Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения
Убрать выделение изменений

Тени забытой шестой


Опубликован:
30.09.2018 — 26.01.2019
Читателей:
1
Аннотация:
Заключительная часть истории Безумного мира, в которой Бубновая Шестерка построит Искру, пойдет под венец с Его Величеством, объявит войну Ордену Пяти, станет святой чудотворницей, встретится с демонами забытого будущего, вывернет пространство и время наизнанку и почти угробит мироздание... Но споткнется и потеряет все, даже саму себя, когда ее наконец догонит Тюльпан Пик. Сдержит ли он свое обещание? Подарит ли ей вечность? Или отправит безумную колдунью на костер? ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: часть глав будет написана от второстепенных действующих лиц, поскольку слишком много линий сведено в финале. Выкладывается бесплатно, потом уйдет в продажу. Помните, что ваши комментарии и поддержка вдохновляют писать... а не маяться дурью в зефире. ВЫКЛАДКА: воскресенье.
 
↓ Содержание ↓
 
 
 

Тени забытой шестой


БЕЗУМНЫЙ МИР-6

Тени забытой шестой

Заключительная часть истории Безумного мира, в которой Бубновая Шестерка построит Искру, пойдет под венец с Его Величеством, объявит войну Ордену Пяти, станет святой чудотворницей, встретится с демонами забытого будущего, вывернет пространство и время наизнанку и почти угробит мироздание... Но споткнется и потеряет все, даже саму себя, когда ее наконец догонит Тюльпан Пик. Сдержит ли он свое обещание? Подарит ли ей вечность? Или отправит безумную колдунью на костер?

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: часть глав будет написана от второстепенных действующих лиц, поскольку слишком много линий сведено в финале.

Выкладывается бесплатно, потом уйдет в продажу. Помните, что ваши комментарии и поддержка вдохновляют писать... а не маяться дурью в зефире.

Пролог

Я так долго ждала... В темноте... Потеряв счет времени... Меня все похоронили... Забыли... И я забыла. Но не все. Я помню кровь... Узнаю ее из тысячи теней Шестой. Надо только еще немного подождать. Еще чуть-чуть.

Я чувствую Его жажду. Неужели Он опять останется голодным? Безумия все больше и больше, такого вкусного и опасного... Но Его не кормят. И меня некому покормить... Я так голодна. Хотя бы кроху сумасшествия... Когда же она придет?

Ведь уже близко... Я ее чувствую. Эхо крови. Слабое-слабое. Пока слабое. Но я так устала ждать... Я чуть-чуть надкушу?.. Или нельзя? Лучше подождать настоящую кровь? Да... надо подождать... нельзя...

Но зачем меня разбудили?.. Проклятие разума тревожит память... Я только взгляну... Одним глазком... Неважно, что глаз у меня давно нет...

Нет, нельзя... Неприкаянный может почуять. Спать... спать... спать... Баю-бай, сынок или доченька?.. Такая знакомая мелодия... под нее так сладко спится... Как же она зовется?..

А если Он уже учуял?.. Не могу заснуть... Ведь отголосок так манит... Их двое!.. Надо все-таки взглянуть. А если Неприкаянный опередит? И я останусь навеки в этой тьме? Вечность... Ее так много. Но в ней так мало света. Я открываю глаза...

ГЛАВА 1. Хризокола. 949 год от Великого Акта

Удача ластилась к рукам, словно провинившаяся собачонка к хозяину. Поглаживая пальчиком карты, я улыбнулась взопревшему толстяку:

— Вскрываемся, фрон генерал?

Он буравил меня злым взглядом, не замечая, что выдает себя с головой побелевшими костяшками пальцев. Генерал Рудольф Вальцкерт отчаянно блефовал, пытаясь во что бы это ни стало заставить меня отступить. Он хотел отыграться. Но ему не везло.

— Или желаете повысить ставку? — я позволила себе легкую неуверенность в голосе, чтобы подбодрить толстяка.

— А повышаю! Беру еще одну!

Он швырнул последнюю смятую пачку имперских банкнот и жадно цапнул карту из колоды, но не взглянул на нее, продолжая следить за мной. Остальные игроки — жуликоватый красавчик Шульц и его подельница, ангелочек Бэлла — давно вышли из игры, однако остались за столом, наблюдая за тем, как у них из-под носа уводят жирную добычу.

— Повышаю, — я сняла с пальца и положила на стол перстень, позаимствованный в свое время из кабинета Рыбальски. — Тоже беру одну.

Карта в руках. Родненькая бубновая шестерка. Запах пота и злости. Генерал тяжело сглотнул и вытер испарину со лба. Колдун за спиной тенью скользнул к его плечу и что-то зашептал ему на ухо. Явно уговаривал не горячиться и подстеречь дрянь в темном переулке, чтобы возместить проигрыш. Но толстяку был важен триумф победы, а не презренное золото.

— Открываю! — торжествующе выдохнул он и швырнул карты на стол.

Четыре туза и дама пик. Я улыбнулась и мягко положила свои карты на стол. Двойка, тройка, четверка, пятерка и пришедшая последней шестерка бубен. Шутовской колпак. Дешевый, как вся моя жизнь. Генерал побледнел и в бессилии сжал кулаки. Я поднялась из-за стола.

— Вы проиграли, фрон генерал.

Он схватил меня за запястье.

— Вы жульничали!

— Следите за словами, — холодно процедила я.

— Никому не может везти пять игр подряд!

— И в шестую бы повезло, если б у вас еще остались деньги, — ухмыльнулась я и потрепала его по плечу свободной рукой. — Да полноте вам, фрон генерал. Вы еще не поняли, кто перед вами? Проклятая Шестая.

Вальцкерт вздрогнул и нахмурился, но моей руки не отпустил. По лицу ублюдочного колдуна пробежала легкая рябь неуверенности.

— И у вас хватает наглости так просто в этом признаться? — сомневался генерал. — Вы же понимаете, что дальше порога не уйдете...

Я наклонилась и прошептала ему на ухо:

— А кто меня остановит? Кто остановит бессмертную колдунью? Это не под силу даже Святому Престолу. Кстати...

Я взяла со стола свой перстень.

— Остальной выигрыш пришлете мне туда, куда скажу. Карточный долг — долг чести, фрон генерал. Не забывайте об этом. Иначе я потребую его с лихвой.

А теперь он растерялся. До этого моим словам он не верил, считая, что перед ним проходимка, которая решила его обдурить. Но мой отказ забрать выигрыш поставил его в тупик. Генерал отпустил меня и откинулся на стуле, смерив презрительным взглядом.

— Раз вы так настаиваете на том, что вы и есть опальная вояжна Ланстикун, еретичка и колдунья, то придется вас арестовать...

Я надела перстень на палец и полюбовалась его блеском.

— Я, фрон генерал, не просто колдунья. Это ваш прихвостень, — я кивнула на коротышку, оскалившегося мне из дымной темноты, — просто колдун. К тому же, потерявший половину...

Я расхохоталась визгливо и противно, да так, что саму пробрало до дрожи, на ужасные несколько секунд превратившись в грибную колдунью из Кльечи. Генерал побледнел и отпрянул, едва не свалившись со стула. А меня уже несло дальше. Я надвинулась на толстяка и выдохнула ему в лицо плесневелым смрадом разложения:

— Испугались? Я вижу... вижу фальшивый свет Искры!.. Вижу все... Все знаю... Сама бездна говорит со мной... Что вы можете? Слепцы... Склоните головы или умрите!..

Я ткнула его пальцем в грудь и опрокинула вместе со стулом. А может, он сам упал. Не знаю. В коротышку, который рванул ко мне наперерез, полетела карта. Бубновая шестерка, ставшая острее кинжала. Она рассекла ему лоб и впилась в глаз. Вырезатель упал на колени и взвыл раненным волком.

Возле двери я обернулась и потрясла кулаком.

— Этот город проклят! Скоро на него обрушится кара небесная! Завтра его жители узрят запретные письмена!.. И демоны выйдут на улицы!.. А после придут Пятеро, чтобы уничтожить здесь все живое! Вы все умрете!

Краем глаза я увидела свое отражение в зеркале и вздрогнула. Оттуда на меня смотрела и ухмылялась безобразная сгнившая старуха. Я оскалилась и заставила себя вынырнуть из омута безумия. Сморгнула, и все исчезло. Нет, не исчезло. Спряталось в глубинах памяти. Я — отражение. Тень Шестой. Тень безумных колдунов. Ну и пусть.

На глазах испуганных завсегдатаев игорного дома старуха вновь превратилась в холодную Даму Пик. Та поправила выбившуюся прядь волос и закончила страшное пророчество:

— Вы все умрете. Кроме меня, разумеется. Я, проклятая Шестая колдунья из рода Ланстикун, бессмертна. Выбирайте. Гнев Церкви или милость Шестой...

— Сыночек, ну что же ты... Простудишься!

— Отстань!

Я подняла с земли камень и запустила его в мару. Булыжник просвистел сквозь Джеймса Рыбальски, не причинив ему никаких неудобств.

— Убирайся! Я тебя не убивала! Пошел вон! Иди, надоедай святоше, который привел в твой дом убийцу!

Я сидела под мостом, обняв себя за плечи и глядя на беспросветную темень вод Дымная. Было холодно. Мара подошла и села рядом, погладив по голове.

— Лука, сыночек, тебе пора домой, слышишь? Не упрямься. Пошли.

Я устало прикрыла глаза и уткнула голову в колени. Завтра выйдут газеты с текстом Завета. Не только в Виндене, но и в остальных городах княжества. Как быстро церковники поймут, откуда ветер дует, и сделают ответный ход? Мне надо ускорить события. Но как? И зачем я ляпнула про демонов на улицах? Где мне их взять? Идти изображать из себя огненный смерч?

— Ну ведь замерзнешь же! — надрывалась мара над ухом.

Вот чего он привязался? Мне больше нет дела ни до кого из них. Ни мертвых, ни живых. Надо возвращаться в цирк, а то и вправду околею здесь, как собака.

— У тебя есть дом! Вернись туда, сыночек. Мне так одиноко без тебя...

А ведь верно... Почему бы и нет? Особняк Рыбальски прекрасно подойдет. Именно там и должна остановиться вояжна Ланстикун. Эта мысль целиком и полностью завладела мной. Я с трудом поднялась на одеревеневшие от холода ноги и пошла прочь.

Как оказалось, в особняке Рыбальски вольготно разместился глава Часового корпуса, полковник Уве Гогенфельзен. Но меня это мало смутило. Я постояла перед воротами, разглядывая ярко святящиеся в ночи окна дома, а потом пошла вдоль ограды. Поддев шпилькой щеколду на тайной дверце, спрятанной от чужих взоров пышной лозой, я отворила ее и скользнула внутрь.

На кухне уже вовсю орудовала новая крикливая кухарка, гоняя взашей поваренка и замешивая тесто для утренней выпечки. Меня они не заметили. Я затаилась в темном закутке и, улучив момент, поднялась по лестнице на верхние этажи. Комната Луки. Пустая. Кабинет Рыбальски. Все тихо. Хозяйская спальня. Оттуда доносились характерные звуки. Лысоватый полковник веселился с любовницей, не замечая ничего вокруг. Он пыхтел, двигая голой задницей и сопя в грудь пышной блондинки. На лице девицы была написана скука, она разглядывала потолок и страстно постанывала в такт. Я постояла какое-то время возле приоткрытой двери, глядя на красные полосы от розог на ягодицах полковника и раздумывая. Пожалуй, стоит осмотреться и подождать до завтра. Мне удалось напугать не только генерала, но и его колдовского прихвостня. Мои слова слышали многие в игорном заведение. Завтра это должно стать предметом обсуждения. Но надо подкрепить впечатление. Демоны?.. Решено. У страха глаза велики, поэтому по ночным улицам города прокатится огненная буря из бездны... Фосфор?..

В кабинете Рыбальски все переделали. Джеймс потерянно бродил по комнате и бормотал:

— Моя библиотека!.. Мои книги!.. Мой стол из гаяшимской пихты!.. Мои часы!..

Но часы, единственные из всех предметов обстановки, как раз остались. Мара обнимала их и жалобно всхлипывала, а я сидела за столом, перебирая бумаги. Мне требовался образец почерка генерала Вальцкерта. Пришлось взломать выдвижной ящик. Но там были только чертежи. Я нахмурилась, пытаясь понять, что за штуковина на них изображена, но тут за дверью раздался недовольный голос:

— Что случилось? Почему такая спешка?

Я вскочила из-за стола и заметалась по кабинету. Спасительных портьер не было, их сняли! Новые не повесили! Часы? Узкие! Под стол? Не помещусь! Маленький диванчик? Спинка слишком низкая! Но деваться было некуда. Ключ провернулся в замке, и я нырнула за спасительное укрытие.

В кабинет вошел его новый хозяин в сопровождении уже знакомого мне тощего офицера, который неделю назад допрашивал здесь Шарлотту. Полковник Гогенфельзен в наспех накинутом халате закрыл за собой дверь и повернулся к офицеру.

— Да говори уже, Дитрих! Мы тут одни.

Офицер подошел к столу и поворошил рукой чертежи.

— Полковник, я же просил вас прятать документы под ключ.

Я похолодела.

— Я спрятал... — нахмурился полковник, садясь за стол и выдвигая ящик. — Я точно помню, что прятал и закрывал на ключ...

— Ваша рассеянность уже стала притчей во языцех, — махнул рукой офицер и достал запечатанный сургучом приказ. — Это никуда не годится, когда на кону Искра.

— Но я помню, что...

— Довольно оправданий. Срочный приказ от генерала Вальцкерта. И потрудитесь по прочтению уничтожить.

Я не удержалась и высунулась, чтобы лучше видеть происходящее. Конверт был не просто запечатан сургучом, там стояло несколько печатей, а бумага была с императорским тиснением. Я с досады закусила губу. Поди, подделай такую! Полковник взломал печати и развернул лист, торопливо шаря по карманам халата в поисках очков. Офицер Дитрих вздохнул и подсказал:

— Они у вас на лбу.

— Да-да... спасибо, — полковник надвинул очки на переносицу и углубился в чтение.

Офицер огляделся, и я едва успела спрятаться обратно. Он двинулся к дивану, намереваясь присесть. Только не это! Джеймс Рыбальски, который все это время бродил по собственному кабинету, остановился наконец возле портрета какого-то надутого индюка и возмущенно фыркнул.

— Мазня! — и стукнул кулаком по раме.

И тут, к моему ужасу, картина закачалась и рухнула вниз.

— Что за?.. — вздрогнул полковник.

Офицер до диванчика не дошел. Он бросился к картине и торопливо поднял ее, потом возмущенно повернулся к Гогенфельзену.

— Если вы со своим ассистентом не в состоянии надежно повесить портрет Его Высочества Франца-Иосифа, то как вам можно доверить постройку Искры?!?

Полковник почесал в затылке и пожал плечами.

— Не понимаю, как он мог упасть. Оставьте. Завтра с утра придет Миллер и привесит. Объясните мне, Дитрих, почему генерал Вальцкерт передумал?

Офицер осторожно приставил портрет к стене и смахнул с него несуществующую пыль.

— Поступили сведения, что завтра могут быть провокации на улицах. Особое внимание следует уделить листовкам с демоническими письменами.

Брови полковника поползли вверх.

— Помилуй Единый, а мой корпус тут при чем? Есть же полицейский корпус, вот пусть и...

— Не обсуждается, — отрезал Дитрих. — Сокращение расходов. Пока не будет найдена настоящая "Кровь", все работы свернуть. Усилить охрану строительства. Искать камень и эту самозванку...

Он кивнул на бумаги в руках полковника. Неужели там мой портрет? А может так назвали Луиджию? Самозваную дочь и наследницу Рыбальски? Кажется, генерал не на шутку перепугался и решил подстраховаться.

— Но как же так? Мне уже почти удалось убедить мастера Гральфильхе...

— Почти? — насмешка в голосе офицера стала ядовитой. — Неужели он даже с вами заговорил?

— Нет, — смутился полковник. — Но я же вижу по глазам, что он все понимает, только сказать не может...

— Или не хочет?

Джеймс вдруг в сердцах стукнул ногой по многострадальной картине, и она опять грохнулась.

— Да что же это такое? — расстроился полковник. — Все из рук валится. Еще и кухарка жалуется, что призрак убитого здесь видела...

А теперь уже вздрогнула я. Получается, Рыбальски вижу не только я?..

— Призрак? — холодно спросил офицер, не замечая, как Джеймс прошел сквозь него. — Тогда, если увидите, потрудитесь спросить у Рыбальски, куда он дел камень.

К сожалению, текст приказа мне так и не удалось увидеть. Под требовательным взглядом Дитриха полковник сжег бумаги. Однако чертежи, после ухода этих двоих, я вновь достала из ящика и внимательно изучила, досадуя на себя за то, что в свое время так часто прогуливала занятия магистра Солмира по механике. Тогда у меня были дела поинтересней. В любом случае, центральное место во всех чертежах занимал рубин. Та самая "Кровь", которую я после происшествия в доме на Фидеркляйд плац закопала на городском кладбище, как и остальные свои сокровища. А если присовокупить к этому чудовищный гений часового мастера... Я зажмурилась в предвкушении острой игры, когда у тебя на руках столько козырей, что самой становится страшно... Фосфор, фосфор... Где же мне раздобыть фосфор?..

Дом давно уже спал, как и город, видя последние, сладкие предрассветные сны. Я скользила по его улицам бесплотной светящейся тенью, ощущая, как от куража закипает кровь в венах, а фосфор жжет пальцы сквозь перчатки. Редкие прохожие в ужасе шарахались от меня и мигом трезвели. Мой выбор пал на Штефский собор. Бурлящая ненависть разъедала меня изнутри почище ядовитого фосфора. Мерзкие святоши!.. Сгиньте вместе с вашим блудливым божком!.. Я вскарабкалась на крышу соседней пристройки и зашвырнула бутылку с зажигательной смесью в узкую прорезь окна северного придела. Громкий хлопок — и уже через секунду зеленым призрачным огнем были объяты роскошные гобелены со святыми заступниками. Их лица корчились в пламени! Я расхохоталась и погрозила кулаком темному небу. Все только начинается!.. Где-то в глубинах собора громко закричали:

— Пожар!.. Горим!..

Бешеный стук сердца отдавался колокольным звоном в ушах. Я спрыгнула с крыши и понеслась навстречу спешащим на шум горожанам. На площади появился имперский патруль с оружием наперевес.

— Вон он!.. — заорал один из офицеров, завидев светящуюся тень. — Демон!.. Лови его, окружай! Ганс, забирай слева!..

Патруль рассыпался на несколько противников, берущих меня в окружение. Соленый морской запах ударил по обонянию, земля уплыла из-под ног. Я покачнулась и упала на колени. Имперцы торжествовали победу, взяв меня в плотное кольцо, но их фигуры размывались и уносились в морскую даль. Пространство сворачивалось в тугую воронку, а сознание затягивало в бездну замкнутого разума. Чужое помешательство захлестнуло меня, вой ветра смешался с мелодией баллады, чьи слова нашептывались в ухо змеиным шипением:

{Море не ведает сна и покоя,

Море наполнено тьмою и болью...}

Забытая часть меня, принявшая колдовское безумие Алекса, завладела сознанием целиком. Мир потемнел и взвыл морской бурей. Уничтожить!.. Я взорвалась неуправляемой стихией, сносящей все на своем пути и наводящей животный ужас. Лоскутный плащ за спиной сделался похожим на призрачные крылья. Я врезалась в имперцев и смела их с ног. Болезненно яркий сполох и крики ужаса. Черное небо расколола вспышка молнии. Гнев небес обрушился на Штефский собор!.. Гроза бушевала над Винденом. Божий дом пылал, словно факел в ночи, а рядом бесновался безумный мальчишка-демон, выворачивая наизнанку бездонную пустоту души и обрушивая на головы жителей собственную бесконечную боль...

Крошечная часть меня отчаянно цеплялась за реальность, пытаясь выплыть из пожирающего водоворота, но захлебывалась в волнах чужого безумия. Маленький Николас хихикал и заново кроил плащ в Императорском театре, грибная колдунья упивалась плесневелым светом фосфора и размазывала его по одежде, Алекс безумствовал в раскатах грома, а змеиный шепот колыбельной Миассы у меня над ухом уговаривал свернуться в клубок и поспать... Тени колдунов никуда не исчезли!.. Их безумие осталось и продолжало отравлять, как и остальных... Сумасшедший шляпник хотел тишины, а его милый братик... Я зажала уши руками и закричала, страшно, громко... Одуряющий, тошнотворный запах цветущих розовых кустов... Тик-так... Тик-так... Течение времени было таким плотным, что хотелось взрезать его ножом... Пылающим ножом ненависти к миру и к самой себе!.. И всадив кинжал себе в бедро, прямо в тикающий осколок, мне удалось вынырнуть в реальность. Боль вспыхнула кровавым заревом пожара. Крики ужаса, бестолковая беготня, паника... Сдернув с себя ядовитые клочья плаща, я швырнула их в пылающий проем. Светящийся демон исчез с яркой вспышкой... а я растворилась в беспроглядной тьме Дымная...

Рассвет я встретила на кладбище, в склепе какого-то местного богатея. Пальцы были обожжены фосфором и омертвели, утратив чувствительность. Похоже, не играть мне больше за карточным столом, не передергивать масть, не чувствовать нежный узор на крапленой рубашке. Но это мало волновало, ведь впереди последняя игра... Правда, я забыла, что было ставкой в игре. Что-то очень важное. Или кто-то?.. Уже неважно. Я все равно выиграю. Надо переодеться и привести себя в порядок, а после занять подобающее место за карточным столом среди остальных игроков. Вояжна Ланстикун должна наконец заявить о своих правах.

Город бурлил слухами, пугливо перешептывался и... читал газеты. Они желтыми мотыльками оседали на пустующих улицах, сиротливо кружились на ветру и мокли в лужах, оставшихся после вчерашней колдовской грозы. Штефский собор выгорел до основания, его оцепили и никого к нему не подпускали. Имперские солдаты перелопачивали пепел, поднимали рухнувшие балки, разгребали завалы камня в поисках злобного демона, растворившегося в ночи. Я надвинула капюшон на лицо, ссутулилась и похромала мимо них, тяжело опираясь на трость. Король Треф направлялся на местный рынок, где всегда можно было узнать последние новости... или предложить собственные. Как раз последним я и собиралась заняться. Но на рынке было пусто. Осторожные торговцы не торопились расставаться с товаром. В цирке и до этого ходили слухи, что с поставками продовольствия начались перебои, но увидеть пустые прилавки я не ожидала. Несолоно хлебавши, поплелась обратно. Где могут собираться горожане в такое время? Хм... А если?.. И я, воровато оглядевшись по сторонам, юркнула в подворотню, пробираясь дворами к обители ордена когниматов.

Там уже вовсю лютовали имперцы. Отца Васуария, бледного и растрепанного, выволокли во двор и поставили на колени. Он шевелил разбитыми в кровь губами, явно вознося упрямую молитву своему бесполезному богу и уткнув взгляд в землю.

— Говори, паскуда! — вызверился генерал Вальцкерт, огревая казначея хлыстом по спине. — Кто тебе заказал публикацию?!? Что там написано?!?

На серых камнях были разбросаны газетные листы, а один из них был зажат в кулаке у толстяка. Через толстую ткань генеральского мундира проступали пятна пота. Я покачала головой. Зря имперцы вздумали воевать с орденом когниматов. Несколько секунд я взвешивала все "за" и "против", а потом пробралась к оцеплению и подмигнула одному из солдат.

— Слышь, служивый, — я достала из кармана золотой, — заработать хочешь? Записку передать надобно.

Убравшись на безопасное расстояние, я наблюдала, как вытянулось лицо генерала Вальцкерта, когда он прочел мое послание, в котором ему было велено передать вчерашний выигрыш на сохранение отцу Васуарию. И не дай боже, хоть один медяк пропадет!.. В этом случае проклятая Шестая грозила обрушить огненный смерч на город и развеять по ветру пепел, а его, генерала, лично поджарить на медленном огне, словно молочного поросенка... Толстяк побагровел, скомкал листок, швырнул в лицо солдату, который принес записку, потом схватил за шиворот отца Васуария и что-то прорычал ему на ухо. Казначей отрицательно покачал головой, сохраняя стойкость духа и кажущуюся невозмутимость. Но на его лице явственно проступило облегчение. Что ж... союзники в лице когниматов мне еще пригодятся. Я ухмыльнулась и отправилась сеять панику.

Бумажные имперские деньги уже никто не хотел брать. В ходу был только твердое золото. И я сулила золотые горы тому, кто может сообщить хоть что-нибудь о проклятой Шестой, ведь только она может защитить от гнева демонов. Впечатление подкреплялось мелкой серебряной монеткой в качестве аванса. Представлялась я, разумеется, все тем же полковником Бермейером, а поскольку на мне была имперская форма, это действовало на горожан, как искра в сухом валежнике. Слухи обрастали все новыми ужасающими подробностями, подпитываясь страхом, и пожар паники стремительно ширился и захватывал город почище имперских войск. Я была довольна собой.

Ночь я провела в особняке Рыбальски, приводя себя в порядок. Гогенфельзен был занят на службе в связи с последними беспорядками в городе, его любовница куда-то упорхнула при полном параде, а слуги, воспользовавшись отлучкой хозяев, устроили себе выходные. Никто не мешался у меня под ногами, ну кроме разве что причитающей по поводу и без мары. Вещи бывших владельцев свалили в подвале, где мне удалось раскопать черное шелестящее платье Шарлотты. Оно пришлось в пору, лишь было чуть узковато в груди, зато прекрасно подчеркивало благородную бледность лица и серый лед глаз. Я нацепила на себя остатки фамильных побрякушек, что были в посылке из Льема, полюбовалась собственным отражением в зеркале и нахмурилась. Чего-то не хватало. Ну разумеется!.. Я же теперь законная наследница северного сияния.

Рано утром светлая вояжна Ланстикун сделала первый ход, выбрав для этой цели магистрат. Матушка Ген была мудрой женщиной, и сейчас ее тактическая уловка "подарки обезьянкам" пришлась весьма кстати. Она тогда ловко расправилась с главной соперницей, объединив усилия двух других и сыграв на их взаимной неуверенности по отношению друг к другу. Заявившись в управу, я потребовала безотлагательной встречи с самим бургомистром. Городской управитель попытался возразить, что тот занят, ведь сейчас такое неспокойное положение в городе...

— Я по приглашению Его Величества Франца-Иосифа, — холодно оборвала я его.

— Эмм... Высочества, вы хотели сказать?

— Его Величества Франца-Иосифа, — медленно и с расстановкой повторила я и встала, гордо подняв голову. — Вы до сих пор ничего не поняли?

— Чего? — побледнел тот.

— Все давно изменилось. Скоро Винден станет моим... Моим свадебным подарком.

Бедняга поперхнулся и закашлялся, а мне подумалось, что надо было одеться в белое...

— Простите... Как о вас доложить бургомистру?

— Светлая вояжна северных земель Хризокола Ланстикун, — ответила я и небрежным жестом бросила в подставленную ладонь снятый с пальца фамильный перстень вояга Густава.

Чистый перелив редкого сапфира в кольце был заметен даже для неискушенного в ювелирном деле. Управитель тяжело сглотнул и выдавил, не сводя потрясенного взгляда с камня:

— Это оно?.. "Северное сияние"?..

— Да. Прощальный подарок моего дяди...

— Но вояга... убили!..

— Совершенно верно, — медленно наклонила я голову, сознательно подражая ледяным манерам бабки, светлой воягини Талмы. — Теперь я... единственная из рода. И намерена заявить свои права на земли, принадлежащие мне от рождения.

— Я... эмм... сейчас... немедленно... доложу о вас!

Бедняга со всех ног ринулся к двери, сопровождаемый моим задумчивым взглядом. И его расторопность пришлась по душе будущей императрице.

Бургомистр Маттерних утирал платочком пот со лба и косился в сторону открытого настежь окна, из которого иногда прилетало спасительное дуновение прохладного ветерка.

— Я не совсем понимаю, как...

— Я тоже, — оборвала я его. — Я тоже не понимаю, как вас могли не предупредить. Его Величество заверил меня, что его невесту примут со всеми подобающими почестями, а вместо этого я была вынуждена пробираться через возмутительное бездорожье. Почему меня никто не встретил?

— Простите! — он не выдержал и вскочил на ноги. — Но вы... Мне же все известно!.. Вы преступница и еретичка! Род Ланстикун был отлучен от церкви!.. Вас осудили на...

— Ах вот как?.. — я тоже медленно поднялась и угрожающе расправила плечи. — Вы не читали сегодняшний газет, фрон Маттерних?

— Чи... читал. Но я не понимаю!..

— В них текст запрещенного апокрифа. Демонические письмена. Отныне все жители славного Виндена — отступники. А Орден Пяти не знает пощады...

Я развернулась и пошла к двери, но уже у выхода обернулась и многозначительно закончила фразу:

— Впрочем, я тоже ее не знаю. Поэтому вы, фрон, больше не бургомистр... в этом городе еретиков. Я назначу кого-нибудь более понятливого.

— Подождите!.. — залепетал он и бросился ко мне, преграждая собой дверь. — Вы являетесь сюда, как снег на голову, что-то требуете, а потом грозитесь...

— Как же я устала от человеческой глупости... — вздохнула и покачала я головой, брезгливо поморщившись. — Прочь с дороги!..

— Светлая вояжна!.. — взмолился бургомистр. — Я сделаю все, что необходимо, но прошу только объяснить...

— Почему я должна тратить свое драгоценное время на какие-то объяснения? — льду в моем голосе могла бы позавидовать неприступная твердынь полярных просторов Мелкунда. — Мой брак с Его Величеством Францом-Иосифом скрепит союз западной империи и северных земель! А постройка Искры откроет нам дорогу дальше, на юг! И никто не встанет у нас на пути — ни Святой Престол, ни Орден Пяти...

Бургомистр побледнел и сполз по стеночке. Я переступила через него и вышла в коридор. Выдержала театральную паузу и добавила задумчиво:

— Право, где же мне остановиться? В Паллавийском дворце сейчас так неуютно...

— Не извольте беспокоиться! — тут же ожил бургомистр, хватаясь за протянутую ему спасительную соломинку. — Мое поместье — к вашим услугам! Я все устрою лучшим образом, светлая вояжна!

Я благосклонно ему кивнула и рассеяно улыбнулась. Первая ставка в игре сделана. Ход за противником.

И он не заставил себя долго ждать. В поместье явился вооруженный до зубов имперский патруль во главе с офицером Дитрихом. Значит, бургомистр послал доложить о моем появлении высоким чинам кого-то из слуг, потому что сам он из дома не выходил, суетясь и лебезя подле меня, пока я не отправила его восвояси. Наблюдая за вторжением из экипажа и просчитывая варианты, я решила еще немного потрепать нервы генералу Вальцкерту. Пусть поволнуется и дозреет до добродетельного смирения с собственной участью. Поэтому я опустила вуаль на лицо и велела извозчику трогать.

Отец Васуарий недоверчиво смотрел на меня, прищурив глаза.

— Однако... Это какой наглостью надо обладать, чтобы!..

— У меня нет времени, — холодно оборвала я его. — Мой выигрыш у вас в качестве залога. Я предлагаю договориться.

— После того, что из-за вас здесь произошло...

— Запрещенный апокриф. Завет. Это его текст был заказан мною у вас для печати в газете.

Отец Васуарий смертельно побледнел и обмяк на стуле.

— Не надо так пугаться. Ведь самое ужасное уже произошло, верно? — мягко улыбнулась я старику. — И уже ничего не исправить, надо просто двигаться дальше. Вам известна легенда о Шестом, точнее, Шестой? Я намерена ее переделать. Я уничтожу Орден Пяти и доберусь до Источника. И весь мир будет у моих ног. Но я разрешу вашему ордену немного отщипнуть от пирога.

На старика было страшно смотреть.

— Вы... вы... безумица!

— Да, я знаю. Но это не помешает моим планам осуществиться, — я подвинула казначею стакан воды. — Выпейте и успокойтесь. Я испытываю определенную привязанность к вашему ордену из-за магистра Солмира...

Отец Васуарий поперхнулся водой и закашлялся. Я нехотя встала и легонько похлопала его по спине.

— Тише, тише. Да, я знала старика. Была его любимым учеником. Хавронтием Рильским.

— Не может быть... — потрясенно прошептал казначей и замотал головой. — Нет, нет, нет!..

— Ну что же вы так расстраиваетесь, — огорчилась я, досадуя, что приходится терять драгоценное время на объяснения. — Я всего лишь хочу, чтобы вы поняли. Я предлагаю ордену свое покровительство в обмен на поддержку моих планов. Ну вы же прежде всего деловой человек, и вся эта божественная чушь... — я сотворила в воздухе священный символ, — не должна затмить вам разум.

— Господи Единый, за что мне такие испытания?.. — пробормотал старик, прикрывая глаза.

Я не выдержала и хлопнула ладонью по столу. Отец Васуарий вздрогнул и посмотрел на меня.

— Довольно! — жестко сказала я. — Мне надоело вас уговаривать. Теперь само существование ордена когниматов под угрозой. Вы должны это понимать. Орден Пяти вас с лица земли сотрет, чтобы скрыть свои гнусные тайны. И единственный способ этого избежать — нанести удар первыми. Уничтожить Орден Пяти. И успокойтесь, ваш драгоценный Святой Престол я трогать не буду. Просто когниматам придется его... возглавить.

Отец Васуарий прекратил раскачиваться на стуле и бросил на меня удивленный взгляд. Потом покачал головой.

— Вы в самом деле думаете, что сможете купить нас...

— Все покупается и продается, — отрезала я. — Жаль, что магистр Солмир так и не понял, что его тоже... продали.

