул.


   И машина Дагара содрогнулась.


   Давящий поток усилился, и по трубе, в которой я застрял, поползла глубокая трещина. Она метнулась к люку и головокружительно ухнула вниз. Пожелтевшее от времени железо рвалось, как бумага. Проход расширился, и меня потащило в недра машины. Стены разлетались в стороны, из металлических листов выстреливали ржавые болты. Лопались перекрытия, и притаившиеся в темных нишах детали механизма выскакивали из пазов.


   — Что ты творишь? — ошарашенно завопил гремлин.


   Но я, оседлав энергетический поток, рушил сдерживающие машину скрепы, пока не пробил дыру и не выскочил из-под её брюха.


   Меня закрутила гулкая пустота. Прицелившись в Отдельный мир, я спустил волшебную тетиву, но своевольная сила просочилась между пальцев, не сдвинув меня с места. Есть законы, с которыми не поспорит ни источник, ни Властелин. В бескрайней темноте междумирья поблёскивали огни далёких миров, и никакая сила не пробьёт барьер изнутри. Чтобы выбраться, нужна помощь. Пора уже Ирине заговорить кощея.


   Я отлетел подальше от разваливающейся на части машины.


   — Боюсь, больше гремлины меня не поддержат.


   Освобожденная энергия захлестывала Отдельный мир и фонтанами необузданной мощи разносилась во все стороны. Наполняла междумирье, восстанавливая привычные тропы магических путешествий, и возвращала надежду одичавшим хранителям. Подпитывала Бронепояс и устремлялась дальше, чтобы отдать магию отдалённым мирам.


   Я повис над гигантским шаром и сверкающей над ним радугой. Она переливалась совсем рядом. Казалось, протяни руку, и ладонь засветится. Меня самого переполняла мощь. Я мог сотворить настоящее чудо, как тогда, перед резервацией в Вишнустане. А главное, созрел для решающего поединка. Получил истинное спокойствие. Слышал, как бьются о берег волны древнего океана. Как поют в его недрах извивающиеся в священном танце морские змеи. Как щебечут в безоблачном, но всё равно тёмном небе огромные гарпии. Как панцирные многоножки, похожие на гигантские булыжники, сворачивают на своём пути неподъемные камни.


   Я удивлённо обернулся. В других мирах тоже бурлила жизнь. Теперь я не только слышал голоса, но и ощущал каждую трепещущую душу. Читал в их сердцах. Понимал их чаяния и надежды. Вместе с ними содрогался от ужаса и трепетал от счастья. Это было так приятно, что даже больно. Миллионы ярких эмоций смешивались в одно насыщенное зелье, от которого переворачивались миры.


   Получилось! Но хватит ли сил терпеть сладостную муку? Я прикусил губу и зажмурился, вытесняя из головы крики боли и вопли радости. Первые звучали далёким эхом, ведь я никому не причинил настоящего зла. Зато от вторых закладывало уши. Я не сразу понял, что новое тело тащит сквозь междумирье и не заметил, как проскочил барьер. Только разглядел расширяющуюся арку света, словно вылезал из пещеры в приветливый солнечный день.


   Проморгавшись, я вскользь взглянул на собственное окровавленное тело на полу и, замерев, рассмотрев нависшую над ним Ирину. Она стояла на коленях, и, вцепившись руками в белую рубаху, беззвучно раскачивалась из стороны в сторону. Я чувствовал поток невыносимого горя, накрывшего её с головой. У висков, извиваясь, крутились черные силуэты змей без ртов и глаз.


   — Она так упоительно страдает, что я ни на мгновение не пожалел, что не прикончил её сразу, — усмехнулся стратег.


   Он захлопнул коробку с кощеем и что-то прошептал. Тронный зал загорелся всеми огнями, так что на стене у колодца, из которого била сияющая радуга, испуганно заскакали сотни скорченных теней. За окнами посветлело, и плывущие во мраке миры потерялись за яркими сполохами отражений.


   — Она не догадалась, что ты задумал, а вот я понял сразу.


   — Что с ней? — выдавил я.


   Хранитель власти выставил клешню с зажатым артефактом. Он так и не успел надеть его на шею.


   — Замотал знак высшей воли бесполезной веревкой, забрал своё истинное тело, и пока я не короновал себя, хочешь вырвать власть из моих рук?


   Последние слова он прокричал с такой силой, что задрожала маска волка, а из-под кирасы повалил пар.


   — Что с ней? — стараясь не поддаваться раздражению, спокойно спросил я.


   — Зачаровал! — бросил стратег. — Будет страдать бесконечно, пока я не разрешу умереть.


   — Ага! — кивнул я. — Зачем же ты вернул меня из междумирья, раз всё понял?


   — Слишком лёгкая смерть для тебя, — напыщенно выговорил он. — Теперь ты полон сил и будешь мучиться долгие годы, еще позавидуешь Дагару, обещаю.


   Я вспомнил историю гнома и невольно вздрогнул, а хранитель власти злорадно усмехнулся.


   — Еще хочешь биться со мной? Попытайся!


   Я мотнул головой, и он совсем взбесился и завопил:


   — Пытайся! Пытайся! Пытайся!


   Железное тело посветлело, будто бушующая внутри злость раскалила его добела.


   Я сглотнул и выставил руку. Знак высшей воли потянуло ко мне, он поднялся на цепи, но лишь бессильно затрепыхался в клешне. Я удвоил усилия. Кристалл мигнул, и артефакт задрожал, раскачиваясь вверх-вниз. Сияние разгоралось, наливаясь нестерпимым, обжигающим светом. На миг я поверил, что получится. Цепь так натянулась, что была готова порваться. Знак высшей воли дернулся и неожиданно с силой ударился в железный нагрудник. Вокруг сияющего кристалла зазмеились завитушки, распрямились и легко прошили металл, притянув артефакт к кирасе. Обрамление тут же вплавилось в грудь голема.


   Я опустил руку, нервно облизав губу.


   — Ты жалок! — надменно бросил стратег. — Твои детские планы смешны, но у тебя будет достаточно времени, чтобы о них пожалеть.


   — Вы правы! — я подобострастно склонил голову. — Власть должна достаться достойному. Я хотел победить, только чтобы доказать, что сильнее вас, — слова давались нелегко, но я продолжил. — Мне не нужен дворец, я боюсь ответственности перед тридцатью мирами и не готов взваливать её на свои плечи.


   Стратег замер, и даже опустил угрожающе поднятую клешню.


   — Заискиваешь? — хмыкнул он.


   Я покачал головой. Мне всё еще мерещились отзвуки радости миллионов существ. Тех, что я когда-то встречал, и тех, что ни разу не видел. Давно умерших и пышущих здоровьем и силой. Они последовали за мной в Отдельный мир и будут сопровождать везде и всегда.


   — Не выдержу опять, — искренне проговорил я. — Сбежал один раз, сбегу снова. В тайне ото всех... я хотел, чтобы выиграли вы.


   Он качнул железной маской.


   — Не верю.


   — Готов добровольно надеть его на вашу шею и отречься от трона и тридцати миров.


   Стратег махнул клешнёй.


   — Что еще?


   — Всё что пожелаете!


   Я нагнулся в поклоне.


   — А взамен? — потребовал он.


   — Отпустите её, — попросил я.


   Хранитель власти засмеялся.


   — А тебя?


   Я вздохнул.


   — Столького не прошу.


   — Хорошо, я подумаю, — пренебрежительно бросил стратег. — Но сначала ты венчаешь меня на престол и объявишь хранителям, что снова предал их.


   Я склонился ещё ниже и кивнул.


   — Не мешкай! — приказал он.


   Я резко разогнулся, так что хрустнула спина, и шагнул к нему. От голема пахло железом, перегретым воздухом и безумием. Кристалл сверкал алым и разбрасывал уродливые искореженные отсветы по кирасе. Из сочленений вырывались струи пара, а на стыке левой руки и плеча расплывалось жирное пятно смазки. Я прижал руку к кристаллу.


   — Властвуйте! Передаю вам всё. Теперь вы Властелин, и тридцать миров отныне часть вас. Полностью и без остатка!


   Стратег разогнулся, кристалл потемнел до бордового и ослепительно сверкнул, а на его плечах появились хранители.


   — Только не это, — испуганно взвыл Мровкуб.


   — Мы проиграли, — не веря собственным словам, протянул шаман.


   Он тянул и тянул '-ли-и-и-и', не решаясь поставить точку, словно надеялся втиснуть вопросительный знак. Оливье напряженно смотрел мне в глаза, надеясь разглядеть ответ, а Евлампий презрительно отвернулся.


   Голоса исчезли, а меня будто сунули в ледяной колодец. Звуки булькали и доносились искаженным эхом.


   — Говори! — ткнул меня в плечо хранитель власти.


   Я сглотнул.


   — Ссснова всех предал, — заикаясь, выдавил я. — Добровольно отдал все, что у меня было.


   — Да! — выкрикнул новый властелин. — Теперь всё по-другому! Границы стёрты! Я вижу все миры.


   Волчья маска раскалилась, побелела, и у переносицы проплавились две чёрные дыры, в которых вспыхнули красные глаза.


   — Всё передо мной, — поражался великий стратег, озираясь, — до самого последнего червяка. Все в моей власти, и никто не скроется от возмездия!


   Он замер и уставился на меня.


   — Предателям и трусам не место в новом мире!


   Я согласно закивал.


   — Ты обещал подумать.


   Новый властелин выдавил что-то вроде смешка.


   — Она безнадежна, так же как и ты.


   Он коснулся кристалла, и по обрамлению пробежала синяя вспышка, перекатилась на кирасу и обволокла железного голема кровавым сиянием.


   — Тридцать миров мои! Целиком и полностью.


   — Как скажете, ваша безгрешность. Не задумывались, почему так обращаются?


   С каждым словом я отступал на шаг.


   — Не важно, — рыкнул он.


   — Потому что властелина с нечистой совестью ждёт жуткая участь.


   — Ты мне угрожаешь? — оглушительно заревел стратег и неожиданно вздрогнул.


   Сияние потухло, и железное тело задёргалось. Ноги то выгибались, то сжимались. Он скакал, и шарниры ухали, выкидывая в зал глухое эхо. Из-под панциря повалил чёрный дым.


   — Что это? Зачем? Почему они здесь? — заверещал новый властелин, кидаясь то влево, то вправо и будто натыкаясь на невидимые стены. — Я их убил. Уничтожил! Замучил! Они не могут...


   Железная нога вывернулась, он грохнулся об пол и завертелся на спине.


   — Уйдите! — ревел он. — Это невыносимо!


   Клешня скребла по металлу кирасы, пытаясь сорвать символ высшей власти, но проросшая в панцирь десятками игл оправа не поддавалась.


   Я бросился к Ирине, на ходу щелкая пальцами. Сдавившие её разум чары, похожие на черных змей, зашипели и лопнули густым дымом. Она встряхнула головой, так что рыжая копна волос разлетелась по спине, и уставилась на меня. Повернулась к телу, лежащему на полу, но я уже обнял её, притянув к себе.


   — Прости, прости, прости, пожалуйста, — шептал я. — Больше никогда так с тобой не поступлю.


   — Клянись, — сдавленно прохрипела она и впилась ногтями мне в шею. — Иначе я сама тебя убью.


   — Обещаю, теперь ты будешь всё знать раньше всех.


   — Нет! — завопил стратег, гремя по полу доспехами.


   — Что с ним? — вздрогнула Ирина. — Как ты его...


   Внутри железного голема нарастал тонкий свист. В его голове что-то громко лопнуло, и маска треснула пополам. У металлического волка появилась пасть с зазубринами зубов. Он распахивал её, ловя воздух, и голосил, не замолкая:


   — Оставьте меня! Я не хочу делить вашу боль. Уйдите! Убитые не могут отомстить. Ууу!


   Ему удалось вскрыть панцирь и отогнуть край. Клешня с остервенением рвала железо в лоскуты, а вторая лапа с клещами полезла под кирасу.


   Я сильнее прижал Ирину и отвернулся. Великий стратег орал всё сильнее. Отчаянные крики перемешались с железным скрежетом и хрустом.


   — Прочь! Прочь! П-Р-О-Ч-Ь!


   Я заткнул уши. Волшебницу трясло, а стратег сорвался на истеричный визг. Он больше не выговаривал слова, только выл и грохотал доспехами по полу.


   — Уйдём отсюда! — попросила Ирина.


   Мы поднялись и двинулись через зал, не оборачиваясь.


   — Что ты с ним сделал? — испуганно прошептала она. — Никогда не слышала о такой магии.


   — Эта магия называется совесть. Властелину она достаётся вместе с властью, — я вздрогнул, вспомнив междумирье. — От неё не отмахнёшься. Её невозможно не слушать. Она вцепляется и...


   В подтверждение моих слов раздалось задавленное бульканье.


   Мы подошли к дверям. Крики за спиной стихли, и волшебница обернулась.


   — Надо забрать знак высшей воли.


   — Зачем? — не понял я.


   — А вдруг его возьмёт кто-нибудь недостойный.


   — Пусть попробует, — усмехнулся я.


   — А как же хранители?


   Я вздохнул. Нельзя их бросать. Уж Евлампий точно этого не заслужил.


   — Есть у меня одна идея, — проговорил я, — но его придётся уговаривать. Сам он ни в жизнь не согласится.


   Мы спустились на берег. Чича уже растащил обломки шхуны, собрав что-то вроде шалаша, в котором и устроил Константина. В загоне похрюкивал великий свин. Горел костер. А сам боцман, разыскав среди хлама удочку, удил рыбу. Увидев нас, он неопределённо махнул рукой и отвернулся. Видать, клёва не было.


   Я присел на корточки рядом с монархом. Он лежал на спине, уставившись в чёрное небо.


   — Как вы себя чувствуете? — спросила Ирина.


   Константин только поморщился.


   — Незачем было меня спасать, — еле выдавил он.


   — Неправильный ответ! — громыхнул я, собрав все повелительные нотки, которыми грешил Властелин.


   Монарх вздрогнул, но ничего не сказал.


   — Что бы ни думал, твоя жизнь только начинается, — попробовал я зайти с другой стороны.


   — Да? — буркнул он. — Я один. У меня никого нет, и уже не будет.


   — Мы победили! — встряла волшебница. — Тридцати мирам больше ничего не угрожает.


   Константин повернул голову и безучастно сказал:


   — Рад за вас.


   — А как же ты?


   — Меня ждёт Оксана, — просипел он. — Я и так сильно задержался.


   — Подождёт! — отрезал я. — Она хотела, чтобы мы победили и жили в новом прекрасном мире!


   — Живите, — проворчал монарх. — Кто вам мешает?


   Я наклонился к нему и произнёс:


   — Нам нужен достойный предводитель. Ты будешь новым властелином!


   — Кем? — вытаращился Константин.


   — Ты лучше всех подходишь, — начал уговаривать я. — У тебя невосприимчивость к власти, поэтому ты станешь лучшим правителем Тридцати миров в истории. К тому же, — я понизил голос. — Властелин слышит всех, кто когда-нибудь жил. Понимаешь? Она всегда будет рядом с тобой.


   — Она? Как-то сказала, что могла бы всё бросить и раствориться во мне, но... мы никогда бы не смогли радоваться на руинах тридцати миров. А будем счастливы, только когда станут счастливыми все вокруг.


Заключение



   Я сидел за барной стойкой, неторопливо натирая тряпкой сверкающий стакан. Иногда чудеса случаются. Особенно если очень захотеть. Я хотел, очень, а главное — точно знал, чего. Труднее было доказать это другим.


   Константин, несмотря на слабость, держался по-королевски. Он не дрогнул, даже когда я выложил главный козырь — властелин слышит всех. Даже тех, кто покинул тридцать миров и забрался в самые неприступные глубины междумирья. Уверен, что Оксана именно там. В тихом, спокойном уголке.


   Монарх промолчал, но посмотрел на меня таким тяжелым взглядом, что я не выдержал и опустил глаза.


   — Власть — это вечное одиночество, — едва разжимая белые губы, выговорил он. — Я... — он запнулся, — надеялся избежать этой сомнительной чести. Надеялся, что у нас будет...


   Он оборвал себя, и отвернулся. Хотелось найти слова и убедить его, но я не смог врать.


   — Поднимусь в замок, — неожиданно заявил монарх, — но вы поклянётесь, что всегда будете рядом.


   Поэтому я сидел за барной стойкой и натирал стакан. Пришлось остаться в Отдельном мире. Сделать из корабля ресторан и дожидаться клиентов.


   Когда об этом узнал Оливье, то только хмыкнул:


   — Ты хитрее, чем я думал. Скоро все тридцать миров прознают о возвращении Властелина, и на этом берегу не останется ни одного свободного уголка. От клиентов отбоя не будет.


   Пока его прогноз не сбылся, и в моих делах стоял полный штиль.


   Ирина обещала помогать. Недаром ведь провела на королевской кухне детство. Но появлялась редко. Моталась по тридцати мирам. Открывала школы по восстановлению магических способностей. Обучала обращаться с палочкой. Восстанавливала разрушенный Черногорск. Знакомилась с великими чародеями, ловила злодеев и клялась вскорости воссоздать орден защитников. На поездку в Благоград и получение благословения пока не хватало времени. Она столько там просидела, что не спешила возвращаться. Меня же укачало от приключений и тянуло пустить корни, но я терпеливо молчал. У каждого свой путь.


   Хранители теперь восседали у трона Властелина. Вечно спорили и больше мешали, чем помогали, но я любил посидеть среди них.


   Константин повелел магам, даже тем, что не пострадали от вируса, колдовать через волшебные палочки, которые сильно ограничили их способности. Времена бездумного волшебства прошли, и скоро забудутся. Силы источника восстановятся, и даже в заброшенные миры Бронепояса вернётся жизнь.


   Произошло столько всего, что я невольно путался. Главное, у всех всё было хорошо. Даже Чича отправился на Родину. Заклятье, которым мы случайно 'наградили' короля Изумрудного острова, пало. Он сбросил окаменение и на радостях простил всех подданных.


   Я улыбнулся, вспомнив наше прощание.


   — Теперь знаю, кто мы для тебя, и никогда не забуду, — с заблестевшими глазами крикнул боцман и вошёл в портал.


   Я так глубоко окунулся в воспоминания, что подпрыгнул на стуле, когда зазвенел колокольчик над входной дверью. Подскочил, дружелюбно расставив руки, и застыл на месте. Улыбка сползла с лица.


   Сыч устало прошаркал к ближайшему столу и тяжело опустился на стул.


   — Вот и встретились, задержанный, — тускло выговорил он.


   — Доброго дня, — ответил я, присаживаясь напротив. — Думал, мы в расчёте?


   Бывший глава тайной канцелярии Благограда потянул носом.


   — Как говорил один мой знакомый маэстро, виртуоз и мастер: 'Никогда не мешай драконов с принцессами'.


   — Значит... — напрягся я.


   — Не могу остановиться, — твердо выговорил Сыч. — Это моя натура. Буду охотиться, пока не погибну. Знаю, что теперь ты не властелин, но у тебя ещё остались силы? — с надеждой уточнил он.


   — Да, — кивнул я. — Кое-что сохранилось.


   Глава тайной канцелярии подскочил.


   — Прекрасно! К барьеру! Ты убьёшь меня и можешь... — он бросил брезгливый взгляд на барную стойку, — возвращаться к своим кружкам.


   Но я покачал головой.


   — Не могу.


   — Почему? — насупился Сыч. — Я виноват со всех сторон! Это из-за меня погибла Оксана Росянко? Хочешь передать в руки Константина? Ну что же...


   Он опустился за стол, повесив голову.


   — Воля твоя. Милости не прошу. Лишь надеюсь, что не умру как жертва.


   — Не сегодня.


   Жёлтые глаза загорелись.


   — Пожалел колдуна застрявшего в теле хищной птицы?


   Я покачал головой.


   — Хищную птицу угодившую в тело колдуна... Чуть не замученный тобою голем, недавно сказал, что ты такой же оборотень, как я! Только я могу превратиться в зверя, но не хочу им быть, а ты не можешь превратиться, но хочешь быть зверем.


   Глава тайной канцелярии пригладил непослушный хохолок.


   Я потёр руки, разминая пальцы. С телом властелина, сто лет варившегося в первозданной энергии мне досталось многое. Да и прав был Оливье, когда говорил, что магия есть в каждом, даже самом блёклом.


   — Подожди, — попросил Сыч.


   Я удивлённо замер.


   — У меня будет попутный ветер?


   — Обязательно, — усмехнулся я и щелкнул пальцами.


   Синяя вспышка осветила стол и стулья. Главу тайной канцелярии скрутило, и без того узкая спина сжалась, а руки, наоборот, вытянулись. Треснули рукава, и камзол разошелся по швам. Ноги согнулись, превратившись в когтистые лапы. Он мгновенно оброс перьями и возбужденно передёрнул огромными крыльями. На пол упал чёрный плащ, и громадная птица с клёкотом вылетела через дверь, на прощанье звякнув колокольчиком.


   — Всё в порядке, хозяин? — запоздало спросил гремлин.


   Я двадцать дней рыскал по морю, вместе с Ириной прочёсывая дно поисковыми заклятьями. Мы нашли брошенную бутылку и вернули Капитона на так полюбившийся ему корабль. Правда, теперь он больше занимался уборкой и стряпней, но всем известно, что для любого гремлина самое важное — это дом.


   — Всё в порядке, мой друг, — отозвался я.


   — Все получили то, что хотели, — буркнул Капитон. — А вы?


   — Тишину и спокойствие.


   — Этого хотел Властелин...


   — Так он наполовину я. Видимо на исполнение желаний была очередь его половины.


   Я вышел на порог.


   Силуэт громадной птицы растаял в пока ещё тусклых, но всё-таки голубых небесах уже не отдельного мира. Обещанный попутный ветер нёс невесомые тела мягких облаков. Штиль кончился и с полоски горизонта к берегу приближались многочисленные паруса.


   — Работы будет невпроворот! — почувствовав долгожданных гостей, заявил Капитон.


   Я посмотрел на вывеску над дверью. На табличке красовались алые перекрещенные мечи и сверкала надпись: 'Моя защитница'.


   — У тебя получилось, старшая сестрёнка. Все счастливы! Только мне немного грустно.


Если вам понравилось, напишите комментарий, поставьте лайк, добавьте в "избранное".

С уважением, Роман Смеклоф

 
↓ Содержание ↓
 



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх