Уже давно давит, давит на плечи понимание того факта, что жизнь моя закончилась грандиозным пшиком. От искры пламя не возгорелось, потраченные усилия не вернулись, а старость мягко подкрадывается в домашних тапочках, старательно наступая на пятки и норовя стукнуть под колени, сбивая с ног. Что еще остается делать разумному, связавшему себя нерушимой клятвой веры в вечное, доброе и мудрое, что несет компьютерная техника. На моих глазах лозунг "Машины должны работать. Люди должны думать." Превратился, хитро извернувшись, в "Пусть комп думает — он железный!"
И вновь гудит мой шаманский бубен, возвращая покой пользователю, наставляя сеть на путь истинный, притягивая крепкий коннект и отпугивая запредельные пинги. Вновь моя отвертка ложится на системник и тот, с писком уходит в перезагрузку, для того, что бы вновь загрузившись, открыть писанные абнормальным дебилом, страницы сайта госзакупок, корявого доступа к интернет банкингу и флибусту, благословенную флибусту, давно спасающую наш компьютерный мирок от постоянной серости и ограничений столпов электронной книгопродажи. Отгудит бубен и вновь мир станет чуточку лучше, светлее и чище, улыбнется замотанный бух, привычно сказав "эффект телемастера никто не отменял" и сдвинув очки на покрасневшие от обилия работы глаза. И новейший монитор давно не спасает эти глаза от усталости, сколько бы я не пользовался своим бубном, не добавит он монитору частоты, в злокозненных Герцах.
Закроется за мной дверь и в комнате, где еще недавно звучал смех, повиснет напряженная тишина.
Мне же, снова и снова, дорога. От пункта и до пункта, со старым рюкзаком на плече, "Белый воротничок, с вечно грязными коленями", спешит на помощь к людям, выслушивая, заодно их горести, радуясь вместе с ними и потягивая чайкофе, на которые бы уже и глаза не гядели, столько их было на моем пути.
Вновь сложный случай и бубен входит в резонанс с желто-черной ручкой отвертки, разбивая окаменевшую термосмазку и расковыривая затянутое пылью, смазочное отверстие куллера. Капля масла, капля смазки — живи, "старичок". Сейчас махнем тебе батарейку, выставим время и твои проблемы с сертификатами улетучатся легким облачком серо-коричневой пыли, поднятой радостно крутящимися лопастями вентиляторов охлаждения.
Вновь дорога и бубен жалобно просит покоя, предчувствуя очередную эпидемию странных поломок, одинаковых в разных частях города, у разных фирм и разных производителей железа. А мне — вновь собирать "симптомы" и играть в телепатию, находя поломку уже после первых слов вызывающего абонента, с нотками паники клацающего зубами о рюмку с валидоломпустырником.
На что я трачу свой дар предсказателя, свой талант "говорящего с богом", предвидение и зачатки интуиции?!
Пока гудит бубен, пока еще цела отвертка, пока песок не сыпется впереди меня, заключившего самый страшный договор с всевышними и всенижайшими, силами, бегать мне по улицам города, с его меняющимися обликами, постоянными переименовываниями и ругаться на возникающие из пустоты ограды и барьеры, перегораживающие мне ближайший путь к находящемуся в панике человеку, взывавшему ко мне по старенькому телефону, еще помнящему те времена, когда ценился стиль, когда внешний вид телефона сразу говорил о владельце намного больше, чем его одежда. Он помнит и их — моих клиентов. И их — людей, что громче всех кричали, что они мои друзья. И ее — так и не давшую узнать себя, хотя бы на один процент.
Помню и я, ругаясь на утерянные логи и дневниковые записи. Помню, потому что договор заключен и исполнять его должны обе стороны.
А здесь уже ни бубен, ни отвертка не помогут — это новодел, изделие кривых китайских рук, помноженное на кривые руки сборщика и настройщика. Это — на помойку.
Там же, очень скоро окажусь и я, ведь для меня нет небес. Нет для меня ни ада, ни рая.
Замолкнет мой бубен и я вновь замру перед двумя сущностями, решающими, куда ж меня прибрать.
И вновь пнут на землю, перезаключив договор.
И вновь вручив бубен, как это было десять жизней назад, как это было в прошлый раз.
Вновь, вновь, вновь, гудит бубен оставляя слабую надежду, что в этот раз я не буду лечить людей. Я не буду лечить железки. Может быть, обе половинки дадут мне пару столетий, а лучше — тысячелетий — отдыха, сняв с плеч рюкзак и погрузив в сон, глубокий и черный, успокоив давно разбереженный разум, стирая берега Нила перед глазами, стиаря голубые глаза, которым нет веры. Стирая память и награждая новыми ощущениями, которых уже давно у меня не было.
Гудит, гудит бубен!
Летит мысль, разыскивая решение, отталкиваясь от безнадежности и работает язык, заговаривая очередного пациента и отвлекая от черных мыслей его владельца.
Мысли материальны.
А черные, усталостные и злые — вдвойне.
Так что, гуди, гуди мой бубен!
И ты, отвертка, продолжай мелькать в руках, привычно раскручиваясь между пальцев.
Гуди, гу...