Казначей закусил губу и сжал кулаки.

— У вас нет никакого права!..

— Есть. Может, хватит уже? Кому, как ни ордену когниматов, известно, что истинную власть в этом мире могут обеспечить только две вещи — золото и... тайные знания. Но одно без другого стоит слишком мало.

— Вот именно! Что из этого есть у вас? Что вы можете против Ордена Пяти?

Я усмехнулась и села обратно, сложив руки на коленях, словно послушная ученица.

— Я расшифровала Завет.

Зрачки казначея расширились, старик резко подался вперед, жадно облизнув сухие губы.

— И что там?

— Там?.. Там дорога к Источнику, — я прочертила на поверхности стола священную бесконечность и нахмурилась, чувствуя смутную тревогу. — Я завладею им.

— Орден Пяти вам не позволит... — в голосе казначея была легкая вопросительная интонация. — Вы даже представить не можете, какой мощью он обладает.

— Искра. Несокрушимое оружие. Мы его построим.

— Кто мы? — терпеливо спросил казначей.

— Мы, Его Величество Хризокола, императрица Гарлегии и северной Мелкундии...

Старик тяжело сглотнул и вымучено мне улыбнулся:

— Да-да, понятно... А когда вы успели стать императрицей... эмм... Ваше Величество?

— Я стану ею, не сомневайтесь, — я оторвала зачарованный взгляд от поверхности стола, которая сделалась бездонным морским простором и хлюпала под рукой. — Золото. Наследие моей знаменитой прапрабабки Хризолит. Я нашла затонувший с ним корабль.

Уверенность казначея в том, что я несу полный бред, несколько пошатнулась. Легенды о проклятом золоте безумной колдуньи будоражили умы не одному поколению искателей приключений, а уж блефовать я всегда умела. Впрочем, в моем раскладе имелись и настоящие козыри.

— Фердинанд Второй больше не жилец. Скоро престол перейдет к Францу-Иосифу. Однако ему, чтобы удержать власть, нужна сильная поддержка, которую может обеспечить только политический брак со мной, единственной законной наследницей северных земель Мелкундии.

— Вы отлучены от Церкви и не имеете прав!..

— Вот поэтому мне нужны вы. Орден когниматов оспорит решение церковного суда, объявит о моей невиновности и благословит наш союз.

— А если нет? — осторожно спросил отец Васуарий.

Я пожала плечами и поднялась.

— Тогда с этим городом случится то же, что и с непокорным вояжеством Свериг, посмевшим встать на пути у Хризолит Проклятой. Довольно разговоров.

— У вашей прапрабабки была армия.

— А у меня есть... — я помедлила, — две армии. Одна, имперская, уже тут, а второе войско, княжеское, пока еще там, на подходе. Когда я столкну их здесь лбами, много останется от города? А даже если что-то и уцелеет, то к славному пиршеству стервятников подоспеет еще одна сила, Орден Пяти, и закончит начатое.

Я расхохоталась, глядя на вытянувшееся лицо старика.

— Прекратите! — не выдержал он. — Если вы решили меня запугать, то у вас ничего не получится!

— Я даю слово, — оборвала я смех. — А мое слово стоит дорого. Либо вы со мной, либо я уничтожу вас. Я знаю, вы не боитесь смерти.

— Вот именно! Милость Единого безгранична и...

— Ее не станет. Если вы мне откажете, я утоплю мир в бесконечных войнах и уничтожу Святой Престол. Поклоняться вашему божку будет некому. А что за бог без верующих? — я подмигнула несчастному и провела пальцем по горлу. — Так не доставайся же ты никому... Либо вы спасаете Церковь и с моей поддержкой возглавляете ее, либо становитесь виновником ее гибели...

Ни да, ни нет... Ушлый старикашка так и не дал мне ответа, но в его случае это было лучше, чем ничего. Главное, я заставила его засомневаться, а значит, временно вывела из игры. Пусть собирает сведения, связывается с другими церковниками и думает, пока я буду действовать. А работы у меня много. Путь к трону, увы, лепестками роз не усыпан...

... зато щедро орошен кровью и порохом. Бочонок пороха полковник Бермейер получил на пороховом складе имперцев. В этот раз полковник был настоящий. Он уже вернулся из Ихтинборка и сразу же попал в мои сети. Припугнув и заморочив ему голову тем, что я спасла его дочурку из лап проходимца, я сделала ему предложение, от которого он не смог отказаться. Освальд Бермейер был честолюбивым, хотя и несколько туповатым, что, впрочем, меня вполне устраивало. Его дочь Кристу я торжественно повысила до титула штатс-девицы при дворе будущей императрицы. Правда, пришлось еще пообещать ей богатого жениха...

Гральфильхе держали в Крафградской крепости, которую имперцы в первый же день заняли без единого выстрела. И там же шли работы по строительству Искры. План крепости, имевшийся в документах полковника Гогенфельзена, я помнила в мельчайших подробностях. Но как туда пробраться и заложить взрывчатку под недостроенную Искру, не имела ни малейшего представления. У будущего генерала Бермейера не было полномочий, чтобы попасть туда самому, не говоря уже о том, чтобы привести туда кого-то еще.

Крафградская крепость возводилась по всем правилам бастионной системы и была размещена в незапамятные времена в дельте Дымная для обороны города от набегов врагов. Шесть бастионов соединялись между собой крепостным валом с двумя укрепленными казематами для стрелков и пушек и широким рвом с наземной части. Единственный широкий мост, перекинутый через ров, охранялся десятком караульных, сменяемых каждые четыре часа. По сути, крепость была неприступным островом, на который и мышь не прошмыгнула бы... Я разглядывала в подзорную трубу Флажную башню, на которой гордо реял имперский стяг, и беленела от злости. Попасть в крепость можно было только по воде, а я ненавидела плавать. Если бы мне надо было только взорвать Искру, то я бы сделала это и чужими руками, но как вытащить оттуда безумного часовщика? Или его тоже за компанию отправить на милость Единого? Ну уж нет, Гральфильхе мне еще был нужен.

Хотя охрану крепости усилили по приказу генерала, но ее обитатели все равно должны были питаться, верно? И я засела в укрытии, наблюдая за крепостью и мысленно отмечая обозы с провиантом и материалами для строительства, которые изредка показывались на мосту. Они проходили тщательный досмотр, причем трехкратный; их торговые грамоты придирчиво проверялись, а некоторых поставщиков старшие офицеры, судя по всему, еще и знали в лицо. Но я не сдавалась и наблюдала за крепостью весь день и всю ночь. Интересно, что большинство обозов прибывало именно под покровом ночи. Очевидно, имперцы хотели скрыть свою деятельность от чужих глаз, но я прекрасно видела в темноте, и мне это помехой не стало. Более того, именно завтра ночью я собиралась нанести ответный удар. А пока следовало поистратиться. Щедрость города берет не хуже наглости...

ГЛАВА 2. Кысей Тиффано

— Надо брать, — выдал наконец офицер Матий, опуская бинокль.

— Нет. Подождем еще. Неизвестно, они это или нет.

Мы засели в кустах, наблюдая за охотничьим домиком в горах. По разведданным Матия, это непритязательное на первый взгляд строение принадлежало императорской семье. Рыжий сыскарь предположил, что раненого императора могли увезти именно туда. Он горячился, показывал примерное расположение дома на карте, спорил с воеводой Дюргером и требовал немедленно выдвигаться.

Нам пришлось убраться из захваченного Виндена на следующий день после ареста Сигизмунда и вернуться в Соляной замок, который стал оплотом сопротивления. Поиски Хриз ничего не дали, безумица как в воду канула. Нишка осталась в городе, обещав держать связь и наблюдать за генералом и его денщиком из Вырезателей. Зная характер и манеру поведения Хриз, я предположил, что рано или поздно она попытается добраться до колдуна. Поэтому я взял с инквизитора обещание быть осторожной и не лезть на рожон, просто следить за безумицей, как только та появится в поле зрения, и сообщать о каждом ее шаге. А офицер тем временем затеял военную операцию под названием "Императорская охота". Узнав, что в моем распоряжении есть боеспособный вард, Матий чрезвычайно воодушевился и попытался отобрать командование. Однако воевода его быстро осадил, за ним были многолетний опыт и знание местности. В результате мы отправились в горы только на третий день после возвращения, хорошо вооружившись и подготовившись.

И вот уже всю ночь, как сидели в укрытии, наблюдая за охотничьим домиком. Он был как на ладони, почти не скрываемый растительностью, на каменистом уступе горного склона. Однако и незаметно к нему подобраться тоже было невозможно. А я не хотел рисковать людьми, поэтому выжидал. Нетерпеливого офицера такое положение дел не устраивало.

— Ну ёжик шишканутый! Чего мы ждем? Надо брать их тепленькими! Пока не проснулись!

Утренняя дымка тумана рассеивалась со склонов гор вместе с поднимающимся над ними солнцем. Скоро станет совсем светло, и тогда шанса на внезапную атаку не будет вовсе. Офицер был прав, но я все же медлил.

— Значит, будем ждать, пока не заснут опять, — ответил я.

— Маразум кошачий, опять всю ночь комаров кормить? — возмутился офицер и прихлопнул одного, стукнув себя по щеке.

— Ша! — сзади к нам подобрался Велька. — С северной стороны наши засекли имперцев.

— Ну вот что я говорил?!? — воскликнул офицер. — Опоздали!

— Топают сюда.

— Сколько?

— Человек двадцать, хорошо вооружены.

— Ждем, — решил я.

— Нас берут в кольцо!

— Не думаю. Про нас никто не знает. Посмотрим и подождем.

На подворье охотничьего домика появился парень и начал колоть дрова. Еще один с ведром отправился за водой, нырнув по узкой горной тропке вниз, где шумел Дымнай. Обитатели дома уже проснулись и занялись привычными делами. На них не было имперской формы, поэтому я и колебался. Возможно, это просто егеря или охотники... А если послать Вельку под видом заблудившегося путника? Нет, лучше подождать.

Ведро было полное. Оно выпало из рук, расплескав воду, когда пуля, выпущенная из аркебузы, пробила парню плечо. От выстрела на мгновение заложило уши, тревожное эхо прокатилось и затихло в горах. Началась атака. Второй выстрел предназначался тому, кто колол дрова, но парень успел броситься на землю. Стрелок промазал. Пока я судорожно пытался сообразить, как у имперцев оказалось запрещенное Святым Престолом пороховое оружие, красномундирники пошли, уже не таясь, на захват дома. Уцелевший парень успел метнуться и спрятаться за дверь. Ее угол разлетелся в щепки от еще одного выстрела. Из окон в атакующих полетели арбалетные болты. Нет, в доме определенно были не егеря и даже не охотники. Завязался бой.

— Ждем? — нервно спросил офицер, сжимая пальцы на эфесе короткого меча.

— Уже нет.

Я дал команду троим арбалетчикам из варда целиться в красномундирников. Два болта из трех попали в цель. Но бой успел переместиться внутрь дома, и больше выжидать было нельзя.

— Идем на штурм. Обитателей дома не трогать! Наш противник — имперцы!

Выстрел из аркебузы показался мне раскатом грома. Предназначенная мне пуля угодила в Вельку, прикрывшего собой. Он дернулся и рухнул, на его спине расцвел кровавый рваный цветок. Я переступил через него и наотмашь ударил стрелка в висок кулаком, успев мечом во второй руке отбить выпад еще одного противника.

— Офицер, сюда!

Узкое пространство не давало свободы маневра. Но я себя чувствовал, как рыба в воде. Кровь бурлила яростью и азартом битвы. Полноватый очкарик забаррикадировался в комнате. На нем был потрепанный имперский мундир, однако его теснили свои же. Отчаянно защищая подступы к раненому императору, Клаус Цукеркандль сражался, как умел. А умел он плохо. Бесполезная тонкая шпага выскользнула из его пальцев, выбитая ловким финтом одного из имперцев. Я не успевал. Еще один миг, и... Прогремел выстрел. Нападавший рухнул, как подкошенный. Зажмурившийся глава Тайного корпуса открыл глаза. Своей жизнью он был обязан воеводе Дюргеру, который подобрал трофейную аркебузу и сумел ею воспользоваться.

— Кто вы? — выкрикнул Цукеркандль, выставляя впереди себя импровизированную дубину из ножки стула.

— Ваш единственный шанс на спасение! — крикнул я в ответ, оттесняя в сторону еще одного противника.

Двое убитых с нашей стороны, еще пятеро погибших гвардейцев Тайного корпуса из императорской охраны. Выигранный бой. Раненный Велька. Он был очень плох. Его положили на кровать, но воевода, осмотрев его, только развел руками.

— Не жилец он... Пуля навылет прошла, легкое прострелено.

Ком подкатил к горлу, а рука сама собой нащупала проклятый пузырек с остатками грибного эликсира. Я брал его с собой, памятуя о словах Луиджии, что император тяжело ранен. Нам он был нужен живым и в заложниках, чтобы остановить войну и выторговать не только мир, но и, если понадобится, свободу для Хриз... Однако Велька умирал здесь и сейчас, без колебаний пожертвовав своей жизнью, чтобы закрыть меня от пули.

— Есть у меня лекарство, — сказал я. — Даже мертвого на ноги поставит. Принесите воды.

Воевода внимательно заглянул мне в лицо, потом покачал головой.

— Лучше б императора им попользовали... Грю же, Велька кончится скоро...

— Воевода! Здесь приказы отдаю я! Живо воду!

Я выставил из комнаты всех, кроме Дюргера. Офицер в соседней комнате присматривал за императором и Цукеркандлем, попутно проясняя обстоятельства покушения. Остальные бойцы варда занимались сбором трофейного оружия. Я уже дошел до той крайности, когда попросту плюнул на все запреты Святого Престола и велел подбирать и аркебузы. Если дойдет до обороны замка, они нам пригодятся. Поэтому и колдовское зелье не колебался использовать. На войне все средства хороши, это очень быстро понимаешь. Кошмар Мирстены и осажденного Асада я запомнил на всю жизнь и не желал его повторения.

В принесенную кружку воды я капнул весь остаток эликсира, размешал его и поднес ко рту Вельки. Парень дышал тяжело, с хрипом, на его губах пузырилась кровавая пена. Я влил все, придерживая ему голову и уповая на милость Единого. Да простит он грехи мои и то, что я использую колдовское зелье... Велька закашлялся и забился в судорогах, царапая себе грудь.

— Тише, тише! — придержал я его.

Парень затих и задышал ровно. Воевода подивился такому резкому изменению состояния, недоверчиво приложил ухо к груди раненого, крякнул озадаченно, потом уважительно глянул на меня.

— Эк вы... Никак и взаправду чудеса творить умеете... А может и императора тоже, того, а?..

— Нет у меня больше, — устало ответил я. — Но попробуйте долить еще воды в эту же кружку и пузырек с водой промыть, а остатки слить и дать выпить императору. В любом случае, скажите ему, что это священный чудо-эликсир, который ставит на ноги.

Я прислонился к стене и прикрыл глаза, прислушиваясь к протестующим воплям Цукеркандля, который запрещал поить императора непонятно чем. Едва ли такая слабая концентрация эликсира поможет, но хуже точно не сделает. Зато Велька будет жить.

Внизу склона нас ждали лошади. Для раненых соорудили носилки и так спустились с ними к дороге. Из гвардейцев императорской охраны осталось всего четверо плюс сам Цукеркандль. Опытный воевода Дюргер, знавший здешние горы, как свои пять пальцев, повел нас лесною тропою, надежно укрытой от глаз непосвященных. За императором охотились не только мы, поэтому следовало поторопиться.

Офицер ехал рядом со мной и вполголоса докладывал, что узнал от Цукеркандля.

— Хитрый и осторожный пончик. Ты его в бок тыкаешь, и как будто в тесте увязаешь, так ловко увиливает, что поди, разбери. Вроде и ответил, но... В общем так. На императора напали заговорщики, он подозревает, что это люди Франца-Иосифа, брата императрицы. Тот давно облизывался на трон. Планы захватить Винден, якобы, тоже принадлежали ему. Врет, зараза, ведь врет же! Не мог Фердинанд Второй не знать о готовящемся вторжении!

— Кто знает... — задумчиво протянул я, вглядываясь в покачивающееся бледное лицо императора, которого везли впереди. — В любом случае, он теперь наш заложник. Вопрос только в том, как и с кем вести переговоры. Что думаете, офицер?

— А это будет зависеть от того, умрет он или нет. Мертвый он нужен Францу-Иосифу, а живой... Пожалуй, только матери, императрице Вере-Магдалене.

Предупредительный окрик раздался позади. Я оглянулся. Цукеркандль направил лошадь на обгон вопреки запрету и догнал нас.

— Мне надо с вами поговорить!

— Позже. Вернитесь на место!

— Я хочу знать, куда вы нас везете!

— В Соляной замок! Возвращайтесь! — офицер Матий предупреждающе положил руку на оружие.

— Куда? — побледнел Цукеркандль. — Что вы задумали? Вы люди магистра?!?

Я нахмурился и медленно покачал головой.

— Нет. Про какого магистра вы говорите?..

Соляной замок мог выдержать долгую осаду. Во время облавы на Вырезателей, усилиями офицера Матия, расквартированные в замке солдаты расчистили территорию и отремонтировали часть казарм, в которых теперь обживались бойцы варда. Рассудительный воевода Дюргер, который справедливо считал, что боец должен быть все время занят, чтобы ему в голову не лезли дурные мысли о неподчинении, приспособил своих орлов под остальные хозяйственные работы. Запущенная оранжерея превратилась в огород с аккуратными грядками; подземные, вырубленные прямо в камне кладовые были пополнены припасами; хитроумное водоотведение от горного водопада давало неиссякаемый запас воды. Голод и жажда нам не грозили. А вот с оружием все было хуже. Теперь я жалел, что не послушал воеводу и не озаботился оборонными сооружениями, когда была такая возможность.

— Но вы же понимаете, что заговорщиков это не остановит? — пытливо вопрошал Цукеркандль, который продолжал ехать рядом с нами.

— Послушайте, — жестко оборвал я его. — Мне плевать на внутренние дела Гарлегии. Меня заботят интересы княжества. Поэтому император — мой заложник. Если императрица готова дать гарантии, что имперские войска оставят Винден, и конфликт будет исчерпан, я сделаю все, чтобы спасти ее сына. Если же нет...

— То что? — хладнокровно поинтересовался глава Тайного корпуса.

— То мне придется договариваться с Францем-Иосифом.

— Не договоритесь. Я слышал о вас от своего шурина Даугава. Вы инквизитор.

— Был им. Теперь я не в сане.

— Неважно. Неужели вы опуститесь до сотрудничества с еретиком? Вы же видели, заговорщики использовали запрещенные аркебузы. И это еще не все.

Я промолчал, вынуждая Цукеркандля выложить оставшиеся козыри. Знал ли он о колдуне Вырезателей?

— Магистр Рихард, — наконец веско обронил глава Тайного корпуса и замолчал, как будто это имя все объясняло.

— Что магистр? Фрон Цукеркандль, я не привык к вашим дипломатическим играм, да и нет у меня желания и времени в них вникать. Говорите прямо.

Он тяжело вздохнул и вцепился в поводья так, что побелели костяшки пальцев.

— Магистр заморочил голову Его Величеству. Тот верил и слушал его. Окружил себя его людьми... Мелкундские головорезы. Вы бы их видели.

— Вы имеете в виду странных охранников императора? — припомнил я рассказ Луиджии и собственные неприятные впечатления о каменных истуканах, которые ходили за Фердинандом Вторым по пятам. Хриз назвали их джасалами... а потом добавила, что ошиблась.

— Да, их. Как будто не живые. Механические куклы. Но Его Величество был убежден, что они всецело ему преданы, поскольку прошли специальную тренировку в обители ордена. А я нутром чуял, что тут... колдовство.

— О каком ордене идет речь?

— Орден Искры.

Я вздрогнул, и конь подо мной сбился с поступи, тревожно заржав. Насколько мне было известно, такого ордена в Святом Престоле не существовало. Самозванцы?

— Это их затея? Под видом императорского хронометра построить Искру? Ту самую, из легенды?

Цукеркандль бросил на меня быстрый удивленный взгляд.

— Я вижу, вам уже многое известно.

— Вырезатели. Их тоже посоветовал взять на службу загадочный магистр?

Цукеркандль выгнул белесую бровь и часто-часто заморгал, потом закусил губу и отвернулся.

— Я бы сказал, что вам, похоже, известно даже больше моего...

Вот и гадай, то ли он действительно не знал, что у императора на службе были ублюдочные колдуны-братья, то ли ловко разыграл передо мной признание в собственном непрофессионализме.

Мы достигли замка только к вечеру. Велька уже очнулся и даже захотел сам ехать в седле, но ему никто не позволил. А состояние императора лучше не становилось, он так и не пришел в сознание после ранения во дворце. Соляной замок произвел сильное впечатление на Цукеркандля. Укрепленные ворота, подъемный мост через ревущее ветрами ущелье, высокие толстые стены внешнего периметра. Глава Тайного корпуса словно оценивал обороноспособность замка и прикидывал план осады. Потом, уже на мосту, оглянулся назад, на горную дорогу и поинтересовался:

— Рядом имеются какие-то селения? Что с поставкой припасов?

— Пусть вас это не волнует, — ответил я и пришпорил коня, въезжая в распахнутую пасть каменного чудовища.

Нас уже выглядывала Луиджиа. Девушка быстро оправилась благодаря заботам опытной старухи-повитухи, но ее душевное состояние оставляло желать лучшего. Она бродила по замку неприкаянной тенью и все ждала... и спрашивала об императоре... А что и кто ей мог ответить? Потом воевода Дюргер, со свойственной ему хозяйственностью, отправил Лу на кухню и приспособил в помощники вардовому кашевару. Мне поплохело, когда я увидел, что девчонка сбивается с ног и таскает тяжелые ведра с водой.

— Она ж беременна! — отчитывал я воеводу. — Вы о чем вообще думали?

Тот пожал плечами.

— Моя жёнка, слава Единому, четырех родила, а без дела и дня не сидела, с хозяйством сама управлялась, пока я на службе... Оно ж, фрон, такое дело. От безделья мысли дурные в голову лезут, а там тебе и хилость в коленках, и ручки слабые, и сердечко колет... Нет, фрон, вы как хотите, а мое мнение такое — пусть девка работает. Без дела ей сидеть нельзя, иссохнется.

— Воевода! — резко оборвал я его. — Я допускаю, что вы правы, и Луиджии нужно чем-то заняться, чтобы отвлечься. Но не ведра же таскать! Поэтому никакой тяжелой работы. Пусть на кухне помогает, лук там режет или еще что...

Но у девчонки все равно оставалось слишком много свободного времени. Она тосковала и бродила по замку, погруженная в свои печальные мысли, ничего не замечая вокруг. Я с тревогой поглядывал на Лу, встречая ее в коридорах, и пытался отвлечь, давая мелкие поручения. Одним из таких заданий было убраться в стеклянной библиотеке и разместить там мои книги, привезенные из гостиницы. Их было слишком мало, чтобы занять огромное пространство библиотеки, но достаточно, чтобы занять Лу работой. Девушка выполняла все механически, словно кукла, не глядя протирала пыль, ставила книги, брела за новой порцией, потупив взгляд вниз и витая в облаках. Вот поэтому она попросту не заметила зрительного обмана стеклянной библиотеки. Зеркальная полка отражала другие стеклянные полки, неотличимые друг от друга, и скрывала проход. Туда даже не пытались пройти. Если надо что-то спрятать, прячь его на виду. Никто из многочисленных наследников, явившихся после смерти профессора Гибауэра, так и не нашел этот проход, потому что не додумался искать библиотеку... в библиотеке. Луиджиа, задумавшись и неся тяжелые книги, втрескалась в зеркальную полку лбом. Удивленно подняв взгляд, она поняла, что перед ней не стеклянная прозрачная полка, а зеркальная, заинтересовалась и отодвинула ее в сторону. А там была комнатка, ступеньки вниз и еще одна комната... Нет, не комната, а целый зал, полный книг.

Обнаружение библиотеки произошло как раз накануне нашей вылазки за императором. При иных обстоятельствах я бы бросил все и засел за изучение сокровищ, но тогда были дела поважнее. Однако теперь, въехав во внутренний дворик замка, я почувствовал, как у меня аж руки зачесались... Хотя бы одним глазом взглянуть, пролистать... Вдруг там обнаружатся ценные сведения о той самой Искре?..

Луиджиа вылетела во двор и бросилась к повозке с императором. Цукеркандль дернулся ее остановить, но тут узнал в ней племянницу.

— Бригитта? Ты откуда здесь? — он перевел на меня растерянный взгляд.

— Потом объясню, — махнул я рукой. — Вас устроят на верхних этажах. Там теплее.

Это было еще одной сложностью, на которую первоначально никто не обратил внимания, даже воевода. Ему, опытному и закаленному в многодневных суровых походах, холод был нипочем. А вот бедная Лу замерзала, несмотря на то, что май месяц выдался жарким. Каменные стены замка, близость горных пород, сырость от водопада, бесконечные ветра — все это превращало ночи в замке в испытание холодом. Даже я замерзал. И это летом! А что будет осенью или, не дай боже, зимой, даже представлять не хотелось. Углем протапливали только жилые комнаты верхнего этажа, где жила девушка. Туда же принесли раненного императора, разместив его по соседству. Разумеется, Лу вызвалась ухаживать за ним. Цукеркандль был не против, хотя и пробурчал, что из-за этой глупой девчонки Его Величество подставился под удар.

— Это не так, — осадил я его. — Эта глупая девчонка, как вы изволили выразиться, спасла жизнь Фердинанду Второму.

— Я еще чего-то не знаю? — холодно вскинул брови полковник. — Когда же она успела?

— Она выпила и съела все, что предназначалось ему в тот вечер в Паллавийском дворце. Ужин был отравлен. Ее еле спасли.

— Хм... — задумался Цукеркандль. — Значит, корни заговора проросли много глубже, чем я представлял. Однако...

— Про Вырезателей вы якобы тоже ничего не знали?

Он пожал плечами.

— Почему же не знал? Насколько мне известно, это банда, наводившая ужас на мелких торговцев и помчиков в восточных провинциях империи...

— А потом загадочным образом эта банда стала действовать на границе княжества, внося смуту и парализуя торговые тракты.

— Да, — кивнул Цукеркандль. — Мне известно, что они напали на поместье Седвига. Но к чему этот разговор? Что в них такого важного?

— А еще эта же банда пыталась силой захватить Соляной замок, выманив отсюда охрану.

Мужчина вздрогнул, тень сомнения пробежала по его лицу. Я внимательно наблюдал за реакцией, пытаясь понять, что же ему на самом деле известно.

— Вы полагаете... — медленно произнес он, — что они тоже люди магистра?..

— Я точно знаю, чьи они люди, — довольно резко ответил я. — Один из главарей банды был убит, но его брат-близнец жив-здоров и разгуливает по Виндену в качестве денщика Олафа Борна при генерале Вальцкерте! И это он участвовал в покушении на императора.

Мои слова возымели на главу Тайного корпуса странное воздействие. Он вдруг стал похожим на объевшего сытого кота, умывающего морду лапой. Цукеркандль задумчиво растирал костяшками пальцев заросший щетиной подбородок и топорщил куцые усики.

— Это многое объясняет, да... — пробормотал он. — А я все гадал, как же им удалось... Ну да, безусловно, а вот здесь они... А как?..

Его взгляд был направлен вовне, как будто перед его глазами была невидимая мозаика с недостающими кусочками головоломки.

— Со мной вы своими соображениями поделиться не желаете? — щелкнул я пальцами у него перед носом.

Он вздрогнул и отпрянул.

— Нет. Мне надо все обдумать, — и ушел прочь.

А обдумать действительно было что. Я занялся библиотекой и обнаружил много интересного. Тут имелись и архивные записи с историей замка, и старинные фолианты по истории, и фундаментальные научные труды. На их изучение можно было потратить всю жизнь и ни на секунду об этом не пожалеть... Но позволить себе такую роскошь я, увы, не мог, поэтому последовательно перелопачивал библиотеку в поисках любых упоминаний об искре, подключив к этому делу Луиджию. Девушка была от этого занятия не в восторге, так как рвалась ухаживать за своим обожаемым императором.

— Лу, пожалуйста, хватит вздыхать и демонстративно смотреть на часы, — наконец не выдержал я. — Ничего с вашим подопечным не случится. Помните, на кону судьба Виндена. Ищите лучше.

— Но Его Величеству уже пора делать перевязку! А потом еще надо приготовить ему бульон и...

— С этим прекрасно справится Велька. И готовит он лучше вашего, между прочим. А нам нужна Искра. Или записи профессора Гибауэра. Или церковные архивы. Что-нибудь. Ищите.

— Но император...

Под моим суровым взглядом Лу поникла и вернулась к перелистыванию страниц, потом вздохнула и уныло отложила фолиант в сторону, пододвигая следующий.

— От этого также зависит и жизнь императора, — решился я на грязный прием.

— Почему?

— Потому что это его враги хотят построить ту самую Искру. Нам надо найти способ им помешать. Вы же не хотите, чтобы враги Его Величества навредили ему и...

— Нашла! — воскликнула Лу, тыкая пальцем в лист. — Чертежи какие-то!..

— Дайте сюда.

Свернутые в тубусе широкие листы действительно содержали чертежи и были подписаны как "Проект Искры 2.04.2.4" с гербовой печатью профессора Гибауэра. Странное устройство имело мало общего с часовым механизмом или хронометром. В его конструкции основное место отводилось рубину внушительных размеров, надо полагать, той самой "Крови", которая встраивалась в сложнейшую оптическую систему из отполированных линз и рубинов поменьше. Однако как это все могло превратиться в оружие, способное сокрушить Шестую? Или кого бы то ни было?.. Я вздрогнул от неожиданности, когда Лу робко спросила, можно ли ей уже идти. Погруженный в изучение странных чертежей, я начисто забыл о ее присутствии.

— Да-да, идите...

В той же коробке оказались и дневники профессора. Целая стопка. Скрупулезно датированные и подписанные, они содержали отчеты по его экспериментам. Как оказалось, профессор занимался не только Искрой... И я позабыл обо всем на свете.

Доклад воеводы застал меня врасплох.

— А я вам грил, фрон, что надобно было замести следы, — укоризненно покачал головой Дюргер. — А теперь что делать-то будем?

— Сколько их?

— Сотня. Ихний ротный уже грозился нам, что их, дескать, много больше, но я-то опытный в таких делах. Осаду мы выдержим, но выбраться в город, как вы хотели...

Под воротами замка стояла стрелецкая сотня имперских гвардейцев. Не вернувшийся из облавы на императора отряд вызвал у новых властей Виндена беспокойство. Тела убитых, должно быть, уже нашли, а под подозрение сразу же попадал единственный укрепленный и боеспособный замок в округе, то есть наш.

— Мы откроем ворота и пустим ротного, — решил я. — Пусть убедится, что здесь нет императора, равно как и воображаемых заговорщиков.

Кустистые брови воеводы поползли вверх в изумлении.

— А как же?..

— Есть у меня идея. Зови девчонку.

Ротным имперцев, который представился Гельмутом Хоффманом, оказался коренастый мужичок с землистым цветом лица. Я тянул время, перекрикиваясь с ротным с башни.

— На каком основании вы требуете вас впустить?

— Эта земля городским советом признана собственностью Часового корпуса!

— Да ну? А орден когниматов, который заверял мою сделку, тоже признал это право?

Ротный замялся.

— Нет? — крикнул я. — Вот пусть городской совет, или ваше начальство, или кто там у вас уполномочен?.. Пусть они выплатят мне полную неустойку по сделке, плюс отступные в двойном размере.

— Я не в праве... эти вопросы вне моей...

— Тогда попрошу покинуть мои владения!

— Я должен убедиться, что вы не прячете на своей земле заговорщиков!

— Не прячу!

— Пустите нас, чтобы мы могли убедиться!

— Могу пустить только вас.

— Я не могу покинуть командование!

— Тогда еще двоих вам в сопровождение.

— Нам это не подходит!

— Ничем не могу помочь.

И мы пошли по новому кругу бесполезных угроз и требований. Но когда воевода просигналил мне, что все готово, я сдался и сообщил, что мне надоели препирательства. Или ротный принимает мое предложение осмотреть замок, чтобы убедиться, что никаких заговорщиков нет, или пусть катится отсюда. Хоффман сдался.

— А это библиотека, — распахнул я перед ним дверь. — Кстати, не знаю, известно ли вам, что я покупал этот замок с целью устроить здесь лечебницу для людей с излишне тонкой душевной организацией. Я, между прочим, известный столичный душевед...

Я разыгрывал из себя чванливого задиристого болвана, всеми силами стараясь уболтать ротного до смерти и отвлечь его внимание от зеркальных полок, скрывающих проход в тайную библиотеку. Там прятались мои вынужденные гости, включая Его Величество. Двое имперских солдат рыскали по помещению, словно спущенные охотничьи псы.

— ... поэтому если вдруг кому-то из вас потребуется моя помощь, я с радостью...

— На что это вы намекаете? — вздрогнул ротный и обернулся ко мне, опасно застыв рядом с тайным проходом.

Я широко ему улыбнулся.

— Ходят тут слухи...

— Какие еще слухи?

— Безумный часовщик грозился время вспять повернуть и всех с ума свести, если его не отпустят, — я покрутил пальцем у виска и заговорщически подмигнул ротному, оценивая его реакцию. — А ведь ваши его не отпустили?

Бедняга нервно сглотнул и дернул тугой воротник мундира. Что ж, ожидаемо. Заигрывания имперцев с колдовской опасностью были не по нраву ее рядовым воякам. Я решил пойти еще дальше.

— А местные вот точно спятили. Давеча воеводе моему жаловались на то, что в лесу шныряют... вы представляете?.. Призраки!

— Что-что? — насторожился ротный.

Я махнул рукой с деланным равнодушием.

— Да дикие люди, что с них возьмешь. Привиделся им убиенный император, представляете? Его же, кажется, уже похоронили? Или еще нет? Я, признаться, сейчас почти не слежу за городскими новостями, все время дела хозяйственные отнимают... Совсем здесь одичал...

— Где они видели призраков?

Я пожал плечами.

— А кто их знает? Мне подобные глупости слушать недосуг. Фрон Хоффман, если вы здесь закончили осматриваться, пойдемте дальше. Время — деньги, а мое время — это большие деньги. Кстати, не сочтите за наглость, какое у вас жалованье?

С ротным мы расстались вполне довольными друг другом. Я дал ему хорошую взятку и попросил сообщать мне обо всех случаях странного поведения жителей под тем предлогом, что нужно привлекать новых пациентов, особенно состоятельных. Хоффмана такое объяснение вполне удовлетворило, как и подкинутая мною зацепка, где искать императора. Ну а воевода поручил паре своих ребят метнуться в селение бесцветных, чтобы обеспечить достоверность моим словам и пустить имперцев по ложному следу. Но это все временные меры. Вопрос с оккупацией Виндена надо было решать кардинально.

— Я признателен вам, фрон Тиффано, — пустился в любезности Цукеркандль, — что вы смогли...

— Довольно. Генерал Вальцкерт, его денщик из Вырезателей и часовщик Гральфильхе. Мне нужны их головы. Это раз. Имперские войска должны покинуть Винден. Это два. И все работы по постройке Искры должны быть свернуты. Это три.

— Увы, это не в моей компетенции, — развел руками Цукеркандль. — Такое решение может принять только Его Величество, а он, как вы сами видите...

Я видел. Фердинанд Второй был плох. Он почти не приходил в сознание, метаясь в горячечном бреду. Лу не отходила от него ни на шаг, трогательно ухаживая и оберегая.

— Я вас отпущу, — решился я. — Найдите возможность связаться с императрицей и передать ей мои условия.

— Я не оставлю Его Величество!..

— У вас нет выбора, — отрезал я. — Воевода предоставит вам сопровождение до границы и все необходимое. А ухаживать за императором останется ваша племянница. Это не обсуждается. Действуйте.

Выпровадив на следующий день Цукеркандля восвояси, я и сам засобирался в город. На душе становилось все более тревожно. Хриз сейчас напоминала мне маленького шкодника, который затих, а значит, опять жди беды. С собой я решил взять офицера, оставив на хозяйстве воеводу, доверяя его здравомыслию и опыту. Но перед отъездом у меня состоялся серьезный разговор с Луиджией.

Я смотрел, как она поит императора бульоном и вытирает испарину со лба, и размышлял. В конце концов, надежда оставалась всегда, а для любящего сердца она бесконечна, как и милость Единого. Дело за малым. За верой.

— Лу... — тихо позвал я девушку.

Она вздрогнула и обернулась ко мне.

— Вы любите его? — спросил я и кивнул на бледное лицо императора с заострившимися чертами.

Лу смутилась. Ее уродливые ожоги на половине лица настолько примелькались, что на них в замке уже никто не обращал внимания. А если смотреть на девушку в профиль, то она казалась почти красавицей... просто слегка обесцвеченной.

— Ваша любовь может помочь ему выздороветь, — сказал я.

— Правда? — вскинула она на меня покрасневшие от недосыпа глаза.

— Да, — кивнул я. — Но нужна вера. Вы верите в милость Единого?

Девушка пожала плечами и неуверенно кивнула.

— У меня была черная лихорадка. Я умирал.

Луиджиа затаила дыхание, недоверчиво глядя на меня. Я подбирал слова и говорил очень осторожно.

— Но сила молитвы и искренняя вера оказались сильнее смерти. Мой наставник... Он не отходил от моей постели, несмотря на риск заразиться. Молился и так сильно верил в мое исцеление, что смерть отступила. Но самое главное, что я все время, сквозь бред и страшные боли, я все время слышал его молитву. Мне хотелось выжить хотя бы ради него, понимаете? Сейчас рядом с императором будете только вы, Луиджиа. Он должен хотеть жить, должен знать, что его любят и ждут, должен верить вместе с вами в собственное исцеление. А надежда... Она сильнее смерти. Всегда, слышите?

Девушка инстинктивно прижала ладонь к животу и закусила губу. Потом медленно кивнула и повернулась к постели больного.

— Я буду молиться, — пробормотала она и опустилась на колени рядом с кроватью, уткнувшись лбом в ее край. — Мой тигр будет жить.

Я печально улыбнулся и оставил их одних. Мне надо было торопиться в город, чтобы найти Хриз и притащить ее сюда, пока она не натворила бед. А если повезет, то отобрать у безумицы склянку с грибным эликсиром для императора. Молитва — вещь полезная, но с заражением крови ей будет сложно справиться...

Выгоревшая проплешина на площади и руины... Вот и все, что осталось от Штефского собора. Почему?.. Чем он помешал имперцам? Неужели их богохульство дошло до такого предела, что они готовы уничтожать святыни и преследовать служителей веры?.. Матий потянул меня за рукав.

— Пошли, не стой столбом. На нас уже обращают внимание.

Улицы как будто вымерли. Обитель когниматов оцепили имперцы, рядом толпились зеваки. Творилось что-то нехорошее. У меня кошки заскребли на душе в дурном предчувствии. Протолкавшись сквозь плотное окружение, я увидел генерала Вальцкерта. Он при всех орал на казначея, а потом замахнулся на старика хлыстом и... Офицер схватил меня за локоть, удерживая силой.

— Не вмешивайся!.. — прошептал он. — Пошли отсюда.

Я сжал в бессилии кулаки. Мерзавцы!.. Какой-то горбун в ненавистном имперском мундире грубо оттолкнул меня плечом и протиснулся вперед, суля часовому золотой. Продажные твари!.. Ничего святого!

— Идем, Кыс! Пошли отсюда!

Нишка расправила и положила передо мной на стол измятую газету. В глазах потемнело. От страшной догадки сделалось сухо во рту.

— Что это? — уставился я на бессмысленный набор букв, уже зная, но не желая признавать ответ.

— Якобы демонические письмена, — ответила Нишка и поежилась. — Город бурлит слухами. Все только и говорят о нашествии демонов на город, о приходе проклятой Шестой, о том, что видели светящегося демона, который изрыгал пламя и поджег Штефский собор...

— Вот дрянь... — вырвалось у меня, я стукнул кулаком по столу. — Это же ее рук дело! Что она задумала? Зачем?!? Боже, зачем! И как? Как у нее получилось напечатать текст За...

Я осекся, опустился на стул и уронил голову на бессильно сжатые кулаки. Мысли путались. Орден Пяти встанет на уши из-за обнародования запрещенного апокрифа. Это ж додуматься надо было! В газете! Ведь даже одного подозрения, что кому-то известно содержимое Завета, достаточно для смертной казни без суда и следствия. А тут целый город... На что мерзавка рассчитывала? Что сделает своими соучастниками всех жителей Виндена? Ведь после всего этого Святой Престол предаст огню весь город! И тогда Винден постигнет участь Асада... А эти земли станут Мертвыми!.. Война... Я похолодел.

— Так ты знаешь, что это? — ткнула меня пальцем в плечо Нишка. — Ау! Не спи! Что это?

Я поднял голову и уставился на инквизитора невидящим взором. Нишка не знала... И другие не знают... Если ли шанс все скрыть?.. Пока еще никому из жителей города невдомек, что означают эти письмена. Если убедить Орден Пяти... Ведь это же лучше уничтожения целого города? Магистры Ордена должны понимать, что как невозможно удержать воду в решете, так невозможно и предотвратить утечку тайных знаний, обнародованных столь наглым способом. А мой вариант позволит им... обесценить эти сведения и скрыть их среди сотни подобных бессмыслиц. Разве это не лучше?

— Нам необходимо все уничтожить, — отрывисто сказал я, — все экземпляры газет и оттиски в типографии. Но по-тихому. А еще узнать, кто заказал и оплатил печать этого текста. А потом... мы закажем другие, очень похожие. Много похожих. И раскидаем по всему городу. Да, именно. Пусть думают, что это шифровки заговорщиков!

Нишка смотрела на меня с плохо скрываемым недоверием.

— Я хочу знать, что это такое, — требовательно повторила она и припечатала ладонью злосчастную газету.

— Я могу вам сказать, инквизитор Чорек. Но после моего ответа вас ждет извержение из сана. Все еще хотите узнать?

— Хочу, — после секундного колебания ответила она.

Я взглянул на офицера Матия, который тоже навострил уши, прислушиваясь к нашему разговору.

— А вам, офицер, это знание будет стоить жизни.

— Кыс, если б ты знал, сколько раз мне говорили подобное, — ухмыльнулся он. — Жив же до сих пор, так что говори уже, не томи!

— Это текст одного из пяти запрещенных апокрифов. Безумица опубликовала Завет и поставила весь город вне церковного закона. Нам не остается ничего иного, как попытаться спасти жителей Виндена... пока еще не поздно.

Оказалось, что почти поздно. Нас опередили имперцы. По распоряжению генерала Вальцкерта все обнаруженные экземпляры газеты изымали у перепуганных жителей и сжигали. На типографию был наложен арест, а ее владелец томился в имперских застенках. Как же теперь напечатать фальшивые листовки, чтобы отвлечь внимание горожан от истинного текста Завета? Время играло против нас, поэтому выход оставался один — обратиться в Инженерную гильдию, главой которой был аускрет Марк Альбертини, шурин воеводы. В гильдии имелся экспериментальный печатный пресс, которым я и собирался воспользоваться.

Усадьба Даугава выглядела обманчиво тихой, даже мирной. Но едва я сунулся на подворье, как на меня ощерились кривые мечи, с грохотом распахнулись ставни, и из окон высунулись взведенные наизготовку арбалеты. Я поднял руки и крикнул, что пришел с миром и один. Вышедший на крыльцо воевода был хмурым и злым.

— Чего явился?

— Дело есть. От одного вашего зятя к другому.

Он выгнул бровь и огладил бороду широкой пятерней.

— Все мои зятья в городе... — задумчиво пробормотал он и пытливо уставился на меня.

— Ой ли? Все? А если подумать? — я не хотел называть имя Клауса Цукеркандля при вардовых.

После минутной игры в гляделки, сопения и жевания бороды Даугав махнул рукой:

— Ладно, проходи.

Непростой разговор я начал с того, что вытащил из внутреннего кармана кольцо-печатку императора и положил его на стол перед воеводой. Он недоверчиво крякнул и подобрал кольцо.

— Откуда?

— От вашего зятя. От Клауса Цукеркандля.

— Что с ним? — потемневшее лицо Даугава не предвещало мне ничего хорошего.

— С императором? — уточнил я. — С ним все плохо. Он ранен, и у него заражение крови. А вашего зятя я отправил...

— Ты отправил? — рявкнул воевода и перегнулся через стол, схватив меня за грудки. — Отправил главу имперской разведки? Куда ты мог его отправить? Да кто ты такой! Щенок! Да ты!..

— Успокойтесь, — тихо процедил я, — и прекратите истерику, если, конечно, хотите все узнать.

Воевода оттолкнул меня и плюхнулся обратно на лавку. Желваки ходили на его скулах так, что было страшно смотреть. Однако Даугав смог взять себя в руки. Он глубоко вдохнул воздух, положил руки перед собой на стол ладонями вниз, потом кивнул.

— Выкладывай.

— Теперь вы знаете почти все, — закончил я в полном молчании.

Воевода не перебивал меня и даже не шевелился, походя на каменное изваяние стража в Штефском соборе.

— Почти все? — наконец тяжело уронил он. — О чем ты умолчал?

— Если я скажу, — привычно предупредил я, чувствуя чудовищную усталость, — то вы окажетесь вне закона... Хотя кого я обманываю?.. Все горожане теперь вне закона. Одним больше, одним меньше.

— Не темни, — отрезал Даугав. — У меня вот тоже есть чего тебе передать от паскудного Цветочка.

Я вздрогнул и подался вперед.

— Она была у вас? Вы ее видели? Что с ней? Где она? Да говорите же!

— Сначала ты.

Я скрипнул зубами.

— Сейчас не время для игр! На кону слишком многое. Если не остановить надвигающуюся беду, то разразится еще одна Синяя война.

Воевода недоверчиво прищурился и открыл было рот, но я его оборвал:

— Я не шучу. Хриз напечатала в газете текст запрещенного апокрифа. За одно знание о нем нас всех должны предать анафеме и сжечь на костре, как еретиков. Понимаете?

На Даугава мои слова не произвели должного впечатления. Он отмахнулся от них и покачал головой.

— Из-за какой-то газетенки? Шутишь? Тут бойня и без того намечается. Еще б только выбрать правильную сторону...

От расчетливого цинизма воеводы мне стало не по себе, но я сдержался и не вспылил, заставив себя говорить с холодной ухмылкой.

— Правильную? Тогда вспомните, что случилось с Асадом. Мятежники там тоже думали, что приняли правильную сторону. И где они теперь? Их пепел развеян по ветру, а город сожжен. Хотите повторить их участь?

— Ты мне угрожаешь?

— Нет, не угрожаю, а ставлю перед фактом. Или вы со мной и помогаете, или все ваше семейство окончит свои дни на костре. И заметьте, мне придется гореть рядом с вами. Хотя вряд ли вам от этого будет легче. Подумайте о своих сестрах, о племянницах и племянниках...

Воевода со всей дури стукнул кулаком по столу.

— Вы что с ней, сговорились?!?

— Хриз вам тоже чем-то подобным угрожала? — прищурился я. — Что именно она говорила? Вспоминайте. Это очень важно. Ее надо остановить, пока не стало слишком поздно.

— Велела убираться из города вместе со всем семейством. Заявила, что намерена возглавить.

— Что возглавить? — нахмурился я.

— Имперцев, — хмыкнул Даугав и дернул себя за бороду. — И ведь возглавит же!.. Больная на всю голову, лиса бешеная, но ведь возглавит же!

— Какого демона она творит! Что еще? Она еще что-нибудь говорила?

— Да. Просила тебе передать.

— Что передать? Хватит тянуть кота за хвост!

— Велела тебе тоже убираться из города. А еще... Юлька-морячка ждет тебя в Керекеше. В божевильне. Сказала, что ты поймешь.

— Отказал? — спросил офицер Матий.

Он ждал меня подле экипажа, расхаживая и нервно пыхтя самокруткой.

— Нет, — отмахнулся я от дыма и сел в экипаж.

— А чего тогда лицо такое? Кыс, не дури! — сыскарь ввалился следом и больно ткнул меня локтем в бок. — Говори уже. Что тебе сказал воевода?

Сообщение Даугава выбило меня из седла. Нет, я понимал, что это очередная уловка безумицы, чтобы выдворить меня из города, но... Но вдруг правда? Вдруг Хриз и в самом деле отправила княжну в сумасшедший дом?.. Я тщетно гнал от себя страшные картины, в которых связанная Юля с безумным взглядом бродит по палате и ждет помощи...

— Мне надо срочно... — я задумался, — срочно отправить письмо. В столицу.

Офицер помрачнел и покачал головой. Сердце больно сжалось.

— Ну у вас же должны быть предусмотрены запасные каналы связи? — с надеждой спросил я сыскаря. — Голубиная почта? Гонцы? Что-нибудь? Ну!

— Ты думаешь, имперцы совсем идиоты? — глухо ответил он и отвернулся, глядя в окно. — Первым делом арестовали наших гонцов, почтовые службы не работают, а голубятня... эх... Говорю же, мы здесь, как слепые котята в мешке. Ждем, когда нас топить будут. Но лапками еще поработаем и коготки покажем, да, Кыс?

Привычная бодрость в голосе Матия звучала фальшивой нотой.

— Да, — кивнул я и похлопал офицера по плечу. — Сдаваться никто не собирается. Что-нибудь придумаем.

— А что тебе ответил воевода?

— Он поможет. Его зять Альбертини даст нам ключи от мастерской. Кстати, офицер, вы когда-нибудь работали с печатным прессом? Нет? Не беда. Все когда-нибудь случается в первый раз. Научитесь.

Глаза слипались от усталости, а руки были готовы отвалиться. На пару с офицером и Нишкой, чувствуя себя героями-подпольщиками, мы смазывали чернилами пресс-подушки, потом наносили их на печатную заготовку, следом закрепляли листы бумаги, плотно прижимая его к трафарету, и крутили рычажный механизм, опуская тяжелый пресс. А потом повторяли это снова и снова... Под утро, когда стопка листовок была готова, я опустился на лавку, передохнуть всего на несколько минут... и отрубился. Проснулся только под вечер, заботливо укрытый и со свернутым сюртуком вместо подушки под головой.

— Почему вы меня не разбудили? — возмутился я.

Нишка подсунула мне под нос миску с какой-то малоаппетитной похлебкой.

— Ешь давай. Ночью отправимся разбрасывать листовки.

Офицер хмыкнул и подмигнул мне. Слава богу, что эти двое хотя бы перестали собачиться между собой.

— Мы не будем заниматься этим сами, — ответил я, жадно уплетая жидкую бурду. — Это слишком рискованно. И кстати, у меня появилась идея, как послать весточку в столицу.

— А я что говорил? — торжествующе сказал офицер, обращаясь к Нишке. — Утро вечера мудренее, а ты... буди да буди!

— Пфф... — фыркнула инквизитор. — Сейчас вообще-то как раз вечер!

Кажется, зря я решил, что эти двое поладили друг с другом...

Когда есть деньги, многое решается легко, даже такое непростое дело, как организация подпольного движения. Первым делом, я договорился с Альбертини, посулив ему хорошую мзду, и той же ночью мы вывезли печатный пресс из мастерской, временно укрыв его на заброшенной скотобойне. Офицер также получил на руки достаточную сумму золотом, чтобы нанять людей для распространения листовок и ведения подрывной деятельности. Нишку я послал в монастырь святого Августина, надеясь, что имперцы не посмели осквернить звонницу, рядом с которой была скрыта голубятня сизых монахов — самых быстрых голубей княжества. Желание инквизитора укрыться в монастыре не должно вызвать подозрений у самозванных властей, а на случай обыска два письма были надежно спрятаны на груди девушки. Одно послание я адресовал главе Ордена Пяти, отцу Павлу. В нем я излагал, как можно предотвратить дальнейшую утечку запретных знаний, и настаивал на содействии с распространением фальшивых листовок. А второе письмо было для Эмиля. Я написал ему, что княжна Юлия жива, но просил никому об этом не рассказывать до выяснения всех обстоятельств, а также умолял немедля отправляться в Керекеш и обыскать все божевильни.

Заняв делом соратников... или уже соучастников?.. сам я отправился в орден когниматов, тревожась об отце Васуарии и сохранности своих финансов, без которых все могло бы сильно усложниться. Казначей сидел в кресле, слепо уставившись в окно; он даже не заметил, как я вошел.

— Вам нехорошо?

Он вздрогнул, схватившись за сердце, и повернулся ко мне. Я ужаснулся. Отец Васуарий постарел лет на двадцать, превратившись в дряхлого старика. Имперские ублюдки, до чего они довели беднягу...

— Выпейте воды, — подвинул я к нему стакан и подошел к окну, широко распахивая его и впуская свежий воздух. В комнате было очень жарко, и стоял удушливо терпкий цветочный аромат.

Но казначей повел себя странно. Он взял стакан, подержал его в руке, словно взвешивая, а потом вдруг вывернул воду прямо на стол, следя за разбегающимися ручьями.

— Как думаете, фрон Тиффано, сколько золота было на затонувшем корабле проклятой воягини Хризолит?

Теперь уже вздрогнул я.

— А почему вы об этом заговорили?..

И задохнулся от нестерпимо приторного и такого знакомого лавандового аромата. Страшная догадка пронзила меня. Та посетительница в вуали, с которой я разминулся в коридоре!.. Это ее запах! Это она! Хриз!.. Я бросился к двери, а старик продолжал зачаровано бормотать:

— В архивах значилась сумасшедшая сумма... хватит купить все княжество... и еще на пару мелких вояжеств останется...

Я вылетел в коридор. Никого! Скатился с лестницы и выбежал на улицу. Черный плащ мелькнул вдалеке и исчез за поворотом. Никогда в жизни я так быстро не бегал, но все равно не успел... Задыхаясь от острой рези в боку, я согнулся пополам, уперев руки в колени и хватая воздух ртом. Передо мной был пустынный переулок. Безумица исчезла.

— ХРИЗ!!! — позвал я в отчаянии, но ответом мне был ветер, кружащий опавший яблоневый цвет и злосчастные листовки по мостовой.

Я угрожающе навис над казначеем и процедил:

— Хочу напомнить, что я — ваш самый крупный вкладчик. Если я потребую выдачи всего своего состояния, то винденское отделение ордена разорится!..

— Я не вправе разглашать сведения о других вкладчиках...

— О других вкладчиках?!? У этой мерзавки уже и деньги появились, чтобы их вкладывать куда-то? Не врите мне! Она преступница! Да она сумасшедшая, в конце концов! Почему вы ее защищаете? Говорите, где она скрывается! Что она от вас хотела?

— Фрон Тиффано, — тихо, но твердо заявил казначей, — вояжна Ланстикун...

— Что? — оторопел я. — Как вы ее назвали?

— ... официально подала прошение о пересмотре судебного решения церковного суда за номером 1467 от 940 года...

— Это тот приговор, в котором ее признали колдуньей?!?

— ... и просила орден представлять ее интересы. И хотя наш орден...

— Чего она добивается?

— ... хотя наш орден всегда свято придерживался нейтралитета в любых...

— Вот и держитесь его дальше! Не лезьте!

— ... в любых внутрицерковных и государственных конфликтах, однако...

— Однако?!? Вы собираетесь... Оспорить тот приговор?!?

— ... помня о равной милости Единого для всех своих заблудших детей, мы не можем отказать светлой вояжне в этой просьбе...

— Светлой вояжне?!? Да она больная на всю голову! Побойтесь бога! Кому вы поверили!

— ... тем более, что на судебном процессе и при вынесении приговора сама обвиняемая не присутствовала, а следовательно, не могла себя защитить...

— Господи! Очнитесь! — стукнул я кулаком по столу. — Она же проклятая Шестая!

Казначей наконец осекся и удивленно взглянул на меня, после стащил с носа очки и стал протирать стекла дрожащей рукой.

— Вы знали? — заподозрил я. — Знали!

Он кивнул, не прерывая своего занятия.

— Ее надо остановить! Пока еще не слишком поздно. Она напечатала текст Завета в газете! Понимаете, что случится дальше?

Старик вздохнул и опять кивнул.

— Прекрасно понимаю, но боюсь, фрон Тиффано, что уже поздно. Невозможно остановить бурю. Остается лишь плыть вместе с ней и пытаться не разбиться о скалы. Собственно, этим орден когниматов и собирается заняться. Простите, меня ждут дела. Я могу вам еще чем-нибудь помочь?

Такого удара я не ожидал. Чтобы церковный орден принял сторону сумасшедшей еретички и преступницы?.. Такое мне и в самом страшном кошмаре не могло привидеться. Разозленный, я потребовал у отца Васуария выдать мне пять тысяч золотом наличными и доставить их под охраной в замок. Старик тяжело вздохнул, но согласился — деваться ему было некуда. Я рассчитывал на помощь ордена в организации подпольной типографии, но теперь становилось ясно, что придется выкручиваться самому.

Как поймать Хриз? И что она задумала? Она заявила о себе в открытую, а это было очень тревожным знаком. Как ей удалось переманить на свою сторону орден когниматов? Невольно вспомнились слова казначея про проклятое золото, корабль с которым затонул недалеко от берегов княжества более ста лет назад... А что, если Хриз нашла наследие своей проклятой прапрапрабабки? Да ну нет! Когда бы она успела? А если раньше? Ведь казначей назвал ее вкладчицей... А какая разница, собственно говоря? Раз вкладчица, значит однажды, рано или поздно, она вновь заявится в обитель. Поэтому надо просто приготовить надежный капкан, способный остановить бешеную лису...

— Что она?!? — уставился я на офицера, чувствуя, что сам уже схожу с ума.

— Заявилась в магистрат. Объявила себя невестой Франца-Иосифа. Остановилась в доме бургомистра. В городе ширится паника. Слухи один другого краше. В доме поверенного стена заплакала кровавыми слезами, кто-то видел ожившего пекаря, зверски убитого в прошлом году, где-то украли младенца и принесли в жертву на руинах разрушенного собора... А еще, Кыс, ты только подумай, говорят, что воронья стало немеряно, что небо потемнело от птичьих стай... Титька тараканья, да я за всю жизнь столько подобной чуши не слыхивал!..

— Мне это все не нравится... — пробормотал я и провел ладонью по лицу, смахивая паутину лжи и прикрывая глаза.

— Но раздачу листовок я организовал...

— Офицер, помолчите немного. Мне надо очистить разум и подумать.

— Молчу-молчу. Пойду что-нибудь куховарить. Рыбки немного достал. И еще...

— Идите уже!.. — процедил я.

Но подумать мне не дали. Спустя полчаса в комнату ворвалась Нишка. Вопреки приказу, она вернулась в город с важными новостями, потратив на дорогу всю ночь. Я просил девушку только отослать письмо и остаться в монастыре, чтобы обеспечить поддержку нашему сопротивлению среди церковников, но известия были столь ужасны, что...

— ... во всех крупных городах. Никто не знает, что делать. Святой Престол объявил чрезвычайное положение и мобилизовал папскую гвардию...

— О нет!.. — простонал я. — Только не это...

— А Орден Пяти разослал циркуляры о немедленном изъятии всех экземпляров газет...

— Подождите! — вскинулся я. — И в Зевастале тоже? Там тоже напечатали?!? Куда они смотрели?!?

Нишка устало кивнула и встала.

— Но похоже, что никто толком не знает, что делать. Пойду умоюсь с дороги. Мне матушка Ульрика с собой меда дала, майский сбор. Пахнет так, что едва слюной не захлебнулась, пока везла.

Она достала из заплечной сумки и выставила на стол маленький бочонок. Я смотрел на застывшую янтарную слезу на его ободке и не видел ее, не чувствовал запаха, не слышал шагов и слов Нишки. Пустота. Мир рухнул. Война. Теперь ее не избежать. Хриз, что же ты натворила?..

— Кыс, а Кыс? Ну поешь, а? — офицер подсунул мне под нос давно остывшую рыбную похлебку. — Ну не пугай ты нас так, титька тараканья!

— Слышь, а может его водой холодной облить? — шепотом предложила Нишка. — Нас так в монастыре закаляли, сразу вся дурь из головы...

— Дура, да?

— Сам такой. Видишь, не в себе он!

— Вижу... Кыс, ну что ты как маленький? Ну не выйдет твоя поганка бледная замуж за Франца-Иосифа!.. Ну кто ей даст! Мы ее поймаем и тебе отдадим...

— Какое тебе? Под суд надо!.. — заикнулась было Нишка, но получила пинок от сыскаря.

— Да, именно, под товарищеский суд. Кыс, ну хорош пялиться в пустоту!..

— Суд... когниматы... — отмер я, осененный еще одной догадкой. — Суд, на котором ее признают невиновной и восстановят в правах. Вояжна Ланстикун... У вояга Густава были наследники? Нет? У него жена и сын погибли! А Юля? Ее марионетка? Ну конечно! Вот почему она упекла ее в божевильню! Дождалась брака и похитила! А сейчас она заявит права на северные земли!.. Она ведь племянница Густава!

Нишка обеспокоенно пощупала мой лоб, но я отмахнулся от нее и вскочил на ноги, глядя в беспросветную ночь за окном.

— Да... а брак с самоназванным императором Гарлегии откроет ей двери дальше... на юг и восток... Возглавить она собралась? Но для этого ей надо убрать с дороги Орден Пяти... И поэтому она решила развязать войну?!? Вот дрянь!

Я стукнул кулаком по стене и бухнулся лбом в стекло. Офицер крепко взял меня за плечо и силой отвел обратно к столу.

— Ешь! — всучил он мне ложку, а после погладил по голове. — Ёжик ты наш шишканутый, война войной, а обед по расписанию. Ешь!

На меня напала кипучая жажда деятельности. Была ночь за окном, но сон исчез. Я вышагивал по узкой комнате, строил один план за другим, обсуждал его вслух, браковал и тут же придумывал с десяток новых. Под утро пришлось признать, что самый первый мой план был единственно возможным. Найти Хриз, скрутить и заточить в замке, а только потом уже пытаться разгрести все то, что она натворила. Поэтому офицера я послал за подмогой в Соляной замок, наказав ему вернуться с пятеркой бойцов, а Нишке пришлось отправиться в тыл врага на разведку.

— Обратитесь к отцу Васуарию за помощью, — давал я указания девушке. — Соврете, что от матушки Ульрики. Расскажете про положение дел, сгустив краски. Попросите у него содействия в уничтожении листовок. Он должен клюнуть.

— На что клюнуть? — недоумевала Нишка.

— Казначей хочет устроить показное судилище, на котором он сможет оправдать вояжну Ланстикун. Но чтобы оно имело силу, нужно обеспечить присутствие стороны обвинения... Нужен инквизитор. Да... Но лучше не просто инквизитор, а продажный инквизитор!.. Госпожа Чорек... — меня осенила еще одна гениальная идея, — вам придется продать честь. Задорого продать. Вы умеете торговаться?

— Чё?!?

А ранним утром следующего дня все опять поменялось. Город лихорадило. Ночью взорвали Крафградскую крепость. Новости были настолько противоречивы, что я не знал, чему верить, поэтому решил получить сведения из первых рук. Разыскать ротного Хоффмана не составило труда. Пара золотых караульному возле имперских казарм решила вопрос, и через два часа мы с ротным сидели в полупустой кофейне "Золотая роза". Мой осведомитель выглядел плохо, каким-то потрепанным и измученным. Он жадно накинулся на дармовое угощение, а я не торопил его, раздумывая, как бы половчее узнать о произошедшем. Но ротный сам заговорил, торопливо проглотив последнюю плюшку.

— Ночью кое-что случилось в Крафградской крепости. В небе видели светящегося демона, который изрыгал пламя. А потом взорвался... — он замолчал и уставился на меня.

Я понимающе кивнул ему и положил на стол мешочек с золотом. Он ловко сгреб его и допил кофе.

— Так что там взорвалось? — поторопил я ротного.

— Сначала взорвался мост. Поднялась тревога. Через полчаса прогремел еще один взрыв, рядом с тюремными казематами. А потом еще один...

Я потер лоб ладонью и задумался.

— В небе? Демон? Интересно. А тюрьма? Кто там содержался?

Ротный колебался, и я добавил:

— Вы же понимаете, фрон Хоффман, что появление демона — это безумное колдовство? Справиться с ним оружием невозможно. А я могу помочь... если заплатят.

— Ну почему невозможно? Когда дали залп в демона, то он погас и упал.

— И? Что вы нашли?

— Ничего. Должно быть, он свалился в воду.

— А если нет? Если демона подбили, то кто же тогда устроил следующие взрывы?

Конечно, я знал ответ, только гадал, зачем это понадобилось Хриз, и как она это устроила. Ротный пожал плечами и вздохнул.

— Может, вы и правы, фрон Тиффано, потому что тот сумасшедший часовщик испарился прямо из-под носа тюремщиков...

Я похолодел и стиснул в пальцах чашку с недопитым кофе. Зачем безумице понадобился Гральфильхе? Или это не ее рук дело?

— Значит, часовщика держали в крепости?

Ротный кивнул и сгорбился.

— Все думают, что это он вызвал демона, чтобы взорвать имперский хронометр и сбежать. Или то была та... Шестая.

Чашка у меня в руках хрустнула осколками.

— Вот зараза!.. — выругался я, обжегшись кофе, и потянулся за салфеткой. — Да, фрон Хоффман, вы смогли меня удивить. Неужели вы верите в эти глупости насчет Шестой?

Он поднял на меня тусклый взгляд.

— Верю. Я сам ее видел.

— Где?!?

— Во сне...

Винденцы очень любили балы, а балы-маскарады особенно. Даже самые бедные горожане потрудились прикрепить к одежде замызганные карты и нашить масть, чтобы создать праздничное настроение. Горожане побогаче смело облачались в карточных королей и дам, пузатые и степенные выбирали себе наряд туза. Офицер оглядел меня с ног до головы и скривился.

— Ну ты и шут...

— Вы тоже красотой не блещете, — парировал я.

Шутовской колпак, сшитый на скорую руку, получился на редкость неудобным и большим, постоянно сползая со лба и закрывая обзор. Но красно-черная маска, переделанная из старой маски тюльпана, полностью скрывала лицо, и это было самым важным, все остальное можно и потерпеть. Офицеру же вообще пришлось одеться в... даму треф. В дело пошла старая инквизиторская мантия госпожи Чорек, которая едва доставала сыскарю до колен, поэтому пришлось подшивать к подолу оборки из газет. Получилось на редкость безобразно, но обмотанный вокруг головы чёрный шарф скрывал приметную рыжую шевелюру офицера, делая его совершенно неузнаваемым.

— Вот-вот, твоя поганка со смеху уписается, когда нас увидит, — мрачно согласился Матий.

Я ничего не ответил, вступая в плотный людской поток, который двигался по направлению парка Прастервице. Душный майский вечер был упоен ароматами цветения акации и наполнен стрекотом цикад и отдаленными звуками музыки. Было еще довольно светло, но в парке уже зажглись фонари, чьи огни плавали среди цветущих яблоневых деревьев. Винденцы стекались к центральной лужайке, торопясь занять места для зрелищ и отведать дармового хлеба. Но я направлялся совсем в другую сторону...

Нишке удалось узнать, что экипаж с отцом Васуарием тайно прибудет к западным воротам парка. Я намеревался держаться рядом с казначеем, предположив, что где-то поблизости, рано или поздно, объявится и Хриз, возможно, даже приедет вместе с ним. Зная ее нездоровую тягу к театральщине, я не сомневался, что появление безумицы будет обставлено эффектно и не обойдется без сюрпризов. А кому, как ни казначею самого богатого ордена, представлять светлую вояжну перед публикой? По крайней мере, я надеялся, что Хриз еще не успела спеться с имперцами и не появится под руку с генералом. Пятерка бойцов варда уже ждала меня за воротами с готовым экипажем. Переговоры вести я не собирался, поэтому заранее запасся платком, смоченном в вине, чтобы у самозваной невесты не было ни малейшего шанса заморочить мне голову.

По парку вовсю сновали имперцы, похожие на злых красных муравьев, пытающихся обглодать хлебную крошку. Винденцы отчаянно веселились, как будто бы назло всему миру и войнам, раздирающим его... Танцы... музыка... угощение... циркачи... Циркачи?!? Неприятный холодок догадки пополз по спине. А если?.. Да ну нет! Светлая вояжна не опустится до появления из циркового шатра... Хотя какая из нее вояжна?.. А безумная интриганка еще и не на то способна...

Подъехал и остановился у ворот экипаж с золотой бесконечностью на дверце — отличительный знак ордена когниматов. Времени на колебания больше не осталось. Ставки были сделаны... Я затаил дыхание.

Отец Васуарий степенно выбрался из экипажа, и его тут же окружили имперские мордовороты. Старик презрительно выгнул бровь и бросил:

— Сколько чести к моей скромной особе... Право, не ожидал.

— Обыщите экипаж! — скомандовал тощий офицер.

Я отступил в тень кустов и затаился. Если Хриз прибыла с казначеем, то по-тихому справиться с имперцами уже не получится. Впрочем, и на этот случай у меня был заготовлен план. Хитроумный воевода Дюргер научил меня многим военным хитростям и уловкам. Одной из них был дымовой порошок. Пусть только безумица появится, и я подожгу запал. В дыму и неразберихе не составит труда скрыться вместе с мерзавкой...

Имперский мордоворот с трехдневной щетиной вылез из экипажа и доложил:

— Никого, фрон офицер!

— Простите, а кого вы, собственно говоря, ожидали там найти? — холодно осведомился отец Васуарий.

Офицер ничего ему не ответил, кивнув своим солдатам.

— Усилить наблюдение! Рассредоточиться!

Один из имперцев двинулся в мою сторону, явно собираясь нырнуть в кусты. Пришлось срочно изображать подвыпившего гуляку, зашедшего в кустики справить нужду. Мордоворот надавал мне тумаков и выдворил прочь из укрытия. Где же Хриз? Пошатываясь, я поплелся вслед за казначеем. Тот шел не торопясь, а у меня уже начали сдавать нервы. А если все же циркачи? Не выдержав, я обогнал отца Васуария и направился к цирковым шатрам, откуда гремела музыка, и доносился смех.

Выступили жонглеры, на потеху публике подбрасывая карты и распуская веера из игральной колоды... Потом акробаты в пестрых нарядах вскарабкались на сложную конструкцию и соорудили из собственных тел карточный домик... Дрессированный тигр в наряде червового короля послушно прыгал из кольца в кольцо, ревя и лупя хвостом под восторги ротозеев... Пауза затягивалась. Хриз не было. У меня вспотели ладони, жутко чесался взопревший под колпаком лоб. Толстяк-фокусник, папаша Жирарди, предложил погадать на будущее Виндена и вытащил бубновую шестерку из гротескно большой колоды. Я напрягся. Почему на приглашениях была изображена именно бубновая шестерка? Публика тоже почуяла что-то неладное и притихла.

— Шестерка бубен! — провозгласил фокусник и повернул к зрителям карту величиной в собственный рост. — Что сулит она? Удачу? Или бедствия? Войну? Или мир?..

Ночь сгустилась тенями, в которых плясали отблески фонарей. Клубы дыма, глянцевый блеск карты... И жутковатая тишина... А потом по толпе прокатился испуганный шепот... Я похолодел. Призрачная фигура Хриз появилась в дымном тумане. Невероятно огромная... она была видна во всех деталях даже в самых дальних рядах... Ярко-алое одеяние, распущенные светлые косы, кроваво-багровые губы на бледном лице... И пылающий рубин в руках... "Кровь"!

На сцену выскочил уже знакомый мне офицер и заорал, размахивая оружием:

— Немедленно прекратить! Разойтись! Всем разойтись!

Но его бестолковые взмахи не могли развеять дым... И фигура Шестой продолжала двигаться на застывших в ужасе горожан.

— Льется кровь... — загрохотал нечеловеческий голос. — Демоны сжирают время...

Шестая вытянула рубин на руках, от его нестерпимо блеска заслезились глаза. Я прикрыл их ладонью, лихорадочно соображая. Как мерзавка устроила этот спектакль? Неужели использовала увеличивающий фонарь? В архивах Инквизиции я встречал описание этого способа в некоторых делах по мошенничеству, когда еретики намеренно выдавали себя за демонов и запугивали непосвященных. Простой фонарь, внутри которого линза искривляет и увеличивает изображение на стеклянной пластине, проецируя его на клубы дыма и создавая призраков... Но изображение должно быть нанесено заранее! Обычно оно неподвижно! А здесь фигура Хриз двигалась! Хотя какая разница, как? Главный вопрос — откуда? Откуда льется свет? Я завертел головой, а призрак Шестой продолжал запугивать несчастных горожан и доводить до исступления имперцев, пытающихся разогнать толпу.

— Благословение Искры!..

Я вздрогнул.

— Свадебное приданое светлой вояжны Ланстикун!..

Лучи света, казались, шли из разных источников, но я заметил точку, в которой они пересекались. Дерево! Высоченный дуб! Я нырнул в толпу и отчаянно заработал локтями.

— Свет Искры разгонит тьму безумия!.. Спасет вас!..

Угу, чья бы корова мычала... Тьму безумия она разгонит!.. Лицемерка!.. Вот и дуб! Скрытая в листве вогнутая линза! Я повернул голову и проследил за едва заметным лучом, за дрожащей алой нитью света. Фургон! Голос продолжал грохотать, сотрясая неподвижный воздух.

— Склонитесь или умрите!..

Я ворвался в фургон. Пусто! Только фонарь с колесом, в котором в бесконечном движении бежала крыса, сменяя стеклянные пластинки...

Врезав со злости по фонарю и опрокинув его, я кинулся прочь из фургона. Над парком повисла зловещая тишина. К фургону уже спешили имперцы. Один из них, завидев меня, указал пальцем в мою сторону и что-то крикнул. Только этого мне не хватало! Я бросился обратно в толпу, но она сделалась такой плотной, словно не люди, а каменные изваяния стояли плечом к плечу.

И тут на сцене раздался грохот. Конструкция карточного домика из перекладин и опор стала заваливаться. Жестяные карты опрокидывались и брызгали... кровью. Я застыл вместе со всеми. Было невозможно отвести взгляд от завораживающе жуткого зрелища. Офицер, заломивший руку папаше Жирарди на сцене, тоже замер, забыв о пленнике. И тут одна из шатающихся карт ожила... Фигура пиковой дамы отделилась от карты и сошла на сцену. Я узнал Хриз... В бархатном роскошном платье с высоким королевским воротником-стойкой и черной вуалью на лице... она как будто сменила красную масть на черную. И только брильянтовая диадема на белокурых волосах сияла в кромешной тьме...

На сцену пробрался невозмутимый казначей и церемонно поклонился Хриз.

— Светлая вояжна Ланстикун, орден когниматов рад приветствовать вас в славном го...

— Отставить! — отмер офицер и двинулся к ней, но на сцене мгновенно появились несколько акробатов и задвинули его в сторону.

Хриз склонила голову казначею в ответ и убрала вуаль, открыв мертвенно-бледное лицо. Кровавые губы изогнулись в холодной улыбке.

— Мое почтение славному городу Виндену...

Она произнесла это тихо, но ее голос был слышен даже в задних рядах, где стоял я, невообразимым образом усиливаясь в тишине.

— Я пришла, чтобы остановить надвигающуюся тьму безумия... — продолжила она.

Тем временем, я отчаянно работал локтями, пробираясь ближе. Толпу, словно ножом, взрезал отряд имперцев во главе с генералом Вальцкертом. Мордовороты бесцеремонно теснили и топтали людей. Я не успевал... безнадежно опаздывал... От ужаса заходилось сердце.

— ... и подарить Виндену надежду...

Генерал выскочил на сцену, багрово-красный от ярости и брызжущий слюной.

— Вы арестованы! — заорал он под неодобрительный гул толпы. — Самозванка!

— Орден когниматов, — вмешался казначей, — подтверждает, что это светлая вояжна Ланстикун...

— Молчать!

— ... и будет представлять ее в суде!

Опять сделалось тихо. Генерал задохнулся от ярости и замахнулся рукой на Хриз, но она не шевелилась, спокойно глядя на него.

— Фрон генерал, — ледяным тоном произнесла она, — вижу, что и вас уже коснулась порча безумия...

К вящему ужасу, под генералом вдруг стал клубиться черный дым, как будто бы позади него выросла призрачная тень. Вальцкерт зашелся в кашле и замахал руками, пытаясь отогнать дым.

— ... но на моей стороне Единый, поэтому я смиряюсь...

С этими словами Хриз выставила вперед руки и склонила голову. От звука, с которым защелкнулись наручники на ее запястьях, у меня остановилось сердце. Жуткий кошмар стал явью. Звериный оскал ублюдка из Вырезателей... Колдун схватил Хриз и поволок прочь со сцены.

— НЕТ!!! — взревел я и бросился вперед.

ГЛАВА 3. Хризокола

За плечом генерала возник демон. Теперь я видела его совершенно отчетливо. Извивающийся в воздухе глист с плоской хищной мордой. На ней звериной злобой алели два глаза-отростка. Вместо пасти жадно шевелился водоворот зубов-щетинок, готовый разорвать человека живьем и затянуть его душу в ненасытную бездну. Забытый кошмар, вынырнувший из глубин памяти... Демон, доставшийся мне по наследству от светлого вояга Карла, колдуна и моего мучителя. Тогда я смогла подчинить эту тварь и натравить на хозяина... а потом тьма безумия заполнила и мою душу... Кровавое пиршество в родовом замке, а потом в монастыре... Саму расправу я помнила смутно, словно сквозь густую пелену горячечного бреда... Мой разум тонул во мраке беспамятства, упоенный кровью и местью. Я перешагнула ту черту, что отделяла человека от колдуна, но смогла вернуться обратно, ведь рядом был Антон... напоминание и живой укор, глаза Мари на детском личике... А сейчас? Меня никто и ничто не удержит...

Водоворот зубов раскрылся, из пасти потекла зловонная слюна. Она капала на плечо генералу и дымилась, но он не замечал, лишь надрывно кашлял, поэтому я торопливо добавила:

— ... на моей стороне Единый... поэтому я смиряюсь...

Опустив взгляд вниз, чтобы не видеть ожившего кошмара, я выставила вперед руки. На запястьях защелкнулись наручники. Провонявший кровью и дерьмом Вырезатель схватил меня за плечо и поволок прочь. Меня... Светлую вояжну. Будущую императрицу. Шестую!! Меня!!! Сделалось трудно дышать от ледяной ярости. Поднять голову и спустить тварь с поводка. Пусть пирует. Сожрет ублюдка. Растерзает остальных недоделков, жрущих и срущих, жадных до зрелищ и заплывших жиром самодовольства. Пусть они умрут, пусть все умрут. Тогда наступит покой. И я наконец останусь одна, в темноте и тишине. Забвение такое сладкое... но холодное. Меня передернуло от озноба и отвращения.

В толпе возникло нездоровое оживление. Какой-то шут гороховый в несуразно большом колпаке пробирался вперед, размахивая руками и крича. Человеческое море заволновалось и грозило разбушеваться. Людишки такие забавные. Нет. Пока нет. Пусть живут. Без них скучно и холодно, не с кем играть. Имперцы плотнее сомкнули кольцо вокруг меня, окружив трогательной заботой от поднимающейся паники. Я склонила голову еще ниже, скрывая улыбку. Ну в самом деле, разве интересно играть, просто сметя все карты со стола?.. Будем передергивать по одной и растягивать удовольствие, убивать и смаковать агонию жертв. Свалка в толпе докатилась до прохода, в ход пошли дубинки. Потом прогремел выстрел аркебузы. Началась паника. Меня грубо запихнули в экипаж и захлопнули дверцу.

— В крепость ее! — истерично взвизгнул генерал. — Арестовать здесь всех! За пособничество!

— Но тут же почти весь Винден... — осмелился кто-то возразить самодуру.

— Молчать!!! Выполнять! Быстро!

Тихий плеск волн за бортом усыплял, и даже раздражающее покачивание лодки не мешало мне дремать, одновременно обдумывая положение дел. Бурлящий азарт игры, который держал меня на ногах всю неделю без сна, наконец исчез, уступив место вялому ожиданию хода противника. Решение генерала арестовать Шестую прилюдно, вопреки здравому смыслу и очевидному конфликту с орденом когниматом, было неожиданным. Все шло не так, как планировалось. Самодуристый боров. Нет, в моем раскладе ему определенно не место. Мысленно я еще раз перетасовала свою колоду, прикидывая, чем побить карту генерала. Козырь повара, пожалуй, стоило бы придержать на конец игры. Ёжик? Неплох, но мелковат тягаться с Вальцкертом. Воевода? Тяжело будет вытащить его карту из колоды, сидя под замком в крепости. Еще можно было разыграть партию Шарлотты. Нет ничего страшнее матери, мстящей за сына. Но Сигизмунд... Его карта мне тоже нужна. Слишком нужна. Был еще Гогенфельзен... но ему придется занять место генерала. Бермейер? Туповат. Опять все самой делать... Я неохотно приоткрыла глаза и пошевелила онемевшими пальцами. Холод наручников сковал запястья болью, но ощущение перстня с потайным жалом успокаивало.

Маслянистые очертания крепости возникли из ночной тьмы, дрожа в неверном отблеске факелов. Меня вздернули на ноги и столкнули прямо в воду. Я упала на колени, на секунду ужаснувшись, что утону, но было неглубоко. Потом мне накинули мешок на голову и потащили. Запоздалая предосторожность. Крафградскую крепость я успела выучить, как свои пять пальцев. Хотя возможно, что прятали не крепость от меня, а меня от ее обитателей...

Пыточная... Все эти устрашающие орудия, дыба, раскаленные щипцы, клетка с острыми шипами вовнутрь, арсенал крюков и прочее, прочее, прочее... Забавно. Генерал действительно решил меня этим напугать? Он еще глупее, чем я думала.

— Давай ее сюда! — рявкнул этот жирный боров, судорожно расстегивая на себе тугой воротник. Багровая ткань мундира на плече просвечивала небольшой дырой.

В допросной было жарко от чадящего смрада факелов и жаровни в центре, но тепло я чувствовала кожей, внутри все как будто сплелось в тугой ком и оледенело. Воняло въевшимся в железо страхом и кровью. Один из палачей подтащил меня к стене и приковал к ней. Глухое ворчание теней в углу, сплетение тьмы и ярости, смрадное дыхание голодного демона. Главное, не сорваться и не дать воли этой твари. Иначе здесь все утонет в крови. Я криво улыбнулась подошедшему ближе генералу.

— Фрон генерал, это не тот прием, на который я рассчитывала...

Мерзавец взял раскаленные щипцы и поднес их к моему лицу, скалясь торжествующей ухмылкой.

— Правда? Ваша светлость, боюсь, вам придется довольствовать и этим... теплым... очень теплым приемом!..

Боль... Сильная, почти невыносимая, жгучая... но одновременно такая родная... привычная... Хорошо хоть не в лицо. Плечо запылало, заклейменное раскаленным железом, на глаза против воли навернулись слезы. Я прошипела сквозь зубы:

— Ты, фрон, сдохнешь. Погляди на дырку на своем мундире. На плече.

— Что?

Он не ожидал такой отповеди, потому растерялся и перевел взгляд на свое плечо. Дыра была. Она мне не почудилась. Генерал побледнел и схватился за плечо, запустив палец в дыру. Демон алчно втягивал смердящий страхом воздух за спиной толстяка, а у меня перед глазами постепенно прояснялось. Боль послушно свернулась в глубинах разума. Вальцкерт отшатнулся и оглянулся на палача. Плешивый, с изможденным лицом, тот с готовностью кивнул на дыбу.

— Не утруждайте себя, вашмилость. Вы только велите, мигом язык ей развяжу.

Генерал смахнул пот со лба и стянул с себя мундир, озадаченно разглядывая дыру в ткани. Потом перевел взгляд на меня.

— Она и так все расскажет. Или сдохнет здесь. Ее скоморошные фокусы не помогут.

Я медленно покачала головой. Демон тоже качнул мордой из стороны в сторону, капая зловонной кислотной слюной на каменный пол. Она шипела и испарялась.

— Говори. Говори, где часовщик. Или я... — он опять поднес раскаленные щипцы к моему лицу, — пройдусь вот этим по твоему личику, сука!

— Тогда вам придется объяснять Его Величеству, Францу-Иосифу, почему его невеста идет к алтарю с закрытым лицом...

— Да ты и в самом деле умалишенная!..

— ... только от вашего рыла, фрон генерал, останется еще меньше...

Демон обвился вокруг толстяка и заглянул ему в морду, пыхнув смрадом. Генерал отпрянул и закашлялся, выронив щипцы и пытаясь отогнать невидимую угрозу. Кожа на его лице пошла волдырями.

Жрать... кровь... плоть... душу... отпусти... голоден...

Я опять заговорила, заглушая нетерпеливое нашептывание твари.

— Только я знаю, где "Кровь". Только я знаю, где тот единственный часовых дел мастер, способный превратить ее в Искру. Только со мной будет вести дела орден когниматов. Только я, проклятая Шестая...

От пощечины запылал щека.

— Дрянь! Выбирай! Или будешь подыхать в муках, или расскажешь все, и тогда я позволю тебе умереть быстро!..

Демон заворчал, и в глазах потемнело. Генерал ярился, не замечая опасности. Он схватил меня за платье и дернул, разрывая ткань и обнажая грудь. Потом схватился за щипцы и, брызжа слюной, выплюнул:

— Я засуну их тебе во все дырки, сука! Говори!..

— Вашмилость, — обеспокоенно шевельнулся плешивый палач, — позвольте мне. А то еще угробите ее ненароком. В нашем деле тоже умение требуется.

Но генерал ничего не слышал, и грудь обожгло каленым железом. Я выдохнула:

— Ниже.

— Что?!? Да я тебя!..

Платье дернули еще ниже, но ткань поддавалась плохо.

— Ах ты, тварь!..

Сопротивление ткани еще больше взбесило генерала, и он схватил с жаровни мясницкий нож и полоснул меня по животу, вместе с платьем пропарывая кожу. Я слабо улыбнулась, почти не почувствовав боли.

— Ну что же вы, вашмилость, умрет же!.. — засуетился заплечных дел мастер, уже силком отбирая у генерала щипцы и нож. — Окочурится же и тю-тю... Ведь специально же вас злит...

— Фрон генерал!.. — из темноты вынырнул притаившийся там Вырезатель, помогая палачу утихомирить борова. — Давайте подождем...

Он перешел на шепот, обеспокоенно поглядывая в мою сторону. Но слух у меня обострился вместе с остальными чувствами беснующейся твари.

— ... магистр... скоро прибудет... просил... оставить... поглядеть...

Палач осторожно срезал остатки платья, намереваясь плеснуть на рану спирта и зашить, но застыл, потрясенно глядя на изуродованный давними шрамами живот.

— Это ж как так?..

Я слабо улыбнулась, глядя в глаза плешивцу.

— Тот мучитель был мастером, а ты... Сможешь? Сможешь повторить его рисунок?.. — спросила я и потеряла сознание.

Боль накатывала волнами. Трещали суставы на дыбе, и голос палача, слегка шепелявый, ввинчивался в сознание, уговаривая:

— Ну сознайся ты им, девонька, сознайся. Чего себя мучишь?.. И мне работы меньше... Сознайся...

Я улыбалась тому, что демон наконец отступил, упоенный моей собственной болью. На палача я не злилась. Работа у него такая. И делал он ее хорошо. Покалечить не пытался, лишь искусно чередовал боль и минуты облегчения, чтобы сломить волю.

— Тебе интересно?.. — шептала я, сорвав голос от крика. — Интересно, кто был тем мастером?.. Тебя-то как звать?

Плешивец вытер пот со лба и закурил самокрутку, пыхнув мне в лицо дымом.

— Ты, девонька, эти разговоры брось. Не на того напала. Меня не разжалобишь.

Он выбрасывал недокуренную самокрутку и опять принимался крутить ручку коловорота, натягивая ремни на дыбе. Боль пополам с криком заполняла все мое существо и вытесняла искру разума. Я теряла сознание...

... и вновь приходила в себя, когда палач окатывал меня холодной водой. Боль возвращалась, усиливаясь, и я продолжала шептать, чтобы удержаться в реальности.

— Хочешь, расскажу, что со мной делал настоящий мастер?.. Как поил расплавленным свинцом?.. Как сажал на кол?.. Как сжигал живьем?.. Тебе интересно?.. Интересно, как я выжила?..

— Ты ври да не завирайся... — опять утирал он пот и присаживался на колоду. — После такого не выживают... Ты сознайся им, сознайся, ну чего упрямишься? А я тебе голову-то отниму, испугаться и почувствовать не успеешь. А уж коли не сознаешься, то тот, коротышка, видела его?.. Вот уж кто лютый зверь, мучить будет так, что мертвым позавидуешь. Что с людьми он творил, так то и мне не по себе делалось... А уж над девками-то особенно изгалялся...

Мой смешок вышел больше похожим на кашель.

— Боится... — выдавила я наконец. — Боится он меня, за шкуру свою боится. Знает, что я его братца порешила, бесится, но страшно ему... Чует демона...

— Какого еще демона?..

— Того, что мне от мастера страданий достался. Вон, в углу свернулся. Только если я ту тварь спущу, никого в крепости не останется...

— Ох и бедовая ты девка... — пробормотал палач и взялся за раскаленные щипцы. — Придется тебя немного...

Распахнулась дверь допросной, принеся глоток свежего воздуха.

— Федосей! Тебя генерал срочно к себе с докладом кличет!

Плешивец вздохнул и покачал головой.

— Вот и что мне ему доложить, а? Ведь запираешься и хуже себе делаешь... — он уронил щипцы обратно на жаровню и пошел к выходу.

— Так тебя Федосеем зовут? — бросила я вслед палачу. — Я запомню. Когда стану императрицей...

Он отмахнулся.

— Блаженная!..

— ... когда стану императрицей, то казнить не стану. Хорошие палачи нынче редкость.

Дверь за плешивцем закрылась, а солдат остался. Он подошел ко мне ближе и остановился напротив. Я зло выдохнула:

— Чего уставился? Иди отсюда, пока не застукали. Неси караул.

Ёжик — а это был он — сжал кулаки.

— Это и был твой гениальный план по освобождению моего сына? Попасть в лапы имперцев? Чтобы гнить с ним в соседней камере?!?

— Прекратил истерику и пшел вон, — прошипела я. — Не путайся под ногами.

Ёжик подошел еще ближе.

— Ты хоть знаешь, что Сига завтра должны судить? Почему ты, демон тебя раздери, не вытащила его вместе с часовщиком?!?

Потому что мне в колоду была нужна карта его отца... но вслух я сказала иное:

— Потому что Сигизмунду Рыбальски нужна не только свобода, но и честное имя...

— Ему нужна жизнь!

— Не ори. Все будет... И суд, и честь, и новая жизнь. Город должен знать своих героев.

— Нет, ты посмотри на нее! — взвился он от ярости. — Она еще и ерничает! Ты себя со стороны видела? Полудохлая здесь висишь!..

— Кстати, да... — поморщилась я, не чувствуя рук. — Сними у меня с пальца кольцо. Только осторожно, не касайся камня. Отпросись в увольнительную и отдай перстень любовнице Гогенфельзена. Ты ее видел, зовут Петрой. И передай от меня, только дословно, не перепутай...

Я прикрыла глаза, чувствуя, как шумит в висках. Тварь в углу зашевелилась, разворачиваясь тугими змеиными кольцами. Ее отрава проникала в сознание.

Яд... такой надежный... Крохотная капля на острие иглы... Одно движение, и наступит долгожданное облегчение... Зачем трепыхаться?.. Конец для всех един... Иди к нам... Мы тебя давно ждем... Белая холодная пустота... Небытие... без чувств и боли...

Меня зазнобило. Стуча зубами от холода, я выговорила через силу:

— Передай ей и скажи, что от Рыбальски. Пора ей... стать... женой... генерала... Гогенфельзена... Пусть пошалит с толстяком... Сейчас... или никогда...

— И что это значит? — озадаченно спросил Ёжик. — Как это поможет Сигу?..

— Не твоего ума дела!.. — разозлилась я. — Делай, что велено!..

Он ушел, оставив меня наедине с собственными демонами. И палач как назло куда-то запропастился. В подвале пыточной было так тихо, что я слышала, как потрескивают угли в жаровне. Ощущения бытия исчезали, одно за другим... Обоняние давно пропало, потом отдалились звуки, свет и тень смешались в серое ничто... Последней оставалась боль... но и она уходила... Все меня бросали... Туман заволакивал сознание... Ледяные воды озера смыкались надо мной... Нельзя... надо думать... перебрать колоду... вспомнить карты... проверить, что в отбое...

Ёжик. Сделает все ради сына. Но он всего лишь в солдатах, мелкая сошка. Ему, как беглому каторжнику, обиженному на засудивших его княжеских генералов, и так оказали больше доверия, чем любому другому новобранцу. Мне вообще повезло, что его направили в охрану Крафградской крепости. Придумка с летучим змеем, измазанным светящимся в ночи фосфором, была удачным отвлекающим маневром... Все прошло идеально... Я разыграла эту партию как по нотам, заполучив еще один козырь — часовщика.

Мастер Гральфильхе... но козырная масть может смениться, если разыграть карту часовщика слишком поздно. Сколько времени прошло? Сколько он протянет без еды и воды?.. Почему генерал такой тупой? Почему люди такие идиоты?.. Почему они никогда не действуют так, как я планировала? Почему Единый вечно мухлюет?..

Злость меня немного взбодрила. Я прикусила себе язык, и соленый вкус боли освежил сознание. Гогенфельзен. Теперь я ставила на него. И его ушлую любовницу Петру. Я еще тогда заподозрила, что она не просто так отлучается из дома. Девица подворовывала, таская из особняка Рыбальски дорогие безделушки и сплавляя их скупщику краденого в одном из притонов. Я проследила за ней еще немного и обнаружила того, ради кого она так старалась. Это был уже известный мне смазливый шулерок Шульц. Этот проходимец тянул деньги из всех своих девок, ухитряясь водить их вокруг пальца обещаниями жениться. Что ж... В следующую ночь призрак Рыбальски явился к опоенной дурманом Петре во сне и поведал про соперницу Бэллу. Разумеется, Петра понеслась по указанному адресу, застукала любовничков и закатила им грандиозный скандал. Я постращала дуреху еще пару раз, являясь ей в ночью в темных узких коридорах и мастерски исчезая, пока она окончательно не уверовала в то, что действительно общается с неупокоенным духом убитого Рыбальски, хозяина особняка. Петра была жадной до побрякушек, и я выдала ей, как найти фамильные драгоценности, начертав подсказку куриной кровью на зеркале в ванной комнате. Потом пообещала Петре, что она станет женой полковника Гогенфельзена, если будет меня слушаться и поможет отомстить моему убийце... Это звучало так мелодраматично и слащаво, что у меня самой аж зубы сводило, но приходилось скорбно завывать в ночи под ее окнами, изображая страдания неупокоенной души. А поседевшую прядь Петра благополучно закрасила, всех делов-то...

Мои размышления оборвали на самом интересном месте. Я как раз представляла, как Петра оцарапает генерала подаренным кольцом, как эта жирная сволочь будет мучиться и задыхаться от боли, сгнивая изнутри... Вошел хмурый палач.

— Ну что, девонька, — окинул он меня мутным взором, — говорить будешь?

Я устало покачала головой. Федосей шмыгнул носом и закряхтел, доставая кнут.

— Сечь буду, — буднично сообщил он.

— Секи. А генерал где? Неужели не придет полюбоваться?

— А тебе зрители нужны? Иль выведать что хочешь?

— Хочу, — призналась я. — Скучно мне. И одиноко. Ты секи, секи, только не молчи...

Федосей был мастером кнута. Свистящие удары обрушивались на спину и пробирали до костей, вырывая лоскуты кожи и оставляя кровавое месиво. В глазах темнело, зубы крошились, будучи сцепленными намертво. А потом мучитель выдохся и сел покурить.

— Ты б... курил... меньше...

— Твоя правда, — вздохнул Федосей. — Стар уже... Ну вот что ты упрямишься, а?.. Себе только хуже делаешь, и мне работы задаешь!.. Вот сколько можно над стариком издеваться?..

— А давай... я тебе все скажу...

— Правда? — подскочил он с колоды, уронив самокрутку.

— Взамен и ты... что-нибудь расскажешь...

Он выругался и потянулся за кнутом.

— Обожди, — взмолилась я. — Часовщик... передай генералу... что Гральфильхе долго не протянет... Он заперт... без еды и воды...

Федосей с сомнением прищурился.

— Генерал уехал, — сказал он.

— Куда?

— Слушай, ну кто кого здесь допрашивать будет?

— Так мы ж договорились... — чтобы польстить плешивцу, я страдальчески застонала. — Ох... Ты мне, а я тебе... ох... что-нибудь...

— А я тебе и сказал. Генерал уехал! — многозначительно повторил он. — Если все расскажешь, позову писчего, твои показания запишем, и тю-тю!.. Отмучаешься у меня. Не обману. Давай, говори.

— Вот еще! — возмутилась я. — Ты сам подумай, почему генерал уехал. Натворил дел и сбежал. Боится ведь! А как Франц-Иосиф прибудет...

Мой обостренный слух уловил, как палач шумно сглотнул.

— ... как прибудет да узнает, что его невесту кнутами...

— Да какая из тебя невеста!..

— Выгодная! Правду говорю, генерал подписал себе смертный приговор!

— Нет, ты погляди на нее, ну точно умалишенная! — наклонился он поднять валяющийся на полу кнут, но охнул, держась за спину и будучи не в состоянии разогнуться. — Твою ж налево!..

— Спина? — участливо поинтересовалась я. — Федосей, ну что ты упрямишься?.. Я ж проклятая Шестая, меня так просто не убьешь. Знаешь, сколько таких охотников до тебя было?

— Утихни!.. — простонал он, в полусогнутом положении добираясь до лавки. — К городу княжеские войска стянули. И великий князь смерти твоей лютой хочет, убийцу княжны выдать требует. Ты уж выбирай, из чьих рук смерть принять...

— Княжеское войско? — заулыбалась я и, будь не в оковах, радостно бы потерла руки. — Вот как... Какой забавный расклад вырисовывается. А Орден Пяти что же медлит? Непорядок. Эй, ну что ты там расселся?.. Что там еще интересненького произошло? Да не спи!

— Совсем двинутая... — открыл глаза и устало вздохнул Федосей.

Он опять взялся за кнут, но тут дверь допросной с грохотом распахнулась, принеся немного свежего воздуха и... полковника Гогенфельзена собственной персоной. Я нахмурилась. Неужели Ёжик так быстро справился с заданием? Или я просто потеряла счет времени?..

— Отставить! — нервно воскликнул он, видя, что палач замахнулся для удара.

— Приказ генерала... — пробурчал Федосей, но с готовностью опустил руку, выжидающе глядя на полковника.

— Я с ним все решу!.. — полковник шагнул ко мне и позеленел.

Его явно затошнило от вида и запаха крови, но он мужественно подавил рвотный позыв и поднял мою голову за подбородок, уставясь на меня сквозь круглые очечки на носу.

— Ты в самом деле знаешь, где "Кровь"? — спросил он.

Я ему улыбнулась и кивнула. Он почему-то нахмурился, яростно кусая губы. На его лысой макушке блестели капельки пота. Очень хотелось на их месте дорисовать ему корону. Мой король... козырный король. Полковник оглянулся к Федосею.

— Не созналась ведь?

— Нет... — понурился палач. — Но сознается, не таких ломали...

— Нет, не сломаете. Эту не сломаете. Сумасшедшая она. Тут другой подход нужен.

— Какой такой другой? — оскорбился Федосей. — Я ж не пальцем деланный, все подходы знаю, только ж как работать?.. Ведь только давеча в третий раз подавал рапорт, чтоб привезли "ледянку" и "железную деву"! А не везут, денег, видишь ли, нету! А кнут! Вы гляньте! Старье какое, рукоять поистерлась совсем! Коловорот на дыбе вот-вот сломается! И то не моя вина!.. Квартирмейстер опять в довольстве отказал!.. Я уже устал жаловаться!

— Не в тебе дело, — отмахнулся полковник. — Ты по телесным пыткам мастер, а тут нужен тот, кто душу из нее вынет и по крупицам перетряхнет...

Недоброе предчувствие кольнуло в сердце. Воображаемая корона съехала с полковника. Козырь стремительно превращался в лишку. Кажется, зря я на него поставила. Какую еще пакость уготовил мне Единый?

— Вы о чем толкуете? — тоже не понял Федосей.

— Отныне ею будет заниматься душевед. Эй, Хоффман, — окликнул он сопровождающего, — зови сюда этого мозгоправа.

— Он платы вперед требует. Или того... — ротный многозначительно подвигал бровями вверх-вниз.

— Обнаглели все, условия ставят! — зло выдохнул Гогенфельзен и оглянулся на меня. — Господи, она ж страшная, как божий грех...

Он скривился и сплюнул на пол, потом торопливо достал надушенный платок из кармана и поднес ко рту.

— Так поди пойми, что у этих душеведов в башке творится, — пожал плечами Хоффман. — Они все того... малость не в себе... извращенцы. Только вы, фрон полковник, правы. Надо бы ее в божеский вид привести, прежде чем Тиффано показывать, а то передумать может... Кстати, Федька, этот генеральский прихвостень ее хоть не того, не оприходовал?..

— Да кто на нее в здравом уме вообще польстится?.. — поморщился палач.

— Ну и хорошо, а то Тиффано больно волновался... Чистоплюй еще тот...

Я нахмурилась. Тиффано... Имя казалось знакомым. Где-то я его слышала... Но где?..

Недовольно ворчащий себе под нос Федосей вправил суставы, окатил меня несколькими ведрами воды, срезал те лохмотья, в которые превратились рубашка и платье, надел чистое и даже попытался причесать волосы.

— Ишь, удумали, — бормотал он. — У живого человека в мозгах ковыряться. Изверги!..

— И не говори, Федосей, — горячо поддержала я его. — Страшные они люди... Мозги наизнанку выворачивают всем вокруг. Ты бы отговорил полковника от этой затеи, а?

— Испугалась небось? А вот надо было не упрямиться и мне все выкладывать!

— Так а я чего?.. Я ж за тебя да полковника беспокоюсь... за своих будущих подданных. Знавала я одного душеведа столичного... Такие речи сладкие вел, так соловьем разливался, что все, кто его слушали, в него влюблялись и потихоньку превращались... в мужеложцев...

— Бог ты мой Единый! — побледнел палач. — Тьфу на тебя!.. Врешь ведь!

— Слово вояжны даю, что правду говорю. И ты гляди мне, Федосей, — строго покачала я головой, пока он натягивал на меня чистую рубашку. — Если узнаю, что соблазнил тебя душевед окаянный, не пощажу. Велю казнить.

Мне почти удалось внушить испуганному палачу и склонить его на свою сторону, но тут открылась дверь, и вновь появился нетерпеливый полковник Гогенфельзен.

— Готова? — отрывисто спросил он Федосея.

— Да. Только, фрон полковник?.. — замялся палач.

— Что еще?

— А может обойдемся без этого мозгоправа? По старинке оно ж всяко надежней будет.

— Не выдумывай! Я справлялся у профессора Бринвальца. Он лично порекомендовал мне Тиффано как лучшего столичного душеведа!

— Столичного? — опасливо переспросил Федосей.

— Да. Хоффман, зови сюда этого чистоплюя.

Зашедший в пыточную мужчина шумно втянул воздух и уставился на меня, побледнев. Он был темноволосым, широкоплечим, плохо выбритым и каким-то потрепанным, однако довольно привлекательным. Пожалуй, даже красивым. А еще он казался пугающе знакомым. Меня охватил ужас от осознания того, что я забыла и не учла что-то важное. Как же так? Я же помню все свои карты!

— Фрон Тиффано, мне нужен быстрый результат, — сказал полковник. — У вас есть время до утра. Потом вернется генерал. Помните, я рискую, обращаясь к вам за помощью. Если сможете вытащить из нее, где она прячет часовщика, то отдам ее вам, как и уговорено.

Сердце остановилось. Какого демона здесь творится?.. Душевед медленно кивнул, не сводя с меня странного взгляда — смесь отчаяния, гнева и решимости.

— Она у меня все расскажет. Оставьте нас одних.

От его голоса на меня липкой ледяной волной накатил животный страх. Я начала задыхаться.

— Нет! — вырвалось у меня. — Я не хочу! Не хочу!.. Не надо!..

Федосей оглянулся на меня и с сомнением покачал головой, а потом обратился к Гогенфельзену.

— Фрон полковник, разрешите остаться, а? Опыт, так сказать, перенять...

— Я работаю один! — резко отозвался душевед и шагнул ко мне. — Убирайтесь!

Жуткая догадка пронзила меня. Это же он забрал мою память! А теперь отнимал мое дыхание, забирал мои карты, ломал мою игру... разрушал мне жизнь! Могильный холод ворвался внутрь, взметнув и смахнув карты со стола, а затем воды черного озера сомкнулись надо мной. Я потеряла сознание.

Грезя о стольких вещах сразу, обдумывая разные возможности, воображая будущие события, планируя игру от начала и до победного конца, я держала в памяти слишком многое. И теперь все смешалось и казалось мне сном, пришедшим на излете ночи, туманным и расплывчатым. Я перестала доверять памяти, потерялась в ее лабиринтах и лежала, слепо глядя в потолок крепостного лазарета. Демон исчез, оставив меня беззащитной перед душеведом. Рубашка на мне была бесстыдно задрана, от вонючей мази слезились глаза. Заметив, что я очнулась, Тиффано прекратил ее втирать и нажал ладонью мне на грудь.

— Слава Единому, что она пришла в себя! — срывающимся от гнева голосом сказал он в сторону. — Как вы вообще посмели пытать женщину?!? Светлую вояжну?

— Что приказано, то и сделано, — равнодушно ответил Федосей, наблюдая из угла за действиями душеведа.

Я разглядывала красивое лицо Тиффано, пошедшее красными пятнами от гнева, и чувствовала, что слепну. Так бывает, когда очень долго смотришь на пламя или солнце. Все расплывается красными пятнами и темнеет... Но я упрямо продолжала смотреть, мне казалось, еще немного — и я вспомню, кто он такой.

— Оставьте меня с пациенткой наедине!

— Не велено. Да и хочу поглядеть, как вы у нее в голове копаться будете... Когда еще такое доведется увидеть.

— Тогда будете сами докладывать полковнику об отсутствии результата!

Федосей пожал плечами.

— Что поделать...

— А потом и генералу, почему вообще пустили постороннего к пленнице!

Тут палач слегка струхнул, но продолжал стоять на своем.

— Так мое дело маленькое! Не я ж пускал. Что велено, то и...

— Впрочем... Бог с вами, оставайтесь, — разрешил Тиффано. — Хотите рисковать собственным душевным здоровьем, воля ваша. Я ответственности за последствия не несу. Но если заметите за собой странное поведение после сеанса душетерапии, немедленно обращайтесь к душеведу. Надеюсь, успеете.

Федосей побледнел, как мел, и переспросил:

— Какое еще странное поведение?

Тиффано еще сильнее надавил мне на грудь, как будто опасался, что я захочу вскочить и убежать, и ответил:

— Усталость, плаксивость, необъяснимая тревога, доселе не возникавшие пристрастия, бессонница...

— Какие еще пристрастия?!? Ничего такого за мной не водится!

И с этими словами палач попятился к двери и скрылся за ней. Кажется, зря я настращала Федосея... Тиффано повернулся ко мне.

— Какого демона ты творишь, Хриз?

— Почему вы мне тыкаете? — холодно спросила я и попыталась оттолкнуть его руку с груди. — Уберите от меня руки!

— Ах, теперь мы решили изображать гордую вояжну! — непонятно почему взбеленился душевед. — Надрать бы тебе задницу, да жаль убогую! Живо говори, где спрятала часовщика, тогда смогу вытащить тебя отсюда!

Я отвернула голову в сторону и зажмурилась. Меня мутило, а в груди нарастало жжение.

— Не нуждаюсь в вашей помощи. Убирайтесь, — процедила я.

Он тихо выругался, помолчал немного и спросил как-то беспомощно:

— Что же эти нелюди с тобой сделали?.. Больно, да?

А потом склонился ко мне еще ниже и... поцеловал в губы, словно огнем окатил. Я отчаянно забилась, отталкивая его.

— Тише, Хриз, тише... — шептал он, прижимая к себе и лживо утешая, — успокойся. Я что-нибудь придумаю, обещаю. Я не оставлю тебя, слышишь?.. Не бойся...

В груди бушевал пожар, я опять начала задыхаться. А душевед так ладони и не отнял, продолжая испепелять меня огнем.

— Больно!.. — простонала я, не выдержав. — Пусти, сволочь!.. Убери руку!..

На глаза навернулись слезы, в исступлении зашлось сердце. Я подавилась криком, впившись зубами в плечо Тиффано, и забилась в его объятиях, царапаясь.

— Потерпи, я смогу... слышишь? Моя бесконечность защитит тебя... Я смогу тебя вылечить... и спасти... Да не кусайся...

И тут распахнулась дверь.

— Что здесь происходит?

Я из последних сил оттолкнула от себя душеведа и свалилась с кровати, катаясь по полу и бессильно расцарапывая обожженную грудь. Откуда у меня на груди взялась храмовая татуировка бесконечности?!? Почему, демон раздери, я этого не помню?!?

Тяжелая поступь шагов женщины отдавалась в висках. Императрица Вера-Магдалена прошла в комнату, несмотря на предупреждение, что это может быть опасно, и бесстрастно разглядывала меня. За ее спиной в почтительном ожидании застыла свита. Генерал был бледен и зол, полковник Гогенфельзен и вовсе стоял, привалившись спиной к стене, ни жив ни мертв. А вот душевед появлению императрицы почему-то обрадовался. Одетая в мужской дорожный костюм табачного цвета, однако богато расшитый камнями и золотом, Ее Величество носила печать властности на лице, как иные носят шляпку, оттеняя ее то презрением, то редкой благосклонностью. Но сейчас на ее полном лице живыми оставались только голубые глаза, потемневшие от горя до темно-синего цвета.

Я села, подтянув колени, и попыталась подняться на ноги, чтобы быть с императрицей вровень. Не так я планировала с ней встретиться!

— Это та, кто лишил жизни моего сына? — спросила она тихо.

— Да, Ваше Величество, — почтительно ответил ей генерал и выступил вперед.

— Нет, это не так! — неожиданно возразил осмелевший душевед.

Генерала перекосило от гнева, а полковник схватился за сердце и тяжело задышал. Императрица медленно повернулась к Тиффано, вопросительно выгнув темную густую бровь.

— Простите меня, Ваше Величество, что был вынужден вмешаться. Позвольте представиться. Профессор Кысей Тиффано. Душевед, — он поклонился и кивнул на меня. — А это светлая вояжна Хризокола Ланстикун. Она душевнобольная еретичка, однако не убийца. И у меня есть тому доказательства.

Я попыталась возразить, но с ужасом обнаружила, что не могу даже рта открыть, как и встать на ноги. Боль в груди усилилась.

— Арестовать его! — взвизгнул генерал. — Как он здесь вообще оказался? Гогенфельзен! Твоих рук дело?!?

Императрица жестом остановила Вальцкерта и спросила душеведа:

— Доказательства? Я вас слушаю.

— Ваш сын жив, — выдал душевед.

Сделалось очень тихо, и лишь я отчаянно сопела, пытаясь справиться с нежданным параличом. Лицо императрицы помертвело, глаза недобро сузились.

— Вы смеете насмехаться над моим горем?..

— Ваше Величество, только прикажите, и его мигом отправят!.. — тут же вылез генерал.

Тиффано медленно покачал головой.

— Нет, я говорю лишь то, что слышал от своих людей. Позвольте объяснить. С недавних пор я владею Соляным замком, что стоит у подножия Аллавийских гор. В окрестностях моего замка живет небольшая община, человек тридцать. Так вот... Ее обитатели утверждают, что видели императора Фердинанда Второго, раненного и в сопровождении странной компании.

— Ваше Величество! — воскликнул генерал, багровея и обливаясь потом. — Неужели вы верите этому шуту? Он же нагло врет, потешаясь над горем всей империи!

Шут?.. А что?.. Может, он и есть неучтенная карта шута в моей колоде? Да демон раздери! Почему я не чувствую ног? Неужели палач перестарался с кнутом и перебил мне хребет?

— Какой мне смысл врать? — спокойно возразил душевед. — Вместе с императором были люди в имперских мундирах. Они ворвались в селение, потребовали припасов и знахарку для раненого. Возглавлял их какой-то толстяк в очках, который назвался Цукеркандлем. Кстати, я уже сообщал об этом ротному Хоффману. Он может подтвердить мои слова.

И душевед кивнул на ротного. Тот побледнел и тяжело сглотнул. Его взгляд заметался между злющим генералом и грозно насупившейся императрицей.

— Это правда? — спросила Вера-Магдалена. — Немедленно отвечайте!

— Я... не знаю... — промямлил ротный. — То есть... да... фрон Тиффано и в самом деле что-то такое говорил... но я... мои люди...

— Ваше Величество, — опять вмешался генерал, — было проведено расследование и установлено, что это самозванцы! Беглые дезертиры!

— Плохо же вы выполнили свою работу, фрон генерал, — в голосе душеведа прозвучали брезгливые нотки. — С мельником та странная компания рассчиталась вот этим кольцом. Согласитесь, необычный трофей для дезертиров?

С этими словами Тиффано полез в карман и вытащил кольцо-печатку с императорским гербом. Какого демона вообще происходит? Я не успевала за событиями и чувствовала себя так, словно мой карточный домик, тщательно выстроенный и продуманный, зашатался и стал заваливаться.

— Откуда оно у вас? — потрясенно выдохнула императрица, сжимая в кулаке кольцо сына.

Душевед деланно равнодушно пожал плечами:

— А что было делать мельнику с такой дорогой вещью? Вот он и пришел в замок обменять перстень на лошадь из моих конюшен...

Вера-Магдалена развернулась к генералу и грозно спросила:

— Это так вы проводили расследование, фрон генерал? Вы уверили меня, что мой сын мертв! Сказали, что нашли убийцу!.. что она призналась! Извольте объясниться!

— Эмм... — толстый боров лихорадочно вытер пот со лба. — Она действительно призналась!

Я не могла говорить, но у меня хватило сил яростно замычать и отрицательно замотать головой. Правда, в мою сторону все равно никто не смотрел. Императрица повернулась к Федосею. Палач представлял собой странную смесь спокойствия и любопытства. Он поклонился Вере-Магдалене и степенно ответил:

— Наше дело маленькое, Ваше Величество, что приказано, то и делаем. А приказано нам было пытать у нее... — он кивнул на меня, — куда она, значится, дела украденного часовщика. А про императора спрашивать ничего велено не было, врать не стану.

— Какого еще часовщика? — изумилась императрица. — При чем здесь какой-то часовщик!

— Так тот безумный мастер Гральфильхе, что у нас тут в казематах сидел, а потом его выкрали, значится, прямо из-под носа караула...

— Ваше Величество, — опять юлой завился генерал, — она еще раньше, до этого, во всем призналась при свидетелях в игорном доме, бахвалилась, что великая колдунья, Шестая!.. Собор сожгла!.. На крепость напала!

— Довольно! — влез душевед. — Ваше Величество, я вас умоляю, посмотрите на нее! Ну какая из нее убийца? Какая поджигательница? Какая Шестая? Она же больная измученная женщина! Ей нужно лечение!

Я протестующе замотала головой и даже ухитрилась открыть рот, выдавив почти связно:

— Я... бу... ща... им... ри...

Но это никого не впечатлило. Генерал продолжал упрямо гнуть свою линию:

— Ваше Величество, но зачем же императору Фердинанду Второму скрываться в горах? Какой в этом смысл? Раненому! Бежать из города! Это все шито белыми нитками! Тиффано с убийцей в сговоре, вот откуда у него кольцо!

И Вальцкерт театральным жестом указал на душеведа. Однако тот не смутился и опять пожал плечами.

— Ваше Величество, я могу только предполагать, что двигало вашим сыном и его людьми... Возможно, они опасались... — Тиффано сделал многозначительную паузу, — опасались предательства в своем окружении?..

— Ваше Величество!.. — взвизгнул генерал. — Я не позволю!..

— Однако мне тут подумалось вот что... — оборвал его душевед. — Я не припомню, чтобы состоялись похороны Его Величества. Траур объявили, а вот похороны?.. Его тело было обнаружено? Это бы безусловно разрешило все сомнения...

Я скрипнула зубами, разделяя чувства генерала, который правда злился по другому поводу. Но объект нашей ненависти был один. Клятый душевед! Это он! Это он пришпилил меня к стене пылающим в груди символом, словно бабочку. Ни слова вымолвить, ни руками-ногами пошевелить! Он колдун? Или... От ужаса потемнело в глазах. А вдруг его нет?!? Вдруг он лишь моя мара? А если остальных я тоже выдумала?.. А если и мира-то давно уже нет?!?

— Он же издевается над вами, Ваше Величество! — топнул ногой толстяк. — Тело Фердинанда Второго было настолько страшно изуродовано, что о похоронной процессии и речи...

— Довольно! — резко оборвала его императрица и неожиданно опять повернулась к палачу. — Милый мой Федосей...

От удивления я забыла дышать. Милый? Вот уж точно бред! Или?..

— ... я хочу услышать, что ты думаешь обо всем.

Палач нисколько не удивился такому странному обращению, просто кивнул, приняв его как должное, и также степенно отвечал:

— Скажу о ней так, — он кивнул в мою сторону. — Шальная и больная всю голову девка. Убить могла бы, в том у меня сомнений нет. Да вот убила ли?.. Про то не ведаю. Двое суток над ней бился, а признания вырвать не смог. Но душеведа она испугалась. Меня она, значится, не убоялась, а его испугалась! В обморок упала!

В голосе Федосея отчетливо слышались ревнивые нотки.

— Сейчас при нем, поглядите только, молчит, как рыба об лед, а под пытками рот у нее не затыкался, всякий бред так и несла. Императрицей грозилась сделаться и всех тут казнить. Шестой себя называла...

— Это неправда! Она ж больная, ну кому вы верите!.. — опять вылез душевед.

Федосей отмахнулся от него.

— А я разве спорю?.. Больная. Только про часовщика и Искру она не отрицала. Бахвалилась перед генералом, и сдается мне, что побаивается он ее...

— Это бред! Ваше Величество, почему я должен терпеть наговоры от всяких бездарей!.. — генерал осекся под строгим взглядом императрицы.

— Да и я, признаться, сам ее опасаться стал... — покачал головой палач. — Ведь такие шрамы на ней, что и понять не могу, как в живых осталась?.. А вот его завидев... — Федосей кивнул в сторону Тиффано, — побелела, как полотно, и такой ужас в глазах... что и мне не по себе сделалось... Нет, Ваше Величество, не в сговоре они, голову на усечение даю.

— Как вы вообще могли пытать светлую вояжну! — запальчиво воскликнул душевед, сжимая кулаки.

— Вояжну... — задумчиво протянула императрица и вновь удостоила меня вниманием. — Встаньте, светлая вояжна Ланстикун. Если это действительно вы...

Из груди нехотя вытащили кол. Я встала на ноги, лихорадочно обдумывая, что сказать. Сомнений больше не осталось. Душевед управлял мною, словно марионеткой, дергая за ниточки или же сжимая их в кулаке так, что не продохнешь.

— Вы убили моего сына?

Я медленно покачала головой.

— Однако многое указывает на это...

— Ваше Величество, — произнесла я тихо, и собственный голос показался мне чужим, — у меня не было причин убивать Фердинанда Второго хотя бы потому, что ваш сын был бы намного приятственней для меня в виде супруга... Политический союз Северных земель и Гарлегии мог бы скрепить...

Горло перехватило, и голос пропал. Императрица подождала немного, потом печально улыбнулась и повернулась к палачу.

— Ты как всегда прав, Федосей. Отчаянная безумица...

Ноги опять не держали. Я сползла по стене на пол, протестующе замотала головой и замычала. Душевед поторопился влезть:

— Ваше Величество, прошу вас, отдайте мне эту несчастную...

Я стала неистово биться головой об стенку и мычать, словно корова, которую ведут на убой.

— Ей нужна моя помощь, пока не стало еще хуже... — лживо беспокоился он.

— Почему она вас так боится? — спросила императрица.

Мерзавец пожал плечами.

— Видите ли, такова странная особенность безумия. Сумасшедший напрочь отрицает собственное болезненное состояние, и любой, кто указывает ему на тревожные симптомы, страшит несчастного, поскольку тем самым грозит целостности его мировосприятия...

Сволочь!.. Убью гниду!.. Раздавлю!.. Зачем я отдала кольцо с отравленной иглой?!? Зубами загрызу!..

— Ваше Величество, она не убивала вашего сына. Вы же слышали, что безумица вообразила себе, что станет императрицей, выйдя замуж. Тяжелая форма навязчивой идеи, при которой светлая вояжна скорее бы убила тех, кто грозил ее планам и покушался на жизнь Его Величества...

И душевед очень выразительно покосился на генерала. И эту жирную падлюку поубиваю!.. Всех сгною!.. Падлы!

— Ваше Величество, я настоятельно рекомендую вам арестовать этого проходимца! И допросить с пристрастием! — набычился генерал. — Мои люди быстро вырвут признания из этих заговорщиков, не то что этот соплежуй Федька!..

Императрица медленно покачала головой.

— Только моему верному Федосею я и могу доверять... — тихо произнесла она. — Орден когниматов требует открытого суда над Хризоколой Ланстикун или грозит отказать империи во всех займах. Великий князь требует выдать ему Лидию Хризштайн, иначе быть войне. Фрон генерал уверяет, что она Шестая, убившая моего сына, однако фрону Тиффано удалось посеять сомнение у меня в душе и зародить надежду, что Фердинанд может быть жив...

— Прошу прощения, Ваше Величество, — отделилась от стены и прошелестела худая тень в надвинутом на лице капюшоне, — но появилась еще одна угроза. Орден Пяти. Они требуют немедленно выдать преступницу, или Винден будет сметен с лица земли...

У меня сдали нервы, и начался истерический смех. Я захлебывалась им, и невидимая хватка на горле ослабла. Очевидно, душевед испугался, что я задохнусь.

— Да, магистр, простите, вечно забываю о вашем присутствии, — слегка поморщилась императрица. — Умеете вы подкрасться. Однако совет я хочу услышать прежде всего от...

— Только я! — выкрикнула я, воспользовавшись слабиной душеведа. — Только я могу построить Искру! Она защитит империю от всех врагов! Без меня вы ничего не!..

Но горло вновь захлестнула удавка, я подавилась и захрипела.

— Я хочу твоего совета, Федосей, — настойчиво повторила императрица. — Пусть теперь ты в отставке, однако твой опыт тайных дел нужен мне, чтобы принять верное решение.

Я уже давно поняла, что палач не так прост, как хочет казаться, но для генерала это стало ударом.

— Тайных дел? — толстяк выпучил глаза и изумленно уставился на плешивца.

— А она всем нужна живой? — деловито уточнил Федосей. — А то бы чик, и девка отмучается, и нам легче...

Душевед побледнел и ослабил внимание, мне сделалось чуть легче дышать.

— Увы, да...

— Эк незадача... — закряхтел плешивец и подошел ко мне, заглядывая в глаза. — Ну что, сердешная, везде наследила, да? И чего они все так на тебя взъелись? Чего молчишь?..

Я выразительно скосила глаза на душеведа и подвигала бровями. Упрямая хватка на горле не отпускала. Говорить я не могла, но Федосей понял меня без слов.

— Да не боись, я ж не зверь какой, этому типу тебя не отдам...

— Но только я могу ей помочь!.. — возмутился Тиффано.

Палач покачал головой и погладил меня по спутанным волосам.

— А пусть будет, Ваше Величество! — сказал он. — Пусть будет суд! Никто не сможет упрекнуть нас в беззаконии. А там и поглядим, куда на кривой козе нас вывезет...

— Нельзя допустить суда, Ваше Величество, — генерал решил сменить тактику, заговорив проникновенно и обменявшись взглядом с тенью в капюшоне, — потому как...

— Вынужден согласиться. Суд восстановит против нас Орден Пяти, — поддержал его магистр.

— Нет, если на суде я выступлю от имени Ордена Пяти, — заявил Тиффано.

— Что? — обернулась к нему императрица.

— А я сразу понял, что неспроста она его боится, — потер ладони палач.

— Орден когниматов подтвердит мои полномочия, — не унимался душевед.

— В сговоре они! — рявкнул генерал. — Заговорщики!

Завязалась перепалка, в которой завоняло страхом, застарелой ненавистью, болью... Зрение исчезло, отдаваясь набатным звоном в ушах. Мне не хватало воздуха, и тени спорщиков заволокли сознание тошнотой. Жестокий приступ, когда смешиваются все чувства восприятия, скрутил меня и вывернул наизнанку. А потом началось долгое падение во тьму...

В беспамятстве снился мне паук с почему-то лысой очкастой головой Тиффано. Противным скрипучим голосом он приговаривал, что спасет меня, и плел свою паутину, раскачиваясь на огненных нитях и подбираясь все ближе. Меня укачивало и тошнило, я отчаянно пыталась выбраться, но лишь больше запутывалась. И вот уже невозможно ни пошевелиться, ни дышать... Огонь пожирал мою память... я забывала самое себя и распадалась... на рубиновые капли... без следа...

В холодном поту я проснулась и не сразу сообразила, где я и кто. Каменные стены каземата. Камера. Узкое окно-бойница под потолком. Алый закатный луч солнца на полу. Звуки ветра и шелест волн снаружи. Та самая камера, в которой ранее сидел мастер Гральфильхе! Не в силах лежать, я вскочила и заметалась по темнице. Какое счастье просто ходить, говорить, пусть и с самой собой, свободно дышать! Чем же все закончилось? Что они решили? Я слонялась из угла в угол, бормоча себе под нос, и думала, думала, думала... Но мысли кружились обрывками и в единую картину складываться никак не хотели. Федосей... Доверенное лицо императрицы?.. Даже генерала при ней не испугался... Что мне это дает? Поверил ли он этому Тиффано, что император жив? Я напрягла память. Император был смертельно ранен и увезен дядей Луиджии, тем самым Цукеркандлем... Стоп! Луиджия! Я совсем про нее забыла и только сейчас с ужасом осознала, куда отправила девчонку. В Соляной замок! Но почему туда? Я же по сути добровольно отдала один из козырей Тиффано... Кто он такой? Из какой паутины вылез на мою голову? Если предположить, что раньше я его знала, то... Орден Пяти? Он из Ордена Пяти?!?

Распахнулась дверь. Мне принесли ужин. Ёжик хмуро протиснулся внутрь, плюхнул передо мной миску с холодной кашей и спросил:

— Допрыгалась?

Я набросилась на еду, коротко приказав:

— Рассказывай все!

— А что тебе рассказывать? Судить тебя будут. Через неделю. А мой сын до сих пор сидит!..

— Не убудет от него, — промычала я с плотно набитым ртом. — Что еще нового?

— Федьку-палача оставили за главного. Полковник затаился, выжидает, куда ветер подует. Петре я кольцо отдал, но генерал лютует, что его обошли, не до утех ему сейчас. Тиффано твоего видел, уехал он...

— Это хорошо. Куда? И почему мой? Стоп!.. — я подавилась и закашлялась. — Ты откуда его знаешь?

Ёжик воззрился на меня в изумлении.

— Что значит откуда? Ты совсем умом тронулась? — он выразительно покрутил пальцем у виска, за что получил от меня пустой миской.

— Выкладывай все!.. Не до шуток мне!..

После ухода Ёжика я долго сидела, отупело уставившись в одну точку. В голове не укладывалось. Кльечи... Я не помнила там никакого инквизитора Тиффано! Завет... Пытаясь вспомнить, как ко мне попал Завет, я обнаружила пустоту... как будто кто-то вырвал кусок полотна... Зияющая дыра моих воспоминаний... Или выжженная? А в столице? Там тоже был Тиффано, так утверждал Ёжик со слов Тени... Якобы я была влюблена в инквизитора и бегала за ним!.. И даже здесь, в Виндене, притворялась бессловесный мальчиком-слугой Лукой, лишь бы быть к нему поближе... Полнейшая глупость!.. Мороз пошел по коже. Я ведь действительно была Лукой... Но у кого служила?.. Почему я, демон раздери, ничего не помню?!? Что Тиффано от меня нужно? Из-за меня он лишился сана, был арестован и обвинен... Но потом каким-то образом оказался в Ордене Пяти... Я провела рукой по груди, нащупав клятый символ... Кожа до сих пор горела и чесалась, как будто что-то заживало... Или наоборот отмирало? Мне надо все вспомнить... и подготовиться к суду. Ёжик сказал, что паук убрался в свое логово. Надеюсь, Тиффано по дороге в замок завалит камнепадом или смоет вышедшей из берегов рекой. А мне надо сосредоточить усилия на полковнике и Федосее, а еще убрать с пути генерала. И не забыть про семена ясенца... Я вам устрою такой суд, что долго помнить будете! Даже если я сама забуду... Вот демон, как же самой не забыть?..

Глава 4. Луиджиа

За стенами замка разыгралась непогода. Холодный ливень колотил по окнам, как будто требовал впустить его внутрь. Луиджиа подошла к камину и подкинула еще угля, зябко кутаясь в шаль. Девушка дни и ночи напролет сидела у постели раненого императора, с ужасом наблюдая, как утекает жизнь из ее любимого. Пятые сутки подряд Фердинанд метался в горячке, его тяжелое сиплое дыхание словно ножом резало Лу по сердцу. Знахарка из деревни только качала головой и разводила руками. Что еще оставалось делать? Верить в чудо и молиться?

И Лу молилась. Неистово, на коленях, уткнувшись лбом в ладони любимого, обливаясь слезами. Девушка не понимала, как Единый может допустить такую несправедливость, как может забрать у нее последнее — ее любовь. Разве она мало потеряла? Разве не сполна расплатилась за все? С самого рождения у нее отняли право быть такой, как все, даже родной отец шарахался от девочки и не верил, что она ему родная. Потом ужасный ожог навсегда перечеркнул ее лицо, разделив жизнь на до и после. Напущенные на половину лица волосы лишь немного скрывали отвратительное уродство. Но злой судьбе как будто этого было мало. В дом пришла смерть. Страшная, безобразная, глумливая и мучительная. Почему? Неужели люди могут быть страшнее зверей? Почему Единый их не остановил? Вырезатели отняли у девушки родных, изуродовали ее тело и душу... Но большей жестокостью было то, что они оставили ей жизнь, в которой не было ничего, кроме боли. Как жить после такого? Да и зачем вообще жить? Разве что... Поверить в несбыточную, дикую, невозможную, красивую мечту о танце?..

Лу до сих пор не верилось, что она танцевала на сцене Императорского театра, что ее таланту рукоплескал зал, что сам император восхищался ее танцем... Рыбальски назвал ее дочерью и забрал к себе в дом, а те короткие недели в его старинном особняке показались девушке сказкой... Джеймс принял ее, беременную неизвестно от кого! Он любил ее как дочь и ни в чем не упрекнул, просто заботился о девушке и гордился ею. Это был праздник, прошедший в счастливом волнении. Цветочный бал, грезы о славе, знаки внимания от императора, самое прекрасное в мире платье, хрустальные туфельки... и тревожное ожидание свидания. Ведь за спиной девушки маячила тень ее грозной госпожи, задумавшей недоброе...

Лу поежилась и взглянула на осунувшееся лицо императора. Фердинанд так и не пришел в сознание, метался в горячке, бредил, звал кого-то на чужом языке. Наверное, маму... Лу поменяла компресс и напоила раненного, заботливо поправив ему подушку. Его усы... Когда Фердинанд улыбался, они топорщились и делались похожими на тигриные. И напоминали Лу отца. Вот он играет с ее сестрой Терезой, качает на коленях, смешно надувает щеки и дергает себя за усы, изображая тигра, которого они видели на городской ярмарке. А Лу никуда не брали. Тигров она видела только на картинках в книгах. А когда девочка подбежала к папе и тоже попросилась на коленки, тот нахмурился и отвернулся. Он всегда хмурился и отворачивался от нее... А император — нет. Он восхищенно улыбался, глядя, как она танцует для него одного. Лу не могла допустить, чтобы ее жестокая госпожа ему навредила, поэтому съела и выпила все, не оставив и крошки. Дурман кошачьей травы ударил в голову. Страх исчез. Она позволила себя поцеловать и обнять, даже ответила на поцелуй, словно в омут бросаясь в крепкие мужские объятия... Будь что будет. И было хорошо... очень хорошо... Ей никогда в жизни не было так хорошо. Но прекрасный сон вдруг превратился в кошмар наяву. Это из-за нее! Лу была уверена, что Вырезатель пришел за ней. Узнал, что она носит под сердцем его детей, и пришел забрать ее с собой, чтобы мучить дальше. Но император ему помешал и заплатил за это такую страшную цену...

— Господи Единый, пожалуйста, не губи его жизнь, прошу тебя... — шептала она. — Забери мою, но пусть он живет, пожалуйста, прошу тебя... Господи Единый, всемогущий и бесконечно милостивый, прости мне мой грех, прости мою грешную любовь, спаси его, пожалуйста...

В сгустившихся сумерках темной комнаты Лу вдруг заметила, что полоска света из-под двери мигнула, как будто кто-то прошел мимо по коридору. Или не прошел, а остановился и затаился за углом? Девушка нахмурилась и поднялась с колен.

— Воевода, это вы? — выглянула она в коридор.

В верхние покои запрещалось подниматься рядовым бойцам варда. Только воевода и ее дядя Клаус могли быть здесь. Но дядя давно уехал, а Дюргер... В коридоре никого не было. Лу стояла на сквозняке и не могла отделаться от ощущения, что за ней кто-то подглядывает. Она чувствовала на себе чужой взгляд. Недобрый. А вдруг Вырезатель пришел и сюда?!? Она заперла комнату на ключ и помчалась вниз, к воеводе.

— Дочка, так-то замок охраняется, мышь не проскользнет. Иди спать, — отмахнулся воевода.

Его иссеченное шрамами лицо показалось перепуганной девушке оплавленной восковой маской.

— Вы должны проверить! Пожалуйста... Там кто-то есть! Я видела! Он прячется!..

Дюргер недовольно закряхтел, поднимаясь с лавки. Позвав с собой двоих бойцов, они вместе с дрожащей Лу поднялись на второй этаж и проверили все закоулки и комнаты. Никого не было.

— Иди поспи, дочка, — не стал ее ругать воевода, глядя на покрасневшее от слез лицо девушки. — От недосыпа еще и не то почудится. Совсем себя извела.

Но Лу не пошла к себе в комнату, в который раз оставаясь ночевать у постели больного. Заперев дверь на ключ и на всякий случай придвинув ко входу тяжелый комод, девушка сидела в кресле и куталась в плед. Вздрагивая от каждого шороха и приглядываясь к неверным бликам света из-под двери, она сторожила неспокойный сон императора. Но потом усталость взяла свое, и Лу задремала...

И снилась ей жестокая госпожа. Она входила в комнату, появляясь на пороге темной тенью. Лу вскакивала на ноги, роняя теплый плед на пол, и делала шаг навстречу. Госпожа протягивала ей заветный пузырек с чудодейственным снадобьем и спрашивала:

— Хочешь?

— Да, госпожа, да!.. Хочу, очень хочу!

Лу тянула руку к пузырьку, но тень отступала от света, скрываясь во тьме. Лишь голос доносился оттуда:

— Тогда отдай мне безумие...

— Какое безумие? Госпожа, пожалуйста, спасите императора!.. Вы же можете!

— Могу... — шепот словно ввинчивался в виски, а тень оказывалась за спиной у девушки. — Отдай мне их безумие, отдай... Зачем оно тебе? Ты же их не хочешь...

И госпожа крепко обнимала девушку сзади, прижимая к себе и кладя руку ей на живот. Ее дети! Ее нерожденные близнецы! Вот чего хотела ее госпожа! Ужас охватывал девушку.

— Нет!.. — пыталась она оттолкнуть руку, чтобы защитить своих малышек.

— Ты же их не любишь... Отдай мне их безумие... Отдай безумие Шестой... — свистящий шепот леденил шею, а живот все плотнее и сильнее стягивало в безжалостной хватке. — Зато император будет жить, я обещаю... Отдай...

— Нет! — крикнула девушка. — Я люблю их!

— Ты лжешь... Сама себе лжешь... Они ублюдки... безумные уродцы... как и их отцы... Ты никогда не забудешь, что они с тобой сделали...

— Но они же мои... мои малышки... — шептала Лу. — Я смогу их любить...

— Твои родители не смогли полюбить тебя... Ты тоже не сможешь... Ничего не сможешь... Танцевать не сможешь... Императора потеряешь... Из-за них... Все из-за них...

— Нет... пожалуйста... нет... Я не могу... их убить... Не забирайте... пожалейте... не надо...

Лу задыхалась в ледяных объятиях и слабела, ее шепот становился все тише, а тьма все гуще...

— Пить...

Грохот разбившейся чашки вырвал девушку из болезненного забытья и показался ей оглушительным. Лу вскочила на ноги. Император очнулся. Он пытался дотянуться до чашки на прикроватном столике, но не удержал ее в пальцах. Осколки лежали на полу.

— Ваше Величество!.. Вы пришли в себя!

— Где я?.. Пить... пожалуйста...

— Да, сейчас... Я сейчас... Вы в замке...

Лу бросилась к кувшину и напоила раненого прямо с ладоней. Фердинанд выглядел бледным, но температура спала. Неужели Единый услышал ее молитвы?.. Надо позвать знахарку!.. И сварить куриный бульон! И растопить заново камин, в комнате жуткий холод! Не обращая внимания на боль, девушка бросилась к двери. Комод казался неподъемным. Как же вчера она смогла его подвинуть? Упираясь всем телом, она надавила плечом на комод и смогла освободить немного пространства. Вдруг откуда-то издалека донесся тихий детский смех, от которого кровь застыла в венах.

— Лу, что с тобой?.. — слабым голосом спросил Фердинанд, пытаясь приподняться на локте. — Где все? Тебя тоже ранили?.. Откуда кровь?

— Нет, я... Со мной все хорошо... я сейчас...

Лу опустила взгляд вниз. Подол платья был в крови. Алые брызги на полу... как будто маленькие детские следы... Нет, это ее следы. И ее кровь... кровь ее малышек. Дурнота подкатила к горлу. Задыхаясь от боли, девушка протиснулась в дверь и оказалась в коридоре. Прижимая руки к животу, Лу сделала шаг вперед... Рубиновая тень ее госпожи. Она улыбнулась девушке и исчезла за углом.

— Не забирайте их... пожалуйста!..

Сил не осталось, сознание туманилось. Лу упала на колени, протягивая руки в бессильной мольбе. Чувствуя, как утекает жизнь ее нерожденных близняшек, она впервые осознала, что теряет...

ГЛАВА 5. Кысей Тиффано

Мне удалось добиться аудиенции у Ее Величества, несмотря на все препятствия со стороны генерала и палача. Поспособствовал Гогенфельзен, впечатленный моим выступлением в лазарете. И сейчас я говорил со всей почтительностью, тщательно взвешивая слова:

— Ваше Величество, я осмелюсь предложить вам погостить у меня в замке, где вы могли бы удостовериться, что...

— Спасибо, — холодно оборвала она меня. — Но мне есть, где остановиться.

— Соляной замок и раньше принимал высоких гостей... — не сдавался я.

— Вы забываетесь. У вас все?

Я покачал головой и сказал с нажимом:

— Ваше Величество, вы же умная женщина. Я просил аудиенции, чтобы сказать, что ваш сын жив.

Императрица выгнула бровь и внимательно посмотрела на меня:

— Вы это уже говорили. Я хочу этому верить. Однако...

— Он жив и находится в моем замке, — добавил я.

— Что? — она стала медленно приподниматься с кресла, так сильно вцепившись в подлокотники, что побелели костяшки пальцев.

— Я не мог сказать это там, при всех, — заторопился я. — Когда мои люди сообщили мне о слухах в селении, я... Со своим вардом я бросился обыскивать горы и нашел Его Величество. Это правда, поверьте мне. Он был в охотничьем домике.

— Ах... — Вера-Магдалена опустилась обратно в кресло, не сводя с меня напряженного взгляда. — У нашей семьи действительно есть старый охотничий домик.

— Мы нашли там императора и его людей. Клаус Цукеркандль заявил, что покушение было спланировано вовсе не винденскими заговорщиками, а кем-то из ближайшего окружения императора. Цукеркандль узнал одного из нападавших.

— Кого? — она мне не верила.

— Денщика генерала. Это Олаф Борн. Главарь банды Вырезателей. И колдун.

— Ваше слово против слов генерала... Почему мой сын прячется в вашем замке?

У меня было ощущение, что я ступаю по тонкому льду, который опасно пошел трещинами.

— Он ранен и до сих пор без сознания. Когда я уезжал, у него началось заражение крови.

Императрица поднялась на ноги и угрожающе шагнула ко мне. Я не опустил твердого взгляда:

— Ваше Величество, я сделаю все, чтобы помочь вам спасти Фердинанда. Однако рассчитываю, что вы будете доверять мне, — и жестко добавил, — во всем. Отправляйтесь со мной в замок, сообщив своей свите, что хотите уединиться в монастыре святого Августина. Нельзя раньше времени вызвать подозрения генерала.

— Вы смеете мне приказывать?

— Я вас прошу... — смягчил я тон, — ради вашего сына и ради мира. Орден Пяти в моем лице крайне заинтересован в вояжне Ланстикун. Живой вояжне. И поэтому окажет любое содействие в лечении Фердинанда. Однако с заговорщиками вам придется разбираться самой. Когда вы готовы отправиться в дорогу?

Трясясь на лошади по горной дороге, я с тревогой думал о том, что застану в замке. Жив ли еще Фердинанд? Доберется ли офицер Матий до стоящих под городом княжеских войск целым и невредимым? И сможет ли передать мои условия советнику Сипицкому? А Нишка? Если она узнает о требовании Ордена Пяти, то может заартачиться и отказаться сотрудничать с орденом когниматов... И мои недавние соратники превратятся в противников. Однако это было лишь малой частью тех бед, которые свалились на меня. Хриз заварила такую кашу и столкнула между собой столько могущественных противников, что у меня голова кругом шла. Как теперь из этого выпутываться? Слава Единому, что императрица уступила моим настойчивым просьбам и отправилась в дорогу, следуя за мной в замок на некотором отдалении. В Виндене за главного остался палач Федосей, которому Ее Величество всецело доверяла и поручила охрану пленницы. Хоть я тоже просил полковника Гогенфельзена приглядывать за Хриз, но на душе все равно было неспокойно. Слишком хорошо я знал, на что способен колдун. А уж на что способна сама безумица, даже думать не хотелось. Но выхода не было. Только разоблачив заговорщиков, я смогу устранить генерала и его колдовского прихвостня. А потом уже буду думать, как разобраться с остальными угрозами. И я пришпорил лошадь, пустив ее в галоп.

Дюргер лично выехал встречать меня возле моста. От мрачного лица воеводы сердце рухнуло в пропасть.

— Слава Единому, фрон, что вы приехали.

— Что случилось?

— Не уберегли, уж простите, — виновато развел он руками.

— Император умер? — упавшим голосом спросил я.

— Нет, тот-то очнулся.

— Что? А кого ж тогда не уберегли?

Дюргер отвел взгляд и зло сплюнул на землю.

— А я говорил ей отдыхать! Так упертая ж как та ослица!

— Лу? Что с ней?!?

— Дитя скинула. Насилу саму откачали, кровь долго не могли остановить, знахарка сутки у нее сидела, отпаивала и чистила.

— Господи... — прижал я ладонь ко лбу и прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. — Бедная девочка... Но может оно и к лучшему. Прости меня Единый и прими душу нерожденную. А что император?

— Не иначе как чудо. Пошел на поправку. А у нас гости? — кивнул воевода на приближающийся экипаж императрицы.

— Еще какие гости. Ее Величество Вера-Магдалена.

Императрица с порога потребовала проводить ее к сыну, и воевода, немного растерявшись от такой высокой чести и робея, повел ее к Фердинанду. А я отправился навестить Луиджию. Девушка лежала такая худенькая и несчастная среди белых простыней, что у меня защемило сердце.

— Лу, как вы себя чувствуете? — присел я на кровать и осторожно взял девушку за руку.

— Зачем она их забрала? — прошептала Лу. — Зачем они ей?

— Кто? Вы о ком?

— Госпожа пришла и забрала у меня моих девочек... Я прогневила Единого своими молитвами!.. И она пришла забрать у меня малышек! Потому что я их не любила!.. Не смогла полюбить! Я плохая!.. Думала только о любви к императору! Грешница!

Она начала всхлипывать и заговариваться от горя. Я прижал девушку к себе, крепко обнимая и гладя по голове.

— Тише, Лу, тише... Все хорошо. Все будет хорошо.

— Зачем мои малышки госпоже? — ревела она у меня на плече, захлебываясь рыданиями. — Зачем?!? Почему она назвала их безумными?

— О какой госпоже вы говорите? О Хриз?

— Я ее видела... Она пришла сюда и забрала их!

— Это невозможно, Лу, успокойтесь. Хриз в сотне милях отсюда, в Виндене, в тюрьме. Тише, тише...

— Это она! Я ее видела!

— Вам надо быть сильной, Лу. Вы справитесь с этой потерей, я в вас верю. Вы сможете, надо просто подождать, и боль утихнет. Молитва очищает и успокаивает. Единый милостив и...

— Ненавижу! Ненавижу вашего Единого! — оттолкнула она меня. — Он только забирает! Все забрал у меня! Все!

— Это не так, Лу. Я тоже терял близких и тоже не понимал, как Единый может быть так жесток со мной. Знаете, что мне на это ответил мой наставник?

— Что? — сжала она кулаки, недоверчиво глядя на меня исподлобья.

— Когда кто-то очень близкий уходит, ты умираешь вместе с ним. Ты уже никогда не сможешь быть прежней. Станешь другой. Это твое испытание. Но ты сможешь его пережить, если поймешь...

— И почему?!? — выкрикнула девушка. — Почему Единый отобрал у меня семью? Почему забрал у меня малышек?!?

— Лу, жизнь дается богом, а смерть кем? Как ты думаешь?

Она растерялась.

— Разве не Единым?

— Нет. И да. Единый потому и зовется Единым, что един с каждым из нас. Он в нас. Люди убивают друг друга. Это так. Люди жестоки. Люди злы. Люди глупы. Но они все без исключения по-своему прекрасны, потому что в них есть искра божественного света. Даже в колдунах она когда-то была. Понимаешь, никто не рождается плохим.

— И мои малышки тоже?.. Они же не были безумны?..

— Ну конечно нет, Лу. Они были прекрасны. Их свет угас, но тьма не должна наступить. Ради них ты должна гореть еще ярче, еще сильнее. Еще сильнее должна хотеть жить. Жить за них.

— Я... не хочу... — слезы текли по ее лицу.

— Ты можешь плакать, злиться, обижаться, даже ненавидеть Единого, но не прекращай искать.

— Кого искать?

Я грустно улыбнулся ей.

— Себя. Искру. Ту самую, из которой разгорится пламя. Люди, которых ты потеряла, были в твоей жизни и светили тебе. Теперь ты должна осветить дорогу другим. Я видел, как ты танцевала на сцене Императорского театра. У тебя есть талант, Луиджиа. Когда люди смотрят на твой танец, они тоже делаются лучше, светлее. Ради памяти своих малышек ты будешь сиять как солнце.

— Как луна... — вдруг мрачно поправила она меня.

— Почему луна? — удивился я.

— Потому что так меня назвала госпожа в первый день. Лунный ребенок. Луна Храфпоне. Вот почему она их забрала. Чтобы я ярче сияла.

— Хриз никого не могла забрать. Ты ошиблась, Лу.

— Я ее видела! Молилась, чтобы император выздоровел, а пришла она. Сказала, что вылечит Фердинанда, если я отдам ей... — голос девушки опасно дрогнул.

— А я видел Хриз в Виндене, — мягко ответил я. — Иногда наш разум причудливо играет с нами. Тебе могло померещиться...

— Но император очнулся! А я видела!.. Кого-то я точно видела!

— Но не Хриз. Отдыхай, Лу, и ни о чем не беспокойся. Императору сейчас гораздо лучше тебя, поэтому береги силы.

Я прикрыл за собой дверь, качая головой. Бедная девочка, ей нелегко пришлось.

Император полусидел на кровати, опираясь на подушки. Рядом с ним сидела Вера-Магдалена, как-то разом растерявшая всю величественность и превратившаяся в обычную женщину у постели сына.

— Добрый день, Ваше Величество, — почтительно поклонился я. — Я рад, что вы пошли на поправку...

— Я благодарен вам за спасение, фрон Тиффано, однако оставим сейчас церемонии. Где мой советник Цукеркандль?

— Я просил его вернуться в Гарлегию, чтобы связаться с Ее Величеством Верой-Магдаленой, — я почтительно кивнул в сторону императрицы, — и сообщить ей о вашем состоянии...

— Давно он отправился?

— Недели две назад. Смею надеяться, что он просто разминулся с Ее Величеством, но сообразит и скоро вернется с верными Вашему Величеству силами...

— Некогда ждать! — вдруг разгорячился Фердинанд, и его бледное лицо пошло красными горячечными пятнами. — Нужно остановить заговорщиков немедленно, пока не стало слишком поздно!

— Слишком поздно для чего? — осторожно поинтересовался я.

— Неважно. Фрон Тиффано, Ее Величество сообщила мне о вашей заинтересованности в этой вояжне...

— Ланстикун... — подсказала ему шепотом императрица.

— Да, Ланстикун. Если окажете мне военную поддержку, то я обещаю, что отдам вам вояжну Ланстикун. Но для этого мне нужно вернуть трон. Медлить нельзя.

Импровизированный военный совет состоялся в моем кабинете, где расположились все заинтересованные лица: сам император, поддерживаемый матерью, воевода Дюргер и я. Говорил в основном император, излагая свой план по немедленному возвращению в Винден во главе варда и остатков своих гвардейцев. Императрица молча его слушала, обеспокоенно хмурясь. Речь Фердинанду давалась нелегко, хрипы и кашель мучили его. Воевода ерзал и досадливо щипал себя за колено, однако, будучи предупрежденным, рта раньше времени не раскрывал. А я разглядывал карту и чертежи, лежащие передо мной на столе. Искру она собралась строить... Ну-ну.

— ... И когда я верну себе власть, то... — император закашлялся, — то вы, фрон Тиффано, сможете рассчитывать на мое полное содействие в отношении вояжны Ланстикун.

Приступы кашля совершенно истощили императора. Он наконец умолк, тяжело откинувшись на диванные подушки. Вера-Магдалена подала ему стакан воды, и Фердинанд с жадностью выпил его. Я молчал. Было слышно, как стучат капли дождя по окну. Воевода закряхтел и вопросительно взглянул на меня.

— Воевода Дюргер — лучший среди лучший, — дипломатично начал я, разглаживая карту. — Его военный опыт заслуживает того, чтобы к нему прислушаться. Вы согласны, Ваше Величество?

— Разумеется, я прислушаюсь к вашим замечаниям и...

— Что скажете, воевода?

— Никуда не годится, — вырвалось у Дюргера, и он вскочил на ноги. — План никуда не годится! Уж простите, Ваше Высочество, но в городе имперцев сколько? С тысячу, а может и две! Это только регулярные войска. А еще немеряно наемников! А нас всего два десятка.

— Там остались верные мне полки, — упорствовал Фердинанд. — Они перейдут на нашу сторону, стоит мне появиться...

— А ежели нет? Я с вашим Цукеркандлем долго толковал-то! Неспроста он в город боялся соваться. Грил, что везде заговорщики! Дядька ваш всех давно переманил!..

— Что вы себе позволяете? — императрица холодно осадила воеводу. — Мой брат никогда..

— Ваше Величество, кому выгодно покушение? Кто бы занял трон, если бы оно удалось? — спросил я. — Ведь наследование возможно только по мужской линии? Я прав?

— И что из этого? — не сдавалась она. — Уверена, это происки определенных людей в окружении Франца-Иосифа. Мой брат никогда не стремился к власти!

— Определенных? Кого именно? Возможно... магистра?

Она осеклась и нахмурилась. Фердинанд недоверчиво уставился на меня.

— Я прав? — продолжал я. — Цукеркандль упомянул магистра Рихарда. Это он был в крепости вместе с вами, Ваше Величество?

Вера-Магдалена кивнула.

— Он из так называемого Ордена Искры? Кстати, такого ордена не существует, поверьте мне как служителю Святого Престола. Ваш магистр — самозванец, преследующий неизвестные цели. И кто за ним стоит, тоже неизвестно. Возможно, Франц-Иосиф...

Императрица возмущенно открыла рот, но я выставил вперед руку, останавливая ее и продолжая:

— ... возможно, кто-то другой. И пока вся паутина заговора не вскроется, надо быть предельно осторожными. Появиться сейчас в Виндене равносильно самоубийству. Даже если некоторые полки и остались верны, то от отравленного вина или арбалетного болта они вас не спасут, Ваше Величество. А отчаяние может толкнуть заговорщиков и на более кардинальные меры.

— И что вы предлагаете? Сидеть и ждать?!? — повысил тон император.

— Именно. Я предлагаю дождаться возвращения Цукеркандля с новостями и оценить обстановку. Кроме того, вам нужна серьезная военная поддержка. Ее можно получить, заключив союз с великим князем.

— Союз? — горько усмехнулся Фердинанд. — Увы, но нет.

— Почему нет? Война никому не нужна. Уверен, что отказ от притязаний на Винден в обмен на военную поддержку княжеских стрельцов против заговорщиков вполне может...

— Винден всегда был имперским городом, — оборвал меня император. — Но после Синей войны Гарлегия была вынуждена уступить его княжеству. Пора восстановить историческую справедливость и вернуть то, что полагается нам по праву!

Я пожал плечами. Значит, планы по оккупации Виндена одобрялись самим Фердинандом, а не были происками его врагов у него за спиной. Тем хуже для него.

— Историческую справедливость? А может вашей истинной целью являлась... Искра?

Император молчал, оценивающе глядя на меня. Я между тем продолжал:

— Поэтому вы так торопитесь? Опасаетесь, что Искра будет построена? И несокрушимое оружие окажется в руках заговорщиков, да?

— Вы умны, фрон Тиффано. Я умею ценить таких людей. Титул и положение при моем дворе. Да что там... Вы получите все, что захотите. Будьте на моей стороне.

Я встал и подошел к окну, повернувшись спиной к императору. На душе было тошно.

— Я склоняю голову только перед Единым, Ваше Величество, — ответил я. — Ибо выше его власти ничего нет и быть не может. Я служу господу и не стремлюсь ни к власти, ни к богатству. Поэтому сделаю все, чтобы предотвратить войну и не допустить постройку Искры.

— А как же вас интерес к вояжне Ланстикун? — вмешалась императрица. — Не забывайте, что она до сих пор находится в застенках и может быть казнена в любой момент.

Я обернулся к ним.

— А вы не забывайте, что находитесь у меня в замке.

Императрица встала на ноги, заслоняя собой сына, и вскинула голову.

— Вы способны на такую подлость?

— О какой подлости вы говорите? Я вас в чем-нибудь обманул, Ваше Величество? — спросил я у императрицы. — Я пригласил вас в замок, чтобы вы могли убедиться, что ваш сын жив. Он сидит перед вами. Более того, я спас ему жизнь, отбив нападение заговорщиков и потеряв при этом своих людей. Но благодарность, очевидно, не входит в список добродетелей императорской семьи...

— Вы собираетесь удерживать моего сына в заложниках и еще хотите благодарностей?

— Нет, не собираюсь. Вы вдвоем вольны покинуть мой замок хоть сейчас. Никто препятствовать вам в этом не станет. Пожалуй, я даже буду настаивать на вашем отъезде.

Вера-Магдалена недоуменно нахмурилась и обернулась к сыну.

— Не понимаю... Фердинанд?

— Оставьте его, матушка, — медленно поднялся на ноги император. — Он хочет сказать, что выгонит нас из замка, отдав на растерзание заговорщикам. Фрон Тиффано, каковы ваши условия?

— Условия — это слишком громко сказано. Я просто не хочу войны. В сущности мне все равно, чьим будет Винден. Хотите восстанавливать историческую справедливость, воля ваша. Город можно купить, обменять или получить любым другим дипломатическим путем. Но мирно, без кровопролития. Поэтому я прошу вас дождаться возвращения Цукеркандля и офицера Матия. Первый привезет вам новости из империи, а второй сообщит, окажет ли советник Сипицкий от имени великого князя помощь и на каких условиях.

— Однако, фрон Тиффано... — протянул император, тяжело опираясь на спинку дивана. — Быстро же вы успели...

— А что касается вояжны Ланстикун, — с нажимом продолжил я, — то ее дело не терпит отлагательства. В ней заинтересован Орден Пяти. Также напоминаю, что вояжна нужна живой и невредимой, поскольку телесные пытки или бесчестье могут крайне плачевно сказаться на ее и без того слабом душевном здоровье.

Императрица презрительно скривила полные губы.

— Суд над вояжной состоится через несколько дней. Но вы же собираетесь ждать...

Я ждать не собираюсь, — отрезал я. — Я вернусь в город и буду представлять интересы вояжны в суде. И вам, Ваше Величество, настоятельно советую сделать то же самое.

— А Фердинанда вы предлагаете оставить здесь в заложниках! — воскликнула она.

— А вы хотите, чтобы он отправился в дорогу, едва оправившись от тяжелого ранения? Прямо в руки заговорщиков? Это глупо! В городе опасно, а здесь ему ничего не угрожает.

— Матушка, довольно, не спорьте с ним. Пусть... Я останусь... — Фердинанд без сил опустился обратно на диван, на его бледном лице выступила испарина. — Но если заговорщики построят Искру, их уже будет не остановить.

— Не построят, — пообещал я. — У них нет рубина. И теперь уже нет часовщика. Однако мне бы хотелось знать, какую роль во всем этом сыграл магистр?

Император отвел взгляд.

— Магистр Рихард — ученый, а не политик. Он далек от интриг и заговоров.

— И все же? Откуда вообще взялась идея построить Искру? От него?

Фердинанд неохотно кивнул.

— Проводя исторические изыскания в Норвштайне, он наткнулся на необычные чертежи. Стал исследовать их, экспериментировать, однако без богатого покровителя далеко не продвинулся. Обращался к северным воягам, но те грызлись между собой за унию... Им было не до него. А в империи всегда умели ценить талант.

Я разочарованно покачал головой.

— Но еще лучше умеют забывать о нем.

— Вы о чем?

— Луиджиа. Она все силы отдала, ухаживая за вами, собственное здоровье подорвала... А вы о ней даже не вспомнили.

Взгляд императора потеплел и смягчился.

— Необычная девочка и очень талантливая... Я рад, что она осталась в живых. И не волнуйтесь, фрон Тиффано, я о ней не забыл. Ее талант высоко оценят при дворе.

— Надеюсь, — пробормотал я.

Я до поздней ночи просидел в библиотеке, пытаясь разобраться в чертежах профессора Гибауэра. Увы, мои собственные познания в механике были не столь обширны, как того хотелось бы. Однако я почти не сомневался, что эти чертежи — всего лишь плохо выполненная копия чего-то большего. Но где же оригинал? И как он попал в руки безумному профессору? Интересно, был ли Гибауэр в Норвштайне? Уж не там ли он увидел проект Искры? Не сумел вынести материалы из архива, который предположительно мог быть архивом Ордена Пяти, и поэтому срисовал их по памяти?

Центральное место в чертежах занимал громадный рубин. Кровь? С нее все началось? Но камнем владела семья Рыбальски, а не Гибауэров. Владела несколько поколений, и никто с ума не сходил, насколько мне известно. А если поворотной точкой был раскол рубина? Это произошло двадцать лет назад. Можно предположить, что именно тогда часовщик Гральфильхе и стал сходить с ума, пытаясь восстановить целостность "Крови" и повернуть время вспять, отнимая его у других. Мне невольно вспомнились слова Хриз о том, что она сама живет взаймы. Когда исчезла Ежения, маленькой вояжне Ланстикун было... Сколько же ей было? Я полез в свои записи по делу Шестой, нашел дату ее рождения и похолодел. Шесть лет?.. Какое дурацкое совпадение!

Аккуратно сложив чертежи в тубус, я на секунду заколебался. Оставить их здесь? Или взять с собой? А может лучше вообще сжечь? От греха подальше? Но нет, любое знание священно, я не мог поступить так кощунственно. Кроме того, если вдруг что-то пойдет не так, то ими можно будет выторговать жизнь для Хриз... Но отдавать их имперцам нельзя!.. Хм... А если соорудить для них фальшивку?.. Я разложил перед собой чистый лист пергамента с фамильной печатью профессора Гибауэра и стал осторожно переносить чертежи на новую основу, намеренно внося неточности. Глаза слипались, но я упрямо продолжал работу. Надо успеть, завтра в дорогу, надо вернуться в город, пока не случилось беды...

... Шорох за спиной. Я оглядываюсь, зная, что в библиотеке никого не должно быть. И вижу Хриз. Она стоит передо мной, залитая призрачным светом кровавой луны. Это сон?

— Хриз?

Делаю к ней шаг. Она скрывается за углом. Иду за ней, но передвигаться так сложно, ноги утопают в тумане, как в густом болоте. Откуда в библиотеке туман? Это точно сон... Заворачиваю за угол. Никого нет. Почудилось? Опускаю взгляд вниз. На полу кровавые следы. Сердце болезненно сжимается от дурного предчувствия. Ступаю по следу и упираюсь в зеркало на всю стену. Вижу в нем Хриз. Она на коленях, умоляюще протягивает ко мне руки и просит помочь. Но я не слышу ни звука. К ней движется темная фигура в плаще и капюшоне. Это магистр! Я кричу Хриз, чтоб она бежала, но она меня не слышит. Фигура приближается, и я не выдерживаю. Бью кулаком по зеркалу, желая расколоть его и вытащить Хриз, но поверхность всего лишь покрывается паутиной трещин. Меч, занесенный над головой Хриз, беззвучно опускается. Кровь вспыхивает рубиновым пламенем так ярко, что больно смотреть. Я цепенею от ужаса, но взгляда отвести не могу. Фигура сбрасывает капюшон, длинные волосы рассыпаются по плечам. На меня смотрит мое собственное лицо... Еретичка казнена...

Захлебнувшись собственным криком и свалившись со стула, я наконец проснулся. Какой жуткий кошмар! На полу валялись беспорядочно разбросанные чертежи, запачканные кровью. Откуда? Я поднес ноющую руку к лицу. Костяшки пальцев были разбиты, а в ранах поблескивали крошечные осколки зеркала. Какого демона здесь творится? Пытаясь унять бешеное сердцебиение, я встал на ноги и огляделся. Библиотечную тишину ничего не нарушало. Нигде поблизости зеркал не было. Чувствуя себя полным идиотом, я провел дрожащими пальцами по затылку, опасаясь обнаружить длинные отросшие волосы, как у той фигуры с моим лицом. Но нет, слава Единому, все тот же короткий ежик... Засунув в тубус незаконченные чертежи, я отправился спать. Кажется, мне самому скоро потребуется помощь душеведа...

С утра голова безбожно раскалывалась, в висках стучал кузнечный молот. Яркое утреннее солнце слепило глаза. Воеводу я слушал невнимательно, а потом и вовсе перебил:

— Воевода Дюргер, скажите, вы в последнее время в замке ничего странного не замечали?

— Да нет там никого!

— В смысле? Где и кого?

— Лу все время казалось, что за ней кто-то следит. Нервы это все, грил же, делом надо ее занимать, а то поедом себя ест...

— И все же... Бойцы не жаловались? Дурные сны или еще что?

— А чё им жаловаться? Они как у бабки за пазухой. Тока это... Фрон, чего ж мне делать-то, если Цукеркандль вернется да с войском? Пущать? Ведь могут замок захватить...

— Разумеется, нет. При необходимости внутрь можете пустить одного Цукеркандля, для переговоров. Но я не думаю, что княжеские войска позволят имперцам свободно шастать в горах, разве что малый отряд... Хотя все может быть. Если ситуация вдруг осложнится, то... Берегите людей, воевода. Понапрасну не рискуйте. Если замок не получится отстоять, сдавайте его. Не страшно.

Косматые брови Дюргера поползли вверх в удивлении.

— Это ж как так?

— Ни один замок не стоит человеческой жизни. И еще... — я ненадолго задумался. — Если мне повезет, то я вернусь вместе с Цветочком... в смысле, вместе со светлой вояжной Ланстикун. Надо подготовить для нее комнату. Но без лишнего шума, сами понимаете.

Дюргер потрясенно крякнул, а его брови уже грозили уползти на макушку и обосноваться на затылке.

— Кхм... Так это ж как... Так ведь она ж пострашнее имперских войск будет-то... Помнится, Блоху умыкнула прямо из-под носа посольской охраны... чисто демон! Нельзя ее сюдой пускать!

— Не преувеличивайте, воевода. Мы в состоянии с ней справиться. Лучше подумайте, как не дать ей отсюда сбежать.

— В подземелье ее! И дверь замуровать!

— Ну не так кардинально. Она все-таки светлая вояжна и моя... мм... моя первая пациентка. Позаботьтесь, чтобы комната была теплой... Хриз ненавидит холод и сырость. Вот заодно будет вам чем занять своих бойцов. Думаю, второй этаж, южное крыло возле купальни подойдет. Там много света. Проследите, чтоб были обеспечены все удобства.

— Мастера нужны... — приуныл воевода.

— В городе найму и отошлю к вам. И не забудьте про монастырских голубей. Лу у себя? Хочу с ней попрощаться. Кстати, за ней тоже приглядывайте, вдруг чего с собой сделать решит... Не нравится она мне.

Дюргер пожал плечами, но ответить не успел. Луиджиа выскочила во двор, как будто специально дожидалась на лестнице, что о ней вспомнят.

— Фрон профессор!

— Ты зачем встала? Тебе лежать надо! — напустился я на нее.

— Вы же в город, да? — заглянула она просительно мне в глаза. — И будете видеть госпожу?

— Буду, — осторожно кивнул я.

— Спросите у нее! Пожалуйста, спросите!..

— Спросить что?

— Почему она забрала... — Лу осеклась, заметив, что я нахмурился, и поправилась, — почему кто-то, похожий на нее, забрал моих малышек!

— Господи, Лу, ну сколько раз можно повторять, что Хриз не могла...

— Просто спросите! Если это не она, то должна знать!

— Откуда ей знать!

— Она должна знать, что кто-то разгуливает в ее облике!.. Пусть узнает, кто! И разберется!

Девушка развернулась и пошла обратно, неуверенно ступая и пошатываясь. Воевода понимающе мне кивнул и последовал за ней, поддерживая ее под руку. Велька нетерпеливо поправил уздечку на лошади и поторопил меня:

— Фрон, пора. А то по самой жаре придется ехать.

Но я все медлил. Слова Лу не давали мне покоя. Я ведь тоже видел Хриз, хотя и во сне. Или не Хриз, а кого-то, похожего на нее?.. Совпадение? Или безумное наваждение Соляного замка?

Едва приехав в город, я поспешил к полковнику Гогенфельзену, который обосновался в особняке Рыбальски. Глава Часового корпуса принял меня в своем кабинете, пребывая в скверном расположении духа.

— Вернулись, фрон профессор? Натворили здесь дел, кашу заварили, а мне расхлебывать! А ведь я вам поверил!

— А я вас разве обманул? Кстати, помните, я рассказывал про записи профессора Гибауэра? Вам интересно?..

Полковник жадно выхватил протянутый ему лист, лихорадочно шаря по карманам в поисках очков.

— Они у вас в нагрудном кармане, — подсказал я.

— Да-да, спасибо... Точно, вот фамильная печать профессора. Не может быть!.. Это же колесная передача, а тут отражатель!.. Искра?.. А тут... не понимаю... А где остальное? — оторвался он от изучения и требовательно посмотрел на меня.

— Все имеет цену, фрон полковник, — нагло и без приглашения уселся я на диван. — Вояжна Ланстикун. Как только ее признают неподсудной сумасшедшей и отдадут мне на лечение, так и получите все остальное. Кстати, я хочу ее видеть.

Полковник заметно занервничал.

— Фрон профессор, в крепости сейчас всем заправляет Федосей. Будет сложно устроить свидание, потому что он...

— Почему? Как он может помешать? Как официальный представитель Ордена Пяти на предстоящем судебном заседании, я имею право посетить обвиняемую и ознакомиться с ее показаниями. Или империя решила наплевать не только на светские законы, но и на церковные?

— Что вы, что вы!.. Не надо так горячиться. Я поговорю с Федосеем. В крайнем случае устроим... Да, Гуго, кажется, у него на хорошем счету... Договоримся. Устроим вам свидание.

— Гуго? — нахмурился я в смутном подозрении. — Уж не Гуго ли Барнум?

Гогенфельзен рассеяно кивнул, протирая платком очки и щурясь на солнце.

— Он самый. Кстати, фрон профессор, вам есть где остановиться? Сейчас Винден переполнен наемным сбродом, беспорядки на улицах и перебои с припасами... А в моем доме вы всегда желанный гость. Заодно обсудим изобретения вашего отца?.. Согласитесь, в них есть нечто общее с идеями уважаемого профессора Гибауэра...

В кофейне "Золотая роза" от прежнего уюта и винденской сытости не осталось и следа. Кофе уже не подавали. Торговые тракты были перекрыты, а с последними запасами кофейных зерен торговцы расставаться не спешили. Но я посулил втрое выше цену, и мне принесли две чашки ароматного крепкого напитка и скромную тарелку немного обветрившихся плюшек. Нишка запаздывала, из-за чего я начал волноваться. Дурной сон, привидевшийся мне в замке, не давал покоя. А если на суде все пойдет не так, как я планировал? Если Хриз приговорят к казни? Или же у генерала сдадут нервы, и он избавится от пленницы?

Я вздрогнул от неожиданности, когда неслышно подкравшаяся Нишка хлопнула меня по плечу и плюхнулась на стул напротив.

— Ух ты! Кофе? У богатых свои причуды... — она жадно набросилась на плюшки, запивая их обжигающе горячим кофе.

— Госпожа Чорек, — нетерпеливо побарабанил я пальцами по столу. — Новости есть?

— Угумс... Мня... врят... Млчит...

— Прожуйте... — поморщился я.

— Казначей, старый пень, мне не доверяет. Шастает к арестантке на свидания. И молчит!

— А его пускают?

— И не только... ик... его, — сыто икнула Нишка. — Они что-то затевают.

— Кто бы сомневался... — пробормотал я. — Вот зараза, она опять из судебного заседания цирк устроит. А кто еще посещал вояжну?

— Воевода Даугав, — принялась перечислять Нишка, загибая испачканные в сахарной пудре пальцы, — этот твой надутый поварешка... ик... потом еще лекарь Дудельман... пфф... ик... опять ко мне клеился, заноза в заднице... Так, кто еще? Ик... еще какая-то белобрысая девица... вроде портниха?.. Папаша Жирарди вчера навещал... Кто... ик... еще был?.. Бургомистр был, аускрет был... А! Еще эта язва Шарлотта... ик... принесла себя, вся из себя такая важная, тьфу, смотреть противно!..

— У них там в крепости что, проходной двор что ли? — только и мог выдать я, задохнувшись от возмущения и сжав кулаки. — Мне они тут большое одолжение делают, чтобы свидание устроить, а к ней портниха запросто приходит?!?

— А чего ты удивляешься? Сам... ик... виноват. Ротный Хоффман на этом уже себе целое состояние сколотил! А я, между прочим, из-за тебя своей честью подешевке торгую!.. Даже... ик... на кофе не хватает!

— Торгуйте задорого! — отрезал я разозленный. — Мерзавка что-то замышляет, это факт. А что слышно в городе?

Нишка пожала плечами и надула щеки, задерживая дыхание, чтобы избавиться от икоты. Я же глотнул остывший кофе, горечь которого немного отрезвила. Надо успокоиться и подумать. До суда оставалось еще два дня. Попытаться встретиться со всеми, кто навещал Хриз, чтобы разведать обстановку? А если?..

— Все ждут суда, — наконец выдохнула Нишка. — В городе только и разговоров, что про Шестую. Прям вот как будто других тем нет, ик!.. А генерал по слухам занемог, но все уверены, что это проклятие Шестой.

— А знаете что, госпожа Чорек?

— Чё?

— Почему бы вам и в самом деле не набить себе цену? Потребуйте у казначея, чтобы заседание суда было закрытым. Посмотрим, как они засуетятся...

Когда поздно вечером я вернулся в особняк, Гогенфельзен поспешил обрадовать меня тем, что завтра утром — в виде исключения! — мне устроят свидание с заключенной. Сгоряча я высказал ему все, что думаю о хваленых имперских порядках, отказался с ним отужинать и отправился спать. Однако выспаться толком не удалось. Среди ночи я несколько раз просыпался от каких-то странных завываний, стонов и скрежета. Невольно вспоминались бредни старой кухарки про то, что неупокоенный призрак Рыбальски бродит по дому. Однако за окном шумел ветер, раскачивая скрипучие старые деревья в саду, и я списал все на него.

Невыспавшийся и злой, поутру я отправился вместе с Гогенфельзеном в Крафградскую крепость. Переживания о безумице, ровно как и жалость к ее плачевному состоянию после пыток, совершенно исчезли, уступив место раздражению на глупые выходки Хриз. Сама нашкодила и попалась в плен, а мне теперь разгребать. Еще великую императрицу из себя строит, тьфу!..

Однако увидев безумицу, я на несколько минут потерял дар речи. Хриз... вязала. А еще мерзавка цвела и пахла. Ей выделили просторную камеру, обеспечили хорошее довольство и дали некоторые свободы. Богатое светлое одеяние, драгоценности в волосах и блюдо со спелыми вишнями рядом на столике. Собственно говоря, если бы не холодные стены каземата, могло бы сложиться впечатление, что меня изволит принимать благородная аристократка у себя в имении. Все заранее заготовленные слова моментально выветрились из головы.

— Доброе утро, светлая вояжна, — наконец справился я с голосом. — Предлагаю обсудить ваши показания на предстоящем судебном заседании.

— В этом нет нужды, — холодно ответила она и подняла голову, отвлекаясь от рукоделия. — Я буду представлять себя на суде сама.

Взгляд ее холодных серых глаз вдруг показался мне совершенно чужим, словно что-то неимоверно злое и жестокое выглянуло на мгновение из бездны ее души.

— Хриз... — вырвалось у меня.

Она недобро прищурилась и встала. Кружевное вязание из алой нити соскользнуло с ее колен.

— Фрон Тиффано, если вы вообразили, что наши прошлые отношения позволяют вам вести себя столь фамильярно с будущей императрицей...

— Хватит! — не выдержал я и шагнул к ней, взяв ее за плечи. — Хриз, что с тобой?.. Очнись уже! Я же хочу тебя спасти!..

— Уберите руки, фрон Тиффано, — ледяным тоном произнесла она. — Я не нуждаюсь в вашем спасении. Позаботьтесь лучше о себе.

Злость смешалась во мне с ужасом. Хриз казалась совсем другой, ее как будто подменили. Неужели она перешагнула грань? Или?.. Я отступил назад и глубоко вдохнул, овладевая собой.

— Я связан обязательствами перед вами, светлая вояжна.

Едва уловимое недоумение пробежало по ее лицу.

— Я обещал вам бесконечность, помните? — продолжал я, осторожно подбирая слова и следя за реакцией безумицы.

Хриз быстро отвернулась, но я успел поймать выражение ее лица. Не помнила. Тщательно скрытый испуг, как тогда в Зевастале, когда она приказала служанке купить гадюк и начисто забыла об этом. Еще один провал в памяти? Но неужели она могла забыть ту ночь?.. А другие?

— Я освобождаю вас от всех обещаний, фрон Тиффано, — наконец сказала она.

— Вам хуже, — с горечью заключил я. — Ваше состояние усугубляется, а провалы в памяти становятся все шире и...

Она молниеносно обернулась ко мне, похожая на большую рассерженную кошку.

— Убирайтесь вон!.. — прошипела она. — Или хуже сделается вам!..

От горькой обиды сделалось трудно дышать. Невозможно!.. Она забыла меня!.. И тут же мальчишеская злость захлестнула сознание.

— Я уйду, — процедил я сквозь зубы. — Но обещание свое сдержу. Вы будете моей, светлая вояжна...

Хлесткая пощечина обожгла мне щеку, но я не сделал попытки уклониться, вместо этого потянулся мысленно к священному символу на ее груди. Лицо безумицы исказила гримаса, занесенная для удара рука замерла в воздухе. Моя воля сковала движения Хриз. Я медленно обошел застывшую безумицу и поднял с пола ее вязание.

— Забавно, да? Вы так долго старались, светлая вояжна, из кожи вон лезли, чтобы соблазнить меня, а теперь нос воротите?..

Я заглянул ей в глаза. Чужие. Полные ненависти. И все же бесконечно родные... Она не могла забыть все!.. Я не выдержал и погладил ее по щеке, умирая от желания зарыться пальцами в мягкие локоны... поцеловать... обнять... увести отсюда... спрятать ото всех... защитить... И тут мерзавка исхитрилась и плюнула мне в лицо. Наваждение как рукой сняло.

— Будущей императрице не пристало плеваться, словно верблюдице, — сказал я, спокойно доставая платок и утираясь. — Хотя... Какая из вас императрица?.. Если вы даже собственной памяти не хозяйка... Но не буду вас долго мучить. У меня для вас две новости. Хорошая и плохая. С какой начать?

— Пшел... кзл... лдень...

Я поморщился.

— Ладно, начну с плохой. Луиджиа.

Взгляд безумицы сделался ужасно напряженным, на лбу появились капельки пота. Я осторожно взял Хриз под руку и усадил обратно в кресло, заботливо пристроив вязание обратно ей на колени. От вишен на блюде исходил терпкий горький аромат.

— Вы же помните ее? Или тоже забыли? Нет? Так вот, у бедной девочки случился выкидыш... — продолжал я, сидя на корточках перед безумицей. — При этом Лу уверена, что это вы забрали ее малышек... Или же кто-то, похожий на вас... Что скажите?

Я немного ослабил мысленные путы, чтобы дать Хриз возможность ответить.

— Скинула ублюдков?.. — выдохнула она с ненавистью. — Молодец... Скоро их папочка к ним присоединится! И вам туда дорога!.. Сгорите в!..

— Шшш... — не удержался я и провел пальцем по ее губам, замыкая их. — Вы же опять не дослушали. Лу сказала, что вы не просто так забрали их жизни, а в обмен на жизнь императора. Это и была хорошая новость. Его Величество Фердинанд Второй жив. Вы рады?

Покинув пределы Крафградской крепости, я поспешил в обитель ордена когниматов. Во мне кипела жажда действий, не дающая скатиться в отчаяние, а обида превращалась в злость и давала силы. Поиграла и забыла? Нет, светлая вояжна, так не получится. Я уже давно не мальчик, чтобы позволить вытирать о себя ноги. Но господи Единый, как же больно... Она ведь никогда меня и не любила, прихоть и упрямая игрушка — вот кем я был для нее!.. И все равно, я сдержу слово и спасу ее... от самой себя.

Но отец Васуарий наотрез отказался обсуждать со мной защиту светлой вояжны, как я ни пытался убедить его в том, что могу помочь. Он выставил меня за дверь со словами странного напутствия, смысл которого стал ясен потом:

— Берегите себя, фрон Тиффано, а еще лучше — покиньте город. Светлая вояжна не из тех, кого можно остановить...

В усадьбе воеводы Даугава со мной тоже не захотели говорить, попросту спустив собак, а в цирке после расспросов я едва не оказался брошен в клетку с тиграми. Аускрет сказался больным и отказался встречаться со мной. Лекарь Дудельман уклончиво поведал о том, что всего лишь оказывал арестантке врачебную помощь, и знать ничего не знает. Поэтому Лешуа я подстерег вместе с Велькой на рынке.

— Сколько просишь за пяток яиц? — торговался Лешуа с бородатым перекупщиком.

— Надо поговорить, — тихо сказал я и взял повара под локоть. — Туда. Живо.

— Господин Тиффано... — растерялся он, к счастью, не делая попыток освободиться и ступая за мной. — Откуда ж вы?.. И здесь?..

Пустующий рыбный прилавок намертво провонял тяжелым духом, однако укрывал нас от любопытных глаз. Я прижал Лешуа к стене и потребовал:

— Мне нужно знать, что задумала Хриз. Вы были у нее, я знаю. Что она от вас хотела?

— Кысей, — повар вдруг обратился ко мне по имени, — я хорошо к вам отношусь, но... Сейчас каждый сам по себе, простите.

— Что она от вас хотела?!?

Велька скорчил зверскую рожу и погрозил Лешуа кривым ножом.

— Я буду свидетельствовать против вашей... эмм... против вояжны, уж не обессудьте. Мне надо защитить Милагрос с дочерью, не говоря уже о бедном Сигизмунде. Так что вы уж сами...

— Что вы несете? Думаете, я поверю, что вы ходили к Хриз только для этого!..

Острое лезвие просвистело у моего виска, оцарапав кожу, и впилось в деревянную опору навеса. Велька предупреждающе крикнул:

— Берегись!..

Второй нож попал бы в цель, если бы Лешуа не сбил меня с ног. Вместе с ним мы упали на пол, и лезвие со смачным хрустом сломало несчастную опору. Ветхий деревянный навес рухнул на нас, осыпав яблоневым цветом и птичьим пометом. Велька пронзительно засвистел:

— Грабят! Держи вора! Держи!

Торговый люд пришел в движение, на рынке поднялась суматоха. Неизвестный малый разбойного вида оценил ситуацию и бросился наутек. Лешуа помог мне встать, качая головой:

— Она хочет вас убить, господин Тиффано. Вы не знали? Обещала тысячу золотых за вашу голову. Все еще хотите ее спасти?

Это был уже третий бокал вина, хорошего, надо сказать, вина, из запасов убитого Рыбальски, но опьянеть и заглушить боль у меня никак не получалось.

— Женщины, фрон профессор, — философски заметил Гогенфельзен, поднимая и разглядывая на просвет бокал, — нужны для услаждений, а не для страданий. Гоните печаль прочь!..

— Т-тысяча золотых! Чтоб убить меня! — стукнул я кулаком по столу, чувствуя, что язык уже начал заплетаться. — Вы п-понимаете? Вот если бы ваша невеста...эмм... как ее?.. Петра, кажется?.. Вот если бы она...

— Кто невеста? Петра? — умилился и прослезился полковник, успевший наклюкаться больше моего. — Да какая она мне невеста! Походная подруга!..

— Фу, как грубо... ик... — поморщился я. — Но Хриз... Она же так д-долго за мной бегала... а потом р-р-раз! — и все!.. Забыла... ик...

— Ни рожи, ни кожи, одни, тьфу, кости... эта ваша вояжна!.. — заявил Гогенфельзен. — Забыла, и вы ее забудьте!.. А вот кстати моя Петра...

— Но-но!.. — запротестовал я. — Что вы п-понимаете!.. Моя Хриз такая... такая... такая...

— Какая такая?

— Н-необыдно... ик... необыкнош... ик... Необыкновенная! Хоть и стерва...

Лестница почему-то была очень крутой и казалась бесконечной. Вот кто так строит?.. Где Велька? Эй?.. А, я же послал его с тайным заданием... чтобы успеть. Суд уже послезавтра. А и пусть!.. Плевать, чем там все разрешится!.. Я скорчил рожу светлой вояжне и погрозил ей кулаком. Умыкну прямо из-под носа имперцев!.. Пикнуть не успеешь!..

— Фрон профессор, а с кем это вы там разговариваете? — раздался позади голос Петры.

Я обернулся, и лестница накренилась и взвилась перед глазами. Вот демон!.. Стоять!.. Перила!.. Держаться!.. С трудом, но мне удалось устоять на ногах. Пышнотелая блондинка подбоченилась и покачала головой.

— Кажется, вы немного перебрали?.. Давайте я вам помогу... Вот так...

Она подлезла мне под руку, что-то воркуя, и я пожаловался ей:

— П-почему женщины такие... ик... такие... такие...

— Какие такие? Давайте, вот сюда...

— Такие п-подлые...

— Ну что вы, фрон профессор...

Вместе мы победили лестницу и добрались до моей комнаты, но Петра не унялась и стала меня раздевать.

— Давай, фрон профессор, вот так...

— Я сам!.. — твердо заявил я, отпихивая девушку от себя. — Подите вон!..

— Но как же сам?.. Вы же еле стоите!..

Я погрозил ей пальцем:

— Знаю я вашу п-породу!.. Только одно... ик... вам и нужно!..

Она возмущенно всплеснула руками и попыталась опрокинуть меня в кровать. Увы, ей это удалось. Хмельной дурман заволакивал сознание и сковывал движения. С трудом подняв голову, я сообщил Петре, которая уже взялась за ремень моих брюк:

— Блудница!.. А еще светлая вояжна!.. Она... — я беспомощно всхлипнул, — она меня заразила... звездной сыпью... ик...

— Что? — побледнела Петра, одергивая руки от ремня, словно ошпаренная.

— Но я ей отомстю... ик!.. Отмщу!.. Или отмстю?.. А, неважно... Петра, ну куда же вы?.. А сапоги с меня?.. Жмут же...

За блондинкой захлопнулась дверь, и я провалился в долгожданное забытье.

Меня словно что-то толкнуло, и я проснулся. Открыл глаза и слепо уставился в потолок. Сна не было ни в одном глазу, хмель тоже выветрился. За окном серел рассвет. Что же меня разбудило? И тут до слуха донеслись странные подвывания, особенно жутковатые в предрассветной тишине. Я заставил себя сесть на кровати и потряс головой. Звуки доносились из сада, хорошо слышимые через открытое окно. Стояла густая удушающая жара, хотя до восхода солнца еще было далеко. Или мне просто нехорошо из-за похмелья? Господи, что я вчера наговорил полковнику? А этой настырной Петре?

Серая мгла укутывала сад. Я тяжело оперся ладонями на подоконник и выглянул в окно. Никого. Надо будет извиниться перед девушкой, напугал ее вчера глупостями... А если она кому-нибудь взболтнет? И пойдут слухи гулять... И дойдут до Хриз. Я зажмурился, представив ее ярость. А и пусть. Какая теперь разница? Дважды меня убить у нее не получится.

Я уже хотел вернуться в кровать, но тут заметил Петру. Она выскользнула из склепа и поспешила к дому, крадучись между деревьев. В ее руках был пустой мешок. Я нахмурился. Что бы это все значило?

Дождавшись, когда за девушкой захлопнулась дверь ее комнаты, я тихо спустился по лестнице и черным ходом вышел в сад. Непрошенные воспоминания нахлынули на меня. Казалось, прошла целая вечность с того времени, как я и Хриз... Вот если бы тогда... Да что толку жалеть?.. Раздавшийся лязг и скрежет заставили меня вздрогнуть. Что же это такое? Кухарка Гогенфельзена жаловалась, что призрак убитого Рыбальски по ночам бродит в саду... Но я в призраков не верил, поэтому отважно направился к склепу.

Стук и лязганье. Завывание. Нечеловеческое и какое-то жалобное, как будто выл раненный зверь, попавший в ловушку. Признаться, мне сделалось не по себе. Но я пересилил страх и подкрался к склепу. Заглянул внутрь. И отшатнулся в ужасе.

Серая тень урчала и когтями рвала краюху хлеба. Рыбальски?.. Но как?.. Или не он?.. Я осторожно заглянул в узкое лампадное окошко склепа. Вгляделся в размытые серые очертания. Внизу между мраморных саркофагов сидел на цепи Гральфильхе. Отощавший, потерявший всякое человеческое подобие, в грязной арестантской рубахе, он и в самом деле походил на призрак. Кто его здесь?.. Ну конечно же!.. Не мудрствуя лукаво, Хриз спрятала часовщика там же, где держала его в прошлый раз. А рубин? Он тоже там? Я вытянул шею, стараясь разглядеть в темноте склепа остальные детали, но "Крови" не увидел. Интересно получается... Почему пленника до сих пор не нашли? Неужели все принимали его стоны и дребезжание цепей за проделки призрака Рыбальски? А Петра? Сомнений не было, это она принесла еду несчастному Гральфильхе. Сколько же он здесь просидел? И что мне теперь с ним делать?..

Два дня я практически не высовывался из особняка Рыбальски, готовясь к судебному заседанию и плетя прочную сеть интриги. По отдельности прижал и припугнул сначала Петру, которая уверяла меня, что действовала по приказу призрака Рыбальски, а про Хриз и слышать не слышала, а потом и самого полковника. Гогенфельзен, правда, какое-то время упирался, но сдался, когда я сообщил ему, что император жив. Полковник, хитрый жук, уже примерял на себя генеральские погоны, обрадованный известием о том, что генералу Вальцкерту серьезно нездоровится. Но я, увы, догадывался, чьих рук эта болезнь...

Заседание суда было решено проводить в ратуше. Арестантку должны были привезти в закрытом экипаже, охранники были мною заблаговременно подкуплены через ротного Хоффмана. Велька с бандой наемников рассредоточились по площади напротив ратуши и слились с зеваками, которым не повезло попасть внутрь на самое зрелищное представление Виндена. План похищения вояжны был продуман до мелочей, но я все равно тревожился. Может, ну его вообще, этот суд? Ведь мерзавка наверняка устроит цирк из заседания. Зачем ждать?.. Но мне хотелось дать Хриз шанс оправдаться хотя бы в части ее злодейств... А кроме того, похитить вояжну из-под заключения много сложнее, чем после оправдательного приговора, когда она просто выйдет за порог ратуши и растворится в толпе... В общем, мне не хотелось поднимать лишний шум. И так придется потом объясняться с Орденом Пяти. С такими тяжелыми мыслями я вошел в здание ратуши.

Просторный зал был заполнен до отказа, яблоку негде было упасть. Председательствовал в суде Вильгельм Норг, самый старый и уважаемый судья города. Обвинение со стороны империи представлял магистр Рихард. Еще одна темная лошадка, от которой не знаешь, чего ждать... Назначенный защитником отец Васуарий нервно перекладывал бумаги за столом. Нишка в инквизиторской мантии приветливо мне замахала и кивнула садиться рядом. Я отрицательно покачал головой и стал пробираться к свободной лавке в первом ряду. Куда ни плюнь, везде знакомые лица: Лешуа, воевода, бледная Шарлотта под руку с Алисой, бургомистр, аускрет, лекарь. Внезапно дорогу мне преградил магистр Рихард.

— Фрон Тиффано, уделите мне пять минут.

Мы вышли из зала. Разговор получился коротким и непростым. Магистр сгорбился и глухо потребовал:

— Я хочу убедиться, что вы представляете Орден Пяти.

— Вы думаете, я бы стал обманывать? — холодно ответил я.

— Покажите грудь.

Я спокойно расстегнул пуговицы на рубашке, заметив:

— Священный знак Ордена Пяти — это не простая храмовая татуировка, видимая каждому...

— Я знаю.

Старик сдернул перчатку и поднес ладонь к моей обнаженной груди, и я заметил следы страшных ожогов у него на на руке. Но тут же сам охнул от боли. Кожу опекло, словно кипятком. Знак бесконечности в пяти запульсировал на груди, отчетливо проступая алыми кровоточащими порезами.

— Простите, — еще больше сгорбился магистр, — но я должен был убедиться...

— Откуда вы?.. — выдавил я, без сил прислоняясь плечом к стене, чтобы не рухнуть на колени.

— Давным-давно носил такой же...

Магистр отвернулся и собрался уйти, но я схватил его за рукав.

— Стойте! Объяснитесь!

Он взглянул на меня неожиданно ясными голубыми глазами и вздохнул:

— Фрон Тиффано, если вы хорошо готовились к делу вояжны Ланстикун, то должны знать, что она сожгла монастырь вместе с одним из магистров Ордена...

— Что?.. — оторопел я от страшной догадки. — Это были вы?..

Он скупо кивнул.

— К сожалению, Ордену Пяти она нужна живой. Иначе бы... — он оборвал самого себя, по-птичьи наклонив голову с крючковатым носом. — Фрон Тиффано, вижу, что вы уже попали под ее чары. Не позволяйте себя обмануть. Это не женщина, а демон безумия во плоти...

— Я не...

— Будьте честны. Задумайтесь. Скольких она уже убила?.. Скольких еще убьет?.. И готовы ли вы ответить перед Единым?

Лешуа неохотно подвинулся, и я сел между ним и темноволосой девицей в старомодном чепчике. Потрясенный и мало что замечающий, я размышлял над словами магистра. Сколько жизней Хриз погубила? На моих глазах она хладнокровно и безжалостно убила вояга Густава, чтобы стать единственной наследницей северных владений. И я до сих пор не знал, что она сделала с Юлей, только надеялся, что княжна все-таки жива... А если Хриз мне солгала?.. Однако зверства, которые безумица сотворила в родном вояжестве, не подлежали сомнению. Сожженный монастырь и безвинно погубленные души... Разве этому может быть прощение?..

Девица рядом со мной откинула длинную челку с глаз и охнула вместе с остальными: в зале появилась императрица в окружении роскошной свиты. Генерал Вальцкерт еле шел и выглядел очень плохо. Его кожа потемнела и пошла язвами, которые он пытался скрыть пудрой и высоким стоячим воротником парадного мундира. Еще одна жертва Хриз... И хотя мерзавец заслуживал смертной казни, однако не в праве Хриз было его судить!.. Тем более, устраивать ему смерть чужими руками, бессовестно обманув Петру!.. Есть ли предел коварству безумицы? На что я вообще рассчитывал? На ее раскаяние? Или искупление? Смешно!

И тут в зал наконец ввели обвиняемую. По рядам прокатился изумленный шепот. Наступила гробовая тишина. Беспокойная девица вдруг вцепилась мне в локоть и выпрямилась, напряженно вглядываясь в безумицу. Впрочем, испуг был понятен. Хриз была похожа на бесплотный призрак. Она вырядилась в черную мантию, резко контрастирующее с ее светлыми волосами и бледным лицом, и усилила впечатление драгоценным священным символом, который переливался бриллиантовым блеском у нее на груди. Глядя на безумицу, я неожиданно разозлился. На нее и на самого себя. Ей нет и не может быть прощения!.. Но костер — слишком милосердное для нее наказание. Прав был воевода Дюргер — в подвал и замуровать! Я в ответе за нее перед Единым и перед собственной совестью. Поэтому светлая вояжна Ланстикун будет гнить в застенках Соляного замка, а мне придется стать ее вечным тюремщиком. Зато так она больше никому не сможет причинить вред...

ГЛАВА 6. Антон

Юноша раздраженно поправил съехавший на глаза дурацкий чепчик с париком и уставился на сестру, пытаясь поймать ее взгляд. Сидящий рядом инквизитор что-то зло прошептал себе под нос, и Хриз словно почувствовала что-то, соизволив наконец посмотреть в зал. Она безошибочно нашла брата и недобро улыбнулась, глядя на его соседа. Юноша вызывающе задрал подбородок и еще ближе придвинулся к инквизитору. Пусть только попробует убить его!..

Когда до Антона дошли странные слухи о том, что творится в Виндене, он сначала не принял их всерьез. Но потом Джемми Вислоухий, ловкий малый, ведущий дела ордена когниматов, стал выспрашивать брата будущей императрицы о проклятом золоте, и вот тут-то Антон уже не на шутку встревожился. Что за бредовые планы по захвату мира? Никогда Хриз таким не страдала... Но главное, откуда она прознала о золоте Поваренка? Неужели капитан проболтался?.. Но Кинтаро все отрицал. Как назло, Юля тоже начала что-то подозревать и нервничать без меры. Беременность плохо сказывалась на ней, страсть к порядку приобретала чудовищные формы. Управляя верфью, молодая женщина установила жесточайшую дисциплину и так доводила работников мелкими придирками, что Антону приходилось частенько вмешиваться, чтобы не растерять людей. Зато за эти три месяца дела пошли в гору, верфь выбралась из долгов и даже получила выгодный контракт на строительство кораблей с паровой машиной для перевозки грузов через опасный Окорчемский пролив. Известие, что орден когниматов собирается выступить против Святого Престола в защиту опальной вояжны Ланстикун, пока удалось скрыть, но Антон понимал, что рано или поздно Юля все узнает. Его сердце разрывалось между желанием быть рядом с беременной женой и мчаться спасать сестру, которая совсем заигралась. Но если за Юлей было кому присмотреть: капитан Кинтаро, Дылда, тетушка Жози и все ее шумное семейство, то Хриз была совсем одна... Антон соврал Юле, что едет по делам в Зевасталь, и отправился в дорогу. В свои планы юноша посвятил только Дылду, который пообещал устроить на верфи беспорядки, чтобы отвлечь Юлю на время отсутствия мужа.

Встретившись с сестрой в застенках Крафградской крепости, Антон пришел в ужас. Хриз было очень плохо, хуже некуда. Мало того, что она объявила священную войну против Ордена Пяти, так она еще напрочь забыла своего ненаглядного инквизитора и хотела его убрать, чтоб под ногами не путался. Юноша знал, что сестру бесполезно отговаривать. Если она что-то вбила себе в голову, то мир перевернет, но сделает... даже если потом будет волосы на голове рвать из-за того, что натворила. Ради нее самой нельзя было допустить убийства Тиффано! Поэтому Антон сделал единственно возможное в его положении — решил ни на шаг не отходить от инквизитора, несмотря на риск быть узнанным. Даже в самом ужасном затмении разума Хриз ни за что не станет рисковать жизнью брата. Хотя теперь Антон уже ни в чем уверен не был...

Обвинитель, магистр Рихард, вышел из-за стола.

— Ваше Величество, — поклонился он императрице, — ваша честь, — небрежный поклон судье, — и вы, господа присяжные заседатели, — кивок в сторону двенадцати присяжных. — Обвиняемая Хризокола Ланстикун, опальная вояжна и осужденная еретичка, чьи преступления уже были однажды доказаны в церковном суде, не встала на путь исправления и после долгих лет изгнания предстала перед судом славного города Виндена, чтобы ответить за новые злодеяния. Она обвиняется в государственном заговоре и убийстве императора, а также в убийстве Джеймса Рыбальски с целью похищения фамильного рубина "Кровь", в преступном сговоре с бандой Вырезателей, взрыве Крафградской крепости, похищении часовых дел мастера Гральфильхе, запугивании и шантаже почтенных жителей Виндена. Все пункты обвинения подкреплены свидетельскими показаниями и доказаны неопровержимыми уликами.

Толстый судья кивнул обвинителю и неохотно предоставил слово защитнику. Отец Васуарий нервно потер руки и вскочил с места.

— Ваше Величество... ваша честь... присяжные заседатели... магистр... Моя подзащитная невиновна. И мы намерены указать здесь, в суде, как на истинные обстоятельства предписываемых ей дел, так и на третьих лиц, чьи мотивы и возможности к совершению этих преступлений более убедительны, чем у моей подзащитной.

Защитник сел на место. У инквизитора вырвался глухой стон из груди, он покачал головой и прошептал:

— Вот прошлое тебя и догнало, Хриз...

Антон нахмурился, гадая, что имел в виду Тиффано.

Начался вызов свидетелей обвинения. Первым пригласили генерала Вальцкерта. Он тяжело проковылял к свидетельской трибуне и поклялся перед Единым говорить правду и только правду. Магистр Рихард приступил к опросу:

— Фрон генерал, расскажите обстоятельства нападения на Его Величество Фердинанда Второго.

— Вечером 25 мая состоялся бал-маскарад в особняке Рыбальски, который почтил своим присутствием... — генерал закашлялся, и магистр подал ему стакан воды, — почтил присутствием император. Так называемая дочь Рыбальски, Луиджиа, вскружила Его Величеству голову по наущению обвиняемой и...

— Протестую!.. Необоснованные заявления!..

— Протест отклонен. Продолжайте.

— ... и после бала она отправилась вместе с Фердинандом Вторым в Паллавийский дворец. Опоив императора, она впустила в опочивальню заговорщиков, а именно, банду Вырезателей во главе с обвиняемой. Охрана императора пыталась защитить Его Величество и погибла в схватке. Тело императора изуродовали, а дворец подожгли, чтобы скрыть все следы. В результате расследования было установлено, что Луиджиа Рыбальски — не та, за кого себя выдает, как и ее фальшивый брат-близнец Лука. Под личиной дурачка... — генерал опять закашлялся, — была она!..

Он вытянул в сторону Хриз дрожащий палец и торопливо схватился за стакан, мучимый жаждой.

— Не волнуйтесь, фрон генерал, — ласково успокоил магистр генерала, — правосудие восторжествует. Свидетель ваш, отец Васуарий.

Защитник встал и нерешительно кашлянул, оглянувшись на Хриз. Та кивнула ему.

— Ваша честь, моя подзащитная желает провести допрос сама...

— Это противоречит... — начал магистр.

— Ничуть! — возразил отец Васуарий. — Ваша честь, согласно уложениям от 902 года...

— Разрешаю.

— Спасибо, ваша честь.

Хриз встала и остановилась напротив генерала, задумчиво разглядывая его и выдерживая театральную паузу. Перешептывания в зале стали громче.

— Фрон генерал, а где во время нападения на императора был ваш денщик?

— Протестую! — тут же отреагировал магистр Рихард. — Вопрос не имеет отношения к сути дела!

— Принято. Обвиняемая, задавайте вопросы по сути.

Хриз ничуть не смутилась, загадочно улыбнулась и подошла к судье, поманив его к себе пальчиком. Она что-то шепнула Норгу, и тот побагровел от гнева.

— Так я продолжу, ваша честь? — елейным голосом спросила Хриз.

— Да... — выдавил судья.

— Повторяю вопрос. Фрон генерал, где во время нападения был ваш денщик?

— Ваша честь?..

— Отвечайте на вопрос, фрон генерал, — велел Вальцкерту судья, глядя на Хриз с ненавистью.

— Мой денщик был при мне, где ему еще быть!

— Вам известно, фрон генерал, как страшно Единый карает клятвопреступников? Не боитесь? Вы поклялись перед его ликом говорить правду и только правду...

— Да как вы смеете!.. Я говорю правду!.. — взвился генерал и закашлялся.

Хриз укоризненно покачала головой и подвинула ему стакан воды.

— У клятвопреступника отсыхает язык, а по телу идут язвы... — неуловимо быстрым движением она протянула руку к воротнику генеральского мундира и дернула его.

— Что вы себе позволяете?!?

Зал охнул, увидев покрытую язвами шею генерала.

— Дрянь!.. — выдохнул сидящий рядом инквизитор.

— Тишина в зале!.. — надрывался судья, стуча молоточком. — Тишина!..

Генерал набросился на обвиняемую с кулаками, но тут ему сделалось плохо. Он покачнулся, захрипел и рухнул на пол к ногам невозмутимой Хриз. Тяжелую генеральскую тушу кое-как подняли и пристроили на лавке. Лекарь Дудельман пощупал пульс у занемогшего, принюхался к его дыханию и сокрушенно покачал головой.

— Не жилец он... Почки гниют.

По рядам прокатился испуганный шепот, и наконец установилась тишина. В ней отчетливо раздался спокойный голос Хриз:

— Единый жесток, но справедлив. И так будет с каждым, кто посмеет ему лгать.

Инквизитор начал медленно подниматься на ноги, стиснув кулаки, и Антону пришлось срочно изображать обморок, чтобы отвлечь его.

Порядок в зале наконец удалось установить. Следующей свидетельствовать вызвали Шарлотту Рыбальски. Худая и бледная, однако преисполненная собственного достоинства, она показала, что во время бала-маскарада Луиджиа сидела рядом с императором, танцевала с ним, а потом уехала вместе с Его Величеством во дворец. Лука остался в доме, однако Шарлотта слышала шум и возню, доносящиеся из его комнаты. При этих словах инквизитор густо покраснел и смущенно кашлянул.

— Фрона Рыбальски, — преувеличенно учтиво обратился к ней магистр Рихард, — а что в это время делал ваш муж?

— Полагаю, он мог зайти к Луке и... — она выразительно замолчала.

— Где хранился фамильный рубин "Кровь"?

Шарлотта пожала плечами.

— Не знаю. Джеймс никогда о нем не упоминал. Я считала, что после того случая с Еженией камень был расколот и продан по частям ювелирам.

— Как вы полагаете, Рыбальски мог показать камень своему вновь обретенному сыну Луке?

Шарлотта медленно кивнула, не сводя пылающего ненавистью взгляда с обвиняемой.

— Да. Он души не чаял в этих проходимцах, считая их своими детьми от Ежении.

— Спасибо. У меня все.

Настала очередь отца Васуария. Он встал со своего места, надвинул очки на нос и пошел в атаку, потрясая бумагами:

— Согласно заключению лекаря Дудельмана, смерть Джеймса Рыбальски наступила между тремя и четырьмя часами утра. Что же касается заключения о смерти императора, то защита его так и не получила... Прошу присяжных учесть этот факт. Позднее мы к нему обязательно вернемся. Далее. Поскольку пожар в Паллавийском дворце был замечен в половине четвертого утра, то можно предположить, что смерть императора наступила незадолго до этого. Таким образом, получается, что убийца Рыбальски, кем бы он ни был, и убийца императора — это два разных человека...

Публика в зале заволновалась и зашумела, и судье опять пришлось призывать всех к порядку. Отец Васуарий подошел к Шарлотте:

— Фрона Рыбальски, вы утверждаете, что Лука был в это время дома?

— Да! — с вызовом ответила та.

— А ваш сын? Сигизмунд? Где он был?

— Мой мальчик не убивал Джеймса!.. — выдержка изменила Шарлотте, он оглянулась на сидящего под стражей младшего Рыбальски.

— О... — с деланным удивлением протянул отец Васуарий. — Так вы не знаете?

— Чего я не знаю?

— Его теперь обвиняют не в убийстве отца, а в пособничестве заговорщикам...

— Что?!?

— Протестую, ваша честь! — вклинился магистр Рихард.

— Протест прини...

Судья Норг осекся и заслонил рукой глаза. Хриз покачивала на пальце цепочку с бриллиантовым знаком бесконечности, забавляясь пусканием солнечных зайчиков. Пользуясь замешательством судьи, отец Васуарий поспешил дожать Шарлотту.

— Подумайте еще раз, фрона Рыбальски. Кто мог желать смерти вашему мужу? Кто хотел заполучить "Кровь" даже ценой жизни его владельца? Кто вынудил его за копейки продать Соляной замок для своих сомнительных забав? Кто хотел разлучить вашего сына с его невестой? Кто намеревался силой увезти Алису в замок? Кто ушел с бала-маскарада вместе с вашим мужем?

— Тиффано... — выдохнула она. — Это он!..

— Что?.. — охнул инквизитор. — Да как она!..

Антон похолодел, неожиданно поняв смысл загадочной фразы сестры, брошенной ей напоследок, когда он пригрозил, что ни на шаг не отступит от Тиффано.

— Не болтом, так виселицей...

Хриз передумала убивать инквизитора, решив упечь его за решетку вместо себя...

Следующим, в виду открывшихся обстоятельств, защита потребовала вызвать Сигизмунда Рыбальски. Юноша выглядел плохо: круги под глазами, общая изможденность и потухший взгляд. Передвигался он с трудом, прихрамывая на левую ногу.

Отец Васуарий начал допрос:

— Фрон Рыбальски, что вы делали после окончания бала-маскарада?

— Мы с Алисой... — он осекся. — Мы с моей женой хотели уехать из дома, но мама нас не отпустила. У нас произошла небольшая размолвка, но потом все уладилось. И я пошел спать.

— А ваш отец?

— Я его не видел. Он ушел из-за стола вместе с фроном Тиффано.

— Какие отношения были у вашего отца и фрона Тиффано?

— Он постоянно вился вокруг отца. Проходу ему не давал, приставал с дурацкими вопросами ко мне, к матери, к моей Алисе!..

— К вашей невесте? Что он от нее хотел?

— Он положил на нее глаз. Хотел забрать ее у меня и увезти к себе в замок!

— Господи, что он несет?.. — прошептал инквизитор, страдальчески прикрывая глаза.

— Как он мог ее увезти? — продолжал гнуть свою линию защитник.

— Он нашел мать Алисы!.. Тайком притащил ее на бал и хотел оспорить наш брак. Хорошо, что Его Величество вмешался и...

— Скажите, в котором часу фрон Тиффано покинул ваш дом?

— Я не знаю. Не видел.

— Спасибо, у меня все.

Магистр Рихард какое-то время помедлил, разглядывая что-то в своих бумагах, потом поднял голову и с места спросил:

— Фрон Рыбальски, вы подтверждаете, что Луиджиа уехала с императором во дворец?

— Да. Кроме меня, это вам могут подтвердить еще с полсотни гостей.

— А где был Лука?

— Не знаю, — дернул плечом Сигизмунд. — Я за этим уродом не следил.

— Скажите, что бы сделал ваш отец, если бы разоблачил обман обвиняемой? Если бы понял, что его любимый сын Лука хочет украсть "Кровь"?

Юноша вскинул подбородок и ответил с горечью в голосе:

— Ничего бы он не сделал. Не поверил бы. Папа совсем ослеп от любви к этим недоноскам. Скорей всего, он сам подарил "Кровь" этой... — и презрительно кивнул на Хриз.

Лекарь Дудельман подтвердил свое заключение о смерти Джеймса Рыбальски. Обвинитель зачитал рапорт имперских офицеров, осматривавших кабинет убитого, и особо подчеркнул, что на месте преступления был найден тяжелый подсвечник, заляпанный кровью. Рядом валялись очки, опознанные как принадлежащие Луке. Судья уже хотел отпустить лекаря, но тут отец Васуарий решил задать ему несколько вопросов.

— Фрон Дудельман, скажите, после памятного выступления на сцене Императорского театра, когда исчезла фронляйн Пихлер, вы осматривали Луиджию?

— Да.

— Что вы обнаружили?

— Мне бы не хотелось распространяться о своих пациентах...

— Речь идет о деле государственной важности, — с нажимом сказал защитник.

— Луиджиа оказалась беременной...

В зале зашептались в предвкушении смачных сплетен.

— Как на это известие отреагировал Рыбальски?

— Он набросился с обвинениями на фрона Тиффано...

Антон недоуменно покосился на окаменевшего инквизитора. Впрочем, многие другие, знавшие Тиффано в лицо, начали оглядываться на него. Неужели этот святоша позволил себе лишнего?.. Может, поэтому Хриз так взъярилась на него?..

— У меня все.

— Но послушайте!.. — попытался сгладить впечатление лекарь. — Срок беременности был больше месяца, и Тиффано никак не...

— Свидетель, вы свободны, — оборвал его раздраженный судья. — Кто там следующий?

Дерек Лешуа произвел на судью и присяжных благоприятное впечатление. Его титул звучал внушительно, а кулинарные заслуги перед князем, а потом и перед императором заинтересовали саму императрицу. Она наклонилась и зашептала что-то советнику из своей свиты, сдержанно кивая в сторону Лешуа.

Магистр Рихард приступил к опросу:

— Фрон Лешуа, вы подтверждаете, что Лука и обвиняемая — одно и то же лицо?

— Да.

— Расскажите, как вы узнали об этом.

— Я приехал в Винден вместе с фроном Тиффано. Он искал вояжну Ланстикун, известную нам как Лидия Хризштайн. Ему удалось довольно близко подобраться к ней, но потом... Меня похитили. Она.

Он пальцем указал на Хриз. Та рассеянно ему улыбнулась.

— Похитила, потому что я узнал, что это она скрывается под маской Луки. Она шпионила за фроном Тиффано, шантажировала меня тем, что разлучит с любимой женщиной, которая находилась от нее в полной зависимости, а еще... Она собиралась отравить императора! Не знаю как, но она хотела использовать меня в своих планах. Этот бал-маскарад был затеян по ее наущению. А фрон Тиффано всего лишь пытался защитить от нее других.

— Что вам известно о Луиджии? Как ее настоящее имя?

— Она действительно племянница воеводы Даугава, зовут ее Бригитта. Бригитта Седвиг. Она единственная выжила в страшной резне Вырезателей. Обвиняемая подобрала девочку и запудрила той мозги, заставив действовать по своей указке.

— Спасибо, фрон Лешуа, — поблагодарил его магистр Рихард и обернулся к присяжным, подытоживая. — Таким образом, налицо имеется преступный сговор для проникновения в дом Рыбальски и высший свет Виндена, конечной целью которого было втереться в доверие к императору и отравить его.

— Прошу прощения, коллега, — лениво перебил его отец Васуарий, — поясните нам. Так императора отравили?

Магистр невозмутимо покачал головой.

— Нет, благодаря Дереку Лешуа у заговорщиков ничего не вышло. Поэтому банда Вырезателей и...

— Меня смущает то, что до сих пор не было похорон Его Величества, — многозначительно произнес защитник в сторону присяжных. — А без тела, простите, нет дела...

— Ваша честь, это возмутительно. Прошу напомнить отцу Васуарию, чтобы имел уважение к памяти Его Величества!

— Отец Васуарий, ведите себя почтительно, — одернул защитника судья Норг.

— Простите, ваша честь. Моя подзащитная желает сама провести перекрестный допрос этого свидетеля.

Судья только устало махнул рукой, давая согласие. Хриз опять выдержала гнетущую паузу, задумчиво расхаживая взад-вперед перед свидетелем, а потом атаковала неожиданным вопросом:

— Фрон Лешуа, вы женаты?

— Да, — с едва заметным вызовом ответил он.

— Могу я узнать, кто ваша супруга?

— Вам прекрасно это известно.

— Мне — да, но присяжным тоже полезно будет узнать.

— Милагрос Бернер.

— Вот как? — улыбнулась Хриз. — Однако вы забыли упомянуть, что Бернер — это ее девичья фамилия. Дочь богатого горнопромышленника Эдварда Бернера, Милагрос вышла замуж за Гийома Ривера и была отправлена на каторгу за убийство мужа...

— Вам прекрасно известно, что Милагрос его не убивала! — не сдержался Лешуа, повышая голос. — Кроме того, она сполна искупила вину, пусть и не свою!

— Фрон Лешуа, не надо так горячиться, — ласково упрекнула его Хриз. — Я просто пытаюсь прояснить личность той, кого вы назвали... цитирую: "любимой женщиной, которая находилась от нее в полной зависимости". То есть, в зависимости от меня. Но Милагрос просто была моей служанкой, которую я пожалела и выкупила из рабства, дав вольную. Вы женились на ней. О какой зависимости вообще может быть речь? И что я получила за свою доброту к ней?.. Беспочвенные обвинения?

Хриз обвела вопросительным взглядом присяжных, призывая их в свидетели человеческой неблагодарности.

— Вы прекрасно знаете, что Милагрос волновалась о... — Лешуа прикусил язык.

Хриз немного подождала со снисходительной улыбкой на губах, но повар молчал.

— Вы обвинили меня в похищении, — продолжила она. — Но как бы я могла одна похитить вас, мужчину в два раз тяжелее и сильнее меня?

Хриз демонстративно сложила руки на плечах, демонстрируя хрупкость фигуры и изящные, белеющие из-под черной мантии запястья.

— У вас был сообщник.

— Кто же это?

— Гуго Барнум.

— Вот как... — опять задумчиво протянула она. — Напомните мне, как все произошло?

— Я не собираюсь заново переживать то унижение, которое по вашей милости...

— Тогда я напомню вам и заодно поведаю присяжным, — голос Хриз сделался тверже алмаза. — После памятной дуэли на острове вы увидели Милагрос вместе с Гуго и устроили ей сцену ревности, набросившись с кулаками. Так?

— Я погорячился и...

— Гуго пришлось вас вразумлять. В драке с ним вы неудачно упали, ударились головой и потеряли сознание. Милагрос настояла на том, чтобы вас отвезли в поместье воеводы Даугав, побратима Гуго Барнума. Так все было?

Она грозно наклонилась над Лешуа и уставилась ему в глаза.

— Нет!

— Нет? — слегка разочарованно протянула она. — Тогда получается, что Милагрос — моя сообщница в вашем похищении...

— Что? Не перекручивайте!

— Но она была на месте преступления, вы сами это показали...

— Демон, да она была такой же пленницей, как и я!..

— Вольная ей была дана два месяца назад. О каком плене вы говорите?

— Вы прекрасно знаете!..

— Фрон Лешуа, — чуть устало произнесла Хриз, — меня обвиняют не только в вашем похищении, но и... страшно сказать, в сговоре с бандой Вырезателей. Все это время Милагрос была со мной, следовательно, ей тоже могут предъявить соучастие...

— Протестую, ваша честь! — взвился магистр. — Давление на свидетеля!

— Принимаю! — зло рявкнул судья. — Обвиняемая, не зарывайтесь.

— Ваша честь, я вам напоминаю, — раздраженно ответила Хриз. — Если мне будут чинить препоны, защита будет вынуждена вызвать для дачи показаний папашу Жирарди. Вы этого хотите?.. Хотите... — многозначительная пауза, — затягивание процесса?

Судья явно не хотел, поэтому процедил:

— Задавайте вопросы и перестаньте угрожать свидетелям.

— Боже Единый, я разве угрожаю? Да я даже не начинала...

— Обвиняемая!

— Хорошо-хорошо. Фрон Лешуа, еще раз спрашиваю. Я вас похищала?

— Нет, — скрипнув зубами, выдавил повар.

Хриз удовлетворенно кивнула.

— Еще один вопрос, фрон Лешуа. Расскажите, как так получилось, что Рыбальски признал Луиджию и Луку своими детьми? Кто подкинул ему эту мысль?

Повар молчал, хмуря лоб. Он явно понимал, куда клонит Хриз, и ему это не нравилось.

— Напомню, что все произошло на той памятной дуэли между воеводой Даугавом и младшим Рыбальски. Там было много свидетелей.

Лешуа неохотно ответил:

— Гуго Барнум потребовал от воеводы, чтобы тот признал Луиджию племянницей, называя ее дочерью Ежении. А фрон Тиффано высказал предположение, что отцом девушки может быть Джеймс Рыбальски...

— То есть тот самый обман, о котором упомянул обвинитель, затеял фрон Тиффано? — подытожила Хриз. — Забавно...

— Вы ловко манипулировали всем нами, фроном Тиффано в том числе! — не выдержал Лешуа. — И сейчас ставите все с ног на голову!..

— У меня все, ваша честь, — смиренно сказала Хриз, садясь на место. — Защита просит вызвать свидетелем Гуго Барнума.

Магистр тут же запротестовал:

— Ваша честь, этот свидетель не был заявлен. Обвинение не готово.

— Ваша честь, — подал голос отец Васуарий. — Мы и не собирались вызывать его, но поскольку свидетель обвинения, фрон Лешуа, назвал это имя, то мы вынуждены...

Завязалась перепалка, слушая которую судья мрачнел все больше и больше, а потом не выдержал и послал всех... на перерыв. Антон встревоженно покосился на Тиффано. Тот сидел со страшным бледным лицом и сжатыми кулаками. Юноша судорожно размышлял, как бы предупредить инквизитора, чтоб тот бежал из города, пока не поздно, но его опередили.

— Господин Тиффано, уезжайте из города, — сказал Лешуа, вставая с места и кладя руку на плечо инквизитора. — Вы же видите, куда дело клонится. Она нацелилась упечь вас за решетку и ни перед чем не остановится.

— Посмотрим, — процедил Тиффано. — У меня еще остались козыри.

Антон покачал головой, осознав, что инквизитор еще упрямей Хриз, и стал пробираться в людской толчее поближе к сестре. Караульные знали его как портниху, что обшивала арестованную, и не чинили препятствий.

— Хриз, — перегнувшись через ограждение и делая вид, что ищет упавшую булавку, прошептал юноша. — Что ты творишь? Остановись!

Она недовольно оборвала себя на полуслове и, кивком отпустив отца Васуария, повернулась к Антону.

— Пошел вон отсюда! — прошипела она. — Сдурел?

— Это ты сдурела! Не смей обвинять Тиффано!

— Тебя забыла спросить! Дуй отсюда к своей сиятельной женушке и не раздражай меня!

— Лови.

Антон уронил на пол и наподдал ботинком камею. Она поскользила по гладким мраморным плиткам к ногам Хриз.

— Что это?

Сестра нахмурилась и подняла украшение. При виде гордого профиля инквизитора на черном ониксе ее лицо застыло. Хриз крепко сжала камею в руке, словно пыталась раскрошить ее в пыль.

— Вспомнила? — с надеждой спросил Антон.

Заботливая Тень передала ему камею для хозяйки, зная, как много та значила для нее.

— Вот оно что!.. — гневно прошептала Хриз. — Теперь понятно. Этот мерзавец меня околдовал!..

— Да нет же! Хриз, очнись, ты его любишь!

Она так сильно сжала брошь в ладони, что острые края поранили кожу. Между пальцев проступила кровь, но Хриз, казалось, этого не замечала. Антон понял, что сделал только хуже. Однако он хорошо знал свою сестру и не сдавался, решив зайти с другой стороны.

— Хриз, взгляни на Тиффано. Он красив?

— Ублюдок!

— Может быть, — не стал спорить Антон. — Но красивый ублюдок?

Хриз разжала пальцы и посмотрела на камею. Не на Тиффано, который все еще был в зале и не сводил с нее глаз, а на его портрет. Прямой нос, волевой подбородок, длинные волосы...

— Пусть так, это ничего не меняет!..

— Подумай. Когда ты выйдешь замуж за этого Франца-Иосифа... Он же старый и противный... Тебе захочется поразвлечься с каким-нибудь красавчиком... Взгляни, взгляни на Тиффано...

На ее лице появилось странное сомнение, как будто свет и тень боролись между собой.

— Он опасен...

— Когда это тебя останавливало? — воодушевился Антон, надвигая чепчик по самые уши, чтобы скрыть лицо от вернувшегося за противоположный стол магистра. — Опасный и красивый ублюдок, с которым придется держать ухо востро... Так же интересней, верно?..

— Пожалуй, ты прав... — задумчиво произнесла Хриз, ее лицо наконец просветлело. — Когда я стану императрицей, мне понадобится кто-нибудь вроде него... для утех. Вот тогда, быть может, и вытащу его из тюрьмы... А пока пусть сидит!.. Заодно патлы отрастут.

Гуго Барнум держался настороженно и почему-то постоянно оглядывался на понуро сидящего Сигизмунда. Хриз опять захотела лично опросить свидетеля. Судья после перерыва пришел в относительно благодушное настроение, поэтому просто махнул рукой.

— Фрон Барнум, расскажите нам, что произошло в день весеннего равноденствия.

Он нахмурился, и Хриз нетерпеливо повторила:

— Что произошло 20 марта этого года, когда вы вместе со мной направлялись в поместье Седвига?

— А... — мужчина помрачнел. — На нас напали.

— Кто?

— Циркачи. То есть, мы думали, что это циркачи, но это оказались бандиты. Ублюдки Вырезатели!

— Я протестую, ваша честь! Свидетеля вызвали на предмет опровергнуть обвинения в похищении фрона Лешуа! Защита злоупотребляет и задает ему совершенно другие вопросы!

Судья пожевал губами и изрек:

— Это судебное заседание слишком... насыщенное. Я пришел к выводу, что будет правильно разрешить обеим сторонам действовать свободно. Однако к шести вы должны закончить, чтобы мы могли отпустить присяжных на совещание.

— Но ваша честь!..

— Позвольте, я продолжу, магистр, — с насмешкой сказала Хриз. — Хочется успеть к ужину в Крафградскую крепость, сегодня как раз должны подавать суп из ревеня и котлеты...

Обстановка в зале разрядилась сдавленными смешками и одобрительными возгласами. Антон покачал головой. Ему уже стало понятно, что Хриз никуда возвращаться не собирается. Только вперед, и горе тому, кто окажется на ее пути.

— Значит, вы утверждаете, что те циркачи были Вырезателями?

— Да. Эти мрази как раз возвращались из поместья, где устроили резню.

— Они напали на вас, и вы?..

По лицу Гуго пробежала тень, он вздохнул:

— С нами было двое бойцов из варда Даугава, они полегли в неравном бою, но мы... смогли... эмм... провидением Единого... чудом...

— Вы покарали бандитов, — подсказала ему Хриз. — Но обвинение наверняка спросит вас... Как же так получилось, что нападения продолжились?

— Это была не вся банда Вырезателей, а только ее часть.

— Как вы это поняли?

— Я вновь увидел... того коротышку... главаря бандитов... которого... эмм... — Гуго опасливо поднял взгляд на Хриз, явно не решаясь продолжить.

— Которого я убила, воткнув ему шпильку в глаз, — закончила она за него.

— Господа присяжные заседатели, — магистр сменил тактику, переключившись с судьи на присяжных, — прошу отметить тот факт, что обвиняемая только что призналась в жестоком убийстве циркача...

— Да, я убила, — спокойно улыбнулась Хриз. — Убила, чтобы защитить свою жизнь. Но увы... Оказалось, что колдуна недостаточно просто убить. Он ожил...

В зале опять прошелестел удивленный шепот. Гуго Барнум хмуро кивнул:

— Да, я... видел его... не поверил своим глазам.

— Где?

— Господа присяжные заседатели, — магистр вскочил с места, — напоминаю, что обвиняемую признали душевнобольной. Ее слова не следует принимать...

— Мои слова подтверждены фактами, магистр, — холодно оборвала его Хриз и тоже повернулась к присяжным. — Тела лже-циркачей были похоронены в крохотной деревушке неподалеку от поместья Седвига. Там, в общей могиле с ублюдками, были погребены и двое бойцов варда. Воевода Даугав не мог этого допустить и перезахоронил их тела. Господа присяжные заседатели, вам интересно, куда потом делись тела так называемых циркачей?

— Я протестую!

— А я вам скажу! — не унималась Хриз, грозно наступая на испуганных присяжных и не обращая внимания на обвинителя. — На ту деревушку напали остатки банды Вырезателей! Никого не пощадили! Вырезали всех, от мала до велика! Ради чего, спросите вы? И я вам скажу! Скажу! Чтобы забрать тела своих! Чтобы оживить их мыльный прах!..

Антон нервно почесал колено под колючим платьем. Сейчас что-то будет. Он уже успел забыть, как это страшно, когда у Хриз начинается вот такое... Инквизитор тоже забеспокоился и закрутил головой, выискивая кого-то в зале.

— Они оживили главаря! Он здесь! Ходит с вами по одним и тем же улицам, дышит с вами одним и тем же воздухом, сидит с вами за одним и тем же столом! Чтобы потом ворваться посреди ночи к вам в дом! Вырезать на вас свою проклятую метку!.. Испить вашей крови!..

Даже у Антона пошел мороз по коже, а что уж тут говорить про впечатлительную публику в зале. Встревоженные перешептывания, истеричные всхлипывания, гневные выкрики... На присяжных лица не было.

— Ваша честь, я требую прекратить этот балаган! Обвиняемая запугивает присяжных!

— Пусть продолжает, — перекрывая шум в зале, раздался властный голос императрицы.

— Ваше Величество?..

— Пусть продолжает, — очень тихо повторила Вера-Магдалена в установившейся мертвой тишине.

Хриз снизошла до почтительного благодарного поклона в ее сторону.

— Спасибо, Ваше Величество. Фрон Барнум, я повторю вопрос. Где вы видели ожившего главаря Вырезателей?

— Здесь, в ратуше. Он ходит в денщиках генерала Вальцкерта.

Зал взорвался возмущением: гневные выкрики, женские всхлипывания, свист, топот. Магистру так и не удалось задать вопросы свидетелю. Все понеслось в какой-то безумной гонке, судебное заседание превратилось в театр абсурда. Поднявшийся с места воевода Даугав, которого знали решительно все в городе, громко заявил, что два месяца назад видел обгоревший труп главаря в братской могиле, а сегодня тот живой скалился ему в темном коридоре ратуши. Судья беспомощно стучал молоточком, призывая всех к порядку, но его уже никто не слушал. Полковник Гогенфельзен вскочил с места и, подобострастно кланяясь императрице, заверил ту, что ей стоит лишь отдать высочайшее повеление, и Часовой корпус разыщет денщика и приведет его в зал суда. Вера-Магдалена какое-то время безучастно смотрела на полковника, потом медленно кивнула. Судья опять хотел объявить перерыв или даже перенести слушание дела на завтра, но воевода Даугав самовольно занял свидетельское место и начал страшный рассказ о злодеяниях Вырезателей. В зале установилась гневная напряженная тишина, изредка нарушаемая оханьями особо впечатлительных натур.

— Я видел того коротышку в могиле, клянусь Единым, — лицо воеводы было бледным и застывшим. — Тогда еще не знал, думал, что это циркачи, а потом нашел побратима... Гуго. Он мне все и рассказал, да поздно было. Деревушку вырезали под корень, а трупы выкопали. Я еще голову ломал, зачем им это. Чтоб похоронить по-людски? Так ведь они нелюди!.. А она...

Он кивнул на Хриз, опасно застывшую в неподвижности каменной статуи. Руки сложены на груди, лицо холодное, отрешенное, глаза мертвые, пустые... Антону сделалось жутко, дурное предчувствие укрепилось. Быть беде...

— Она сразу сказала, что это колдовство. Я не поверил, тоже думал, что сумасшедшая. Не поверил, что моих родных могли... так... зверски... — медленно повторил он и опустил голову, скрывая блестящую дорожку от слез на щеке. — А потом увидел главаря, здесь, своими глазами... Живой. Убил бы сам, голыми руками... Да как? Как его убить, если он оживает, а?

Он поднял голову и обвел страшным взглядом помертвевший от ужаса зал.

— Как убить того, кто уже мертв?

В тишине голос Хриз прозвучал зловеще:

— Очищающее пламя Единого смоет мыльный пепел колдовства...

Уже никто не осмелился обвинить ее в безумии. Все молчали и ждали. Было слышно, как жужжит муха, попавшаяся в липкую паутину в углу. Тяжелый спертый дух тревожного ожидания витал над всеми.

И тут дверь открылась. Торжествующий Гогенфельзен шел впереди, за ним двое солдат вели коротышку. Он не выглядел страшным кровожадным убийцей или колдуном, шел спокойно и уверенно, не опуская головы. Как часто внешность бывает обманчива... Как часто под маской нормальности скрываются демоны души человеческой!.. Антон это знал слишком хорошо.

На воеводу было жутко смотреть. Он начал вставать, оскалившись на коротышку в такой мстительной злобе, что все в зале безоговорочно приняли и поверили — вот он! Вот колдун! Ведут колдуна!

— Спасибо, воевода, — тихо проговорила Хриз, взяв на себя роль судьи. — Позвольте нам допросить... подозреваемого. Мы же в суде...

Магистр давно сошел со сцены, переместившись поближе к императрице. Он пытался ей что-то доказать, горячо шепча на ухо и время от времени кивая то на Хриз, то на отца Васуария, то на воеводу. По полному гладкому лицу Веры-Магдалены трудно было понять, что она думает. Антон начал нервно кусать ногти.

— Фрон Борн, — нехорошо улыбнулась Хриз, — что вы делали в ту ночь, когда напали на императора?

— Чистил сапоги, я ж денщик, — нагло ухмыльнулся ей коротышка.

Хриз ничуть не смутилась.

— А что вы делали 20 марта сего года?

Борн пожал плечами.

— Не помню. Наверное... тоже самое, — он хмыкнул собственной шутке.

— Всю ночь? — уже без тени улыбки продолжала Хриз.

— А, точно, вспомнил! Еще куховарил!

— А мыловарением случайно не занимались? — вдруг невпопад спросила Хриз.

Этот вопрос поставил предполагаемого колдуна в тупик, немного сбив с него уверенность.

— Чего?

— Знаете... — ведя пальцем по перилам, проговорила Хриз, — мне все никак не дает покоя одна мысль... Из человеческого жира получится сделать мыло, как думаете?..

Лицо коротышки странно поплыло, глаза сверкнули. Он тяжело сглотнул и часто задышал.

— Не знаю.

— А хотели бы знать?

Он пожал плечами и отвернул голову, пряча глаза. Антон недоумевал вместе с остальными. Что она задумала? Хриз подошла к столу и взяла с него небольшой бумажный сверток. Антона затошнило.

— Говорят, в Соляном замке... Том самом, который купил фрон Тиффано... Говорят, раньше там была мыловарня...

Олаф Борн молчал. Муха звенела и отчаянно билась в паутине. Сидящий рядом инквизитор догадался, что может быть в свертке. Лицо бедняги позеленело.

— А рядом приют для прокаженных... из которых и варили мыло...

Хриз была убийственно серьезна. Она медленно разворачивала сверток, шелестя бумагой. Антон уставился на обгрызенный до мяса ноготь на большом пальце. От пола поднималась волна жара, дышать было невозможно. Почему они не откроют окна?.. Зрение расплывалось.

— Но запах так себе... — протянула она. — Хотите понюхать?

Хриз протянула брусок мыла Олафу. Тот широко раздувал ноздри, его бесцветные глаза наливались кровью.

— Не хотите? — разочарованно спросила Хриз. — А я так старалась... Специально вернулась в лагерь циркачей, где убила бандита... так похожего на вас... Но это же были не вы, да?.. Вы же чистили сапоги, да? Чем их чистят? Мылом, да?

Ее речь сделалась плохо разборчивой, превращаясь в бормотание. В зале, казалось, никто не дышал, чтобы не пропустить ни слова. Или же наоборот... чтобы не вдохнуть запах мыла...

— Я соскребла остатки золы... Ну той, что осталась, когда я пыталась сжечь трупы... Сварила из золы немного мыла... Вот, возьми... понюхай... Оно пахнет тобой?..

— Сука... ты... из него!.. — потрясенно выдохнул коротышка, уставясь на крошечный кусочек мыла на ладони Хриз.

— Из кого? — отпрянула она. — Из кого? Ты же жив? Значит, я никого не убивала...

— Ты убила!.. — заревел он и перемахнул через ограждение. — Моего брата!.. Ты убила!..

Но Гуго оказался быстрее. Он схватил графин с водой и плеснул в лицо коротышки, а двое подоспевших караульных усадили его на место. Борн был страшен, он брызгал слюной и рычал, словно дикий зверь. Его глаза светились нечеловеческой злобой, черты лица потекли. Антон потер глаза рукой, думая, что ему мерещится. Стража с трудом удерживала колдуна на месте.

— Увы... — проронила Хриз. — В человеческом жире слишком много воды... Его трудно поджечь, а еще труднее выплавить.

Она подняла с пола обмылок, покрутила в руке и пожала плечами.

— Но моя провокация сработала... Вы признались, фрон Борн, что знаете, о ком я говорю. Так?

— Ты убила моего брата!..

— Брата? У вас был брат? Мы готовы услышать о нем. Расскажите нам...

 
↓ Содержание ↓
 



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх