Глава одиннадцатая
Этот банковский офис был последним в списке на сегодня. Викентий приехал к нему за сорок минут до закрытия, потому что знал: банк солиден, а значит, в его коридорах найдётся пара помещений, которые ему позарез нужны к вечеру. Он и начал-то хождение с утра примерно с такого офиса — побогаче. Чтобы, пока дожидался очереди на приём (пришёл специально пораньше, зная, что директора не будет), встать, тихо осведомиться у секретаря, где тут "мужская комната". В туалете он быстро побрился, благо вода под рукой и техперсонал обычно сюда по утрам не заглядывает (что он знал по отцовскому банку), и, освежённый, в более приподнятом настроении, снова сел у двери в директорский кабинет.
Директор того, утреннего банка, как Викентий и предполагал, отказал в приёме на работу. Если вспомнить, что шёл второй день поисков работы, то удивляться нечему. Отец чётко сказал, что обзвонит всех и предупредит, чтобы не брали.
Если ему откажут и здесь, в последнем по сегодняшнему списку офисе, он спокойно пройдёт до здешнего WC-а, где умоется перед предстоящим сном в машине, а дальше будет искать работу уже не в банке, а по газетным объявлениям. И его будет интересовать любое место, хотя бы чуть связанное с его специализацией. На первых порах подойдёт даже работа агента по продажам. Возвращаться к родителям он не собирался. Он уже прикинул, что можно продать "шкоду" и жить на эти деньги, снимая комнату где-нибудь на окраине — там дешевле. Ещё были наличные деньги. Банковскую карту отец тоже заблокировал. Но наличные были. Их Викентий собирался тратить на продукты, пока не получит первую зарплату на новой работе.
Наличные Викентий начал копить, когда после развода с Аней ему всё-таки навязали Нину, его одноклассницу. Они учились в элитной частной школе в одном классе, и их родители, любуясь парой, сентиментально вздыхали: "Вот бы их соединить!"
Нина пришла через неделю после его развода. И повадилась ходить каждый день. Что особенно раздражало: мать, как опытная шпионка, звонила ей, как только Викентий по старой привычке отзванивался домой с предупреждением, что он вот-вот вернётся. Он приезжал, а в холле его встречала ослепительно накрашенная и одетая Нина с какой-нибудь сумочкой. Эти её сумочки почему-то постоянно вызывали у него плохо скрываемую досаду... Одноклассница тоже успела "сходить" замуж и обрела привычки светской дамы, которые заставляли Викентия с трудом держать маску бесстрастия. В общем и целом — Нина бесила его. Они были абсолютно противоположны во всём. Он — любитель посидеть дома. Она известная тусовщица по ночным клубам. Ему наутро нужна была свежая голова, а он просыпался с гудящей — не от выпивки, потому что сразу предупредил, что пить не собирается. А от усталости. И от всё более подступающего раздражения. Он знал, что оказался отнюдь не светским человеком, но искренне не понимал, зачем нужно такое времяпрепровождение, да ещё в обществе, в котором не о чем поговорить. Светские сплетни его не интересовали, а болтовня впустую злила.
Наличные накопил легко. Не во всех клубах официанты получали чаевые сразу на личную карту. Так что, зная, что идёт в очередной поход по клубам, Викентий перед тем снимал наличку в кассе отцовского банка, благо карта его тогда ещё не была блокирована. Снимал так, чтобы часть оставить себе. "Мои личные чаевые, — криво усмехался он. — За то, что вожу Нину по злачным местам..." В ночных клубах он плёлся за одноклассницей или сидел за столиком, дожидаясь её. И всё чаще вспоминал, как в это время суток, будучи женатым, блаженно сидел в кресле, читая новости экономики, или вовсе лежал в постели с женой, которая помалкивала за своими книжками, не мешая ему вникать в газеты или журналы, которые выписывал банк. Днём он сидел в своём кабинете, выпив таблетку от головной боли, и пытался вчитаться в бумаги.
И однажды он не выдержал... Он забыл позвонить матери, перед тем как вернуться с работы, и дома она встретила его такими упрёками, словно он совершил преступление.
Это он себя так убеждал — забыл. Втайне надеялся: раз мать не успела предупредить Нину — к нему не будут приставать с требованием мотаться впустую по клубам, вызывающим у него лишь головную боль.
— Хватит, — привычно тихо сказал он. — Больше я не буду встречаться с Ниной.
— Да разве ты встречался?! — разгневалась мать. — Ты ходишь с нею и не проявляешь никакой инициативы! Нина — лучшая для тебя жена! Чего ты ждёшь?! Ждёшь, когда тебя к рукам снова приберёт какая-нибудь шваль не нашего круга?!
Смачно произнесённое слово "шваль" странной острой болью отозвалось в душе. Викентий взглянул на мать.
— Ты об Ане?
— Не называй её имени в моём доме! — заявила мать.
Он попытался уйти от разговора, который всё больше и больше начинал действовать на нервы. Однако спустившийся со второго этажа отец присоединился к материнским упрёкам, и через полчаса Викентий, впервые выведенный из себя до крика, хлопнул дверью родительского дома. И уехал из города. За час дороги, остававшийся до города, в который вернулась его бывшая, он съехал на обочину и, успокоившись от монотонной езды, на полном серьёзе размышлял: "Почему мне дана смазливая внешность, в то время как я скучный, необщительный человек? Мне нравится моя работа, а во мне видят прожигателя жизни... Любопытно, знай Нина о внутренней моей сущности, она бы отстала от меня?" И на риторический вопрос был вынужден ответить отрицательно. Нине он вообще неинтересен, как личность. Он ей нужен, как сын банкира, красавчик, с которым приятно прийти в клуб и похвалиться им перед знакомыми, ну и как светский человек, чьи манеры всегда на высоте. За минуты остановки на обочине он осмыслил всё, что было у него, пока Аня была его женой, и вынужден был признать, что она идеальна по всем параметрам. Даже в годы, когда её больше занимала их болезненная дочь, она успевала сделать всё, чтобы ему было комфортно работать и отдыхать. Перед уходом он бросил отцу, что Аня не только примет его обратно, но, позови он её — бывшая приползёт на коленях. Он выкрикнул это в запальчивости, но был уверен в этом факте.
И поразился, когда она, вроде бы уже растаявшая от его приезда, резко отказала ему. Он сообразил, что она живёт одна, но... Странное упрямство впервые в жизни заставило его остаться ближе к Ане, и он, поставив машину на автостоянке, хоть и бесприютно, но сумел выспаться. К кузену он просто не смог бы поехать: тот был на стороне родителей, и отец наверняка предупредил его...
... Сообразив, что за время воспоминаний он ссутулился, Викентий резко выпрямился. Перед ним сидел ещё один человек к директору. Судя по всему, Викентия сегодня уже не примут. Тем не менее, успев освежиться в мужской комнате, он сидел с прямой спиной и размышлял о том, как жёстко изменилась его судьба. А также о том, что он будет делать, когда ему вежливо скажут, что приём на сегодня закончен. Все неудачи запланированы им заранее, но становилось как-то не по себе от череды отказов...
— Виконт!
От изумлённого восклицания он вздрогнул и поднял голову. Кто назвал его университетским прозвищем? В приёмную, пока он раздумывал о своём положении, вошли трое мужчин, одни из которых быстро подошёл к нему и, стукнув по плечу от полноты чувств, свалился на стул рядом, сияя от счастья.
— Ты как здесь оказался? Решил переехать в наш город? Давно пора было! Ха, а ты не в наш банк намылился? И чего тогда здесь сидишь?! Вставай, идём вместе — я тебе такую рекомендацию дам! Сегодня же оформят!
Он не сразу узнал Ярослава, однокурсника и одногруппника, а тот так радовался его появлению, что Викентий тоже нехотя улыбнулся и, следуя тянувшей его руке, встал. На немедленное оформление он, конечно, не рассчитывал. Но перед директором, дядей Ярослава, последний пел такие вдохновенные дифирамбы Викентию, что слегка тучный мужчина лет под шестьдесят, с острыми глазами-буравчиками, сразу спросил:
— А от отца почему ушёл?
