Принцип абсолютного подчинения

Мальчишка, смотрящий на него шальными глазами, послушно прогнулся, помогая ему расстелить постель, но двигался при этом так медленно, словно боялся расплескать то, чем было переполнено все его тело. Ник откинул одеяло, и забрался под него, укрывая и Тима, устроившегося рядом. Стянул с него полотенце и отбросил на пол и только после этого, перетянул его голову себе на плечо. Тим тихо вздохнул и больше не пошевелился. Было спокойно и тепло, больше, казалось, ничего и не нужно было в этой такой сложной и запутанной жизни. Но Тим не спал, Ник это чувствовал и тоже не мог уснуть рядом с ним.

— Не спиться? — спросил он, проведя по напряженной спине мальчишки ладонью.

— Я думаю, — отозвался тот и немного расслабился.

— О чем, если не секрет?

— Знаешь, когда к тебе переезжал, даже представить себе не мог, что такое... — Тим запнулся, зачем-то провел по его груди ладонью, но Ник перехватил её и вернул на место, а мальчишка все же досказал, — Как вообще двое парней могут сексом заниматься?

— Серьезно? — вполне искренне удивился Ник, слишком хорошо себе представляя, какие нынче распущенные и продвинутые в этом вопросе пошли детки.

— Угу.

— Хорошо тебя отец воспитывал.

— Он мне не отец, — откликнулся Тим, прозвучало устало. Ник хотел все же высказать свою точку зрения на этот счет, но мальчишка поднял голову и заглянул ему в глаза. — Пожалуйста, давай не будем о нем.

Ник не удержался, протянул руку и провел пальцем по его губам.

— А о чем будем?

— Если бы ты тогда не заставил меня трахнуть того парня...

— Дани?

— Да. Я бы и не узнал... — Тим для удобства подложил под подбородок руку и продолжил смотреть на него внимательно и немного грустно.

— Жалеешь? — напряженно уточнил Ник, замерев под этим его взглядом.

— О чем? — уточнил Тим, слегка нахмурившись.

— О том, что произошло.

— Нет... — Тим на миг закрыл глаза и вдруг добавил, — Я так давно хотел этого.

— Что? — Ник опешил, и прежде, чем Тим успел объяснить, резко перевернулся, подмяв его под себя. Глаза мальчишки непроизвольно распахнулись, и мужчина, вжимая его в матрас, уточнил, — Что значит давно?

Тим резко отвернулся, но щеки его покраснели, выдав смущение. Никита тяжело вздохнул и отпустил его, возвращаясь на свою половину кровати. На потолке он не обнаружил ровным счетом ничего интересного, вот только вредный мальчишка совершенно не спешил пододвигаться обратно. Вздохнув и осознавая, что так ничего и не добьется, Ник все же повернул голову в его сторону и замер. Тим свернулся калачиком, и весь сжался, подтянув к груди колени. На него он больше не смотрел. Резко развернувшись в его сторону и смяв одеяло, Ник придвинулся к нему и обнял, насколько мог.

— Ну, что опять не так? — с горечью вопросил он, устроив подбородок у него на макушке.

— Я ведь теперь как он, да?

— Как кто?

— Всего лишь игрушка...

— Конечно, — с трудом сохраняя спокойствие, ровным голосом подтвердил Ник, — Наиграюсь и брошу.

— Хорошо. — Не открывая глаз, едва ощутимо кивнул Тим.

— Чего же хорошего? — все еще держа себя в руках, уточнил Ник.

— Хорошо, что сразу сказал. Так проще.

— И чем же?

— Не знаю, — в голосе мальчишки зазвучала горечь, он хотел сдержаться, но не смог. Коротко всхлипнул и порывисто обнял его, вжимаясь лицом в обнаженную грудь, — Просто... не так больно.

— Да неужели? — осведомился Ник, заставив его поднять искаженное болью лицо. — Так вот, — слова прозвучали все так же холодно, — Довожу до твоего сведения, Тимур, если бы я хотел просто поиграть и забыть, вызвал бы так понравившегося тебе Дани.

— Он мне не понравился!

— Да? А целоваться со мной?

Тим тут же отвел глаза, но Ник опять сжал пальцами его подбородок и повернул к себе.

— Ты думаешь, я подставляю свой зад всем подряд?

— Нет... но...

— А раз нет, то думай лучше головой, а не детскими амбициями, ясно?

— Раз по-твоему я такой ребенок, то что же ты... — в Тиме говорила злость и обида, но Ник проложить ему не дал, целуя, и не позволяя больше произнести ни слова.

— Мне просто надоело играть в игры, Тим, — произнес Ник, давая и ему и себе передышку, — Если тебе так уж принципиально, можешь приписать победу в этой дурацкой игре себе.

— А если... не принципиально? — поджав губы, вопросил Тим.

— Тогда... — Ник сделал паузу и расплылся в широкой улыбке, — Я победил.

— Ну, уж нет!

— Хорошо. И закончим на этом. — Покладисто согласился мужчина, и, перевернув его спиной к себе, прижал к груди. Тим замер.

— И что теперь?

— До утра по старой памяти подыгрываешь мне и изображаешь хорошенькое такое бревнышко.

— А утром?

— Ну, если ты мне хоть немного дашь поспать, так и быть, сделаю так, как ты хочешь.

— Ты о чем? — Тим, попытался обернуться на него, но Ник зарылся лицом ему в основания шеи и сжал в объятиях чуть сильней. Мальчишка вздохнул и остался лежать.

— И все же?

— Ты же сам хотел попробовать наоборот. Все еще хочешь?

— А ты?

— А что я?

— Чего хочешь ты?

— Тебя. И побольше, побольше...

4.

Конец игры или Армагеддоновая любовь

Тим проснулся рано, за окном еще было темно, что, впрочем, неудивительно, ведь на дворе уже во всю царствовал декабрь. Снег в этом году выпал рано, так что ощущение настоящей русской зимы преследовало каждый раз, стоило выйти на улицу, или просто выглянуть в окно. Он тихо вздохнул и распахнул глаза, неожиданно обнаружив, что спал вовсе не в своей комнате. Воспоминания превратились в калейдоскоп событий и... наслаждения. Тело одеревенело, но не от ужаса за содеянное, или смущения, а от страха, что все это лишь ложная память, слишком яркий и реалистичный сон.

— Ник? — не оборачиваясь, позвал он, не ощутив рядом чужого присутствия, но тут же замер, когда со спины его крепко обняли и прижали к груди.

— Проснулся? — выдохнул кто-то голосом Никиты ему в затылок, при этом с такими теплыми интонациями, что Тим сразу не поверил, что это именно он. Обернулся и встретился с улыбающимися глазами человека, которого любил. — Похоже, — задумчиво протянул Ник, поворачивая его к себе лицом, — Ты не рад меня видеть. Неужели вчера все было настолько скверно? — полюбопытствовал он нарочито небрежно, но внутренне весь насторожился, боясь услышать утвердительный ответ.

— Нет, — хрипло пробормотал Тим и прикрыл глаза ресницами, признаваться в чем-то подобном все еще было неловко, не смотря на все произошедшее между ними, — Мне... понравилось.

— Повторим?

— Сейчас? — глаза мальчишки широко распахнулись, но не встретили улыбки на лице мужчины.

— Помниться, ты был не против поменяться, — тихо произнес Ник, скользя раскрытой ладонью по обнаженному бедру. Мальчишка нервно облизал губы, но не смог произнести вслух, поэтому просто кивнул и замер в ожидании продолжения. — Уверен? — уточнил Ник, почувствовав нежданный прилив сил и особого, мальчишеского настроения, которое на него порой находило.

— Только... — с трудом преодолевая волнение выдавил из себя отчаянно зажмурившийся Тим.

— Все будет хорошо, малыш, я обещаю, — пробормотал окрыленный Ник, прижимая его к своей груди, — А вечером поедем к твоему отцу и все расскажем...

— Что? — Тим опешил, и быстро спохватился, резко вскинув голову, — Нет!

— Стесняешься? — Ник напряженно всмотрелся ему в лицо.

— Нет. Я не хочу... не хочу, чтобы он знал обо мне. Чтобы имел хоть какое-то касательство к моей жизни.

— Почему?

— Он мне не отец!

— Генетически? Я знаю.

— Знаешь? — изумился Тим.

— Да, — подтвердил Ник, и перевернул его на живот, целуя в плечо.

— Ник? — попытался приподняться Тим, но мужчина надавил ему на спину ладонью, и мальчишка остался лежать щекой на подушке.

— Давай, поговорим обо всем вечером? — предложил Никита, скользя пальцами вдоль позвонков.

Тим закусил губу, испытав странное чувство покоя, доверия и нежности и прикрыл глаза, кивнув.

— Только... не делай мне больно.

— Я постараюсь, мой хороший. — Пробормотал мужчина, целуя его в спину, и скользя пальцами между ягодиц. — Очень-очень сильно постараюсь. — Добавил он и неожиданно исчез.

Тим даже сначала не понял, что произошло, а когда встрепенулся, Ник уже возвращался от шкафа.

— Ник? — обернувшись на него, вопросительно произнес он, на что тот лишь улыбнулся ему и лукаво подмигнул, снова опускаясь рядом с ним.

— Все хорошо, не волнуйся, — вжимая его плечи в подушку, прошептал тот ему в ухо, — Все просто прекрасно, — убежденно произнес он, но Тим все равно испуганно вздрогнул, когда его пальцы вернулись к прерванному занятию, а точнее к настойчивым поглаживаниям, которые в этот момент стали неожиданно влажными.

— Это что-то специальное, да? — с трудом преодолевая смущение, спросил он, шире раздвинув ноги, и даже попытавшись приподняться на колени, но Ник не сильно надавил на поясницу, и Тим остался лежать.

— Да, — отозвался мужчина слегка рассеянно, и прижался теснее.

Тим сдавленно выдохнул, почувствовав у бедра уже твердый и сочащийся смазкой член. Но все равно, зажмурившись, и искренне веря, что с закрытыми глазами совсем не страшно, нашел его пальцами и сжал. Ник изумленно охнул над самым ухом, но не попытался ни отстранить его руку, не отстраниться сам. Напротив, словно поощряя, он прижался губами за ухом, а потом и вовсе начал осторожно вылизывать ушную раковину, то и дело прихватывая губами нежную мочку. Тим застонал и заерзал, неосознанно скользя промежностью по простыням. Ник тихо рассмеялся, подсунул под него руку, вынуждая поднять бедра, и одновременно, надавив сзади, обхватил всей ладонью спереди, мальчишка взвыл, выгибаюсь на кровати, и сам не понял, как оказался насажен на палец, но Ник даже не позволил ему этого осознать, лаская быстро, почти жестко, ведь он сам уже изнывал от нетерпения.

Давно он никого так не желал, как этого непокорного мальчишку, не смотря на все его принципы абсолютного подчинения. Устав пережидать вспышки безумного возбуждения, накатывающие волнами, он резко вынул пальцы, от чего Тим испытал секундный дискомфорт и застонал, протестуя, но после того, как Ник резко развел его ноги еще шире, и заставил слегка приподняться, замер, с непонятным ему самому ужасом ожидая продолжения.

— Возможно... — прохрипел Ник за его спиной последнюю трезвую мысль, — В начале будет больно.

— Я... потерплю, — выдохнул Тим на одном дыхании, и приподнял бедра чуть выше. И забыл обо всех обещаниях, когда Ник накрыл его собой и с силой вдавил в узкий проход толстую, влажную головку.

— Не... надо, — пробормотал мальчишка с болью в голосе, прогибаясь, в бессмысленной попытке избавиться от него, но Ник с такой силой впился пальцами ему в бедра, не задумываясь о такой мелочи, как синяки и красные отметены от пальцев, что даже если бы он дернулся сильней, соскользнуть с него у Тима бы все равно не получилось. — Хватит! — вскрикнул он беспомощно, но Ник, рыкнув, не просто продолжил давить, но толкнулся в него сильнее и резче, проникая почти до конца. Мальчишка зашелся в надрывном крике, и тут же лишился голоса, когда Ник полностью накрыл его собой, и зашептал на ухо.

— Не могу без тебя больше... совсем не могу...

И Тим расплакался, но уже не от яростных, все еще болезненных толков, отдающихся во всем теле дрожью, а от переполнявших его чувств. И сам не заметил, как на каком-то рваном вдохе, вскричал уже не от боли, а от резкого, неожиданного наслаждения, зазвеневшего в ушах смехом Ника, и стал подмахивать уже сам, чтобы еще хотя бы раз испытать тоже самое, волшебное чувство. И Ник продолжил вдавливать его в матрас, шепча между вдохами пошлости, от которых у Тима краснели уши, и пальцы стискивали подушку, не в силах терпеть удовольствия. Так здорово и просто невероятно было принадлежать этому сильному, властному человеку, что мальчишка даже представить не мог, как все это время жил, отгораживаясь от него несуществующими принципами.

— Я... люблю... тебя... — закричал он, выгибаясь в его руках, и кончил, обмякая на простынях, смутно фиксируя, что Ник все еще двигается в нем, все еще стонет что-то за спиной, все еще спешит последовать за ним и догнать. — Люблю... — уже совсем лишившись разума, повторил Тим едва слышно, ощущая, как в него выплескивается горячее семя, и потерял сознание. Ник же скатился с него, и тут же притянул к себе, боясь выпустить его из объятий хотя бы на секунду.

Сидеть было неудобно, почти больно, поэтому Тим все время был вынужден хоть как-то менять положение, продолжая удерживать на руках синтезатор, но отпускать игрушку, успевшую стать любимой, он не хотел. Пальцы ложились на клавиши, перебирая их в ритме вальса, когда-то, услышав мелодию по радио, он на слух подобрал её для себя. Это потом только отец ему сказал, что на самом деле это вальс из старого кинофильма, который Тиму совсем не понравился, когда он попытался его посмотреть, но мелодия так и осталась одной из любимых. Сейчас, сидя в одном из кресел в гостиной, он наигрывал для себя именно её. И пусть, в оркестровом варианте, она звучала насыщенней, ярче, он слегка изменил настройки синтезатора, и теперь звук, рождающийся из-под пальцев, пусть был тише и проще, но нежней.

Ник зашел к нему уже в брюках, белой рубашке и галстуком в руках, который как раз накинул на шею, чтобы завязать.

— Мой ласковый и нежный зверь, как ты меня, однако, — хмыкнул он, и пальцы Тима замерли на клавишах, а сам он покраснел, смутившись от такого сравнения.

— Это... не про тебя, — пробормотал он, — А просто потому что нравится.

— А жаль, — прокомментировал Ник, завязывая галстук.

— Почему? — Тим отложил синтезатор на журнальный столик, незаметно от Ника скривившись при неудачном движении, и, вернувшись в кресло, поднял глаза.

— Красивая мелодия, пусть и грустная, мне бы хотелось ассоциироваться у тебя с ней. — Отозвался Ник, завязывая галстук.

— Я не считаю тебя зверем, — тихо пробормотал мальчишка, покраснев, и отвернулся от него.

Отчего-то сам вид Никиты его смущал. В костюмных брюках, рубашке и галстуке он выглядел таким взрослым и далеким, что казалось невозможным все то, что они пережили вчера ночью и сегодня утром. Но, словно уловив ход его мыслей, мужчина подошел к нему, и даже не попытавшись силой поднять его лицо к себе, опустился перед ним на колени, и сам заглянул в глаза, обнимая руками за талию. Мальчишка изумленно замер.

— Ник?

— Чего ты испугался? — тихо спросил он, притягивая его ближе.

— Ничего, — запротестовал мальчишка и отчаянно замотал головой, робко обнимая его за плечи.

— Встречи с отцом? — предположил Никита и попал в точку.

— Я не хочу к нему возвращаться, как ты не понимаешь? — не выдержал Тим.

— Понимаю. Я сам не хочу, чтобы ты оставлял меня, — улыбнулся ему на это Ник и поцеловал.

Тим поплыл почти сразу, еще помня какими горячими могут его губы, и какими жадными, как хочется отвечать им, и стонать в голос принимая его в себя, отдаваясь, теряясь, забывая, кто ты есть на самом деле, помня лишь то, кто он. Любимый.