Кенен не стал включать оповещение — Гедимин проснулся от того, что кто-то сжал обе его ладони и крепко встряхнул. Он открыл глаза и увидел над собой тёмный силуэт. Рядом было пусто — Иджес ушёл подменять Фланна; плутониевый реактор отчего-то пугал Иджеса меньше, чем ирренциевый.
— Вставай, — громко прошипел Кенен, склонившийся над Гедимином. — Держи.
Он положил сармату на грудь два баллона с кислородом.
— Выходим через задний люк, — прошептал Кенен, пятясь к выходу. — Через три минуты!
На часах было без десяти четыре, когда Гедимин подошёл к люку в хвостовой части бывшего корабля. Кенен уже стоял там, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Он был в маскировочном комбинезоне поверх радиозащитного скафандра; скирлин растянулся и просвечивал на выступах, и Кенен старался не прикасаться к переборкам.
— Выходим, — прошептал он. — Иди по моим следам. От корабля не отходи.
Они спрыгнули на пыльную поверхность, и Гедимин почувствовал под пальцами осколки — остатки дорожного полотна, залитого фрилом. Будь снаружи воздух, они захрустели бы, а так сармат ощутил только холод выстуженной поверхности — в тени корабля нечему было её нагреть.
— Un... du... ter... qu... — еле слышно отсчитывал шаги Кенен. Они шли вплотную к обшивке; Гедимин не видел ничего, кроме хвостовой части корабля, равнины, слегка поднимающейся к северу, и чёрного неба над ней. Над горами, едва не ложась на ближайшую вершину, висел Сатурн, и его кольца холодно поблескивали.
— Heta! — Кенен схватил Гедимина за руку и притянул к себе. Над ними сомкнулось защитное поле — один слой, потом второй, оба — плотные до белизны. Кенен разогнул три из четырёх согнутых пальцев, затем снова дёрнул Гедимина за руку и сам прижался спиной к обшивке корабля. Перед глазами сармата вспыхнула белая точка, стремительно превращаясь в кольцо. Едва оно расширилось до полутора метров, Кенен стиснул его руку, выпустил и пролез в открывшийся портал. Гедимин двинулся следом, почувствовав плечами края мембраны — более прочные, чем даже его броня. Он сгруппировался и вкатился в сужающийся портал кувырком. Знакомое тепло коснулось ладоней, пощекотало приоткрытые виски, — прокол напоследок ожёг сарматов сигма-излучением. Они уже были по ту сторону, и защитное поле над ними лопнуло. Гедимин, поднявшийся на ноги, увидел знакомые переборки с дугообразными выступами "ограничителей портала", — он был на борту "Феникса".
— Уран и торий! — Кенен вскинул сжатый кулак. — Сказал бы "Tza atesqa!", но о превосходстве нам теперь лучше молчать.
— Заткнись, — бросил ему сармат в чёрно-красной броне, до того молча стоявший в дверном проёме, и Гедимин вздрогнул и замигал, пытаясь разглядеть его лицо под тёмным щитком. Сармат, шагнув вперёд, сам его сдвинул; белесая радужка горела ярким серебряным огнём.
— Атомщик, — выдохнул он.
Гедимин выпустил его минут через пять, когда броня под пальцами, сведёнными до онемения, ощутимо начала похрустывать. Линкен разжал объятия на несколько секунд позднее, заглянул ремонтнику в глаза и сердито смигнул набежавшую влагу.
— Маккензи, ублюдок макаки! Почему молчал?!
— Не трогай его, — Гедимин недовольно сощурился. — Он возился со мной, когда я... когда меня впору было пристрелить. И прикрыл меня от "макак". Не смей его оскорблять.
Линкен ухмыльнулся.
— Всё тот же атомщик. Заступаться за Маккензи... Я ведь сразу понял, что ты тут, — когда он притащил сразу три килограмма и даже не хныкнул, что ему нужна затравка. Знаешь, по скольку граммов он отслюнивал мне раньше?
Кенен сердито сощурился на них. Он стоял в проходе, среди солдат Линкена, — все отошли подальше, чтобы не мешать командиру и его товарищу.
— Значит, ты сохранил корабль... — Гедимин огляделся по сторонам; даже в этом отсеке были видны следы кое-как заделанных повреждений — трещин, вмятин, разрывов проводки и деформаций вентиляционных труб.
Линкен с ухмылкой погладил его по плечу и потянул к выходу.
— Идём в рубку. Маккензи, пойдёшь с нами.
— А я и не собирался никуда, Лиск, — Кенен поднял перед собой пустые ладони. — Ты тут капитан, распоряжайся.
Гедимин покосился на плечо Линкена. Броня сармата осталась чёрно-красной, но угловатые полоски с неё исчезли — больше у сармата не было звания. Перехватив его взгляд, Линкен провёл пальцем по тёмному наплечнику и негромко хмыкнул.
— Флота больше нет, атомщик. Могу назваться сержантом, могу — адмиралом.
Отсек, переоборудованный под межгалактический порт, далеко отстоял от капитанской рубки. Гедимин шёл по знакомым коридорам, пересчитывая про себя повреждения и мелкие неполадки. Этому кораблю доставалось всерьёз, — ни "Феникс" Стивена, ни "Бет" Корсена не были настолько потрёпанными.
Заметив на одном участке серьёзный дефект — рукав электрокабеля прижался к нему слишком плотно и корродировал вместе с изоляцией — Гедимин шагнул к переборке, но Линкен аккуратно его отодвинул.
— Мой корабль не в лучшем виде, да? — криво ухмыльнулся он, жестами отдавая распоряжения ближайшим сарматам. Один из них, отделившись от группы, остался у повреждённого кабеля.
— Как ты ото всех ушёл? — спросил Гедимин. — Там — "макаки", тут — мианийцы...
Линкен хмыкнул.
— Мне не привыкать прятаться, атомщик. Мы, сарматы, не очень удачно воюем в открытую. Партизанить получается лучше. Слышал небось о Взрывнике? — он прижал кулак к своей груди и широко ухмыльнулся. Гедимин мигнул.
— Так и знал, что это ты. Ушёл в пираты?
Линкен поморщился.
— Да, атомщик. Паршивая судьба для боевого корабля, — он ласково погладил переборку и тычком открыл люк. — Заходи.
Из мониторов два не работали, в остальных светились чужие звёзды. Одна из них была очень близко, — раздувшийся, остывающий красный гигант.
— Что за система? — спросил Гедимин, кивнув на звезду. Судя по её размерам на мониторе, именно рядом с ней сейчас дрейфовал "Феникс".
Линкен пожал плечами.
— Какая разница? Тут нет Ассархаддона, чтобы дать ей название. Нам с ней сильно повезло, — когда отказал прожигатель, мы еле влезли в портал и обратно уже не вылезли. Думал, придётся посылать истребители за кислородом в пояс Койпера...
Гедимин мигнул.
— Что значит "отказал прожигатель"? Повреждены линзы? Или реактор...
Замолчав, он прислушался к гулу механизмов. Вдалеке мерно вращались два массивных ротора, — реакторы, возможно, были не готовы к переходу в режим пульсации, но работали исправно.
— Эй, парни, — зашевелился в своём углу Кенен. Договорить он не успел — Линкен, резко развернувшись, "прожёг" его свирепым взглядом.
— Маккензи, держи рот закрытым.
— Я молчу, Лиск, — сармат поднял пустые ладони; улыбка в этот раз получилась совсем кривой. — Но ты обещал...
Линкен фыркнул.
— Да, эти ваши проекты... Последняя надежда! Подлизаться к "макакам" и взорвать их изнутри... Или просто подлизаться, а, Маккензи? Ты у нас любитель мартышек...
Гедимин ткнул его кулаком в бок.
— Отстань от Маккензи. Без него я вообще не знал бы, что ты жив.
Линкен протяжно вздохнул.
— Этот комок слизи нашёл тебя в марте. И молчал, как убитый. Я позавчера силой вытряхнул из него, где ты, и что с тобой было... Это всё правда, атомщик? Про Хольгера и Константина... и что ты не сдал им флот?
Гедимин криво ухмыльнулся.
— Флот у них. Но летать он не будет. Знаешь, как они сейчас взлетают?
Линкен кивнул.
— Наслышан. С тем же успехом могли бы таскать корабли на буксире. Хвалятся трофеями...
Он жестами отдал указания одному из солдат, и тот, взяв с собой ещё двоих, ушёл.
— Ты уже строишь реактор? Я припас для тебя кое-что с Ириена. Мы тут пробуем перерабатывать, — Хильдир и Эверис построили установку...
Гедимин вздрогнул и пристально на него взглянул.
— Перерабатывать ирренциевую руду?!
Линкен ухмыльнулся.
— Её. На ирренций, на ипрон и кеззий... Немного для себя, больше для проекта. На ракеты она не годится, — приходится ходить к Маккензи.
— Зачем тебе ракеты? — запоздало насторожился Гедимин. — Война же закончилась...
Линкен досадливо сощурился.
— Не для меня, атомщик. Сдамся — убьют на месте. И их, — он кивнул на оставшихся часовых. — Всех, кто со мной. Мы вне закона в двух галактиках. Без ракет мы давно были бы мертвы. Ирренций... полезное всё-таки вещество вы тогда открыли.
Он замолчал. Гедимин смотрел на тёмный монитор. Мысли вспыхивали и тут же гасли. "Хольгер и Константин мертвы. Линкен — пират, вечный изгой. Я... меня вообще нет. А ирренций... да, ирренций. Всё, что осталось..."
Он поднял на Линкена тяжёлый взгляд.
— Я ещё... не приступал к реактору, — нехотя признался он. — После Сокорро... мозг немного... испортился. Я... Пусти меня к своим реакторам. Посмотрю, что я делал тогда. Может, так лучше пойдёт.
Линкен положил руку ему на плечо и несколько секунд молчал, глядя ему в глаза.
— Даже так... — тихо проговорил он. — Маккензи не сказал мне, что тебя настолько... изувечили.
Забытый всеми Кенен громко фыркнул.
— Чем ты слушал, капитан?! Я говорил — он даже уборщика починить не мог! Ему спалили мозги, по черепу размазали!
Взрывник молча показал Кенену кулак и снова взглянул на Гедимина. Его радужка стала тёмно-серой, почти чёрной.
— Пойдём в реакторный. Хильдир будет рад, что ты... Только сначала... — он говорил с трудом, будто слова застревали в горле. — Покажи. Покажи, что с тобой сделали. Шрамы... Кенен говорит — их много. Я хочу взглянуть.
Гедимин, недовольно щурясь, коснулся пластин на животе, но рука дрогнула — и броня вскрылась сверху донизу, удержавшись только на конечностях. Линкен молча смотрел на тёмно-серую полосу на шее, на зарубцевавшуюся "сетку" на груди — едва заметный след щелочного ожога; потом протянул руку и тронул пальцем шрам под рёбрами — там, где операционные швы наложились на грубые рубцы от порезов.
— Так... — его лицо окаменело. — Сокорро, купол Альбукерке?
Гедимин кивнул и резко провёл ладонью по скафандру, смыкая пластины. Он был рад, что "осмотр" закончился, — ему было не по себе под пристальным взглядом Линкена.
— Идём, — кивнул ему Лиск. — Пойдём в реакторный.
Едва они вошли в отсек, сармат-реакторщик шагнул им навстречу, вскинув руку с широко расставленными пальцами, и застыл. Гедимин недовольно сощурился на Линкена — "зачем было такое придумывать, только зря отвлекать на ритуалы..." — но внезапно понял, что оператор приветствует вовсе не капитана.
— Heta, — слегка улыбнулся Линкен. — Мы тебе не помешаем. Атомщик хотел заглянуть в реакторы...
Гедимин быстро осмотрелся. Следы повреждений были и здесь — дошло даже до пробоин во внешнем корпусе, но всё было тщательно заделано. Вместо хлипкого, ломающегося при каждой встряске кресла перед щитом управления поставили сидение пилота, снятое со старой "Гарпии", — его пришлось когда-то чинить, но оно не рассыпалось на куски. Вход в активную зону снаружи прикрыли защитным полем; Гедимин так не делал, но ничего против не имел. Поле не рябило — корпуса реакторов остались герметичными.
...Он закрыл за собой люк и остановился между сияющими полумесяцами активных зон — и долго смотрел, как стремительно вращаются роторы, и как по их тёмно-синим бокам бегут зеленоватые блики. Под шлем медленно, одно за другим, просачивались невидимые тёплые волокна, постепенно разогреваясь и сплетаясь на коже в причудливые узоры. Сармат не обращал на них внимания. Он смотрел на реакторы.
Им тоже доставалось в битвах, — два малых ротора треснули, один, по-видимому, собирали по кусочкам, восемь твэлов были заменены самоделками из ириенского металла и "горели" вполсилы, так и не вступив полностью в реакцию, один из них заметно грелся. Гедимин шёл вдоль светящихся колонн, осторожно гладя их кончиками пальцев. "Состав топлива..." — он покосился на включённый анализатор. "Материал оболочек... формула ферка... А вон там — линзы прожигателя. Видимо, были расколоты, — отливали заново..."
Линкен и Кенен ждали его в дезактивационной камере, по щиколотку в растворе меи. Они успели что-то между собой обсудить, и теперь взрывник ухмылялся, а Кенен сердито щурился.
— Один твэл греется, — сказал Гедимин, подставив руки под брызги меи. — Нельзя его так оставлять. Дай мне, я на базе переделаю.
Сарматы переглянулись и зафыркали, с трудом сдерживая смех.
— Вот это я называю "регенерация", — ухмыльнулся Линкен, хлопнув Гедимина по плечу. — Никакие "макаки" не оттащат тебя от реактора! Здорово, что мы снова работаем вместе, атомщик. Не хочешь ко мне на корабль?
Кенен вскинулся, как от удара, и недобро сузил глаза, но промолчал, ожидая, что скажет Гедимин. Тот покачал головой.
— Лучше мне быть... снаружи. Я помогу тебе, если смогу. И с твэлом, и с прожигателем. Что с ним, кстати? Я не нашёл неполадок.
Сарматы снова переглянулись.
— Подожди, атомщик, — попросил Линкен. — Тебе пока хватит работы. Мы тут тоже не с дерева упали, — может, Хильдир с Эверисом что-нибудь сообразят.
— Тебе нужен позывной, — вмешался Кенен. — Ты ведь в проекте, верно?
Гедимин кивнул.
— Я помогу с "Заражением". И если мозги заработают, подумаю над "Неистовым светом". Мне когда-то нравилась наука. Может, в Сокорро мне не всё выжгли...
Взрывник на секунду отвёл взгляд; его глаза, мимолётно потемнев, снова стали серебристыми.
— Какой у тебя позывной? — спросил он. — Координаторы должны знать, что ты есть, но имя им ни к чему. Как ты будешь называться?
Гедимин озадаченно мигнул.
— Он — "Взрывник", — пояснил Кенен, — у меня позывной "Топаз", но тебе он не подойдёт. Придумаешь что-нибудь, или мне подсказать?
— Маккензи, не лезь, — Линкен, взяв его за плечо, отодвинул к закрытому люку. — Пусть атомщик скажет.
Сармат растерянно смотрел на них. "Позывной..." — в последний раз он слышал это слово в каком-то странном земном фильме про крайне везучих "макак". "Я не умею выдумывать имена. Своё-то получил от мартышки..."
Сарматы ждали. Гедимин задумчиво сощурился. В голове не было ничего, кроме зеленоватого ирренциевого свечения, отливающего синевой; потом вспомнился плутоний, сине-зелёный от окиси, холодный огонь черенковского свечения под водой, градирни Нью-Кетцаля и вымершая птица с тёмно-зелёным оперением, в честь которой назвали город — ныне такой же мёртвый, как и она.
— Кецаль, — Гедимин с трудом вспомнил правильное произношение. — Мой позывной — "Кецаль".
Линкен мигнул. Кенен одобрительно хмыкнул.
— Отлично, Джед! Выше всяких похвал. Не знаю, какие у тебя с этой птичкой ассоциации, но ты на неё непохож ни с какой стороны. Лиск, не забудь сообщить на Землю!
— Заткнись, сам помню, — буркнул взрывник, протягивая Гедимину руку. — Снова вместе, да? Нам всем тебя не хватало.
...На корабль-базу они возвращались на ощупь, волоча за собой непрозрачный пузырь защитного поля. Гедимин нёс за плечом твэл, обёрнутый защитным полем по всей длине, — точнее, пустые оболочки с хвостовиками, наспех залитые меей изнутри и снаружи. В руках у него был контейнер, небольшой, но увесистый, — десять килограммов ириенского металла, сто граммов (маленький брусок) ипрона и столько же — окиси кеззия. "Осталось найти серебро," — думал сармат, нащупывая входной люк, — "и у меня будет флия. Дальше — дело за малым..."