— Да там, небось, старые технологии в ходу, а наш Виконт такое умел изобретать, что только ах! — гордился однокурсником Ярослав, как всегда внешне восторженный, но в то же время умеющий оценивать человека.
— Есть такое, — неопределённо сказал Викентий. — Были некоторые разногласия.
Его увёртка от конкретики, как нежелание говорить плохо об отце, как ни странно, понравилась банкиру. Кажется, в Викентии ему понравилась деликатность сына, который не хотел, даже разругавшись, плохо говорить об отце. Он велел прийти назавтра и для начала попробовать себя в качестве кредитного консультанта... Ярослав вывел однокурсника из кабинета дяди и снова с чувством хлопнул его по спине. Викентий не обиделся — он сам был рад неожиданной удаче.
— Отмечать будем позже! — заявил Ярослав. — Сначала покажешь себя во всей красе, а потом посмотрим. Завтра, после оформления, я помогу тебе по кредитованию. Думаю, недели в нашем банке хватит для адаптации — тебе-то. Господи, как я счастлив, что ты разругался с отцом! Прости, конечно, но... Дядя ещё узнает, какого сильного спеца он себе отхватил!
На автостоянке однокурсник полюбовался "шкодой-октавией" и спросил, есть ли у Виконта место, чтобы переночевать. Заподозрив, что Ярослав готов приютить его, но логично стребовать за это цену бессонной в студенческих воспоминаниях ночи, Викентий отказался от заманчивого предложения, объяснив, что уже "забил" себе место для проживания. Они распрощались, довольные друг другом, и разъехались в разные стороны. Ярослав — домой, а Викентий — к магазину, неподалёку от дома, где теперь жила Аня. Когда машина замерла на уже привычном месте, он вышел. На улице — светлый вечер. Постояв возле машины, он обвёл глазами видимое пространство со всеми прохожими, с озабоченными покупателями, спешившими за продуктами, с машинами, то отходящими от стоянки, то, напротив, заезжающими на неё... Викентий машинально опустил глаза, обдумывая завтрашний день — первый рабочий, и так же машинально склонился забрать примеченную маленькую вещичку, которая пряталась среди скошенной газонной травы. Покрутил её, сам не понимая, зачем он взял этот кем-то потерянный предмет — пуговицу с продетыми в ушко тонкими травинками. Возникло дурацкое впечатление, что эта вещица его. Или для него. А потом забыл о ней, положив в бардачок...
Предстояла ещё одна ночь в машине. Но на этот раз Викентий не боялся, что придётся неудобно полулежать на заднем сиденье. Будущее неожиданно для него стало определённым. И это не то чтобы радовало, но успокаивало. Ради такого будущего он был готов потерпеть ещё немного отсутствие комфорта. А там, далее, можно рассчитывать и на новый, более тщательный разговор с Аней. И ещё... Наврав бывшей, что его семья наняла человека отследить жизнь Ани, он таким образом попытался скрыть, что в первое же утро по приезде в город, он съездил к её родителям, надеясь встретить её. Но... В половине восьмого открылась дверь подъезда, и на пороге появились три человека — мать Ани, её сестра — и его дочь, Лёлька. Девочка, одетая светло и легко по-летнему, радостно подпрыгивала между женщинами, держась за их руки. Он вдруг прикусил губу от странного чувства ревности. Лёльке с этими женщинами хорошо. Очень хорошо. Он не знал, как выразить свои чувства... Лишь одно перед глазами — прыгающая, весело щебеча, дочь. И нудная мысль о том, что его родители никогда не вели его, маленьким, именно так, иногда поднимая за руки в воздух, чтобы и он вот так, ликующе хохоча, качался и летел, поджимая ноги!.. Лишь спустя время он понял, что этим странным его чувством была элементарная зависть... И, когда Аня его отбрила, он снова вспомнил эту сценку с дочерью и задал себе лишь один вопрос: "Ты хочешь быть отодвинутым от всего этого?"
А потом была странная погоня в неизвестном даже Ане направлении, и он подчинился этой её уверенности, что так надо — ехать непонятно куда. И помог ей с девушкой и мальчишкой... Усталый, он не стал рассуждать и спрашивать, можно ли остаться. Зашёл в спальню бывшей, увидел кровать. И впервые за всё время выспался...
И ушёл ранним утром, потому что было стыдно.
Но главное Викентий знал. Аня пока никого не нашла не замену бывшему мужу. Это легко прочиталось в том, как легко она приняла его помощь. И даже тот странный парень во дворе её нынешнего дома не вызвал ненужных ощущений, что перед ним соперник... Глядя в ветровое стекло и ничего не видя, Викентий вдруг поймал себя на слабой улыбке. Привычно анализируя себя, усмехнулся: размышляя обо всём, он постоянно держал перед глазами образ Ани... Осторожно перебравшись на заднее сиденье, он снова неловко приклонил голову на свёрнутый плащ, захваченный из дома в качестве одной из необходимых вещей и в последние ночи служивший ему подушкой... Он вернётся к Ане тогда, когда не будет нищим просителем. Он должен встать на ноги и вернуться к ней уверенным мужчиной, который готов вновь просить её стать его женой.
Впрочем, всё это лирика. А завтра начинается желанная проза жизни. Работа. Систематичность. Уверенность в завтрашнем дне. И потому надо выспаться. Хотя бы так, в машине.
... Прежде чем открыть дверь человеку, которого она подспудно, до поры до времени сама того не зная, хотела убить, Анюта помедлила и напомнила себе, что за её спиной в полной боевой готовности притаился маг огня, а с ним рядом — два начинающих колдуна. Пальцы легли на замок и на дверную ручку. Открыла.
— Э-э... Здравствуйте, — робко сказал невысокий мужичонка лет пятидесяти. — Говорят, тут... э-э... женщина одна живёт... Ну, гадает, что ли. Здесь, да?
Сама обалдев от представшего её глазам посетителя вместо ожидаемого страшного Нила Прокофьича, Анюта отступила в сторону, пропуская его и растерянно кивая:
— Здесь. Здравствуйте. Заходите.
Пригибаясь и подняв одно плечо, словно боясь, что его вот-вот начнут бить, он поспешно протопал мимо неё, следуя жесту, показывающему в комнату. Уже в зале покрутил головой, втянутой в плечи, и Анюта торопливо сказала:
— Садитесь, пожалуйста, сюда.
Мужичонка суетливо устроился на стуле, всё так же униженно сутулясь и помаргивая на помещение исподлобья. Одет он был в обычную клетчатую рубаху с коротким рукавом и в давно не стиранные джинсы. Анюта даже первые минуты побаивалась спокойно дышать при нём, пока не поняла, что от него не пахнет вонью человека, который вообще о себе не заботится. Это было первое, что она о нём узнала. Он одинок... Взяв в руки карты, она обнаружила, что он пришёл к гадалке, несмотря на страх перед ней. Жутко не хотелось улыбаться ему, но серьёзное лицо его напугало: он поднял глаза — и тут же чуть не зажмурился, сморщившись от страха. Пришлось напрячься и улыбнуться ему, после чего он слегка успокоился.
— Ну, начнём? — с натужным весельем спросила Анюта. — О чём вы хотите узнать?
Он судорожно вздохнул и плачущим голосом протянул:
— Что-о? Что со мной?
— То есть вы хотите узнать, что было с вами и что будет?
Анюта была ошарашена и добивалась конкретного ответа, мягко подталкивая странного гостя наводящими вопросами. Поневоле она уже заинтересовалась этим мужчиной. Был он весь какой-то жалкий и несчастный. И первое, что она пыталась в нём расколоть: не двойственная ли то маска, когда человек выглядит так, а на деле — иной.
Но мужчина плаксиво сморщившись, замахал было на неё руками, а потом, словно опомнившись, быстро сунул ладони между коленями и истово уставился на хозяйку дома.
— Нет! Нет... Со мной — что?
Но Анюта и сама начинала воспринимать вокруг гостя что-то странное. Во-первых, клиент оказался ощутимым энерговампиром. Он сидел напротив, и она отчётливо чувствовала, будто ей медленно взрезают солнечное сплетение. Хотелось шлёпнуть ладонью по этому месту, чтобы закрыться от сидящего напротив.
А он будто понял — резко повернулся боком и закивал так, что она испугалась — голова его вот-вот оторвётся.
— Я так посижу, так посижу... Вы только посмотрите... Может, что и увидите да поможете... Устал я... — жутким шёпотом добавил он.
Во-вторых, внезапно начали неметь пальцы. Анюта поначалу связала это ощущение с тем же оттоком силы, пока не прочувствовала кое-что иное. Вокруг клиента колыхалось что-то такое, чуждое ему самому, но прилипшее так плотно, что не давало ему брать обычные человеческие силы из привычного всем пространства.
Колода чуть не вылетела из рук. Анюта встала — так, что клиент чуть не шарахнулся от её внезапного движения.
— Подождите немного, — с трудом шевеля губами, но доброжелательно выдавила она и, кивнув, вышла на кухню, после чего себя обругала: надо было в гостевую комнату — там сидят те, кто может помочь ей собраться не только с мыслями, но и с силами.
Но глаза уже остановились на столешнице, на ярком жёлтом пятне. Анюта схватила лимон и, взрезав его ножом и давя, с необычной жадностью выпила сок, не заметив его кислятины и горечи. После этого обернулась к образам в правом верхнем углу и помолилась о придании силы на преодоление невиданного зла.
Так же быстро вышла, памятуя, что негоже оставлять гостя надолго. То глянул на неё и с безнадёгой поднялся.
— Сам уйду, не гоните...
— Сиди! — сухо велела Анюта и, поймав его взгляд, принялась работать с раскладом.
Сначала вышел обычный цыганский крест, затем она, не сразу сообразив, добрала крест картами таро, а потом началась самая интересная, до сих пор поразительная для самой гадалки работа: руки двигались сами, выхватывая карты и стремительно меняя рисунок. И с каждым рисунком менялся мужчина напротив. И, вглядываясь в него, несущего на себе невидимую смерть, Анюта приходила в ужас. Пока он сам не простонал:
— Хозяйка, отпусти душу грешную!
Не сразу поняв, что клиент имеет в виду, она некоторое время продолжала жёстко глядеть ему в глаза, которые мужчина не смел опустить под её взглядом. Наконец дошло. И она отвела свои глаза, после чего он со вздохом облегчения зажмурился.
А руки продолжали менять рисунок смешанного расклада.
А клиент продолжал темнеть от наведённой на него смертельной порчи. Не одной.
И Анюта заговорила. Не привычно плавно, а отрывисто.
— Трое суток назад ты встретил старика с двумя телохранителями. Так?
— Было дело, хозяйка, было, — испуганно прошептал тот, не глядя на неё.
— У тебя нет работы. Разведён. Дети выросли. Живёшь у матери, на её пенсию.
— Так, так, хозяйка.
— И этот старик предложил тебе одно дело. Он сказал, что переведёт на тебя порчу и заплатит за это немалую сумму. Ты согласился.
— Да как было не согласиться? — просипел мужчина, ёжась и глядя на пол. — Они ж меня так окружили, что я уж, грешным делом, думал — убьют сейчас. Пообещали же, что ничего такого не будет. Мол, потом и снять легко... А деньги — они ж нужны. Матери, там, на лекарства. Да и пожить на них хоть немного. Знал бы, что будет...
— Мать тебя в первый же день выгнала, когда в твоём присутствии начала задыхаться. Так?
Мужчина снова плаксиво скривился — искренне: слезинка поползла по морщинистой небритой щеке.
— Ты пошёл к тому старику, но в том доме, где на тебя переводили порчу, не нашёл его. Ты хотел отдать деньги, потому что испугался.
Мужчина закрыл руками лицо и затрясся.
— Не нашё-ол! Ой, не нашё-ол... А потом он сам объявился. Сказал, что есть женщина, которая мне может помочь. Дал адрес, велел сюда ехать. А как не поехать, если от меня все шарахаются? Я ведь уже к другим сходил, позавчера, колдунам всяким, да всё без толку — гонят только, как будто заразу разношу.
"Конечно, разносишь, — лихорадочно думала Анюта, держась за оберег на груди и со страхом глядя, как к ней тянутся чёрные струйки с пространственного поля клиента. Она для пробы уже дала одной струйке коснуться своей кожи на руке и еле задавила в себе вскрик, когда чернота больно впилась в плоть, мгновенно принявшись пожирать её защиту. — Я ведь тоже хотела убить тебя, поняв, кто ко мне и с чем придёт... Ну, Нил, ну гад ты этакий!.. Ругаться смысла нет. Но и снять с этого человека все порчи мне не под силу. Кажется. Или я не знаю своих сил? Попробовать? Долгая работа... А мужику ещё четыре дня — и умрёт в мучениях... И так не оставишь, хоть я и поняла, почему Нил его ко мне прислал... Господи, что делать?!"
— Я помогу тебе, — резко сказала она и собрала две колоды. — Подожди меня здесь.
Она не боялась, что он сбежит. Дверь она закрыла на ключ, а ключ забрала с собой по тому же наитию, которое заставило её заваривать смертельный чай. Так что встала и пошла к гостевой комнате. Открыла дверь и предупредила:
— Ко мне не приближаться. Дело такое: клиент умирает под натиском нескольких порч, которые навёл на него Нил. Нил это сделал специально — для меня. Всё. Что делаем, Агния? Я чувствую, что могу с него снять все эти порчи, но это будет длительная работа. Насколько я поняла, если есть трудное дело, дома города мне могут помочь?
— Могут, — задумчиво сказала Агния, внимательно разглядывая Анюту.
Затем маг огня встала и кивнула хозяйке дома на выход. Оглянувшись на пороге, Агния покачала головой:
— Вы пока слишком слабые для такого. Не выходить, ясно?
— Ясно, — послушно откликнулась достаточно испуганная Вера, а Пашка только закивал, хлопая глазами.
Они вдвоём подошли к мужчине, который ошалело вскинулся на них — особенно на Агнию, конечно. Та свысока посмотрела на него и приказала:
— Сиди! — и, усмехнувшись, добавила: — Сейчас тебя спасать будем.
Она вынула мобильник и присела напротив мужчины, быстро спросив:
— Как звать?
— Михеем. Михей Петрович, — отозвался клиент.
— Алексис, позвони в дом целителей, пусть пришлют к Анне Сергеевне Стаса и Наталию. Потом перезвони Назарию, пусть дядя тоже сюда заглянет. Только пусть все приедут так, чтобы их никто не видел. Тяжёлый случай. Нил нацелился на Анну Сергеевну. Возможно, наблюдает откуда-нибудь исподтишка за домом... Нет, я сейчас перезвоню Харонам. Смерть — по их части. Пусть и снимают с него.
Открыв рот, Михей Петрович слушал странный для него монолог. Запавшие после обречённого плача глаза начинали оживать: кажется, он сообразил, что, раз столько народу вызывается ради него, кажется, он может рассчитывать на жизнь. Анюта же старалась просчитать эту речь с другой точки зрения. Если нужны целители, то это понятно: порча на мужчине уже начала своё разрушительное действие. Кто такой Назарий — она не знала. Наверное, какой-нибудь маг — специалист по снятию порчи. Но тогда зачем нужны Хароны? Нет, как раз это-то понятно — зачем. Агния уже в телефонном разговоре объяснила...
Тем временем Агния, словно полководец на поле боя, уже в приказном порядке потребовала от Андрея Ефимовича прислать кого-нибудь из Харонов. Кажется, удивлённый этим Андрей Ефимович затребовал подробностей, и Агния кратко обрисовала ситуацию, одновременно объяснив, почему нужно, чтобы Нил не видел, кто именно будет помогать несчастному, польстившемуся на дармовые деньги.
— А почему его нельзя на машине отвезти ко всем этим... — Анюта споткнулась на слове "магам". — Ко всем этим специалистам? И Нил бы не узнал, и никто бы не заметил.
— На Михее метка Нила, — рассеянно сказала Агния. — Её сразу не заметить. Но, если приглядеться, среди порчи она спрятана. Нил всегда будет знать, где находится Михей и что с ним. Ничего. Это ненадолго, — уже ободряюще сказала она, глядя на понурившегося мужчину. — Я тут кое-что придумала, как поймать Нила. Скажу дяде своему — Назарию. Если он одобрит идею, значит сделаем. Это ещё одна причина, почему нельзя трогать Михея с этого места.
Анюта с грустью подумала, что "детки", наверное, голодные: ужин отодвигается, а им ещё столько времени сидеть! Или, пока Агния здесь, отнести им что-то, что необязательно разогревать?
Будто поняв, о чём думает Анюта, Агния присела напротив Михея и принялась изучающе разглядывать его. Лицо девушки было спокойным, но внезапно вспыхнула свеча на столике. Михей аж чуть не упал со стула, отпрянув.
Для начала Анюта принесла-таки несчастному клиенту нормальный чай с печеньем, рассудив, что ему тоже надо хоть червячка заморить. А потом быстро наполнила поднос для "деток" и чуть не бегом отнесла его в спальню. Обрадованные Вера и Павел бросились ей на помощь, чтобы расставлять тарелки и чашки на столе.
— А почему нам не надо выходить? — спросил Пашка, с энтузиазмом пожирая бутерброд с ветчиной и сыром и поглядывая на яблоки.
— Тебе же сказали — порча на нём, — хмыкнула Вера.
— Не только это, — уже спокойно заметила Анюта. — Насколько я поняла, информация для магов и колдунов — это тоже своеобразная часть силы. Так что чем меньше народу будет знать, что вы здесь, тем лучше. И для меня, и для вас. Так что сидите тихо, как мыши, и лопайте все эти вкусности.
— Спасибо! — со счастливой улыбкой ответил Пашка, который держал в левой руке яблоко и не знал, с чего начинать: запивать бутерброд кефиром или куснуть сочный фрукт. И вдруг замер. — Ань, а ведь скоро мой отец должен приехать! Он же увидит... И его увидят! Что делать?
Анюта схватилась за голову и выбежала из комнаты посоветоваться с Агнией. И чуть не споткнулась: Агния стояла вместе с Михеем посередине комнаты, вытянув к нему руки, будто отталкивая, а на деле поднимая вокруг него, какого-то очень расслабленного и сонного, огненный круг. Как только огненный стакан скрыл голову мужчины, маг огня медленно опустила руки и обошла спрятанного в огне Михея. Пожала плечами.
— Неплохо получилось, — услышала Анюта её бормотание.
— А зачем это? — робко спросила она.
— Я оборвала его связь с Нилом. Огонь очищает. А что у тебя случилось? Краем глаза я видела, как ты из комнаты выскочила.
Анюта объяснила ситуацию. Агния подумала-подумала и пожала плечами.
— Телефонный номер его у тебя есть? Так за чем стало? Позвони и назначь встречу где-нибудь подальше от дома, ссылаясь на то, что дети сейчас не должны встречаться с родителями. Построже скажи. Эта ложь — во благо. А я подожду всех, кто должен прийти.
Анюта бросила последний взгляд на огненный стакан, который прятал Михея, и заторопилась к "деткам". Здесь она позвонила отцу Пашки, который и впрямь уже подъезжал к её улице, и назначила ему встречу у магазина. Через пять минут она торопливо вышла из подъезда, стараясь не оборачиваться по сторонам в поисках Нила или его телохранителей. И только обходя дом, сообразила, что назначила встречу у того самого магазина, где стояла ранее машина Викентия.
Продолжение во вторник.
