"Остановки у нас, в обеденное время, полны суетно мельтешащего народа, ждущего автобуса, маршрутки, хоть чего-нибудь, что увезет их во вполне вещественные дали ближайшей столовой. Ждут, матерятся и штурмуют автобус не хуже, чем наши Рейхтаг в 45-м. Подъезжающую маршрутку, вихляющую на ходу всеми своими колесами, дверями и Георгиевской ленточкой, оставшейся еще с прошлого 9-го мая, Ирина заметила от поворота и неприятный холодок предчувствия забрался под ее красную курточку и разбежался по спине царапкими мурашками, заставляя отойти в сторону, прижаться к вычурной бетонной оградке за которой пряталась остановка. Маршрутка, снова рыскнула влево-вправо, заставляя скопившийся на остановке народ высказать все, что они думали о водителе, вслух.
На глаза Ирине попал смутно знакомый парень, заросший бородой и читающий что-то с телефона.
Смутно знакомый?
А, да...
Всего-лишь одноклассник, правда с параллельного, "Е", класса.
Вспомнила и сама улыбнулась — как они свысока относились к тем, кто не попал в "А" и "Б" — лучшие, первые и единственные. А вот он — ничего. И видно, что не запитый и в карман за сигаретами, поминутно не тянется. И телефон держит весьма своеобразно — на отлете, видимо плохо видит.
Сколько надо человеческому разуму для всех этих размышлений-секунду или лишь миг? Или...?
Народ на остановке ахнул, издав предсмертный вопль — маршрутку вновь понесло вправо, снося бордюры, уложенные "лучшими в мире укладчиками бордюр" и развернув свой нос в сторону остолбеневшей толпы, забывшей как двигаться, от ужаса.
Ирина в очередной раз поблагодарила свою интуицию, что уже не раз спасала ее в жизни и в любимом виде спорта, сохраняя нежно любимые кости в целости и сохранности.
У нее на глазах, бывший одноклассник посмотрел на надвигающуюся маршрутку таким взглядом, словно прощаясь с жизнью и сделал шаг навстречу, убирая телефон в нагрудный карман болотного цвета, куртки.
Сделал шаг, развернулся, выдвинув вперед левое плечо и принял на него удар тупого капота "Газели".
Ирина в ужасе попыталась закрыть глаза, страшась увидеть, как металл расплющивает человеческое тело, размазывая его по белой краске кровавыми разводами.
Скрежет и ругань рвущегося металла, треск лопающегося пластика и звон разлетевшегося лобового стекла, через которое вышел наружу не пристегнутый водитель и тишина на остановке, до которой "Газель" не доехала, столкнувшись с обычным парнем из "Е" класса.
Парень, с матом во взгляде и плотно сжав губы, выбирался из объятий страшного зверя "Газеля", обвившего его своими жестяными руками и пластиковыми ногами, осыпавшего стеклом глаз-фар и лбом лобового стекла.
Судя по его взгляду, в шоке он не находился.
Ирина, как профессионально занимавшаяся вполне травмоопасным видом спорта, находящихся в шоке видела не однократно, опыт был. А тут... Только две прорехи на потертой куртке и ни капли крови!
"Гы, Терминатор"! — Ирина нервно хохотнула и сделала шаг по направлению к молодому мужчине, судорожно пытаясь вспомнить его имя, какое-то простое и не особо распространенное. Максим или Дима?
Дима. Или все-таки — Максим? — выбрался из обломков, посмотрел на лежащего рядом водителя, шевелящегося и пытающегося уползти на окровавленных руках, махнул на все и только сейчас заметил прорехи на своей куртке.
Сказав одно-единственное слово, он развернулся, покачал головой и скорчив самую потешную морду лица, что Ирина когда-либо видела, направился в сторону пешеходного перехода, пытаясь скрыться с места происшествия.
Вот тут и взыграло ретивое у мастера спорта Ирины К. и она последовала за этим странным одноклассником.
"...Привет, Чернота! Чернота-чернота, чернотища!" — Вновь поприветствовал я свою старую знакомую, в третий и последний раз принявшую меня в свои покойные объятия. И если первого я не помню — мал был, то второй запомню на долго. Нет, было не больно. Было — неимоверно скучно. И пусто. Все органы чувств, отказавшие разом, возвращались постепенно, сперва — слух, потом осязание... Зрение было последним. А тьма осталась и пришлось искать дорогу наружу.
Знаете, сколько у меня ушло на это времени?
Месяц!
Ровно месяц, за который меня никто не искал, и не спрашивал.
Так что, теперь я точно знаю, что такое одиночество...
В этот раз темнота была не правильной. В ней была странность. Пока я не мог понять в чем она заключалась, но она была.
Я точно знал, что именно сейчас валяюсь голым в странном, черном кубе, который откроется не раньше, чем я вновь смогу открыть глаза и обозначить тьму — тьмой. Куб станет раздвигать свои черные границы, пропускать фотоны, наполняясь светом и рисуя причудливые рисунки, повторить которые мне не дано.
Все это уже было. Проходили.
Но странность была и начинала напрягать.
В этот раз, видимо, мне досталось не особо — руки чувствовали, уши слышали, а глаза, проморгавшись, вспомнили, что уже существовали в режиме абсолютной тьмы и принялись вспоминать, как это — видеть в темноте?
Перевернувшись на живот, принялся медленно и методично ощупывать все вокруг, стараясь найти то самую занозу, что так засела...
Оп-п-па...
Нашел.
Приятное, прохладное тело. И судя по воплю — женское.
Не подумайте, чего не правильного — после смерти у меня всегда так — температура уходит за 38,7 и возвращается к стандартным 36,6 только перед самым воскрешением.
Мир Черноты, наполненный женским воплем и прохладой женского же, тела.
'Ужас, летящий на крыльях ночи!' — Привычно скривился я и отпустил такую прохладную ногу, владелица которой, тут же замолчала, словно потеряв сознание.
'Надеюсь не помрет'
Чернота, вняв моим молитвам, пропустила пару фотонов и оп-п-п-па — 'Ба, знакомые все лица!' Какого Рахманинова здесь делает наша записная отличница, активистка и комсомолка?!
Чернота, словно в насмешку, сдвинула свой полог еще на капельку и стало даже как-то неприлично пялиться на хорошую женскую фигурку, распластанную на черном покрывале тьмы.
Миг и пялиться мне стало некогда — пришла еще одна старая подружка — Боль.
Именно в ней уже не раз сгорали мечты, планы, воздушные замки и отношения. Боль, величайшая искупительница... Как же ты не вовремя!
Надо отползти дальше, еще дальше и еще чуть-чуть...
Всё. Дальше я уже не могу...
Простите...
Мир под черепом расплавился и взорвался: 'До скорой встречи, моё Я, со мной, любимым! Скоро я вернусь и всем мало не покажется!' "
