Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения
Убрать выделение изменений

Честь и Польза - 2


Опубликован:
02.09.2018 — 14.06.2019
Читателей:
2
Аннотация:
Продолжение Чести и Пользы.
 
↓ Содержание ↓
 
 
 

Честь и Польза - 2


ЧЕСТЬ И ПОЛЬЗА.

Часть вторая.

НЕОБЪЯВЛЕННАЯ ВОЙНА.

Глава I. Боже, храни Англию и короля.

Если кто считает, что всем в государстве руководит его глава, то он сильно в этом ошибается. Нет, конечно, есть в истории случаи, когда во главе государства стоит сильная личность, самостоятельно определяющая политику страны, но подобные случаи можно пересчитать по пальцам рук. В повседневной жизни не король командует свитой, а свита играет короля, при этом ориентируясь на нужды и интересы классовой верхушки общества.

Новый премьер министр Великобритании Стэнли Болдуин не относился к категории сильных личностей. Он был истинным сыном своего времени. Неплохо ориентировался в подводных течениях внутрибританской политической жизни, обладал мастерством интриги, умел видеть перспективу и твердо шел к намеченной цели — креслу премьер министра. Однако при всех этих качествах, Стэнли Болдуин никогда не мог подняться выше уровня хорошего середняка. Что всего говорит правильные слова, дает красивые обещания и по мере сил и возможностей пытается их исполнить, но при всем этом не имеет харизмы.

За таким политиком в случае необходимости народ не пойдет в огонь и воду. Ему будут высказывать, симпатию и уважение, но в случае поражения на парламентских выборах лишь скупо констатируют: Да, жаль. Он был хорошим человеком, но его время ушло.

Поэтому стоит ли удивляться, что настоящую политику Британской империи, творили не премьер и его министры, а их заместители, советники, секретари. В руках у этих кабинетных червей была такая сила, которая в случаи необходимости могла подкорректировать решение, не только министра иностранных дел, но и премьер министра, и даже самого короля, молодого Георга VI, так как требовали интересы империи, то есть — верхушки общества.

Именно они, ежедневно, проводили внешнюю политику Британской империи, переживающую не лучшие моменты своей многовековой истории. Конечно линкор "Британия" по-прежнему гордо нес на мачте королевский вымпел по водам мировых океана. Грозный призыв "Правь Британия моря!" не утратил своей актуальности и силы, и на землях подвластных британской короне, по-прежнему не заходило солнце. Однако с каждым новым пройденным линкором годом, швы его обшивки предательски трещали и сквозь них, в трюм предательски просачивалась вода. Грозя рано или поздно, но обязательно нарушить его остойчивость и привести Британию к гибели.

Главным врагом на континенте для интересов Британской империи являлась Россия, с которой у туманного Альбиона вот уже несколько веков не были ни мира, ни войны.

После свержения монархии Романовых и установления республиканского строя Россия наступил переходный момент, англичане попытались "половить рыбку в мутной воде", но безуспешно. Взяв свой приз в виде турецких земель, Москва полностью сосредоточилась на своих внутренних проблемах, позабыв о существовании Большой игры, в которую Лондон её упорно втягивала со времен Петра Великого.

Россия добровольно отдала пальму первенства в европейских вопросах Англии и Франции. Не пыталась потеснить британцев в Персии, Афганистане, на Ближнем и Дальнем Востоке, но и тогда, она доставляла интересам островитян много хлопот. Их беспокоило даже не то, что Москва пыталась обезопасить свои границы в Китае и в Африке. Лондону были невыносим факт выхода русских к берегам Средиземного моря, которое англичане считали своим морем. Само существование такого огромного государства как Россия, было господам бриттам как кость в горле и это было медицинским фактом.

Узнав о готовящемся изменении в руководстве страны, бритты стали делать ставку на маршала Деникина, являвшегося удобной для них кандидатурой. Герой войны, соратник Корнилова и Алексеева, Антон Иванович имел иную точку зрения на место и роль России в мировой политике. Занимая патриотическую платформу, в защите интересов страны он на первое место ставил не силу оружия, а переговорный процесс.

Подобная трансформация боевого генерала в завзятого миротворца была вполне объяснима. Многие генералы, достигнув максимального роста во время войны, спешили насладиться мирным спокойствием, вернее теми благами, которые им полагались.

— Хорошая семья и тихая обеспеченна старость. Чего ещё нужно настоящему мужчине? — говорил один литературный персонаж, и с ним было трудно не согласиться. Тем более, что пример генерала Алексеева умело воспользовавшегося лаврами покойного Корнилова был перед глазами.

Антон Иванович был не прочь повторить путь своего боевого товарища. Казалось, что президентство само шло ему в руки и вдруг все надежды рухнули в одночасье. Президент Алексеев скоропостижно скончался и согласно закону, власть перешла в руки вице-президента, которого высокое военное руководство за политика не считало.

Недоучившийся семинарист, по иронии судьбы поднявшийся в верха власти по непонятному капризу президента Алексеева, не имел никаких прав занять опустевшее кресло верховного правителя в Кремле.

— Россией должен управлять исконно русский человек, а не какой-то там инородец — говорили господа военные, собираясь на субботних раутах на квартире того или иного генерала, дабы обсудить те или иные вопросы, последние новости.

— Да, крючкотворы и казуисты подло обокрали, Антона Ивановича. Лишили его законной власти и законного места, — соглашались с ними другие и добавляли, горестно разводя руками, — что поделать, Россия.

Стоит ли говорить, что пройти мимо столь питательного бульона для бацилл смуты и раздора, британские официальные лица никак не могли. Обеспокоенные заявлением Сталина на предновогодней партийной конференции о том, что он намерен сроить социальное общество с равными правами и возможностями сильно обеспокоило англичан.

В отличие от русских общественников, посчитавших заявление нового президента России чисто популистским и пропагандистским шагом, коварный Альбион воспринял их в серьез и сильно озаботился. Перефразируя фразу русского поэта, англичанам издалека было лучше видно. Сталина они восприняли как опасного для своих интересов человека и, не откладывая возникшую проблему в долгий карман, приступили к её разрешению. Британия не могла ждать лишние три года, и развернула против русского президента необъявленную войну.

Недовольство части военного руководства Сталиным в определенной мере облегчало англичанам эту задачу, но не более того. Одно дело, когда генералитет недоволен своим правителем и совсем иное, когда почувствовав слабость его власти, он готов выступить с целью свержения.

Грань эта была очень и очень опасная, и одними разговорами заставить генералитет её перейти было невозможно. Нужны были действия, действия весьма сильные, способные убедить Деникина и его окружение в слабости правителя и необходимости его замены.

Для обсуждения тактики и стратегии этой тайной войны в недрах Форин Офис собрались кабинетные деятели, в чьих руках находились рычаги реальной политики. Все они были истинными сынами Британии, подлинным костяком империи и, следуя традициям имперского аппарата, носили обозначения Икс, Игрек и Зет.

Один из них отвечал за связь с департаментом колоний и был своим человеком в Адмиралтействе. Другой поддерживал тесные отношения с дипломатическими миссиями Британии во всех крупных и важных странах мира. Что касается третьего, то его хорошо знали в Сити, и он был мастером завязывания тайных узелков по всему миру.

— Я не согласен с вашей оценкой относительно готовности маршала Деникина выступить против Сталина, — обратился Икс к Зету. — Вспомните Керенского. Каким откровенно слабым он был в конце своего правления. Достаточно было одного хорошего удара, чтобы скинуть этого говоруна и как вели себя Деникин, Краснов, да и тот же Алексеев. Если бы не решимость генерала Корнилова, Керенский бы продолжил сидеть в Зимнем дворце и привел бы страну к распаду.

— А вы придаете слишком большое значение личности Сталина, — обиженно парировал ему Зет. — У этого обрусевшего грузина нет никакого опыта руководства такой большой страной как Россия. Согласитесь, что одно дело, находясь за спиной президента Алексеева выполнять мелкие поручения и совсем другое самостоятельно принимать важные политические решения.

— Сбор денежных средств голодающему Поволжью вы считаете мелким поручением? — Икс с удивлением поднял брови. — Позвольте с вами не согласиться. Это важная и очень ответственная миссия, и президент Алексеев хорошо знал, кому её поручить и Сталин выполнил её на "отлично". Хочу также напомнить тот факт, что почти половина членов правительства президента Алексеева, люди, рекомендованные им за время нахождения Сталина на посту главы администрации президента. Поверьте мне, Сталин имеет опыт работы с людьми и опыт неплохой.

— Хорошо, мы согласны с тем, что у Сталина есть опыт административный работы, — миролюбиво произнес Игрек, — но это совершенно не гарантирует отсутствие ошибок в его работе. Которые мы ему и должны помочь совершить общими усилиями.

— Не просто совершить ошибки, а максимально раскачать обстановку и подвигнуть господ генералов к действиям — немедленно уточнил Зет и оба собеседника позволили себе улыбнуться.

— Самый простой и действенный метод для этого, мне видится в создании сразу нескольких локальных конфликтов на границе России. Учитывая натянутые отношения Сталина с военными — это, на мой взгляд, идеальный вариант, но здесь у нас ограниченные возможности — с сожалением констатировал Игрек. — Поляки, к сожалению уже выпустили свой пар, румыны откровенно трусят, а Маннергейм так крепко держит в своих руках власть, что финский вариант действий даже не стоит рассматривать.

— Но Маннергейм военный до мозга костей и он тоже не в восторге от кандидатуры Сталина. Неужели нельзя использовать этот факт в наших целях?

— Увы. В числе своих первых действий на посту президента Сталин нанес визит в Гельсингфорс и заверил Маннергейма, что все прежние права и свободы Финляндии остаются незыблемыми, равно как и личная власть маршала в стране. К тому же, у Маннергейма русская жена, которую он очень любит и потому вряд ли решиться выступить против центральной власти.

— Значит, европейский вариант у нас полностью исключен?

— К сожалению да. Равно как и дальневосточный — вздохнул Игрек. — Эти чертовы японцы, полностью отбились от рук. Вместо того чтобы вместе с маршалом Чжан Цзолинем продолжить дестабилизацию вокруг КВЖД, они с ним конфликтуют из-за присутствия японских войск в Мукдене.

— Если все так плохо, можно использовать давнее разногласие между Деникиным и Юденичем. Последний считает, что не меньше Деникина сделал для победы над Германией и после смерти Слащева был готов занять пост военного министра — предложил Зет, но Икс не согласился с ним.

— Эти разногласия можно рассматривать как дополнительный вариант, но нельзя брать за основу действий и делать на них главную ставку. Слава богу, у нас есть Африка и Ближний Восток. Я имею в виду проблему курдов. Русские долгое время носились с идеей создания автономного Курдистана из бывших турецких владений находящихся под их, нашим и французским управлением. Сейчас они успокоились и, по мнению наших дипломатов, настала пора разыграть эту карту с выгодой для нас.

— Что вы имеете в виду? Создать один большой Курдистан, который немедленно вспыхнет войной. Если не междоусобной, то наверняка войной за курдские земли входящие в состав Персии?

— Нет, столь крупномасштабный конфликт нам ни к чему, да и французы вряд ли согласятся на такой разорительный вариант. Куда проще натравить курдские племена, живущие на севере Ирака на курдов, живущих под русским протекторатом. Сделать это вполне возможно, благо единства между курдскими племенами никогда нет, и они с готовностью воюют друг с другом.

— Насколько действенен будет этот конфликт? — с живым интересом спросил Игрек. — Насколько я помню, русским запрещено держать крупные военные силы на границе с Ираком и Сирией.

— Все верно, такой пункт в договоре по Курдистану есть, и было бы глупо не воспользоваться такой лазейкой. Мы также не имеем права держать регулярные войска, и все будет зависеть от тех денежных средств, которое правительство его величества будет готово влить в этот проект.

— Вариант очень хорош и деньги обязательно будут — заверил собеседника Игрек.

— Даже, несмотря на недавнее заявление министра финансов? — уточнил Зет.

— Будут, — коротко отрезал Игрек, — в таких делах нельзя мелочиться.

— Да, на интересах империи нельзя экономить.

— Сэр Данкрофт сообщает из Дели об обстановке сложившейся в Афганистане, — Зет развернул широкий блокнот и стал из него зачитывать. — Упразднения Бухарского эмирата и подчинения его земель светской власти в Ташкенте, вызвало недовольство среди части духовенства и фанатично настроенных сторонников эмира во главе с Джунаид-ханом. Вместе с эмиром они отправились в Афганистан, где их принял Надиршах. Пока эмир был жив, все было хорошо, но после его смерти между королем и Джунаид-ханом возник конфликт. Присутствие на севере страны большого вооруженного соединения очень беспокоит Надиршаха. Он потребовал от Джунаид-хана разоружения, тот ответил отказом и обе стороны конфликта обратились за поддержкой к нам.

— Насколько возможно примирение сторон? — спросил Икс, но Игрек сразу отмел такой вариант развития событий.

— Никакого примирения! Надо сделать все возможное, чтобы дальнейшее пребывание Джунаид-хана в Афганистане было невозможным, и тот вернулся бы в Узбекистан. Пусть русские разоружают его и его сторонников.

— Идея неплоха, но она имеет скорее тактический, чем стратегический характер — возразил Икс.

— Да? И в чем вы это видите?

— Лишив своей поддержки Джунаид-хана, мы в большей мере сыграем на руку Москве. Вторжения войска Джунаид-хана через границу без сомнения приведет к возникновению конфликта, но я очень сомневаюсь, что он сможет поднять против русских бывших подданных эмира. Это люди разной категории и на серьезный успех рассчитывать не приходится. Рано или поздно, но русские разобьют Джунаид-хана, и он вернется в Афганистан, но в гораздо ослабленном состоянии.

— Что вы предлагаете? Отказать в поддержке Надиршаху, но зачем? Он твердо придерживается всех пунктов достигнутых с нами договоренностей. Зачем рубить курицу, несущую золотые яйца?

— Не такие уж они и золотые — не согласился с собеседником Икс. — Насколько я знаю, Надиршах не только выполняет все взятые на себя обязательства, но из всех сил старается поддерживать хорошие отношения с Москвой. Умело развивая теорию маленького государства, за которое борются два больших государства. В сложившейся ситуации, нам выгоднее поддержать Джунаид-хана и помочь ему захватить власть в Кабуле. Тогда у русских под боком возникнет целое враждебное государство, конфликт с которым можно будет довести до полноценной войны.

— Браво, браво. Ваш вариант действительно куда более интересен и актуален. Афганцы хорошие воины. Мы трижды воевали с ними, но так до конца и не смогли привести их к покорности. Пусть русские полной ложкой попробуют эту кашу. Посмотрим, придется ли она им по вкусу и не подавятся ли они ею.

— Рад, что вы оценили мою задумку. Она также потребует определенных денежных вливаний, но это куда действенная вещь, чем давать деньги русской оппозиции, от которой кроме разговоров нет никакого толка.

— Не скажите. Устранения императора Павла I, удачное завершение Восточной войны и свержение Николая II во многом удалось благодаря антигосударственной позиции части русского бомонда.

— То было другое время. Тогда Россия была империей, а теперь она республика, в которой согласно Конституции все равны и нет титулов, сословий и чинов. Президент Алексеев робко начал процесс замены бывшей элиты у рычагов власти, а Сталин его активно продолжил. Большинство членов его кабинета новые люди, выходцы из средних слоев общества, полностью обязанные ему своим продвижением по карьерной лестнице. Ведомства Дзержинского и Кржижановского на 65% состоят из людей нового призыва и это только кусочек общей мозаики.

— Уверяю вас, что от перемены слагаемых сумма останется неизменной, ведь это Россия. У неё поменялось только название, а люди остались прежние и от любви к даровым деньгам их никто не излечит. Но не будем об этом — заявил Игрек, увидев, что его аргументы не убедили собеседника. — Я готов поддержать ваш афганский проект и обязательно поговорю с лордом Экфордом о приоритетности его финансирования.

— Вы так щедро раздаете деньги направо и налево, что ничего не останется для Африки — упрекнул Игрек Зета. — А здесь также можно создать для русских большие проблемы, учитывая отдаленность её анклава от метрополии и ограниченность его территории. Тем более, что согласно последним сведениям Сталин срочно вызвал Фрунзе в Москву. Временно исполняющий обязанности губернатора назначен Котовский, но он болеет и колонией управляет Андриевский — откровенно слабая фигура.

— Возможно, вы и правы, но в этом случае предоставим французам возможность самим решать свои проблемы в Африке. Чем могли мы им в этом деле помогли, а в остальном пусть сами разгребают это дерьмо.

— Но ведь русские положили его под их порог.

— Ну и что? То, что оно у них оказалось и то, что они не могут его убрать, плохо характеризует их как хозяев. Ведь нам Фрунзе не посмел подбросить к дверям подобный подарок, а если бы и подбросил, то он был бы незамедлительно ликвидирован, а сам шутник сильно пожалел о своих действиях.

— Вы так не любите наших партнеров? — усмехнулся Зет.

— Нет, просто я объективен. После отказа французов способствовать в продолжение развития польско-российского приграничного конфликта, не вижу никакого смысла помогать им в их борьбе с Махно. Пусть знают, что за каждый отказ следует платить — жестко ответил Игрек, но его настрой не заставили собеседника больше не говорить о положении в Западной Африке.

— Может быть, нам следует усилить численность наших морских сил в протекторате Нигерия и Гане? После не вполне удачного рейда канонерок, у наших партнеров может сложиться ошибочное мнение о слабости наших войск.

— Присутствие в водах Гвинейского залива даже одного легкого крейсера обойдется нам в десятки тысяч фунтов. Равно как и содержание ещё одного пехотного полка пусть даже из местных туземцев. К чему лишний раз напрягать мускулы и стучать кулаком в этом богом забытом месте. Русские никогда не посмеют начать пересмотр границ при помощи оружия, а трясти перьями, чтобы нагнать страха на этого авантюриста Махно, слишком дорогое удовольствие.

— Вы явно недооцениваете эту угрозу — начал Зет, но Игрек его остановил.

— На мой взгляд, вы, явно переоцениваете этот казус. Он возник благодаря стечениям обстоятельств, в первую очередь из-за слишком больших колониальных владений наших партнеров, что мешает им хорошо управлять этими территориями. Махно — это временное явление, которое обязательно исчезнет, так как не нужен ни нам, ни французам, ни русским, как это не парадоксально не звучит.

— Поясните — потребовал Зет.

— Весьма охотно. Фрунзе выпустил этого черта из табакерки только для того, чтобы навредить французам, поквитаться за старые счета. Господин губернатор этого добился и теперь явно не знает, что с ним делать. Все указывает на то, что, скорее всего он умоет руки и откреститься от Махно. Так, что посылать крейсера в Лагос и тем более в Аккру не вижу никакого смысла.

Спорщик с надеждой посмотрел на Икс, но тот, не оказал ему поддержки.

— Следуя принципу, чем крепче забор — тем лучше соседи, я бы согласился с вашим предложением, но на данный момент для военно-морского флота его королевского величества есть более важные и приоритетные направления. Благодаря щедрым кредитам нашего правительства король Египта принял решение об отказе русским кораблям вправе базироваться в Александрии. Его величество король Георг уже поздравил министра иностранных дел и премьера с этим важным для всех нас событием. И теперь мы должны не только вернуть себе утраченные позиции, но и укрепить их.

— А денег как всегда не хватает на всех — ядовито заметил Зет.

— Что поделать, такова жизнь — констатировал Игрек, всегда недолюбливавший лоббистов отстаивавших интересы богатой группы.

— Давай подводить итоги, господа — призвал собеседников Икс. — Курдский вариант мне видеться наиболее перспективным, как по исполнению, так и по перспективам продемонстрировать всему миру неспособность русских навести порядок на подмандатной территории. Командующий нашими силами в Ираке генерал Мортимер неплохой военный, но на этом все его таланты заканчиваются. Будет неплохо, если ему будет придан толковый офицер имеющий опыт в тайных операциях.

Икс вопрошающе посмотрел на собеседников и Игрек моментально откликнулся.

— Предлагаю поручить эту миссию майору Френдкленду. Он хорошо знает местный театр действий и курдов со времен последней войны.

— Ничего не имею против предложенной вами кандидатуры. Ваше слово? — обратился Икс к Зету.

— Я полностью присоединяюсь к вам, полагаясь на вашу компетентность, господа — откликнулся Зет. — В свою очередь, предлагаю поручить афганскую миссию сэру Данкрофту как лучшему специалисту по этому региону.

— Не вижу препятствий — согласился Икс и Игрек кивнул головой в знак согласия.

— Осталось выбрать общего куратора и дело можно считать сделанным. Что вы скажите о Питере Карфэкси?

— Человек, который курировал "шанхайскую резню" в которой была уничтожена русская военная миссия? Ничего не имею против него. Если ему удалось один раз пощипать русским перья, почему не сделать это ещё раз — усмехнулся Игрек.

— Помню, это была одна из лучших наших операций. Буду надеяться, что ему удастся превзойти свой успех — Зет поднял руку в знак согласия.

— Вот и прекрасно. Остается только уточнить детали и приступать к действию — Икс пододвинул блокнот и нацелил на него карандаш.

— И пропеть, боже храни короля — пошутил Зет.

— Не столько короля, сколько Англию. Короли приходят и уходят, а Англия остается — жестко поправил его Игрек и работа началась.

Документы того времени.

Из статьи газеты "Фигаро" под названием "Русские намерены установить свой контроль над Арктикой" от 31 марта 1926 года.

В интервью нашему специальному корреспонденту Сержу Лапиду российский академик Владимир Обручев поделился своими планами относительно своей новой арктической экспедиции. На вопрос журналиста намерен ли он снова достичь Северного полюса на дирижабле и установить там действующую полярную станцию, ученый ответил отрицательно.

— Наша основная цель заключается не в установлении рекордов успешного посещения Северного полюса. Нельзя рисковать жизнями людей только ради рекордов. Арктика суровый участок земного шара, где нет места легковесности и сиюминутности. Она не прощает подобного подхода и жестко спрашивает за попытку поникнуть в её тайны с негодным багажом. Арктика требует вдумчивого и широкомасштабного исследования и первым шагом в этом направлении будет наша новая экспедиция.

— И в чем она будет заключаться?

— Очень важным фактором в познании Арктики является погода. Нашему прошлогоднему полету к Северному полюсу очень повезло. Мы удачно попали в благоприятное для полета погодное "окно" и смогли высадиться на полюсе. Однако полностью рассчитывать на слепую удачу нельзя, а чтобы быть "зрячим" нужна сеть арктических метеостанций. Именно этому и будет посвящен полет дирижабля "России".

— То есть вы будите проводить своеобразную разведку наступлением?

— Совершено, верно — именно разведку. На дирижабли будет установлена самая совершенная фотоаппаратура, при помощи которой будет проведена масштабная фотосъемка всего побережья Ледовитого океана от Архангельска до мыса Дежнева, включая прибрежные острова. Это очень поможет в принятии решения по строительству метеостанций.

— Намерена ли экспедиция заняться поиском земли Гаррисона?

— Нет. Как я сказал главным приоритетом нашей экспедиции это картографические съемки. Именно на это будет направлены её основные усилия. Что касается поиска неизвестных науке земель, то экспедиция попытается внести ясность в вопросе легендарной "Земли Санникова". Разработанный маршрут экспедиции позволяет сделать это без ущерба для главной задачи. На остальные изыскания, у нас боюсь, просто не будет времени.

— Будут ли изменения в составе вашей новой экспедиции или нет?

Общий состав экспедиции останется прежним, но возможны некоторые изменения и дополнения. Окончательное решение по этому вопросу ещё не принято.

Спасибо, господин академик.

Поздравительная телеграмма президента России Сталина И. В. В адрес строителей города Магнитогорская от 12 апреля 1926 года.

Уважаемые покорители просторов Южного Урала! Российское правительство вместе со всем многонациональным народом нашей страны шлет Вам свое поздравление и восхищение вашей решимостью совершить невиданный трудовой подвиг. Никто и никогда прежде не мог помыслить, чтобы создать на пустом месте не просто новый город, но промышленный центр. Все мы верим, что Вы построите свой "город-сад" так необходимый для нашей великой страны в рекордно короткие сроки. Успехов Вам в Вашем замечательном начинании. Помните, что Родина всегда с вами.

С пламенным приветом. И. Сталин.

Донесение резидента разведки майора Петракова Г.Г. из российской дипломатической миссии в Мукдене от 10 апреля 1926 года.

Противостояние японского военного гарнизона в Мукдене под командованием полковника Хакомацу и администрации маршала Чжан Цзолиня увеличиваются с каждым днем. Пользуясь правом управления Южно-Маньжурской железной дорогой, японцы полностью заменили китайских специалистов на японских специалистов занятых в управлении и обслуживании дороги. Все протесты китайцев на подобные действия получали стандартные ответы о том, что это право японского правительства.

Одновременно с этим, японцы увеличивают численность своего гарнизона в столице Маньчжурии, причем делается это в откровенно демонстративной форме. Так прибывающие из порта Дальнего по железной дороге батальоны выгружаются исключительно днем и в боевом порядке двигаются через весь город в казармы японских войск, перекрывая при этом движение по центральным улицам. Все протесты китайской администрации от имени маршала Чан Цзолиня, отправленные полковнику Хакомацу на эти провокационные действия японского гарнизона остаются без ответов. Общая численность японских войск в Мукдене составляет приблизительно пять тысяч солдат и офицеров.

Майор Петраков Г.Г.

Из постановления правительства Российской республики опубликованного в газете "Известие" от 2 апреля 1926 года.

С целью дальнейшего улучшения административного управления территориями входящих в состав Туркестанского генерал-губернаторства, правительство Российской республики решило произвести его разукрупнение. Из состава генерал-губернаторства выделить Семиречинскую область с административным центром городом Верным и передать в подчинение автономному образованию — Степному краю. Оставшиеся территории генерал-губернаторства разделяются на Западный Туркестан с административным центром город Ашхабад и Ашхабадской, Красноводской и Мангышлакской областями, а также на Восточный Туркестан с административным центром Ташкент и Кокандской, Самаркандской, Бухарской, Хивинской и Ташкентской областями. Границы областей вошедших в состав Западного и Восточного Туркестана, публикуется в приложении.

Президент Российской республики И. Сталин.

Глава II. Причудливость судьбы.

Пытался ли маршал Чжан Цзолинь заглянуть в будущее при помощи гадания на бараньей лопатке или узнать свою судьбу посредством столь любимого в Китае печенья с предсказаниями неизвестно. Возможно, как истинный восточный человек, он был не прочь это сделать, однако все события 1926 года указывало на то, что "старый маршал" предпочитал верить не в силу туманных слов гадателей и пророков, а в крепкий штык и в количество солдат его державших.

Да и как было в это не поверить? Ведь именно при помощи их он смог подчинить своей воле сидящих в Пекине политиканов и стереть в порошок противостоявшие ему военные клики Китая. И верил он в это так крепко и сильно, что позволил себе такую вольность, как косо смотреть на своих благодетелей — японцев, без поддержки которых он вряд ли смог достичь своих нынешних успехов.

Не последнюю роль в этом сыграли контакты маршала с американскими представителями в Китае. Посланники Дяди Сэма щедрыми обещаниями сумели склонить Чжан Цзолиня к мысли о необходимости смены покровителя, и тот предпочел доллар йене.

В жизни, подобное явление вполне распространено. Как говорят циничные политики — совместная дружба пережила свою полезность и Чжан Цзолинь, не видел в этом ничего предрассудительного. При помощи американцев он намеривался достичь договоренности с Чан Кайши о разделе власти в Поднебесной, а затем, получив свободу рук, раз и навсегда решить вопрос кому должны принадлежать железные дороги в Маньчжурии.

Сначала маршал планировал разобраться с КВЖД, смыть позор поражения прежних лет, а затем, намеривался потеснить японцев с ЮМЖД. В обоих случаях Вашингтон обещал ему свою поддержку, как на дипломатическом фронте, так и на военном поприще.

В качестве подтверждения серьезности своих обещаний, американцы перевели на счет маршала двести пятьдесят тысяч долларов, а также предоставили кредит в два миллиона на перевооружение его армии американским оружием. Прижимистые японцы, переживающие не самый лучший момент своей экономической жизни, не могли позволить себе подобный жест и Чжан Цзолинь, с легкостью перешел под знамена нового патрона.

Сменив регионального покровителя на мирового, маршал обрел дополнительную уверенность и в своем близком круге заговорил о необходимости возвращения под власть Пекина всех китайских территорий. Под этим, маршал понимал не только разрешение в пользу Китая проблемы Восточного Туркестана, но и возврат под юрисдикцию Китая порта Циндао с прилегающими к нему землями и Квантунского полуострова с Порт-Артуром и Дальним.

Естественно подобные планы маршала ни в коем случаи не утраивали ни Токио, ни Москву. Заплатив за свои приобретения кровью и жизнями своих солдат, обе страны были готовы защитить их любыми доступными средствами.

Больше всех от действий мятежного военачальника страдали интересы японцев имевших основательные и далеко идущие планы. Согласно им, стране Восходящего солнца должен был принадлежать не только Квантун с Маньчжурией, но весь Китай целиком. Только это позволяло Токио приобрести статус мировой державы и говорить с Америкой и европейскими державами на равных, а не как временный союзник, чьим мнением можно и пренебречь.

Поэтому когда в порт Дальний стали поступать сведения о намерениях маршала, резидент японской военной разведки подполковник Танакава немедленно отправил в Токио депешу. В ней он не только извещал руководство о предательстве маршала интересам Японии, но и предлагал действия по разрешению возникшей проблемы. Они не отличались особой изящностью, однако были по-своему весьма действенны. В их основе лежал принцип: "нет человека — нет проблемы".

В Токио не очень долго размышляли над ответом Танакаве, уже через день, прислав подполковнику свое согласие на устранение строптивца.

Подобная реакция в отношении своего ставленника в "битве китайских драконов", на которого было потрачено столько сил и средств, объяснялась рядом причин. Во-первых, с каждым годом своего существования главой Северного Китая, Чжан Цзолинь все меньше и меньше служил интересам Японии, ставя на первое место свои собственные задачи и нужды. Токио до поры до времени закрывало на это глаза, уверенное в том, что сможет ещё удержать "старого маршала" в своей узде, но теперь в их отношениях наступил кризис.

Во-вторых, у японцев в отношении Маньчжурии имелся свой проект под названием "Маньчжуо-Го", являвшийся первой ступенью захвата всей Поднебесной. Согласно первоначальным планам он должен был вступить в действие ещё два года назад, но землетрясение в Японии, сорвало наступательные планы Токио. Все ранее запланированные на войну средства были отданы на ликвидацию последствий разрушений в стране.

Неожиданное вмешательство стихии ударило не только по планам "кабинета войны", но и привело к его отставке. Как микадо не симпатизировал взглядам принцев крови, однако жестокая действительность заставила его отдать власть в руки промышленникам и экономистам. Те безжалостно сократили расходы на армию и ситуация с Чжан Цзолинем позволяло военным вернуть себе утраченные позиции.

В-третьих, Токио было обязано наказать предавшего Японию маршала. В противном случае оно теряло лицо перед своими соседями, что по меркам Востока было недопустимым для страны, претендующей на статус мировой державы.

Совсем иными принципами руководствовалась Москва, затевая операцию по устранению Чжан Цзолиня. Кремль простил маршалу его попытку захвата Харбина, посчитав, что один раз крепко получив по рукам, он хорошо подумает, стоит ли обострять отношения с северным соседом.

Однако его успехи в Пекине, резко меняли весь политический расклад в регионе. Получив возможность влиять на центральную власть, маршал становился главной военной фигурой Китая и, зная его характер, можно было смело говорить, что новая попытка захвата КВЖД не за горами.

Отдавая приказ на устранение маршала, Москва рассчитывала найти мирный консенсус с его сыном, "молодым маршалом" Чжан Сюэлянем. Он являлся слабой копией своего отца и с началом его правления в Мукдене, Россия надеялась получить несколько лет мирной жизни для своего маньчжурского анклава.

Решение на устранение "маньчжурского ястреба" генерал Щукин сумел пробить в руководстве на несколько месяцев раньше подполковника Танакавы, однако специфика действий и задач посланца Кремля нивелировала эту временную фору.

Кроме устранения маршала, ему следовало наладить канал поставок оружия отрядам китайских коммунистов под руководством Чжоу Эньлая. После разгрома войсками Гоминдана восстания в Наньчане, он скрывался в горах провинции Хунань.

Сложность этой задачи заключалась в том, что территория контролируемая коммунистами не имела выхода не только к морю, но и к другим транспортным путям включая железные дороги и речное сообщение. Все пути были надежно перекрыты врагами и о масштабной поставке оружия, как это было при Сунь Ятсене, не было и речи.

Единственным выходом из сложившегося положения было передача денег с целью покупки оружия у воющей стороны. Подобное в Китае было делом обычным и как высокое начальство не пыталось бороться с ним, осел нагруженный золотом всегда побеждал.

Москва была не против подобного варианта, но зная пагубную склонность людей к воровству, хотела иметь твердые гарантии того, что выделенные ею деньги пойдут именно на покупку вооружения, а не на личные нужды и забавы. Поэтому прибывший к Чжоу Эньлаю посланец, был вынужден задержаться у него на лишние недели, чтобы с чистой совестью рапортовать в Москву о выполнении задания.

С чисто национальной въедливостью, Наум Эйтингон дождался, когда в лагерь повстанцев поступили винтовки, маузеры, патроны и гранаты. Когда пришло время, он лично отправился на встречу с продавцами, чтобы убедиться в качестве покупаемого товара. Совершая этот опасный поступок, очень могло быть, что вместо торговцев его ждала засада, Эйтингон меньше всего думал о себе. Главное для него было дать возможность тремстам человекам, собравшимся возле Чжоу Эньлая, продолжить свою борьбу с общим врагом.

Ставка на коммунистов в гражданской войне в Китае, после предательства Чан Кайши была сделана Алексеевым под нажимом Сталина. Тот видел у этого движения серьезный резерв людских сил за счет огромной массы китайского крестьянства, а также считал невозможным повторного предательства с их стороны. Великие державы как чумные сторонились коммунистического движения, предпочитая вкладывать деньги в более близкие по духу и послушные командам течения.

В отличие от Покровского, у Эйтингона не сложились дружеские отношения с "красным генералом" как того называли сами подчиненные. Чжоу Эньлай не видел в посланце Москвы военного который мог говорить с ним на равных, но Наум к этому и не стремился. Он только четко выполнил порученное ему задание и на большее не претендовал. Главное его задание ждало его на севере, куда он отправился, под видом немецкого коммерсанта Йозефа Фогеля.

Документы у него были безукоризненные. При помощи их он легко оказался сначала в Пекине, а затем прибыл в Мукден, столицу Чжан Цзолиня.

Старого маршала нельзя было назвать беспечным человеком, слепо верившего в фатум. Пережив несколько покушений на свою жизнь и вступив на тропу измены, он проявил серьезную обеспокоенность. Первым делом, Чжан Цзолинь отказался от открытых автомобилей. Во время его визитов в Пекин, он передвигался в закрытом бронированном лимузине вместе с двумя автомобилями охраны. Подаренный американцами лимузин мог защитить маршала не только от выстрелов одиночных стрелков, но и спасти его от пулеметной очереди, а также от нападения заговорщиков вооруженных маузерами и гранатами.

В Китае это было самым излюбленным методом покушения. Так было убито два министра нового правительства, несколько высокопоставленных военных и куча бизнесменов не пожелавших платить деньги столичному преступному миру.

Стекла и бронированная обшивка автомобиля были сделаны в Штатах на заказ и имели гарантию, равно как броневые листы, которыми были обшиты стены и крыши маршальского поезда. Врагов у Чжан Цзолиня хватало не только в лукавой столице, но и в самой Маньчжурии.

Для пущей уверенности в своей безопасности, а также для нагнетания страха на врагов, маршал приказал включить в состав поезда две специальные платформы. На одной была установлена скорострельная пушка, а на другой пара пулеметов "Максим". От их огня не поздоровилось не только пешим или конным в случаи нападения на поезд, но даже и аэропланам.

Одним словом американцы попытались максимально обезопасить жизнь своего клеврета, но не было таких крепостей, которые не мог ли бы взять хитрый изворотливый ум и пытливая природная смекалка.

Мукден, куда прибыл господин Фогель, хотя и был крупным городом, как-никак бывшая имперская столица, но до пестроты Харбина, этого "маленького Вавилона" на Сунгари, он не дотягивал. Иностранцы в нем были, но на фоне монолитного китайского населения все они были наперечет, и появление нового лица европейской наружности моментально фиксировалось полицией.

Для легализации деятельности своих представителей, русская разведка создала фирму занимавшуюся поставкой мануфактуры в охваченную гражданской войной страну. Пуговицы, нитки и прочая необходимая мелочь были лучшим прикрытием для работы разведки как в Мукдене, так и в Пекине, Дальнем и Чемульпо. Именно там находились филиалы фирмы, имевшей неплохой оборот и приносившей реальные деньги.

Директор мукденского филиала не был посвящен в тайны руководства фирмы и по тому господин Фогель являлся для него проверяющим инспектором, прибывшим из Шанхая. Покопавшись для приличия несколько часов в день в представленных ему для проверки бумагах, Эйтингон отправлялся на прогулку по Мукдену.

С большим интересом он побывал в императорском дворце, осмотрел его парадные лестницы, украшенные царственными львами, а также окрестные парки с их неповторимыми пагодами. Затем очередь настала увеселительных заведений, которые были неотъемлемой частью "свободного мира" пришедшего в патриархальный Китай.

Следуя принципам немецкой бережливости, посещая рестораны, оставлял скромные чаевые, избегал клубов с азартными играми, и раз в неделю приводил к себе женщину, которую снимал на улице из экономии. И все это время, за спиной господина проверяющего маячили тени филеров, неотступно следивших за ним.

Они исправно доносили о действиях господина Фогеля, в которых не было ничего интересного. Ни с одним из представителей дипломатических миссий занимающихся разведкой он в контакт не вступал, равно как и с местными китайцами, состоявших в местной полиции на специальном учете.

Разрабатывая операцию по устранению Чжан Цзолиня, руководители русской разведки учитывали местные специфические условия, в которых предстояло работать Эйтингону. По этой причине они сразу отказались от варианта нападения на кортеж правителя Маньчжурии. Вербовка среди местных хунхузов обязательно оставила бы след, а руководство ГРУ не имела право оставить ни единой ниточки указывавшей на причастность Москвы к смерти маршала или точнее сказать генералиссимуса. Таково было главным условием президента Алексеева, давшего согласие на эту тайную операцию.

По этой причине пришлось отказаться от варианта отравления Чжан Цзолиня руками поваров или прислуги, а также от нападения на загородную резиденцию правителя, которую он предпочитал шумному городу.

Единственным вариантом оставался стрелок одиночка, либо уничтожения поезда Чжан Цзолиня. Каждый из них имел свои плюсы и минусы и после тщательного изучения, руководство остановилось на варианте "поезд".

Главной причиной этого выбора были успехи, которые достигли подопечные генерала Щукина в разработке мин для подрыва поездов. Созданные ими мины не нуждались в бикфордовом шнуре или электрической искре для их подрыва. Подложенный под рельс, заряд приводился в действие при помощи пружины, которая сдавливалась под тяжестью проходившего поезда.

Создатели этого нового типа мин так усовершенствовали свое изобретение, что шагнули далеко вперед в подрывном деле. Так их мины могли различать тяжесть проходившего по ним состава и реагировать на груженый эшелоны, оставляя без внимания пассажирские поезда или перегоняемый порожняк.

Более того, мины имели функцию отсроченного взрыва, что позволяло вывести из строя не просто сам паровоз и пустить весь состав под откос, а уничтожить конкретный вагон. Правда, чем дальше он находился от паровоза, тем больше увеличивались возможности накладок.

Перед отъездом, разведчик прошел тщательный инструктаж по минному делу. Он досконально узнал устройство мины, мог самостоятельно её установить и в случае необходимости извлечь.

Зная вес головного паровоза и приблизительную компоновку поезда правителя Маньчжурии, Эйтингону была подобрана соответствующей мощности мина. С дипломатической почтой она была доставлена в Мукден и мирно ожидала своего часа.

При помощи агента местного резидента исполнявшего роль проститутки нужные сведения, разведчик приступил к подготовке покушения. Самым удобным местом закладки мины, он выбрал участок дороги после станции Хуангутун, где магистраль Пекин-Харбин соединялся с Южно-Маньчжурской железной дорогой. Далее шел прямой как стрела длинный отрезок железнодорожного пути и, как правило, в этом месте машинисты литерного поезда прибавляли ход.

Подходы к железнодорожным путям не охранялись. Осмотр путей, как правило, производили китайские обходчики, и заложить мину не представлялось большой сложности. Нужно было только дождаться возвращения маршала из Пекина и провести акцию.

Об отбытии Чжан Цзолиня из столицы Поднебесной, господину Петракову сообщил телеграф, известив российского резидента, что условия продажи предложенного им товара приняты к рассмотрению. Вскоре, господину Фогелю по телефону было предложено купить недорого хороший чайный сервиз, но тот отказался, так как уже совершил покупку.

Вечером, за сутки до прибытия маршал в Мукден, немец по привычке привел к себе женщину, но в отличие от прежних свиданий, это затянулось надолго. Утром господин Фогель сначала потребовал себе в номер завтрак на двоих, затем обед и ужин.

Сделанные заказы каждый раз у посыльного принимала женщина в халате, сам господин Фогель либо лежал в кровати под одеялом, либо мылся в ванной, откуда доносился шум вод. В номере играл граммофон, а на столе и возле постели, юркий рассыльный заметил пустые бутылки из-под вина.

Все это говорило о том, что пользуясь моментом, "ночная бабочка" сумела хорошо потрясла кошелек заезжего господина. Подобное явление было сплошь и рядом, и потому не вызвало у филеров особого подозрения. Они даже позавидовали веселящемуся "объекту" и были в корне не правы. Вместо плотских утех и веселого возлияния вина, господин Фогель занимался установкой тайного гостинца для маньчжурского ястреба.

Вместе с китайским помощником Фан Ли, принесшего в своей котомке мину, переодетый Эйтингон добрался до выбранного им места и установил заряд. Накрывший их в этот момент проливной дождь сильно осложнил им работу. Нещадно хлеставшие струи воды мешали разведчику при закладке и установки мины, а стоявший на страже китаец плохо видел в упавшей пелене.

Кроме этого, дождь основательно промочил их одежду и обувь, гарантировав простуду, но от него были и положительные моменты. Вода скрыла все следы их пребывания на полотне и проезжавшие на дрезине обходчики не заметили ничего подозрительного.

По возвращению в Мукден, разведчик сумел незаметно вернуться к себе в номер, где его помощница продолжала, умело разыгрывать представление. От предложения принять горячую ванну он отказался, предпочтя в борьбе с простудой иные средства.

Они оказались весьма действенными, и утром следующего дня Эйтингон был в полном порядке. Весь последующий день прошел в напряженном ожидании известий. По расчетам разведчика мина должна была сработать около полудня, но сообщений все не было и не было. Когда стрелки часов показывали три часа, встревоженный Эйтингон попытался узнать, когда литерный поезд прошел станцию Хуангутун, но телефонная и телеграфная связь оказалась заблокирована.

Выматывающая неизвестность продлилась ещё около часа, прежде чем появилась некая определенность. Один из информаторов Петраков сообщил, что на вокзал Мукдена прибыл поезд, из которого под усиленной охраной на носилках вынесли двух человек, погрузили в уже стоявшие на платформе машины медицинской помощи и увезли в неизвестном направлении.

Прошло ещё около часа прежде, чем удалось узнать, куда именно уехали машины с вокзала. Оказалось, что больные были доставлены в военный госпиталь и на этом, их следы обрывались. Информаторов в нем у Петракова не было, и он сильно приуныл, но в этот момент Эйтингону удалось связаться с Хуангутун, и сведения, полученные им со станции, пролили свет на общую картину.

Выяснилось, что поезд Чжан Цзолиня действительно потерпел крушение в результате взрыва железнодорожного полотна. Взрыв был такой силы, что бронированный вагон маршала сорвало с полотна и сбросило под откос. Прибывшие к месту катастрофы люди, из искорёженного, упавшего вверх колесами вагона правителя Маньчжурии извлекли много погибших и раненых. В числе последних пострадавших оказался сам Чжан Цзолинь и губернатор провинции Ляонинь. Именно их на срочно вызванном из Мукдена поезде доставили в столицу Маньчжурии.

Все было ясно и понятно, кроме одного. Взрыв поезда маршала произошел совершенно в другом месте, где Эйтингон заложил свою мину. Крушение произошло возле станции Хуангутун, сразу после того как литерный поезд миновал небольшой мост через реку.

Сам мост находился под тщательной охраной японских войск, так как являлся составной частью ЮМЖД. Командир патрульного поста капитан Таранага, сразу после крушения поезда оказал самую действенную помощь пострадавшим. Именно по его приказу был вызван экстренный поезд и одновременно с этим, им была приостановлена передача всех сообщений со станции.

Подобные действия капитана, японская сторона объяснила тем, что не желала дать противникам маршала времени для совершения переворота и отстранения от власти его сына Чжан Сюэляня. Именно на неназванных китайских генералов они возложили всю ответственность за покушение на жизнь маршала.

Мало кто из заинтересованных лиц поверил словам японского представителя в Мукдене. Уж слишком откровенным и явным было противостояние Чжан Цзолиня, однако вскоре, сделанное заявление обрело реальное подтверждение.

Едва только стало известно, что маршал, несмотря на все старания врачей, скончался, не приходя в сознание, генерал Ян Юйтин немедленно потребовал от сына маршала создания совета по управлению Маньчжурией, состоявшего из военных.

Требование генерала было поддержано градоначальником Мукдена Ван Пинем, являвшегося тайным ставленником преступных кругов. За время своего правления, Чжан Цзолинь держал кланы в жестких рамках, без стеснения применяя направо и налево смертную казнь. Со смертью маршала, деятели подпольного мира Мукдена решили, что наступил момент долгожданного реванша, и подняли головы.

Узнав о требовании генерала, вся Маньчжурия затаила дыхание в ожидании ответных действий со стороны Чжан Сюэляня и они последовали.

Утром следующего дня, "молодой маршал" позвонил Ян Юйтину по телефону и сказал, что принимает его требования по созданию совета по управлению Маньчжурии и приглашает его вместе с Ван Пинем в резиденцию отца на переговоры.

Обрадованный генерал, вместе со своим подельником, в приподнятом настроении отправился принимать капитуляцию Сюэляня и нарвался на "горячий" прием. Дорогие гости были с почетом проведены в кабинет "молодого маршала", оставив за его дверями свою свиту, а у порога дома охрану.

Не прошло и пяти минут, как в кабинете затрещали револьверные выстрелы, а на изумленных телохранителей, сидевших в приемной Чжан Сюэляня, были направлены стволы винтовок и пулемета.

Вскоре тела незадачливых правителей Маньчжурии были вынесены из кабинета охранниками маршала вперед ногами и вывезены в неизвестном направлении. Сделано это было специально, чтобы родственники не могли их достойно похоронить. Это — согласно восточным традициям, было худшим наказанием для преступника.

Известие о том, что "Ян и Ван упали в карман" быстро успокоило Мукден и остальную Маньчжурию. Молодой маршал показал зубы и этого, оказалось достаточно, чтобы все те, кто был готов поддержать мятежников, быстро сдали назад и поспешили выказать Чжан Сэюляну свою покорность и преданность.

Так закончился этот Маньчжурский инцидент, приведший к смене одного представителя семейства Чжан на другого и получивший широкие отклики на газетных станицах всего мира.

Японские газеты дружно обвиняли в смерти старого маршала его противников в лице Ян Юйтиня и неназванных сторонников. Американские и английские издания на первое место выдвигали "японский след", приводя в качестве доказательств массу всевозможных предположений и подозрений.

Что касается российской прессы, то она ограничилась сухим сообщением о гибели Чжан Цзолиня и официальным соболезнованием по поводу случившегося его сыну. Все журналистское внимание и аналитический анализ был полностью переключен на события в Пекине, где после смерти маршала произошли свои перемены. Воспользовавшись возникшей ситуацией, власть в столице Китая захватил генерал Фэн Юйсянь.

Согласно ставшей привычной для переворота традиции сил, у захватившего верховную власть военачальника, было мало. Для её дальнейшего удержания, Фэн Юйсянь должен был заручиться поддержкой кого-нибудь ещё из генералов. Наиболее вероятным вариантом был его альянс либо с Чжан Сюэлянем, либо с Чан Кайши, либо с одним из генералов, чьи войска находились на центральной равнине Китая.

Учитывая, что лидер Гоминьдана сразу назвал Фэн Юйсяня "бешеной собакой", новый властитель Пекина должен был заручиться поддержкой правителя Маньчжурии. Его армия была больше и сильнее всех армий центральных провинций вместе взятых. Наступал период торгов и предложений, а тем временем торговый представитель Йозеф Фогель возвращался домой и в его душе царили двойственные чувства.

С одной стороны ему было радостно от того, что порученное задание было полностью выполнено, пусть даже и чужими руками. С другой стороны на сердце лежала печаль вызванная тем, что разведчику пришлось вновь отправляться к месту закладки и извлекать мину. Дело было опасное, ибо никто ранее не производил подобных операций и в любой момент, что-то могло пойти не так и разведчика бы разорвало на мелкие клочья.

Теперь мина была разобрана и вместе с дипломатической почтой была отправлена в Москву, вместе с несостоявшимся подрывником. Там его уже ждал генерал Щукин, написание подробного отчета и возможно новые тайные поручения.

Документы того времени.

Из докладной записки Председателя ГПУ Дзержинского Ф.Э. президенту Сталину И.В. от 4 мая 1926 года.

Согласно сведениям, поступившим от агента "Эстер", на квартире помощника военного министра генерала Воскресенского, еженедельно по пятницам, происходят встречи старших офицеров военного ведомства, а также представителей Генерального Штаба России. Основной темой разговоров военных недовольство назначением на должность президента страны Сталина И.В. В подавляющем большинстве, обравшиеся считают подобное решение неправильным, недальновидным и даже опасным и губительным для Республики.

Некоторые из офицеров, такие как полковники Ордынцев и Семенов являющиеся активными сторонниками военного министра Деникина предлагают принудить президента Сталина подать в отставку в пользу маршала Деникина. — Нам следует создать такую ситуацию, при которой горец будет вынужден подать в отставку, а Деникин будет вынужден её принять, минуя представительные и государственные структуры — заявил Ордынцев, подчеркнув, что это его личные намерения, а сам министр не в курсе их.

Самым удобным вариантом для реализации этих намерений, по мнению Семенова — возникновение военного конфликта на границе, который будет иметь неудачный исход для России. Это позволит обвинить президента страны в неумелом руководстве и отстранить его от должности. По сообщению агента, многие из военных согласны с этим утверждением, но мало кто изъявил готовность их поддержать.

Основной причиной этого является отсутствие поддержки со стороны начальника Генерального Штаба маршала Юденича. По словам представителя Генштаба полковника Муромцева, он дважды вел разговоры с Юденичем по поводу возможности отстранения президента от власти, но каждый раз безрезультатно. Муромцеву предложено переговорить с Юденичем ещё раз и предложить ему пост военного министра в обмен на поддержку действий полковников.

Необходимо добавить, что по данным наружного наблюдения установленного за основными фигурантами этого дела, замечены встречи полковника Ордынцева и Муромцева с представителями британского посольства.

Председатель ГПУ Дзержинский Ф.Э. 4 мая 1926 года.

Пометка Сталина карандашом: Предлагаю в оперативной разработке именовать это дело "Горгоной".

Из перечня постановлений правительства России опубликованного в газете "Известия" от 7 мая 1926 года.

Назначить на пост генерал-губернатора Восточного Туркестана Михаила Васильевича Фрунзе, бывшего губернатора российской территории в Африке — Того.

Назначить губернатором российской территории в Африке — Того, бригадира Котовского Григория Ивановича.

Назначить на пост генерал-губернатора Анатолии и подмандатных курдских территорий маршала Юденича Николай Николаевича, бывшего начальника Генерального Штаба России.

Назначить на пост начальника Генерального Штаба России генерал-полковника Снесарева Андрея Евгеньевича.

Президент Российской Республики Сталин И.В.

Глава III. Наследник Тамерлана.

Новость о назначении в Восточный Туркестан нового генерал-губернатора вызвало среди местного населения сильный ажиотаж. Все, от мала до велика, с нетерпением ждали его прибытия в Ташкент, связывались с этим событием множество надежд и ожиданий. Так представители светской интеллигенции надеялись, что новый посланник Москвы, усилит их позиции в борьбе за власть и влияние с отдельными представителями местного духовенства и непримиримыми сторонниками низложенного эмира Бухары.

Несмотря на то, что в свое время этот процесс прошел полностью бескровно и эмир согласился с решением президента Алексеева об упразднении Бухарского эмирата, в этой части Туркестана были люди несогласных с этим решением. Подобно углям потухшего костра, они тлели и тлели, готовые при удобном случае вспыхнуть ярким пламенем.

Во многом, этому процессу способствовал ветерок, который постоянно дул из-за высот Гиндукуша, а точнее из британского посольства в Кабуле. Не будь его непримиримые беки и беи, которым сладкоголосы английские певуны, обещали независимую Бухару и Хиву, давно бы смирились с предначертанной им судьбой Всевышним.

Градус ожидания поднимал ещё тот факт, что новоназначенный генерал-губернатор был уроженцем города Пешпека, в котором он провел свои молодые годы. Это обстоятельство очень радовало жителей Туркестана, ибо какой бы национальности не был бы человек, родившись и выросший в местных краях, он навсегда впитывает в себя восточный менталитет. Так считали люди, и Михаил Фрунзе полностью подтвердил это.

Сойдя со ступенек литерного вагона, он произвел самое благое впечатление на людскую толпу запрудившую пирон ташкентского вокзала. В парадной форме генерал-лейтенанта, с новеньким орденом "За заслуги перед Отечеством" II степени с мечами, он подобно магниту притягивал к себе внимание окружающих, вызывая в их сердцах если не восторг, то уважение.

К этому следует добавить уверенность в себе, что буквально струилась волнами от нового генерал-губернатора. Создавалось такое впечатление, что он вернулся в родные пенаты после долговременного пребывания на чужбине.

Встречавший Фрунзе полковник Осипов почтительно приветствовал его, взяв саблей на караул, прошел вместе с ним вдоль почетного караула, а затем стал представлять немногочисленную делегацию местной власти. Новый правитель Туркестана охотно жал протянутые ему руки, приветливо кивал головой на представления и к всеобщему удивлению поцеловал руку жене начальника вокзала.

На лице его была приятная открытость, глаза излучали доброжелательность, но в их глубине шел скрытый от публики процесс. Там находилось невидимое решето, что быстро и цепко просеивало людей пришедших на встречу с губернатором. С одного взгляда, Фрунзе определял потенциальные достоинства и недостатки представляемых ему людей, а также их пригодность для своего прочного становления на посту генерал-губернатора.

Этим же, Михаил Васильевич занимался и на торжественном приеме, который давал его предшественник по поводу своего отъезда. Знакомясь с представителями высшего света Ташкента, он с интересом сравнивал свои личные ощущения с той информацией, что получил по линии ГПУ и изучением которой занимался все последние двое суток.

Стоя в окружении верховных сановников генерал-губернаторства, Фрунзе с удовлетворением отмечал, что чекисты не зря едят свой хлеб. В подавляющем числе представленные ими характеристики полностью совпадали с его собственными выводами.

Среди тех, кто был представлен в этот день генерал-губернатору, был помощник начальника пограничной службы Туркестанского округа, подполковник Рокоссовский. Он был переведен сюда из Маньчжурии по приказу командования в виду особых причин.

Тайна налета на заимку резидента японской разведки, стала известна противнику. В "конторе где-то протекло" и, узнав виновника смерти своего офицера, японцы объявили охоту на Константина Рокоссовского.

В течение полутора месяцев на жизнь молодого командира было предпринято два покушения, но по счастью, оба неудачные. Первый раз, пуля, выпущенная убийцей почти, что в упор, попала в пряжку портупеи на груди у пограничника и срикошетила в сторону. В другой раз граната, брошенная в окно гостиной, в тот момент, когда семья офицера садилась ужинать, никого не задела кроме прислуги. По прихоти судьбы, служанка не успела вовремя подать на стол, и Рокоссовского вместе с женой и маленькой дочерью не было в гостиной.

Не желая испытывать Фортуну молодого офицера в третий раз, командование срочно отозвало Рокоссовского из Харбина, направив его в далекий Туркестан.

Опытный глаз Фрунзе сразу выделил подполковника из общей массы приглашенных офицеров. Подтянутый и серьезный, он производил впечатление человека дела среди тех, которым выпало несчастье служить в Кушке, Термезе и Мары.

Вечером, когда прием закончился, Фрунзе поднялся к себе в кабинет и по памяти, быстро набросал список тех людей, кто обратил на себя его внимание. В их числе был и Рокоссовский. На каждого человека из списка он потребовал от начальника местного ГПУ Акрамова подробные сведения, дав на исполнение сроку в три дня.

Пока местные чекисты работали в поте лица, выполняя приказ генерал-губернатора, он сделал свой первый шаг, который потряс весь Туркестан.

Все предполагали, что следуя протоколу Фрунзе, станет приглашать к себе для беседы представителей власти, интеллигенции и встретиться с духовенством, однако этого не произошло. Своим первый визит, новый генерал-губернатор решил нанести человеку, которому вся вместе взятая элита Туркестана в подметки не годилась. Утром следующего дня Фрунзе объявил, что намерен отправиться Самарканд, чтобы посетить мавзолей Гур-Эмир и поклониться могиле Тамерлана.

Стоит ли говорить, что его слова породили бурю эмоций в сердцах и душах местного населения. За все время существования Туркестанского края никто из генерал-губернаторов целенаправленно не посещал усыпальницу Тимуридов, тем более в самом начале своего правления.

Улицы Самарканда были запружены огромными толпами людей, желавших своими глазами увидеть русского правителя, всенародно завившего, что великий завоеватель с давних пор был его кумиром. Появление Фрунзе было встречено громкими криками, которые не смолкали до пор, пока он не скрылся за дверями древнего мавзолея.

Что происходило внутри усыпальницы, знало малое количество лиц. Фрунзе предпочитал общаться с духом почившего завоевателя без лишних свидетелей, но это по большому счету уже не имело значения. Уже к вечеру Самарканд обсуждал н все лады это событие.

Одни говорили, что подойдя к могиле Тамерлана Фрунзе, снял свой головной убор и, почтительно склонив голову, простоял так несколько минут. Другие добавлял, что он по-узбекски приветствовал великого воителя, назвав его своим наставником и учителем. Третьи заявляли, что в знак своего уважения к повелителю Самарканда Фрунзе преклонил колено и прикоснулся к нефритовой плите саркофага с её легендарным пророчеством.

Самые рьяные спорщики утверждали, что в этот момент в мавзолеи был слышан незримый голос. Он призвал нового правителя Туркестана править честно и справедливо, не обижать вдов и сирот и не притеснять поборами простой народ.

Желая показать разносторонность своих пристрастий, Фрунзе посетил могилу Улугбека, великого просветителя и ученого узбекского народа. Стоя возле его саркофага, Михаил Васильевич также выказал должное уважение к внуку великого завоевателя. Это нашло горячий отклик в сердцах представителей интеллигенции Самарканда возглавляемой талантливым узбекскими поэтом Хамзой Ниязи.

Последним важным деянием наместника Туркестана в этот день, было проявление им озабоченности нынешним состоянием усыпальницы Тимуридов. Окинув хозяйственным взглядом обветшалые стены Гур-Эмира, он предложил сопровождавшим его муллам составить список всего необходимого для ремонта величественного мавзолея.

— Как только эта бумага поступит в канцелярию, доложить мне в любое время дня и ночи, и проследить за выделением денег — приказал Фрунзе секретарю и тот поспешно стал строчить в походном блокноте.

Но не только к мертвым было обращено внимание губернатора. Отдав дань уважения усопшим, он обратил свой взор к живым людям и в первую очередь к простым жителям любимого города Тамерлана, спросив главу города о количестве школ и детских садов. Услышав ответ на свой вопрос, Фрунзе назвал такое положение дел недопустимым и приказал удвоить число столь важных для людей объектов. Он приказал приступить к строительству школ и детских садов немедленно, определив срок выполнение своего приказа к началу сентября.

Следуя восточным традициям, первые люди Самарканда преподнесли генерал-губернатору подарок, в виде сабли из дамасской стали, с золотыми ножнами и богато украшенной рукояткой. Михаил Васильевич с благодарностью принял подарок и сказал, что принимает саблю не как подарок, а как знак доверия народа Туркестана, новому генерал-губернатору.

Конечно, некоторые скептики усмотрели в словах и действиях Фрунзе только помпезность и парадность, но для подавляющего большинства жителей Туркестана, его поездка в Самарканд было очень и очень значимой. Отныне, для них он был не только генерал-губернатором, назначенным далекой Москвой, но также правителем, что получил благословление на верховную власть в Туркестане от самого великого Тимура.

После возвращения в Ташкент Фрунзе с головой ушел в работу. Двери его канцелярии открылись перед всеми желающими, которые дружно хлынули к ним широкой рекой, чтоб донести до уха нового правителя свои нужды и чаяния.

Кто только не перешагнул порог губернаторского кабинета, и представители купечества, и глава Российско-Азиатского банка, и директор местной гимназии, и вдова с четырьмя детьми не имеющих средств к существованию. Михаил Фрунзе принял всех, с каждым он был приветлив и внимателен и если не мог сразу решить проблему визитера, то обязательно брал на контроль и обещал сообщить в течение нескольких недель.

Благодаря грамотной работе секретаря губернатор Виктора Трещова, которого тот привез с собой из знойной Африки, весь поток просителей проходил сито тщательной фильтрации. Перед тем как принять просителя, Фрунзе имел не только ясную картину о сути вопроса, но зачастую и возможный вариант его решения.

Это сильно облегчало ему работу и сохраняло силы для решения главной задачи, которую перед ним поставил Сталин перед отправкой.

— Вам надлежит завершить установления на всей территории Восточного Туркестана, в особенности в бывшем Бухарском эмирате светской формы правления, товарищ Фрунзе. При этом необходимо действовать, очень продуманно и взвешено, чтобы не дать повода сторонникам эмира к выступлению и удержать "младотуркестанцев" в строгих рамках законности. В противном случае может произойти массовое пролитие крови, к огромной радости наших недоброжелателей по ту сторону Гиндукуша.

Господа британцы только и ждут, чтобы у вас и у губернатора Западного Туркестана господина Маркина произошли массовые волнения среди местного населения, для подавления которых будет применена военная сила. Это позволит им с трибун Лига наций во всеуслышание обвинить нас в неумении управлять этими территориями со всеми втекающими последствиями.

Учитывая, что в Афганистане влияние Англии больше чем в Иране, можно предположить, скорее всего, они сосредоточат свое внимание на Бухаре и Ташкенте, чем в Красноводске и Ашхабаде. Правительство России очень надеяться, что находясь на посту генерал-губернатора, вы сумеете размотать этот сложный и непростой британский клубок.

Михаил Васильевич только начинал преступать к выполнению приказа президента, когда судьба подкинула ему проблему, требующую немедленного решения.

Подходил к концу девятый день пребывания Фрунзе на посту генерал-губернатора, когда начальник местного ГПУ Акрамов переступил порог его кабинета с тревожной вестью.

— Вы приказывали докладывать вам обо всем, что связано со сторонниками бывшего эмира Бухары. Так вот, сегодня, в Ташкенте задержан Ибрагим Мирзоев. Это связник и доверенное лицо Бернарда Лоу, помощника британского посла в Кабуле, кадрового разведчика. Под видом представителя кабульского отделения торгового дома своего дяди, за полгода он трижды приезжал в Туркестан, и каждый раз посещал Бухару. Там, согласно сообщениям чекистов Бухары, он постоянно встречался с одним из главных сторонников бывшего эмира Фаридбеком и передавал тому крупные суммы денег в золотых монетах, рублях и английских фунтах.

Мы специально не задерживали Мирзоева, надеясь таким образом выявить всех тайных друзей мистера Лоу, и оказались правы. Он побывал в Бухаре, Хиве, Коканде и Ташкенте, где встречался больше чем с тридцатью человек, из числа сторонников бывшего эмира. Все они состоятельные люди, пользуются влиянием среди простого населения и по агентурным сведениям готовы выступить с требованием к властям о возрождении эмирата и отнюдь не с пустыми руками.

— Почему же вы арестовали его, не выявив всех сепаратистов? — не удержался от банального вопроса Фрунзе. — Почувствовал слежку?

— Совершенно верно, Михаил Васильевич — для прочного и доверительного контакта, Фрунзе приказал окружению называть себя по имени отчеству, а не губернаторским титулом. — После посещения лавки башмачника Хафизулы, он что-то заподозрил и попытался скрыться, но был задержан и сейчас сидит в тюрьме.

Закончив доклад, чекист напрягся, ожидая праведного начальственного гнева на свою голову, но этого не произошло. Пока.

— Когда он в последний раз пересек границу?

— Восемнадцать дней назад.

— А до этого?

— Полтора месяца — быстро ответил Акрамов, не прибегая к помощи записей.

— Значит, он неспроста явился к нам сейчас. Деньги при аресте нашли?

— На момент ареста у Мирзоева обнаружена небольшая сумма в рублях. Золота и валют при нем не оказалось.

— Хорошо искали?

— Обижаете, Михаил Васильевич — обиделся за своих сотрудников чекист.

— Хорошо, денег у арестованного нет. Тогда зачем он так неожиданно пришел с той стороны? Меня поприветствовать с вступлением в должность или передать что-то важное сепаратистам от господина Лоу?

— Скорее всего, второе, но мы проверили каждый шов его одежды и стельки его сапог. Там ничего нет, а проглотить или уничтожить послание, у него не было времени.

— Так ли?

— Мирзоев все время был под плотным наблюдением, Михаил Васильевич. Он не заходил в лавку Хафизулы, и взяли его в переулке, когда он попытался убежать — решительно покачал своей одутловатой головой с короткими черными усами Акрамов и Фрунзе не стал с ним спорить с собеседником, в котором чувствовался профессионал своего дела, а не просто большой начальник.

— Значит, оно у него в голове. Судя по вашим словам Мирзоев, не профессиональный разведчик. Иначе бы попытался скрыться незаметно, а не бросился бы бежать. Его следует разговорить, и чем быстрее, тем лучше.

— Прикажите подвергнуть его обработки? — предложил чекист. Знающие работу по убеждению к быстрому сотрудничеству люди у Акрамова имелись, но губернатор покачал головой.

— Давайте я сначала посмотрю на него, а потом будем принимать решение — приказал Фрунзе, отчего у Акрамова удивленно поползла бровь. Он искренне считал, что не дело губернатора допрашивать арестованного, однако не стал перечить наследнику Тамерлана и поспешил исполнить его волю.

Возможно, в тот момент сказалась тоголезская привычка, когда губернатор был вынужден вникать во все проблемы российской колонии и Фрунзе просто не успел перестроиться. Дело житейское, но отдав приказ, губернатор не пожелал его отменять и через сорок минут, арестованный уже был в его кабинете.

Со скованными руками и настороженным взглядом, он предстал перед правителем Туркестана, сидящим в высоком кресле за широким столом. С первого взгляда было видно, что арестант удивлен и обеспокоен столь неожиданным интересом к своей персоне со сторон Фрунзе, но откровенного страха на его лице не было видно.

— Кто тебя послал!? К кому, и с каким поручением ты шел!? Отвечай!! — грозно потребовал от него Акрамов, стремясь вселить в сердце арестанта страх и неуверенность, быстрее сломить его волю, благодаря эффекту неожиданности.

Прием был весьма действенным, многие ломались от вида высокого начальства, но на этот раз он не сработал. Мирзоев быстро пришел в себя и чем сильнее чекист давил на него, тем тверже становилась его решимость молчать несмотря ни на что.

За время, проведенное на Востоке, Фрунзе хорошо научился разбираться в менталитете живущих там людей. Среди них были такие, что в разговоре один на один с сильным и властным противником, они могли быстро сломаться и покориться его воле, но вот в присутствии постороннего зрителя обретали незаурядное мужество и упорство, и были готовы стоять до конца.

Михаилу Васильевичу хватило двух минут, чтобы понять, что случай с Мирзоевм относиться именно к этой категории. Не спуская с арестованного холодного властного взгляда, он быстро определил модель дальнейшего проведения допроса, и стал ждать, пока Акрамов не поднимет градус напряжения до нужного уровня.

— Что, ты молчишь, собака!? Хочешь, чтобы тобой занялись знающие мастера и развязали твой презренный язык!? — гневной спросил чекист, схватив арестованного за край ворота. — Будь спокоен, они это сделают. Ты все расскажешь, но тогда будет уже поздно. Они переломают тебе все пальцы на руках и ногах. Прижгут твое мужское достоинство, и ты не только станешь калекой, но и перестанешь быть мужчиной! Подумай об этом!

Акрамов верно вел свою партию. Его слова были значимы и весомы, но возбужденный арестант, охваченный высокими эмоциями, был глух к голосу рассудка.

— Мне не страшны твои угрозы!! — гордо вскинул черную бороду, тонким голосом вскричал Мирзоев. — Они годятся только для женщин и стариков, а настоящие мужчины презирают их!

— Смелый!? А вот мы сейчас и проверим, чего стоит твоя храбрость — осклабился Акрамов и, положив руку на кобуру, вопросительно посмотрел на Фрунзе. Чекист хотел при помощи оружия сделать бывшего студента сговорчивее, но тот воспринял его слов и жест по-своему.

— Предатель! Продался русским! За мундир и сапоги руки и ноги готов им целовать! Хочешь отвести меня в подвал и отдать в руки своих палачей?! Что же давай, веди, я готов к этому!

Слова арестованного разозлили Акрамова. Он замахнулся на Мирзоева, но Фрунзе властно хлопнул в ладоши и кулак чекиста завис на полпути.

— Никто и не собирается отправлять тебя в подвал и подвергать там пыткам — губернатор мягко поднялся на ноги и, опершись на крышку стола, вперил свой взор в Мирзоева.

— Зачем нам это делать? Разве мы не знаем, кто его сюда прислал? Знаем — Бернард Лоу. Разве мы не знаем, с кем он встречался? Тоже знаем — с сепаратистами, пытающимся опорочить светлое имя бывшего эмира Бухары и вызвать беспорядки в Туркестане. Сколько их удалось выявить благодаря полугодовой слежке за господином Мирзоевым?

— Тридцать восемь человек — моментально откликнулся Акрамов.

— Тридцать восемь человек мы уже знаем, и примерно столько же думаю, будет выявлено в ходе дальнейшего розыска. Я не ошибаюсь?

— Думаю, будет больше, Михаил Васильевич.

— Больше — это всегда хорошо. Поэтому нам с вами хвалить и награждать надо господина Мирзоева, а не в подвал отправлять — с усмешкой констатировал Фрунзе. Разговаривая с арестантом, он неторопливо подошел к нему и, встав за спиной Мирзоева, доставил ему большое неудобство.

— Единственное чего мы не знаем — это то, что приказал передать господин Лоу заговорщикам. Письма при тебе никакого не нашли. Выбросить ты его не выбросил и значит, все нужные нам сведения у тебя здесь — сказав Фрунзе и неожиданно, с силой ткнул пальцем в стриженый затылок Мирзоева, от чего тот непроизвольно съежился.

— И ты нам о них сейчас расскажешь. Ну! — требовательно воскликнул губернатор, но Мирзоев не был настроен на диалог.

— Нет! Никогда! — арестант хотел выкрикнуть эти слова решительно и гордо как подобает настоящему патриоту Туркестана. Однако от волнения, в нужный момент спазм предательски перехватил его горло, отчего сказанные слова взвали унизительный смех у его недругов.

— Расскажешь, — уверенно заявил Фрунзе. — При этом тебя не будут бить, ломать тебе кости, прижигать горячими углями и раскаленным железом части твоего молодого тела и наносить какое-либо увечье. Ни один волос не упадет с твоей замечательной головы, будь в этом уверен. Более того, завтра утром ты будешь выпущен из тюрьмы и сможешь идти на все четыре стороны. А чтобы никто в Туркестане не смел, чинить тебе никакого вреда, на всех площадях и улицах Ташкента будет объявлено, что губернатор благодарит Ибрагима Мирзоева за помощь, оказанную им властям в борьбе с сепаратистами, и берет его под свое покровительство.

Губернатор сделал эффектную паузу, чтобы Мирзоев полностью понял смысл сказанных им слов, а затем продолжил.

— Стоит ли говорить, что после этого, твое имя будет навсегда опорочено в глазах твоих друзей и близких. И вместо сана героя и мученика за свободу Туркестана, ты получишь звание его предателя, и оно будет прибито к твоей спине крепче гвоздей.

— Они не поверят этому!! — срывающимся голосом воскликнул Мирзоев, но Фрунзе прервал его и стал уверенно загонять острые иглы сомнения в душу арестанта.

— Слышал ты б себя сейчас со стороны — с укоризной сказал он Мирзоеву. — Но хорошо. Допустим, что ты прав и те, кто тебя хорошо знают, не поверят в возможность твоего внезапного предательства. Неплохо зная сущность людей, я в этом сильно сомневаюсь, но ладно. Они не поверят словам о твоей измене, но вот что они будут думать, когда мы подкрепим слова делом?

Задав риторический вопрос, Фрунзе замолчал, и чем дольше была пауза, тем сильнее Мирзоева охватывала предательская дрожь. Могучий червь сомнения с каждой секундой неудержимо сокрушал столпы уверенности в душе молодого человека.

— И знаешь, что мы для этого сделаем? Мы просто арестуем всех тех, к кому ты заходил в Бухаре, Хиве, Коканде и Ташкенте и все будут думать, что сделано это благодаря тебе. Списки готовы? — губернатор требовательно посмотрел на Акрамова и тот мгновенно включился в игру, слета уловив замысел Фрунзе.

— Ждут только вашего утверждения, Михаил Васильевич! — без всякой задержки ответил чекист и для большей достоверности постучал по пухлой папке, лежавшей на столе.

— Думаю, что для полноты дела, стоит взять и тех, кто состоит в разработке и находится под подозрением. Пусть арестовывают всех тех, кого только посчитают нужным арестовать. Ничего страшного. После расследования перед теми, что окажутся невиновными извиняться и отпустят на свободу, но кого это к тому моменту будет интересовать — Фрунзе сочувственно развел руками.

— Дело будет сделано. Народная молва разнесет известие об арестах по всему Туркестану и у твоих друзей, близких, а также твои английские хозяева уже не будет сомнения в твоем предательстве. В порыве праведного гнева они осудят тебя, вынесут приговор и что-то мне подсказывает, что среди бывших твоих знакомых найдется много желающих привести его в исполнение.

— А твоя любимая жена Гюльшат, станет падшей женщиной. Никто не захочет иметь дело с женой предателя и ради пропитания будет вынуждена торговать собой — со знанием дела вставил свои пять копеек Акрамов и его слова сломали душу Мирзоева.

С приглушенным рыком, он бросился на чекиста желая поквитаться с ним за сказанные слова, однако тот был начеку. Словно коршун он налетел на пышущего яростью и гневом арестанта, и цепко схватив ворот одежды, стал его душить. При этом Акрамов душил свою жертву аккуратно. Стремясь не лишить Мирзоева жизни, а лишь сбить накал его ярости и сломить волю к сопротивлению.

Лишенный доступа воздуха несостоявшийся герой Туркестана хрипел, пыхтел и кашлял, а рядом с ним скрестив руки на груди, стоял Фрунзе, и как ни в чем, ни бывало, продолжал говорить.

— Однако всего этого можно избежать. Ты честно отвечаешь нам на вопросы, и мы представляем тебе выбор. Если хочешь, мы делаем из тебя героя мученика и организуем побег. Хочешь, дадим новые документы, деньги и отправим Ашхабад, Верный или любой другой город республики. Выбор за тобой.

Видя, что арестант выдохся в цепких руках чекиста, губернатор взглядом указал на стул, куда тот его и свалил, словно ватную куклу. Дав Мирзоеву отдышаться, он властно повернул его лицо к Фрунзе и потребовал: — Выбирай! Время уже позднее и мне надо ещё успеть отдать приказ о завтрашних арестах.

— Точнее сказать уже о сегодняшних арестах — уточнил губернатор, взглянув на массивные часы с маятником.

— Да, уже о сегодняшних арестах, — согласился с Фрунзе чекист. — Ну, торопись, ибо нужда в твоих сведениях может быстро отпасть. Рано или поздно кто-то из арестованных заговорит и тогда твоя участь, и участь твоей жены будет незавидна.

Слова Акрамова вызвали муки на лице арестанта. Он облизнул пересохшие губы и, приняв для себя решение, обратился к Фрунзе.

— Какие гарантии того, что вы выполните обещанное?

— Мое слово — властно отчеканил наследник Тамерлана и бросил на Мирзоева взгляд, что тот моментально пропало желание торговаться. Ибо противостоять праведному гневу правителя Туркестана вызванного неуместным сомнением в крепости его слова было невозможно. Михаил Васильевич так точно вошел в образ восточного правителя, Мирзоев в мгновения ока сник как пробитый воздушный шарик и, покорившись своей судьбе, стал отвечать на вопросы Акрамова.

В ходе беседы, быстро выяснилось, что сведения, которыми располагал арестованный, имели большую ценность, и губернатор не зря потратил на него свое время и внимание. Мирзоев действительно вез из Кабула устное послание для сторонников эмира.

По получения его, они должны были поднять восстание в Бухаре и Хиве с целью отделения от России. Лоу приказал передать Фаридбеку, что англичане поддержат восставших и сразу после получения известия о восстании объявят, о признании независимости Бухары и Хивы.

Услышав эти слова, Акрамов выразил сомнение в том, что сторонники эмира согласятся поднять восстание в одиночку.

— Я хорошо знаю эту публику. Выстрелить в спину и ударить из-за угла, вот и все на что способны эти люди, кроме праздной болтовни. Выступить с оружием в руках против центральной власти и продержаться некоторое время пока их не признают англичане, для них большой риск. Вот если им пообещают вооруженную помощь, вот тогда смелость и решительность у них прибавится в разы. Когда нам следует ждать в гости Джунаид-хана и его нукеров? — спросил чекист, у которого были свои счеты с главарем басмачей.

— Джунаид-хана не придет — выдавил из себя Мирзоев.

— Как это не придет?! А кто будет?! Мумин-бек? Так после того как мы его потрепали в последний раз у него осталось сотни две всадников, не больше. Джафар Джон? Мулла Омар? У них в лучшие времена больше трехсот человек на двоих никогда не было — уверенно перечислял Акрамов лидеров басмачей. — Или ты хочешь сказать, что действия заговорщиков поддержит сам Надиршах?

Чекист требовательно заглянул в лицо Мирзоеву и тот поспешно замотал головой.

— Нет, Надиршах не будет участвовать в этих событиях, так как со дня на день против него должен выступить Джунаид-хан. Лоу сказал, что переворот в Кабуле и будет сигналом для начала восстания.

— Не может быть, чтобы англичане вот так просто отказались от своего ставленника? Нет, здесь что-то не так — усомнился Акрамов.

— Я говорю правду — стоял на своем Мирзоев, но его слова не убедили чекиста и тот вопросительно посмотрел на Фрунзе, ожидая его поддержки.

— Когда это должно случиться?

— Через два дня — выдал последнюю тайну арестованный и обреченно уткнулся взглядом в пол.

— Значит, подождем и проверим. А пока, — губернатор указал взглядом на Мирзоева, — этого в тюрьму под особый контроль и сейчас же отправьте телеграфом за моей подписью приказ об аресте заговорщиков Бухары, Хивы и Коканда.

— Не волнуйтесь, Михаил Васильевич, к шести утра местные отделения ГПУ выполнят ваш приказ — заверил Фрунзе чекист и отправился приводить в действие, механизм репрессивной машины.

Сам губернатор оправился в комнату специальной связи, где находилась прямая линия телеграфной связи с Кремлем. Зная, привычку Сталина работать допоздна, а также учитывая разницу во времени Москвы и Ташкента, Фрунзе надеялся застать президента на его рабочем месте и не ошибся. Телеграфист с далекого севера подтвердил присутствие президента у аппарата и губернатор, поспешил доложить ему о последних событиях в Ташкенте.

— Уверены ли вы в том, что планируемые вами аресты позволят вам полностью устранить угрозу вооруженного мятежа в городах Восточного Туркестана? Обладаете ли вы сведениями, которые позволят вам разом накрыть всех заговорщиков? — беспристрастно спрашивала Фрунзе, выползшая из аппарата лента телеграфа.

— Имеющиеся в моем распоряжении сведения позволяют нам арестовать главное ядро заговорщиков. Это если не снимет полностью угрозу мятежа, то отсрочит его начало на некоторое время, за которое мы сможем полностью вычислить всех заговорщиков.

— Значит, вы все-таки не исключаете возможности вооруженного выступления местного населения?

— Такой возможности я полностью не исключаю, но приложу все усилия, чтоб выступление не произошло — твердо заверил Фрунзе Москву.

— Рад вашей уверенности, Михаил Василевич. Но может для подстраховки, нам следует отправить в Ташкент дополнительные воинские силы?

— Думаю, что рассмотрение этого вопроса преждевременно. По моим расчетам, войск, имеющихся под началом командующего Туркестанского округа генерала Селиверстова, хватит для удержания ситуации под контролем в случаи вооруженного мятежа в Бухаре, Хиве или Коканде.

— Ваша позиция нам ясна. Прошу держать нас в курсе ваших событий и в случае любого форс-мажора сообщать в любое время суток. Ситуация вокруг Туркестана очень серьезная — предупредил Сталин.

И Москва и Ташкент, следующие двое суток пребывали в сильном напряжении, но все обошлось. Чекисты, сделали свою работу на "отлично". Аресты прошли во всех городах одномоментно. В первый день в Бухаре, Хиве и Коканде было арестовано и задержано около восьмидесяти человек, выявлено четыре склада с оружием.

Часть арестованных, включая Фаридбека, отрицало свою причастность к заговору, равно как и само его существования. Куда охотнее говорили те, у кого было обнаружено оружие, и кто не мог рассчитывать на высокое заступничество. На основании их показаний к концу первых суток началась вторая волна арестов, что породило панику в рядах заговорщиков оставшихся на свободе. Поддавшись страху, они бежали, чем не только выдали себя, но и поставили жирную точку на планах вооруженного выступления.

К началу третьих суток стало окончательно ясно, что угроза мятежа ликвидирована. Общее число арестованных достигло ста двадцати пяти человек, и безвинных людей среди них было очень мало. За каждым из них был свой грех и у следователей, было много работы.

Наиболее важные заговорщики были этапированы в Ташкент, где их для задушевной беседы с нетерпением ждал Акрамов с помощниками.

Узнав о произведенных чекистами арестах, Ташкент и вместе с ним остальной Туркестан, как и ожидалось, забурлил, но никаких массовых эксцессов по этому поводу не произошло. В подавляющем большинстве люди не оспорили право своего правителя бороться с его тайными и невидимыми врагами.

Быстрые и решительные действия Фрунзе нанесли весьма чувствительный урон планам Британии в Средней Азии, но полностью сорвать их не удалось. Правитель Афганистана Надиршах оставил без внимания те предостережения, что были переданы ему российским послом в Кабуле во время личной встречи. Полностью уверенный в лояльности к себе со стороны англичан, король, не предпринял никаких серьезных мер в отношении Джунаид-хана. Более того, он оставил Кабул и отправился в Герат для охоты.

Мимо такого царского подарка англичане никак не могли пройти мимо. Выждав время, чтобы король уже не мог вернуться в столицу, Лоу дал отмашку Джунаид-хану и тот, совершив стремительный бросок через Саланг, захватил Кабул. Теперь, вместо ожидаемого спокойствия, Ташкент и Москва получали мощный очаг напряженности у своих границ, который погасить было очень и очень непросто.

Документы того времени.

Из шифрованной телеграммы президента России Сталина И.В. генерал-губернатору Восточного Туркестана Фрунзе М.В. от 29 мая 1926 года.

Следствие по делу туркестанских сепаратистов следует провести быстро, но без ненужной в этом важном деле спешки. Имея неопровержимые доказательства угрозы государственным интересам, необходимо выделить из общего числа арестованных заговорщиков их основное ядро и предать суду. При этом судебный процесс должен быть открытым, с участием в нем представителей местной интеллигенции, простого народа и по возможности духовенством. Действия суда должны обязательно быть освещены прессой, как местной, так и центральной.

Из присланных Вами материалов не совсем понятна роль в заговоре бывшего эмира Бухары. Возможно, заговорщики только прикрывались его именем. Это надо выяснить точно и желательно до начала процесса. Определите на месте состав участников суда и время его начала. Нужна ли будет помощь юристами? Сам процесс не должен быть долгим, дня три-четыре, не больше.

Сталин.

Из шифрованной телеграммы генерал-губернатора Фрунзе М.В. президенту России Сталину И.В. от 29 мая 1926 года.

Идею проведения открытого суда над сепаратистами полностью поддерживаю. Нужно наглядно показать местному населению, что они живут в начале 20-го века, а не средневековом феодализме. Думаю, что сможем провести его своими силами, но никогда не откажемся от толкового консультанта. По первоначальным прикидкам, процесса должно состояться в первой декаде июня этого года. Что касается участия в заговоре эмира, то по этому поводу есть только косвенные подтверждения. Продолжаем работать.

С уважением Фрунзе.

Глава IV. В далекий край, товарищ, улетает.

Телефон, в маленькой прихожей отставного полковника Покровского звонил громко и настойчиво. Уже по одному его властному и требовательному тону можно было догадаться, что хозяина дома тревожат важные люди.

В отличие от главных участников арктической экспедиции, покоривших Северный полюс и получивших от правительства многокомнатные квартиры в большом доме на набережной, Алексей Михайлович не сменил своего местожительства.

Его также миновали и другие материальные блага от государства в виде личного автомобиля с шофером, дачи и всевозможные почетные звания различных академий и организаций. Единственным напоминанием о его причастии к покорению полюса была солидная денежная выплата, а также телефон специальной связи. Его установили в квартире Покровского вскоре после торжественного приема в Кремле.

Сам телефон уже не был предметом гордости владельца квартиры и тайной завести соседей. Телефонизация столицы уверенно набирала обороты, но вот аппарат закрытой связи, по которым можно было напрямую связаться с любым государственным учреждением, имело ограниченное число лиц.

Между Покровским и Натальей Николаевной иногда возникал шутливый спор, кому именно этот телефон был поставлен. Ему как участнику полярной экспедиции или его жене, как ответственному работнику секретариата президента.

Несмотря на то, что госпожа Покровская находилась в декретном отпуске по уходу за детьми, на работе её помнили и ждали. Вновь назначенный начальник секретариата президента Молотов несколько раз звонил Наталье Николаевне и осведомлялся, когда она сможет вернуться в Кремль. У президента на ближайшие два года были большие планы, и он нуждался в толковых и преданных ему людях.

Согласно высоким раскладам, госпожа Покровская должна была занять пост руководителя одного из отделов секретариата. Место было весьма значимым, вокруг него вилось много желающих и потому, Наталья Николаевна намеривалась приступить к новой работе, не дожидаясь окончания декретного отпуска.

Для этого была нанята няня, Эмма Карловна, которая и взяла звенящую телефонную трубку. Наталья Николаевна полагала, что звонят ей и уже собралась идти к аппарату, но няня решительно покачала головой.

— Господин полковник, это вас академик Обручев — отчеканила фрау и почтительно застыла по струнке с телефонной трубкой в руке. Как истинная немка, она величала Покровского его военным титулом, считая, что бывших военных в природе не может быть.

— Покровский у телефона — сказал полковник, совершено не понимая причину, звонка ученого. Все праздничные банкеты и торжества давно прошли и дороги отставного военного и маститого академика должны были разойтись в разные стороны.

— Здравствуйте, Алексей Михайлович. Не ожидали моего звонка? — с хитринкой в голосе произнес академик.

— Здравствуйте, Владимир Афанасьевич. Честно признаюсь — не ожидал. Что-то не сходится в отчетах академии? — во время экспедиции на Шпицберген, Покровский входил в число материально ответственных лиц и исписал по этому поводу гору бумаги.

— Нет, с отчетами все нормально, — успокоил полковника академик. — Я вам звоню, чтобы обговорить один вопрос.

— Слушаю, вас внимательно.

— Дело в том, что в скором времени состоится новая арктическая экспедиция на дирижабле "Россия". На этот раз, никаких полетов к полюсу не будет. Цель экспедиции картографическая съемка берегов Ледовитого океана от Архангельска до мыса Дежнева и определения мест для размещения метеорологических станций. Работа хоть по сути своей однообразная, но очень важная. Она поможет быстрее привязать Северную Сибирь к остальной территории России.

— Искренне рад за вас, Владимир Афанасьевич, но какое это имеет отношение ко мне? Установить причальные мачты на Вайгаче, Таймыре и Чукотке? Но это не реально.

— Не беспокойтесь, Алексей Михайлович. Причальные мачты установят без вас. Я звоню вам, чтобы предложить принять участие в этой экспедиции в качестве заместителя начальника по организаторской работе.

— Но какая необходимость появление подобной должности в составе экспедиции? — недоумевал Покровский. — Ведь число членов прошлой экспедиции не должно превышать десять — двенадцать человек и отбор в их число был очень суров.

— На этот раз изменились обстоятельства, — пояснил ему Обручев. — В прошлый раз мы летели в неизвестность и потому были вынуждены считать каждый килограмм и каждого пассажира. Теперь положение несколько изменилось. Нет необходимости везти с собой весь запас продовольствия и снаряжения. Все необходимое экспедиция получит в пунктах остановок дирижабля. Они уже созданы, а если, что-то понадобиться дополнительно, его можно будет заказать по радио. Кроме этого, "Россия" хорошо показала себя в условиях северных широт и по заключению специалистов, дирижабль можно загружать согласно заявленной тоннажности. Все это дает возможность расширить число участников экспедиции и предложенный вам пост создан по необходимости, а не ради раздувания штатов.

— Но почему я? Я ведь никакого отношения к науке не имею, и в экспедиции от меня вам будет мало пользы.

— Зато вы не только организатор, но и тактичный человек, — не согласился академик. — Поймите, Алексей Михайлович. Если бы это была просто поисково-разведывательная экспедиция, необходимости в вашей должности не было бы. Я бы прекрасно справился и без вас, но в ней будут участвовать специалисты, которые сами себе голова. Уже сейчас у нас идут бурные дебаты по научной части, и я не хотел бы, чтобы они возникли среди участников экспедиции в неординарной ситуации.

Обручев многозначительно замолчал и полковник отлично понял то, о чем академик умолчал в разговоре.

— Одним словом, вам нужен человек не из вашей академической среды, с чьими приказами они были бы в душе не согласны, но будут вынуждены их выполнять. Так сказать "пугало в шинели".

— Ну, зачем же так обидно, голубчик? Я ведь не зря отметил вашу тактичность и выдержку. Как бы ни было вам тяжело на Шпицбергене, а до ругани и рукоприкладства вы никогда там не опускались.

— За доброе слово спасибо, но это сути не меняет.

— Если вы настаиваете на подобной формулировке, пусть будет так, однако я с ней не согласен категорически. Держиморды знаете всегда были в избытке, а вот на грамотных и вежливых людей дефицит.

— Согласен, но почему вы предлагает этот пост именно мне? Я ведь не единственный представитель в списке претендентов.

Обручев в ответ усмехнулся.

— Во-первых, вы хорошо показали себя в прошлой экспедиции и это мое личное мнение, а не сухой формуляр служебной характеристики. Во-вторых, у вас имеется боевой опыт, который не дай бог, но может пригодиться. Форс-мажор никогда нельзя исключить и мне важно, чтобы в этот момент рядом со мной был не умеющий грамотно рассуждать штабист, а знающий дело человек. Надеюсь это понятно?

— Да, понятно — согласился с собеседником Покровский. Ему не все было ясно, но он не стал лишний раз уточнять. Время придет, узнаем.

— И, в-третьих, я надеюсь с вашей помощью быстрее добиться единения членов экспедиции. Каждый из них личность, состоявшийся ученый со своим мнением и создать из них в одиночку сплоченную команду очень трудно, — честно признался Обручев. — Так каков будет ваш ответ на мое предложение?

— Весьма польщен, Владимир Афанасьевич, за столь лестное предложение, однако я должен поговорить с женой, поймите меня правильно.

— Можете не извиняться, Алексей Михайлович. Я все прекрасно понимаю, тем более, что генерал Щукин ещё в прошлом году объяснил мне ваше семейное положение. Думаю, двух дней хватит, чтобы принять окончательное решение.

— Хватит и одного дня — заверил академика Покровский и на этом, их разговор закончился.

К объяснению с женой по поводу предложения Обручева, Алексей Михайлович готовился обстоятельно. Он намеривался обсудить с ней все за и против, но к его удивлению, разговор с Натальей Николаевной оказался на удивление коротким. Едва Покровский заговорил о своем участии в новой экспедиции, как жена быстро дала свое согласие.

— Езжай, Алеша. Эти умники отказались включить тебя в состав комиссии Триандофилова по разработке тактики прорыва оборонительных укреплений. Тебя! Человека, который знает о прорывах обороны врага не понаслышке, в отличие от всевозможных штабных умников и дипломированных умниц! — возмутилась Наталья Николаевна, проявив свою осведомленность в делах военного министерства. — Раз ты не нужен господину Деникину и его советникам, отправляйся туда, куда зовут, где тебя ценят и привечают.

— Боюсь, что мое участие в этой экспедиции окончательно рассорит меня с Деникиным и моя временная отставка станет постоянной — высказал опасение Покровский, но жена была с ним категорически не согласна.

— Глупости! Твое участие в этой экспедиции откроет тебе дорогу к поступлению в Академию Генерального Штаба, и не в следующем году как мы мечтали и надеялись, а уже в этом году.

— По-моему твои прогнозы излишне оптимистичны — попытался спустить жену с небес на землю полковник, но она твердо стояла на своем.

— Это твоя самооценка излишне скромна. Пусть господин министр только попробует отказать Герою Севера в праве на поступление в Академию. Я не завидую ему, если он это сделает — уверенно заявила Наталья Николаевна, в которой в этот момент проснулся ответственный работник госаппарата.

— Кому откажет? — удивился Алексей Михайлович.

— Герою Севера. Это звание будет учреждено в ближайшее время. Им будут награждаться участники полярных экспедиций для повышения интереса населения к проблеме освоения приполярной Сибири. Об этом мне недавно рассказал Вячеслав Михайлович — любезно разъяснила госпожа Покровская, и Алексей Михайлович не стал с ней спорить. Согласие на участие в экспедиции академику Обручеву было передано и через неделю, в Кремле, состоялось представление участников нового полета в Арктику.

Российский президент принял всех пятьдесят девять человек, входивших в состав арктической экспедиции. Он одинаково вежливо и приветливо жал руки как одетым в специально сшитую синюю форму членам экипажа, так и одетым в парадные костюмы членам экспедиции.

Стоя в просторном кремлевском зале в ожидании начала церемонии, Покровский с небольшой завистью поглядывал на аэронавтов, грудь каждого украшал эмалированный ромбом с надписью "Россия". На нем красовался силуэт дирижабля, важно паривший над нагромождением белых льдов, среди которых гордо развивалось трехцветное знамя.

Это был специальный знак отличия для членов экипажа дирижабля "Россия", утвержденный решением правительства и многие из летчиков, механиков, радистов и прочих специалистов мечтали его получить.

Как и в прошлый раз, отбор экипажа был жестким. На одно место в зависимости от специальности приходилось от семи до шестнадцати человек. Очень многие хотели внести свою лепту в изучении Арктики и каждый из претендентов, обладал опытом и умением работы в условиях Севера.

Примерно такая же конкуренция была среди двадцати двух ученых, составлявших научную часть экспедиции. До самого конца, академик Обручев подвергался многочисленным попыткам давления со стороны различных научных направлений, пытавшихся включить в состав экспедиции своего представителя. Арктикой "болели" не только географы и геологи. На участие в экспедиции претендовали ботаники, зоологи, физики, химики, астрономы и специалисты по радио, но даже металлурги. Последним, было, очень важно было знать, как поведут себя в условиях холода те или иные сплавы металлов и их требование имело под собой практическую основу. Страна собиралась заняться Арктикой всерьез и надолго, чтобы на деле прирастить величие России Севером Сибири.

Своя борьба шла и за двадцать третье место в составе экспедиции, доставшееся по иронии судьбы Покровскому. На неё были претенденты и со стороны военных и со стороны спецслужб, но Обручев быстро отсеял всех претендентов.

Сам Сталин не участвовал в отборе кандидатов. Он только ознакомился с предложенным списком членов экспедиции и утвердил его. Однако перед встречей в Кремле, он затребовал на каждого из них справки.

Память у президента была отменной и, знакомясь с каждым из представленных академиком людей, он говорил ему несколько слов.

— Надеюсь, товарищ Слепнев, что этот полет поможет вам раскрыть свой талант летчика — говорил президент, обращаясь к молодому пилоту, которому многие авиаторы прочили большое будущее.

— Не сомневаюсь, что ваше участие в экспедиции сократит число белых пятен в Арктике и увеличит количество новых островов — произнес Сталин, учтиво пожимая руку профессору Визе.

Нашлись теплые слова и для Покровского, который чувствовал себя "белой вороной" как среди экипажа, так и среди ученых.

— Что ни говори, а военная составляющая нужна во многих делах, даже в арктической экспедиции, — улыбнулся Сталин, пожимая руку Покровскому. — Летчики летают, ученые изучают и открывают, но при этом нужен человек, который обеспечит их безопасность. Уверен, Алексей Михайлович, что с этой задачей вы справитесь отлично.

— Спасибо, за доверие, Иосиф Виссарионович. Приложу все усилия, чтобы его оправдать — мотнул головой Покровский и Сталин двинулся дальше.

Что являлось тайной целью экспедиции, Алексей Михайлович узнал за несколько часов до отлета в Архангельск. На аэродроме, в кабинете специального представителя, он был ознакомлен под роспись с одним важным документом. Об уровне секретности его содержания говорили соответствующие штампы, украшавшие его лицевую страницу.

В нем, подробно говорилось, что кроме официальной аэрофотосъемки побережья Ледовитого океана, у экспедиции имелась задача по поиску новых островов в восточном секторе Арктики. У академика Обручева было несколько адресов, где могли находиться ещё неоткрытые земли, и их следовало проверить.

— На собаках или при помощи дрейфа корабль долго и опасно, а тут всего за один удачный полет можно раз и навсегда решить вопрос правдивости теории Рональда Гарриса. Согласно ей в районе Северо-Восточной Сибири есть не только неоткрытые острова, но и земли — пояснил Обручев, когда Покровский закончил читать документ.

— И насколько реальны предположения этого мистера Гарриса?

— Смею вас заверить, что весьма и весьма реальны. Интуиция мне подсказывает, что там что-то есть — убежденно заявил академик.

— А искать это что-то мы будем только в нашем секторе или шагнем к берегам Аляски и Канады? — напрямую спросил Обручева полковник.

— Мы будем действовать в меру своих сил и возможностей, с учетом сложившихся обстоятельств, Алексей Михайлович — последовал уклончивый ответ, и Покровский не стал настаивать на продолжении разговора, хорошо помня, какими суеверными бывают люди науки в условиях севера.

Старт "России" произошел при огромном скоплении народа. Все подступы к летному полю были запружены людьми, возбужденными от осознания того, что присутствуют при историческом событии. Гул голосов то затихал, то нарастал, но едва к стальному телу дирижабля устремились машины с учеными и членами правительственной комиссии, толпа разразилась громкими криками.

Десятки, если не сотни фотоаппаратов снимали, как премьер-министр прощался с храбрыми покорителями Севера, бросившими смелый вызов Природе. Аккредитованные корреспонденты заранее получили места, откуда, удобно было вести съемку, но королем момента был вездесущий Дзига Вертов. Именно ему было позволено проводить киносъемку, и он задействовал сразу несколько камер.

В отличие от прошлого броска на Север Дзига Вертов не был включен в состав экспедиции, так как в этом не было необходимости. Вместо привычной кинокамеры, летописцем этого полета стала специальная фотоаппаратура с большой разрешающей способностью. За большие деньги она была куплена в Германии, где её создали мастера из города Йена по спецзаказу.

Согласно заверениям немецких инженеров, фотоаппаратура должна была выдержать не только низкие температуры Арктики, но и давление больших высот. Физики настояли на том, чтобы была проведена попытка достижения максимально возможных высот, чем вызвали неудовольствие у Обручева.

— Все свои эксперименты, вы можете провести только на обратной дороге. На первом месте у нас выполнение задач поставленных правительством, все остальное потом. Если кто не согласен, может не лететь. Я никого уговаривать, не намерен — решительно заявил академик, и физики были вынуждены проглотить обиду, отложив мщение на потом. За их спиной стоял министр иностранных дел Леонид Красин.

В прошлом блестящий инженер, он буквально продавил участие физиков в арктической экспедиции. Вместе со своим братом Германом, несмотря на недомогание, приехал на летное поле для провода дирижабля.

Его появление вызвало в дальнейшем жаркий спор между двумя британскими дипломатами, наблюдавших за стартом "России".

— Присутствие Красина явно говорит о том, что эта экспедиция сугубо научная и все ваши опасения относительно угроз интересам Британии в лице Канады беспочвенны — уверенно вещал мистер Дулитл являвшийся 3-м секретарем британского посольства и отвечавший за сбор научно-технической информации в России.

— Сам факт старта этого дирижабля угроза интересам Британии, как в северных широтах, так и за его пределами. Русские всерьез взялись за освоение Ледовитого океана с целью получения экономических выгод для своей страны — ответил мистер Чезвик, с холодной ненавистью взирая на величественную громаду, возвышавшуюся на летном поле.

— Мне кажется, что вы излишне преувеличиваете угрозу нашему Суэцкому каналу исходящую от этой экспедиции. Кржижановский только красиво заявил о намерении России начать проводку кораблей по Северному морскому пути из Иокогамы в Гамбург, но когда это будет одному богу известно.

— Вы зря недооцениваете нынешнее правительство русских. Сталин очень рьяно начал свою деятельность на посту президента России и судя по всему, не намерен сбавлять обороты. У русских в Мурманске уже есть два мощных ледокола, ещё один строиться в Петербурге, и один заказан в Германии. С таким подходом к реализации этого проекта они могут добиться реальных успехов к началу тридцатого года. Кроме того, меня очень настораживает участие в экспедиции полковника Покровского доставившего интересам короны немало хлопот и проблем.

— Не могу разделить ваших опасений мистер Чезвик. Все, что сделал этот человек в прошлом и теперь он выброшенный из колоды козырь. Министр Деникин его откровенно не жалует и включение Покровского в состав экспедиции произошло благодаря протекции жены. Она занимает ответственный пост в секретариате президента и как поговаривают в московских салонах, возможно близка со Сталиным.

— Не стоит путать первого президента России со вторым, — не согласился с Дулитлом собеседник. — Это господин Алексеев предавался потреблению в последние годы своей жизни, тогда как Сталин занят созиданием. Ставлю гинею против фартинга, что он не заводит плотские утехи с подчиненными, строго разделяя работу и личное.

— И почему вы так считаете?

— Трудно спрашивать с работника по всей строгости, если ты состоишь с ним в любовной связи или он является твоим родственником. Это давнее деловое правило, которое с веками превратилось в аксиому.

— Согласен, но даже если госпожа Покровская не является любовницей Сталина, именно она составила протекцию своему мужу в эту экспедицию. Фактор материальных благ никто не отменял.

Чезвик не стал спорить с Дулитлом. Приблизив к глазам бинокль, он внимательно наблюдал, как члены правительственной делегации жмут руки аэронавтам, и это зрелище было неприятно британцу. Больше всего его поразили лица улетавших и провожавших людей. В них не было и намека на страх или настороженность, которые всегда были у людей, идущих в неизвестность.

За годы последней войны Чезвик хорошо насмотрелся на это. У каждого человека это проявлялось в той или иной мере, но вот у русских аэронавтов этого не было. Все они искренне улыбались друг другу, уверенно похлопывали по плечам, отправляясь на опасную, трудную, но чертовски интересную работу.

Сделав групповое фото на память, члены экспедиции стали неторопливо подниматься по небольшому трапу и скрываться в просторной серебристой гондоле. Взгляд Чезвика упал на кинооператора торопливо снимавшего последние минуты торжества, стоя у самого трапа.

— На этот раз, господину Вертову не повезло. Теперь ему доверили съемку только отлета и прилета "России" — сочувственно произнес британец, но его коллега с ним не согласился.

— По моим сведениям, господин кинорежиссер собирается отправиться в район легендарного города Мангазеи. Там он снимет прилет дирижабля и высадку членов экспедиции за Северным Полярным кругом. Без этих кадров фильм, по мнению Вертова, не имеет право на существование.

— У каждого мастера свое видение материала, но как он намерен туда добраться до прилета Обручева? На собаках или на пароходе?

— Вы не поверите, но он собирается лететь в междуречье Оби и Енисея на самолете.

— И вы верите этой ерунде?! Откуда у русских самолеты способные туда долететь?

— Я, не верю, но вот мои информаторы убеждены, что Вертов сделает это.

— Какое дикое варварство, считать, что тебе и твоей стране, возможно, сделать все, что угодно! — с негодованием пробурчал Чезвик, но в этот момент дирижабль плавно качнулся и освободившись от тросов, под торжествующие крики толпы и бравурные звуки духового оркестра стал величаво подниматься в небо.

— С какой радостью я бы заложил часовую бомбу на его борт, взорвал и тем вверг бы Россию в многодневный траур — сказал Чезвик, провожая взглядом дирижабль, ставший символом ненавистной ему страны и правителя.

— Если очень постараться можно осуществить любую идею, но боюсь, что Сталин извлечет выгоду и из траура — откликнулся Дулитл и, растерев ногой, окурок сигары, стал пробираться между ликующими людьми к посольской машине.

Документы того времени.

Из донесения военного агента британского посольства в Москве подполковника Бишопа от 27 мая 1926 года.

Отмечается поступление бронетехники российского производства в механизированные соединения Западного, Южного и Дальневосточного военного округа. В основном поступают танки МС-1 с 37 мм пушкой Гочкинса и 6,5 мм пулеметом, и бронемашины с пушкой 37 мм и пулеметом 7,62 мм. Они должны частично заменить устаревшие машины американского и британского производства.

По имеющимся сведениям на 1 мая 1926 года состояние укомплектованности отечественными машинами 2-й механизированной бригады Западного военного округа составляет 18% танками и 27% бронемашин. 3-й механизированной бригады Южного военного округа 24% и 32% танками и бронемашинами, 5-й механизированной бригады Дальневосточного военного округа 27% и 19% соответственно.

Согласно недавно принятой доктрине глубокого прорыва, в российской армии должно быть танки следующих видов. Легкий танк для сопровождения пехоты, легкий танк для сопровождения кавалерии и средний танк прорыва для разрушения и уничтожения опорных пунктов обороны. В помощь последним, должны быть приданы самоходные гаубицы или мортиры. Для реализации этих планов, Государственный совет по вооружению, должен объявить конкурс на создание вышеперечисленных образцов танков.

Военный агент Его Величества, подполковник Морис Бишоп.

Из сообщения газеты "Известие" от 24 мая 1926 года.

На днях, президент России, Иосиф Виссарионович Сталин посетил ЦАГИ, являющийся одним из столпов мирового авиастроения, где имел продолжительную беседу с ведущими российскими авиаконструкторами. На встрече с президентом присутствовали Н.Н. Поликарпов, Д.П. Григорович, А.Н. Туполев и И.И. Сикорский рассказавшие ему о своей работе по созданию современных видов самолетов. Товарищу Сталину были показаны в действии последние образцы истребителей, тяжелых бомбардировщиков, самолетов-разведчиков и гидроплан дальнего действия. Президент с интересом ознакомился представленными машинами и рекомендовал как можно быстрее направить их армейские соединения.

Собственный корреспондент "Известий" Ян Скамейкин.

Из донесения председателю ОГПУ Дзержинскому Ф.Э. начальника Анатолийского пограничного округа генерал-майора Орешникова В.В. от 25 мая 1926 года.

За последние три недели резко увеличилось число нарушения линии разграничения подмандатных курдских территорий в районе Челемерик — Ширнак — Камышлы. Общее число нарушений границы составило 62 случая проникновения со стороны иракского королевства. Если ранее основу нарушителей составляли мелкие группы контрабандистов, незаконные мигранты и похитители скота, то теперь границу нарушают хорошо вооруженные отряды кавалеристов численностью в сорок-пятьдесят человек. Они нападают на приграничные селения, грабят их жителей и уничтожают сочувствующих российским властям курдов.

Одновременно с этим, в приграничных районах, как в британской, так и в российской зоне ответственности развернулась антирусская религиозная пропаганда. Главными её организаторами и исполнителями являются дервиши, пришедшие из Мосула и Кербелы. Они подбивают вождей курдских племен выступить против "русских захватчиков", которые силой оружия насаждают свою религию в северном Курдистане.

Пограничным отрядам, прикрывающим район Челемерик — Ширнак — Камышлы, не удается полностью закрыть границу и предотвратить проникновения враждебно настроенных курдов с сопредельной стороны. В результате боестолкновения с противником, пограничные отряды имеются потери: двенадцать человек убито, пятнадцать ранено, трое пропавшие без вести. Потери нападавших определяются от двадцати до тридцати человек убитыми и ранеными.

Генерал-майор Орешников.

Шифрограмма от начальника 1-го отдела внешней разведки полковника Воронцова Б.К. губернатору Того бригадному генералу Котовскому Г.И. от 21 мая 1926 года.

Согласно последним сообщениям, поступившим из Парижа, против Махно отправлена дивизия колониальных войск под командованием генерал-майора Оскара Виданлека. Её общая численность составляет 5200 человек, включая пехотинцев, саперов и артиллеристов. Также им придано полторы тысячи кавалерии под командованием бригадира

Малартика имеющего богатый опыт боевых действий в Алжире и Мавритании.

Полковник Воронцов Б.К.

Глава V. Курдистан в огне.

Назначение маршала Юденича на пост генерал-губернатора Анатолии вызвал большое беспокойство и озабоченность в канцелярии верховного британского комиссара в Багдаде. Несмотря на то, что бывшая Месопотамия в августе 1921 года превратилась в королевство Ирак во главе с королем Фейсалом, основные рычаги управления междуречья Тигра и Евфрата. Не в королевском дворце, где арабский вождь под трехцветным флагом с гордостью принимал иностранных послов. Главные вопросы в Месопотамии решал Генри Роберт Доббс, опираясь на британские войска стоящие в Багдаде и Басре.

Южные районы королевства, с её главным богатством страны — неистощимыми запасами нефти охраняли британские солдаты генерала Монро и канонерки коммодора Фимбса от чужого хищного взгляда. В Багдаде квартировался полк шотландских стрелков и кавалерийская бригада, чье присутствие удерживало короля и его подданных от опрометчивых шагов. Весною двадцать первого года англичане хорошо показали туземцам, как они умеют безжалостно подавлять выступления против священных интересов Британской империи. Тогда, много иракцев погибло от пулеметных очередей и залпов шрапнели солдат под командованием генерала Мортимера. Страх и почтение надолго вселились в сердца жителей Месопотамии.

Более или менее свободой рук арабский правитель и его многочисленные чиновники пользовались на севере страны, населенной преимущественно курдскими племенами. Устранив наиболее одиозных лидеров добивавшихся независимости курдского народа, англичане сделали ставку в дальнейшей борьбе с курдами на арабов. Верный старому имперскому принципу "разделяй и властвуй", мистер Доббс стал неизменно занимать сторону короля Фейсала и его чиновников в спорах между арабами и курдами. И вдруг все поменялось.

Конечно, верховный комиссар не стал другом и братом для северных племен Ирака. Он только "попросил" короля Фейсала на время усмирить ретивость своих чиновников в Мосуле, что было преподнесено старейшинам приграничных племен как заботой Лондона о них. Вместе с этим прибывший из туманного Альбиона майор Френдкленд стал усиленно обрабатывать местных вождей, щедро суля им денежную и военную помощь.

Вначале, курды встретили словоохотливого и сладкоречивого британца с опаской и недоверием, но майор умело подкрепил свои слова делом. Один из курдских вождей Фарух Галани, получил двести английских золотых соверенов, что было для него неслыханным богатством.

Вслед за деньгами, вождь получил более ста винтовок, патроны к ним, гранаты и ручные пулеметы. Стоит ли говорить, что щедрые дары майора вознесли Галани до небес, сделав его в одночасье богатым и влиятельным человекам среди остальных вождей иракского Курдистана. Вид материальных благ появившихся у Галани после его обещания с англичанином, подтолкнул курдов распахнуть пологи своих шатров.

Теперь они с большей охотой слушали слова Френдкленда. С большим почтением кивали ему головами, покуривая кальян, и азартно торговались с посланником короля за каждую винтовку, каждый пулемет и каждый соверен. Торговля, у арабов считалась одним из двух наиболее достойных для мужчины занятий и неизвестно, кто пользовался в этом мире большим уважением, воин с булатом или торговец со златом.

Майор Френдкленд оказался достойным соперником. Выказывая определенное почтение к собеседнику тем, что садился рядом с ним на засиженный ковер, англичанин держал себя во время разговора с таким достоинством, что ни у кого не появился вопрос кто из них главный.

Начиная беседу с очередным вождем племени, он говорил о религиозных притеснениях, которые ждут курдов по ту сторону границы с приходом в Восточную Анатолию русских ортодоксов. Затем беседа плавно переходила к призывам к активным действиям против притеснителей соплеменников и завершалась обещаниями всесторонней помощи большого белого императора.

Как бы огромен не был бы пробел курдских вождей в знаниях о большой политике, они прекрасно знали, что титул короля был ниже титула императора и потому, господин майор говорил не как эмиссар короля Великобритании, а как посланник императора Британской Индии.

Общаясь с вождями, Френдкленд быстро выяснил, что религиозный вопрос волнует курдов, не в той степени, на какую рассчитывали высокие умы в Лондоне. Возможно, курды были плохие мусульмане, либо точно знали, что по ту сторону границы со стороны русской администрации нет никаких притеснений по религиозному вопросу.

Куда больший интерес вожди проявляли в разговоре о помощи оружием. Вооружаться они были готовы в любой момент, но дав "зеленый свет" в отношении Галани, британцы не спешили двигаться в этом направлении с заявленной скоростью. Они опасались, что в результате их действий у курдов может возникнуть новый лидер и подобно Махмуду Баранджи, собрав под свои знамена сотни и тысячи воинов, двинется в поход на Керкук и Сулейманию.

По этой причине мистер Френдкленд старался действовать наверняка и развязывал свой "пояс щедрости" с большой осторожностью и осмотрительностью. Результат подобных действий незамедлил сказаться. Число желающих иметь дело с господином майором стремительно сократилось. Будь у Френдкленда больше время он бы смог уломать несговорчивых курдов и развеять их недоверие к произносимым им призывам, но он был ограничен сроками. Высокое начальство торопило, приказывало майору начинать точно в назначенное время, резонно полагая, что в случае удачи, ряды желающих сходить в набег на русскую сторону увеличатся. А если все мероприятие закончится крахом, то деньги британских налогоплательщиков останутся на родине.

Проблемы финансирования тайной деятельности британских дипломатов к средине двадцатых годов имели место. Если ранее для получения денег для защиты интересов короны было достаточно одной грамотно составленной бумаги, то теперь нужно было доказывать необходимость этих действий. И горе было тому чиновнику давшему добро на проведение неудачной операции. Жесткие кары были ему гарантированы.

Действия отряда Галани по дестабилизации положения в приграничных районах русского Курдистана произвели эффект взорвавшейся бомбы. Дерзкий и внезапный набег с сопредельной территории разом обрушил мирную устоявшуюся рутинную жизнь границы.

Русские пограничники не были готовы к столь стремительному развитию событий. Они не успевали реагировать на внезапные вторжения неприятеля, появляясь на местах событий, когда налетчиков уже и след остыл.

Каждый новый рейд придавало воинам Галани уверенность в своих силах. Ведь на этот момент было совершенно неважно, сколько добра привезли они с собой из набега на ту сторону. Главное было в том, что наемники Френдкленда уверовали в безнаказанность своих действий. Они хвастливо смеялись, что русские ни за что не сумею перехватить их, а когда отряд капитана Колобкова все же догнал их, госпожа Фортуна улыбнулась им во все тридцать два зуба. В самом начале схватки оба пулемета преследователей отказали, и как не старался Колобков он не смог разгромить и уничтожить курдов.

Эта схватка придала новые силы воинам Галани, ещё большей укрепила их мысль в собственной безнаказанности. Охваченные куражом, они гнали мысль о возможной смерти в схватке с русскими пограничниками. Погибали неудачники, о которых не стоило скорбеть. На их место придут новых желающих поучаствовать в опасном, но очень прибыльном деле. Ведь все что требовалось от них — это навести страх на тех, кто считает русских своими друзьями, немного пограбить и если надо кое-кого убить. Привычное дело для этих мест.

Удачно стартовав, миссия майора Френдкленда успешно продолжилась и этому, во многом способствовал неудачное руководство генерала Орешникова. Честный и исполнительный командир он был хорош в мирное время, но когда запахло порохом, Владимир Васильевич оказался не на высоте. Все его действия на посту командующего округом сводились к реагированию на действие "шайтанов", как прозвали нападавших местные жители, и информированию руководства. Никаких действенных мер направленных на пресечение перехода границы, он не предпринимал, ограничившись одними разговорами.

Именно на это и надеялся Френдкленд, когда начинал не полностью подготовленную операцию. Хорошо информированный, он точно угадал характер генерала и верно спрогнозировал его возможные действия. Согласно планам Френдкленда через месяц русский Курдистан должен был пылать огнем, но прибытие в Эрзерум маршала Юденича ставило под угрозу их реализацию. Британцам Николай Николаевич был известен как хорошо знающий Закавказье человек, умеющий одерживать победы, обладая малыми силами.

Опасения Френдкленда были не напрасны. Сразу по прибытию к месту новой службы он провел совещание, на котором стоял единственный вопрос по наведению мира и порядка в приграничных районах Восточной Анатолии.

Тучный, с выраженной одышкой он совершенно не походил под образ блистательного военачальника, но это только казалось. Едва только Орешников и заместитель начальника штаба Закавказского военного округа полковник Маркевич закончили свои доклады, как Юденич стал задавать неудобные вопросы.

— Как у вас налажена разведка по ту сторону границы? Кто стоит за этими рейдами курдов на нашу территорию? Англичане или это деятельность короля Фейсала с их благословения? Какими силами располагает противник и где они базируются? — забросал докладчиков вопросами прославленный полководец.

— Без сомнения за всеми этими беспорядками на границе стоят англичане. Здесь вопросов быть не может, но вот действуют они сами или руками Фейсала — это мы пока с точностью не знаем. Также пока неизвестна численность вооруженных банд и место их дислокации. Известно лишь, что во главе бандформирования стоит Галани, вождь одного из местных племен курдов. Их земли примыкают к нашей границе в районе Челемерик, но где именно располагается резиденция Галани, неизвестно. Начав боевые действия против нас, он постоянно меняет свое местонахождение.

— Одним словом, использует тактику Хаджи Насреддина не ночевать дважды в одном и том же месте, — Юденич с укоризной посмотрел на военных. — Извините, но я в это мало верю, господа. Он на своей земле, при поддержке англичан, чего ему бояться? А вот в то, что ваша закордонная разведка работает из рук вон плохо или её вообще нет, в это я верю охотно. При всем своем к вам уважении, я не первый год замужем, как говорят московские остряки.

— Постараемся исправить этот недочет в самое ближайшее время — заверил маршала Маркевич.

— Вот-вот, постарайтесь. А то пребывать в полном неведении о планах противника и не пытаться упредить его, а только реагировать, значит играть с ним в поддавки. Теперь в отношении ваших действий на границе. Как я понимаю, полностью закрыть границу от вражеских набегов мы не можем — полу утвердительно, полу вопросительно произнес Юденич.

— Совершенно верно, гражданин маршал. Патрулировать границу и охранять места переходов у нас силы есть, а вот гоняться за "шайтанами" мы не можем — честно признался Орешников.

— Задействовать регулярные воинские подразделения мы пока не можем. Значит нужно обратиться за помощью к казачеству, — изрек маршал и посмотрел на Маркевича. — Подготовьте срочную телеграмму атаману Закавказского казачества Чернию. Напишите Дмитрию Ивановичу, что я прошу его помочь нам. Пусть как можно быстрее пришлет на границу казаков 1-го пластунского полка, иначе есть угроза, что мы не сможем удержать её под своим контролем. Содержание их за счет округа. Август Георгиевич прошу лично проследить, чтобы сразу по прибытию люди были обеспечены питанием и всем остальным согласно армейским нормам.

— Простите, Николай Николаевич, но полка пластунов не хватит, чтобы полностью закрыть границу от набегов курдов. Для этого и дивизии не хватит — убежденно произнес Орешников.

— Ну, это как смотреть, — с нажимом произнес Юденич. — Если организовывать опорную оборону по всему периметру участка границы, то конечно не хватит. А вот для прикрытия основных направлений возможного вторжения — вполне достаточно. Здесь главное правильное расположение заслонов и наличие постоянной связи между границей и пластунами.

— И штабом — дополнил маршала Маркевич.

— И со штабом конечно, но ситуация может сложиться так, что время для принятия решения не будет и пластунам придется принимать решение самостоятельно.

— Не слишком ли много воли вы намерены дать этим пластунам, Николай Николаевич? Ведь в некотором смысле — это отход от Устава — заикнулся Маркевич.

— Я так не считаю, Август Георгиевич, — Юденич решительно мотнул головой. — Пластуны Закавказского казачества прекрасные солдаты. Они не только хорошо знают свое дело, но и привычны к войне в местных условиях. Уверен, что с их помощью мы сможем эффективно противостоять набегам с той стороны и со временем полностью их прекратить.

— Прошу простить, но мне в это вериться с трудом — не согласился с Юденичем начальник штаба.

— Вы тоже такого мнения? — обратился маршал к Орешникову.

— Честно, говоря, да — осторожно признался пограничник.

— Почему? От того, что такого ранее в вашей практике никогда не было или вас тревожит численность своих сил?

— Скорее всего, второе. Сила ударов противника с каждым разом возрастает и боюсь, что даже с пластунами мы не сможем остановить набеги противника.

— Галани не так страшен, как его малюют. Пока ему сопутствует успех, люди будут идти за ним, но стоит нам его хорошо потрепать раз, другой положение резко измениться. Число желающих совершать набег уменьшиться.

— Вы не учитываете мобилизационные возможности Британского банка, чьи подвалы полны золота со всего мира. Мы не сможем помешать англичанам, проводить набор новых рекрутов среди курдских племен.

— Противостоять Британскому банку мы действительно не можем, но в наших возможностях попытаться разорить его. Сделать так, что набор новых рекрутов стал слишком дорогим удовольствием для Лондона.

— Насколько я знаю англичан, то вцепившись подобно бульдогу в горло своей жертвы, они будут биться самого конца. Такова их островная суть и наша попытка разорить Британский банк может затянуться надолго.

— Мы видимо, говорим о разных англичанах. Те, с которыми меня свела судьба, были поголовно прижимистыми людьми, считавшими каждый фартинг, трата которого было для них малой трагедией. Они готовы тратить деньги в больших количествах только в двух случаях. Когда дело обещает большие дивиденды или уже начало их приносить, или когда под угрозу поставлена сохранность целостности их империи.

Курдистан — это пробный шар, призванный проверить крепость наших позиций в Передней Азии. Если мы не сможем навести порядок здесь на границе, то следующий очаг напряженности возникнет в нашем секторе в Палестине. Можно не сомневаться, что Лондон постарается доказать всему мировому сообществу несостоятельность наших прав на владение мандатом на сектор Яффы и святыми местами в Вифлееме, Иерусалиме и Самарии. И вот чтобы этого не случилось, мы должны сорвать планы противника на начальной стадии.

При упоминании о Палестине Маркевич погрустнел. Несмотря на ранее принятое Лигой наций решение о возвращении евреев в Палестину, британские власти откровенно его саботировали. Под различными надуманными предлогами они закрыли побережье в районе Газы, уговорили французов из-за неспокойной обстановки в Ливане закрыть Хайфу, и весь поток еврейских переселенцев устремился через русский сектор Яффы.

Российское правительство оказывало еврейским семьям всестороннюю помощь для обустройства на земле их предков, что вызывало негативную реакцию со стороны арабского населения. Несколько раз в местах еврейских поселений возникали стычки, которые только благодаря вмешательству русской военной полиции не переросли в масштабные столкновения. Зажженный британцами фитиль медленно, но верно тлел, грозя России оглушительным взрывом.

— В таком случае мы просто обязаны просить Деникина увеличить численность наших войск в Курдистане, Николай Николаевич. Одними пластунами мы не обойдемся — заявил Маркевич и, предвидя несогласие генерал-губернатора, поспешил аргументировать свое мнение.

— Я нисколько не сомневаюсь в их боевых качествах, однако их может элементарно не хватить для защиты границы. Учитывая высокую степень ставок в этом деле, нельзя исключить возможность участия в этом конфликте сирийских курдов с благословления французов. На их месте я бы так и поступил, в отместку за те неприятности, что им доставил в Африке Махно.

— За все время конфликта со стороны сирийских курдов не было зафиксировано ни одного вооруженного прорыва границы — подал голос Орешников.

— Это ни о чем не говорит! Французы явно выжидают, когда мы полностью оголим участок границы между Камышлы и Эдессой, чтобы в решающий момент ударить нам в спину. Верховный комиссар Сирии генерал Анри Гуро большой мастер для подобных дел.

— В отношении Гуро ничего сказать не могу, а относительно совместных действий британцев и французов в корне с вами не согласен, Август Георгиевич. К нынешнему моменту между Парижем и Лондоном имеются слишком много разногласий, которые делают подобное развитие событий маловероятными.

— Желание навредить России заставит их стать временными союзниками. Так было, есть и будет всегда.

— Тогда почему англичане в прошлом году не помогли французам разгромить Махно? Нежелание усиления конкурента в африканских делах? Поэтому они ограничились рейдом канонерок и не послали сухопутные войска, как того просил суданский губернатор?

— Нельзя сравнивать эти события между собой. Там, одна из далеких заморских колоний, тут близкая подмандатная территория, обладание которой весьма важно как для Парижа, так и для Лондона. Право, Курдистан стоит мессы.

— Может и стоит, но чего ради французы будут помогать англичанам в его захвате? Вспомните так называемое "золотое правило" соперничества больших государств за обладание малым государством. Когда одно большое государство хочет захватить маленькое государство, у того нет шансов противостоять его намерениям. Однако когда на малое государство одномоментно претендует ещё одно большое государство, малое государство спасено, ибо соперники из всех сил будут вредить друг другу. Случай с Курдистаном как раз такой случай.

— Мне всегда не по себе, когда военные начинают разговаривать между собой языком дипломатов. Это, как правило, ни к чему хорошему не приводит — покачал головой Маркевич.

— Дипломатия и стратегия во многом сходны друг с другом. Впрочем, если вам так удобнее, давайте перейдем к привычным для нас терминам и понятиям, — Юденич повернулся к пограничнику. — Господин Орешников, прикажите своей закордонной агентуре, самым тщательным образом проверить ведется ли генералом Гуро подстрекательская работа среди курдских племен в Сирии или нет. Одновременно с этим, в самое ближайшее время необходимо начать работу с курдскими вождями по ту сторону границы с Ираком. Нужно убедить их не оказывать поддержку Галани воинами, так как его рейды через границу сопряжены с большим риском и опасностью.

— Сейчас, когда Галани на коне — это будет трудной задачей.

— А вот здесь вы, Владимир Васильевич, неправы и очень сильно, — Юденич решительно боднул головой воздух. — Вы в корне неправильно оцениваете результат последнего боя на границе. Согласно вашему рапорту победителем в ней вышли бандиты Галани, а по сути, они крепко получили по морде. От полного уничтожения их спас одномоментный выход двух пулеметов. Халатность не спорю, но не случись она и неизвестно какие потери были бы у курдов.

— Понимаю, знаменитая теория стакана, который наполовину пуст или наполовину наполнен в зависимости от точки зрения рассказчика. К сожалению, все наши закордонные информаторы сообщают, что в подавляющем большинстве вожди курдов считают его наполовину пустым.

— Не волнуйтесь. Пластуны Дмитрия Ивановича помогут его наполнить — уверенно заявил Юденич, и казаки не подвели надежд генерал-губернатора.

Уже в первые сутки, после получения телеграммы от Юденича, началась переброска соединений Закавказских пластунов в Курдистан. Появление казаков на границе с Ираком осталось незамеченным для посланцев Джона Буля. Слишком быстро действовали казаки и откровенно небрежно сработали британские приграничные информаторы, не знавшие, какой опасный противник пожаловал.

В тот день, когда авангард пластунов появился в приграничных районах, ничего не подозревавший Галани, отправил в рейд сразу два отряда общей численностью в сто девяносто человек. Это было примерно четвертью тех сил, что располагал вождь курдов на тот момент.

Бросив на прорыв границы сразу два отряда, Галани тем самым хотел показать всем колеблющимся вождям и их воинам свою силу, а также продемонстрировать беспомощность русских пограничных отрядов.

Прорыв границы прошел без единого выстрела и заминки. Никто не посмел встать на пути отряда, чьи войны грозно размахивали обнаженными саблями и стреляли из винтовок почем зря. Только две красные ракеты взмыли в воздух сначала слева, а затем справа от скачущих всадников.

Получив тревожный сигнал, командиры застав передали по телефону сообщение о прорыве в Диярбекир, где в этот момент находился Юденич. Верный своему принципу не сидеть долго в штабе, прославленный полководец хотел находиться на переднем крае событий.

Ранее при прорыве границы вся пограничная застава бросалась в погоню за "шайтанами", но теперь тактика поменялась. Следуя приказу генерал-губернатора, они должны были закрыть пути отхода бандитам, бороться с головорезами курбаши Галана предстояло другим.

Главной задачей этого рейда было селение Айгерим, глава которого получил от Галани последнее предупреждение, но оказался глух к голосу благоразумия. Сто двадцать всадников должны были покарать безумца и всех его сторонников, но когда они приблизились к селению, наткнулись на два взвода казаков под командованием сотника Думенко. Соединившись с местными курдами, получив сигнал тревоги ракетами, они заняли оборону под малиновым знаменем.

Шестьдесят три пластуна вместе с двумя десяткам курдских стрелков плохо смотрелись против вдвое превосходившего их противника. После первых выстрелов из селения по всадникам головной заставы, отряд бека Мухакима быстро перестроился в боевой порядок и, развернувшись лавой, устремились в атаку.

Основные силы своего отряда, бек сосредоточил на флангах. Они должны с двух сторон атаковать непокорный Айгерим, благо село находилось на открытом пространстве. Маневр был старым, но беспроигрышным. Попав под двойной удар с флангов, защитники Айгерима не имели возможности переброски сил для отражения атаки всадников Мухакима.

Оружейный огонь, прикрывавших фланги пластунов и их союзников не мог остановить конную лаву, уверенно мчавшуюся к обреченному на уничтожение селу. Несколько всадников упали сраженные меткими выстрелами казаков, но остальные продолжали скакать вперед, яростно потрясая обнаженными на солнце клинками сабель.

Казалось, что судьба Айгерима предрешена и к ночи от него останутся дымящиеся развалины, но тут в дело вмешались казачьи пулеметы. Согласно штатному расписанию они имелись в каждом взводе и в отличие от пулеметов пограничников, нужный момент они были в полном порядке.

Сначала в бой вступил один из "Максимов", затем к нему присоединился другой пулемет, и атака противника встала. Длинные смертоносные очереди, прочертили черту, которую не смогли преодолеть всадники бека Мухакима. Наткнувшись на неё, сраженные или раненые они падали, вместе со своими конями, сея страх и ужас среди тех, кто шел за ними или скакал по бокам от них.

Столкнувшись, нос к носу со свистящей смертью, увидев агонию умирающих, услышав крики раненых, многие курды стали поворачивать своих коней, самым мешая тем, кто продолжал скакать на врага. Возникала неразбериха, кутерьма, каждая секунда, каждая минута которой была на руку защитникам Айгерима.

Возможно, паузы вызванные сменами лент в пулеметах помогли бы курдам навести порядок в своих рядах и, преодолев последние десятки метров ворваться на окраину села, зарубив, затоптав пулеметный расчет и его жидкое прикрытие. Шанс на это у курдов был, но порядок смог побить массу. Едва только стало ясно направление главных ударов противника, пластуны, находившиеся в центре обороны, не дожидаясь приказа сверху, сами приняли решение. Оставив минимальный заслон, они перебежками устремились на помощь к пулеметчикам.

Именно их дружные частые залпы не позволили курдам совершить бросок на умолкшие пулеметы. Так и продержали они гарцующих всадников на одном месте, а когда те все же бросились в атаку, по ним ударили ожившие пулеметы.

Двадцать четыре человека было убито и ранено у курдов на одном фланге, тридцать один на другом и этих потерь оказалось достаточно, чтобы охладить наступательный пыл бека Мухакима. Лишившись почти половины своего войска, он вынужден был отойти от села.

Удары плети бека летели направо и налево, вперемешку с проклятиями на головы нерадивых трусов и неизвестных защитников Айгерима. Однако как бы, не был бы разгневан Мухаким, его природная осторожность взяла вверх над взбудораженными чувствами. Седьмое чувство настойчиво толкало его к границе и, презрев гнев Галани за провал набега, бек приказал повернуть головы коней обратно.

Задержись Мухаким под Айгеримом на час-другой и неизвестно чем бы закончился этот рейд. Сколько бы человек из него вернулось бы, так как на границе их ждали пограничные заслоны с пулеметами.

Выполняя приказ Юденича они перекрыли наиболее вероятные пути отхода нарушителей. Сделано это было грамотно, и только отсутствие у пограничников опыта в проведении подобных операций позволило курдам уйти от возмездия.

Как не пытался капитан Коротков связать боем отряд Мухакима, тот сумел обойти его заслон, лишившись ещё двенадцать человек. Когда отряд старшего лейтенанта Артюхова подошел к месту прорыва, чтобы замкнуть клещи окружения, он застал лишь одни неостывшие трупы бандитов.

С тяжелым сердцем выслушивали пограничники Артюхова упреки своих товарищей в нерасторопности, хотя никакой их вины в этом не было. Слишком долго для такого скоротечного боя шло известие о месте прорыва отряда нарушителей. Когда Юденичу доложили об итогах спецоперации, он объявил в приказе Артюхову и его бойцам благодарность за умелые действия в условиях плохой связи.

Не менее драматична была судьба второго отряда, который действовал самостоятельно, имея задачу отвлечь внимание русских от действий Мухакима. Командовал им Бердибек, что прославился среди курдов своей жестокостью к врагам и тем, кого заподозрил в предательстве. Достаточно было лишь одного подозрения, чтобы рыжебородый курд одним ударом сабли сносил голову человеку.

Ведомый им отряд столкнулся в небольшой лощине с взводом пластунов под командованием хорунжия Котова. Едва завидев неизвестных всадников, Бердибек не раздумывая, атаковал их почти тройное численное превосходство. Курбаши нисколько не сомневался, что победа будет за ним, но судьба сулила ему иное. Вместо того чтобы попытаться спастись бегством от клинков его джигитов, те спешились и заняли оборону на небольшом взгорке.

Подобное поведение пластунов вызвало смех у Бердибека: — Смотрите, Аллах помутил их разум и нам не придется гоняться за ними — воскликнул курбаши и первым тронул своего коня в бой.

Все предвещало успех в бое курбаши. Единственным минусом было то, что курды должны были атаковать противника в лоб. Из-за особенности рельефа обход с фланга позиции пластунов был исключен, но это обстоятельство ничуть не смущало Бердибека. Численное превосходство и висевший на его груди талисман, что по утверждению курбаши защищал от вражеских пуль, отбрасывало прочь всякие сомнения и черные мысли.

Даже когда по мчавшимся всадникам ударили залпы и несколько человек рухнули на каменистую землю, это только раззадорило Бердибека. Грозно вскинув руку с клинком он устремился вперед, пришпорив и без того мчавшегося из всех сил коня. Подобно легендарному батыру, курбаши неудержимо летел на пластунов, выбрав среди них цель для своего коронного удара.

Пули действительно не брали Бердибека. Все они пролетали мимо курбаши и его коня, сражая и раня кого угодно, но только не его. Летели мимо, когда пластуны стреляли залпами, не задевали когда перешли на стрельбу россыпью.

Один из раскаленных кусочков свинца сразил правую руку курбаши Дамура, что всегда был рядом с ним. Его гибель Бердибек увидел краем глаза, вперив налитый кровью взгляд в головы залегших за пригорком врагов.

До них осталось чуть больше десяти метров. Быстрый как ветер Тау проскакал бы их за считанные секунды и, набрав в грудь больше воздуха, готовясь крикнуть имя всевышнего, Бердибек занес руку для сокрушающего удара

Увлеченный скорой расправой над врагом курбаши просмотрел момент, когда из маленького черного комочка вдруг вырос клуб яркого огня. Пули действительно не брали рыжебородого курда, но вот уберечь его от разрыва гранаты талисман не смог. Взрыв гранаты в мгновения ока опрокинул курбаши с его конем на землю и разом обессилившие пальцы выпустили стальной клинок.

У каждого из пластунов было по две гранаты, и все они улетели в сторону врагов, стремящихся уничтожить казаков Котова. Забросав противника гранатами, они принялись лихорадочно стрелять в метавшуюся перед взгорком толпу конных, стремясь обратить их в бегство. Задача была крайне трудной. До позиции пластунов было рукой подать и наведи бандиты в своих рядах порядок, они бы просто напросто смели их и тут в дело вступил пулеметчик.

Сколько раз после боя вспоминали пластуны добрым словом своего атамана Черния, что своим приказом придал каждому взводу одного пулеметчика, трудно было сосчитать. Плохенький "Томпсон", стал тем джокером, что лихо перебил все ставки бандитов в этом бою.

Потом, многие казаки называли Котова отчаянным командиром, что ввел в бой пулемет в самый последний момент, когда каждая пуля, выпущенная из его тупорылого ствола била точно в цель, однако в действительности все обстояло несколько иначе. Позднее вступление в бой пулемета было обусловлено, что в самом начале боя пулеметчик упустил свою вьючную лошадь. Пока он её ловил, пока трясущимися от напряжения руками доставал ручник, ставил его на землю и готовил к бою, бандиты смогли доскакать до самого пригорка с пластунами.

Длинные пулеметные очереди буквально выкосили передние ряды бандитов. Словно снопы падали они под огнем "Томпсона" вместе со своими конями. Гибель Бердибека и его нукеров, появление у врага пулемета в мгновения ока сбили с курдов их воинственный настрой. Потеряв от огня пластунов убитыми и ранеными больше половины отряда, бандиты обратились в повальное бегство.

Тела погибших курдов были сосчитаны и сфотографированы со всей амуницией, как вещественное доказательство вторжения с сопредельной территории для российского представителя в Лиге наций. Проявляя великодушие к павшим, Юденич приказал отдать тела погибших курдов их родственникам без всякого выкупа, что было привычным делом для этих мест. Столь необычная щедрость по достоинству была оценена родственниками погибших.

Раздавая проклятье на голову курбаши Галани подбивших их мужей и детей искать удачи по ту сторону границы, родственники забирали тела погибших. После этого рейда, число кровников у Галани значительно возросло. Впрочем появились они и у пластунов Дмитрия Ивановича, что хорошо наполнили полупустой стакан, не оставляя никаких лазеек для дискуссий. Восток был не только тонким делом, но и грязным. Кровная месть продолжала жить, несмотря на наступление 20-й век, с его демократией и человеческими ценностями.

Документы того времени.

Из речи секретаря Центрального комитета "Патриотов России" Жданова А.А. на открытии Российского дома паломников в Вифлееме 4 июня 1926 года.

Россия никогда не забывала о своих христианских корнях, что берут свое начало в святых местах Палестины. Сотни лет наши паломники направлялись в Иерусалим, Вифлеем, Самарию и берега Иордана, чтобы посетить те места, где родился, проповедовал, принял смерть и воскрес господь наш Иисус Христос. Где зародилась христианское учение, которое святые апостолы разнесли в разные страны света, проповедуя и просвещая живущие там народы и народности.

Соблюдая нравственную и духовную преемственность своих властных предшественников, нынешнее правительство России оказывает всестороннюю помощь паломникам желающим посетить Святую Землю и Святые Места. Кроме открытия прямого пароходного сообщения Одесса — Яффа для всех желающих посетить Палестину, отремонтированы старые и построены новые дома паломников в городах Яффа, Назарет, Иерусалим и теперь в Вифлееме.

Ударными темпами строиться железнодорожная ветка, что должна на следующий год прочно связать раз и навсегда побережье Яффы и священный для русской души и сердца Иерусалим. На берегу Иордана построен специальные купальный комплекс, в котором паломники проходят обряд крещения. Российский Верховный комиссар Палестины имеет прочную и постоянную связь с русскими монастырями во всех святых местах и неустанно защищает их права и интересы во всех трех зонах подмандатной территории.

От лица президента Сталина и всего российского правительства ответственно заявляю, что паломничество в Палестину было и остается важным для нас вопросом и будет сделано все, чтобы численность паломников с каждым годом не только увеличивалась, но и весь путь от границ России до святых мест был удобен для людей.

Из доклада полковника фон дер Лит-Томзена командующему сухопутными войсками Рейхсвера генерал-полковнику фон Секту от 6 июня 1926 года.

Спешу сообщать Вашему превосходительству, что переговоры с военным министром России маршалом Деникиным прошли успешно. Русские приняли наши предложения по созданию на своей территории трех учебных центров для подготовки офицеров Рейхсвера. Согласно достигнутой договоренности местом обучения наших летчиков определена авиационная школа города Липецка. Общая численность обучающихся в ней курсантов не должна превышать 40-45 человек, сроки обучения 5-6 месяцев. Ежегодное содержание объекта "Липецк" составит 2 миллиона марок в год.

Местом обучения офицеров танкистов определены казармы Каргопольского полка находящие под городом Казанью. В виду полного отсутствия учебной базы для обучения, предстоит создать военный городок, стрельбище, а также танковый полигон. Общая численность курсантов составляет 10-15 человек, срок обучения 8-9 месяцев. Ежегодное содержание объекта "Кама" составит 2, 5 миллиона марок.

Местом размещения специальной химической лаборатории призванной создавать и разрабатывать новые виды химического оружия, определен город Вольск Саратовской области. В задачи данной лаборатории входит усовершенствование ранее созданных видов отравляющих веществ и апробация вновь созданных видов. В частности предполагается усовершенствование применения отравляющих веществ заключенных в артиллерийских снарядах и авиационных бомбах, а также разработка методов дегазации зараженной местности. Участие специалистов химиков в работе этой лаборатории должно быть на паритетных началах и составлять не более 25 человек с обеих сторон. Ежегодное содержание объекта "Томка" составит 800 тысяч марок.

Предполагается назначить руководителем немецкой стороны объекта "Липецк" — майора Штара, руководителем объекта "Кама" — полковника Мальбранта, руководителем объекта "Томка" — полковника Зихерера. Общее руководство за действиями все трех объектов предлагается поручить полковнику Рандмайеру.

Полковник фон дер Лит-Томзен.

Глава VI. Малые и большие приемы в Кремле.

Приезд в гости правителя любой страны всегда вызывает массу хлопот и держит в напряжении. Необходимо соблюсти марку принимающей стороны и не ударить перед гостем лицом в грязь, пусть он глава всего лишь маленькой банановой Коста-Рики или экзотического Уругвая. Статус великой державы обязывал.

Градус хлопот и ответственности становился выше, когда страну посещал правитель далекой и малозначимой в Большой политике Абиссинии или Сиама, но с которым у России были дружеские отношения. Независимые государства, существующие в сплошном окружении английских и французских колоний, были весьма ценны для государственных интересов Москвы.

Когда же в Россию прибывали главы из ближайшего географического окружения республики, степень хлопот удваивались и утраивались. Особенно, когда гости были европейскими соседями.

Со времен Ивана Грозного, главным фактором внешней политики России был европейский. Сначала заигрывали с австрийцами, потом с англичанами, шведами, голландцами, французами, затем вновь с австрийцами, пруссаками, американцами. Заключительный аккорд внешней политики был союз с французами и англичанами, завершившийся большим разделом наследия Тройственного союза. По его итогам Россия потеряла Польшу, но удержала Финляндию и получила Проливы с турецкой Арменией.

По мнению Парижа и Лондона, русскому медведю досталось слишком много, хотя согласия на все эти территориальные приращения, правители Франции и Англии неоднократно клятвенного гарантировали императору Николаю II, премьеру Керенскому и Верховному правителю России Корнилову.

Москва искренне считала, что за русскую кровь, пролитую ради спасения Франции и Британии, следовало бы ещё доплатить. Если не казначейскими билетами банков Лондона и Парижа, то хотя бы увеличением доли трофейного немецкого золота или процентом контрибуций.

Одним словом дележ добычи полностью рассорил бывших союзников между собой. Британия, следуя принципам своей островной политики, стала усиленно интриговать против Франции, ставшей, по мнению англичан, сильнейшей державой на европейском континенте. Не забывая при этом навредить русским интересам, где только было возможно.

Париж в свою очередь поддержал предложение Соединенных Штатов о сокращении военно-морского флота, главной ударной силы Англии, чем поразил своего старого недруга в самое сердце. Одновременно с эти, галльский петух не забыл про русского медведя. Вдоль его западных границ был создан кордон из антироссийских сателлитов. В него вошли Польша, Румыния, Венгрия и с недавних пор Болгария.

Если с первыми тремя странами было все ясно, поляки бредили возрождением великой Польши от моря до моря, венгры страдали фантомными болями двуединой империи, а румыны считали Яссы незаконно аннексированной территорией, то с "братушками" дело обстояло иначе.

Сразу после окончания войны, главой правительства Болгарии стал генерал — фельдмаршал Радко-Дмитриев. Ярый сторонник России, все время пребывания у власти он твердо шел в ногу с политикой Москвы. Генерал был очень популярен в народе, но люди очень быстро забывают сделанные для них хорошие дела. Когда в стране наступил в результате неудачных экономических действий правительства, наступил небольшой кризис, на Радко-Дмитриева обрушился шквал недовольства. Этим воспользовались враги фельдмаршала, и на французские деньги против него был составлен заговор.

За день, до того как президент должен был подписать с договор со специальным посланником из Москвы о предоставлении Болгарии финансового займа на два миллиона долларов, Радко-Дмитриев был убит террористом Бойко Бичевым.

Пользуясь тем, что президент имел чисто символическую охрану, он смог бросить в него гранату, когда Радко-Дмитриев садился в автомобиль. В завязавшейся с конвоем перестрелке террорист был убит, что было на руку заговорщика.

Уже через два часа после гибели фельдмаршала, председатель парламента Александр Цанкова объявил, что временно берет на себя функции президента, до проведения выборов. Это был тонкий, хорошо продуманный ход, основанный на том, что у Радко-Дмитриева не было официального приемника. Действия Цанкова подержал министр внутренних дел Васил Борисов и начальник тайной полиции Стефан Николов. Оба были убежденными прозападниками и тайными сторонниками возрождения царской власти в Болгарии.

Многие военные не были согласны с действиями Александра Цанкова, но разобщенность и быстрые действия заговорщиков сделали свое дело. Военные яростно дискуссировали в своих кабинетах, но выступать против исполняющего обязанности президента не решились.

Ставший во главе Болгарии Цанков, репутацию откровенного реваншиста и считал Российскую Республику главным виновником утраты Болгарией выхода к Эгейскому морю. В течение недели все болгаро-российские соглашения были либо отменены, либо заморожены, а на границе с Греции в районе Салоник забряцало оружие.

Некогда великая Эллада переживала не легкий период своей истории. После поражения от турок и массового изгнания греческого населения из Ионии страна вошла в затяжной кризис. На фоне резкого ухудшения экономики в стране разразились массовые выступления трудящихся, в результате которого сначала один король сменил другого, а затем монархия и вовсе было ликвидирована. К власти пришел Александр Папанастасиу ставшим первым премьером Второй греческой республики.

Изгнание короля Георга привело к ухудшению отношений с Францией, которая активно его поддерживала. Париж выразил резкое осуждение свержение монарха и пригрозил Афинам интервенцией в случае гибели его и членов королевского семейства.

Не была в восторге от изменений в Греции и "владычица морей". С первых дней пребывания на посту премьера сделал несколько политических заявлений относительно Родоса и Кипра, после чего сразу попал в "черные списки" Форин-офис.

Негативная реакция Лондона и Парижа, военные приготовления Софии заставили Папанастасиу искать поддержку у России. Именно туда, после непродолжительной консультации направил свои стопы греческий премьер. Экономика страны трещала по швам, и спасти её мог только крупный заем, что позволил бы греческой драхме удержаться наплаву.

Деньги всегда давались заемщику подо что-то конкретное или за что-то важное. Разоренная войной Греция ничего не могла дать Москве кроме маслин, цитрусовых и морской рыбы, которой у неё самой имелось в избытке в Черном и Мраморном море. Единственное, что представляло для Москвы серьезную ценность в разоренной Элладе — это согласие Афин стать балканским союзником России. Подобный ход мог в определенной мере компенсировать утрату русского влияния в Румынии, Болгарии, Албании, а также удержать королевскую Югославию от сползания в объятия Запада.

На первоначальных переговорах греческий посол Заруфакис пытался разжалобить российского президента рассказами о бедственном положении братской православной страны, но Сталин был глух к его словам. Измена Болгарии, антирусская позиция Румынии и двоякая позиция Белграда, ставшего важным игроком на Балканах только благодаря помощи России, лишила Сталина каких-либо иллюзий относительно славянского братства.

— Им хоть золото в уши налей, все равно мало будет и в любой момент продадут англичанам или французам — с обидой бросил Сталин Молотову при обсуждении балканских дел на заседании Государственного совета. Вячеслав Михайлович был активным сторонником идеи панславянизма и полгал, что отход болгар от союза с Россией — временное явление.

По этой причине российский президент занял исключительно прагматическую позицию. Москва была готова предоставить Афинам крупный денежный заем, но только если греки проявят лояльность к интересам России в балканском регионе. Объявляя свои условия Заруфакису, Сталин старался соблюсти рамки дипломатического приличия. Не желая без надобности унижать греческого просителя, он вспомнил басню про лису, дававшую просителю в долг деньги в обмен за услугу.

— И какую лояльность хочет получить российская республика от бедных греков!? — с удивлением воскликнул Заруфакис. — Согласие на низложение Константинопольского патриарха на поместном соборе?

В этот момент отношения между Москвой и сидельцем на Фанаре переживали не самый лучший период. Остро нуждающийся в деньгах, в угоду Англии и Франции вселенский патриарх своим указом переподчинил себе все приходы в Польше подчиняющиеся Московскому патриархату. Эти действия нашли горячий отклик со стороны польского правительства, которое начало пачками высылать из страны православных священников не согласных с решением патриарха Никифора.

Вопрос церковного раскола был важной картой в колоде Заруфакиса, но Сталин не пошел на подобный размен. Любезно напоминая гостю, что в его стране церковь была отделена от государства, он назидательно произнес: — Мы, конечно, серьезно обеспокоены разногласиями, возникшими в православном мире. Согласие духовных вождей есть огромное благо для паствы, однако мы твердо придерживаемся положения, что Богу — богово, а кесарю — кесарево.

— Тогда наверно Россия хочет иметь постоянную поддержку со стороны Греции в Лиге наций? — закинул новую наживку Заруфакис, но и она осталась без внимания со стороны властителя Кремля.

— О какой постоянной поддержке в нашей стремительно меняющейся жизни может идти речь? Никто не знает, как долго пробудет у власти господин Папанастасиу, и согласиться ли, поддерживать Россию в Лиге наций его приемник? Вы полностью уверены в этом? Лично я не совсем — Сталин внимательно посмотрел на собеседника ожидая услышать его убедительные контраргументы, но тот так и не сумел их найти. Изобразив на лице бурное раздумье, он попытался подойти к решению проблемы с другой стороны.

— Может, будет правильнее, прежде чем что-то требовать у маленькой и разоренной страны, ей сначала следует чем-то помочь? Тогда потом с неё будет легче и проще спрашивать — в словах посла был свой резон, но у Сталина был свой взгляд.

— Россия и так много сделала и делает для Греции, господин Заруфакис. Только благодаря нашей доброй воле ваша страна получила Адрианополь, на который по своему исконному праву претендовали болгары. Только благодаря русским войскам жители Смирны были спасены от поголовного уничтожения турецкими солдатами, а Греция от сотен тысяч беженцев. Именно благодаря усилиям России, Смирна и прилегающие к ней территории объявлены подмандатной территорией находящейся под управлением Лиги наций. Именно наша страна первой оказала гуманитарную помощь беженцам грекам укрывшихся в нашей зоне ответственности и сделала все, чтобы этому примеру последовали другие члены Лиги наций. Мы взяли под защиту греческих беженцев в районе Дарданелл и дали им временный приют в Галлиполи. Спасли десятки тысяч ваших соплеменников от голода, холода и физического уничтожения со стороны турок — перечислял Сталин, демонстративно загибая пальцы на левой руке.

— Разве всего этого мало? Нет, конечно. А что сделала ваша страна в ответ на эти многочисленные благодеяния? Пошла на союз с Англией и Францией, поверив их обещаниям вернуть под свою власть Родос с прилегающими островами, Кипр, а теперь, когда выяснилось, что её обманули, вспомнила о России?

— Признательность моего народа к России безмерна, господин президент! — воскликнул Заруфакис, пропустив мимо ушей язвительный укор слов своего собеседника. — Трудно выразить словами то, что моя страна испытывает в адрес северного православного собрата, так много бескорыстно сделавшего для неё, с момента провозглашения независимости от турецкого султана. Что касается союза с Англией и Францией, то это было личным решением короля Георга, которого греческий народ заставил отречься от престола. Поэтому, мы просим вас не судить строго всю страну за действия одного человека.

— Хорошо, народ за короля не ответчик, — согласился Сталин. — Мы готовы начать отношения с Греческой Республикой, что называется с чистого листа, однако это, к сожалению, не отменяете государственные интересы. Какие бы высокие чувства не испытывают жители наших стран друг к другу, этот фактор постоянно будет превалировать над ними.

— Вы абсолютно правы, господин президент и я вынужден признать, что по большому счету нам нечего вам предложить — со вздохом констатировал Заруфакис. Посол ожидал, что Сталин примется разубеждать его, но тот, однако не стал этого делать. Словно позабыв о разговоре, от которого во многом зависела дальнейшая судьба Эллады, он достал трубку и стал сосредоточенно набивать её табаком из специального ящичка.

Проклиная все на свете, грек с замиранием сердца смотрел, как взяв щепотку табака, Сталин медленно и неторопливо уминал его в чашке трубки. Когда же этот процесс был закончен, он зажег спичку и сквозь пламя огня с прищуром глянул на притихшего в кресле Заруфакиса.

Во взгляде русского президента не было ничего адского и ужасного, но смотрел он так пристально, с такой пронзительностью, что просителю из Эллады стало очень неуютно. Заруфакису показалось, что собеседник видит насквозь все его попытки получить деньги под одни только обещания и в глубине души смеется над ним.

Скорее всего, это был хитрый прием призванный сломить волю переговорщика, сковать его инициативу и навязать ему свои требования. Подобная тактика основоположный камень в отношениях дипломатов, но в разных интерпретациях и очень часто достигал цели. Заруфакис не был исключением, тем более что послом он стал не благодаря успехам в дипломатии, а банальной протекции.

— Так моя страна может рассчитывать на финансовую помощь со стороны России? Каков будет ваш ответ господин президент? — учтиво спросил грек, терпеливо дождавшись, когда хозяин кабинета раскурит трубку. При этом он из всех сил старался не подпустить в голосе предательскую дрожь. В письменной инструкции, полученной накануне от премьера Папанастасиу, были требования любой ценой добиться от Сталина согласия на выделение для Афин денег.

"Можете обещать ему все, что он захочет. Хоть Луну с неба, только бы согласился дать нам заем в два миллиона долларов. Пусть не все сразу, пусть частями, но чтобы об этом было официально объявлено и первичный транш, составлял 250 тысяч долларов" — писал Папанастасиу и Заруфакис был готов их исполнить, но президент России не собирался оказывать помощь взамен на ничем не подкрепленные обязательства.

За время общения с Заруфакисом он быстро понял, что греческая сторона не готова к заключению полномасштабного союзнического договора с Россией. Слишком сильно было влияние Запада и в первую очередь англичан в этой стране. Даже после свержения монарха, находясь в бедственном экономическом положении, греческая политическая элита не была готова признать Москву своим старшим братом.

Полностью переломить ситуацию могло только появление в Элладе под тем или иным предлогом русских войск или возникновение пролетарской революции, жестокой и беспощадной. Сам Сталин с легкостью был готов принять любой из этих вариантов, но судьба не торопилась предоставить ему полный карт-бланш.

На данный момент в его руках был рычаг экономического воздействия. Не столь мощный и могучий, чтобы с его помощью можно было диктовать грекам любые условия, но довольно весомый, чтобы можно было получить ощутимую выгоду от этих переговоров.

Зная от Дзержинского содержание письма Папанастасиу послу, Сталин решил действовать наверняка, имея два заготовленных варианта. Согласно первому, Греция заключала с Россией на пять лет военно-политический союз с правом пролонгации ещё на три года. По второму варианту, греки соглашались на размещение российских военно-морских баз на своей территории сроком на двадцать пять лет с последующим продлением ещё на такой же срок.

Вариант военно-политического союза больше устраивал Сталина, но в конечном итоге во главу угла встал второй вариант.

— Вы просите о беспроцентном займе в два миллиона долларов на три года. Это очень большие деньги. Вынимая их из своего кармана, Россия очень рискует навсегда потерять их, так как нет никакой гарантии, что ваше правительство сможет преодолеть свой экономический кризис, и не станет просить об отсрочке или о предоставлении нового. Согласитесь, подобное сегодня случается сплошь и рядом.

Услышав столь открытое неверие к способностям греческих экономистов, Заруфакис вскинул голову и со всем пылом собрался защитить их честное имя, но Сталин движением руки удержал его.

— Дай бог, чтобы ваша страна справилась с кризисом и в назначенный срок была готова погасить свой долг. Я, только за это, но может случиться так, что эти два миллиона долларов будут очень нужны Греческой республике и её народу. Ведь так?

— Все может быть — уклончиво ответил Заруфакис, не понимая, куда клонит усатый собеседник.

— Правительство России готово дать Греческой республике два миллиона долларов, но не как заем, а в качестве пятилетней арендной платы за право базирования российских военных кораблей в гаванях островов Касос и Корфу. Это не только избавит ваше правительство от необходимости выплачивать долг, но и создаст стабильный доход валюты без каких-либо финансовых затрат. Мы намерены арендовать ваши гавани на двадцать пять лет, что принесет Греции общий доход в десять миллионов долларов.

Предлагая деньги в обмен на гавани, Сталин бил, что называется в десятку. Остров Корфу был самым депрессивным районом Греции, а за остров Касос у Афин шла тяжба с Римом. Итальянское королевство было, не прочь присоединить этот остров к своим владениям в Средиземном море. Прямая политическая выгода от этого предложения была налицо, но Заруфакиса интересовало совсем другое.

— А нельзя ли получить половину названной вами суммы сразу? — от волнения у посла на щеках появились красные пятна.

— Вначале, мы хотим услышать от вас да или нет и оценить, насколько серьезны намерения греческого правительства — отрезал Сталин и Заруфакис отбыл в посольство, готовить срочную телеграмму в Афины.

Предложение российского президента вызвало сильное удивление у греческого премьера, столь неожиданным оно было. Целый день кабинет министров обсуждал сообщение Заруфакиса, требовавшего быстрого и ясного ответа. Не испытывай Греция такую острую нужду в деньгах, Сталин услышал бы дружное "нет", но в нынешней ситуации греки дали согласие. Предстояло обговорить ряд условий и ради этого, Папанастасиу отправился в Москву.

Желая подсластить горькую пилюлю для греческого премьера, Сталин приказал выказать дорогому гостю всяческое внимание и уважение. Во время прохода греческого крейсера с Папанастасиу на борту через Мраморное море, от Дарданелл до Босфора его сопровождал почетный эскорт из кораблей Черноморского флота.

В Одессе премьера ждал специальный поезд присланный президентом, который без промедления доставил его в первопрестольную. Там, на Киевском вокзале Папанастасиу встречал президентский оркестр, почетный караул и исполняющий обязанности министра иностранных дел господин Чичерин. Обменявшись рукопожатиями и любезностями, высокие особы прошествовали к открытому лимузину, который в сопровождении четырех машин двинулся к Кремлю.

По пути кортежа, вдоль улиц стояли толпы нарядных москвичей и гостей столице, и приветливо махала руками заморскому гостю. Глядя на них, Папанастасиу испытывал белую зависть, ничего подобного греки не могли себе позволить. Слишком скудны были запасы греческой казны и слишком злы были жители Афин, государственные пособия были урезаны до минимума и выплачивались не регулярно.

Величие Кремлевского дворца, где состоялась торжественная встреча президента России и греческого премьера, окончательно добило Папанастасиу. Сусальное золото щедро украшало стены, двери, потолок Екатерининского зала Кремля, а на широких красных коврах присутствовало в виде боковой желтой вязи. Осторожно ступая по пышущему солнцем паркету, греческому премьеру неожиданно на ум пришло невеселое сравнение. Ранее посланцы диких северных племен, при посещении дворцов византийского императора немели от открывшегося им великолепия, не понимая, где они оказались — на небе или на земле. Теперь потомки басилевсов, немеют от той мощи и величия, которого достигли русские.

От всего увиденного Папанастасиу был просто потрясен, но оно было не последним для него в этот день. После непродолжительной официальной части, премьер был приглашен в кабинет Сталина, который разительно отличался от парадных кремлевских залов. В нем не было мрамора, золота и хрусталя столь обильно присутствующего там. Единственным благородным украшением кабинета нового президента России были дубовые панели, закрывавшие большую часть стен, а также широкие кожаные кресла, в одно из которых любезный хозяин усадил дорогого гостя.

Беседа длилась чуть больше часа и все это время, Папанастасиу чувствовал себя не в своей тарелке. Русский президент радушно улыбался гостю, говорил много красивых и правильных слов, но едва Папанастасиу пытался говорить о деньгах, бросал на него колкий пытливый взгляд и смущенно замолкал. В глубине души он откровенно боялся своего собеседника и не находил в себе силы торговаться. Ему постоянно казалось, что его слова вызовут раздражение у Сталина и, спрятав улыбку, он скажет, что говорить им больше не о чем и укажет премьеру на дверь.

От этих действий ничего ужасного конечно не случиться. Греческая республика не исчезнет с политической карты мира, но обстановка внутри страны и правительства накалиться до невозможности. Деньги под баснословный процент придется занимать у французов или англосаксов, без какой-либо надежды на скорое погашение кредита. Так стоят ли два маленьких каменистых острова тех денег и возможностей, которых могут лишиться Афину, не сумев договориться с Россией?

Поэтому представитель греческого народа на встрече с русским президентом больше соглашался, кивал головой и внимательно слушал все, что ему говорили. Единственное, что он смог получить дополнительно помимо прежних договоренностей между Сталиным и Заруфакисом — это одномоментную выплату греческой республике не двух, а трех миллионов долларов их всей общей арендной суммы.

Известие о подписании договора между Москвой и Афинами по поводу русских военно-морских баз на островах Корфу и Касос не вызвало сильного переполоха во Франции и Англии. Дипломаты обоих стран имели некоторые сведения относительно переговоров Сталина и Заруфакиса, но не предприняли никаких серьезных контрмер.

Чтобы перебить игру Сталина нужно было, по крайней мере, вдвое увеличить сумму кредита предоставляемого Афинам Москвой. Банки Парижа и Лондона, конечно, могли достать из своих закромов нужную сумму, но все это нужно было согласовать и обосновать, а на это нужно было время.

Кроме этого появление русских баз на греческих островах не наносило серьезных ударов по французским интересам в Средиземном море. Поэтому реакция Парижа на заключенный в Москве договор был в целом нейтрален. Если Сталину больше некуда тратить деньги как на создание временных морских баз, пусть тратит. Для французского флота, базировавшегося в Марселе и в портах Алжира, Сирии, Ливана и Палестины русские стоянки не представляют серьезной угрозы.

Новая военная инициатива Кремля была направлена в большей степени против британцев и в некотором смысле против итальянцев. Именно с Корфу и Касоса было удобно контролировать проход кораблей из Адриатического моря, и держать под прицелом подступы к Кипру. После утраты Мальты, он стал главной базой британского флота в Средиземном море.

Появление у русских новой базы в восточной части Средиземноморья было неприятным сюрпризом для Лондона. Касос вместе с Александреттой и Яффой создавал своеобразный треугольник в противовес британскими базам на Кипре, побережье Газы и в Александрии. Не будь в этот момент массовых выступлений индусов в Бенгалии, британцы смогли бы попытаться противодействовать Сталину. Однако внимание Форин-офис было прочно приковано к событиям в Индии, где движение Национального конгресса под руководством Махатма Ганди набирал обороты.

Доходы, получаемые английской короной из своих владений на полуострове Индостан, превышали поступления из Южной Африки, Канады и Австралии вместе взятых. Индия была главной кормилицей Британской империи, и борьба за неё было главной задачей Лондона.

События в Индии и быстрые решительные действия Сталина в определенной мере были залогом успеха в подписании российско-греческого договора. После его подписания Лондон разразился бурным негодованием по поводу коварства русских и бесхребетности греков, но дальше слов дело не пошло.

Следуя своему принципу, разделяй и властвуй, англичане попытались запустить черную кошку между Римом и Москвой, но из этого ничего не получилось. После распада Австро-Венгрии необходимость нахождения больших сил в Венеции отпала. Главные силы итальянского флота перебазировались в Неаполь, Таренте и Сицилию и русская база на Корфу не представляла для Рима угрозы. Шероховатость в отношении по поводу Касоса снял крупный заказ на постройку миноносцев, которые Москва заказала итальянцам накануне визита Папанастасиу.

Сталин был очень доволен результатом переговоров с греческим премьером. Заключение договора с Афинами была его первая победа на дипломатическом поприще, однако куда более для него был важен другой визит, последовавший через семь дней после приезда Папанастасиу.

Этим человеком, чья важность и значимость в разы превосходила греческого премьера для Сталина, был Максим Горький.

Русский самородок, чей литературный талант за считанные годы получил признание сначала в России, а затем во всем мире, согласился переехать из Италии в Россию. Бывший член РСДРП (б) с восторгом принял падение монархии и с большой осторожностью военный переворот генерала Корнилова.

Не изменилось отношение Горького к российской власти и после окончания войны. В президенте Алексееве он в первую очередь видел военного, который слишком много уделял внимания вопросам внешней политики и слишком мало внутренним проблемам. Певец пролетарской революции, пламенный буревестник справедливо полагал, что для первого президента России он всего лишь знаменитый соотечественник. К чаяниям и советам которого как обустроить Россию и построить царство социальной справедливости на земле, он мало будет прислушиваться.

В лучшем случае его ждало воздаяние былым заслугам и успехам, почтенное содержание и толпы поклонников и поклонниц. Для любого писателя вернувшегося из эмиграции это было пределом мечтаний, но только не для Горького. Писатель провозгласивший "что Человек — это звучит гордо" был достоин большего и это большее был готов дать Сталин.

Сразу после вступления в должность президента, он начал работу по возвращению Горького из Италии. Особняк в Москве, полное собрание сочинений и звание живого классика российской литературы — все было мелочью по сравнению с тем, что был готов положить Иосиф Виссарионович к ногам Алексея Максимовича. Властитель России сулил ему больше чем банальные материальные блага, он предлагал Горькому стать Демиургом. Принять участие в создании нового человека в социальной стране, которую он наметил построить.

— Дорогой Алексей Максимович, — писал Сталин к сидельцу на Капри. — Задача, с которой предстоит нам столкнуться архи сложная и архи трудная, можно сказать невыполнимая. Человеку можно создать комфортные условия существования, но всем этим нельзя изменить его духовное содержание, сделать его лучше, выше и светлее. Все это человеку надо прививать и сделать это можно только двумя способами — при помощи литературного просвещения и наглядным примером. Благодаря счастливому Проведению мы имеем возможность провести социальные реформы мирным путем, без революционных потрясений. Литературное же просвещение нашего российского человека никто не сможет сделать лучше, чем вы.

Лесть всегда имеет возможность проникнуть в душу творческого человека, если этим инструментом правильно пользоваться. К тому же материальное благополучие буревестника революции подходило к концу и после приезда на Капри специального представителя Сталина, Горький дал свое согласие на переезд.

В отличие от греческого премьера, весь его путь пролегал по земле. Вместе с сыном, невесткой, личным секретарем и несколькими огромными чемоданами с архивом, писатель сел на международный экспресс: Рим-Вена-Берлин.

Стоит ли говорить, что проезд семейства Горького в мягком вагоне из Италии в Россию, был полностью оплачен российской стороной.

В Берлине на Лертском вокзале писателя встречала русская диаспора специально собранная при помощи посла Александры Коллонтай. Сама ценительница литературы она с душой подошла к этому мероприятию. Были цветы, газетные репортеры и кинохроникеры, море радости и обожания. Восторженные почитатели писателя забросали своего кумира цветами, опустошив все прилегающие к вокзалу цветочные магазины и киоски.

Встречающие Алексея Максимовича соотечественники полностью запрудили весь вокзальный перрон, чем привели в недоумение берлинцев. Непривыкшие к подобным проявлениям внимания одиночной персоне, они посчитали, что русские встречают своего наследного принца или главного фельдмаршала выигравшего последнюю войну.

Людей на Лертском вокзале было много, но по сравнению с той огромной толпой, что встречала великого писателя на Белорусском вокзале, они были несравнимы, как несравнимо озеро с морем или океаном. Казалось, что вся Москва пришла приветствовать своего любимца. Ажиотаж встречающих был столь высок, что вышедшего из вагона писателя люди не сговариваясь, подхватили на руки и стали качать. Несколько минут Горького восторженно качали, но этим не ограничились. Так и не опустив писателя на землю, люди пронесли его вместе с чемоданами от вокзала до самой квартиры его жены.

Екатерина Пешкова проживала на главной улице Москвы бывшей Тверской, которая к этому моменту носила имя Максима Горького. Переименование произошло согласно решению Госсовета за неделю до появления в столице буревестника революции. Это позволило городским властям подготовиться к приезду Горького. Когда на следующий день он поехал в Кремль на торжественный прием, на каждом доме красовались новые белые таблички с его именем.

Согласно первоначальному сценарию, предполагалось, что на приеме по поводу вручения писателю ордена Андрея Первозванного будут присутствовать только члены правительства, но Сталин личным приказом изменил привычную церемонию награждения.

— Алексей Максимович публичный человек, так пусть его радость разделять многочисленные соратники по цеху — приказал президент и в Кремль пригласили литераторов. Мало кто рискнул отказаться от этого приглашения, уж поистине царские почести были оказаны вернувшемуся писателю.

Многие из приглашенных в Кремлевский дворец литераторов откровенно кривили душой, поднимая хрустальные бокалы с шампанским, за здоровье Горького. Обычную людскую зависть никто не отменял, но все они прекрасно понимали, что с президентским любимцем нужно дружить. Ибо Сталин поднял его на такую недосягаемую высоту, которой не был удостоен ни один из живых писателей. Покойный Пушкин, объявленный Сталиным "солнцем России", к 90-летию к смерти которого готовилась вся страны, был не в счет.

Столь неслыханную щедрость в отношении писателя, Иосиф Виссарионович объяснял своим соратникам на Госсовете очень просто.

— Писатель Горький талантливый человек и при этом не лишен здорового тщеславия. Мы должны сделать все, чтобы привязать его себе несокрушимыми канатами. Только тогда мы будем полностью уверены в его преданность к нам, к нашей стране и общему делу, которое мы с вами затеваем.

Документы того времени.

Постановление правительства Российской республики, опубликованное в газете "Известие" от 14 июня 1926 года.

Признавая огромный вклад сделанный Алексеем Максимовичем Горьким (Пешковым) в российскую и мировую литературу, правительство России постановило.

1. Учредить специальную ежегодно вручаемую государственную премию по литературе имени Максима Горького.

2. Присвоить Московскому Художественному театру имя Максима Горького вместе с присвоением статуса академического театра и именовать его в дальнейшем МХАТ именем Максима Горького.

3. Присвоить имя Максима Горького одному из строящихся крейсеров Балтийского флота.

4. Переименовать город Нижний Новгород в город Горький. Переименовать Нижегородскую область в Горьковскую область.

Президент России Сталин И. В.

Из выступления председателя ОГПУ Дзержинского Ф.Э. на республиканском съезде работников ОГПУ 12 июня 1926 года.

Уважаемые коллеги. Полгода прошло с момента опубликования президентом России декабрьских тезисов, направленных на создание в нашей стране общественного социального строя с равными правами и возможностями. Как и ожидалось, эти намерения президента пришлись не всем по нраву в нашей стране и в первую очередь банкирам, промышленникам, крупным землевладельцам и их приспешникам.

Лишившись в результате национализации заводов и фабрик легкой и тяжелой промышленности, нефтяных приисков, права внешней торговли, они активно препятствуют выполнению президентской программы всеми доступными им средствами и способами. За шесть месяцев по стране нашими сотрудниками было возбуждено двадцать шесть дел по поводу саботажа чиновниками государственных проектов по индустриализации страны.

Наступают трудные и серьезные времена. Если раньше наше управление занималось охраной государственной безопасности, выявления внутренних заговоров и предотвращения проникновения на нашу территорию бандитов и диверсантов, то теперь мы должны заниматься экономическими преступлениями, а также осуществлять контроль исполнения решений правительства.

Прекрасно понимая, что нельзя надеяться на одно только сознание коррумпированных чиновников и примкнувших к ним трудовых специалистов, правительство ввело уголовное наказание за саботаж и индивидуальную ответственность за исполнение постановлений правительства.

Президент Сталин доверяя нам этот карающий меч, очень надеется, что мы будем применять его взвешенно и разумно, основываясь исключительно на духе и букве законности. От всех нас, я торжественно заверил президента, что люди, получившее это грозное оружие, будут применять его, имея чистые руки, горячее сердце и холодную голову.

Бурные продолжительные аплодисменты.

Шифрограмма генерал-губернатору Восточного Туркестана Фрунзе М.В.

от начальника Генерального Штаба России генерал-полковника Снесарева А. Е. от 10 июня 1926 года.

Сообщаю вам, что план операции по оказанию военной помощи законному правителю Афганистана королю Надиршаху для наведения порядка в стране, утвержден Госсоветом и подписан президентом. Её осуществление возлагается на войска, дислоцированные на территории Восточного Туркестана, из которых следует составить оперативно-тактическую группу под общим командованием полковника Осипова. Начало операции назначено на 19 июня этого года. План операции будет отправлен фельдъегерской службой самолетом в ближайшие часы. О получении пакета прошу донести незамедлительно.

Генерал-полковник Снесарев А.Е.

Телеграмма начальника полярной экспедиции Обручева В.А. президенту России Сталину И. В. от 9 июня 1926 года.

Дорогой Иосиф Виссарионович. Географическая экспедиция на дирижабле "Россия" успешно приступила к исследованию южного побережья Северного Ледовитого океана. Члены экспедиции и экипаж дирижабля все как один твердо убеждены, что с честью выполнят задачу, поставленную перед ними Правительством по освоению Арктики. Все здоровы и бодры.

С уважение академик Обручев В.А.

Глава VII. Там, вдали, за рекой — Африка.

Громко и протяжно били негритянские барабаны, стоящие в ряд возле хижины старой колдуньи Тванги, что под покровом ночи готовилась провести магический обряд гадания.

Дабы узнать тайны грядущего, седой как лунь негритянке был нужен полностью черный петух. Его пролитая на жертвенные камни кровь, могла соединить мир земли с миром неба, и позволяла колдунье задать богам свой вопрос и услышать их ответ.

Тванга пользовалась заслуженным уважением среди негритянских племен, живущих по обе стороны великой африканской реки Нигер. Сделанному ею предсказанию люди верили сразу и безоговорочно, столь мощной силой убеждения обладала эта сухая и сгорбленная старушка. Невысокого роста, с тонким пронзительным голосом и горящими глазами, что подобно углям пылали под седыми бровями, она заставляла людей трепетать перед собой. Мало кто из обратившихся к ней людей не испытывал дрожь при общении с колдуньей, но на этот раз её клиент был белый человек. По своей значимости среди обитателей берегов Нигера он ничем не уступал Тванги, и звали его — Нестор Махно.

Как истинный православный христианин он сначала с предубеждение относился к различным проявлениям местной магии, считая её "бесовским наваждением". Это было обычная нормальная реакция белого человека на непонятную ему действительность, однако за время пребывания в Африке Нестор Иванович несколько изменил свое мнение. Стрелка его барометра качнулась от полного неприятия "колдовской чертовщины" и медленно, но верно поползла к отметке "в этом что-то есть".

На решение посетить знаменитую колдунью повлияли две причины. Первая заключалась в плохих новостях, пришедших из Ломе. Прибывший в ставку Махно посланец Котовского сообщил ему, что озлобленные французы бросили против него вдвое больше сил чем в прошлом году и то, что в ближайшее время на помощь от исполняющего обязанности губернатора рассчитывать не придется. После отбытия на Большую землю Фрунзе, между Котовским и Андриевским началось перетягивание каната. У Котовского в подчинение были вооруженные силы колонии, на стороне Андриевского были финансы и все хозяйство. Каждый считал себя достойным поста губернатора и мир их никак не брал.

— Обманули! Предали! Позвали в драку, а теперь бросили одного! Сволочи! — гневно кричал батька в лицо ни в чем, ни повинному посланцу. В порыве обиды Нестор Иванович схватил свой неразлучный маузер и стал гневно потрясать у носа гонца, доставив тому несколько неприятных минут. Впрочем, дав выход чувствам, Махно быстро успокоился и велел испуганному посланцу убираться к черту.

Отступать лихой атаман не собирался и перед началом борьбы с врагом, он решил укрепить ряды своего воинства. Белым собратьям в лице анархистов и примкнувшим к ним галичанам он устроил знатные посиделки. На них, в задушевной обстановке, хлебнув свежего первача, борцы за свободу поклялись батьке в вечной ему преданности и обещали биться с французским ворогом до самой смерти.

Чтобы сплотить вокруг себя чернокожих сподвижников по борьбе с колонизаторами, по совету своей правой руки Нкваме Трума, Нестор Иванович решил посетить знаменитую колдунью Твангу. Нкваме клятвенно заверял, что встреча с колдуньей сделают авторитет Махно среди его собратьев непререкаемым и после недолгих раздумий батька согласился.

Встреча с Твангой не принесла особой радости Махно. Все, что происходило в хижине колдуньи, было для него чужим. В отличие от Нкваме с сотоварищами, Нестор Иванович видел пред собой не могучую прорицательницу, а только сгорбленную старуху с противным голосом. От вида и исходящего запаха действительно начинало, но не от страха, а от злости.

Во время магического обряда, Махно больше всего беспокоило не то, что пробормочет колдунья, а то, чтобы кровь принесенного в жертву петуха не попала на его сапоги. По этой причине он старательно поджимал под себя ноги, что было расценено сопровождающими его неграми как почтение к великой колдунье Тванге.

Когда впавшая в транс пророчица стала выкрикивать предсказания, находившийся рядом с атаманом Нкваме стал старательно их переводить, но не очень удачно. Махно ничего не понял из открывшегося ему божественного откровения, обличенного в красочные формы и сравнения. Единственное, что было ему ясно и понятно — это слово огонь, которое Тванга произнесла несколько раз.

Как и предрекал Нкваме, после визита к колдунье авторитет Нестора Ивановича среди местного населения вырос в разы. Не было дня, чтобы негры не пытались выразить свое почтение Махно в виде целования руки или преклонения колен. Подобное поведение сильно раздражало атамана, так как отвлекало от подготовки к предстоящей встрече с генералом Виданлеком, но он был вынужден терпеть "африканскую дикость". У противника было вдвое больше хорошо обученных и вооруженных солдат, и каждый чернокожий новобранец освободительной армии анархистов, готовый биться с врагом был важен Махно.

При простом сравнении сил противоборствующих сторон, перевес был на стороне Виданлека, но и у французского генерала были свои слабые стороны. Вместо того чтобы высадиться в Дагомеи и наступать на мятежный север, Виданлек решил повторить путь своего неудачного предшественника Брисака. Высадившись в Дакаре, он двинулся на восток в надежде, что сможет быстро добраться до Бамако благодаря хорошо отлаженному транспортному пути.

К этому, в определенной мере его принудил комитет по финансам, посчитавший, что переброска солдат в Дагомею обойдется дороже, чем по суши через Дакар. Как господа финансисты проводили свои расчеты, никто не знал, но свое решение они вынесли и Виданлек был вынужден их принять.

Ознакомившись с документами прошлогодней кампании, Виданлек посчитал основной причиной её неудач — раздробленность сил отряда Брисака. Это позволило Махно, не имевшего численного превосходства над французами, разбивать их по частям.

— Я не намерен доставить Махно удовольствие, разбить наши войска этим приемом. Только собрав все наши силы в один могучий кулак, мы сможем навести порядок во владениях Франции и уничтожить беглых каторжников. Пусть попробуют силу клинков наших улан, остроту штыков нашей пехоты и меткость наших стрелков. Мы раздавим Махно как гнилую тыкву и наведем порядок на берегах Нигера! — громогласно заявил генерал на заседании своего штаба перед выступлением в поход и его слова были поддержаны одобрительным гулом офицеров.

Все они считали, историю с Махно скверной грязью на военном мундире Франции и были готовы немедленно смыть.

— Как это Брисак и его офицеры умудрились проиграть каторжнику, не имевшему минимального военного образования? Это все равно, как мудреному войной полковнику проиграть капралу первогодку — недоумевали подчиненные Виданлека всю дорогу до Бамако. Среди офицеров заключались пари и делались ставки относительно судьбы "черта Махно". Одним словом настроение было хорошим. Все были уверены в скором и благоприятном исходе похода, однако после того как войска покинули Бамако настроение изменилось.

Не прошло и двух дней, как атаман беглых каторжников обозначил свое присутствие. Верный своей тактике, он приказал сотнику Хмаре напасть на лагерь французов под покровом ночи, точнее произвел разведку боем.

Два десятка верховых скрытно приблизились к биваку противника и обстреляли сначала часовые посты, а затем и солдатские палатки.

По своей сути, этот маневр был пробным шаром, на который махновцы получили неожиданный ответ. Исходя из прежнего опыта боевых действий против французов, они намеривались выпустить по взбудораженному лагерю пару-другую винтовочных обойм, нанести врагу небольшой урон, нагнать на него страху, но не тут-то было.

Не успели махновцы опустошить свою первую обойму, как неожиданно ночную мглу разорвал ослепительный огненный шар. Выпрыгнув буквально из ничего, он стал стремительно набирать высоту, ярко освещая пространство вокруг лагеря французов. С пронзительным свистом, новоявленная комета пронеслась над головами испуганных махновцев, и с грохотом рухнул где-то далеко за их спинами.

Знакомство простых украинских парней с брандскугелем, именно так называлось это оружие, непонятно каким путем оказалось в арсенале генерала Виданлека, потрясло их. Оцепеневшие от страха, они судорожно сжимали в руках свои винтовки, позабыв, что нужно стрелять по вражеским палаткам.

Только грозная ругань Хмары и его крепкие тумаки вернули махновцам способность действовать, но время было упущено. Вслед за первым осветительным снарядом в небо взмыл второй, потом третий, местонахождение стрелков было замечено врагом и в их сторону, поскакал отряд уланов. По приказу генерала он был специально создан на случай нападения Махно и сразу покинули лагерь, как только был отдан приказ.

Отсутствие навыков у улан к быстрым действиям в ночное время и заминка, возникшая при запуске нового осветительного заряда, способствовали тому, что махновцы смогли благополучно ускользнуть от преследователей. Когда французы достигли места, откуда махновцы вели обстрел лагеря, там никого не было, а преследовать врага в ночи они не решились. Виданлек строго настрого запретил это делать, помня, как попадали в засаду всадники Барсака.

Новое столкновение противников произошло по тому же сценарию. Едва начался обстрел лагеря, как загрохотали две маленькие мортиры и на махновцев устремились уланы капитана Можери. В отличие от первого раза действовали ли они быстро и проворно, и только хорошее знание местности, позволило махновцам оторваться от погони.

Весь лагерь с шумом праздновал маленькую викторию. Все, начиная от пехотинца до генерала, были уверены, что в третий раз врагу не удастся просто так убежать, но Махно преподнес французам горькую пилюлю.

Среди трофеев, захваченных в прошлом году атаманом, было два ракетных станка с небольшим запасом осветительных снарядов. Неизвестно, что с ним бы стало, если бы он не попался на глаза бывшему артиллеристу Сафронову, исполнявшему у Махно роль оружейника, спасшего станок от уничтожения, и определил его в арсенал. Там он благополучно пролежал около года и теперь настал его черед.

В тот день, когда Махно решил дать свой ответ врагу, французы разбили лагерь на небольшой возвышенности. Место было удобным для отражения нападения незваных ночных гостей, но это обстоятельство никак не повлияло на настрой солдат Виданлека. Ночные караулы были усилены, кавалеристы были готовы выступить по первому приказу командира, однако на этот раз, все приготовления французов оказались напрасными.

Руководивший нападением на вражеский лагерь Леонид Хмара, по приказу батьки отказался от привычного шаблона. Под покровом ночи, его охотники сняли один из караульных постов французов и, подобравшись к краю лагеря, закидали близлежащие палатки гранатами.

Сразу вслед за этим, с противоположного края загрохотали винтовочные выстрелы, внося дополнительный переполох среди солдат. Впрочем, дисциплина и опыт быстро взяли свое. Под грохот мортир, часть пехотинцев бросилось противостоять махновским гренадерам, а отряд капитана Можери храбро кинулся на стрелков Спиридона Бульбаша.

Уланы уже покинули лагерь и, размахивая саблями, бросили своих коней вскачь на махновцев, полны уверенности в скорой победе. Но не успел отряд проехать с десяток метров, как в бой вступили новые действующие лица.

Первыми по французам ударили два ручных пулемета, удачно скрытых в низкорослых кустах. Их длинные очереди мгновенно выкосили передний ряд улан, вместе с самим капитаном Можери, рвавшимся окропить свой клинок кровью беглых каторжников. Среди кавалеристов, избалованных тем, что противник постоянно отступает, возникла паника. Всадники сгрудились на месте, представляя собой великолепную мишень для стрельбы, но это замешательство было быстро ликвидировано. Лейтенант Жубер быстро перехватил командование и отдал команду уланам на обход вражеских пулеметов.

Одновременно с этим, обнаружив наличие у махновцев пулеметов, майор Пелиссье отдал приказ лейтенанту Юссону идти на помощь уланам. Всадники смело бросились в седло и в этот момент по солдатам генерала Виданлека противник нанес свой главный удар.

Когда одна из маленьких пушек привычно выплюнула в черный мрак ночи огненный шар, в тот же момент с противоположной стороны ей ответили. Словно соперничая в моще яркости и света с французским зарядом, в небо взлетели русские осветительные ракеты. Но если запущенный мортирой брандскугель стремительно набирал высоту, то выпущенные махновским оружейником ракеты неслись над землей по небольшой траекторией, прямо к лагерным палаткам.

Руководивший обстрелом Сафронов точно рассчитал угол возвышения ракетных станков, и выпущенные им по противнику ракеты плотно накрыли вражеский лагерь. Ни один из снарядов не прошел мимо цели. Каждый из них поразил ту или иную палатку, вызывая в ней пожар. Один за другим вспыхивали яркие языки пламени, принявшиеся прожорливо пожирать парусиновую ткань палатки и её содержимое.

Разом возникшие по всему лагерю многочисленные пожары, вызвали сильную панику среди подчиненных генерала Виданлека. Они были готовы отразить нападение беглых каторжников, мужественно преодолевать трудности похода по африканским дорогам, но откровенно спасовали, столкнувшись с огнем.

Многие солдаты не знали, как бороться с этим рыжим хищником при полном отсутствии воды. Кто-то пытался сбить пламя песком, но удушливый дым и языки огня сильно затрудняли работу смельчаков вооруженных небольшими лопатками. Кто-то пытались повалить палатку на землю и сбить пламя подручными средствами, тогда как другие лихорадочно выбивали колья и рубили веревки стоявших рядом палаток, пытаясь тем самым спасти их от уничтожения. Однако подавляющее большинство французских солдат, бестолково бегало по лагерю, внося хаос и неразбериху своими криками.

Сержантам и офицерам пришлось затратить много усилий и времени, чтобы навести порядок среди своих подчиненных и заставить их заняться обороной лагеря от противника, спокойно ведущего прицельный огонь по французским солдатам. Правда, к этому моменту у махновцев кончились патроны, и они отступили, бросив ставшие ненужными ракетные станки.

Утром, когда отряд зуавов нашел их, солдаты с остервенением принялись крушить их топорами, мстя за свои недавние страхи и гибель своих товарищей.

Столкновение с анархистами стоило французам шестнадцать человек убитыми, и втрое больше обожженных и раненных двенадцать из которых от полученных ран скончались в течение суток.

— На войне — как на войне — холодно изрек генерал, когда ему доложили о понесенных его войском потерях. Прошедший жестокую школу Соммы, он не привык обращать внимание на потери, при выполнении поставленной задачи. — Как я рад, что нас не сопровождают газетчики. А то уже весь мир наверняка знал бы, как мои доблестные солдаты "храбро и отважно" боролись с огнем. Что только благодаря их идиотскому поведению отряд лишился части запаса фуража, провианта и обмундирования. Слава богу, что уцелели боеприпасы! Иначе чем бы мы воевали бы с Махно?! Пальцем!?

— Солдаты не виноваты в случившемся, господин генерал. У них просто не было опыта борьбы с огнем, — подал голос в защиту пехотинцев помощник Виданлека подполковник Камбер. — Никто из нас не предполагал наличия у беглых каторжников ракетных станков, которые они применят против нас столь необычным образом. К тому же, Махно сильно повезло. От жаркой погоды палатки буквально просмолились и они не были установлены на положенном расстоянии друг от друга.

— Не надо оправдывать баранью беспечность и вопиющую безграмотность своих подчиненных, Камбер. Чтобы вы не привели в их оправдание, для меня они виновны и будут обязательно наказаны.

— Хочу попросить господина генерала, отстрочить наказание виновных. В настоящем моменте это вызовет недовольство среди вверенных вам солдат и сыграет на руку противнику. Махно будет, несомненно, рад этому.

— Наличие противника не является оправданием нерадивых действий солдат и офицеров, Камбер. Виновные должны быть обязательно наказаны, иначе у них сложиться опасное убеждение, что дисциплину можно нарушать, — назидательно произнес Виданлек, — однако в ваших словах есть резон и я готов на первый раз воздержаться от телесного наказания и отправки на гауптвахту. У меня нет возможности заменить пшеницу ячменем, как делали это древние римляне в отношении провинившихся в бою легионеров. Поэтому я приказываю на сегодня урезать продовольственные пайки всем солдатам и офицерам.

— Как, всем!? — недоуменно воскликнул Камбер. — Это не справедливо, уравнивать правого и виноватого!

— Это будет своеобразным напоминанием о коллективной ответственности. Пусть хорошо помнят, что правительство послало нас уничтожить Махно, и эта задача будет обязательно выполнена, во что бы ни стало.

Генерал хлестко хлопнул ладонью о стол, пресекая дальнейшие дискуссии.

— Меня больше беспокоит, откуда у русских ракеты, пусть даже осветительные? Им их поставил Котовский или это их прошлогодний трофей.

— Какая разница, господин генерал, трофей это или тайная поставка из Ломе. Они сыграли свою роль и вряд ли у Махно есть ещё ракеты. Теперь он наверняка перейдет к своей излюбленной тактике изматывания мелкими стычками, которую он великолепно опробовал на генерале Барсаке.

— Значит, нам следует ждать мини на дороге, переправах и внезапных ударов по нашим передовым частям. Что же, к этому мы готовы. Посмотри, у кого больше будет потерь на дороге к Ниамею, — уверенно заявил Виданлек. — Необходимо усилить передовые соединения пулеметами. Пусть они как следует, охладят свинцом наступательный пыл господина Махно.

— Думаю, что в авангард надо направить пулеметчиков имеющих боевой опыт прошлой войны.

— Здравая идея, я полностью согласен. Пусть они с процентами расплатятся с русскими каторжниками за нынешнюю неудачу — изрек генерал и мелко зло рассмеялся в предвкушении грядущей мести.

Смеялись и радовались в этот день и в походной ставке атамана, отмечая удачный ночной фейерверк. Как водится в таких случаях, на стол был поставлен бутыль с самогоном и нехитрой местной закуской. Все дружно поднимали граненые стаканы за здоровье батьки и его удачу, закусывали и горько жалели, что среди снеди не было капусты и картошки, недоступной экзотики в этих местах.

Праздник был в самом разгаре, когда атаману доложили, что прибыл посланник от губернатора Котовского. Это сообщение вызвало за столом гневный гул. Махно и его помощники считали, что власти колонии предательски бросили их в самый трудный момент.

— Так, давай, его сюда к нам, — приказал атаман караульному. — Посмотрим, кого это господин бригадир к нам прислал.

Сидевшие за столом соратники дружно загалдели в ожидании веселья. У всех в памяти был недавний случай, когда батька сгоряча, приказал выдать двадцать горячих, одному из таких посланников. После исполнения приказа, несчастный не мог сидеть на лошади и покинул лагерь анархистов на повозке, под издевательские крики.

При появлении нежданного гостя, анархисты разом притихли. Посланник губернатора Котовского оказался коренастым малым, крепкого телосложения. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять — этот сам кому угодно всыпит по первое число. Смело шагнув к столу, во главе которого сидел Махно и коротко, по-военному представился атаману: — Родион Малиновский, прибыл для оказания помощи.

— Ну и какую помощь вы нам привезли от нового губернатора, господин хороший? Наверно винтовки, патроны, гранаты или как в прошлый раз, только один горячий привет и массу наилучших пожеланий? — язвительно поинтересовался у крепыша Махно и притихший стол, вновь обретя голос, заговорил.

— Может его помощь состоит из новых хлопцев для борьбы с французами? Если так, то пиши их батька в мою сотню. Сделаем их знатными рубаками, если крови не испугаются! — насмешливо крикнул Кошевой.

— Да, нет. Он наверняка баб нам привез! Ох, и надоели мне эти негритянки. Я как нашу Маруську обниму так сразу столько сил прибавиться, что Виданлека как щенка за шиворот к тебе батька притащу! Ей богу!— выкликнул Бульбаш, чем ещё больше развеселил честную кампанию.

Много едких и острых слов полетело в адрес крепыша, но тот и бровью не повел. Со спокойным лицом слушал он остроты подвыпивших махновцев, как слушает взрослый мужик, лепет петушащихся подростков. И чем спокойнее было его лицо, тем злее становились выкрики соратников атамана. Сам он, по заведенной привычке только поднимал стакан с брагой, в полглаза присматривая за всем происходящим. Быстро уловив нехороший настрой их голосов, он властно вскинул рук, и стол послушно затих.

— Так чего ты молчишь, господин посланник?

— Жду, когда можно будет говорить.

— Так говори, где оружие? Где патроны, гранаты, пулеметы и мины? Где все это? Там за окном, в коляске лежит?! Чем нам прикажите сражаться с господином Виданлеком, саблями да шашками!? — распалял себя Махно, умело играя выпившего человека, однако это Малиновского ничуть не испугало.

— Оружия у вас в избытке, господа анархисты. Надо только его умело и грамотно использовать — смелые слова посланника вызвали новую волну гнева.

— Так выходит, что мы с французов второй подряд год неправильно бьем, и ты к нам приехал, чтобы научить, как правильно воевать!? Я все правильно понял?! — гневно воскликнул Бульбаш.

— Ты все правильно понял.

— Братцы!! Значит — эта штатская крыса хочет меня учить, как правильно шашку в руках держать, чтобы лягушатников рубать!? — взвился сотник или точнее сказать, с недавнего времени есаул.

— Что боишься, не потянешь, мою учебу? — насмешливо по слогам произнес крепыш, уперев руки в боки.

— Да, я тебя гада сейчас в расход пущу!!! — Бульбаш выхватил из кобуры наган и стал яростно трясти перед своим лицом.

— Отставить! — громыхнул командирским голосом Малиновский. — Охолодись, дядя, перед капитаном стоишь. Я, таких горячих, на фронт быстро в чувство приводил.

Для наглядности посланник, как бы невзначай продемонстрировал крепкий кулак.

— Кто неумел — научили, кто не хотел — заставили.

— А почему я тебе верить должен? Может он только гладко гутарит, а сам фронта и в глаза не видел? Правда, батька, пусть докажет! — предложил обиженный Бульбаш.

— Верно, пусть докажет!! — поддержали есаула соратники.

— Что же, народ имеет право знать, кого к нам прислали боевого офицера или штабную штафирку — с беспристрастным видом изрек Махно, явно уподобляясь Понтию Пилату. — Но как это сделать. Спросить бумагу?

— К черту бумагу, батька. Проверить его надо. Пусть встанет у стенки, а я по нему поверх головы три раза пальну. Если он под пулями был, то глазом моргнуть не должен, а если моргнет то пусть себе в Лому обратно катиться, на болтуны не нужны.

— Ну и как тебе такое предложение? Согласен? — пытливо заглянул атаман в глаза посланника, но не увидел в них, ни капли страха.

Бывалый фронтовик, Родион Малиновский моментально принял решение. Конечно, как посланник губернатора он мог отказаться от столь унизительной проверки, но лучшего случая быстро завоевать доверия анархистов не было.

— Согласен, — с достоинством ответил он Махно. — Куда становиться?

— А вон туда — ткнул пальцем Бульбаш и сидевшие рядом с ним махновцы радостно загалдел в предчувствии веселого развлечения. Одни стали спорить с какого раза моргнет Малиновский, другие стали давать есаулу шутливые советы.

— Да ты не бойся, капитан. Я когда два стакана выпью никогда не промахиваюсь — балагурил Бульбаш, демонстративно досылая патрон в патронник своего маузера.

Вид взбудораженного махновца сидящего на скамейке с пистолетом в руках, довольно сильно бил по нервам. Не каждый согласился бы на спор стать под пули нетрезвого человека, но Родион Яковлевич смело шагнул на указанное Бульбашом место и гордо вскинул голову.

Стрелял новоиспеченный есаул хорошо, но откровенно опасно. Первая пуля просвистела рядом с левым ухом, вторая рядом с правым, а третья всколыхнула стоящий дыбом на теме хохолок. Все это было сделано, чтобы заставить капитана моргнуть глазом, но вопреки всем стараниям Бульбаша — этого не случилось. Малиновский с честью выдержал этот трудный экзамен.

Раздосадованный махновец со злостью пихнул маузер в кобуру и повернувшись к товарищам взял стакан самогона. Сидевшие за столом махновцы, бурно заговорили на разные голоса, бурно обсуждая стрельбу есаула, но разом смолкли, когда капитан достал из кобуры свой пистолет, и демонстративно передернув затвор, подошел к ним.

— Ты это чего господин хороший? Пострелять нас решил? — с вызовом спросил Кошевой, положив руку на засунутый за пояс наган.

— Не бойся, солдат казака не обидит. Меня вы проверили, теперь мой черед узнавать стоит ли вас обучать или нет. Ну, что, встанешь на мое место пан атаман или боишься? — с ехидной участливо спросил Малиновский Бульбаша, который в этот момент пил самогон и от неожиданно брошенного в его адрес оскорбления поперхнулся.

Обвинение, пусть даже хитро завуалированное, брошенное в лицо при всем честном народе должно было быть смыто кровью обидчика. Таков был кодекс в махновской вольнице и зло, помянув чью-то мать, Бульбаш грохнул недопитым стаканом об стол, развернулся к обидчику, выхватив из кобуры ещё не успевший остыть пистолет.

Его примеру последовал сидящий рядом с ним командир конной разведки Мишка Самсонов, но Махно не дал разгореться конфликту. Он властно хлопнул нагайкой по столу.

— Ша, я сказал. Если господин капитан хочет проверить нас на вшивость, пусть проверит. Теперь он на это право имеет, а заодно пусть нам покажет, как он умеет стрелять — изрек атаман и сидевшие за столом махновцы нехотя, но повиновались ему.

— Тоже три раза в Бульбаша палить будешь? Только знай, если, что народ у нас ой как горячий — предупредил Малиновского Махно.

— Мне обычно одного раза хватит узнать трус человек или герой, но если нужно три можно и три. Почему не пострелять? — Малиновский подошел к заставленному стаканами и закуской столу и взял с лежавшей на краю игральной колоды верхнюю карту. Анархисты часто играли в карты, с легкостью ставя на кон деньги или иную добычу, свято исповедуя принцип, что жизнь — копейка, а судьба-индейка.

Малиновский быстро заглянул во взятую карту и улыбнулся. Туз треф навел его на интересную мысль, и он бросил карту на колени Бульбашу. — Поднимешь её над головой, но только не тряси рукой а, то ненароком палец отстрелю.

Багровый от негодования махновец отошел на несколько шагов от Малиновского и поднял карту двумя пальцами.

— Стреляй!

— Э нет, — Малиновский, снисходительно покачал дулом пистолета. — Высоко поднял, близко стоишь. Ты встань на то место, где я стоял и опусти карту чуть пониже.

— Может мне её прямо на лоб налепить!?

— Зачем на лоб? Я жить хочу — ответил капитан и Бульбаш нехотя занял место, где он недавно стоял.

Есаул не был трусом. Весь прошедший год он делом доказал это, но одно дело проявлять чудеса храбрости на поле боя и совсем другое стоять и покорно ждать выстрела противника. Природа обидела махновца терпением.

Видя его состояние, Малиновский не стал мучить Бульбаша долгим прицеливанием, хотя в душе был не прочь это сделать. Взяв рукоять пистолета двумя руками для большей надежности, он трижды выстрелил в маленький лощеный квадратик бумаги.

Посланец губернатора стрелял ничуть не хуже анархиста. Все выпущенные им пули пробили на карте три маленькие дырочки, образуя латинскую букву V.

Точность стрельбы и оригинальность исполнения вызвали у махновцев бурное восхищение.

— Мастер, мастер — возбужденно говорили сидящие за столом помощники Махно, тем самым признавая право капитана находиться среди них и быть военным советником республики свободных анархистов.

В честь состоявшегося знакомства Малиновский даже выпил предложенный стакан самогона, но уже на следующий день капитан взял анархистов в "ежовые рукавицы". С согласия Махно, он стал обучать их строю, рытью окопов и траншей, в районе переправы через реку Сахаб. Именно там было решено дать рвущимся к Нигеру французам генеральное сражение.

Земляные работы для вольного казака — чистое наказание. Где это видано, чтобы лихой рубака ковырял землю лопатой? Выдержав два дня этих мучений, анархисты взбунтовались и потребовали от атамана, чтобы на земельные работы отрядили негров. Однако и после этого Малиновский не думал оставить в покое своих подопечных. От рассвета до заката он гонял их взад вперед перебежками по свежевырытым траншеям. Приучая делать это по сигналу и требуя, чтобы каждый казак точно знал свое место в предстоящем сражении.

Когда разведка донесла, что противник находится в двух дневных переходах от переправы, Нестор Махно собрал своих помощников на совет.

— Вода в этом году поднялась высоко, значит, французы быстро сходу реку перейти не смогут. Будут переправляться медленно, где по пояс, где по грудь, а мы их на этом берегу встретим жарким огоньком, — объяснял атаман своим командирам замысел грядущего сражения. — В том году мы их здесь немножко пощипали, а в этом надо от всей души врезать. Так врезать, чтобы у них сил до нашей главной ставки дойти не было.

— Больно много французов идет на нас в этот раз, батька. Гораздо больше, чем в прошлом году. Разобьют они нас здесь, как пить дать сомнут — выразил живое сомнение, сотник Кривонос.

— Разобьют — передразнил его Махно, — а для чего мы вон столько земли переворотили? Чтобы нанести противнику максимальный урон. Понимаешь, максимальный! Вот господин капитан говорит, что это мы их сомнем, если правильно воевать будем. Головой за это ручается.

— Головой это хорошо, но, а как обойдут они нас? Мишка Самсонов говорил, что конных у них больше нашего — не сдавался махновец.

— Не обойдет, — уверенно заявил Малиновский. — Виданлек ведет свой отряд единой колонной, готовый отразить любое ваше нападение. Значит, выйдет к переправе всеми своими силами и начнет переправляться через Сахаб.

— А что он наши траншеи не увидит? Ясное дело увидит и не станет переправляться. Что он дурак что ли, он как никак — генерал.

— Он увидит то, что мы ему покажем. А если увидит лишнее, то все равно будет переправляться именно в этом месте. Ему его гордость не позволит воевать с вами как с равным по силе и уму противником и разделять свое войско на части. Не по Сеньке шапка шита. Мы для них шайка беглых каторжников, которые кроме ночных набегов да дневных наскоков ничего не умеют. Вот на этом — мы его и должны хорошо проучить.

— Гордыня, она, конечно, многим людям боком выходила, — согласился Кошевой, — но как долго нам перед ним стоять? Ведь он рано или поздно сообразит искать другое место для переправы.

— Простоять нужно всего один день. Для большего боя у нас пока нет возможности. Пока — многозначительно сказал Махно. — Поэтому как следует, накажем французов и ночью тихо отойдем, но никак не раньше. Ясно?

Атаман обвел своих помощников требовательным взглядом и те согласно закивали головами.

— Ясно, Нестор Иванович, да у французов говорят, пушки есть. Ох, и тяжело будет стоять под их огнем. Можно и не выстоять, под фугасами и шрапнелью то.

— А господин капитан, говорит, что выстоим. Он волшебное слово знает, заговорит пушки — фыркнул атаман, не желая раньше времени раскрывать своим подчиненным имевшиеся у него на руках козыри.

— Ладно, выстоим мы день батька, ну а что будет потом? Даже если мы их здесь хорошо причешем, они до твоей ставки на реке все равно дойдут. Много ведь их.

— Потом будет суп с котом — отрезал атаман и распустил военный совет.

У Махно и у прибывшего к нему советника были свои планы, свое видение борьбы с французами малыми силами. Вечером первого дня они поговорили начистоту, и оказалось, что их замыслы во многом были сходными. Именно поэтому, атаман полностью покорил своих орлов воле капитана, который на данный момент был лучшим грамотным исполнителем его мыслей. Их было много, но первоочередная была о том, как сделать переправу через реку Сахаб роковой для французского войска.

Махновцы под руководством капитана Малиновского сумели хорошо скрыть свои приготовления. Траншеи и огневые точки были тщательно замаскированы и ни один человек из строителей не смог покинуть район переправы через Сахаб до начала сражения. Посланные вперед разведчики Виданлека не обнаружили ничего подозрительного и генерал, до последнего момента не знал, что ждет его там, вдали, за рекой.

Документы того времени.

Из письма резидента личной разведки Сталина в Латинской Америке Камо от 12 июня 1926 года.

Дорогой, Иосиф. Я постоянно помню твою просьбу отслеживать в мировой прессе сообщения об изобретении нового вида оружия. Однако все известия о создании нового "чудо оружия" за последние два года на деле оказываются очередным газетными мифами, только и способными потрясти воображение простых обывателей и бюджеты военных министерств. Единственным перспективным направлением среди всех прочих "лучей смерти" на мой взгляд, является сообщение об изобретении московского инженера Качинского. Его суть заключается в воздействии на головной мозг человека, радиоволнами определенной частоты, вызывая у него чувство страха или радости. Не имея большей информации, не могу высказать определенное суждение, но на первый взгляд — это перспективное направление в воинском деле.

Резолюция на документе: Выяснить все об инженере Качинском и в случае подтверждения сообщения привлечь к сотрудничеству. И. Сталин.

Из донесения российского военного атташе от 10 июня 1926 года по поводу введения в строй американского авианосца "Саратога".

Авианосец "Саратога" является третьим авианесущим кораблем в составе ВМС США. Подобно другому авианосцу "Лексингтону" он переделан из ранее заложенного линейного крейсера на верфях Ньюпорта. Имеет артиллерийское вооружение в виде восьми 203 мм орудий главного калибра, а также двенадцать зенитных пушек 127 мм калибра. Взлетная палуба покрыта обшивкой из легкого тика, чтобы свести к минимуму риски при посадке. Для взлета самолетов в носовой части по правому борту имеется 47-метров катапульта. По проекту на корабле могут находиться 4 эскадрильи общей численностью 72 самолета, однако на момент введения в строй на борту имелось только 63 самолета. Из них 28 бомбардировщика, 20 истребителей, 9 торпедоносцев и 5 самолетов разведчиков.

Заявленная скорость авианосца — 33,25 узла, на сдаточных ходовых испытаниях "Саратога" развила скорость до 34,59 узлов благодаря наличию 4-х паротурбинных генераторов. Дальность плавания 12000 миль на 14 узлах. Бронирование корабля: пояс-127-178 мм, траверзы — 127-178 мм, палуба — 19-51 мм, боевая рубка -51-57 мм, орудийные башни— 19 мм. Экипаж корабля составляет без членов авиагруппы из 160 офицеров и 1708 матросов. Командир корабля капитан Харри Ярнелл, порт приписки авианосца — Сан-Диего.

Майор Быстролетов.

Поздравительная телеграмма президента России Сталина И.В. вновь избранному президенту Бразилии Вашингтону Луису от 12 июня 1926 года.

От имени правительства Российской Республики и от себя лично, хочу поздравить Вас в связи с избранием на пост президента Соединенных Штатов Бразилии, а также пожелать всестороннего процветания Вашей великой стране и всяческого благополучия народа её населяющего. За время существования дипломатических отношений между Бразилией и России, между нашими государствами сложились дружественные и взаимовыгодные отношения, несмотря на то огромное расстояние, что разделяет наши страны из-за их географического расположения. Искренне надеюсь, что они не только сохранятся на их нынешнем прежнем уровне, но и будут расширяться и крепнуть во благо интересов наших стран посредством плодотворного сотрудничества и партнерства, а также культурно-научного обмена.

С уважением, президент России Сталин И.В.

Глава VIII. Там, вдали, за рекой — Азия.

Переправа через Амударью группы войск полковника Осипова началась по всем правилам современного военного искусства рано утром 20 июня. Задержка на один день была вызвана попыткой договориться с начальником погранпоста о возможности пропуска русских войск через границу. Несмотря на то, что Осипов клятвенно заверял его, что хочет помочь Надиршаху, тот наотрез ему отказал, гордо сказав, что афганцы сами разберутся со своими делами. Был ли этот начальник сторонником Джунаид-хана или его подкупили тайные посланцы господина Лоу — это по большому счету было неинтересно, так как своим отказом, пограничник подписал себе смертный приговор.

Желавший лично присутствовать при начале операции Фрунзе, внес тактическое изменение в первоначальный план. Прилетев в Термез вместе с эскадрильей бомбардировщиков, он настоял на немедленное нанесение авиационного удара по несговорчивым афганцам.

Требование губернатора вызвало откровенное недовольство у полковника. Просидев всю войну в Туркестане, он с большим недоверием относился к авиации, но вопреки его ожиданиям инициатива Фрунзе оказалась весьма удачной.

Рано утром шесть самолетов перелетели через границу и, сделав круг над головами изумленных часовых, атаковали погранпост. Сброшенные словно на учении бомбы с самолетов за считанные секунды уничтожили здание казармы погранпоста, где в это время мирно спал гарнизон Пата-Гиссара. Удар с воздуха был нанесен столь точно, что из сорока двух человек находившихся в казарме не спасся никто.

Более благосклонна судьба оказалась к часовым, по которым ударили пулеметы аэроплана. Двум пограничникам удалось спастись от свинцового гнева воздушных валькирий и добраться до соседнего погранпоста Сия-Герат.

— Сколько времени заняло уничтожение погранпоста? — специально спросил Фрунзе у стоявшего рядом с ним заместителя Осипова, подполковника Кутякова.

— Ровно четырнадцать минут, Михаил Васильевич — Кутяков щелкнул крышкой карманного брегета.

— Отлично. Занесите этот факт в журнал боевых действий и доложите об этом полковнику Осипову, когда завершится переправа — приказал наследник Тамерлана, с интересом наблюдая в бинокль за действиями русского авангарда на берегу Амударьи. Там, при помощи барж и моторных лодок они наводили понтонный мост, по которому перешли главные силы отряда.

Недооценив силы и свойства авиации, Осипов хорошо показал себя как командир. Перейдя на афганский берег, он выдвинул в направлении Сия-Герат сильный заслон с пулеметными расчетами, ожидая удара со стороны афганцев.

Ожидания полковника полностью оправдались. Беглецы из Пата-Гиссара доложили начальнику погранпоста Кадыр-беку о нападении русских, чем вызвали вполне ожидаемую реакцию. Без всякого размышления тот повел все свои сто сабель на врага но, не доходя до Пата-Гиссара, угодил в засаду.

Грамотно расставленные пулеметы капитана Громогласова полностью рассеяли отряд Кадыр-бека. Застигнутый врасплох отряд афганских пограничников был буквально прошит с двух сторон пулеметным огнем. Выпущенные засадой очереди десятками валили людей с ног не успевших вступить с противником в бой. Большая часть отряда была убита или ранена, остальные обратились в паническое бегство.

Обрадованный столь удачными действиями заслона, Осипов с чистой душой отправился на доклад к Фрунзе. Генерал-губернатор поздравил полковника с началом операции и к его огромной радости отбыл в Ташкент, приказав держать с ним постоянную связь по телеграфу и радио.

Получив полную свободу рук, Осипов двинулся вглубь Афганистана и утром следующего дня уже стоял на окраине городка Келифа. Напуганные появлением двухтысячного отряда афганцы не оказали никакого сопротивления, хотя на требование парламентеров о капитуляции ответили отказом.

Дело решилось двумя залпами из четырех орудий отряда, после которых напуганный гарнизон Келифа разбежался, в страхе побросав оружие.

Следующим этапом афганского похода был город Мазари-Шариф центр провинции Балх, к которому войска Осипова подошли на пятый день. Напуганный неожиданным вторжением войск северного соседа, губернатор Мирза Касым попытался начать переговоры, но вместо этого получил требование сложить оружие и пропустить отряд на Кабул.

Срок получения ответа губернатору был ограничен шестью часами утра, после чего полковник перешел к действию. Первыми по городу ударили артиллеристы, а затем их поддержали летчики. Прочно обосновавшись в небе над Мазари-Шариф, они принялись методично поливать городские стены из своих пулеметов.

Час десять минут отряд Осипова вел интенсивный обстрел укреплений Мазари-Шарифа, после чего под крики "Ура!" солдаты пошли на их штурм.

Никогда прежде не видевшие самолетов, защитники города в ужасе покинули стены, посчитав, что против них воюют посланцы шайтана. Редкие разрозненные выстрелы встретили цепи наступающей пехоты со стен крепости. Без серьезных потерь солдаты достигли ворот цитадели, и тут произошел досадный конфуз. Массивные, обитые металлическими полосами ворота оказались закрытыми.

Напрасно разгоряченные бегом пехотинцы стучали по их створкам прикладами своих винтовок и пытались открыть при помощи гранат. Старые ворота устояли даже при падании в них пары бомб сброшенных с одного из аэропланов. Они только слегка повредили каменную кладку надвратных башен и гулко ударили градом осколков по защитникам цитадели. Старые мастера строили на совесть.

Только после того как артиллеристы выкатили два своих орудия на прямую наводку и в щепки разнесли тяжелые двери, солдаты смогли ворваться в крепость. Первое что они увидели — это тела местных жителей погибших в результате авиа— и артобстрела. Пораженные взрывами снарядов и их осколками, истекая кровью, они лежали повсюду.

При штурме Мазари-Шариф погибло свыше двух тысяч человек, из которых солдат было около ста человек, остальные мирные люди. Кроме самих афганцев, в результате обстрела пострадало, и российское консульство, на территории которого разорвалось два снаряда. По счастливой случайности из персонала никто не пострадал, чего нельзя было сказать о здании, в котором были выбиты окна и повреждена крыша.

Обрадованный успехом, полковник Осипов решил дать солдатам двухдневный отдых. Это было вызвано не столько усталостью солдат, сколько известием о намерении местных хазарейцев присоединиться к русским частям. Участие в походе на Кабул местных жителей придавало вес и легитимность действиям Осипова, и он остался в городе в ожидании подхода кавалерии хазарейцев.

Обещанная помощь в лице пятисот всадников под командованием Али Юсуфа действительно подошла. Однако задержка отряда Осипова в Мазари-Шарифе, имела пагубное последствие для дальнейшего развития хода операции.

Действия северных соседей не остались без ответа со стороны сторонников Джунаид-хана, в основном проживавших как раз на севере афганского королевства. Едва только беглецы из Келифа и Пата-Гиссара рассказали о вторжении, как главный помощник нового хозяина Кабула Исмаил бек начал действовать. Громкими и пылкими речами о бесчинствах северных кафиров, он быстро собрал вокруг себя отряд численностью около четырех тысяч человек и двинулся на Мазари-Шариф.

Плохо вооруженное ополчение не имело никаких шансов на победу в открытом бою с солдатами полковника Осипова. Старые английские ружья, сабли, стрелы, ножи и мотыги не шли ни в какое сравнение с винтовками и гранатами, пулеметами и пушками, но Исмаил-бек и не собирался вести своих воинов на штурм крепостных укреплений. Куда проще было перерезать дороги и установить блокаду Мазари-Шариф вместе с находившимся в его стенах противником.

Огромное количество костров разведенных афганцами на склонах гор, заставило Осипова нервничать и опасаться незримого противника. Некстати вспомнив, что горстка солдат может не дать пройти хорошо вооруженному отряду, полковник отказался от продолжения похода на Кабул до наведения порядка в своем тылу.

В словах Осипова был свой резон. Действия Исмаил бека создавали постоянную угрозу удара в спину и нарушали транспортное сообщение с Термезом, откуда шло основное снабжение отряда. При штурме Мазари-Шариф артиллеристы как назло расстреляли большую часть своих снарядов и теперь сидели на голодном пайке.

Менее плачевная картина была с боеприпасами у пехотинцев, но Осипов посчитал невозможно продолжение похода в подобных условиях. О сложившейся обстановке было доложено по радио Фрунзе, а до получения ответа отряд сел в осаду.

Прекрасно понимая, что быстрота прямой залог успеха операции, Фрунзе стал требовать скорейшего продолжения похода. По его приказу самолетами в Мазари-Шариф была доставлена партия снарядов и патроны, но это не смогло подвинуть Осипова к решительным действиям. Полковник упрямо доказывал невозможность продолжение похода без полного боезапаса.

Напрасно Фрунзе призывал его к решительным действиям обещая прислать все необходимое специальным караваном, все было бесполезно. Осипов твердо стоял на своем, заявляя о принципиальном непринятии опасной для регулярных войск "партизанщины".

Пока между Осиповым и генерал-губернатором шла энергичная переписка по радио, противник полностью перехватил инициативу. Видя, что противник не собирается покидать город, Исмаил-бек решил вынудить его к отступлению и отдал распоряжение перекрыть подачу воды в город. Сотни человек, вооружившись заступами, перекопали все арыки и канавы, по которым в Мазари-Шариф с гор поступала вода.

Действие Исмаил бека и пассивность Осипова поставили поход на Кабул на грани срыва. Запасы горючего для самолетов, которые доставляли в осажденные город так необходимые снаряды, стремительно сокращалось, а потребность в них не была закрыта и наполовину. Одновременно с этим в Мазари-Шариф стали поступать слухи о скором прибытии к блокированному городу Джунаид-хана с главными силами.

Чтобы спасти положение Фрунзе был вынужден пойти на экстренные меры, в виде отправки срочной помощи для снятия блокады Мазари-Шариф. Учитывая напряженное положение внутри Туркестана, генерал-губернатор не мог направить крупное воинское подкрепление Осипову.

Основную ставку Михаил Васильевич сделал на сборный конный отряд, костяк которого составляли пограничники. Снятые по несколько человек с застав и изъятые из оперативного резерва, они были собраны в подвижной отряд численностью в сто двадцать человек под командованием подполковника Рокоссовского.

Пополнившись восьмью десятками кавалеристами, отряд был незамедлительно переброшен по ту сторону Амударьи, где события набирали оборот с каждым днем. Получив подкрепление из вблизи лежавших селений, Исмаил бек решил взять штурмом Мазари-Шариф, используя численное превосходство над противником.

Рано утром, под зелеными знаменами пророка многочисленные отряды афганцев устремились на приступ. Главный удар повстанцев был нацелен на ворота городской цитадели лишившихся своей защиты.

Чтобы остановить штурмующих, Осипов приказал установить в проеме ворот баррикаду с орудием, а в двух надвратных башенках по пулеметному расчету. Шквал пулеметных очередей и шрапнели косил ряды атакующих моджахедов, но они продолжали идти и идти на штурм цитадели с громкими криками "Аллах Акбар!".

Потрясая саблями и ножами, последние ряды афганцы были остановлены перед самыми воротами, залпом шрапнели, который был проведен почти, что в упор. Тех, кого миновал заряд шрапнели, уничтожили пулеметные очереди и разрывы гранат защитников цитадели.

Потери среди воинов Исмаил бека были ужасными, но это не охладило их наступательный пыл. Ещё дважды они поднимались на штурм крепости, но были рассеяны ещё на дальних подступах к цитадели.

Неудачная попытка афганцев взять Мазари-Шариф облегчила задачу Рокоссовскому. При поддержке четырех самолетов он атаковал тылы противника и лихим кавалерийским наскоком прорвал блокаду отряда Осипова.

После того как враг был рассеян и отступил от крепости, препятствий для продолжения похода казалось уже не было, однако Осипов не торопился идти вперед. Полковник вновь стал требовать пополнение боезапаса отряды, указывая на расход патронов и снарядов при отражении атак моджахедов. Кроме этого, Осипов считал, что опасность удара в спину по-прежнему сохранена.

"Исмаил бек отброшен от Мазари-Шариф, но не разгромлен. Угроза нового нарушения транспортной коммуникации нашего тыла не утратила своей остроты. Вести наступление на Кабул в этих условиях — откровенная авантюра. Прошу предоставить мне время для полного и окончательного разгрома противника" — телеграфировал полковник Фрунзе, после чего между ним и генерал-губернатором утихший было конфликт интересов, разгорелся с новой силой.

Наследник Тамерлана требовал незамедлительного продолжения операции, тогда как Осипов соглашался идти вперед только после наведения спокойствия в своем тылу. Каждая из сторон конфликта была по-своему права, но при этом не хотела уступать друг другу, ни на йоту. Казалось, что проблема приобретает неразрешимый характер, но неожиданно все благополучно разрешилось

В дело вмешался подполковник Рокоссовский, предложивший Фрунзе свой компромиссный вариант решения дела. Константин Константинович просил увеличить численность своего отряд до пятисот человек, дать два орудия, пулеметы, боеприпасы, после чего был готов немедленно отправиться к горным перевалам, не дожидаясь, пока их возьмет под контроль Джунаид-хан. Что касается полковника Осипова, то он вместе с оставшимися силами, должен был продолжить борьбу с отрядами Исмаил бека, с целью обеспечения безопасности, путей снабжения русских войск.

Генерал-губернатор моментально ухватился за предложение пограничника и удовлетворил все его просьбы, к огромному недовольству Осипова. Узнав об инициативе Рокоссовского, он в узком кругу назвал его карьеристом, но противоречить приказу Фрунзе не решился.

В глубине души полковник желал ретивому пограничнику испить чашу трудностей, но дальнейший ход событий показал, что в действиях Рокоссовского лежал боевой опыт, трезвый расчет и разумный риск, помноженный на глазомер и быстроту. Столкнувшись с заслоном басмачей блокировавших дорогу на юг, он отказался от привычной лобовой атаки как это делал Осипов. Связав противника перестрелкой, подполковник спешил часть своих солдат, и скрытно отправил их в обход по сложно-пересеченной местности.

Совершив этот сложный маневр, внезапным ударом во фланг пограничники разгромили врага и открыли дорогу главным силами отряда. Прорыв вражеского заслона был совершен быстро с минимальными потерями для пограничников, тогда как тела погибших басмачей исчислялись десятками. Это разительно отличалось от действий Осипова, который при попытке прорыва потерял убитыми и ранеными два десятка человек.

Отголоском успешных действий отряда Рокоссовского стало взятие им города Хулами. Несмотря на то, что большая часть жителей города являлись сторонниками Джунаид-хана, никто не успел оказать сопротивление атаке пограничников. Им не пришлось разворачивать ни пулеметы, ни орудия, для победы оказалось достаточно одного кавалеристского натиска.

Не желая лишний раз обострять отношения с местным населением, Рокоссовский категорически запретил обижать горожан и приказал применять в отношении них силу, в крайнем случае. Об этом подполковник известил местные власти, и такое поведение дало свои результаты. Когда пограничники подали город, им в спину не прозвучало ни одного выстрела.

Впрочем, подобное поведение командира не гарантировали дальнейшее мирное продвижение отряда. На следующий день, когда кавалеристы совершали марш-бросок к городку Сайяд, дорогу им преградил новый заслон басмачей.

Сложности рельефа в этом месте исключали возможность обхода позиций врага, но вместе с этим ограничивал радиус действия сил противника. Они не могли одновременно ударить по голове и хвосту отряда кавалеристов и Рокоссовский, не преминул этим воспользоваться. Он приказал развернуть пулеметы и под прикрытием их огня бросил людей в атаку.

В этом бою в полной мере проявило себя дальновидное решение Феликса Дзержинского провести полное перевооружение пограничников и заменить стрелковые винтовки автоматами. Пока военное министерство продолжало топтаться на месте, не спеша принять окончательное решение, председатель ОГПУ смело шагал по пути реформ.

За неполные три года подавляющее число пограничных застав и отрядов получили в свое распоряжение автоматы, с блеском показавшие себя на последнем году прошедшей войны. Выступая в поход, Рокоссовский настоял, чтобы каждый из его солдат имел автомат, опустошив ради этого все пограничные и армейские арсеналы стрелкового оружия, и как показало время, подполковник был абсолютно прав.

Одно пулеметное прикрытие не могло в полной мере подавить огневые точки противника. Совсем иное дело было, когда в бой вступили вооруженные автоматами пограничники. Умело прикрывая друг друга огнем, совершая короткие перебежки, они смогли приблизиться к противнику на расстояния броска и закидали афганцев гранатами.

Конечно, потери в этом бою со стороны пограничников были. Среди раненых оказался и сам подполковник Рокоссовский, щеку которого задела пуля, отскочившая от каменного валуна из-за которого командир наблюдал за ходом боя, что называется в живую. Однако они были несравнимы с теми, что были, если бы у пограничников на вооружении были винтовки.

Быстрое уничтожение заслона басмачей на пути в Сайяд сыграл решающую роль в захвате этого города. Никто из сторонников Джунаид-хана не ожидал, что пограничники за короткое время смогут преодолеть перевал и ворвутся в город.

Вопреки всем ожиданиям Осипова, Рокоссовский повторил свой успех с взятием Хулами. Лихой кавалерийский наскок захватил афганцев врасплох и не позволил создать даже видимость сопротивления. Единственные кто с оружием в руках встретил пограничников, были двадцать шесть человек, которые должны отправиться к заслону в качестве подкрепления. Отряд басмачей и авангард отряда столкнулся нос к носу на центральной площади городка. Увидев, что они значительно превосходят своими числом пришельцев, басмачи резко обнажили сабли и смело ринулись в бой, но не тут-то дело было. Перекинув висящие за спиной оружие, пограничники, открыли шквальный огонь по противнику.

Не прошло и двух минут, как половина вражеского отряда была либо ранена, либо убита автоматными очередями, а тех, кто уцелел, разнесли в клочья брошенные гранаты.

Победа была полной, однако Константин Константинович не стал почивать на лаврах. Впереди предстоял куда более длинный и опасный переход к городу Пули-Хумри, и подполковник торопился как можно быстрее пройти этот отрезок пути. Оставив в городе артиллерию и уставших людей и лошадей, Рокоссовский отправил вперед авангард под командованием капитана Ульмана.

Кроме задачи как можно быстрее продвинуться до села Минархар, капитан имел приказ задерживать всех встречных на своем пути, чтобы никто не мог предупредить гарнизон Пули-Хумри о приближении пограничников.

С чисто немецкой пунктуальностью Ульман полностью выполнил поставленный перед ним приказ. Несмотря на усталость и трудности перехода, отряд до наступления темноты сумел дойти до кишлака и заночевал там.

Как того требовал Рокоссовский, пограничники проявили максимум уважения к горцам. На ночлег остановились в чайхане и прилегающем к нему доме старосты. За предоставленный им провиант, дрова и корм для коней Ульман заплатил цену, которую запросил староста и чайханщик. Также ни один из солдат не попытался зайти на женскую половину дома, выказав тем самым уважение к местным обычаям и укладу жизни.

Благодаря этому ночь для отряда прошла спокойна. Никто не пытался напасть на спящих пограничников, отравить им воду и пищу, и вслед им не прогремело ни одного выстрела. Единственные неприятности, которые доставили местным жителям нежданные гости, были связаны с тем, что у выхода из кишлака они поставили пост. Его часовые на время стоянки отряда не выпустили никого, кто хотел уйти в сторону Пули-Хумри.

Жители Минархара молча, проглотили это временно неудобство, но вот во время движения произошел неприятный инцидент, аукнувшийся капитану в дальнейшем. Головной дозор наскочил на группу афганцев в составе шести человек идущих впереди отряда. Выполняя приказ, пограничники задержали их всех и отправили на разбор к капитану Ульману, включая двух женщин.

Подобная строгость была вызвана тем, что по роду своей службы, пограничники часто встречали со случаями, когда контрабандисты использовали женщин для прикрытия своей деятельности. Задержанные афганцы, молча, выполнили требование солдат, но пройдя с десяток метров под конвоем, обратились в бегство. При этом в первую очередь бежали мужчины, а женщины бросились на конвойных пытаясь помешать им, преследовать беглецов.

Очень может быть, что афганцы смогли бы убежать, но на их несчастье к месту события подъехал сам капитан в сопровождении трех солдат. Увидев бегущих афганцев, он сначала потребовал остановиться, затем выстрелил в воздух и только потом отдал приказ стрельбы на поражение.

Из всех четверых беглецов не спасся никто. Стрелки у капитана были отменные, да и сам он неоднократно брал призы на состязаниях снайперов. Что касается женщин, то судьба их также была незавидной. Одна из них борясь с солдатом, выхватила острый нож и, изловчившись, полосонула его по предплечью, что и решило её судьбу. Увидев кровь, Ульман лично выстрелил ей в спину, спасая жизнь своего солдата.

Вторую афганку, в руке которой также был кинжал, убил сопровождавший капитана пограничник. Являлись ли эти люди разведчиками или у них были иные причины, побудившие их бегству — это осталось тайной. Однако в сложившихся обстоятельствах у капитана не было другого выбора, как любой ценой выполнить приказ вышестоящего командира.

Приказав сбросить трупы с дороги, капитан поблагодарил своих солдат за отличное несение службы и бросился нагонять упущенное время. В этот момент, пограничникам был дорог каждый час, каждая минута, ибо любое промедление могло обернуться новой засадой, новым заслоном на дороге, и неизвестно смогли бы они преодолеть эти трудности.

Ульман спешил из всех сил и к концу дня сумел добраться до цели. В сам город он благоразумно не стал входить и расположился недалеко от его окраин. Обозначив для афганцев свое присутствие и сохранив контроль горной дороги.

Появление кавалеристов в зеленых фуражках вызвало панику среди местного населения. Губернатор провинции Баглан вместе с командиром местного гарнизона не знали, что делать, атаковать незваных гостей или дождаться прибытия Джунаид-хана из Кабула с главными силами.

От первых действий, его удерживало два станковых пулемета, которые капитан развернул у всех на виду сразу после прибытия. Эти пулеметные точки отлично контролировали как подходы со стороны города, так и хорошо прикрывали подступы с тыла. Кроме того наступала ночь, когда афганские солдаты привыкли спать в своей казарме, а не совершать марш-броски. По этой причине командир гарнизона выбрал второй вариант и сразу по составлению донесения, отправил нарочного в Кабул к Джунаид-хану.

Тем временем, положение узурпатора было далеко не блестящим. Вопреки заверениям англичан, главы пуштунских племен отказали ему в своей поддержке. Более того, многие вожди привели в Кандагар, где находился Надиршах свои отряды. В большинстве своем они были вооружены огнестрельным оружием старого образца, но по своему духу это были настоящие воины, умеющие хорошо воевать в горах.

Кроме этого, в арсенале Кандагара имелось немецкое трофейное оружие, в свое время, полученное от северного соседа. Комендант города остался верен своему королю и теперь винтовки, пулеметы и гранаты были переданы пуштунскому ополчению по приказу Надиршаха.

Все эти вместе собранные факторы приковывали все внимание Джунаид-хана. Узнав о том, что русские войска неожиданно вышли к Пули-Хумри, он приказал Мумин-беку возглавить оборону перевала Саланга. Он разделял страну на северную и южную часть, а сам полностью сосредоточился на борьбе с Надиршахом. По указанию британских советников он перебросил большую часть своих к городу Газни, где были удобные позиции для отражения наступления королевского ополчения.

В отношении гарнизона Пули-Хумри, Джунаид-хан приказал не вступать в бой с противником, а как можно скорее отойти к Салангу, где Мумин-бек должен был остановить наступление кафиров. Считая, что для обороны северные склоны Гиндукуша не нужно много войск, Джунаид-хан оставил для обороны перевала триста пятьдесят воинов. Всех остальных бойцов он увел с собой, передав Мумин-беку для усиления солдат гарнизона Пули-Хумри.

Расчет был верным и грамотным, но в дело вмешался подполковник Рокоссовский. Он вместе с главными силами сводного отряда подошел к столице Баглана раньше гонцов Джунаид-хана и своими активными действиями смешал все карты противнику.

Послав парламентера с требованием свободного пропуска к Салангу и не дождавшись ответа, полковник начал боевые действия точно в обозначенное в ультиматуме время.

Не имея твердой уверенности в том, что снабжение отряда будет постоянным, Рокоссовский был вынужден ограничить время артподготовки тридцатью минутами. Ровно столько вели огонь по крепости артиллеристы отряда своими орудиями и этого, вполне хватило, чтобы посеять панику в рядах защитника Пули-Хумри. Картечь безжалостно прогулялась по крепостным стенам, сметая с них всех, кто не успел укрыться.

За десять минут до конца обстрела, Рокоссовский отдал приказ об атаке города. По расчетам командира кавалеристы должны были ворваться в город под прикрытием огневого вала. Подобный маневр был довольно рискованный, так как подразумевал синхронное действие артиллерии и конницы. Любой сбой мог привести либо к гибели кавалеристов от собственного огня, либо от огня защитников города. Как бы плохо они не были бы вооружены, для отряда Рокоссовского, где каждый человек был на счету, могли нанести вполне ощутимый урон, однако командир все же рискнул.

Встав рядом с орудиями, он лично руководил их стрельбой, проводя расчеты, глядя за полем боя в бинокль. Молодой подполковник обладал точным глазомером и хорошо чувствовал момент боя. В последний раз выпущенная пушками картечь обрушилась на афганцев за минуту до того как пограничники на всем скаку ворвались в город.

Вопреки расчетам, афганские солдаты не обратились в повальное бегство, как это было при взятии городов прежде. Да, они были разбиты и не смогли отбить приступ, но они не побежали, когда всадники в зеленых фуражках ворвались в город. То тут, то там возникали разрозненные очаги сопротивления. Афганцы пытались защищаться всеми доступными средствами и тут, сказалось превосходство противника, как в вооружении, так и в подготовке.

Те, кто не погиб от лихого сабельного удара, был сражен очередью из автомата или уничтожен взрывом гранаты. Когда подполковнику донесли, что противник оказывает ожесточенное сопротивление он, не раздумывая, бросил в бой резерв.

— Может не стоит так рисковать, Константин Константинович. Впереди Кабул и там нас точнее не розами встретят — высказал опасение его заместитель майор Гавриков.

— Чем больше мы уничтожим здесь, тем легче будет действовать в Кабуле — ответил Рокоссовский и был абсолютно прав. Из ста пятидесяти защитников Пули-Хумри, к Мумин-беку добрались два неполных десятка. Многие из них были ранены и большой помощи в защите Саланга беку не оказали вопреки ожиданиям. Вместо этого, они внесли страх и боязнь в сердца его воинов.

Фамилия подполковника была трудна для слуха горцев и потому была существенно сокращена до Рока. Одновременно с этим пострадало и его звание, снизившееся до простого и понятного капитана. Беглецы в числах и лицах рассказывали о воинах страшного капитана Рока сумевших так быстро пройти от Сайяд до Пули-Хумри.

— Наверняка ему в этом шайтан помогает — объясняли они успех капитана и свои неудачи, и слушатели охотно кивали им головами и крепче сжимали приклады и цевье своих ружей и винтовок.

— Аллах не оставит нас своей милостью и поможет остановить неверных на Саланге. Пусть капитан Рок придет сюда, мы покажем ему, как умеем воевать на своей земле! — вселяли дух уверенности муллы и дервиши, и афганцы также кивали головами и стискивали оружие готовые принять все, что пошлет им Всевышний.

В отличие от отряда Рокоссовского, госпожа Судьба не сильно баловала полковника Осипова. Узнав о том, что второй отряд покинул Мазари-Шариф, Исмаил бек решил вновь попытать воинское счастье. К этому его подтолкнуло подкрепление, прибывшее к нему в числе тысячи восьмисот человек. Общая численность басмачей достигла трех тысяч человек и Исмаил бек, поклялся перебить неверных всех до одного.

Выступая в поход, Исмаил бек разбил свое войско на несколько колонн, приближение одной их которых была обнаружена воздушным разведчиком. Летнаб заблаговременно известил об этом Осипова, устроившего засаду на пути бандитов.

Туда были отправлены все орудия, имевшиеся в распоряжении полковника, которые и сыграли решающую роль в разгроме почти полторы тысячи всадников Исмаил бека. Пушки были установлены таким образом, что своим огнем накрыли всю колонну всадников. Одни били по голове отряда, другие по хвосту, а третьи громили центр.

Все орудия были прикрыты пулеметными расчетами и пехотинцами, имевших приказ умереть, но не дать противнику возможности прорваться к позициям артиллеристов. Именно они спасли положение, когда к месту боя подошла вторая колонна басмачей численностью в пятьсот пятьдесят человек. Сумей они прорваться к орудиям и уничтожить прислугу, Осипов оказался бы в плачевном положении, однако этого не произошло. Пулеметчики и гренадеры отбили атаку противника, нанеся ему сильный урон и заставив отступить.

К этому времени разгром первой колонны был завершен. Свой вклад в уничтожении врага внесли и летчики, чьи две машины громили напуганных басмачей огнем своих пулеметов. К вечеру вся дорога в месте засады была усеяна телами погибших и раненых, которым никто не спешил оказать помощь. За почти полтора часа ожесточенного боя было уничтожено свыше тысячи двухсот человек, сто двадцать захвачено в плен, а остальные бежали.

Напуганные беглецы ввели в заблуждение Исмаил бека, мешая правду с ложью утверждая, что к Осипову через Амударью прибыло подкрепление. Поверив им, бек отказался от продолжения похода и отступил в город Балх.

Не давая противнику возможности прийти в себя, Осипов отправился в преследование и вскоре окружил Балх. Численность осадивших город русских и Исмаил бека были примерно равны, но на стороне Осипова было серьезное преимущество в виде артиллерии и авиации. Ставя все на кон, полковник подверг Балх яростному артобстрелу и бомбардировке с воздуха. После этого отряд Осипова устремился на штурм горящего города, ворвался в него и ввязался в ожесточенные уличные бои. Накал схваток был необычайно высок, город трижды переходил из рук в руки, пока окончательно не перешел под контроль русских войск.

Во многом этому способствовала гибель Исмаил бека от взрыва бомбы сброшенной с самолета во время очередного налета авиации. Лишившись вождя, басмачи упали духом и, побросав оружие, бежали из Балха в страхе перед "летающими шайтанами".

Самолеты играли важную роль на всем протяжении этого похода. Нанеся первый удар по противнику, они поставили последнюю точку, оказав помощь Рокоссовскому в переходе через Саланг.

Благодаря данным воздушной разведки подполковник имел примерное представление о численности врага и месторасположение его заслона и засад. Пополнив арсенал отряда благодаря вовремя подошедшему каравану с боеприпасами, он был готов штурмовать перевал в ближайшие два дня.

Об этом он доложил Фрунзе по радио, однако генерал-губернатора это совершенно не устраивало.

— Гарантирует ли вы, что сможете преодолеть Саланг в течение двадцати четырех часов с момента начала штурма? — спросил он в лоб подполковника и получил короткий и ясный ответ — нет.

— Тогда будьте готовы к применению спецсредств. Чтобы не попасть под их воздействие обозначьте передовой край своего расположения кострами или другими иными средствами.

Встревоженный Рокоссовский попытался отговорить Фрунзе от столь рискованного шага, но его слова не были услышаны. Радист протянул подполковнику бланк с единственным словом: "Исполнять" и тот был вынужден покориться приказу.

Решение применить против Мумин-бека спецсредства, было обусловлено отнюдь не личным желанием Фрунзе. Михаил Васильевич прекрасно отдавал себе отчет обо всей опасности исходившего от этого вида оружия, но у него не было выбора. Политика безжалостно диктовала стратегии свои условия. Англичане начали активную агитацию против действий России в Афганистане в Лиге наций, уверенно перетягивая канат спора на свою сторону.

В назначенное время, к перевалу прилетели два бомбардировщика. По первоначальному плану их должно было быть три, но на аэродроме подскока у самолета забарахлил мотор и число ударной силы Фрунзе, сократилось на одну треть.

Басмачи Мумин-бека, несмотря на речи присутствующих среди них британского советника продолжали испытывать страх перед самолетами. При каждом появлении в небе разведчика они разбегались, а потом по совету англичанина стали стрелять в "небесного шайтана", но не очень удачно. Одно дело вести огонь по привычно парящему в небе орлу и совсем другое по человеку, летящему по воздуху вопреки разуму и логике.

Ещё больше страх вызвали пулеметы, установленные на самолетах. От их очередей паника вспыхнула с новой силой и курбаши, удалось пресечь её только жесткими мерами.

— Стреляйте! Стреляйте, черт вас побери! Они также смертны, как и вы! — рискуя сорвать горло, кричал Артур Левис, не подозревая о тех сюрпризах, что притаились в рукаве госпожи Судьбы.

Сделав по одному заходу для лучшего уточнения, летчики принялись сбрасывать так называемые "газовые шашки" с фосгеном и ипритом. Все они были доставлены сначала в Ташкент, а затем в Термез по распоряжению Генерального штаба, как средства на самый крайний случай, под личную ответственность генерал-губернатора.

При совершении бомбометания летчики совершенно не учитывали направление ветра и часть ядовитого облака, пошло в совершенно ином направлении чем было нужно, но и то, что осталось вполне хватило для выполнения боевой задачи. Занявшие оборону афганцы не имели укрытий и блиндажей, где можно было укрыться и переждать газовую атаку противника. Единственным укрытием были пещеры, которые в полной мере не были герметичны.

Удушающая волна, состоящая из запаха чеснока, горчицы и прелого сена захлестнула всю передовую линию афганской обороны. Вдохнув его, бедные люди стали задыхаться от удушья и раздирающего горла кашля. Те, кого эта дьявольская волна не коснулась, с удивлением наблюдали, как их товарища, позабыв обо всем, бросали оружие и стали конвульсивно биться, пытаясь вдохнуть воздуха.

В числе пораженных людей, оказался и мистер Левис. С побагровевшим от нехватки воздуха лицом и пеной на губах, он упал на четвереньки и негнущимися руками пытался расстегнуть ворот своего кителя.

Общая картина была ужасной и её, ещё больше усилил артобстрел, начатый Рокоссовским сразу, как только самолеты ушли с боевого курса, полетев обратно покачав на прощание крыльями. Не зная, как прошло бомбометание, подполковник решил ударить из своих орудий для увеличения паники, страха и нанесения дополнительного урона противнику.

Двадцать минут вели артиллеристы обстрел заслона басмачей, после чего капитан Ульман повел своих бойцов в атаку. Все солдаты были одеты в противогазы, благо этот элемент защиты входил в повседневный комплект бойца.

Бежать в гору в противогазе было очень трудно и сложно, но это было чистой ерундой по сравнению с тем, что по наступающим цепям не прозвучало, ни одного выстрела со стороны басмачей. Выстрелы конечно были. Огонь вели те, кто укрылся в пещерах, и кого не задело смертоносное облако, однако они прозвучали, когда русские уже прорвались через заслон, перегородивший узкую дорогу. Когда были приведены к молчанию все огневые точки с пулеметчиками и стрелками, занимавшие крайне выгодные позиции для обороны.

В одной из пещер Саланга находился штаб Мумин-бека и когда раздались крики ужаса с разрывами, а затем на позицию басмачей ворвались русские, курбаши вместе с джигитами своей охраны решил атаковать их. Это был смелый, но очень опрометчивый шаг.

Те, кто выскочил из пещеры первыми, наглотались ядовитого газа, побросали оружие и были уничтожены солдатами Ульмана. Когда же по пограничникам ударили, выстрели тех, кто ещё не покинул пещеру, в ответ загрохотали автоматные очереди, сразившие остатки охраны курбаши и его помощника.

На фоне возникшей суматохи, у Мумин-бека был шанс спасти свою жизнь бегством. Маленький шанс, но он был, однако курбаши предпочел погибнуть в бою с шашкой в руках. Единственное о чем он сожалел было то, что не смог достать своей саблей горла русского солдата срезавшего его автоматной очередью в последнем броске.

Увидев, что цепь штурмующих солдат ворвалась в расположение вражеского заслона, а пулеметы молчат, Рокоссовский без раздумий бросил в атаку все силы своего отряда. В противогазах, они окончательно сломили сопротивление врага, перебив почти всех басмачей.

Девять человек из числа защитников Саланга спаслось бегством. Шесть человек сдались в плен, а все остальные были уничтожены.

Преодолев горную преграду, Рокоссовский двинулся на Кабул, до которого было рукой падать. Появление русских солдат в столице королевства было сравнимо с шоком. Сторонники Джунаид-хана поспешили покинуть город те, кто поддерживал короля, сдержано приветствовали чужестранцев покоривших Саланг при помощи дьявольского оружия. Все ожидали известия о результате сражения под Газни между Надиршахом и узурпатором. По всем приметам это должна была быть "битва битв", но она не состоялась. Узнав, что капитан Рок вопреки всему таки прорвался к Кабулу и занял его, Джунаид-хан не стал испытывать воинского счастья. Под покровом темноты он бежал в Индию, прихватив с собой королевскую казну, захваченную в Кабульском банке.

Теперь все население Кабула дружно приветствовало возвращение короля. Все чиновники и приближенные наперебой доказывали монарху, что всегда считали истинным правителем только его и были вынуждены исполнять приказы узурпатора под страхом немедленной и мучительной смерти.

Через несколько дней после возвращения Надиршаха, все русские войска были выведены с территории Афганистана. Почти каждый из участников похода получил либо орден, либо ценный подарок от Фрунзе. Генерал-губернатор ничего не жалел для участников Афганского похода, но при этом давал волю собственным предпочтениям.

Так помня несговорчивость Осипова, он представил его к награждению орденом "За заслуги" III степени, ценным подарком, но отказал ходатайствовать о присвоении очередного звания. В том же звании остался и Рокоссовский, но зато его грудь украсил новенький орден Боевого Знамени за номером 25. недавно введенный Сталиным вместо упраздненных орденов Станислава, Белого орла, Мальтийского креста и ордена святой Анны.

В отношении последнего российский президент своеобразно пошутил. — В Кремле есть Георгиевские, Александровские, Владимирские, Андреевские и Екатерининские залы. А вот Анненского зала нет, значит, такой орден не так был сильно и нужен. Будем экономиь народные деньги

Сам Афганский поход в стране был не очень известен. Центральная пресса вскользь упомянула об войсковой операции на границе с Афганистаном, направленной на уничтожение вооруженных банд содержащихся на деньги одного недружественного России иностранного государства.

Документы того времени.

Из постановлений правительства Российской республики, опубликованные в газете "Известия" от 3 июля 1926 года.

Согласно утвержденному положению Конституции России провести очередные партийные выборы в Государственную думу, а также в местные и региональные органы власти в воскресенье 14 ноября этого года. Создать избирательные комиссии на уровне краев, областей и районов согласно ранее утвержденным выборным уставам и положениям. Возложить на местные власти заботу о создании избирательных участков и проведения процедуры тайного голосования.

В выборах могут принимать участие все партии и движения, которые не запрещены решением Верховного Суда России как экстремистские или подпадающие под закон об иностранных агентов и имеют финансирование из-за рубежа.

Для контроля и наблюдения за проведением очередных парламентских выборов на территории Российской Республики создать Центральный избирательный комитет по проведению выборов. Назначить председателем Центрального избирательного комитета, помощника московского губернатора гражданина Кирова Сергея Мироновича.

Президент России — Сталин И.В.

Москва. Кремль 3 июля 1926 г.

Из докладной записки президенту Сталину И.В. от Чрезвычайного и Полномочного посла Российской Республики в Германии Коллонтай А.М. от 4 июля 1926 года.

Недавнее решение рейхсканцлера Вильгельма Маркса отправить в отставку генерал-полковника Рейхсвера Ханса фон Секта, было вызвано решением последнего, предложить принцу Вильгельму Гогенцоллерну пост начальника военной подготовки. Подобные действия Секта, создавшего по утверждению канцлера государство в государстве недопустимы, так как открывают дорогу к возрождению имперского духа в армии.

Это решение Маркса получило согласие со стороны президента Гинденбурга, имеющим старые личные счеты как с принцем Вильгельмом, так и с генералом Сектом. На его место назначен генерал от инфантерии Курт Шлейхер имеющий связи с сыном президента Гинденбурга Оскаром.

Из других серьезных политических событий необходимо отметить встречу председателя партии НСДАП (национал-социалистической рабочей партии Германии) Адольфа Гитлера с представителями деловых кругов Германии. Она прошла 28 июня в Эссене на вилле владельца "Один-верке" Вильгельма Кеплера. Кеплер вместе с Куртом Шредером главой кельнского банка "Штайн" и имперским комиссаром по валюте Ялмаром Шахтом помогают Гитлеру получить крупные денежные пожертвования на финансовые нужды нацистской партии. Необходимо отметить, что банкир Шредер имеет родственные связи с германскими банкирскими домами Маллинкродт, Бишоф, Кляйнвортов, а также с американскими банкирскими домами Морганов и Рокфеллеров.

По сообщениям из закрытых каналов, по требованию Шахта, для оказания нужного впечатления на представителей германского делового сообщества, Гитлер написал новую книгу "Путь к возрождению". Она была издана малым тиражом и предназначалась для узкого круга лиц и является своеобразной экономической программой нацистской партии.

Эта книга, как и первое творение Гитлера "Моя борьба" благосклонна была принята гостями Кеплера. Они согласились оказать денежные пожертвования в партийную кассу под видом помощи для пострадавших и нуждающимся в лечении штурмовиков СА. Первые пожертвования от банковских домов после этой встречи, поступившие на партийный счет, составили 300 тысяч марок.

Необходимо отметить, что это вторая встреча председателя НСДАП. Первая состоялась в апреле этого года в городе Кенигсвинтере. На ней присутствовали представители "ИГ Фарбениндустри" Освальд Шницлер и американских фирм "Истмен-кодак" и "Стандарт ойл" Брэдли и Розенкранц.

НСДАП является официально зарегистрированной партией в имперском реестре партий, желающих принять участие в парламентских выборах 1928 года. Главой парламентской группы выдвинут Герман Геринг. В прошлом военный летчик, избранный депутатом в Баварский парламент на выборах 1924 года в качестве независимого кандидата.

Чрезвычайный и Полномочный посол Российской Республики в Германии Александра Коллонтай.

Глава IX. Под нами — Арктика.

Полеты на дирижаблях всегда имею пикантную особенность. С одной стороны это незабываемый вид, что открыт твоему взору при отсутствии облаков и делающий тебя если не самим богом, то точно его приближенным. А с другой стороны будничная работы без выходных и проходных, от рассвета и до рассвета, если ты не его высочество господин — пассажир. Такого титула ни один из участников полярной экспедиции на дирижабле "Россия" не имел никто. Начиная от самого академика Обручева и кончая кинорежиссером Дзигой Ветровым, все были заняты своей повседневной работой.

Вопреки ранее объявленным планам создатель нетленного киноэпопеи о покорении Севера присоединился к экспедиции не в районе Мангазеи, а в Архангельске, что породило массу споров среди экипажа дирижабля и членов экспедиции. Одно с уверенностью говорили, что причиной преждевременного появления Вертова на борту "России" обусловлены трудностями сообщения с дельтой Енисея.

— Слишком удлиненное плечо перелетов в эту Мангазею. Что-то нам нарушилось со снабжением вот поэтому его, и отправили в Архангельск — авторитетно заявляли пилоты и близкие к ним люди. Другие с не меньшим апломбом заявляли, что такой ход был заготовлен заранее.

— Это специально сделали наши спецслужбы, чтобы ввести в заблуждение вражескую разведку. Сказали, что Ветров полетит к Оби, а самого в самолет и сюда. Экспедиция у нас ведь хоть научная, но сплошь секретная. Не зря к нам специального агента прикрепили — говорили знатоки и со знанием дела кивали в сторону Покровского, за которым с первого дня экспедиции негласно закрепилось прозвище "наблюдатель".

Что касается самого кинорежиссера, то на все расспросы он отвечал кратко и уклончиво.

— Ничего не знаю, ребята. Говорили Мангазея, а затем выдали на руки предписание, билет в зубы и полетел в Архангельск спецрейсом.

Столица поморов была последним крупным городом, "островком цивилизации" на пути экспедиции на восток. После того как устье Двины скрылось из глаз, потянулась нескончаемая тундра и заболоченные поймы полярных рек только-только вскрывшихся ото льда. Экспедиция добросовестно отщелкала реку Мезень, Канин Нос, Печору и неспешно добралась до Вайгача.

Здесь в Карских Воротах кончалась сила теплого Гольфстрима, дающего свободное плавание в Баренцевом море, и начинался холод Ледовитого океана. Имей остров Новая Земля иное расположение, возможно Карское море также было свободным для судоходства, но судьба сулила ему иное. Огромное море, вбирающее в себя воды могучих сибирских рек Оби и Енисея, было почти круглый год покрыто льдом и только на короткий летний период было открыто для прибрежного судоходства.

— В честь кого такое огромное море получило свое название? Я не помню такого землепроходца и исследователя Арктики. Возможно это местное название? — спросил Покровский Обручева и тот огорошил его своим ответом.

— Землепроходца и тем более исследователя Кара действительно нет. Как нет и племени обитавшего на его берега. А что касается названия, то море получило его от названия речки Кара, что впадает в море как раз в этих местах. Скоро мы её посетим.

— Но ведь река такая маленькая! Её и на карте не сразу найдешь, а море такое огромное!? — удивился Алексей Михайлович.

— Так кто же знал, что оно такое огромное. Сначала думали, что оно ограничено одним Ямалом, потом Пясиной и только затем узнали о Таймыре и его окончании мысе Челюскина. Расстояния громаднейшие, погодные условия жутчайшие, вот и открывали это море, что называется в час по чайной ложке — горько усмехнулся академик. Это хорошо, что правительство нам такую комфортную машину выделила, а без неё достигнуть верхушки Таймыра за одно лето невозможно!

Дирижабль был действительно великолепен. Он обладал не только высокими комфортными условиями, включая двухместные каюты, горячее питание и теплый туалет, но и великолепными летными качествами. Они в полной мере проявились, когда Дзигу Вертова на специальной лебедке спускали на землю, чтобы тот снял прилет дирижабля в район Мангазеи.

Академик Обручев с самого начала был против остановки в этом районе, считая его полностью бесперспективным для создания порта Северного Ледовитого пути. Он пылко приводил массу доводов и ссылок в качестве поддержки своего мнения, но все было бесполезно. Высокие государственные чиновники лучше его знали, где ставить северные порты.

— Ведь раньше Мангазея была портом? Была. Через неё северная шла торговля? Шла. Так, что, по-вашему, тогдашние землепроходцы и торговые люди глупыми были? Ставили порты, где придется? Правильно не ставили — назидательным тоном рубили они в лапшу выкладки академика.

— Но ведь Мангазея — была речным портом! Для создания морского порта там нет никаких условий! — протестовал Обручев.

— Очень может быть, — охотно соглашались с ним представители министерства. — Вот вы слетайте, посмотрите и с фактами в руках закройте этот вопрос.

Против такой логики академик был бессилен и "Россия" была вынуждена задержаться над Обской губой. Что написано пером, то не вырубишь топором.

Где была Мангазея, никто толком не знал. Министерские умники просто ткнули пальцем в карту и с нетерпением ожидали результата. Зря, что ли такие деньги выделены, будьте добры отработайте их. И "россияне" с честью выполнили эту задачу. Выбрав наиболее удачное место на берегу губы, они высадили на землю несколько человек и Вертова с аппаратурой, который и снял прибытие дирижабля в "Мангазею".

В этот день был сильный ветер, и только мастерство пилотов и отличный летные качества дирижабля позволили сделать из ничего конфетку. У смотревших потом кадры кинохроники людей не возникло никакой мысли о ветре, так плавно и красиво спускался с высот небесный тихоход, лихо сбрасывал якоря, которые тут же закрепляли неизвестно откуда взявшиеся люди. И они же приветствовали спустившуюся по откидному трапу группу ученый во главе с академиком Обручевым. Одним словом красивое получилось кино.

Следующая остановка дирижабля должна была быть на восточной стороне Таймыра, но вмешался его величество Случай, а также ненасытное любопытство главы экспедиции, которое тот с радостью и легкостью удовлетворял за государственный счет.

Изучая восточное побережье Карского моря, каждый из участников экспедиции мог на деле ощутить безграничные возможности способа аэросъемки и высоком качестве немецкой техники. Сразу после поворота от устья Енисея на север, в поведении академика Обручева появились признаки нервозности и напряженности. Так бывает когда, человек боится пропустить встречу с чем-то важным и значимым для себя. С этого момента, академик приказал удвоить наблюдение в мощные морские бинокли за прибрежной полосой и стал требовать результаты фотосъемки не дважды в день как прежде, а почти каждые два часа. Бедный фотолаборант замучился проявлять пластины и печатать свежие снимки.

На удивленный вопрос Алексея Михайловича, чем вызвано подобное изменение первоначального плана, академик ответил кратко:

— Ищем следы экспедиции капитана Русанова и его шхуны "Геркулес".

— Кто это? — спросил Покровский, нисколько не боясь показать свое невежество в истории исследования Севера.

— Капитана Георгия Седова надеюсь, помните? — насупился академик.

— Конечно. Он в 1913 году пытался достигнуть Северного полюса на корабле "Святой Фока", но умер во льдах на пути к нему — блеснул своими познаниями в истории Арктики Покровский.

— Похвально, что люди вашего поколения помнят Георгия Седова, в отличие от нынешней молодежи, — снисходительно молвил Обручев. — В этот год было ещё две полярной экспедиции. Обе они намеривались пройти Ледовитый океан с запада на восток за одну навигацию и обе тоже закончились неудачей. Брусилов на шхуне "Святая Анна" вмерз в лед в Карском море, дрейфовал, был вынесен льдами в Атлантику и летом 1915 года был интернирован немецкими моряками вместе со всеми членами команды. Сейчас сидит в Париже и пишет мемуары о своей полярной одиссее. А вот Владимир Александрович со своей шхуной "Геркулес", к сожалению бесследно пропал. Хороший был геолог и светлая голова. Один только его отчет по угольным залежам Шпицбергена чего стоит.

Академик замолчал, вспоминая что-то свое, а затем продолжил рассказ.

— Ни в один порт Русанов так и не прибыл. Скорее всего, его "Геркулес" также как и "Святая Анна" не смог достигнуть мыса Челюскина и попасть в море Лаптевых. Ледовая обстановка в тот год была крайне неблагоприятная для плавания и шхуна скорее всего вмерзла в лед и экспедиция стали зимовать. Продуктов хватало, но вероятнее всего со шхуной случилось самое страшное, что могло случиться. Зажатая льдами она получила пробоину и затонула. Очень часто это бывает так быстро, что люди не успевают, снять с корабля самое необходимое.

Из последнего сообщения оставленного Русановым, известно, что находясь в Карском море, он собирался посетить остров Уединения, но там никаких следов его пребывания там не обнаружено. Значит, их следует искать вдоль западного побережья Таймыра или на островах архипелага Северная Земля, бывшая Земля императора Николая II.

Обручев никак не мог пройти мимо переименования архипелага, что было связанно исключительно с отрицательной оценкой правления последнего российского императора, данной президентом Алексеевым.

— И что вы хотите обнаружить? Останки судна и людей, следы их стоянок?

— В первую очередь столбы. Любой полярный исследователь должен оставить столб с надписью — это неизменная традиция. Ну и если повезет следы стоянки экспедиции. Я прекрасно отдаю себе отчет, что чудес не бывает и тайну экспедиции Русанова, мы не откроем, но хотя бы что-то о судьбе экспедиции, мы должны попытаться найти в этом белом без молви! — воскликнул академик и Алексей Михайлович с ним от всей души согласился. Страна должна была знать своих героев.

Белые полярные ночи очень облегчали задачу наблюдателей в их поисках. Нет, нет, да и что-то интересное они замечали и это что-то, вызывало жаркие споры в кают-компании, где собирались ученые.

Вначале, это были подозрительные места, что с определенной натяжкой можно было интерпретировать как следы стоянок. Они тщательно заносились на карту, с тем, что потом, по возможности направить туда поисковиков. Затем, в районе реки Пясны, наблюдатели заметили контур судна, просматривавшегося сквозь толщу воды. Был отлив и затонувший корабль заметили сначала в бинокль наблюдатели, а затем подтвердили данные фотосъемки.

По своим контурам и размерам, затонувший корабль был схож с "Геркулесом". Ученые стали просить академика снизиться и попытаться при помощи "кошек" и лебедки попытаться поднять что-либо с открытого корабля, но Обручев ответил категорическим отказом.

— Корабль затонул и у нас не возможности и времени выяснять, "Геркулес" это или нет! — сказал Обручев, чем вызвал откровенное непонимание среди ученых. Зачем тогда искать шхуну, если её нельзя исследовать. Ради отметки на карте? Горячие головы не понимали, что у академика был куда более сильный магнит по ту сторону Таймыра, и он торопился дойти до него.

Вскоре наблюдатели заметили на береговой кромке ещё один корабль, который сразу был отнесен интеллектуалами к ладье землепроходцев 16-17 века. Размер открытого корабля четко указывал на это. И вновь жаркие споры возникли в кают-компании.

— Это, скорее всего новгородские ушкуйники, что ушли на восток спасались от гнева царя Иоанна Грозного — говорили одни. — Нет, — спорили другие, — это архангельские поморы, для которых издревле Карское море было хорошо знакомо.

— Землепроходцы царя Алексей Михайловича — настаивали третьи, и все они требовали немедленного спуска, для исследования находки и подтверждения своего предположения. И вновь, Обручеву пришлось применить власть, приказав занести место находки в журнал и лететь дальше.

Так и летел бы дирижабль без остановки до мыса Челюскина, если бы фотоаналитики сделали открытие, мимо которого невозможно было бы пройти.

— Владимир Афанасьевич — это наверняка экспедиционный столб — заявил Василий Крючков, выкладывая перед академиком несколько снимков одинокого острова мимо которого они пролетели пару часов назад. — Месторасположение объекта и тень, которую он отбрасывает, однозначно говорит, что это искусственное сооружение и скорее всего столб.

Академик придирчиво разглядывал в лупу снимки и когда Покровский решил, что он решит лететь дальше, Обручев отдал приказ возвращаться.

Сколько ворчания и колких слов по углам вызвало это решение академика в научно среде дирижабля. Можно было смело поставить рубль против тысячи на то, что в подавляющем большинстве ученый люд считал решение Обручева ошибкой и уже в тайне торжествовал, когда "Россия" стала снижаться над целью. Однако чем ближе подходила поисковая группа к объекту, тем стремительнее эта уверенность падала, пока не застыла на нулевой отметке.

Это действительно был вкопанный в землю столб, а на его боках была вырублена топором надпись "Геркулес 1913". Когда поисковики провели развернутые поиски на одной из сторон острова, были найдены остатки одежды, компас, охотничий нож, фотоаппарат, патроны, остатки консервов и другие вещи, принадлежащие экспедиции "Геркулеса".

Находки мгновенно погасили все былые разногласия. Все искренне радовались тому, что хоть немного, но удалось пролить луч света на судьбы Владимира Русанова и его спутников по плаванию. Конечно, на Обручева посыпался град предложений расширить район поисков, но академик вновь одел "броню начальника экспедиции". Покровскому было хорошо видно, с каким трудом давалось ему это решение, но академик его принял и дирижабль взял курс на норд-ост.

По мере прохождения над берегом Харитона Лаптева, Алексей Михайлович все чаще замечал начальника наблюдающего в специально установленную стереоскопическую трубу, направленную не в океан, а в сторону гор, видневшихся у края горизонта.

— Если бы только знали, как чешутся руки повернуть дирижабль вглубь полуострова и заняться день другой геологической разведкой. Чувствую, необычные сюрпризы таит в себе эта красота, — сказал Обручев, когда Покровский застал его за процессом созерцания полярных красот. — Очень хочется поработать молотком, но не могу. Послан проводить аэроразведку и все!

Последняя реплика явно относилась к тем, кто в душе считал академика бездушным исполнителем приказа полученного сверху.

— Вы только подумайте, по своей площади полуостров Таймыр превосходит Англию и Ирландию вместе взятые. Площадь огромная, а людей никого нет. Никого. Местные ненцы живут только вдоль берега моря и кочуют по тундре, а местные горы практически не изучены. Веками стоят покрытые снегом и льдом, скрывая свои сокровенные тайны — Обручев азартно ткнул пальцем в сторону гор.

— Так уж и тайны? — недоверчиво усмехнулся Покровский.

— Смею вас заверить как геолог с многолетним практическим опытом, что у этих гор есть свои тайны. Нужно только хорошо капнуть и результат обязательно будет. Но не только одни полезные ископаемые скрыты в этих горах, наверняка есть и другие тайны. Об этом говорит один только их вид. Посмотрите — предложил Покровскому академик и тот с интересом прильнул к окулярам. Великий геолог не обманул. Величественные, покрытые снегом горы сразу притянули взгляд Алексея Михайловича и приковали своей красотой.

В них не было многочисленного разнообразия красок южной природы, что так быстро очаровывают и восхищают своим видом любого пришельца. Число красок у полярных красавиц было ограничено но, то, как и в каком порядке, они были расположены, создавало незабываемую картину, покоряющую своей красотой сердце гостя раз и навсегда.

Покровский сразу попал под чары раскинувшегося перед глазами пейзажа полярных гор. С необъяснимой силой они манили и притягивали его взор своей первозданной хаотичной красотой. Она была полностью неправильна своими нагромождениями, провалами и вместе с этим не позволяла позабыть себя ни на мгновение.

Увиденная картина так прочно потрясла Алексея Михайловича, что неожиданно для самого себя он предложил академику одну маленькую авантюру.

— Скажите, Владимир Афанасьевич, а ваши намерения помахать молотком в горах Таймыра по-прежнему в силе или это была просто так сказать Фата-Моргана? — спросил он академика на следующий день за время второго завтрака. Весь экипаж и участники экспедиции питались строго специально разработанному для них распорядку.

— Грешно смеяться над мечтой, господин полковник — недовольно буркнул Обручев, отставляя от себя, недопитую чашку кофе. Как представители начсостава, Обручев и Покровский принимали пищу за отдельным столом, стоящим рядом с иллюминатором.

— И в мыслях не было ничего подобного. Просто уточняю на тот случай, если вдруг выпадет возможность сделать остановку на восточном побережье полуострова.

— О какой остановке вы говорите? Весь необходимый груз мы получили в дельте Енисея от экспедиции капитана Баркасова. Следующая остановка согласно графику в устье Лены и вы это прекрасно знаете.

— Да, знаю. Согласно графику, следующая остановка — в устье Лены, все верно. Однако всегда есть незапланированные остановки. Сейчас у нас согласно плану ждет мыс Челюскина, затем съемка островов Северной Земли и побережье моря Лаптевых до Новосибирских островов. Полет очень сложный и длительный, поэтому наши техники просят после облета сделать внеплановую остановку для проверки и настройки аппаратуры дирижабля. И самое удобное место это восточное побережье Таймыра — Покровский старался держаться серьезно, но в глубине его глаз прыгали веселые искорки.

— Вы это серьезно?

— Более чем, Владимир Афанасьевич. Час назад у меня был разговор с Мураховским и Дмитрий Васильевич высказал такое пожелание — сказал Покровский и с удовольствием откинулся на мягкую спинку кресла.

— По плану подобные остановки действительно предусмотрены, но в прибрежной зоне и не более одних суток. За это время, невозможно на своих двоих добраться до гор, провести там маломальскую разведку и вернуться обратно.

— В каждом правиле есть свои исключения. Что мешает совершить посадку не на побережье, а возле отрогов гор. Это серьезно сэкономит время, если примете решение провести их разведку.

— Алексей Михайлович, вы подобно Мефистофелю искушаете меня, явно имея в этом деле свой интерес. Скажите честно, эта остановка никак не связанна с намерениями поискать Золотую бабу, которую местные племена по слухам прячут в этих местах? — напрямую спросил академик, сверля собеседника пытливым взглядом.

— Абсолютно нет. Я искренне верю в вашу интуицию, Владимир Афанасьевич и только. А о Золотой бабе, я впервые от вас слышу. Расскажите поподробнее — попросил Покровский, но Обручев уже не слышал его. Выскочив из-за стола, он направился в отсек называемый "библиотекой" так как в нем хранились карты и многочисленные материалы необходимые в этой экспедиции.

Расстелив карту полуострова, академик стал высчитывать, куда лучше следует сесть дирижаблю возле отрогов гор с причудливым названием — Бырранга. Местные жители называли горы "царством злых духов" сулящих смерть и потому никогда не приближались к ним. Покровский хорошо понял их чувства, когда совершив съемку Северной земли, дирижабль стал подлетать к горам.

Несмотря на то, что на вершинах гор было обнаружение присутствие ледников, выходящие на побережье моря Лаптевых, сами горы были исключительно черного цвета. Угрюмые и безмолвные они своим видом нагоняли тревогу и страх, источая волны непонятной опасности.

Перед самой высадкой злые духи преподнесли незваным гостям неприятный сюрприз. Дирижабль уже спустился на высоту ста метров, когда неожиданно, со стороны блистающего белизной на равнине озера, вдруг наползла полоса тумана. Ещё мгновение назад светило солнце, в лучах которого играли воды далекого озера и вдруг, все заволокло непроглядной серой белизной.

Будь на месте пилотов люди, не имевшие опыта полетов в подобных условиях, высадка наверняка затянулась на долгое время, но управлявший дирижаблем Маврикий Слепнев с честью вышел из трудной ситуации. Учитывая показания высотомера и ветрометра, он временно прекратил спуск и стал дожидаться, когда туман исчезнет. Подобное явление очень часто встречалось в этих широтах. Прошло некоторое время, и туман исчез, как не бывало. Вновь засияло солнце, и дирижабль продолжил спуск.

Обручев никому не уступил право проведения разведки отрогов гор. Вспомнив молодые годы, он встал на лыжи и, закинув за плечи мешок, направился к горам. Стояло календарное лето, а на Таймыре ещё лежал снег. На его потемневшей поверхности уже угадывались темные пятна скорых проплешин, но лыжи оставались тем транспортом, на котором можно было быстро достичь каменных глыб стоящих особняком на равнине.

Вместе с Обручевым в разведку отправился и Покровский. Вместе с несколькими добровольцами, они тянули нарты с инструментами и на которые должны были погрузить взятые образцы.

Уже первый осмотр показал присутствие в горах Бырранга богатые залежи черного и бурого угля. Уже это можно было ставить в заслуги экспедиции, но жадный до изучения Обручев этим не ограничился. После небольшого отдыха группа лыжников двинулась дальше. Преодолев несколько склонов, они спустились в распадок, потеряв из виду дирижабль. Покровский прекрасно знал, что поднявшись на склон, он обязательно увидит "Россию", но вместе с тем испытал никогда ранее неизведанное чувство. Полковник ощутил полную отрезанность от цивилизованного мира. Он находился в первозданном мире, за его плечами был карабин, мешок с запасом продуктов и больше ничего. И вся его дальнейшая судьба зависела от того, что он добудет себе на пропитание, соберет ли дрова для костра, найдет место для ночлега и многого другого. Чего в обычной жизни ты, как правило, не замечаешь и что становиться очень важным для выживания в условиях Севера.

Для Алексея Михайловича все это было в новинку, чего совершенно нельзя было сказать об академике. Его было трудно узнать, в не погодам прытком и энергичном человеке, что орудовал киркой и молотком, и отдавал приказания своим спутникам.

Пока Обручев был занят своим делом, Покровский решил осмотреть соседний распадок. В его противоположном склоне была видна узкая щель, привлекшая его внимание. Полковник начал спускаться, но не успел он пройти и половины, как на солнце набежали тучи, и наступила хмурая пасмурность.

Лучи светила били Покровскому в спину и это, сыграло с ним злую шутку. Неожиданно для себя он увидел огромную человеческую фигуру стоявшую прямо напротив него. Возникновение великана застало полковника врасплох. Позабыв о том, что у него за плечами винтовка, он инстинктивно нагнулся и схватил первый попавшийся камень. Занеся руку, он с тревогой стал наблюдать за незнакомцем, который также как и Покровский застыл в непонятном ожидании. Только по прошествию времени он понял, что незнакомец — это он сам, точнее его тень, порожденная причудливым преломлением лучей в воздухе. Автоматически сунув камень в карман, Алексей Михайлович решил вернуться обратно от греха подальше.

К этому времени энтузиазм академика пошел на спад, возраст все же брал свое, и разведчики повернули назад. Возвращались не так быстро как шли вперед, ноги предательски подгибались, но академик был доволен. На нартах лежал груз, ради которого и была организована эта маленькая авантюра.

Анализ добытых образов ещё не был проведен, а положительный результат уже был получен. И как это не было странным, в этом была заслуга Покровского. Описывая академику случай с появлением "великана", он показал камень, который случайно подобрал на горном склоне.

— Вы, что разыгрываете меня!? — подозрительно спросил академик, вертя в руках тусклый темно-желтый камень. — Это пирит, понимаете?! Настоящий пирит.

— Нет — честно признался полковник. — Я поднял его, совершенно случайно, не глядя.

— Пирит это верный признак того, что рядом могут быть залежи цинка, олова, свинца, меди и даже золота — выдал свой вердикт академик и дальнейший анализ взятых пород подтвердил его слова.

— Могу поставить все свои регалии против копейки, что в этих горах имеется богатые месторождения рассыпного золота, — Обручев торжественно потряс перед Покровским протоколом исследования, — здесь золото и другие полиметаллические руды.

— Золото есть, но вот добыча его будет очень дорогостоящим процессом, не говоря уже о транспортировке — внес свою ложку дегтя в бочку меда геолог Труханов проводивший анализ пород вместе с Обручевым.

— Это уже вопрос государства. Нужно будет золото — придумают, как его достать, вывезти и переработать, — не согласился с ним академик. — Главное, мы Иннокентий Владимирович его открыли, явили так сказать народу.

— Ваши слова мне напомнили одну историю, которую я прочитал в журнале "Вокруг света". Один ученый доказал наличие золота на Солнце и выступил на эту тему с многочисленными лекциями. На одной из них его спросили, а какой толк от этого факта, ведь достать его с Солнца было невозможно.

— Для вас может и никакого толку, а вот для меня есть — сказал астроном и показал золотую медаль, полученную за совершенное открытие — сказал Алексей Михайлович и его слова вызвали общий смех.

Так закончилось незапланированное исследование полуострова Таймыр. Плавно и величаво плыл над безмолвными просторами Арктики дирижабль "Россия". Впереди его ждали главные цели, ради которых академик Обручев и затеял эту экспедицию. Ждали горькие разочарования и приятные неожиданности, ждало развенчание старых гипотез и сотворение новых. Север был неисчислим на подобные сюрпризы, как было неисчислимо белое пространство, видимое с борта дирижабля в летний полярный день.

Документы того времени.

Телеграмма с пометкой "Молния" отправленная из российского посольства в Бангкоке 8 июля 1926 года.

В ночь с 7 на 8 июля на восточное побережье страны в результате землетрясения в Сиамском заливе обрушились гигантские цунами. Больше всего пострадали Южные и Центральные провинции страны, включая столицу — Бангкок. Число жертв и число иностранцев среди них уточняется. Среди тех, кто, возможно, пострадал от наводнения супружеская чета Романовых, временно проживавших в городе Паттайя.

Заместитель посла Республики России в Сиаме Пиявкин В.К.

Правительственная телеграмма в российское посольство в Сиаме от 8 июля 1926 года.

В течение суток дать ответ, действительно ли в число лиц погибших от цунами входят бывший император Николай Романов и его супруга Александра. В случае подтверждения этой информации принять все меры к розыску тел и подготовке их к отправке на Родину для похорон.

Президент России Сталин И. В.

Москва. Кремль.

Срочная телеграмма от заместителя посла Республики Россия в Королевстве Сиам Пиявкина В. К. 10 июля 1926 года.

Тела бывшего царя и царицы опознаны их дочерью Татьяной Романовой проживающей в Бангкоке. Она готова дать согласие на отправку их в Россию для погребения только в том случае, если вместе с ними будет отправлено ранее умершего наследника Алексея. Каковы наши дальнейшие действия?

Заместитель посла Республики России Пиявкин В.К.

Резолюция наложенная синим карандашом: Дать согласие на перевозку всех тел бывшей царской семьи. Обеспечить проезд в Россию за счет государства, близких родственников погибших.

И. Сталин.

Телеграмма с пометкой "Молния" из российского посольства в Лондоне от 11 июля 1926 года.

С 8 часов утра сегодняшнего дня по всей Великобритании началась всеобщая забастовка, вызванная введением 8-часового рабочего дня и снижением заработной платой шахтеров. Решение о локауте принято на конференции исполкомов британских профсоюзов 19 июня этого года. В стране парализована работа угольных шахт и железной дороги, грузовых перевозчиков, печатников, почты, предприятий судостроительства, металлургической и электропромышленности. На действия забастовщиков правительственный кабинет подает в Верховный суд с требованием признать их действия незаконными. Одновременно с этим с целью уменьшить негативные последствия от локаута ведутся приготовления для привлечения штрейхбрейкеров и армии.

Посол Республики России в Объединенном Королевстве Рыбкин Н.П.

Резолюция на телеграмме: Обратиться к профсоюзам с призывом помочь влиянием и деньгами бастующим угольщикам Британии. Организовать среди рабочих крупных городов страны добровольную подписку по сбору финансовых средств на нужды семей забастовщиков. Перевод собранных денег должен быть произведен по официальным каналам с освещением в прессе. Нашей и зарубежной, желательно британской.

И. Сталин.

Из постановлений Правительством Республики России опубликованного газетой "Известия" от 14 июля 1926 года.

1. В связи с массовой гибелью жителей королевства Сиам в результате природной катастрофы — цунами, Правительство России выражает глубокое соболезнование родным и близким в связи с постигшим их горем. В том числе родственникам бывшего императора России Николая Александровича Романова и его супруги Александры Федоровны, погибших в городе Паттайя.

2. Следуя многовековым укладам и традициям Российского государства, а

также при согласии представителей семьи, организовать комиссию по похоронам

граждан Романовых в Петропавловском соборе, города Петрограда, вместе с телом их

ранее умершим сыном Алексеем.

3. Для доставки тел погибших на Родину, отправить в Бангкок крейсер

Тихоокеанского флота "Аскольд" с губернатором Приморья Челубеем С.В. и

временно исполняющим обязанности командующего флотом вице-адмиралом

Горшковым Н.П. Помочь с приездом в Россию для участия в похоронах и прощании

матери и сестры погибших граждан Романовых — Марии Федоровны и Ксении

Александровны.

4.Назначить председателем комиссии по похоронам бывшего императора

России Николая Романова и его жены Александры секретаря администрации

президента России — Молотова В.М. Его заместителем по комиссии ответственного

работника администрации президента России — Покровскую Н.Н.

Президент Республики России Сталин И. В.

Москва. Кремль.

Глава X. Чуден Тигр при тихой погоде.

Даже находясь далеко от родины, английские джентльмены всегда стремились придерживаться её правил и этикета, независимо от той обстановки, где они находились. Свято веря в то, что пока жива традиции и обычаи страны будет жива и сама империя, они строго требовали от своих слуг их выполнение.

Дом, который занимал в Мосуле майор Френдкленд, был построен исключительно в арабском стиле, равно как и большинство обстановки внутри. Полная замена на европейский лад была слишком затратная для финансов майора, да и в этом не было никакой необходимости. Френдкленд не собирался надолго задерживаться в этой стран, но вот создать кусочек родины, в виде столов, стульев с высокими спинками, бюро и прочими житейскими мелочами — это было святое.

Когда к нему приехал высокий гость из Лондона, в лице полковника Клэнси, дорогому гостю был подан несколько запоздалый завтрак. Слуги, привезенные майором из Англии, тщательно разложили перед хозяином и гостем, традиционную сервировку. Чашки для чая на две персоны, заварочный чайник, молочник, сахарницу, щипцы для сахара, ложки, ножи и неизменные бисквиты с джемом.

Последний атрибут был своеобразным символом для большинства англичан. Желая друг другу счастливой и безбедной жизни, они говорили — Пусть ваш хлеб будет всегда намазан джемом. От столь прекрасного и высокого пожелания, англичане чувствовали себя на голову выше всех остальных жителей Европы. А в отношении дикарей из России, которые желали друг другу хлеба с маслом и иногда какой-то там икры, на целых две. Что поделать, расизм на Британских островах всегда цвел пышным цветом.

Следуя традициям, за завтраком джентльмены никогда не говорили о делах. Только перейдя к сигарам и стаканчику бренди, они начали обсуждать то, ради чего мистер Клэнси оставил милый прохладный Лондон и притащился в пышущую жаром Месопотамию.

— Ваш внезапный приезд господин полковник, связан с нашей неудачей на границе? — спросил майор, учтиво пододвигая перед гостем спички, пепельницу и шкатулку с сигарами.

— Совершенно верно, Артур. Мы рассчитывали, что к этому времени у курдов будет полыхать хороший костер, но этого, к сожалению нет. На чей счет прикажите списать убытки? — спросил гость в полу шутливом тоне, который позволен только начальнику в разговоре с подчиненным. Взяв из шкатулки сигару, он привычно размял её пальцами и закурил, неторопливо наслаждаясь ею.

— Я бы мог списать все на курдов. Дикость их нравов, постоянные распри друг с другом и очень низкую договороспособность и был бы абсолютно прав, но я не стану этого делать. Не стану делать по той причине, что в этой операции нам противостоят русские, в борьбе с которыми никто и никогда не достигал быстрых результатов — констатировал Френдкленд и собеседник был вынужден согласиться с ним.

— Затевая любое против них дело, следует помнить их пословицу, согласно которой первый блин всегда получается подгорелым. Но это только добавляет соли и перца в игру. Не получился первый вариант, нужно пробовать второй, третий, до тех пор, пока не будет получен нужный результат. Так было прежде, так будет всегда пока стоит Британия.

— Недаром мистер Эванс считает вас грамотным знатоком русских, и теперь я вижу, что он прав. Не каждый специалист знает и использует поговорки своего противника, — усмехнулся, пыхнув дымом гость. — Скажите, как вы характеризуете нынешнее положение на русской границе в Курдистане и ваш прогноз на дальнейшие события.

— Господин Юденич, на удивление смог грамотно и быстро закрыть границу. В этих его действиях явно чувствуется опыт и хорошее знание местных условий. Теперь большинство проходов на границе плотно закрыто пограничниками и казаками, и рассчитывать на то, что против русских поднимутся курды их части Курдистана, не приходится. Однако границу нельзя закрыть полностью. Для этого нужно построить стену, а это практически невозможно. Значит, нужно будет искать прорехи в заслонах противника, и готовить место для вторжения банды Галани. Естественно, это произойдет не раньше, чем в Лиге наций будет кворум государств готовых проголосовать за осуждение действий русских в Курдистане.

— Пока все упирается в позицию Франции, и её новоевропейских сателлитов: поляков, румын, венгров и болгар. Для того чтобы переломить ситуацию в свою пользу, нужны очень весомые аргументы. Очень весомые аргументы — с нажимом произнес Клэнси.

— Я вас прекрасно понимаю и смею заверить, что они будут, сэр — заверил высокого гостя майор.

— Как много времени вам понадобиться для этого? Прекрасно понимаю, что осторожность и неторопливость — мать фарфора, но конец года крайний срок.

— Можете не волноваться, господин полковник. Нужный нам результат будет через три месяца, максимум четырех.

— Мне импонирует ваша уверенность, Артур, но на кону слишком высокие ставки и одного вашего слова мне мало. Прошу меня простить.

— К черту извинения. Юденич выложил все свои козыря и наша задача подготовить хорошего джокера, который перебьет их. После гибели курбаши Галани конечно испуган и нужно время, чтобы привести его в чувство и влить в его войско новых солдат. Трех месяцев для этого вполне хватит, после чего его воинство можно будет пускать в дело.

— Отлично — полковник поднял небольшой бокал с бренди и пригубил его, — но один месяц на всякий случай вы резервируете. Почему?

— Межклановая грызня. Каждый вождь считает себя самым главным среди остальных вождей и не согласен склонить её перед другим вождем, но эта проблема не может помешать нам в выполнении задачи. Осложнить да, но никак не помешать. Деньги и оружие помогают нам создать временное подобие единства, для своих целей, а там пусть хоть все перебьют друг друга.

— Хорошо сказано, но возникает вопрос. Будет ли Юденич эти три месяца спокойно сидеть, сложив руки. У него наверняка здесь найдутся свои глаза и уши, и он попытается вставить палку в ваше колесо.

— Это естественно. Юденич действенный и опытный противник, но у него связаны руки. Военные действия против отрядов Галани на нашей территории он провести не сможет. Единственное, что он может предпринять в этой ситуации — это попытаться разложить их из нутрии. Именно так я бы и поступил на месте русских, но мы уже предприняли необходимые контрмеры. Преданные нам люди тщательно проинструктированы и ждут появления среди воинов Галани посланцев с той стороны границы, чтобы оказать им горячую встречу.

Клэнси не стал уточнять, что имеет в виду собеседник, но по одной улыбке майора можно было догадаться о незавидной судьбе русского лазутчика.

— Все это прекрасно, но все ли возможные ходы со стороны противника вы предусмотрели? Всегда есть шанс натолкнуть на непредвиденные обстоятельства.

— Вы назвали меня неплохим специалистом по русским и как специалист, могу вам сказать, что агрессивность, действие на опережение — это не их конек. Там, где мы уже сто раз применили бы силу для решения вопроса в свою пользу, они будут до последнего момента пытаться разрешить дело миром, даже иногда, ущерб собственным интересам. И только когда на них нападут, они будут действовать.

— Вы так уверенно говорите об этом, как будто это непреложная аксиома. Не случится ли так, что русские будут действовать вопреки привычным для вас образам?

— Тогда это будут не русские — тоном, не признающим какие-либо сомнения, заявил Френдкленд и джентльмены ещё раз подняли свои бокалы с бренди.

— В таком случае позвольте пожелать вам успехов, на благо нашего общего дела. Я очень надеюсь, что наши действия здесь и в Афганистане серьезно осложнят жизнь русским и помогут нашему премьер министру справиться с внутренними трудностями — высказал пожелание гость и хозяин поспешил присоединиться к его словам.

— Да, Англия как никогда нуждается в твердой руке сэра Болдуина. Мягкотелый лейборист Макдональд больше прислушивается к крикам толпы, чем служит интересам империи и нации — высказал свое кредо майор, чем вызвал благосклонный кивок со стороны гостя. Страшно было подумать, во что превратится министерство иностранных дел, если в нем начнут хозяйничать мягкотелые лейбористы, заявляющие на митингах о необходимости налаживания добрососедских отношений с Россией.

— Я уезжаю с хорошим настроением, ибо везу в Лондон приятные вести. Постарайтесь, пожалуйста, чтобы они в названый вами срок стали хорошими делами. На днях должен приехать мой помощник мистер Джозеф Фарлинг. Он большой специалист в делах подобного рода и окажет вам всестороннюю помощь — произнес гость, подавая на прощание руку.

— И присмотрит за мной — подумал хозяин, с легким поклоном пожимая её.

Оба джентльмена остались довольны беседой, но их радость была бы сведена к полному нулю, знай они об одном обстоятельстве. Всю жизнь, англичане относились к туземной прислуге как к "живой мебели". Это была характерная черта быта колониальной жизни "викторианской эпохи". Белые люди не стеснялись никаких действий в присутствии слуг, не считая их за полноценных людей, в той или иной степени своего сознания и бытия.

Господин майор и господин полковник были бы крайне удивлены, знай, что стоявший всю их беседу в углу комнаты худощавый араб слуга, а после её окончания бросившийся убирать посуду и мусор из пепельницы знает английский язык. Более того, он обладает хорошей памятью, и все главные моменты их беседы будут пересказаны русскому резиденту в Мосуле, находившегося там под видом дервиша.

Внедрение его в услужение Френдкленда стоило начальнику разведки пограничных войск Анатолийского округа Аристарху Куриняну больших трудов, денег и везения. Ведь только этим можно было объяснить, что один из слуг майора случайно повредил себе ногу, и потребовалась его срочная замена. А перед самым приездом господина Клэнси, помощник буфетчика, в обязанности которого входила уборка грязной посуды, уехал за продуктами на базар и вместо него поставили Абдулло.

Получив столь важную информацию, Аристарх Владимирович сразу отправился на прием к Юденичу, минуя своего непосредственного начальника генерала Орешникова. К столь необычному шагу, Куриняна подтолкнуло то, что он хорошо знал генерала и твердо считал, что даже чрезвычайное положение введенное Юденичем в приграничной полосе не заставит Владимира Васильевича действовать по-иному.

Юденич, по достоинству оценил доложенные ему сведения. Он немедленно пригласил к себе в кабинет Маркевича и представителя Государственного совета Саблина. Он приехал из Москвы неделю назад и хотел быть в курсе всех событий. Самого Куриняна, маршал оставил для введения приглашенных в курс дела и предоставления ответов на вопросы, что могли возникнуть по ходу разговора.

— Значит, господа британцы готовят прорыв на нашу территорию. Что же будем встречать незваных гостей. Сколько сейчас по вашим данным бойцов у этого Галани? Около тысячи двести сабель и штыков, но это не весь его так сказать мобилизационный потенциал. При поддержке англичан за оставшиеся три месяца Галани сможет увеличить свою армию до двух с половиной — трех тысяч человек.

— Три с половиной тысячи человек это хорошие силы, почти что дивизия — осторожно отметил Юденич.

— Откуда вы берете такие цифры, господин Куринян? — удивился Маркевич. — По нашим данным, после разгрома банды Бердибека приток к Галани серьезно уменьшился. На сегодняшний день по нашим сведениям у курбаши менее тысячи и их число его бойцов сокращается в связи с разочарованием простых курдов.

— Можно не сомневаться, что при помощи английского золота и оружия оно быстро увеличится, — категорично заявил Аристарх Владимирович. — Возникновение из ничего у наших границ Галани наглядный тому пример.

— Вы передергиваете карты! — возмутился Маркевич.

— Нисколько. Стараюсь смотреть на факты вооруженным взором — парировал Куринян, азартно блеснув стеклами своих очков. Седой, с венчиком волос от висков до затылка, он казался завзятым спорщиком, хотя таким не был. Просто начальник разведки любил опираться на проверенные факты, а не стремился уложить их в удобном для начальства порядке.

— Не будем спорить, господа — обратился к ним Юденич. Лично меня нисколько не удивит, если под знаменами Галани, что к началу сентября соберутся три и более тысяч человек. Британцы всегда умели хорошо работать. Чем мы их будем встречать? Одних пластунов и пограничников может не хватить.

— Совершенно верно, господин генерал-губернатор. То, что мы не знаем место, и время прорыва границы заставляет иметь войсковой резерв в тылу пограничной линии. Только его наличие позволит быстро остановить прорыв противника на нашу территорию и совместными действиями с пластунами разгромить его. Думаю, для этого потребуется минимум дивизия — высказал свое предположение Маркевич.

В глубине души Юденич был согласен с мнением начальника штаба округа, но не торопился говорить об этом вслух. Следуя старой жизненной привычке, он предложил высказаться сначала Саблину, а затем Куриняну.

Посланец Госсовета не был военным и мало что смыслил во всех тонкостях и нюансах тактики и стратегии. Он представлял собой большую политику, которая, как правило, и ставила перед военными основные задачи и ориентиры.

Услышав о планах генералов устроить противнику большую бойню, Саблин недовольно поморщился.

— Охрана границ нашей Родины важное и нужное дело. Можно сказать святое, но весь вопрос как их охранять. Никто не собирается связывать вам руки в этом деле, однако не следует действовать по принципу цель — оправдывает средства. Боюсь, что излишняя жестокость может нам серьезно аукнутся — Саблин многозначительно указал глазами вверх.

— Но если враг вторгнется в пределах нашего государства, мы обязаны применить силу, господин комиссар. Нельзя приготовить яичницу не разбив яиц, нельзя защитить рубежи нашей державы не пролив крови врага — возмутился Маркевич.

— Вы явно плохо слышите, господин генерал. Бить врага ваш долг перед Отечеством, но при этом знать меру. Вы не представляете, сколько приходится выслушивать нашим дипломатам в Лиге наций, где господа англичане и французы пытаются при любом удобном случает представить нас дикими варварами. И в Маньчжурии, и в Польше, и в Африке с Афганистаном виноваты мы и только мы. Поэтому постарайтесь защищать Родину без горы трупов и моря крови. Такова просьба Москвы и лично президента.

— Самый лучший выход — это поссорить между собой племенную верхушку курдов, разложить их солдат и при удобном случае убрать Галани. Мои люди занимаются этим с самого начала конфликта, но — Куринян, сделал паузу, на которую незамедлительно отреагировал Саблин.

— Но, — слегка передразнил он собеседника, — говорите, мы вас слушаем.

— Но встречаем грамотное противодействие со стороны противника в лице англичан и их помощников. Мы несколько раз пытались к курбаши своих людей и каждый раз неудачно. В последний раз на нашу территорию была переброшена голова агента.

— Чем вы это объясняете, утечкой информации? И это в вашей хваленой разведке? — язвительно поинтересовался Маркевич.

— Возможно и так, но не надо забывать, что нам противостоит лучшая разведка мира, за спиной которой огромный опыт и кадры.

— Конечно, всегда легче списывать все на силу врага, чем признавать свои недочеты и промахи — не унимался начштаба.

— Артур Георгиевич "урежь осетра"! — одернул Маркевича Юденич.

— Действительно, господин генерал. Это как-никак военный совет, а не сведение личных счетов, — поддержал маршала Саблин. — Господин Куринян, как быстро вы сможете реализовать этот вариант? Я все понимаю, у каждой работы есть свои нюансы и своя специфика, но вы сами говорите, что время — не ждет.

— Наша служба приложит все усилия, чтобы выполнить эту задачу до наступления срока, однако твердых гарантий никто не может. Как вы слышали, англичане ждут наших агентов, и готовы к противодействиям. Правда есть один вариант, при котором, на мой взгляд, можно и честь соблюсти, и капитал приобрести.

— Говорите, прямо, Куринян. Без этих ваших экивоков и намеков — недовольно потребовал Маркевич.

— Если не удастся нейтрализовать Галани, то можно попытаться устранить его британского куратора.

— Браво!! — воскликнул Маркевич, готовясь высказать все, что он думал об Куриняне и его варианте, но Юденич властным взмахом руки остановил его. — Артур Георгиевич!

— Аристарх Владимирович, вы понимаете, что предлагаете так сказать, довольно рискованный вариант действий. Ведь в случае неудачи, никому мало не покажется и в первую очередь вам — напрямую спросил Саблин.

— Я исхожу из того момента, что устранив Галани, мы можем расстроить планы противника, но не заставим отказаться от них. Как говорят курды — француз или турок приедет, покричит, накажет и уедет. А если приехал англичанин, то он будет сидеть, пока у него жопа не отвалится и это — правда. Устранив британского резидента, мы можем отсрочить на некоторый период времени или заставим вообще отказаться от действий в Курдистане. Тут все зависит от того, как мы сработаем.

— Чьими силами вы предлагаете устранить британского резидента? Нашими пограничниками, переодетыми в гражданское платье? — вклинился в разговор Маркевич.

— Естественно руками курдов, которыми будет руководить наш резидент. То, что предлагаете вы — я могу принять как крайний вариант — пустил стрелу в начальника штаба Куринян и тот немедленно взвился.

— Я вообще ничего не предлагал! — воскликнул Маркевич, но Юденич вновь махнул рукой и тот с неохотой замолчал.

— Только критикуете.

— Господа! Я вас попросил бы говорить по существу, а не заниматься пикировкой. Для этого у вас буде время в приемной — хлопнул по столу маршал. — Устранение британского резидента в городе это серьезный риск.

— Согласно полученным сведениям к резиденту приедет контролер из Лондона. В этом случае он обязательно повезет его в отряд Галани, так сказать демонстрировать товар лицом. Большую охрану с собой британцы вряд ли возьмут. В Мосуле они чувствуют себя хозяевами и откровенно демонстрировать страх они не станут и тут шанс на удачное проведение операции устранения весьма высоки.

— Где вы собираетесь устранить британцев? По дороге в отряд курбаши или при возвращении в Мосул? — с интересом спросил Саблин.

— Трудно сказать, господин комиссар. Окончательное решение зависит от многих мелочей, которых трудно предугадать заранее. Предпочтительнее всего, чтобы это случилось в самом лагере.

— В общих чертах мне ясно, а углубляться в дебри подробностей нет смысла. Сейчас нужен результат. Лично меня такой вариант решения проблемы вполне устраивает, а что думаете вы? — Саблин вопросительно посмотрел на Юденича и Маркевича.

— Я так понимаю, Артур Георгиевич, что ты против, предложенного господином Куриняном варианта? — спросил маршал, начальника штаба.

— Мне совершенно нечего сказать, Николай Николаевич, поскольку я ровным счетом ничего не понимаю в подобных вопросах — ловко вывернулся Маркевич, чем вызвал ехидную улыбку у пограничника. — Кто бы, сомневался.

Три пары глаз с тревогой и напряжением уставились на маршала, на плечи которого легло нелегкое бремя судьбы.

— Я предлагаю принять соломоново решение. Пусть разведка готовиться к проведению акции по устранению британского резидента, а мы тем временем, будет готовиться к отражению нападения противника. Надеюсь, против этого никто не станет возражать? — Юденич обвел взглядом находившихся в кабинете людей. — Ну, вот и славно. Тогда, приступаем к работе, господа.

В самом лучшем положении после принятия "соломонова решения" маршала был Маркевич. Радостно откозыряв Юденичу, он отправился разрабатывать план по отражению возможного нападения. В худшем положении был Куринян, несмотря на то, что он был полностью прав, его задача была сравнима с задачей по "доставанию Луны с неба". Действовать предстояло на территории потенциального противника, ограниченным числом агентов, над головами которых постоянно висела угроза разоблачения и уничтожения.

Единственным плюсом в этой ситуации было то, что в большинстве случаев агенты Куриняна действовали не за страх, а за совесть. Мало кого из них приходилось соблазнять звоном монет. Подавляющее большинство было завербовано на идейной основе, а точнее сказать из ненависти к англичанам. Они с радостью принимали предложение о сотрудничестве с русской разведкой, видя в этом возможность свести свои счеты с британскими колонизаторами. Уж слишком много обид принесли они курдскому народу.

Сказать, что по ту сторону границы у русской пограничной разведки были везде свои глаза и уши, означало грешить против истины. Однако они были в таких местах, присутствие которых исключало необходимость многочисленной агентуры.

Один из них под псевдонимом "Фарид", был близким родственником одного из местных вождей имевшего старые счеты с Галани, считавшего, что тот незаслуженно взлетел из грязи в князи. У "Фарида" был хорошо подвешен язык и ему, легко удалось в нужный момент поднять градус кипения гнева своего родственника к удачливому сопернику.

Гневаться друг на друга у курдских вождей было делом привычным, но вот заставить завистника перейти грань, за которой уже не было пути назад, помог господин Случай. Именно по его воле Галани, возомнивший себя выше всех остальных вождей курдов, положил глаз на молоденькую дочь старосты в селении Шибар. Он был согласен взять её третьей женой, но отец красавицы потребовал за дочь большой калым. Оскорбленный этим упрямством, Галани объявил старосте, что отныне никто не женится на его дочери и публично поклялся в этом на хлебе.

Как только об этом стало известно "Фариду" то немедленно начал обхаживать родственника, расписывая красоту несчастной красавицы. Произнесенные им эпитеты были обычным делом на Востоке. Любой купец хвалит свой товар, желая взять за него хорошую цену, но надо было так случиться, что девушка приглянулась вождю и, желая вставить палку в колесо удачливому сопернику, он объявил, что возьмет её в жены.

Теперь ответный ход был за Галани и тот ответил в лучших традициях Востока. Не желая открыто ссориться, он приказал своим людям выкрасть дочь старосты, вопреки, своей воле ставшую яблоком раздора курдских вождей.

Кто стоит за похищением девушки для родственника "Фарида" не было загадкой и это максимально облегчило задачу агенту. Ему даже не пришлось уговаривать вождя перейти к активным действиям по защите своей чести. Он отдал приказ к нападению на ставку Галани, о чем последний очень быстро узнал, так как имел свои глаза и уши в стане вождя.

Наметилась серьезная заварушка местного масштаба и это — очень не понравилась господину Френдкленду, считавшему каждый день в календаре. По его требованию курбаши должен был встретиться с вождем и в качестве примирительного жеста предложить ему поход на ту сторону границы в качестве своей правой руки.

Жест был вполне разумным и возможность встать рядом с курбаши, была выше судьбы какой-то там девчонки, но "Фарид" умело лил яд гнева в уши своего родственника. Как результат его действий, вождь согласился на встречу, но не ради союза с Галани, а ради его головы. Русские могли крепко взгреть незваного гостя, а слава победителя курбаши будет вечна.

По совету "Фарида", вождь согласился встретиться с Галани на нейтральной территории, чтобы обсудить условия похода. В выбранную деревню вожди должны были приехать одни, в сопровождении охраны не больше тридцати человек.

Родственник "Фарида" полностью выполнил условия. Вместе с ним приехало ровно тридцать джигитов. Все они сдали при входе в кишлак специальному посту все свои винтовки, ружья, пистолеты и сабли и, ведя коней на поводу, пошли к дому старосты.

Там их уже ждали люди Галани приготовившие званым гостям плов с молодой бараниной, свежие лепешки и прочие местные угощения. Не мешкая, они сели за достархан, расположившись друг против друга. Рядом с каждым из гостей стояла чашка с питьем, которую каждый из гостей поднимал, когда говорил один из вождей.

Первым заговорил Галани и вождь, внимательно выслушав его, поднял свою чашу и его примеру последовали его люди. Затем наступил черед родственника "Фарида". Он поднял чашу, но вместо важных слов вдруг произнес "Алла!". Галани и его люди не поняли смысл его призыва, но он был хорошо понятен людям вождя. Каждый из них проворно запустил руку за пазуху халата и, достав спрятанное там оружие, выстрелил в сидящего напротив соседа.

У людей Галани руки были заняты чашами и мало кто смог оказать сопротивление. В большинстве своем они все погибли сидя на земле. Только некоторые успели вскочить или бросились на своего убийцу, но это не спасло их от смерти. Все они погибли в этот день, готовя гибель другим.

Что касается самого Галани, то он не только сохранил самообладание, когда сосед плеснул ему айраном в лицо, но и успел схватить нож, чтобы убить предателя. Однако переиграть судьбу, ему было не суждено. Сидевший рядом с вождем охранник оказался быстрее и проворнее курбаши. Его пуля опередила Галани и с прострелянной грудью, он упал перед своим счастливым соперником.

Не счастливее момента для жителя Востока, чем наступить ногой на тело умирающего врага и милосердным ударом прервать его мучения. Ради этого родственник "Фарида" отринул все щедрые посулы, обещанные ему англичанами устами Галани. Прав был Киплинг, говоря, что Запад есть Запад, а Восток, есть Восток. Слишком разные у них ценности и мировоззрения.

Что касается Френдкленда, то его судьба также была незавидной. Узнав о гибели Галани, он поспешил в его ставку, желая быстро найти среди оставшихся вождей и соратников, нового курбаши. Дело было нетрудным. Все заключалось в цене, которую был готов заплатить посланник короля и в его правильном выборе нового кандидата.

Не желая показывать свой страх и озабоченность перед курдами, майор отправился с небольшой охраной и это, стало его роковой ошибкой. Проезжая через одно из селений, конь охранника случайно задел бредущего по дороге старика. Вернее сказать он сам упал под ноги коня англичанина, но это было неважно. Не успел майор и его спутники глазом моргнуть, как вокруг них собралась негодующая неизвестно откуда взявшаяся толпа.

Все они громко выкрикивали проклятья в адрес англичан и гневно тыкали пальцами в них. Столь необычное поведение арабов сильно удивило Френдкленда. Он не мог понять, куда девалась их прежняя покорность перед "белым господином", которому было достаточно гневно крикнуть, и толпа в страхе разбегалась.

Только увидев дервиша, чьи крики заводили людей, майор понял, откуда дует ветер, но и тогда он не ощутил дыхание смерти вставшей за его спиной. Взмахом руки он приказал охранникам задержать подстрекателя, предварительно дав залп из винтовок поверх голов толпы. Попытайся англичане ускакать, пробившись через толпу или повернуть обратно, они бы могли спастись, но статус господ не позволял им сделать это. Майор выбрал привычное для себя решение, но оно оказалось неудачным.

Едва охрана стали перебрасывать из-за спины на грудь дервиш пронзительно вскрикнул и толпа, словно сорвалась с цепи. Напрасно англичане судорожно дергали затворы своих винтовок и наводили стволы на толпу. Арабы буквально на какие-то секунды опередили их и набросившись на всадников они опрокинули их с лошадьми и буквально затоптали всех пятерых англичан.

Потом, после расследования все было интерпретировано как нападение толпы религиозных фанатиков. Тела и все уцелевшие вещи были с почтением переданы верховному комиссару, вместе с рапортом о наказании виновных. Однако те, кому это было положено знать, знали истинную подоплеку этих действий.

Время для вторжения было упущено, а потом внутреннее положение в стране, парламентский кризис, сделал продолжение операции "Рассвет" уже не актуальным.

Документы того времени.

Из сообщений газеты "Известия" от 15 июля 1926 года

В бывшем Доме Благородного собрания, а ныне Доме Профсоюзов открылся

Учредительный съезд Союза писателей России. Первым, с приветственным словом к собравшимся представителям писательского движения обратился Максим Горький. Он рассказал о необходимости создания профессиональной организации пишущих литераторов.

— Все трудовые коллективы страны имеют свои профессиональные союза. Есть они у рабочих, служащих, врачей, учителей. Есть они у пожарных, аптекарей, докеров и работников торговли. Даже у извозчиков есть свой профсоюз и только у нас, писателей нет трудового союза. Есть объединения, движения, течения, кружки, члены которых варятся в собственном соку, оставаясь неизвестными для широкого круга читателей.

Пора отойти от того, что известность и популярность того или иного произведения зависят от вкуса и предпочтения издателя. От его технических и финансовых возможностей. Наступает новая пора, в которой литературе отведено большое место в вопросе формирования взглядов, воззрений и наших людей. В пробуждении у них потребности к духовной пище, тяги к плодам высокой культуры.

Опираясь на помощь государства, мы можем и обязаны это сделать, и первым шагом к этому будет создание сегодня Союза писателей России.

Бурные и продолжительные аплодисменты.

Глава XI. Москва летняя.

Летом 1926 года столица России бурлила и бурлила как-то по-особенному. Да и как было не бурлить, если на учредительный съезд из-за границы по приглашению Горького приехали столпы мировой литературы. Толпы москвичей и гостей столицы стояли возле гостиниц, где разместились высокие гости в надежде собственными увидеть знаменитых писателей, а если повезет, то и получить вожделенный автограф.

Особенно ценился росчерк пера Ромена Ролана и Андре Жида, чьи произведения были выпущены отдельными брошюрами незадолго до начала съезда писателей. Их счастливые обладатели ходили подлинными героями, гордо отказывая иным неудачникам жизни продать обретенное сокровище.

Несколько ниже ценился автограф Бертольда Брехта или Генриха Манна, и совсем, этажом ниже шли итальянцы, голландцы, датчане и прочие там шведы. Что касалось англичан, то из-за напряженных отношений между государствами они у них редко кто старался взять автограф. С одной стороны боялись вездесущих чекистов, а с другой стороны произведения приехавшего в Москву господина Олдингтона были плохо известны российским обывателям.

Совсем иное положение было у местных писателей и в особенности у поэтов. Есенин, Маяковский, Асеев, Брюсов, присутствовали на съезде в ранге живых полубогов. В этот же ранг на место недавно умершего Блока активно рвался Алексей Толстой, прозванный соратниками по писательскому цеху "самозваным графом". Его произведения понравились Сталину, и было принято решение издать его трехтомник за счет государства. Вместе с ним туда стремились попасть одесситы Багрицкий и Юрий Олеша.

Несколько особняком держались Гумилев, Ахматова, Цветаева, Хлебников, Пастернак и Максимилиан Волошин имевших свою долю славы с известностью. По этой причине они не торопились поставить свою лиру и перо на службу государству, однако посчитали необходимым принять приглашение Горького. Нейтральную позицию занимали Тэффи, Иванов, Бальмонт, Белый, Мандельштам и примкнувший к ним Северянин вместе с бывшим медиком, а ныне начинающим писателем Булгаковым. Они внимательно слушали Горького, но не спешили выносить на всеобщее обозрение свое мнение относительно всего происходящего.

Кто открыто высказался против создания Союза писателей еще до его открытия, так это Мережковский, Гиппиус, Замятин и Аверченко. Для них, свободнорожденных людей, объединение призванное помочь государству в создании "нового человека" было отвратительно и противоестественно. Разных по взглядам и жизненной позиции их объединял лозунг, позаимствованный из рубаи Омара Хайяма, гласящий, что лучше голодать, чем, что попало есть, и лучше быть одному, чем с кем попало.

В значительной степени соответствовать выбранному лозунгу и образу, этим непримиримым британское посольство в Москве. Приглашенные на встречу с послом, в случае совпадения взглядов на жизнь и положение в стране, господа литераторы немедленно получали денежную помощь и предложение на издание их произведений в Британии и странах британского Содружества. В подобных условиях очень даже можно было участвовать во фронде и твердо стоять за свои душевные принципы.

Через подобных агентов британцы пытались активно влиять на умы российской интеллигенции и влияли довольно успешно. За три недели до открытия съезда в газете "Слово" непримиримые начали активно шельмовать его участников. Сначала дискуссия носила чисто полемический характер, но очень быстро выступления скатились к беспочвенным обвинениям.

Благодаря хорошему владению пером, непримиримые стали повышать градус обсуждения, умело сея сомнения и недоверие к съезду как у своих собратьев по цеху, так и у простых обывателей. Обстановка стремительно накалялась, но чекисты были на чеку.

Уже после второго номера посвященного учреждению Союза писателей газета "Слово" получило предупреждение от министерства печати о недопустимом тоне дискуссий, но это только подлило масло в огонь. В новом номере Аверченко опубликовал фельетон, в котором спрашивалось, ради чего вернулся Горький в Россию.

Само произведение было талантливо построено и все сказанное автором можно было толковать двояко, но цензоры не стали вникать в тонкости эзоповых перлов и "Слово" было оштрафовано, за оскорбление великого писателя. Вместе с этим, министерство разослало во все газетные издания письма с предупреждением о необходимости соблюдения рамок культуры и приличия при проведении публичных обсуждений в печати.

После этого любая попытка непримиримых продолжить дискуссию на страницах других изданий была обреченная на провал. Уж слишком большими цифрами штрафов грозили министерство издателям в случае выявления министерством подобных нарушений.

Удар был сильным, но литераторы не отступили. Они решили написать открытое письмо к писателям России, отпечатать в частной типографии и распространить его среди знакомых.

На Руси всегда жалеют сирых и гонимых. Подобный ход наверняка имел бы успех, но власти сработали на опережение. Не прошло и дня, как в газете объединенных профсоюзов "Труде" появилась статья, подробно раскрывающая схему финансирования непримиримых литераторов из британского посольства.

Статья имела ошеломляющий успех, а все попытки господ литераторов хоть как-то обелиться, оказались напрасными. Для многих своих товарищей они стали не рукоположенными.

После столь мощной прелюдии, открытие съезда прошло на "ура". Открывшему заседание Горькому устроили бурные овации. За все три дня работы не было произнесено ни одного слова сомнения в нужности создания Союза писателей.

В заключительный день отметился Алексей Толстой, произнесший пламенную речь с трибуны съезда.

— Мы приглашаем всех для проведения нужной и полезной работы в Союзе писателей России, но при этом не собираемся никого насильно рекрутировать в свои ряды. Союз дело добровольное, но пусть потом те, кто не пожелал в него войти, не сетуют на тяжелую долю писателя индивидуалиста, отвергнувшего протянутую руку коллектива литераторов. Я твердо убежден в том, что собравшись все вместе, мы сможем создать подлинную организацию писателей. Что будет способна не только поддержать состоявшихся литераторов, но и откроет дорогу молодым талантам, которыми так богато наше Отечество.

В том же ключе звучали выступления Багрицкого, Брюсова и молодых литераторов Николая Тихонова и Михаила Шолохова. Последним выступил Максим Горький, коротко поблагодаривший всех гостей и участников съезда, после чего началось тайное голосование. Патриарх российской литературы специально настоял на подобной процедуре не желая получить упреки в давлении на мнение участников.

К всеобщему удивлению, подавляющее число принявших в работе съезда писателей проголосовало за создание союза. Уж слишком богатые дары сулило государство создаваемому профсоюзу. Уж слишком грамотно были расставлены выступающие в последний день съезда, чей пафос речей сумел переломить сомнения колеблющихся участников. Почетным председателем Союза писателей единогласно был избран Максим Горький, а его заместителем Брюсов. Секретарем Союза, в обязанности которого входило за взаимодействие с государством, по предложению Горького съезд утвердил Андрея Жданова, работника секретариата президента России.

Сразу после объявления итогов голосования все участники съезда, вне зависимости от их позиции, были приглашены на торжественный банкет в ресторане "Метрополь". Там, под звук оркестра, торжественных речей, тостов и пожеланий начался сколачивание тайных союзов и дележ портфелей руководителей секций. Одним словом началась нормальная творческая жизнь.

Другим событием, взбудораживавшим внутреннюю жизнь Москвы и вместе с этим всю страну, было выступление Сталина на партийной конференции, посвященной грядущим парламентским выборам.

Для президента и его сторонников это было пробным шагом, что должен был показать расстановку сил внутри страны и степень популярности провозглашенной им программы. Взвешенный и прагматичный Сталин никогда не торопил развитие событий, но если чувствовал свою правоту и силу, то был готов действовать быстро и решительно, без оглядки, ни на кого.

Главной темой конференции по инициативе президента стал крестьянский вопрос. Он по-прежнему будоражил страну, несмотря на то, что помещичьи угодья были практически ликвидированы и составляли около 1% от всех пахотных угодий республики. Скинув помещика, крестьяне желали справедливого раздела земли, которая была государственной собственностью. Этого хотели бедняки, этого хотели середняки, этому активно противились кулаки. Вопрос о земле был очень важным, и говорить о нем в канун выборов мог либо политический самоубийца, либо человек, твердо знающий решение, которое гарантировало бы ему миллионы голосов избирателей.

Многие партийные функционеры отговаривали Сталина от выступления на конференции, но тот уверено шел своей дорогой.

— Крестьянский вопрос давно перезрел, и откладывать его решение на потом, может дорого обойтись нашей стране, где крестьяне составляют 68% всего населения, — громко и решительно начал свою речь Сталин и весь зал слушал его затаив дыхание.

— На данный момент в деревне сложилось ненормальное положение, когда плодами общего труда пользуется не вся община, а небольшая группа лиц прозванная в народе — кулаками. Обычно под этим термином подразумевали крепко мужика хозяйственника, который благодаря своему характеру и умению имеет большое хозяйство, дающее хороший урожай и значит прибыль. Человек, который накормит страну добротным белым хлебом и даст работу живущим на селе людям.

Именно таким рисуют кулака на страницах своих изданий господа либералы, но этот образ не соответствует истине. Господа кулаки существую за счет поденного труда общинников, которых они умело спекулируя на нуждах и трудностях простых тружеников, опутали крепкой сетью долгов и займов, присвоили себе их земельные наделы. Зачастую получается так, что являясь собственником земли, трудясь на нем весну, лето и осень, крестьянин вынужден отдать кулакам весь собранный урожай за долги. Ни о какой прибыли в такой ситуации не идет речь. Дай бог на оставшиеся крохи перезимовать, не умереть с голоду и сохранить зерно для новой посевной. В нынешних условиях сделать это очень трудно и крестьянин попадает в новую кабалу к кулаку. Недаром в народе этим людям дали ещё одно прозвище, которое как нельзя точно отражает их сущность — мироеды. Живущие за счет крестьянского мира — общины.

Сталин сделал специальную паузу и в тот же момент из зала раздались крики: — Верно, говорит! Так все и есть! Кабала вечная!

Были это заранее подготовленные голоса или были настоящими откликами задетых за живое представителей деревни. Просматривая списки будущих делегатов конференции, Сталин потребовал, чтобы представителей деревни на ней было больше половины.

— Как можно решать судьбу крестьянства без его представителей!? Крестьяне обязательно должны быть на этой конференции иначе будут говорить, что государство вновь решает за кулисами их судьбу — приказал президент и крестьяне, составили 61% от всех делегатов.

— Кулаки не только живут за счет мира, они хищнически разоряют нашу пахотную землю. Много ли так называемых крепких мужиков заботится о её состоянии? Стремятся повысить её плодородие удобрениями? Применяют передовые методы землепользования и последние новинки техники при вспашке и уборке урожая?

— Какая техника?! Все в ручную убираем! Дешево и сердито! — вновь раздались выкрики из зала. Сидевшие в президиуме партийные функционеры недовольно поморщились, но Сталин был явно не против подобного общения с делегатами. Чуть протянув вперед свою правую руку, он как бы обратился к невидимому собеседнику.

— А как много агрономов на селе? Как происходит внедрение новых сортов пшеницы, которые не только приносят больше урожая, но ещё и морозоустойчивые? Это для наших широт, которые ученые называют зоной рискованного земледелия очень и очень важно. Как идет борьба с сорняками и прочими вредителями? — Сталин уверенно кидал в зал вопросы и каждый из них попадал точно в десятку, создавая о нем впечатление знающего о проблемах села не понаслышке человека. И это в большей мере так и было. Перед своим выступлением Сталин самым тщательным образом изучил проблему крестьянства, обсудив её со многими ведущими специалистами и представителями деревни. Имея столь богатый материал президент, умело распоряжался им и в ответ ему из зала неслись одобрительные крики.

— Конечно, среди кулаков действительно есть крепкие хозяйственники, о которых с таким упоением говорят господа либералы, но их на всю Россию раз, два и обчелся. Остальные представителя этого сословия — ростовщики и кровососы, живущие на теле трудового крестьянства. Сдадут ли такие люди государству хлеб по твердой цене, которая позволит накормить страну дешевым хлебом? Я очень в этом сомневаюсь. Они скорее предпочтут его сгноить, уничтожить, чем лишиться барыша и помочь бедным людям.

— Верно! Верно! — соглашался с президентом зал и тот только поправлял усы, скрывая улыбку радости.

— Что же нам делать? Как поступить с этим важным для всей страны вопросом? Мы долго думали над этим. Самый простой и эффективный метод — это провести тотальное раскулачивание и выслав в Сибирь ликвидировать кулаков как класс, однако нам это не подходит. Нельзя стричь всех под одну гребенку. Могут пострадать действительно толковые и дельные люди. Нам видится другой путь. Он не так скор и быстр как раскулачивание, но может достойно разрешить крестьянскую проблему. Выбрав его мы достигнем того результата, когда и овцы будут целы и пастухи сыты.

Президент специально изменил окончания известной поговорки и зал ответил ему добродушным смехом.

— Мы считаем, что единственным достойным выходом из сложившейся обстановки — это создание коллективного хозяйства при поддержке государства. Вступившие в коллективное хозяйство крестьяне объединяют все имеющиеся в их распоряжении земельные доли в одно единое хозяйство, которое они будут самостоятельно обрабатывать, собирать урожай и продавать его государству по твердым закупочным ценам. Государство в свою очередь будет помогать коллективным хозяйствам техникой; тракторами, механическими сеялками, молотилками и зерноуборочными комбайнами. Кроме этого в села будут направлены агрономы, которые будут помогать крестьянам в их нелегком труде.

Каждый из членов коллективного хозяйства в зависимости от своего труда получит определенное количество зерна для собственных нужд, а также на содержания личного хозяйства. Руководить коллективным хозяйством будет правление, избираемое из числа крестьян вступивших в колхоз, открытым и прямым голосованием. Правление будет ежегодно переизбираться, что даст крестьянам возможность самим отстранять от власти нерадивых руководителей.

— А как же лошади, коровы и прочее хозяйство!? — незамедлительно донеслось из задетого за живое зала.

— Не торопитесь, дойдем и до этого момента, — успокоил делегатов Сталин. — Согласно, предлагаемому проекту, вся живность, сельхозинвентарь, запасы семян также переходят в общую собственность коллектива. Что это за коллективное хозяйство, когда общая только земля, а коровы и лошади нет? Если человек решил вступать в колхоз значит должен предоставить все свое трудовое имущество. Нельзя быть слегка беременным. Так, извините, не бывает.

Слова президента вызвали смех в переполненном зале.

— Вопрос коллективизации очень важен, но в этом деле не стоит перегибать палку, как это у нас любят делать. Не удивлюсь, если некоторые горячие головы предложат коллективизировать не только инвентарь и скот, но и свиней, птицу и даже домашнюю утварь. Мы категорически против такого подхода. У каждого крестьянина должно быть домашнее хозяйство и приусадебный участок, который он может использовать по своему усмотрению. Кроме этого предлагаемая нами программа не является догмой. Будет правильно, если выборное правление само будет определять, что и в какой пропорции следует вносить крестьянам в колхоз. Им на месте лучше видно, чем нам сидящим в Москве.

В нашей стране есть много районов, где основной способ пропитания крестьян является не земледелие, а скотоводство. В этом случае в коллективном хозяйстве главный упор следует делать на создание и развитие ферм. Для этого государство готово оказать помощь коллективным хозяйствам в виде беспроцентных займов и безвозвратных субсидий, которые будут направлены на постройку ферм для скота и других комплексов в зависимости от вида производимой сельхозпродукции того или иного региона страны. Предлагаемые нами коллективные хозяйства рассчитаны на бедные слои деревни, а также средника. Именно они, созданные по принципу, провозглашенному ещё апостолом Павлом — "Кто не работает, тот не ест" должны выбить почву из-под ног кулаков мироедов, отделив их от действительно умных и грамотных хозяйственников.

Пусть они на деле покажут, кто чего стоит. Действительно ли они крепкие и рассудительные собственники или только и умеют как опутывать трудового человека долгами и наживаться на его трудностях.

— Правильно! Пусть докажут делом! — раздались крики вперемешку с шумными аплодисментами.

— Предлагаемый нами проект создания коллективного хозяйства мы намерены вынести на всенародное обозрение. Он будет опубликован в газете "Известия" отдельной вкладкой. Нам нечего скрывать от народа — Сталин обвел рукой всю аудиторию зала. — Учитывая то, что в наших селах высокий процент неграмотности, правительство решило направить в каждую деревню специальных комиссаров, которые на месте доведут до населения наши предложения. Также на них будет возложена организация проведения голосования по вопросу создания коллективного хозяйства.

Под громкое рукоплескание зала Сталин сошел с трибуны и поставленный на голосование вопрос о проведении коллективизации получил всеобщее одобрение.

Третьим и самым сильным потрясением жителей столицы в средине августа стало появление дешевых продуктов в государственных магазинах. Как по мановения волшебной палочки появился белый и серый хлеб, сайки, калачики, плюшки и прочие кондитерские изделия. На полках магазинов возникло свежее мясо нескольких видов, различные сорта колбасы и различные мясные деликатесы.

В эмалированных бидонах находилось свежее молоко, на прилавках в ожидании своего часа стояли стеклянные бутылки с кефиром и простоквашей. Рядом с ними располагалась сметана различной степени жирности, а на специальных подносах находились огромные куски масла, от которого было невозможно отвести глаз.

Было также в изобилии и подсолнечное масло, чей янтарный цвет заполнил многочисленные стеклянные бутыли, так высоко ценимые хозяйками в домашних делах.

Появились многочисленные наименования конфет, пастилы и других соблазнительных сладостей наподобие экзотического рахат-лукума. Присутствовал ставший дефицитным после войны шоколад, несколько сортов меда начиная липовым и заканчивая цветочным медом. Имелись малосольные огурцы, помидоры, а также всевозможные маринованные и соленые грибы.

Москвичам и гостям столицы в свободном доступе были предложены свежие овощи и фрукты. В многочисленных лотках лежали яблоки, груши, сливы и виноград, а над всеми ними красовались экзотические ананасы. Своей черной короной они напоминали жителям севера о существовании далекого юга, равно как и изюм, имбирь, перец, корица и кориандр.

Однако главным гвоздем были тяжелые дубовые бочки. Они, как правило, стояли по углам магазинных прилавков и были доверху наполненные красной и черной икрой.

Все это можно было купить у вежливых и опрятно одетых продавцов, стелившихся перед любым покупателем вне зависимости от того как он был одет и сколько денег было в его кошельке.

Попав в это продуктовое Эльдорадо, бедные покупатели сначала щипали себя, стремясь убедиться, что это не сон. Потом осторожно интересовались ценой, а затем решали крайне тяжелую задачу, что купить из всего этого изобилия на имеющиеся у них деньги.

Стоит ли говорить, какие очереди выстраивались в магазинах и на их подступах. Ничего не понимающие люди стремились купить как можно больше, боясь, что завтра уже ничего не будет, но оно наступало и ничего не менялось. Магазинные полки были полны товаров и цены на них не повышались.

Подобная картина происходила в Петрограде, Киеве, Одессе, Минске, Орле, Ярославле, Саратове и прочих городах Российской Республики. Миллионы людей ломали головы, пытаясь разгадать эту загадку, строя множество ответов и только десятки знали истинную причину этого чуда.

Его главный творец был ныне покойный президент Алексеев. По его приказу в тайне готовились эти продуктовые запасы, с тем, чтобы их можно было пустить в дело перед президентскими выборами. Выполняя волю президента по всей стране собирались стратегические запасы, чтобы в нужный момент поразить людей огромным изобилием и заставить их отдать свои голоса, за президента.

Тогда, в далеком двадцать втором году Алексеев намеривался баллотироваться на второй срок, однако судьба решила все иначе. Огромный запас продуктов достался Сталину, который посчитал правильно использовать его не на президентских, а на парламентских выборах.

По прогнозам специалистов собранных запасов должно было хватить до ноября при разумных тратах.

Москва наслаждалась моментом выпавшего ей счастья, когда в столицу было доставлено тело бывшего императора и его супруги.

Во избежание ненужных эксцессов, власти приказали направить поезд не на Курский вокзал, куда пребывали все поезда с юга, а на маленький Павелецкий вокзал. Встречал поезд градоначальник Москвы, а также госпожа Покровская. Она была хорошо знакома с бывшей княжной Татьяной и Марией, что сопровождали погибших родителей и умершего брата.

Гробы были отправлены в морг Первой градской больницы, где имелись специальные холодильники, а всех прибывших из Таиланда, Наталья Николаевна отвезла в гостиницу "Метрополь", где им были забронированы номера.

На следующий день, состоялось отпевание в храме Христа Спасителя. Его провел патриарх Тихон в присутствии президента и членов правительства. После чего гробы вновь погрузили на поезд и отправили в Петроград, где уже находилась мать бывшего императора и его сестры.

Вместе с бывшими княжнами в северную столицу отправился Молотов, который должен был представлять государство на похоронах. Они прошли в Петропавловском соборе с воинскими почестями, так как покойный государь был Главнокомандующим в прошедшей войне. Все три тела были погребены в мраморных саркофагах, два из которых были увенчаны двуглавыми орлами.

Документы того времени.

Срочное сообщение посла России в Лондоне Рыбкина Н.П. президенту Сталину от 5 августа 1926 года.

Перевод денег от российского профсоюза шахтеров профсоюзу бастующих горняков Уэльса вызвал резко отрицательную реакцию со стороны английского правительства. В телефонном разговоре со мной, первый помощник министра иностранных дел Джозеф Абдайк заявил, что премьер министр расценивает подобные действия как откровенно недружественные, направленные на гражданский раскол общества. На мое заявление о том, что деньги поступившие бастующим шахтерам не имеют никакого отношения к официальным государственным структурам, Абдайк сказал, что этот факт для английского правительства ничего не значит. Любые денежные переводы, поступившие из-за рубежа бастующим, расцениваются кабинетом министров как откровенное вмешательство во внутренние дела королевства.

Крайне недружелюбную позицию в отношении России заняли центральные британские газетные издания и в первую очередь "Таймс". Последний воскресный выпуск вышел под заголовком "Русский медведь угрожает спокойствию короне". В ней все руководство профсоюзов шахтеров и поддержавшие их действия рабочие названы тайными агентами Кремля. При этом никаких конкретных фактов, кроме громогласных обвинений газета не приводит. На 7 августа мне назначена встреча с министром иностранных дел Остин Чемберлен. По сведениям, полученным из закрытых источников для вручения ноты протеста по поводу перевода денег бастующим шахтерам.

Посол Российской Республики Рыбкин И.П.

Из телеграммы 3-го помощника посла России в Великобритании Черняка Я.И. от 6 августа 1926 года.

Согласно поступившим сведениям от агента "Крокус" положение правительственного кабинета премьер-министра Стэнли Болдуина расценивается как неустойчивое. Его действия направленные на подавление забастовочного движения внутри Англии расцениваются как чрезмерно агрессивные и не находят поддержки в парламенте. Против Болдуина выступаю как лейбористы Макдональда, так и часть консерваторов. Намеченное на 15 августа голосование в парламенте по поводу недоверия правительства может обернуться вынесением вотума недоверия.

Помощник посла России в Великобритании Черняк Я.И.

Глава XII. Африканское Бородино.

Накануне встречи с главными силами французов, Родиона Малиновского неоднократно ловил себя на том, что вспоминал стихотворение "Бородино" Михаила Лермонтова. Конечно, никто из тех, кто ждал генерала Виданлека не точил штык, ворча сердито, и не собирался стоять головою за свои позиции, но дух сопротивления витал над махновцами и их чернокожими союзниками.

Он ощущался не только в словах, шутках окопавшихся на берегу Сахаб анархистов, он был заметен в том с каким обстоятельством, они это делали. Уже по одному этому можно было понять, что пришедшие сюда люди намерены сделать все, чтобы устроить противнику "горячую встречу".

В виду того, что негры не имели понятия об окопной войне, траншеи были заняты махновцами вооруженными огнестрельным оружием. Местным союзникам поручили роли подносчиков патронов, санитаров и курьеров связи. Основные силы чернокожего ополчения были отведены ко второй линии обороны, и Махно предполагал их использовать как пушечное мясо в рукопашной схватке.

Первыми к переправе через Сахаб вышли разведчики авангарда под командованием лейтенанта Максимилен. Находившийся вместе с ними проводник остался недоволен тем, что увидел.

— Случилось то, о чем я вам говорил, господин. От недавних дождей Сахиб набрал силу, и перейти будет не так просто. Мы опоздали из-за своей медлительности, — сказал проводник, указав на разлившуюся реку. — Неделю назад его можно было перейти, не замочив колен, а теперь вода будет выше пояса.

— Ничего страшного. Здесь идти не более двухсот шагов — пренебрежительно бросил сидящий на лошади француз.

— Их ещё надо пройти — возразил проводник, которому явно не нравился противоположный берег. Интуитивно он чувствовал, что в нем что-то не так. Он был слишком тих и спокоен, что вызывало законное подозрение, но лейтенант пропустил слова проводника мимо ушей.

— Кое-кому это купание пойдет на пользу, а то слишком завоняли от долгой дороги — пошутил Максимилен. Проводник предостерегающе вскинул руку желая привлечь внимание офицера к чему-то на противоположном берегу, но не успел. Из-за Сахиба прогремел одиночный выстрел, и проводник рухнул как подкошенный.

— Махно! — в панике воскликнул француз, судорожно дергая кобуру пытаясь достать из неё револьвер.

— Мон дьё, Махно! — подхватили другие всадники, и дружно дав залп скорее для острастки, чем надеясь попасть в кого-либо конкретно, поспешили покинуть переправу.

— Все целы!? — спросил Максимилен, когда отряд отошел на безопасное расстояние. Его сердце бешено колотилось от пережитого страха, ибо он был полностью уверен, что стреляли именно по нему.

— Все, господин лейтенант. За исключением проводника — уточнил сержант Ожеро, кивнув в сторону темной точки, что немым укором осталось лежать скрюченным у кромки воды.

— Черт, с ним. Мавр сделал свое дело, мавр может удалиться, — блеснул знанием литературной классики Максимилен. — Нам надо как можно быстрее доложить командующему, что там кто-то есть.

Доклад разведчиков вызвал у генерала Виданлека сильное раздражение. В глубине души он надеялся, что будет удачливее Барсака при переправе через Сахаб, но все приметы говорили об обратном. Совершая утренний туалет, генерал порезался, а растяпа денщик пролил кофе и повредил край его любимой фарфоровой чашки.

Все это можно было отнести к обычным бытовым неурядицам, но Виданлек видел во всем этом недоброе предзнаменование и вот доклад лейтенанта.

— Во время осмотра места переправы через Сахаб мы были обстреляны противником и были вынуждены отойти, господин генерал. Никто из моих людей от огня противника не пострадал, за исключением проводника — коротко доложил лейтенант, с боязнью наблюдая, как наливается кровью лицо его властного собеседника.

— Сколько каторжников вас обстреляло?

— Не могу сказать точно. Возможно, пять человек, возможно больше — честно признался Максимилен. — Мы только подошли к реке, начали осматриваться, как по нам дали залп, мы ответили и отступили.

— И вы отступили перед несколькими бандитами?

— Скорее всего, это была такая же, как мы разведка Махно, господин генерал. Что касается нашего быстрого отступления, то из-за сильного повышения уровня воды, мы не могли быстро форсировать реку, и я был вынужден приказать отступить, чтобы зря не рисковать солдатами.

— Идите! — с откровенным недовольством процедил Виданлек, с трудом сдерживая закипающее внутри него раздражение и негодование к лейтенанту. — Пригласите ко мне капитана Эдмона! — бросил он адъютанту.

— Возьмите отряд Жакмэ и вместе со своей полусотней отправляйтесь к переправе. Выясните, кто там так сильно напугал лейтенанта Максимилена, что он слегка припустил в штаны. Если это действительно разведка Махно, выбейте их и возьмите под контроль переправу. Мне не нужны неожиданные сюрпризы. Если там, что-то серьезно, — генерал многозначительно поднял палец, — постарайтесь выяснить это как можно точнее. Донесение типа — там, что-то есть, меня не устраивает. Одним словом, сориентируетесь на месте и будите ждать нас. Ясно?

— Не беспокойтесь, господин генерал. Я все выясню и постараюсь сохранить штаны сухими — капитан козырнул двумя пальцами, дернув при этом поврежденной щекой.

Все кто первый раз видел лицо Эдмона, считали, что шрам на его щеке след вражеского клинка и мало кто знал, что лицо ему повредил поварской тесак. В далеком шестнадцатом году, сошедший с ума от непрерывных немецких обстрелов, повар бросился с ножом на обедавших солдат с криками: "Немцы! Немцы!". Прежде чем его успели застрелить, он успел убить двух солдат и ранить Эдмона.

Полученный шрам сделал и без того неприветливый вид капитана ещё более хмурым и угрюмым, хотя он таким не являлся. Именно из-за этого образа, Виданлек и послал Эдмона к реке, и как оказалось на верную смерть.

Разведчиков Максимилена спугнул Мишка Самсонов. Засев в кустах он внимательно следил за действиями французов, ласково сжимая в руках винтовку. Причиной его поведения был спор, который он заключил со своим товарищем Железняком, что сможет снять одним выстрелом кого-нибудь на том берегу.

Сначала он хотел пальнуть по чернявому французику, что красовался сидя в седле, но поразмыслив, решил убить проводника.

— Сами лягушатники наверняка в этих краях мало что смыслят, а вот этот сукин кот чего-нибудь да порасскажет, напакостит — бурчал себе под нос Мишка, тщательно наводя мушку на низкорослого проводника.

После того как французы ускакали, на Самсонова набросился Малиновский.

— Ты, что гад делаешь!!? Ты же всю нашу позицию чуть не рассекретил!! — кричал советник, вцепившись в виновника мертвой хваткой.

В своем гневе Малиновский был абсолютно прав. Не имей сидевшие в окопах стрелки приказ открывать огонь только когда противник приблизиться к берегу, весь замысел пошел бы прахом.

— Да пошел ты! Специалист хренов! Через час другой они все равно тут будут и все узнают! — верещал Самсонов, отчаянно пытаясь вырваться из рук крепких Малиновского.

— Дубина! — простонал советник окруженный анархистами, прибежавшими на крики. — Если бы не французы, я бы тебя паразита сейчас собственной рукой расстрелял!

— Руки коротки, Мишку Самсонова стрелять! Я тебя самого в расход пущу, шкура! — не оставался в долгу махновец. Препирательство могло длиться долго, благо на шум перепалки сбегались новые зрителей, но Родион не дал разгореться совершенно ненужному к этому моменту конфликту. Разум командира взял вверх над обидой.

— После боя, договорим! — пообещал советник махновцу и, окинул гневным взглядом столпившихся анархистов. — Почему оставили свои позиции?! Все по местам, немедленно!

Командирская сталь звенела в его голосе столь требовательно, что никто из махновцев не посмел ослушаться советника. Малиновский пользовался среди них большим авторитетом не только благодаря умению стрельбы, но и тем, что сам взялся командовать обороной, а не перешел в безопасное место, как это сделал Махно.

Видя как анархисты, дружно бросились исполнять приказ советника, Мишка разом поумерил пыл.

— Поговорим, если живы будем — буркнул Самсонов и философски сплюнув, пошел к своему эскадрону, стоящему в резерве.

Прогноз Самсонова о времени появления врага полностью оправдался. Французы подошли к переправе почти через два часа после Мишкиного выстрела. Командовавший ими офицер внимательно оглядел противоположный берег реки и не найдя ничего подозрительного махнул рукой.

Место переправы было хорошо видно по обе стороны реки благодаря проплешинам дороги посреди зеленого ковра растительности саванны. Поэтому французы, не мудрствуя лукаво, направили своих коней в мутные воды Сахаб, держа ориентир на противоположный берег.

Стройными рядами они входили в реку и неторопливо продвигались вперед, оберегая своих лошадей от всякой неожиданности. Течение и илистое дно вносило свой вклад в скорость продвижение французских кавалеристов через водную преграду, но шаг за шагом они сначала достигли её средины, а затем двинулись к берегу.

Проводя диспозицию будущей обороны, Малиновский отметил, что дно у этого берега реки более вязкое. Следовательно, последняя четверть пути для противника будет самой трудной и именно в этот момент, решено было открыть по нему огонь.

Родион первым выстрелил по врагу и вслед за ним загрохотали траншеи и окопы. Первый залп буквально выкосил передние ряды французов, но не смог остановить их движение вперед. Едва только раздались первые выстрелы, как строй кавалеристов находившихся на берегу рассыпался и они устремились в реку не разбирая брода.

Копыта почти ста коней дружно вспенили воды Сахаб, а сидящие на них всадники стали вести ответный огонь. Храбрости французам придавала их численность, над засевшими в траншеях стрелками и то относительно небольшое расстояние, что их разделяло. Поэтому, не взирая, на потери, коварное дно реки и летящие в них пули, всадника капитана Эдмонда храбро рвались вперед.

Один, другой, пятый, десятый, они оказывались на занятом махновцами берегу и с громкими криками бросились на засевших в окопах анархистов. С высоты сидящего на коне человека они были отлично видны, и доскакать до них, а затем рубануть саблей не составляло большого труда.

Ведомые комэском Жакмэ французы уже праздновали победу, но тут в дело включились другие силы в виде двух пулеметов. Один из них был ручником "Льюисом", другой станкачом "Максимом" и вместе они смогли остановить продвижение противника.

Бывший пулеметчик, Малиновский сам лег первым номером и с азартом стал крошить ряды противника. Умело расположенный, пулемет мог своим огнем не только наносить вражеским всадникам удар в лоб, но и громить их ударами с флангов.

Чуть более десяти минут, строчил из своего пулемета по неприятелю советник свободной армии анархистов. Тех, кого миновали выпущенные им пули, добивали выстрелами из окопов стрелки, а тем, кого они по счастливой случайности не задели, стремительно разворачивали своих коней прочь.

Атака врага была сорвана, его кавалеристы стремительно отступали, но Родион Малиновский продолжал строчить и строчить. Верный заветам великого Суворова, говорившего, что недорубленный лес быстро вырастает, он стремился оставить на своем берегу и отправить на корм рыбам как можно больше врагов.

Вода в защитном контуре пулемета выкипала, второй номер только успевал подавать новые ленты, а господин советник, все стрелял и стрелял. Он стрелял даже когда, они находились на своем берегу и только когда Северин Наливайко, бывший его вторым номером, не схватил его за рукав и крикнул: — Всех, амба, Родион Яковлевич! — Малиновский убрал пальцы с гашетки.

Одержанная победа всколыхнула анархистов. Сразу посыпались радостные шутки, похвальбы в адрес побитого противника, но Малиновского это не радовало. Опытный командир отлично понимал, что это только прелюдия и все может поменяться.

— Внимательнее, внимательнее ребята, — говорил он, обходя траншеи. — Сейчас мы им хорошо всыпали и теперь они набросятся на нас с удвоенной силой и злостью. Будьте к этому готовы.

Когда наблюдатели доложили, что заметили приближение большой массы людей, Малиновский весь сжался. Сейчас наступил очень важный момент для всего боя. Как поступит Виданлек после больного щелчка по носу? Отдаст приказ открыть огонь по вражеским позициям из орудий или решит прорвать её сходу, используя свое численное превосходство. Сам Малиновский, будь он на месте противника, выбрал бы первый вариант, но находясь на своем месте, очень хотел, чтобы Виданлек действовал по второму варианту.

— Ну, давай. Покажи этим грязным каторжникам свою силу, — чуть слышно шептал советник, наблюдая за противником в бинокль. — Научи их, тебя бояться, мон женераль, силь ву пле — и женераль откликнулся, но своеобразно.

Прежде чем, пехотинцы начали переправу, артиллерия французов дала несколько залпов по окопам махновцев. Канониры били, что называется на глаз, ориентируясь, по словам капитана Эдмонда, стоявшего рядом с орудиями и яростно тыкавшего рукой в противоположный берег. После постигшей его неудачи и гневного упрека генерала о сухих штанах, капитан кипел и был схож со знаменитым вулканом Кракатау, погубившего тысячи человеческих жизней.

Наверно флюиды ненависти, что излучал Эдмонд, помогли артиллеристам, несмотря на скудность полученных данных, им удалось со второго залпа накрыть первую линию обороны противника. Будь в них в этот момент стрелки, численности их сократилась, однако предчувствуя такой вариант, Малиновский отвел анархистов на вторую линию обороны. В траншеях находились только наблюдатели, одного из которых и завалило взрывом снаряда.

— Отвел от нас погибель, Родион Яковлевич — шептались между собой махновцы, глядя на черные султаны разрывов.

— Сейчас пойдут — хмуро произнес Хмара, глядя как на том берегу, заколыхалась большая масса людей. Его люди согласно утвержденной атаманом диспозицией были поставлены в центре обороны и это, не очень радовало махновца.

— Не дрейфь, казаче, — откликнулся Кошевой, — есть у нас ещё порох и огонек. Не зря мы господину советнику все свои пулеметы отдали.

Он хотел ещё что-то сказать, но раздался пронзительный свист, и воинство анархистов пришло в движение. Уже не раз, отработав под руководством Малиновского этот маневр, махновцы быстро заняли, ранее оставленные позиции.

Генерал Виданлек действительно посчитал унизительным, воевать с беглыми каторжниками по всем правилам воинского искусства. Ограничившись непродолжительным обстрелом, который, по мнению генерала должен был вызвать панику в рядах противника и обратить его в бегство, Виданлек приказал трубить сигнал к атаке.

С громкими криками, подбадривая друг друга, ринулись французские солдаты в атаку, намериваясь непременно поднять на свои штыки этого негодного Махно, совершенно не ведая, что их ждет впереди.

Сняв головной убор, генерал Виданлек не удосужился снять перчатки. Солдаты были брошены в атаку плотным походным строем и общим числом чуть больше двух батальонов. Этого, по мнению генерала, было вполне достаточно, чтобы навести порядок на том берегу.

И вновь и без того не очень светлые воды реки Сахаб были взбаламучены, но на этот раз солдатскими ботинками. Сотнями входили их владельцы в реку, грозно потрясая своими штыками, жаждавших напиться чужой крови. Французская пехота всегда славилась своей храбростью и упорством, но засевший в траншеях противник оказался сильнее их.

Подождав пока первые ряды, не приблизятся к кромке берега, махновцы открыли огонь врагу. А так как двигались французы плотной густой массой, почти каждый выстрел по ним не пропадал даром. Вместе со стрелками вступили в действие и пулеметы. Их оказалось не два, а четыре и размещены они были не на флангах, а в линию и имели свой сектор обстрела согласно правилам обороны.

Упругие струи свинца безжалостно хлестали по несчастным французам, чьи башмаки стали почему-то терять опору, одежда стала в разы тяжелее, а меткость стрельбы и уверенность поднять на штыки Махно, резко упала.

В считанные минуты на кромке берега и подступах к нему возникли груды тел из убитых и раненых. Те, кто не утратил силу духа и намеривался продолжить атаку, не смогли увлечь за собой остальных. Оказавшись на берегу, они, где ползком, где перебежками стали приближаться к траншеям махновцев, невзирая на ведущийся по ним огонь. Мало того, эти храбрецы вели огонь по противнику, иногда нанося тому урон, но все их потуги пошли прахом.

Шквальный огонь пулеметов отнял мужество у остальных. Одни пытались залечь на кромке берега и оттуда сражаться с врагом. Другие предпочитали вести огонь, стоя по пояс в воде, считая, что так они менее уязвимы для вражеских пуль. Что касается третьих, то эти под самыми надуманными предлогами поворачивали назад и искали укрытия на своем берегу, но безуспешно.

Командовавший атакой майор Мортиньяк, невзирая на свист вражеских пуль, бегал по берегу и, размахивая зажатым в руке пистолетом бил беглецов по голове. Рука у майора была тяжелая, а взгляд свирепый и, столкнувшись с ним, беглецы поворачивали назад, но в бой так и не вступали. Не дойдя до средины реки, они стали стрелять по противнику, каждый раз оглядываясь на своего грозного командира.

Видя, что атака захлебнулась, и истребление залегших батальонов дело времени, Виданлек решил ввести в сражение дополнительные силы. Одновременно с этим он приказал артиллеристам помочь пехотинцам сломить сопротивление врага.

Решение было здравым и логичным, но подкачало исполнение. Не имея точных данных, куда именно вести огонь, артиллеристы капитана Лотара, стали стрелять по площадям, а не по целям. При этом из-за ограниченного запаса осколочных снарядов, интенсивность обстрела была далека от нужного количества выстрелов.

В виду небольшого расстояния разделявшего переднюю линию обороны Махно, огонь по площадям скорее мешал пехотинцам Виданлека, чем помогал им продвинуться вперед. Ни один из пулеметов противника так и не был подавлен, когда к переправе подошло новое соединение французов.

Теперь они наступали, как и положено цепями. Одна за другой они входили в воду окрашенную кровью убитых и раненых солдат. Вбирая в себя тех, кто застрял в реке и лежал на берегу, атакующие увеличивали силы своего удара. Против такой силы бегущей на тебя с криками "Вив ля Франс!" трудно устоять, но подопечные Малиновского устояли. Устояли благодаря своей храбрости и его умелому руководству.

Быстро оценив обстановку, он смело выложил все свои козыря надеясь переломить ход боя. Первыми в бой вступили ещё три пулемета, которые господин советник попридержал до поры до времени. За один из них он вновь лег сам, твердо считая, что лучше него со стрельбой по атакующим цепям врага никто не справится.

Другим неприятным сюрпризом оказалось число стрелков засевших в окопах. Благодаря разветвленным ходам сообщения, сидевшие в резерве махновцы, плавно перетекли из задних траншей в передние по первому же сигналу Малиновского.

Третьим фактором, помешавшим французам достичь передней линии обороны врага и переколоть их своими штыками, оказались закопанные в землю мины. Все они были созданы на скорую руку и какая-то часть из них не взорвалась. Другая часть мин взорвалась, но причинила минимальный вред врагу, однако вместе с удачно взорвавшимися минами из третьей части, они внесли достойную лепту в борьбе с врагом.

Боевой дух атакующих солдат сразу упал. Теперь перед тем как поставить ногу, они внимательно смотрели на землю, стараясь не наступить на подозрительный участок земли. Стоит ли говорить, что такая осторожность делала французов легкой добычей пулеметчиков, которые строчили и строчили по своим секторам. Строчили столь шквально, что, не дойдя до махновских траншей метров пятьдесят, бравые наследники легендарных галлов сломались и стали отступать.

Отступали торопливо, отстреливаясь скорее из боязни, чем по необходимости. Сам переживший не одну такую атаку, Малиновский мгновенно уловил состояние противника и ввел в бой негритянских союзников.

Отряд Нкваме был своеобразной вишенкой на десертном торте. Брошенный в удачный момент боя он стал той соломинкой, что удачно переломила хребет верблюду, точнее галльскому петуху. Быстроногие туземцы с легкостью догнали отступавших солдат Виданлека и набросились на них с яростью гиены, что набрасывается на раненую, потерявшую былые силы жертву.

В тесной схватке главным было не вооружение противников, а тот напор, с которым они бились между собой, и на этот раз сила была на стороне чернокожих. Вспомнив все вековое зло, что причинили белые колонизаторы их предкам, негры яростно нападали на беглецов, разя их копьями, кинжалами, дубинами усеянными шипами и просто палками и камнями.

С невиданной легкостью они оттеснили французов к реке, убивая и добивая каждого, кто был жив или ранен в этот момент. Многие из воинов Нкваме, позабыли приказ Малиновского теснить противника только до берега реки, но в воду не входить.

Увлеченные азартом боя, они пытались как можно больше убить врагом и тем самым повысить свой статус храброго воина. Это давало хорошие привилегии среди членов племени, но выпущенная с того берега шрапнель быстро охладила их боевой настрой.

Видя, как стремительно бегут его солдаты под натиском чернокожих воинов, генерал приказал артиллеристам открыть огонь по берегу противника.

На опасение Мортиньяка, что заряды шрапнели могу задеть и своих людей, Виданлек с презрением ответил: — Меня меньше всего интересует судьба этих трусов! Если господь их убережет — их счастье, если нет, туда им и дорога.

Солнце уже высоко встало, когда на берегах реки наступило затишье и противника стали подсчитывать потери и приходить в себя.

По всем подсчетам, победу одержали анархисты. Они меньше врага понесли потери в живой силе, не позволили французам окопаться на своем берегу и получили заряд уверенности в собственных силах и себе самих. Французы были наоборот, раздавлены и напуганы, общее число убитых и раненых достигало трехсот человек. Все это не способствовало поднятию их боевого духа, но Малиновский прекрасно знал, что о победе нельзя было и думать. Это был скорее тактический успех, но никак не разгром противника. Слишком многочислен и селен он был, и только удачные действия анархистов и ошибки противника, помогли махновцам отразить атаку врага. Все ещё только начиналось.

— Молодец, Родион Яковлевич! Знатно французиков поколотили! — искренне восхищался Наливайко, но советник остался глух к его похвале.

— Рано радуешься, Северин. Ещё не вечер, обязательно снова полезут — спустил на землю номерного Малиновский и, повернув голову по ходу траншеи, прокричал. — Убрать пулеметы с бруствера!

Находившиеся рядом махновцы, как заправские фронтовики принялись передавать при помощи голоса приказ советника и вскоре все пулеметы оказались в укромных местах.

— Не рано ли убирать то, Родион Яковлевич — усомнился Северин.

— Нет, самый раз, — убежденно заявил советник. — Сейчас они в себя приходить будут. Затем делать думато, так что час-другой у нас есть и его надо использовать.

Оставив Наливайко возле пулемета, а Хмару за старшего, Малиновский поспешил в штаб Махно, где, как и на передовой царила радость от одержанной победы. Своим появлением советник внес ложку дегтя в крынку меда.

Отказавшись выпить стакан местного самогона, Малиновский предупредил, что следующей атаки оборона махновцев может не выдержать.

— Что же ты предлагаешь? После такой победы пятки смазать и бежать?! — уперся злым взглядом в советника Махно.

— Я сказал, что благодаря своей численности могут смять оборону, — отчеканил Малиновский. — Чтобы этого не произошло, нужно во время наступления остановить противника ударом во фланг. Поэтому, пусть Бульбаш со своей сотней переправиться через реку в районе Гнилого брода и напрямик выйдет к дороге, в тыл французам. Крюк большой, но сделать это надо, чем быстрее, тем лучше.

— Я главный батькин резерв, меня нельзя трогать, скажи батька! Пусть господин советник в рейд Гонту или Кошевого пошлет!

— Гонта с Кошевым оборону держат, а ты французов щипать сзади будешь — приказал атаман, моментально оценив замысел Малиновского. — Гутарь дальше.

— Главная цель рейда батарея французов. Если она будет уничтожена, мы сможем отбить следующую атаку Виданлека, если нет, то плохо, — советник замолчал, чтобы паны атаманы прочувствовали, как им будет плохо. — По всем прикидкам батарея находится в районе поврежденного молнией баобаба. Не думаю, что французы хорошо охраняют батарею, такого нахальства с нашей стороны они явно не ожидают. Так, что перебить расчет и вывести орудия из строя будет не сложно. Пусть сотник возьмет с собой Сафронова. Он бывший артиллерист и покажет, как надолго вывести орудия из строя.

— Все понял, голуба? — грозно спросил Махно у Бульбаша и, не дожидаясь его ответа, продолжил. — Тогда отправляйся прямо сейчас, не мешкай. Дорога дальняя, а ты должен успеть спасти меня и всех наших братьев анархистов. Сколько у него время в запасе?

— Часа полтора точно есть.

— Вот и слано. Поднимай хлопцев. Пусть спасают своего батьку и товарищей от французских пуль и снарядов.

— Батька, позволь мне с моими ребятами в этом деле поучаствовать. Генерала Виданлека попугать — взмолился Орлик, самый молодой и самый бесшабашный из командиров Махно.

— А, что, дело говоришь! — обрадовался атаман. — Бульбаш артиллеристов в капусту посечет, а ты самому генералу хвост накрутишь. Где может находиться штаб генерала, Родион?!

— Я против этого рейда. Ставка Виданлека наверняка хорошо охраняется, только зря людей положим.

— Положим, не положим — это ещё бабушка надвое сказала — не согласился с советником Махно. — Зато такого шуму наделает, что генерал с испугу в штаны навалит и наверняка поспешит усилить охрану своего штаба. Плавали — знаем. Ты скажи как его быстрее найти? Знаешь?

— Согласно полевого уставу, на главной палатке лагеря должен находиться, флаг французской республики. Вот там, скорее всего, нужно искать Виданлека.

— Понял Орлик? Ищи трехцветный прапор и разнеси там все к чертовой матери — Махно одобрительно хлопнул командира по плечу и тот радостно ему отсалютовал.

Опасения Малиновского полностью подтвердились, через полтора часа Виданлек вновь попытался атаковать позиции махновцев, но теперь большими силами и на большем пространстве.

Почти тысяча человек ринулась к переправе, построившись в три походные колонны. Большинство из них были солдаты, участвовавшие в первой атаке. Разгневанный командующий устроил им публичный разнос, обвинил в трусости и вместо того, чтобы отвести их в тыл на отдых, приказал идти в бой снова.

— Почему ваши боевые товарищи должны своими жизнями исправлять ваши ошибки?! Идите и своей кровью смойте этот позор!!

С точки зрения командующего подобное поведение было вполне оправданным, однако с точки зрения стратега являлось ошибочным. Делать ставку в новой атаке на битых и усталых солдат, при наличии резервов было риском, равно как и запоздалое решение переместить пушки с закрытой позиции, на открытую.

Возможно, какой-нибудь ангел хранитель шепнул что-то на ухо генералу Виданлеку или в нем проснулась интуиция, но перед тем как двинуть своих солдат через Сахаб, он передвинуть батарею поближе к переправе.

Отдай Виданлек этот приказ сразу после того как разбитые батальоны предстали перед его грозными очами и победа была бы у него в кармане. Прикажи он перебросить батарею сразу после публичной словесной порки провинившихся солдат, и результат был бы тот же. Однако командующий французскими войсками отдал приказ тогда когда посчитал это нужно и его расчеты оказались неверны.

На войне всегда есть шанс, что в тщательно рассчитанный план или схему вклиниваете неизвестно откуда взявшийся фактор, после чего все летит в тартарары. В этом сражении, неожиданным фактором оказался падеж лошадей.

С момента вступления отряда генерала Виданлека на территорию контролируемую анархистами, французы страдали от некачественной воды. Отступая, махновцы засыпали или травили все пригодные для питья колодцы и родники, расположенные вдоль дороги. С большим трудом французам удавалось добыть хорошей воды, и результатом всего этого были болезни людей и лошадей.

Где тонко — там и рвется, гласит народная мудрость. У французов тонко оборвалось в конном парке орудийной батареи. Три упряжные лошади упряжки выбыли из строя за время стоянки и потому, пушки пришлось перевозить к новому месту дислокации по очереди. Из-за чего двинувшиеся форсировать Сахаб, атакующие вражеские позиции в лоб солдаты, вновь оказались один на один с махновскими пулеметами.

Их, правда, оказалось несколько меньше чем в прежний раз, но это было не важно. Едва пулеметы застрочили, как битые белыми каторжанами и чернокожими воинами, солдаты майора Мортиньяка быстро залегли, несмотря на грозные окрики своих сержантов и призывы лейтенантов.

— Пусть Бурвиль и Леспине добудут победу генералу, а мы отвлечем внимание каторжников здесь! — кричали солдаты и, найдя в этих словах разумный довод, командиры оставили их в покое. Действительно, зачем лезть на рожон, когда можно подождать, сковав действия врага своим присутствием. Вполне разумная тактика.

Колонны под командованием капитанов Бурвиля и Леспине действительно намеривались ударить во фланг позиций махновцам, но к их огромному удивлению сделать это оказалось затруднительно. Выстраивая оборону, на своем берегу, советник Малиновский действовал по всем правилам военного искусства, засучив оба рукава.

Организовав оборону у переправы, он позаботился и о своих флангах. Когда солдаты под командованием Бурвиля и Леспине вышли на рубеж атаки, они наткнулись на своеобразные заградительные линии. Это был примитивный завал из сухих веток, сучьев и прочего горючего мусора принесенного неграми со всей округи, но перескочить его или обойти, было совсем непросто. Ибо высота завала достигала груди взрослого мужчины, и тянулись они на большом расстоянии.

Когда французы попытались приблизиться к ним и расчистить себе дорогу, сидящие в засаде негры подожгли завалы. Огонь быстро охватил сухое дерево, и не прошло минуты как все трещало и пылало, мешая французам сделать даже шаг вперед.

Вслед за огнем, в дело вступили махновские гранатометчики. До поры до времени они сидели в небольших окопах ячейках, сжимая в руках по гранате. Выждав момент они вскочили и прикрываясь стеной пламени принялись швырять во врагов свои смертоносные гостинцы.

Взрывы гранат моментально отбили охоту идти вперед у самых храбрых зуавов, а когда пламя стало спадать, по французским солдатам ударили пулеметы. Их было не так много, чтобы заставить врага отступить, но хватало, чтобы на время задержать их наступление.

На время — это было главным девизом обороной тактики Малиновского, испытывавшего серьезные проблемы с резервами. У наступающего противника имелось численное превосходство, и нужно было сыграть очень быстро и точно, чтобы добиться успеха при слабых картах.

То, что солдаты Мортиньяка залегли и не предпринимали активных действий, было очень на руку Малиновскому. Решительным действием он отвел часть солдат с центральной позиции и, посадив их на коней, соединив с остатками резерва Махно, бросили на врага.

Действие было очень и очень рискованным. Однако иного выхода господин советник не видел, и оно как нестранно сработало.

Пеший воин издревле испытывал страх перед конным и как только французы заслышали свист и гиканье махновцев, увидали скачущих на них с пиками и саблями всадников, с криками "Казаки! Казаки!" они стали отступать. Не так быстро как того хотелось махновцам, но отступать, пытаясь построиться в старое, но безотказное каре. Генный страх перед русскими дикарями крепко сидел в потомках солдат императора Наполеона.

Между тем действия переправившихся на вражеский берег отрядов анархистов развивались стремительно и непредсказуемо.

Все началось с того, что атаман Бульбаш полностью переиграл полученный от Малиновского приказ. Желая получить славу пленителя французского генерала, он бросил на поиск батареи отряд Орлика, а сам двинулся к лагерю неприятеля.

Палатку под трехцветным знаменем махновцы нашли быстро, но вот пробиться к ней лихим наскоком не смогли. Следуя уставу, генерал Виданлек расположил свою ставку в самом центре лагеря. Равно как и окружил её крепким караулом, что и спасло его от гибели под саблями свободных анархистов. Пока сотня Бульбаша с гиканьем и выстрелами пробивалась к палатке командующего, французы быстро пришли в себя и приготовились к отпору. Когда Бульбаш с товарищами вылетел на площадь перед палаткой Виданлека, в них полетели пули и гранаты изготовившейся к бою охране.

Возможно, благодаря эффекту внезапности, махновцы все же смогли бы подавить сопротивление противника, но атамана подвела низкая дисциплина в рядах его сотни. Едва ворвавшись в лагерь, многие махновцы бросились грабить вражеский лагерь, посчитав, что Бульбаш сам справиться с охраной генерала. По этой причине не так много воинов оказалось рядом с атаманом в решающий момент, и он сложил свою голову сброшенный взрывом гранаты с коня и с развороченной грудью от множества пуль выпущенных из карабинов Бертье.

Налет на ставку генерала Виданлека не получился, но именно благодаря этому, застрявшие на том берегу подразделения майора Мортиньяка так и не получили долгожданного подкрепления. Напуганный нападением махновцев, генерал потребовал очистить территорию лагеря от врагов и создать вокруг него кольцо обороны.

В неменьшей степени трагично сложилась судьба и отряд Орлика. Благодаря подсказке Малиновского махновцы нашли месторасположение батареи, но вопреки ожиданиям, она хорошо охранялась. Генерал Виданлек не зря так много внимания уделял караульной службе.

Внезапность и страх перед "чертом Махно" сыграл свое дело, но к своей победе махновцам пришлось прорубаться через штыки солдат. Один из них угодил в живот Сафронову, на которого делалась главная ставка этого рейда.

Испытывая жестокие боли, тщетно пытаясь зажать кровоточащую рану рукой, бывший фейерверк принял осматривать трофейные орудия. Поддерживаемый с двух сторон, он принялся колдовать над рамой прицела орудий, и вскоре батарея загрохотала. Однако теперь, она била не по позициям махновцев, а по солдатам Мортиньяка.

Точность огня орудий под командованием Сафронова оставляла желать лучшего, но по большому счету она и не требовалась. Сам факт, что по тебе бьют из орудий, был весьма весомым аргументом, чтобы подтолкнуть французов к отходу за реку. Теперь им не был страшен гнев и горькие упреки генерала Виданлека. Слыханное ли дело, что тебя бомбит собственная артиллерия!

Меньше получаса вели огонь орудия захваченные Орликом. Под натиском налетевших кавалеристов Жакмэ погибли многие анархисты вместе с Сафроновым и Орликом, но ценой своих жизней они смогли сорвать наступление врага.

Третье наступление на переправу было организованно, так как было нужно. Сначала, уцелевшие орудия генерала Виданлека, выставленные на прямую наводку сорок минут гвоздили по передней линии обороны махновцев, а потом французы пошли в очередную атаку.

На этот раз была задействована половина всех сил имевшихся в распоряжении генерала. Вторую половину он оставил для защиты лагеря от нового нападения "казаков". Наступавшие французы были готовы к ожесточенному сопротивлению противника, но этого не произошло. Окопы махновцев оказались пустыми и многострадальные солдаты майора Мортиньяка, наконец, заняли их.

Обрадованные французы принялись радостно ликовать, но как оказалось раньше времени. Руководимые Малиновским анархисты отошли на вторую линию обороны, и едва зуавы попытались продвинуться дальше, встретили их огнем.

Подступы к окопам прикрывали столбы с неизвестно откуда взявшейся колючей проволокой. Из-за ограниченности запаса патронов, число огневых точек также уменьшилось, однако Малиновский дополнил огневую мощь своей обороны минометами. Их было чертовски мало, но и этого хватило, чтобы заставить французов с позором отступить. Уж слишком страшен, оказался для них свист летящих мин и ужасны последствия их разрывов в их наступающих цепях.

Тьма, упавшая на землю развела противоборствующие стороны. Солдаты генерала Виданлека таки перешли Сахаб, но не смогли пройти дальше. Махновцы были потеснены, но удержали свои позиции и были готовы продолжить борьбу.

В битве за переправу французы потеряли убитыми, ранеными и пропавшими без вести свыше 800 человек. Потери анархистов были в разы меньше, однако сил, для продолжения сражения с противником у них не было. Это прекрасно понимали все, включая последнего бойца батьки Махно, с трудом сдерживавших слезы при отступлении.

Анархисты отступили, но при этом продолжали тревожить противника постоянными налетами и стычками. С большим трудом, устав от бесконечных наскоков махновцев, Виданлек все же довел армию до Ниамея.

Увидев в бинокль строения бывшего колониального города военной территории Нигер, а ныне столицы свободного государства анархистов, генерал облегченно вздохнул и сразу вслед за этим насупился. Он ни минуты не сомневался, что его ожидает ещё одна кровавая битва, подобна сражению на берегах Сахаба, но Махно и Малиновский, вновь преподнесли ему сюрприз.

Посланная вперед конная разведка донесла, что махновцы покинули город, переправившись на ту сторону Нигера. Такого хода Виданлек от противника никак не ожидал. Шестым чувством он чувствовал в действиях Махно какой-то подвох и, отправив в Ниамей новых разведчиков, он строго настрого наказал прочесать оставленный город вдоль и поперек.

— Чувствую, какую-то чудовищную подлость — признался генерал своему начальнику штаба, сидя за чашкой кофе в ожидании донесения капитана Жакмэ.

— Полностью разделяю ваши опасения, — согласился Камбер. — Махно не просто так оставил Ниамей. Есть в этом какая-то варварская хитрость.

— А чтобы вы сделали на его месте? — предложил своему подчиненному нехитрую игру Виданлек.

— Судя по тому, как быстро каторжники убрались на ту сторону реки, у них в большом количестве есть плавсредства. Будь я на месте Махно, то под покровом темноты, когда утомленные походом наши солдаты будут отдыхать, высадился бы на этом берегу и напал бы на спящий лагерь. И тут как кому повезет. Им уничтожить нас или нам сбросить их в реку на корм крокодилам.

— Верно, но только напал бы не ночью, а под утро, когда слаще всего спится — подхватил мысль Камбера генерал. Что же будем готовиться к нежданной встрече.

Вернувшаяся разведка доложила, что в городе нет ни одного белого человека, только одни негры. Среди них выделялся местный священник брат Эзра. Вместе со своей паствой, он встретил разведчиков, размахивая трехцветным колониальным знаменем и приветствуя их громким радостным криком. Священник любезно ответил на все вопросы, что ему задал капитан Жакмэ и его слова оказались подлинной правдой.

Выяснилось, что махновцы вечером покинули Ниамею, вывезя на тот берег реки почти весь продуктовый запас города. Что было невозможно вывезти, было безжалостно сброшено в воду, несмотря на отчаянные просьбы брата Эзры. Так что победителям достался практически пустой город.

— Вот эта та гадость, которую приготовил нам этот черт Махно! Не тем, так другим решил нас достать — Виданлек со злости хлопнул рукой по столу. — Прикажите войскам занять город и срочно отправьте донесение о нашей победе в Бомако. Пусть губернатор Мориньи известит Париж о завершении похода и одновременно незамедлительно пришлет провизии и подкрепления. После марша на Ниамею у нас под ружьем осталось меньше двух тысяч человек.

— Заняв Ниамею, солдаты начнут праздновать победу и мы, не сможем помешать им, сделать это. Закон войны — три дня отдай и не греши, а Махно рядом — напомнил генералу недавний разговор Камбер.

— Пусть гуляют, — махнул рукой Виданлек. — Главное поставить вдоль реки надежные караулы, чтобы в любую минуту предупредили о появлении бандитов Махно.

Сказано — сделано. Ниамей был занят французами без единого выстрела. Торжественная депеша об одержанной победе ушла в Париж и солдаты стали праздновать завершение похода. Ведь у хорошего солдата всегда найдется, что выпить и что закусить.

Не спали и не гуляли только одни караульщики что, не смыкая глаз, вели наблюдение за рекой. Одна смена сменяла другую, но тайная напасть пришла не со стороны реки, а со стороны тыла. Брат Эрза и его прихожане были тайными агентами Махно, оставлены для исполнения коварной миссии.

Они не нападали на французских солдат, не отравляли им питье и еду, не пытались вывести из строя их оружие и уничтожить боеприпасы. В условленный час они подожгли часть зданий, и ветер с реки разнес пламя по всему городу. Застигнутые врасплох "победители" бросились врассыпную, спасаясь от языков пламени.

Обозленный подобным коварством, генерал Виданлек приказал хватать поджигателей и расстреливать без суда и следствия, но этим он только ухудшил свое положение. От действий скоротечных трибуналов пострадали не столько поджигатели, сколько мирные жители и это спровоцировало исход черного населения из города. Те, кто не ушел с Махно, ушли от генерала Виданлека и Ниамей полностью опустел.

Оценивая ущерб нанесенный братом Эзрой, полковник Камбер горько произнес — Теперь я в полной мере могу понять чувства Наполеона занявшего Москву.

Бедный полковник не знал, что сказанные им слова приобретут для французов пророческое значение. Не прошло и недели, как оказалось, что армия Виданлека находится в кольце блокады. Дорога на Бомако оказалось перерезана неизвестно откуда взявшихся отрядами махновцев. Они разгромили отправленный губернатором Мориньи обоз с провиантом, столь необходимый для одержавших победу "победителей". Посчитав, что анархисты Махно полностью разбиты, губернатор выдели в качестве сопровождения небольшой вооруженный отряд.

Также ни с чем вернулись отряды, отправленные Виданлеком за продовольствием в ближайшие селения. Оказалось, что Махно создал вокруг Ниамеи зону "выжженной земли". Махновцы заставляли негров покидать свои деревни, а дома тех, кто отказывался это сделать, сжигали. Родион Малиновский выступал против подобных действий, но атаман был неумолим.

— Местная ведьма предсказала мне, что только с помощью огня я смогу одолеть французов, вот я и исполняю её предначертания. Если они не согласны с волей Тванги, пусть скажет об этом честно и открыто — заявил Махно, заранее зная, что никто из местных жителей не рискнет тягаться с авторитетом колдуньи. Услышав имя великой и ужасной предсказательницы, они покорно собирали пожитки и уходили, бросая грустные взгляды на взошедший урожай.

Лишившись провианта, Виданлек пришел в ярость.

— Я заставлю этого голодранца уважать себя и Францию — в негодовании воскликнул генерал и приказал готовиться к переправе через Нигер. Для этого в Ниамеи были вырублены все деревья и разобраны уцелевшие от огня дома.

Подобные приготовления нельзя скрыть от глаз противника и когда десантная флотилия приблизилась к противоположному берегу, по ней открыли огонь. По плывущим плотам и лодкам били из минометов, строчили из пулеметов, в их сторону неслись дружные залпы.

Попав под столь мощный шквал огня, некоторые из лодок переворачивались, плоты теряли управление и на радость местным аллигаторам с них в воду сыпались люди. Не проходило и пяти минут как возле терпящих бедствие людей не появлялись крокодилы, и в мутных водах начиналась отчаянная борьба за спасение жизни.

Подобная картина отнюдь не способствовала повышения смелости у остальных солдат, но повинуясь приказу командиров, он продолжали грести вперед. Предугадывая подобный сценарий развития событий, Виданлек приказал атаковать противника широким фронтом, справедливо полагая, что на полноценную оборону у Махно не хватит сил.

Принцип, где тонко, там и рвется, несомненно, сработал бы. В двух местах французы смогли высадиться на берег и собрались продвигаться в тыл и фланг позиций Махно, но в этот самый момент поступил приказ отступать.

Причиной подобных действий являлась контратака махновцев. Увидев приготовление противника, и не желая изображать условного противника на маневрах, Махно и Малиновский решили разыграть сильный ход слабыми картами.

Вновь как в сражении на реке Сахаб, махновцы предприняли удар по ставке Виданлека. Воспользовавшись тем, что все внимание французов приковано к реке, а их главные силы задействованы в высадке десанта. Отряд Кошевого смял заслон из часовых и ворвался в город, мчась прямо к палате командующего.

И снова Виданлеку повезло. В момент нападения махновцев его не было в штабе и весь удар на себя, принял полковник Камбер. Именно его и захватили хлопцы батьки Махно, по ошибке приняв за Виданлека.

Пытаясь спасти положение, генерал отдал приказ о прекращении операции и, дожидаясь возвращения главных сил, занял круговую оборону. Это были самые страшные минуты в его жизни. О чем думал он в эти минуты, готов ли был застрелиться, чтобы не попасть в руки врага, неизвестно. Однако сразу после того как нападения врага было отбито, Виданлек отдал приказ к отступлению.

— В виду полного отсутствия возможностей продолжать оставаться в Ниамеи, я принял решение оставить город — сказал он солдатам, чем вызвал у них огромную радость.

Не желая уподобляться Наполеону, Виданлек не пошел по дороге на Бомако, где его уже ждали. Он двинулся сначала вдоль Нигера, а затем повернул напрямик в Котон, столицу Французской Дагомеи, Бывшего Берега Невольников.

Перед отступлением, следуя заветам императора Наполеона, Виданлек приказал сжечь Ниамею, что и было сделано.

— Пусть подавятся этими руинами — сказал проигравший "победитель" глядя на зарево пожаров. Так закончился второй поход французских войск против Махно.

Документы того времени.

Срочное сообщение из российского посольства в Варшаве от 15 августа 1926 года.

Согласно сообщениям, поступившим со станции Соколов-Подляски, сегодня в 9.25 на перегоне Венгров — Ломжа произошло вооруженное нападение неизвестных лиц на наших дипломатических курьеров. Цель нападения похищение дипломатической почты. По предварительным данным один из двух дипломатических курьеров убит, судьба другого неизвестна. Для выяснения обстоятельств нападения в Соколов-Подляски на автомобиле выехал специальный представитель посольства Окунев. Ему дан приказ немедленно сообщить все подробности случившегося инцидента телеграммой "молнией" сразу после выяснений всех обстоятельств.

Второй секретарь посольства Краснов М.Ф.

Из донесения майора Петракова Г. Г. резидента разведки российской дипломатической миссии в Мукдене от 15 августа 1926 года.

Все сведения, поступающие по агентурной линии из окружения Чжан Сюэляня, указывают на стремление правителя Маньчжурии установить доверительные контакты с президентом Гоминдана Чан Кайши. После обмена посланиями по поводу вступления во власть, Чжан Сюэлян отправил к Чан Кайши специального посланника Лю Дуня, который провел успешные переговоры. Оба правителя согласились с тем, что "эпоха правления милитаристов" делает Китай слабым государством и угрожает его целостности. Чжан Сюэлянь выразил свое согласие поддержать Чан Кайши в его борьбе, с хунтой захватившей центральную власть в Пекине и другими провинциальными милитаристами, как словами, так и военной помощью.

В ответ Чан Кайши заявил, что готов предоставить Маньчжурии статус особого округа в составе единого Китая, с сохранением власти маршала на всей её территории, после победы над генералами милитаристами и свержения власти Фэн Юйсяня в Пекине.

Следующим шагом в сближении между Севером и Югом планируется приезд военного посланника Чан Кайши в Мукден, для координации наступления армии маршала Чжан Сюэляна против центрального правительства. Предположительное время этого визита сентябрь-октябрь этого года.

Майор Петраков Г.Г.

Из срочного сообщения российского посольства в Варшаве от 15 августа 1926 года.

На 20.00 часов московского времени по поводу нападения на наших дипкурьеров в Польше известно следующее. Нападение было совершено четырьмя уроженцами так называемой "Восточной Польши". Воспользовавшись тем, что представитель российского торгпредства Федор Печерников курил в коридоре у окна, они предприняли попытку проникнуть в купе дипкурьеров, дверь которого была открыта. Увидев вооруженных людей, Печерников попытался задержать их, но был жестоко избит рукоятками пистолетов. Завязавшаяся драка позволила дипкурьерам Нетте и Михельсону достать оружие и открыть огонь по нападавшим. В результате перестрелки дипкурьер Нетте получил смертельное ранение в голову и скончался на месте, а Михельсон был ранен в живот. Ответным огнем было убито два бандита, один ранен, а последний из нападавших бандитов был задержан Печерниковым и передан сначала проводникам, а затем и польской полиции.

Задержанный имел при себе документы на имя Стасика Бальцеровича уроженца Сувалок, а раненый назвался Казимиром Станкевичем, уроженец Белостока. Убитыми оказались братья Гавриловичи, разыскиваемые варшавской полицией, за вооруженный разбой.

Тело погибшего Августа Нетте, диппочту, а также торгпреда Печерникова, спецпредставитель Окунев везет на машине в Варшаву. Что касается Михельсона, то он помещен в госпиталь бенедиктинцев города Соколова, где ему была сделана срочная операция.

Посольство намерено ходатайствовать перед правительством о награждении дипкурьеров и представителя торгпредства за проявленное ими мужество и героизм при защите интересов государства.

Второй секретарь посольства Краснов М.Ф.

Телеграмма молния из Харбина от представителя ОГПУ Плахова А.Р. от 16 августа 1926 года.

По предварительным данным, поступившим по закрытым каналам, сегодня утром, примерно в 8.30 местного времени, китайская полиция предприняла попытку захвата нашей дипломатической миссии в Мукдене. Телефонной связи с миссией нет с 9.00. согласно заявлениям очевидцев, окна первого этажа и парадные двери разбиты. Из окна второго этажа был виден черный дым. Весь квартал, прилегающий к территории нашей миссии, оцеплен полицейскими, которые никого к ней не пропускают. Принимаем все усилия, чтобы получить более точную информацию об этом инциденте.

Подполковник Плахов А.Р.

Глава XIII. Прирастание Америкой.

— Алексей Михайлович, дорогой, выручайте! — вскричал географ Пудовкин, пулей влетевший в кают-компании, где в этот момент находился полковник Покровский. — Академик Обручев скандалит с пилотами! Грозиться разнести их всех в пух и прах! Вся надежда на вас!

— Бегу! — коротко бросил Покровский и, стараясь сохранить важность и степенность, столь необходимую в важном споре с академиком отправился на выручку пилотов.

Вся пикантность ситуации заключалась в том, что дирижабль "Россия" вот уже несколько часов искал легендарную землю Санникова. После завершения съемок острова Котельный, вопреки прежним планам он не полетел к островам Де-Лонга, а сразу двинулся на север, держа курс к восьмидесятой широте. Туда, где, по мнению академика Обручева, находилась таинственная земля Санникова.

Территория поисков была труднодоступна. Для пешей экспедиции, что двигалась бы на нартах через торосы и переплывала бы полыньи на лодках, понадобились бы недели, но благодаря техническому прогрессу время необходимое для исследования неизведанного пространства значительно сократилось. Уютно расположившись в наблюдательной рубке, Обручев, вместе со своими добровольными помощниками, не отрывались от окуляров мощных труб, однако горы, которые в свое время наблюдал барон Толь и промышленник Санников так и не были обнаружены.

Дирижабль совершил огромный круг, пройдя с юга на север, а затем с востока на запад, но ничего так и не нашел. Если бы поискам земли Санникова мешал шквалистый ветер, мела пурга, была низкая облачность и океан, был покрыт льдинами, было бы не так обидно и можно было списать неудачу на капризы природы. Однако в этот день светило солнце, небо было чистое, а льда под днищем дирижабля не было и в помине.

Это обстоятельство и заставляло академика проявлять раздражительность и плохо держать удары судьбы.

— Она, где-то здесь рядом! Мы просто немного отклонились в сторону и потому не можем её найти! — несправедливо злился на пилотов академик.

— Помилуйте, Владимир Афанасьевич! Мы прошли точно по указанному вами маршруту и в том, что ничего не нашли не наша вина! — энергично отстаивал честь мундира Кравцов пилотирующий в этот день "Россию".

— Из-за магнитного колебания с приборами могла произойти накладка, и дирижабль мог отклониться от предложенного мной курса. Необходимо ещё раз обследовать указанный мною квадрат с учетом возможных погрешностей — с нажимом заявлял Обручев, но Кравцов не хотел его слышать.

— Мы полностью обследовали ваш квадрат и даже, если бы отклонились от маршрута, ваши горы обязательно были бы видны. Посмотрите погода, какая!? Лучше и придумать трудно!

Упоминание о погоде только подлило масла в огонь и академик, вспыхнул с утроенной силой.

— Я требую продолжения поисков! В случае же отказа, ваши действия будут расценены мною как преднамеренный саботаж, о чем я немедленно радирую в Кремль президенту Сталину! — пригрозил пилоту академик.

— Думаю, что не стоит беспокоить президента нашими проблемами — решительно заявил Покровский, войдя в рубку пилотов. — Если Владимир Афанасьевич считает, что для чистоты эксперимента нужен второй круг, так тому и быть. Тем более такая погода вряд ли ещё раз будет.

— Да мы уже все прочесали вдоль и поперек, Алексей Михайлович. Нет, здесь земли! Только зря время и горючее потратим! — не согласился с ним Кравцов, но Покровский моментально оборвал его.

— Я вам приказываю, пойти на второй круг по указанному маршруту — командным голосом отчеканил Покровский, и у Кравцова пропало всякое желание спорить с ним.

— Есть пойти на второй круг — коротко ответил пилот и принялся перекладывать штурвал.

— А вас Владимир Афанасьевич, я убедительно прошу с максимальной возможностью провести поиски земли Санникова. Третьего круга у нас не будет — твердо заявил Покровский.

— Да, конечно — согласился с ним академик и, окинув требовательным взглядом своих помощников, произнес. — За работу, товарищи.

И вновь огромный дирижабль двинулся по часовой стрелке, чтобы попытаться стереть "белое пятно" с географических карт Ледовитого океана. На этот раз воздушный корабль поднялся выше той высоты, которой он следовал ранее, стремясь создать максимально комфортные условия для наблюдателей.

Когда дирижабль пролетал над торосами или нечто подобным что могло напоминать горы, начинала работать его фотоаппаратура. Академик уже убедился, что теплой земли подогреваемой подземными вулканами, куда могли лететь на зимовку птицы и куда могли уйти жить онкилоны, не было. Ученый утешал себя мыслью, что животворная подпитка теплом могла нарушиться в результате землетрясения или каких-либо иных геологических процессов. О том, что земли Санникова в этом районе нет вообще, он не думал ни единого мгновения. Так прочно завладела его душой эта давняя мечта.

Чтобы не стоять над душой и не нагнетать ненужное напряжение, Покровский благоразумно покинул пост наблюдения и отправился к радистам, узнать, что твориться на Большой земле. Так называли весь цивилизованный мир полярники и жители севера находящийся по ту сторону Полярного круга или необъятных просторов Сибири отрезанных от остальной части России огромным расстоянием. Следуя этой традиции, так стал говорить и экипаж "России" с момента её отлета из Москвы.

Поводом зайти к радистам было и то, что "совсем недалеко" по местным меркам, в отрогах Индигирки находилась экспедиция сына академика, Сергея Обручева. Также как отец он был влюблен в Север, но в отличие от него его любовь простиралась на куда большую территорию, чем земля Санникова.

— Есть четыре Сибири, — говорил академик. — Западная от Урала до Енисея, Восточная от Енисея до Лены, Южная от Алтая и до Саян и Северо-Восточная от Лены и Алдана до Чукотки. Так вот в последнюю из них влюблен мой Сергей. Богатейший регион, начиная от золота и заканчивая углем. Надо только разведать местонахождение и взять в разработку его запасы. Вот этим он сейчас и занимается.

Покровский прекрасно понимал, как приятно будет для академика любое известие об экспедиции его сына, но известий о Сергее Обручеве пока не поступали. Радисты доложили ему, что президент страны отправился в поездку по стране, но не на юг в Крым или черноморское побережье Кавказа, а в Сибирь. И это было связанно не столько с предвыборной агитацией, сколько Сталин хотел узнать истинное положение дел у крестьян областей, снабжающих огромную страну хлебом.

Были и другие вести, но самой диссонансной и тревожной было сообщение из Маньчжурии. Там произошел чудовищный по меркам всего мирового сообщества инцидент. Местные власти вопреки международным договоренностям ворвались на территорию российского посольства в Мукдене и произвели там сначала обыск, а потом разгром.

— Наверняка дело рук англичан, — подумал Покровский. — Перекупили молодого маршала и тот, стал плясать под их дудку. Войной все это там закончится, войной между нами, японцами, китайцами, а они как всегда в стороне на своем острове.

Невеселые думы полковника отвлекло изменение положения солнца. Дирижабль достиг зенита своего движения на север и повернул в противоположную сторону, однако радостных криков из рубки наблюдателей не было.

Следуя старой привычке, Покровский зафиксировал время поворота дирижабля и отправился в кают-компанию, коротать время за справочниками. Алексей Михайлович очень любил читать всевозможные энциклопедические книги. Главным украшением его библиотеки были большая и малая энциклопедия Брокгауза и Эфрона. Когда выпадала свободная минута, он листал эти увесистые тома издания. Иногда это делалось без всякой конкретной цели, но и тогда, полковник находил много интересного и нужного для себя.

На этот раз изучение справочников по Арктике успокаивало Покровского лишь частично. Как бы, не увлекательно и интересно было его чтение, но в голове постоянно сидела мысль о неприятном разговоре, который предстоял ему с академиком. Он в который раз посмотрел на часы, когда дирижабль стал снижаться.

Бросив книги, Покровский подбежал к иллюминатору в ожидании увидеть некое подобие земли, которую так долго искали, но к его удивлению, дирижабль снижался над открытым морским пространством. По непредсказуемому капризу погоды в снежном покрове Восточно-Сибирского моря то тут, то там появлялись громадные водяные проплешины.

Заинтригованный случившимся, полковник направился к наблюдателям, где по внутреннему телефону, академик руководил действиями пилотов. Зная характер Обручева, он не стал донимать его вопросами, которые могли вызвать бурю ненужных эмоций.

Между тем, дирижабль закончил спуск и стал очень медленно двигаться вперед. Благодаря умелым действиям пилотов огромная махина едва заметно плыла над открытым пространством темной воды. Полностью далекому от процесса геологического поиска и исследования, Покровскому были совершенно непонятны те слова и термины, которыми перебрасывался академик Обручев со своими ассистентами, но при этом он отлично видел, что процесс идет и идет очень активно.

Пытаясь увидеть то, что так заинтересовало ученых, полковник подошел к иллюминатору, но как он не пытался ничего кроме морской глади так и не увидел. Оставалось только терпеливо ждать, когда Обручев закончит свои исследования и даст объяснения.

По требованию академика, дирижабль опустился на двадцатиметровую высоту, после чего из его чрева вылетел тонкий шнур с грузом и камнем устремился вниз. Произведя замер глубины, ассистент Обручева смотал импровизированный лот, чтобы затем сбросить его снова и так ещё несколько раз.

Когда же все закончилось, академик взял трубку телефона и отдал короткий приказ пилотам: — курс остров Новая Сибирь, — после чего с горьким видом удалился.

Не нужно было быть пророком, чтобы понять, что академик не нашел искомого, но хорошо изучивший его характер Покровский был готов поклясться, что Обручев не был раздавлен и уничтожен полученными результатами. Скорее всего, получив от госпожи Судьбы вместо сладкого апельсина кислый лимон, академик отправился на свою научную кухню, чтобы добавив сахара получить из него лимонад.

Дальнейшие события показали, что Алексей Михайлович был абсолютно прав. Уже через полтора часа, удачно соединяя поздний полдник или ранний ужин, Обручев поведал полковнику о результатах своих исследований.

— Земли Санникова как вы сами понимаете, мы не обнаружили. К огромному своему сожалению, я должен признать, что её нет, и ни один человек не сможет ступить ногой на её поверхность, — сокрушенно развел руками академик, — но я не напрасно прожил этот день. Ибо наука обогатилась доказательством одной теории, что много объясняет в этом деле.

— Не говорите загадками Владимир Афанасьевич — попросил Покровский, распираемый от любопытства.

— Земли Санникова нет, но она была! Как была, но пропала земля Андреева, земля Джиллиса, земля Брэдли и земля Крокера. Их нет, но они были и очень может быть, что поятся снова. Не понимаете?

— Нет — честно признался Покровский

— В отношении всех мною перечисленных земель точно ручаться не могу, но вот земля Санникова, в момент её открытия представляла собой большой остров с высокими горами. Скорее все состояли она из ископаемого льда и вечнозамерзшего грунта. Дрейфуя по океану, эта так называемая земля прочно села на мель и образовался остров, который под воздействием естественных причин со временем разрушился.

Академик говорил совершенно спокойно, и на лице его не было и намека на то, что он совсем недавно пережил маленькую бурную трагедию.

— Мы дважды самым тщательным образом исследовали всевозможные районы нахождения земли Санникова, но так ничего и не нашли. Но зато, проведя выборочную гидролокацию, мы обнаружили подводную банку, на которой находится основа земли Санникова. Так, что есть повод выпить чуть-чуть коньяка, за успех науки. Надеюсь, вы не откажитесь составить мне компанию?

— Почту за честь — в шутливом кивке склонил голову Покровский.

Так завершился этот трудный поиск ушедшей в небытие легендарной земли, но отнюдь не бесследно. Вместо неё, в скором времени на картах Восточно-Сибирского моря должная была появиться подводная отмель Санникова.

Разобравшись с одной географической гипотетической землей, академик Обручев спешил разобраться с другой, значившейся в планах экспедиции как земля Нансена. Согласно расчетам ученого она должна была находиться в море Бофорта и иметь размеры довольно большого острова.

Именно расположение и предполагаемые размеры и придали этой экспедиции статус секретности. Открытие большой земли под боком у американцев и британцев имело в первую очередь не столько научный, сколько политический аспект. Знай об этом Вашингтон, Лондон, Оттава об этом, вряд ли бы экспедиция Обручева получила от них разрешение на пролет над американской и канадской территорией в случаи экстренной необходимости.

В том, что такая необходимость может возникнуть, члены экспедиции очень скоро убедились, когда дирижабль достиг устья Лены и взял курс к острову Врангеля. Не было дня, чтобы не дул сильный ветер, не стояла низкая облачность и небесный тихоход, не горделиво плыл над просторами Арктики, а был вынужден жаться к нижней кромке облаков. Кончался июль и приближался август.

Чукотское море было более гостеприимно к академику Обручеву и его спутникам. Ветры были не такими сильными и продолжительными и иногда, выдавалась солнечная погода, к огромной радости академика, считавшего оставшиеся в его распоряжении дни буквально по пальцам.

— Неделя другая и экспедицию придется сворачивать. Погода ухудшается, и я не дам никаких гарантии, что мы успеем сделать все, что планировали в Москве.

— Может не стоит так беспокоиться, Владимир Афанасьевич. Не успеете в этом году, сделаете в следующем. Дорога проложена и у вас будет больше времени для исследования Арктики. Президент Сталин наверняка не откажется от посылки третьей полярной экспедиции. Насколько я знаю, он считает освоение северных широт приоритетным направлением для страны.

— Все это так, но дорога ложка к обеду. Не забывайте, что нам постоянно дышат в затылок норвежцы, итальянцы, американцы и прочие там шведы. Чего только один Умберто Нобиле стоит. В рекордные сроки на деньги собранные Амундсеном построил дирижабль "Норвегию". По сравнению с нашей "Россией" это тоже, что "форд" против "линкольна", но на этом "форде", он совершает трансарктический перелет через Северный полюс из Шпицбергена до Аляски. — Обручев потряс пальцем, и Покровский был с ним полностью согласен. Полет Нобиле в мае этого года на полужестком дирижабле был спряжен с большим риском и полковник только мысленно снимал шляпу перед отважным итальянцем. Талантливым конструктором и в меру амбициозным человеком.

Сразу по завершению полета Нобиле публично заявил, что намерен продолжить исследование Арктики. Было неясно, продолжит ли он сотрудничество с Амундсеном или будет искать для этих целей нового спонсора. Между великим норвежцем и Нобиле пробежала кошка, однако было ясно, что ничто не может заставить отказаться от новых полетов в Арктику.

— Или скажем, американский летчик Бэрд, — продолжал перечислять конкурентов по открытию земли Нансена Обручев. — Сколько копий переломали вокруг его полета к Северному полюсу на гидроплане. Одни доказывали, что он долетел, другие утверждают, что нет. С такой сомнительной репутацией у него только один выход доказать свою славу полярного летчика — это открыть в Арктике что-то новое и земля Нансена как раз подходит для этого. Во-первых, лететь придется не из далекого Кингс-бея, а со своего мыса Барроу, а во-вторых, в случае чего всегда можно рассчитывать на быстрое начало спасательных поисков. В Фэрбенксе, всегда есть самолеты, готовые вылететь в американский сектор Арктики. Для американцев цель нашего полет над морем Бофорта не останется долгой тайной. Они всегда хорошо складывают два плюс два и поэтому, нам лучше решить все свои вопросы сейчас, а не на следующий год.

Несмотря на непогоду, "Россия" полностью уложилась в срок, отведенный для аэросъемки побережья Чукотского моря. Последняя остановка перед новым броском на север была в Анадыре. Там дирижабль пополнил свои запасы топлива специально привезенного пароходом из Владивостока, узнал последние новости и, не мешкая, отправился к мысу Дежнева.

Пролетая над проливом Беринга, академик с грустью произнес: — Здравствуй бывшая русская земля, проданная зазря американцам.

Покровский знал, что тема Аляски больной для Обручева вопрос. Каждый раз, когда разговор заходил об этих местах, академик с жаром доказывал, что потратив два миллиона долларов на приобретение Аляски, американцы получили двадцать миллионов выгоды от золота, угля и прочих полезных ископаемых этого края.

— А самое главное, за счет теплого американского течения, там совершенно иной климат, чем на Чукотке и Камчатке. Из-за этого они понесли меньше финансовых затрат при освоении этих земель, чем если бы американцы осваивали Чукотку. О чем они только думали когда продавали Аляску?

— Господь не без милости, Владимир Афанасьевич. Глядишь, новой Америкой и прирастем — попытался приободрить академика Покровский.

— Ваши слова да Богу в уши, Алексей Михайлович — суеверно откликнулся ученый и незаметно скрестил пальцы за спиной. Владимир Афанасьевич был твердо уверен, что земля Нансена существует, но быстро открыть и прирастить к российским владениям этот кусочек Америки не получилось. Этому не помогла и тихая для этих мест погода, что установилась сразу, как только "Россия" достигла мыса Барроу и повернувшая от него на северо-восток.

Два дня дирижабль плавно скользил над безмолвной снежной пустыней, в поисках доказательств существования земли Нансена. Наконец он достиг района 80-й широты, где наконец-то 3 августа 1926 года и произошло долгожданное открытие.

Находись наблюдатель в этот момент на самолете и производи он осмотр посредством простого наблюдения, очень может быть, что открытие и не состоялось. Поскольку вопреки ожиданиям ученых размер открытой земли был меньше того, на что они рассчитывали. Земля Нансена представляла собой отнюдь не материк и даже не большой остров. Размеры его немного уступали размерам острова Врангеля. Однако главной его особенностью было огромное жерло вулкана, благодаря чему он и был замечен одним из ассистентов в стереотрубу среди хаотического нагромождения льда и снега.

Конечно, землю Нансена могли открыть и при осмотре и расшифровки фотографических пластин, но в этом случае время было бы упущено и на высадку просто не осталось бы времени.

— Есть! Есть, Владимир Афанасьевич! — воскликнул счастливец, энергичными движениями призывая, к себе Обручева и одновременно приплясывая на месте.

— На четырех часах, явно округлое образование! — доложил ассистент, торопливо уступая академику место у окуляра.

— Посмотрим, — стараясь сохранять спокойствие, Обручев стал подкручивать настройки оптики. — Так, так, действительно округлое образование, скорее всего — это вулкан. Прикажите пилотам остановиться и развернуться вправо на три градуса!

Когда требование академика было исполнено, все с утроенным вниманием стали изучать добычу, находя новые подтверждения того, что перед ними настоящая земля, а не ледовая обманка.

По своей форме, земля, а точнее остров Нансена напоминал большую запятую с тонким хвостиком, обращенный в сторону американского континента. Он был полностью покрыт толстым снегом и наползшими на него льдинами пакового льда.

В виду того, что погода стала портиться, Обручев решил не медлить с высадкой поисковой группы и дирижабль стал осторожно спускаться вниз. Достигнув нужной высоты, команда сначала выбросила якоря, а затем штормтрап, по которому спустилась посадочная команда.

Благодаря их усилиям, спуск и посадка "России" прошла благополучно и ученые, вместе с неугомонным кинорежиссером Дзигой Вертовым сошли на земную твердь. Не теряя времени, вооружившись молотками и ломами, геологи двинулись к конусу вулкана, а остальные, вытащив из чрева дирижабля всевозможные приборы, приступили к исследованию.

За короткое время предстояло изучить состав льда и снега, направление и скорость воздушных масс, степень освещенности и прочее, прочее и прочее. Каждый научный представитель экспедиции в этот момент был подобен муравью, который только и работал, пытаясь сделать как можно больше полезного для науки. По этой причине помощь со стороны свободных от вахты членов экипажа "России" только приветствовалась.

Много ли можно сделать за неполных два с половиной часа нахождения на острове? И нет и да. Нет, в том плане, что невозможно сделать все не только, что хотелось, но и полагалось. Да, в том плане, что самое главное лежало под ногами и его, нужно было только суметь заметить и взять.

Это главное заключалось в том, что на острове геологи обнаружили огромные запасы редкого химического элемента исторгнутого из недр земли при извержении вулкана миллионы лет тому назад.

Позднее, когда анализы взятых образцов получили полное подтверждение, Обручев прочитал Покровскому целую лекцию о важности сделанного открытия.

— Благодаря этому элементу страна сможет выпускать не фанерные, а цельнометаллические самолеты. А это все другое, начиная от скорости и кончая маневренностью и дальностью. Вы представляете, какой прорыв может получить наше авиастроение и вся наука в целом? Дух захватывает от одной мысли об этом — с гордостью расправил плечи ученый.

— Открытие — это конечно замечательно, но уж слишком далеко находится земля с этими ископаемыми. Вот если бы это все находилось в Подмосковье, то было бы просто прекрасно — внес ложку скепсиса Покровский, но академик только отмахнулся от него.

— Вы просто не представляете, что говорите. Вулканический кратер в Подмосковье, это дорогой мой геологический нонсенс. Кратер находится там, где ему и положено быть. А что касается доставки, то это только вопрос времени и возможности. Если очень будет надо, пришлют дирижабль. Мало будет, направят пароход в сопровождении ледокола, что-нибудь обязательно придумают, будьте спокойны.

Этот разговор состоялся несколько дней после отлета "России" с острова Нансена, а до этого, сразу после возвращения Обручева на борт дирижабля, Покровский вручил ему правительственную телеграмму. В ней президент поздравлял начальника экспедиции, её членов и экипаж дирижабля "Россия" с открытием земли Нансена и предлагал рассмотреть маршрут обратного возвращения. Через Анадырь, Якутск, Томск и далее в Москву или через канадские острова королевы Елизаветы в Туле, а оттуда, через Гренландию, Рейкьявик и Осло в Петроград.

В случае согласия продолжить перелет через Канадский арктический архипелаг, правительство срочно телеграфировало в Копенгаген о закупке имеющегося в Туле горючего. Вопрос о трансарктическом перелете не рассматривался вообще.

Судя по тем озорным искоркам, появившимся в глазах академика после прочтения телеграммы, Алексей Михайлович понял, что подобный вопрос между ним и президентом рассматривался. И дальнейшее поведение Обручева полностью это подтвердило.

— Ну, что, утрем нос господам англосаксам и прочим там норвегам? Проскочим Арктику на одном дыхании и полюбуемся красотами ледников Гренландии. Когда ещё такая отличная возможность в нашей жизни выпадет!? — с азартом спросил академик, потрясая полученной телеграммой.

— Лично я, полностью за, но главное слово за пилотами и механиками. "Россия" прекрасный дирижабль, но и у всего есть свои пределы.

Скрипя сердцем, Обручев согласился с доводами Покровского и собрал расширенное совещание с экипажем дирижабля. От него теперь зависело, сможет совершить "Россия" ещё один подвиг, теперь не ради науки, а ради политического престижа своей Родины. При этом полковник просил людей максимально трезво взвесить все за и против.

— Нам не нужно красивое решение ради решения. Мы полностью выполнили поставленную перед нами программу. Никто не упрекнет вас, если вы предпочтете иметь синицу в руках, чем журавля в небе. Однако мы будем очень рады, если вы посчитаете, возможное продолжение полета в этом секторе Арктики, который малоизучен его хозяевами.

После его слов возникли жаркие споры, которые впрочем, были куда короче споров научных. Подавляющим большинством голосов экипаж принял решение продолжить полет по второму варианту.

Стоит ли говорить, сколько шума вызвало в Америке известие об открытии нового острова и их решении лететь домой через Гренландию.

"Русские опять первые на полюсе!", "Обручев увел целый остров из-под носа дяди Сэма!!", "На очереди открытие земли Брэдли и Крокера!?" — такими были заголовки ведущих газет Нового Света, впрочем, и Старый Свет не отставал в потоке негатива выплеснувшегося на страницы его газет по поводу успехов экспедиции академика Обручева.

"Россия" полностью доминирует на полярном Севере!", "Русскому медведю осталось открыть что-нибудь в районе Гренландии, чтобы объявить Арктику своей частью!", "Удачное использование военного трофея" аршинными заголовками пестрели британские, норвежские и шведские передовицы и где-то внизу, мелким текстом шли поздравительные телеграммы президенту России и Русскому Географическому обществу.

Очень многие недоброжелатели надеялись, что прыжок через арктическую Канаду надорвет силу и мощь дирижабля и на последнем шаге "Россия" потерпит сокрушительное фиаско. Ради этого они были готовы бросить бревно в её колесо, но все было напрасно. Известие об открытии земли Нансена стало достоянием общественности, когда дирижабль уже был на подлете к Туле и все попытки сорвать заправку дирижабля пошли прахом. Датчане, а затем исландцы радостно приветствовали героев полярников и оказали им горячий прием.

Затем был перелет "России" к Фарерским островам, а от них к Шетландским островам являвшихся территорией Британии. Узнав об этом министерство иностранных дел Англии, запретили пролет русского над своей территорией. Отношения между двумя странами накалялись, и подобный шаг со стороны агонирующего правительства тори был вполне предсказуем. Появление русского дирижабля на границах империи было для Болдуина подобно острому ножу в сердце.

По этой причине "Россия" прошла мимо Шетландов и завершила свой трансатлантический перелет в Осло. Там тоже были не очень рады видеть русских полярников, поспевших пошатнуть пальму первенства в исследовании Арктики, но правила приличия требовали этого. Тем более что русские назвали открытую землю именем Нансена, тем самым признавая заслуги норвежских исследователей в освоении Севера.

"Россия" простояла в Осло ровно три дня. За это время дирижабль пополнил порядком оскудевшие запасы топлива и провизии, Обручев и его ученые товарищи были приняты норвежскими королем и к огромной радости хозяев улетели домой. Великий Амундсен не смог прилететь в столицу королевства и ограничился приветственной телеграммой в адрес гостей. Так закончилась эта необычная экспедиция.

Документы того времени.

Из сообщения вечернего выпуска новостей газеты "Известия" от 17 августа 1926 года.

Согласно объявленным результатам голосования на прошедшем заседании парламента Британии, правительство премьер министра Стэнли Болдуина не смогло заручиться доверием английских парламентариев. Теперь следуя закону, король Георг должен предложить лидеру лейбористов Рамсею Макдональду сформировать новое правительство. По оценки экспертов оно будет смешанное, так как у лейбористов нет нужного количества голосов в парламенте для сформирования собственного правительства.

Сам Рамсей Макдональд неоднократно выступал за нормализацию британо-российских отношений, которые обострились за время нахождения у власти Стэнли Болдуина. Посол России Антон Обрезков выразил надежду на скорейшее улучшение между двумя великими странами.

Из секретной телеграммы представителя ОГПУ в Харбине Плахова А.Р. от 17 августа 1926 года.

Главной целью налета китайской полиции на нашу миссию в Мукдене являлся захват секретных документов разведки и дипломатических шифров. Благодаря мужественному поведению майора Петракова успевшего запереться в секретной комнате и уничтожить все секретные материалы и шифры, налетчики не добились своей цели. Сам майор Петраков получил серьезные увечья от действий китайских полицейских подорвавших металлическую дверь зарядом динамита, в результате чего зданию миссии нанесены серьезные повреждения. В тяжелом состоянии майор отправлен санитарным поездом в Харбин, так как местные больницы отказались его принимать.

Единственным серьезным достоянием китайцев стали бухгалтерские книги. По ним можно отследить движение денег в миссии в частности нашим агентам осведомителям в Мукдене. В них нет фамилий или кличек, по которым можно было бы вычислить агентов, но можно определить их численность.

Кроме майора Петракова в результате налета на миссию пострадали восемь её сотрудников, двое из которых женщины. Общий ущерб от действий китайцев оценивается специальной комиссией.

Подполковник Плахов А.Р.

Из сообщений собственного корреспондента "Известий" в Варшаве Яна Рубашкина от 18 августа 1926г.

Заявление депутата польского сейма Ежи Гофман по поводу нападения на российских дипкурьеров в поезде 15 августа этого года вызвало шквал заявлений парламентариев. Большинство депутатов выразило готовность поддержать предложение Ленца об освобождении из-под стражи Стасика Бальцеровича. Одного из напавших на дипкурьеров и задержанных полицией.

— Если мы будем выдавать на расправу русским патриотов, не желающих мириться с оккупацией Россией восточных польских территории, то грош нам цена как политическим избранникам народа. Мне будет стыдно смотреть в глаза людям, когда они будут спрашивать меня об этом деле. Я призываю всех нас действовать и жить по правде, а не по лжи — заявил Гофман журналистам. Ожидается, что в самое ближайшее время вопрос об инициативе депутата Гофмана поставят на голосование в Сейме.

Корреспондент Ян Рубашкин.

Из дипломатической ноты переданной китайскому поверенному в Харбине 18 августа 1926 года.

Правительство России считает, что подобные действия властей в отношении дипломатических миссий, недопустимыми и крайне опасными, которые могут привести к опасным последствиям между нашими странами. Статус дипломатической миссии определен международными договоренностями, соблюдать которые взяли на себя и китайские власти, подписывая их. Президент и правительство России требуют проведения тщательного расследования данного инцидента с привлечением российской стороны и строгим наказанием всех участников нападения на миссию в Мукдене. Одновременно с этим мы требуем возмещения нанесенного миссии ущерба и возвращения всех незаконно изъятых документов миссии. В случае невыполнения озвученных требований российская сторона оставляет за собой право на аналогичные действия.

Глава XIV. Октябрьские иды.

Несмотря на пасмурную осеннюю погоду, безжалостно напоминавшую москвичам и гостям столицы о том, что теплые дни канули в Лету, настроение у начальника тайной полиции Феликса Дзержинского было прекрасным. Ему было, что доложить президенту о результатах исследований проведенных в специальной лаборатории ГПУ, под руководством инженера Качинского.

Этот российский самородок имел не только светлую голову, благодаря которой смог заметить то, что не было видно другим, но и умел кратко и толково довести до других свои мысли. Встретившись с Дзержинским, инженер так увлек его своей теорией, что всесильный начальник тайной полиции, несмотря на первичный скепсис тут же отдал приказ о создании закрытой лаборатории под эгидой ГПУ.

Суть теории инженера Качинского заключалась в том, что человек — это живая радиостанция и его головной мозг может как принимать радиосигналы, так и излучать их. Прекрасный рассказчик Качинский поведал Дзержинскому удивительную историю о том, что натолкнуло его на подобные мысли. Как семь лет назад в Тифлисе он неожиданно, в полной тишине ночи, услыхал звук удара ложки о край стакана.

Слышал он его столь явственно, что специально зафиксировал время, когда это случилось. Впоследствии выяснилось, что в это самое время умер его близкий друг, мать которого пыталась напоить морсом, зачерпнув ложкой из стеклянного стакана. Посчитав, подобное совпадение не случайностью Качинский предположил, что принял сигнал, посланный ему другом перед смертью.

В подобном предположении не было никакой фантастики или суеверия, так как давно было доказано, что в процессе мышления человеческий мозг порождает электромагнитное излучение. Взяв этот факт в качестве краеугольного камня, Бернард Качинский продолжил уравнение, предположив, что электромагнитная волна, посланная одним человеком, может быть принята другим. Именно этот процесс, по мнению инженера, лежал в основе телепатии, чтения мыслей на расстоянии. Над проблемой этого таинственного феномена ученые умы бились давным-давно, но так и не смогли внятно объяснить причину его возникновения.

Стоит ли говорить, что теория Качинского была немедленно встречена в штыки всей академической наукой, чьи убеленные сединами апологеты. Все светила в один голос утверждали, что в организме человека нет органа чувств, способного принимать электромагнитные волны и уж тем более направлять их в нужном направлении.

Для подтверждения своей теории, Качинский занялся изучением человеческого организма и в первую очередь его нервной системы. В своих поисках он опирался на труды корифеев медицинской науки, таких как недавно скоропостижно скончавшийся Бехтерев, Введенский, Леонтович и Сеченов. Задача была архи сложной, но талантливый инженер сумел найти у человека органы, игравшие роль запчастей радиоприемника.

Так, спиральные извилины нервов были приравнены им к катушкам самоиндукции. Нервные тельца, так называемых колбочек Краузе, имели сходство с антенными рамками. Талантливый инженер нашел элементы, которые могли выполнять роли конденсаторов, детекторов, усилителей и даже генераторов электромагнитных колебаний.

Основываясь на своих открытиях, Качинский составил две схемы работы живой радиостанции, работающей на прием и передачу сигналов. Ознакомившись с ними, ученые мужи не смогли найти зацепок при помощи, которых они бы смогли отправить в небытие настырного инженера и его теорию. В представленной Качинским схеме все было правильно и логично, и единственное, что могли сделать эксперты — это ехидно пожелать инженеру воплотить свои мечтания в жизнь.

Как показывала жизнь много правильных и блистательных идей, так и остались лишь научными идеями, не имея возможности осуществиться на практике. Получить финансовую поддержку, зачастую было сложнее, чем создать теорию или совершить открытие. Подобное обстоятельство сломало много жизней и судеб пламенных самородков, но только не судьбу Бернарда Качинского. Не получив поддержки со стороны официальной науки, он принялся выступать с лекциями в надежде, что сможет обрести богатого спонсора и это был правильный шаг.

В этот период жизни, слова наука имели магический смысл. После войны люди истово верили в могущество технического прогресса, что, по их мнению, мог сделать их если не равными с Господом, то наверняка приблизиться к нему по возможностям. Толпами они собирались на научно-технические лекции и с замиранием сердца слушали слова лектора, подобно тому, как первые христиане слушали проповеди апостолов.

Лекции о том, что человек является живой радиостанцией, упали на благоприятную почву. Тем более, что лектор объяснял и рассказывал слушателем живым и доходчивым языком и был чертовски обаятельным человеком. Как тут было устоять и копилка для пожертвований, регулярно наполнялась лептой благодарных слушателей.

Трудно сказать, как долго пришлось бы Качинскому собирать подаяния, чтобы наконец приступить к конкретным практическим шагам. У многих на это уходило много времени, но Судьба значительно сократила его путь сквозь жизненные тернии к высоким звездам. Одна из статей инженера попалась на глаза Камо, тот информировал Сталина, а президент приказал "железному Феликсу" разобраться в этом вопросе.

По приказу Дзержинского Качинский был допущен к работе Зоопсихологической лаборатории находившейся на Старой Божедомке. Там под руководством Владимира Дурова ставились опыты по изучению рефлексы животных, в первую очередь у собак. Результаты этой "фабрики рефлексов" были поразительны. Дуров добился того, что мог осуществлять мысленное внушение собакам. Начав с простых приказов, он с каждым разом усложнял поставленные перед животными задачи, и каждый раз собаки успешно выполняли полученный приказ.

Дурову было достаточно посмотреть животному в глаза или произвести внушение, сидя рядом с ним, но при этом, не смотреть в его сторону. Собаки в точности делали то, что требовал от них дрессировщик.

Придя в лабораторию Качинский, был в полном восторге от того, что в ней увидел. Действия Дурова как нельзя лучше подтверждали его теорию о сущности телепатии. Для окончательного её подтверждения инженер предложил провести простой, но очень важный опыт. В одной из комнат лаборатории была сконструирована металлическая изолированная камера, в шутку прозванная Качинским "клетка Фарадея". Стенки её были в десять сантиметров толщиной и, по мнению инженера, являлись идеальным экраном для любого электромагнитного излучения.

Камера имела небольшую дверь, после закрытия, которой сидящий в камере человек оказывался в полной изоляции от внешнего мира. По условию эксперимента, Дуров садился в клетку и привычно для себя процедуру внушения.

При открытой двери, сидящая с боку собака безошибочно выполняла приказы дрессировщика, вставала и приносила ему из соседней комнаты блокнот или принялась лаять определенное число раз. Когда же Качинский закрывал дверь камеры, собака становилась "абсолютно глухой" к мысленным приказам дрессировщика. Стоило двери открыться, как пес вновь "слышал" голос Дурова и покорно выполнял его команды.

Добившись наглядного подтверждения правоты своей теории о волновой основе телепатии, Качинский засел за создание прибора способного улавливать радиоволны излучаемые мозгом человека.

Имея в своем распоряжении необходимые материалы и средства для работы, он в кратчайшее время создал опытный образец. "Электрический микроскоп" представленный проверяющей комиссии действительно реагировал на работу мозга думающего человека, принимая исходящие от него радиоволны.

В основном это были волны очень короткой длины — от 10 до 100 метров, которые проявлялись в динамике гудением и определенной тональности насвистыванием. Чем сильнее нагружали мозг испытуемого, тем громче звучали сигналы, и чем спокойнее становилось состояние субъекта, тем слабее их было слышно. Когда же человек спал, из динамика лишь шло слабое попискивание.

Внеся определенные изменения в прибор, Качинский добился лучшего звучания сигналов. После этого они стали восприниматься как звуки скрипки, изменяющиеся в закономерной последовательности. Дзержинский сам присутствовал на демонстрации работы прибора и был впечатлен от всего увиденного.

Для того чтобы более точно разобраться в услышанных волнах и составить их "каталог", Качинский затребовал в качестве испытуемых людей с психической патологией. Ему нужны были истерики и эпилептики, чья мозговая активность могла быть доведена до высокой степени напряжения и начальник ГПУ, согласился помочь ему в этом непростом деле.

— Отличная перспектива вытаскивать из людей нужную нам информацию и управлять волей и их сознанием без всякой химии и грубых физических воздействий — радовался Феликс Эдмундович, возвращаясь после демонстрации работы аппарата инженера Качинского.

— Да, перспективы, что открываются перед нашей службой огромные, но я бы не стал ожидать прорывных результатов по этому направлению в ближайшее время — высказал свое мнение помощник Дзержинского Менжинский.

— Почему? По-прежнему считаете работы Качинского схоластикой, не имеющей под собой твердой научной основы, и поверите только тогда, когда будет конкретный результат? Или инженер Качинский кажется вам не той фигурой, что сможет довести это дело до победного конца?

— Нет, Феликс Эдмундович. Как показывает мой опыт общения с представителями науки открытия либо возникают сразу во всей красе подобно яблоку Ньютона или таблицы Менделеева и их нужно только взять. Либо к ним идут долгим путем проб и ошибок, и сократить её можно только при помощи Случая как утверждал Пушкин. Качинский это явно второй путь и значит, за быстрыми успехами следует ждать период спада и топтания.

— Скептик вы, Вячеслав Рудольфович, не верите в прогресс — упрекнул Дзержинский собеседника.

— Я исхожу из своего опыта и знания жизни и дай бог, если я ошибаюсь. Дай бог.

— Бог то бог, да неплохо бы чтобы кто-то помог — процитировал народную поговорку главный чекист. — Думаю, что в помощь инженеру Качинскому следует подключить Глеба Орлова.

— Странный получится союз. Орлов хороший исполнитель, но не имеет никакого научного образования, а Качинский хоть и инженер, но фанатик созданной им же идеи. Мне кажется, что в это дело следует добавить профессора Верховцева в качестве третейского судьи — предложил Менжинский, но Дзержинский не согласился с ним.

— И этим самым загубить все дело. Верховцев трезв и осторожен, а Качинский как вы, верно, подметили фанатик. Верховцев прыгнет только когда посчитает, что плод созрел, а инженера не нужно уговаривать, это сделать. Ради достижения успеха он готов в любой момент ради достижения цели попытаться прыгнуть выше головы.

— Значит, цель оправдывает средства? — ехидно уточнил Менжинский, нисколько не боясь последствий за свои слова. Будучи один на один, Дзержинский поощрял своих подчиненных высказывать собственное мнение, даже если оно шло вразрез с его собственным мнением.

— Нет. Здоровый цинизм в его истинном значении, по головам как господа иезуиты мы не пойдем.

— Нда. Безумству храбрых поем мы песню, как призывает нас действовать Алексей Максимович Горький — усмехнулся Менжинский и на этом разговор был закончен.

Второй радостной вестью для Дзержинского было то, что дело "Горгона" подходило к развязке. Опасаясь, что открытое смещение Деникина с поста военного министра приведет к открытому противостоянию с военными, Сталин попросил главного чекиста достать такие убойные доказательства антигосударственной деятельности близкого окружения маршала, что прославленный военачальник будет вынужден подать в отставку.

Самым выгодным для президента вариантом было, если бы сам Деникин стоял за спинами своих подчиненных, но этого не было. И дело было совершенно не в хорошем отношении маршала к нынешней власти. Просто Антон Иванович очень любил свою Родину и не хотел подвергать опасности её мирную жизнь. В семнадцатом году он имел счастье видеть как благодаря поддержанному генералами заговору, государь император был вынужден отречься от престола и страна, рухнула в революционную смуту. Из которой страна смогла выбраться, по мнению маршала буквально чудом.

Здраво рассуждая, что второй такой встряски Россия не выдержит, Деникин предпочел наблюдать за действиями новоявленных декабристов. Наивно полагая, что в нужный момент сможет взять под свой контроль их деятельность.

Что касается самих заговорщиков, то после смены правительства в Лондоне, их действия и визиты в британское посольство сильно утратили свою активность. Все стали ждать, как поведет себя новый премьер министр Великобритании. Одобрит тайную политическую операцию своего предшественника или прикажет её свернуть.

И тут счастье улыбнулось чекистам во все тридцать два зуба. Во время одного из расширенных заседаний Государственного совета скоропостижно скончался Леонид Красин. Отвечая в правительстве за тяжелую промышленность, он требовал дополнительного финансирования для стоящихся заводов. Все его требования были хорошо аргументированы и обоснованы, но не менее обоснованными и аргументированными были контрдоводы представителя министерства финансов Пятакова оппонировавшего ему.

Оба спорщика говорили очень эмоционально, и от напряжения у Красина пересохло в горле. По непонятной причине вода перед выступающим оратором не была поставлена, и он попросил ведущего стенограмму заседания секретаря Бубнова дать ему стакан воды. Просьба Красина была исполнена и он смог продолжить спор с оппонентом и, в конце концов, добился своего. Президент Сталин поручил министерству финансов изыскать необходимые средства, однако Красин не успел воспользоваться плодами своей победы.

Через полчаса ему стало плохо, и он был вынужден покинуть заседание, отправившись в комнату отдыха. Там ему стало немного лучше и он, отказавшись от помощи врачей, приказал вызвать себе служебную машину, чтобы поехать домой. Однако спускаясь по лестнице, Красин внезапно потерял сознание и упал.

Вызванные врачи пытались помочь, но ничего не смогли сделать. Министр тяжелой промышленности и член Государственного Совета скончался, не приходя в сознание.

Столь быстра смерть сразу породила массу всевозможных версий. Все прекрасно знали о болезни Леонида Борисовича возникшей после неудачного эксперимента по переливанию крови в Институте Крови Богданова, однако мало кто предполагал, что этот, казалось бы "железный" человек так внезапно умрет.

Естественно, на первый план вышла версия отравления министра, благо недругов у него хватало, однако вскрытие тела не подтвердило это предположение. Ученые мужи поставили диагноз внезапной остановки сердца, попутно указав на кучу болезней, которыми страдал министр.

Казалось, что все ясно и понятно, но чекисты имели свое мнение, связав ухудшение самочувствия министра с выпитым стаканом воды. Они провели обыск у Бубнова и в его вещах нашли таблетки дигитоксина. Его большая доза могла вызвать остановку сердца, благодаря быстрому распаду, его присутствие в крови было незаметно.

Получив столь удачную улику, чекисты стали копать дальше, не обращая внимания на утверждения Бубнова, что таблетки его тещи действительно страдавшей сердечной недостаточностью и употреблявшей дигитоксин. Не помогало даже то, в день заседания Бубнов купил злосчастные таблетки в аптеке по рецепту врача, что полностью подтвердилось свидетельскими показаниями.

Наличие таблеток дигитоксина в кармане и тот факт, что во время прений Бубнов сидел за спинами президиума и выступающих и был невиден постороннему глазу, перевешивало всё. Дзержинский поручил ведение этого дела одному из лучших сотрудников ОГПУ Артуру Артузову и тот не оплошал.

В краткий срок выяснилось, что жена Бубнова является любовницей полковника Кузьмина проходящего по делу "Горгона". Это известие позволяло объединить два дела в одно, что и было немедленно сделано с полного одобрения президента.

— То правительство чего-либо стоит, которое способно себя защитить. Так было, так есть и так будет, — изрек президент, ознакомившись с представленными ему документами. — Честно говоря, я совершенно не уверен, что Бубнов отравил Красина, но учитывая наши неспокойные отношения с Англией и Францией нельзя исключить такой возможности. Тем более, что именно по предложению Красина мы оказали помощь британским шахтерам и именно его утвердили главой правительственной делегации едущей в Лондон для переговоров с премьером Макдональду. У нас были большие надежды на этот визит и вдруг все рушится.

Сталин с недовольством захлопнул папку с документами и брезгливо отодвинул её от себя. Он был убежден, что Красин сможет наладить партнерские отношения с новым британским премьером, и отодвинет британо-российские отношения от опасной черты, за которой находилась война. Теперь такой уверенности не было. Тем более, что согласно последним известиям Макдональд собирался ввести в свое правительство бывшего премьера Стэнли Болдуина. И пусть ему светил только портфель министра колоний, от этого ярого русофоба не стоило ожидать ничего хорошего.

— Что касается господ военных, то вина их очевидна. Пусть они не согласны с проводимой правительством политикой, каждый из них мог подать в отставку и выражать, свое мнение открыто, как частное лицо. Пусть они встречаются и обсуждают нас в своих кулуарах, прикрываясь кастовостью и тем, что у нас пока нет своих генералов, разделяющих нашу политику. Я готов закрыть глаза и на это, но визит их в британское посольство для получений инструкций — это откровенная измена Родине и за это они должны ответить по всей строгости закона. Чем быстрей мы полностью размотаем их змеиный клубок, тем будет только лучше для Отечества. Когда вы намерены провести аресты заговорщиков?

— Во второй половине октября. Нам нужно ещё кое-что доработать, чтобы полнее представить связь "Горгоны" с британским посольством.

— Хорошо, — согласился Сталин, заглянув в перекидной календарь, стоявший на его столе. — Значит, нас ждут октябрьские иды. Кому вы намерены поручить завершение этого дела, Артузову? Ведь это он так удачно смог найти связующее звено.

— Я считаю, что будет лучше, если руководство будет отдано Леплицкому.

— Не доверяете способностям Артузова или что? — прищурив глаз, спросил Сталин.

— Нет. Артузов грамотный и талантливый сотрудник, но в этом случае кандидатура Лепницкого предпочтительнее. Он исполнительный человек и не будет задавать ненужных вопросов — открыто заявил президенту Дзержинский и тот не стал с ним спорить.

— Ну что же. Это ваши кадры и вам решать, как лучше их вам использовать. Когда закончите все оформлять пришлите документы для ознакомления, — Сталин на секунду задумался, а затем стал размышлять вслух.

— Значит, вы уверены, что в деле "Горгоны" нет никаких контактов с представителями Северо-Американских Соединенных Штатов.

— Нет, таких контактов замечено не было. Все действия заговорщиков были исключительно с англичанами.

— Странно. Обычно господа Варбурги и Шиффы, никогда не остаются в стороне от европейских дел — покачал головой Сталин, намекая на растущую активность американских банков в Германии.

— Наверно по тому, что мы для них не Европа, а Азия — пошутил Дзержинский.

— Может быть, а может, и нет. К 14 октября, я жду от вас материалы по делу "Горгоны". Удачи.

Президент очень надеялся на чекистов, и они не оплошали. К указанному им сроку все документы были готовы и, внимательно изучив их, президент дал свое согласие. Тем же днем с делом были ознакомлены члены Государственного Совета, члены правительства, а также Генеральный прокурор давший санкцию на проведение арестов.

Они были проведены чекистами в ночь с 14 на 15 октября 1926 года и застали врасплох всех заговорщиков. Общее число арестованных составило 18 человек, но по мере расследования их число увеличилось до 27. Всем арестованным были предъявлены обвинения в измене Родине, заговор с целью свержения правительства и террор в отношении его отдельных представителей.

Пикантность ситуации с последним пунктом обвинения была в том, что по повестке заседаний Госсовета перед Красиным должен был выступать Дзержинский. У него как у министра путей железнодорожного сообщения также намечались дебаты с Пятаковым, но перед самым выступлением главного чекиста вызвали к телефону, после чего он ждал прибытия фелъдкурьера с документами.

Когда же выступление министра все же состоялось, перед ним поставили стакан воды, к которому, правда, Феликс Эдмундович так и не притронулся. Видимо истратив весь свой пыл в дебатах с Красиным, финансист Бубнов скорее по инерции нападал на Дзержинского и уступил ему по всем пунктам. Этот факт позволял следователям широко трактовать возможность отравления членов правительства, чем они не преминули воспользоваться.

В начале, все арестованные все категорически отрицали, но когда им был представлен весь объем собранного на них материала, разоблачились и дали признательные показания. При этом мера физического воздействия на них была минимальна. Подобно декабристам перед Следственной комиссией под тяжестью предъявленных им обвинений они сломались и спешили облегчить свою душу следователям.

Столь массовые аресты представителей армии, естественно, не могли остаться без реакции в среде столичных военных и в первую очередь со стороны маршала Деникина. На следующий день он позвонил в администрацию президента и потребовал немедленной встречи, которая была ему незамедлительно предоставлена.

Охваченный порывами справедливого гнева он приехал в Кремль в сопровождении вооруженного эскорта, готового в случае чего немедленно применить силу для защиты маршала. Стоя возле деникинского лимузина они грозно вертели головами в сторону каждого, кто не только приближался к ним, но даже проходил стороной.

Так прошло два с половиной часа, однако никто на них не только не напал, но даже не бросил косого взгляда в их сторону. Затем из дверей Сената в сопровождении адъютанта вышел потухший Деникин, и сев в автомобиль уехал к себе.

Сталин и затем присоединившийся к их беседе Молотов самым подробным образом информировали министра о шалостях его окружения. Деникину были представлены рапорты и донесения о встречах арестованных военных с британскими дипломатами, а также об их визитах в британское посольство и банковские счета на которые заговорщики положили крупные суммы денег.

Все это никак не подпадало под действия кружка недовольных лиц, как это в начале беседы попытался представить Сталину Деникин. Чем больше читал маршал представленные ему документы, в том числе стенографический пересказ разговоров недовольных военных, тем темнее становилось его лицо.

Последним аргументом в сонме обвинений, стало заключение патологоанатомов о смерти Красина от большой дозы сердечных гликозидов. Это был единственный документ к созданию, которого приложили руку чекисты Дзержинского. По их настоянию врачи переписали свое первичное заключение о смерти министра. Для успокоения совести медиков их заверили, что это заключение никогда не будет официально опубликовано и предназначено для сугубо закрытого пользования, так как является дополнением ранее опубликованного.

К концу беседы на Деникина было горько смотреть. Ошеломленный и раздавленный маршал держался из последних сил и, видя его состояние, Сталин не стал требовать от него отставки. По мнению президента маршал сам должен был прийти к этому выводу. Прощаясь с Деникиным, Сталин заверил министра, что будет постоянно держать его в курсе расследования, которое, по его мнению, продлиться с месяц, если не больше.

Ободренный этими словами Деникин отбыл к себе в надежде, что обозначенному сроку сумеет, что-то предпринять, но жестоко просчитался. Все следствие продлилось ровно две недели, после чего Сталин пригласил Деникина к себе в Кремль. Там он ознакомил министра с результатами расследования и предложил ему вызвать любого из арестованных, чтобы в личной беседе с ним, они подтвердили свои показания.

Изумленный Деникин с трудом смог выбрать трех человек, которые были немедленно доставлены для беседы чекистами с Лубянки.

После длительной беседы, он попросил Сталина об личной аудиенции, где объявил о своей готовности подать в отставку с поста министра военных дел. Взамен, маршал просил президента проявить милосердие к военным и сохранить им жизнь.

Сталин, был готов к такому повороту беседы и заверил маршала в том, что каждому из заговорщиков жизнь будет сохранена. Более того, президент заявил, что маршал может подать в отставку после суда, что должен был состояться 7 ноября и Деникин с радостью согласился.

После этого, президент предложил министру согласовать состав закрытого военного суда, возглавить который, по мнению Сталина должен был начальник Генерального Штаба генерал Снесарев, человек абсолютно непредвзятый, имеющий независимое суждение.

— Или вы хотите, чтобы суд возглавил маршал Юденич? — как бы ненароком уточнил президент и Деникин поспешил согласиться с кандидатурой Снесарева. Маршал очень не хотел видеть на этом посту Николай Николаевича, обласканного президентом явно сверх меры за успехи в Месопотамии.

Бедный Деникин был неплохим стратегом, но здесь, на поле тайной борьбы он был солдатом первогодком. Ошеломив и лишив его всякой инициативы, Сталин уверенно загнал его в угол и принудил к почетной капитуляции.

Обе высокие стороны полностью сдержали данные друг другу обещания. Никто из заговорщиков не был казнен. Главные фигуранты дела получили по двадцать лет заключений и были отправлены в специально созданное для них поселение в холодных лесах Мордовии. Мелкие сошки отделались малыми сроками от пяти до десяти лет. Не был казнен даже Кузьмин, которому инкриминировалось убийство Красина. Ему также был вынесен приговор двадцать лет без права переписки и отправлен он был не в Мордовию, а на берега студеной Печоры.

Что касается Бубнова и его жены, то их дело рассматривалось специальной комиссией ОГПУ и приговор, вынесенный ими, был засекречен.

На место Деникина ушедшего в отставку с полным пенсионом, государственным содержанием и правом ношения мундира был назначен генерал Снесарев, что сразу вызвало массу разговоров, но теперь они не насилии массового характера. "Дело октябристов" заставляло военных быть более осмотрительными в своих высказываниях. А что касалось парламентских выборов, то победу одержала пропрезидентская партия "Россия", получившая больше половины всех депутатских мандатов.

Документы того времени.

Из постановления Правительства Российской Республики опубликованного в газете "Известия" от 16 ноября 1926 года.

За проявленное мужество и героизм при попытке завладеть дипломатической почтой, наградить орденом Почета дипломатических курьеров Владимира Михельсона и Августа Нетте (посмертно).

За проявление смелости и самоотверженности при защите интересов государства наградить орденом Мужества торгового представителя России в Польской Республике Федора Печерникова.

Президент России Сталин И.В.

Из секретного постановления Правительства Российской Республики от 21 ноября 1926 года.

За проявленную доблесть и героизм при выполнении своих должностных обязанностей, наградить майора Петракова Григория Генриховича орденом Боевого Знамени (посмертно).

Президент России Сталин И.В.

Из приказа министра военных дел Российской Республики, генерала армии Снесарева А.Е. от 2 декабря 1926 года.

Присвоить очередное звание генерал-майора слушателю Академии Генерального Штаба Российской Республики Покровскому Алексею Михайловичу.

Министр военных дел генерал армии Снесарев А.Е.

Из Правительственной телеграммы от президента России Сталина И.В. президенту Соединенных Штатов Бразилии Вашингтону Луису от 3 декабря 1926 года.

Благодарю Вас от имени правительства России и Русского Географического общества за вашу готовность оказать любую всестороннюю помощь нашей географической экспедиции, которую мы намерены послать в Бразилию на поиски пропавшего полковника Фосетта П.Х.

С уважением президент России Сталин И. В.

Глава XV. Рай севера и ад юга.

Как замечательно жилось в Северо-Американских Соединенных Штатах в средине двадцатых годов двадцатого века. Его Величество Доллар лихо правил не только на огромном континенте от одного океана до другого, его могущество распространялось далеко за пределами Штатов. Ни одна валюта Старого Света не могла соперничать с ним по силе и превосходству. Доллар с почтением брали не только в странах Латинской Америки и Азии. Его с охотой принимала Европа к огромному огорчению собственных валют, не делая исключения даже для британского фунта стерлинга. Шустрый американец обошел всех на жизненном повороте.

Достаточно было счастливому обладателю Доллара щелкнуть пальцем и все его желания тут же исполнялись, конечно, в зависимости от толщины его кошелька. Богатые могли себе позволить к завтраку порцию черной икры, вместе с шампанским "Вдова Клико", ананасами и взбитыми сливками с клубникой. Средний класс обходился кофеем, свежими омарами и паштетом из индейки и десертом из бананов. Что ели те, кто находился ниже их по социальной линии не столь интересно, но всех их объединяла одна страсть — делать деньги.

Те, у кого едва хватало денег на свежую рубашку, горячий "хот дог" и стакан кока-колы, яростно стремились подняться на ступень выше и стать обладателем холодильника, радиолы и дешевого "форда". Те, кто имел все эти сокровища, прикладывали все усилия, чтобы обзавестись "линкольном", небольшой загородной виллой или квартирой в престижном районе, солидным счетом в банке и членством в гольф клубе. Обладатели всего выше перечисленного, если не могли купить яхту, побывать в Европе, принять участие в сафари на львов в Кении или посетить прочие экзотические уголки земного шара типа острова Таити, делали все мыслимое и немыслимое, чтобы удержаться на своем месте. В противном случае, им грозило падение на любой из многочисленных уровней американской пирамиды, громко именуемой Американской мечтой.

Ради достижения цели, а точнее стать обладателем вожделенного доллара американцы были готовы пойти на все, что угодно. Любой товар способный принести прибыль продавался, и весь вопрос заключался в цене, по которой обладатель его был готов продать, а покупатель соглашался купить. И при этом ни одна из сторон не испытывала никакого угрызения совести в отношении совершаемых действий. Ведь торговля являлась главным двигателем развития американского общества и была священна.

Подобная обстановка являлась подлинным раем для любого торгового разведчика, внятно говорящего по английский и имевшего толстый претолстый кошелек набитый зелеными бумажками от ФРС. Гениального изобретения господ Варбургов и Шиффов, заставивших американское правительство покупать их изделия по двадцать центов за штуку независимо от номинала банкноты.

Перед такими умельцами нужно было снять шляпу и поучиться, попытаться поймать искру их божественного промысла, но у молодого человека, прибывшего в Нью-Йорк на лайнере "Мавритания" в конце лета 1926 года, были совершенно другие помыслы, а точнее сказать замыслы.

Ахмед Гулимов был представителем военной разведки прибывший в Америку для закупки передовой военной техники. Конечно, вооружение американской армии оставляло желать лучшего, но там, где крутились деньги почти всего мира, всегда можно было купить, что-то неожиданное.

Проигравшие войну немцы не имели права заниматься перевооружением своего рейхсвера. Французы, считая себя главными военными Европы, чинно почивали на лаврах победителей, постоянно твердя народам мира, что другая мировая война невозможна. Уж слишком, огромные человеческие потери понесли все стороны конфликта.

Британцы по-прежнему делали ставку на свой флот, стремясь возродить его даже в тисках Вашингтонского договора. Что касается сухопутной армии, то следуя примеру прошедшей войны, они были готовы бросить в пламя сражений людские ресурсы своих доминионов. Их было много и особо изобретать что-либо для их вооружения дополнительная строка расходов. Англичане, правда, отдавали должное внимание авиации. Сделав этот вид вооруженных сил своеобразной элитой вооруженных сил, на подобии кавалерии прошлого века, где служили все сливки британского общества.

Итальянцы также всегда были хорошими корабелами, а их остальные виды вооруженных сил находились в стадии переформирования. Дуче Муссолини намеривался вернуть Италии былое величие Рима, но пока это у него не совсем получалось. Не хватало опыта, денег и терпения. Япония была полностью закрытой для европейцев страной и по этой причине единственным перспективным направлением оставалась Америка, с её открытым рынком и огромными возможностями. Ведь, в самом деле, не у китайцев, бразильцев, аргентинцев или поляков покупать новейшие военные технологии.

Янки также как и Джон Буль были влюблены в авиацию, считая, что именно за этим видом вооружений большое будущее. Доктрина Дуэ пустила прочные корни среди американских военных и военно-воздушные силы, как и военно-морской флот стали, главными союзниками Соединенных Штатов.

Они получали главные заказы из портфеля военного министерства. Им отходила львиная доля военных расходов Вашингтона и, страдая от подобной несправедливости, производители танков, пушек и стрелкового оружия делали все, чтобы заинтересовать покупателей своей продукцией. Благо им было что предложить.

Стрелки шли уверенной поступью к созданию автоматической винтовки, артиллеристы разрабатывали всевозможные виды легкой и тяжелой артиллерии, а танкисты пытались создать новый тип танка. Вот ради ознакомления достижениями американской военной промышленности и был отправлен в дальнюю командировку Ахмед Гулимов, ранее работавший инженером на Ижорском заводе.

Стоит ли говорить, что мощь и могущество города Большого яблока потрясли молодого человека. Выходец из Петрограда, Гулимов был поражен размерами главных морских ворот Атлантического побережья Америки. Той деловой толчеей, что казалось, полностью заполнила мегаполис "желтого дьявола", подчинила своей воле его жителей и не затихала даже ночью. Медленный и неторопливый Петроград буквально мерк на фоне шумного и динамичного Нью-Йорка, заставлявшего любого приезжего уважать и восхищаться им.

Впрочем, очарование Америкой недолго царило в душе Ахмеда Константиновича. Встречавший его представитель торгпредства Вишняков, заметив состояние гостя, быстро спустил его с заоблачных высот на грешную землю.

— Не думай, что все эти блага появились здесь только благодаря умению и трудолюбию американцев, — сказал он, помогая Гулимову грузить его чемоданы в такси канареечного цвета. — Если бы это было так, то все бы здесь ездили на автомобилях, а не теснились бы в автобусах и не ходили бы пешком.

Наглядным подтверждением его слов была гудящая очередь возле невзрачных серых автобусов. Именно туда отправилась большая часть пассажиров пересекших океан третьим классом. У них были деньги на такую поездку, а те, у кого их не было или они предпочли сэкономить, перекинув поклажу через плечо, передвигались на своих двоих.

— Деловитости у них, конечно, не отнять, можно только поучиться. Прагматизм — это у них от рождения в крови, а вот добродетель в этих краях редкий товар. При разговоре они будут тебе радостно улыбаться, доверительно спрашивать как дела, как семья, дружески хлопать по плечу, но это нисколько не помешает нагло залезть в твой кошелек, а если повезет, то и раздеть до нитки. И при этом считать себя полностью правыми. Как говорится, в бога мы верим, а остальное только за наличность — продолжал вводить гостя в курс особенностей Америки Вишняков.

— Не буду спорить. В Америке я новичок, но все то, что сделано её народом достойно, если не восхищения, то уважения. У нас в Питере до сих пор большая часть центральных улиц вымощена булыжником. Едешь и каждый ухаб своим задом чувствуешь, а тут, куда не посмотри один асфальт. И довольно хорошего качества.

— Дороги они умеют строить, — согласился с приезжим Вишняков. — Да как их не строить, если здесь нет таких морозных зим как у нас из-за Гольфстрима. Здесь можно один раз выложиться и десять лет не заниматься ремонтом дорог, тогда как у нас уже после третьей зимы начинает крошиться и вздуваться. А что касается всего остального...

Борис Сергеевич эффектно обвел все указательным пальцем.

— Будь у нас столько денег, сколько американцы состригли с остального мира, то и в Питере было построить современное первоклассное дорожное покрытие и каждые три года его менять или капитально ремонтировать. Главное уметь их взять и при этом не испытывать при этом угрызений совести — сдержанно констатировал Вишняков и на этом беседа их закончилась. Говорить в салоне такси о делах не рекомендовала ведомственная инструкция.

Представители торгпредства, конечно, не обладали тайнами стратегического уровня, но даже случайно пророненная информация могла нанести вред интересам России в виде повышения цен на интересующую её продукцию.

Американское государство действительно поднялось исключительно благодаря денежным вливаниям. Сначала европейские средства помогли янки быстро встать на ноги, а затем они сами принялись качать жизненные соки из соседей. Первыми были латиноамериканцы, потом наступил черед колониальных владений Испании в виде Кубы и Филиппин. Затем наступил черед Китая и победную черту, подвела мировая война, сделавшая Штаты её главным бенефициаром.

За короткий срок все золото Европы перекочевало в подвалы американского казначейства, и началась райская жизнь. Каждый американец пытался ухватить свою крошку праздничного пирога жизни и строил далеко идущие планы. И для того, чтобы они реализовались, была придумана игра с акциями компаний, которые были доступны для любого человека с минимальным капиталом.

Все это Вишняков объяснил Гулимову уже в посольстве, в доверительной беседе, сидя за рюмкой чая с глазу на глаз. С одной стороны ему следовало провести инструктаж вновь прибывшему, а с другой хотелось показать новенькому свою информированность. Число сотрудников посольства и торгпредства был ограничен и почему, не расстегнуть пуговицу перед попутчиком, который сходит на следующей станции, и ты его снова вряд ли увидишь.

— По своей сути, все благополучие Америки — это финансовая пирамида, которая неизвестно сколько простоит. Может ещё двадцать лет, а может завтра рухнет. Все зависит от обстоятельств — многозначительно поднял глаза торгпредовец, радуясь от внимательного вида, с которым его слушал Ахмед.

— В первую очередь от того, как долго простые американцы смогут брать акции в долг под залог капитала и имущества. Сейчас все довольны, но рано или поздно их покупательская способность иссякнет. Наступит кризис, пирамида рухнет, и все американские акции будут стоить не дороже бумаги, на которой они напечатаны — Вишняков замолчал, давая возможность собеседнику проникнуться нарисованной им апокалипсической картиной, но у собеседника было свое видение.

— А что мешает американцам втянуть в это дело европейцев. Я не говорю об англичанах и французах, но можно привлечь, немцев, бельгийцев, шведов, итальянцев и далее по списку.

— Не думаю, что англичане и французы будут от этого в восторге и пустят американские ценные бумаги на свою европейскую площадку.

— Однако ничто не помешает привлечь к этому делу бразильцев, аргентинцев, чилийцев и японцев, в конце концов.

— Разумно — согласился Вишняков. — Значит, у американцев уйма возможности и все будет зависеть от их деловитости и наглости.

— А также от решимости британцев обрушить чужую пирамиду.

— Что ты имеешь в виду?

— Любой рынок ценных бумаг можно обрушить, заронив сомнение в умы держателей акций об их надежности. Чем внушительнее и масштабнее это будет сделано, тем быстрее возникнет паника. Страх захлестнет держателей, все бросятся продавать акции и тогда благополучию Америки придет конец. Единственная страна, которой под силу провести такую операцию — это Британия.

— Ты так считаешь потому, что британская финансовая система по-прежнему остается лучшей во всем мире и английские банки крепко связаны с американскими банками?

— Не только. До мировой войны с большой натугой это могли сделать Франция и Германия. У них также были неплохие банковские системы, но сегодня Париж ослаблен понесенными в войне потерями. Его колониальная система оказалась не столь быстра в плане регенерации монополии как британская. А что касается Германии, то в ближайшие двадцать пять лет ей самостоятельно не вырваться из тисков репараций — разложил нехитрый пасьянс Гулимов.

— Откуда такие познания, ведь согласно анкете, ты по своей профессии инженер? — удивился Вишняков.

— Верно, — подтвердил гость. Я — инженер, а вот папа мой хорошо знаком с основами экономики. Вот немного и меня в ней просветил.

— И когда все это может случиться? — с живым интересом уточнил Вишняков.

— Тут все зависит от многих нюансов — дипломатично ответил Ахмед, оставляя собеседнику огромное поле для всесторонних размышлений.

— Да, — протянул Вишняков. — Интересную картину рисует твой папа.

— Какая есть.

— Понятно. Но в таком случае англичане, очень сильно рискуют. Ведь в мире денег больших все взаимосвязано. Выбив столбы опоры у американцев, англичане сами могут попасть под удар упавшей крышей соседа.

— Все очень может быть. Поэтому я и говорю о решимости англичан совершить столь судьбоносный шаг.

В разговоре возникла небольшая пауза. Ахмед сказал все, что хотел сказать, а его собеседник переваривал его слова.

— Интересно, у американцев есть страховочный вариант на подобный случай или они уверены, что англичане не пойдут на этот шаг.

— Папа считает, что нет. Блеск прибыли застит глаза любому человеку, а тут такие бешеные проценты. От этого легко потерять голову.

— Интересно посмотреть, как райская Америка будет загибаться — усмехнулся Вишняков и, исчерпав одну тему разговора, плавно перешел к другой.

— С завтрашнего дня получишь удостоверение сотрудника "Амторга" и с чистой совестью отправишься на завод к Кристи. Его уже предупредили о твоем приезде, и он будет ждать. Скажи, эта заявленная им подвеска, действительно такая важная штука, ради которой из Москвы тебя прислали?

— Судя по тем бумага, что вы нам прислали — да. Все ныне существующие танки на рессорных подвесках не могут развить ту скорость, которая заявлена Кристи у танка с заявленной им винтовой подвеской. По сути это настоящая революция в танкостроении. Если все, что изобрел Кристи реальность, то тогда можно будет делать танки легкими, быстроходными и с низким профилем. Все это в значительной мере уменьшит себестоимость изделия, и его можно будет воспроизводить в больших количествах — увлеченный Ахмед был готов причитать собеседнику, целую лекцию относительно танков и их устройств, но тот энергично остановил его.

— Хватит, хватит. Мне достаточно знать, что изобретение Кристи стоит тех денег, что он хочет с нас получить.

— Что очень много? Но если подвеска соответствует заявленным характеристикам надо брать.

— Господин Кристи дорого оценил свое изобретение но, слава богу, военное министерство США на нашей стороне.

— В каком смысле? — удивился инженер.

— В прямом. Представители департамента не хотят покупать танки Кристи. Они предпочитают образцы проверенные временем, а вкладывание денег в новые машины считают пустой тратой денег. Будь у Кристи лишние деньги, он бы наверняка подмаслил нужных людей в департаменте, и дело было сделано, но их у него нет. Сейчас он очень надеется, что сможет уговорить нас купить у него танк. Тогда его акции наверняка вырастут в цене, и он сможет по-иному разговаривать с чиновниками департамента.

Ахмед уловил в голосе собеседника интонации, говорящие, что об особых отношениях между изобретателем и родным покупателем.

— Что, так все плохо?

— Более чем, — фыркнул Вишняков. — Кроме светлой головы, Кристи имеет скверную черту именуемую гордыней, из-за чего кое-кто в департаменте с ним на ножах. Его уже дважды прокатывали при розыгрыше тендеров на поставку танков в американскую армию. Поэтому когда будешь смотреть его чудо, проявляй как можно меньше восторженных эмоций. Иначе всю игру мне сломаешь. Понятно?

— Понятно — коротко молвил Ахмед.

— Вот и отлично. Приехал, посмотрел, поговорил и все. Никаких возгласов и заявлений, что господин Кристи гений. Гении они стоят дорого, а так рядовой образец экспериментального вооружения, который мы готовы приобрести для испытания у себя.

— Но ведь он знает, что он совершил потрясающее открытие — начал Гулимов, но собеседник осадил его.

А говоришь понятно! Ох уж мне эти изобретатели. Повторяю ещё раз для господ инженеров. Это — экспериментальный экземпляр, нуждающийся в том, чтобы его в первую очередь купили, затем испытали и начали его массово выпускать. А ещё лучше обкатали в локальном конфликте. Вот тогда — это действительно будет чудом техники на грани фантастики, которую можно продать за большие деньги — для наглядности Вишняков двумя руками показал объем "больших денег" в своем понимании.

— А пока он может рассчитывать только на такую пачку и не надо мне мешать в трудах по её уменьшению ещё чуть-чуть — Вишняков вновь прибег к пантомиме и теперь, толщина денежного объема была не в пользу изобретателя.

— Да, ты как знаешь английский? На таможне было видно, что кое-что понимаешь, но как хорошо? В анкете об этом ничего конкретного.

— Говорю, понимаю, но убедительно прошу, не спрашивайте о шансах переизбрания президента Кулиджа на второй срок. Скажу, честно не имею об этом никакого понятия и ничего не хочу знать — на хорошем английском языке ответил Гулимов.

— Ясно, — кивнул головой Вишняков, с видом человека у которого оправдались самые худшие его предчувствия. — Значит так. Языка ты не знаешь и потому все разговоры с американцем только через меня. На заводе, естественно, слушай в четыре уха, но виду, что понимаешь, не подавай.

— Иначе испорчу тебе работу. Понятно — с напускным обреченным видом молвил инженер.

— Да не делай ты из меня монстра. Копейка — рубль бережет и это главный девиз американцев — отрезал Вишняков.

На заводе у Кристи, они разыграли все как по нотам. Гулимов с интересом осмотрел все, что хотел, сохраняя при этом сдержанность, которой мог позавидовать любой англичанин.

— Господин эксперт говорит, что ваша разработка интересна, но он хотел бы посмотреть её в действии, а не на стенде. Он также просит сделать это дело побыстрее, если возможно. У него есть ещё пара адресов, куда он должен успеть. Господин Кристи сам наверняка хорошо понимает, время — деньги.

От услышанных слов у изобретателя дернулась щека, и он залился краской. Из-за конфликта с военным департаментом Кристи лишился права использовать танковый полигон, где обычно проводились демонстрации новых изделий.

— Если, господин эксперт так торопиться, то его наверно устроит в качестве испытательного полигона мой заводской двор. Идя навстречу его желанию, я готов незамедлительно продемонстрировать ему свою лошадку в действии — американец цепко впился глазами в лицо Ахмеда, но ему так и не удалось на нем что-либо прочитать.

— Господин эксперт несколько удивлен вашим предложением. Оно довольно необычно и неожиданно и он опасается, что будет трудно в таких условиях понять все плюсы и минусы машины, — Вишняков сделал вид, что что-то переспрашивает у Гулимова. — Он готов посмотреть вашу машину в действии, но если возникнут вопросы, мы будем настаивать на полигонной демонстрации.

Чертыхнувшись сквозь зубы, Кристи бросился к демонстрационной модели, не имевшей башни и, заведя мотор, выехал на просторный двор.

По тому, как он лихо развернулся и, дав газ, устремился вдоль кирпичных стен цехов, было видно, что это у него хорошо отработанный номер. Ахмеду было достаточно одного заезда, чтобы понять, что танк надо брать. Об этом он сообщил Вишнякову условленным жестом, но вредный торговец выждал все три заявленных заезда, после чего принялся торговаться.

Гулимову стоило огромных трудов сохранять холодное спокойствие и не вступить в разговор но, в конце концов, все обошлось. Вишняков умело сбил заявленную Кристи цену, показав себя благодетелем, который сильно рискует, покупая экспериментальную модель.

Подписывая контракт, торгпред настоял, чтобы в сопроводительных документах было указанно, что "Амторг" приобретает не танк и сельхоз изделие — трактор.

На вопрос Ахмеда зачем, Вишняков любезно пояснил: — Чтобы военный департамент не поставил палку в колеса. Появись эта информация в департаменте, там наверняка попытаются помешать нашей сделке, а так сельхоз продукция и никаких гвоздей.

— Но почему тогда они сами не берут танк Кристи? Где же тут хваленый прагматизм? Типичная собака на сене — возмутился Гулимов.

— Причем тут собака? Как раз голимый прагматизм. Раз мы берем это вооружение, значит, нам оно нужно и значит можно на законном основании содрать взятку. Все просто.

Военный департамент действительно попытался оспорить сделку Кристи с "Амторгом", но из этого ничего не вышло. Без башни и вооружения — это трактор и его можно вывозить из страны. Частному бизнесу нельзя мешать.

Ради интересов бизнеса, большие деньги этого мира были готовы на все. На подлог, преступление и даже на войну. Малую и большую, локальную и гражданскую, ибо всякая война приносила им прибыль.

Сделав ставку на Чан Кайши, американские толстосумы были уверены, что в случае его победы, они получат контроль над этой страной. Но в отличие от англичан, что при помощи канонерок добились права торговать опиумом в Китае, американцы желали получить весь китайский рынок, ибо он был огромен.

Ради столь внушительного приза, они спонсировали лидера Гоминдан деньгами и оружием и требовали от него похода на Пекин, чтобы получить верховную власть над раздираемой войной страной.

Главными противниками Чан Кайши по-прежнему оставались генералы милитаристы, но вместе с ними были и те, кого Чан опасался больше генералов — китайские коммунисты. Вчерашние союзники, преданные и растоптанные, они проявляли подлинные чудеса, когда при помощи слова быстро пополняли свои ряды новообращенными сторонниками. Столь популярными были идеи коммунизма во вчерашнем феодальном Китае.

Особенно беспокоили Чан Кайши военные отряды под руководством Чжоу Эньлаем. Вчерашний выпускник школы Вампу, быстро получивший звание генерал-майора, он успешными действиями в провинции Хунань, создавал угрозу тыла для войск Чан Кайши. Отправься маршал в поход на север, он мог не дойти до своей цели.

В том, что Чжоу вместе с Чжу Дэ и Хэ Луном устроить на юге китайскую Вандею, Чан Кайши ни минуты не сомневался. При этом Чжоу, маршал считал самым вредным и опасным из всех трех перечисленных военных лидеров коммунистического юга.

Если бы была такая возможность, Чан Кайши с готовностью перекупил бы его, как это он сделал со многими другими своими военными противниками. Получив деньги, они переходили на сторону главы Гоминдана и служили бы ему, пока кто-то другой не перекупил бы их.

Такова была обыденная действительность, тогдашнего раздираемого гражданской войной Китая и никто не видел в этом ничего плохого. Даже с Фэн Юйсянем, захватившим Пекин и громко ругавшего властителя юга, Чан Кайши пытался провести подобную операцию. Специальный агент, посланный им в Пекин, провел успешные переговоры с генералом и привез ответ, точнее сказать шестизначную сумму, которая превратила бы заклятого врага в младшего партнера.

Благодаря американским вливаниям, маршал располагал свободными средствами, и сделка имела все шансы, состоятся. Это радовало сердце лидера Гоминдана и одновременно огорчало, так как имеющиеся деньги не могли сделать подобное превращение с Чжоу Эньлаем. Первый к нему визитер вернулся с отказом, все остальные были расстреляны молодым военачальником лично.

— Фанатик! — с негодованием восклицал Чан Кайши. — Что хорошего сделали ему эти крестьяне, ради благополучия которых он собирается воевать со всем миром. Разве он не понимает, что для крестьян он чужой! Что они используют его как наемника. Кормят, дают кров, снабжают все необходимым, но после окончания войны он будет им не нужен! Они выбросят его и займутся своими делами!

Негодования маршала были вполне справедливы и логичны. Так или примерно так рассуждали почти все военные, которых гражданская война подняли наверх, и вручила в руки власть. Ради её сохранения или преумножения, они либо воевали, либо продавались.

Это была азбука гражданской войны и Чжоу, вываливался из общего строя, единого контекста существования. Генералы его откровенно не понимали и только самая потаенная часть души президент Гоминдана, понимала, в чем тут дело. Просто Чжоу Эньлай смотрел дальше всех других военных и, принимая участие в военных действиях, он занимался не войной, а политикой. Он не воевал ради благополучия крестьян, он боролся за власть над ними, чем ещё больше страшил Чан Кайши. Ибо точно также поступали и американские президенты на плечах, которых до вступления в должность красовались генеральские эполеты.

Когда и как закончатся переговоры с Фэн Юйсянем, Чан не знал и до этого он не мог бросить против "крестьянских генералов" юга ни одной дивизии, ни одного полка. Единственным выходом было объявить за голову Чжоу большую награду, в надежде, что найдутся охотники на эту голову.

— Пятьдесят тысяч долларов, тому, кто принесет голову Чжоу Эньлая и половину, кто укажет властям его местонахождение. Напечатайте такое объявление за моей подписью. Пусть каждый крестьянин будет знать её содержимое — приказал он секретарю. Тот немедленно записал волю маршала и по мановению его брови проворно удалился.

— Пятьдесят тысяч долларов — это очень большая сумма для любого крестьянина, — сказал Чан, смотря на свое отражение в зеркале. — Я знаю это и надеюсь, что среди них обязательно найдется человек решивший воспользоваться этим случаем. Трепещи Чжоу, теперь каждый куст и темный угол будут опасны для тебя. И если тебя не убьют твои соратники, я раздавлю тебя подобно таракану сразу, как только решиться вопрос с Фэн Юйсянем. Сразу и навсегда!

В подтверждении своих слов Чан Кайши властно хлопнул ладонью по подлокотнику своего кожаного кресла и остался доволен. Он верил в свои слова и надеялся на их скорое исполнение. Теперь, дело оставалось только за госпожой Судьбой и её благосклонности к замыслам маршала.

Конец второй части.

 
↓ Содержание ↓
 



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх