— Они его... — Данзо сделал характерный жест.
— Нет. Они его не. — Хокаге помолчал, прежде чем продолжить. — Но память у Хиаши Хъюга очень хорошая. Сегодня он отыгрался за все. Считай, что в академии у Хъюга теперь есть свой человек. И ведь не отвертишься — та же Тсуме сейчас Хъюгам, которые ее мальчишку пообещали с того света вернуть, просто в рот смотрит, и любое их решение поддержит. Нельзя именно сейчас на конфронтацию идти. И психа — Фугаку нет больше под рукой, которому можно было намекнуть, что Узумаки, во главе с продавленным ими в Йондайме Хокаге героем Намикадзе, с его кланом сотворят. Это нам еще повезло тогда, что бесхозного на тот момент Къюби-но-Йоко удалось захомутать мангеке шаринганом, да на правильную цель натравить. Да и дальнейшее... Все ведь тогда в масть пошло. От квартала клана Узумаки после трех ударов 'бомбой биджу' ничего не осталось, Минато и Кушина умерли, запечатывая лиса — демона, догрызавшего последний заслон, в своего сына... Ты не присутствовал, не видел — в какой ярости Учихи были. У них на создание джинчуурики свои планы были, да...
— Погоди, Хиру. — Данзо решительно выдернул из воспоминаний своего старого приятеля. — Почему бы просто не зачистить Хъюг? Да, они сильны. Но и АНБУ не слабее сейчас, у нас же процесс подготовки людей в самом разгаре.
Хокаге, покряхтывая, поднялся из-за рабочего стола. Нет, он вовсе не был старой развалиной, и мог бы дать фору многим молодым капитанам АНБУ. Доведись ему сойтись с Хиаши Хъюгой, который на добрых сорок лет моложе — и вовсе не факт, что молодость победила бы огромный опыт. Но привычка носить маску немощного старика давным — давно стала вторым я. Просто, как часто бывает, носимая им маска накрепко приросла к лицу. Сарутоби Хирузен, двигаясь совершенно бесшумно, подошел к окну и заложил руки за спину. Он никак не мог понять, почему его старый приятель Данзо, не раз проводивший гениальные в своей простоте и эффективности операции, может так просто относится к политике. Ох, и наворотил бы он он дел, дай ему судьба стать первым, вместо второго.
— Шимура, ты не прав. Хъюги — это последние действительно серьезные сенсоры Листа. — Каге смотрел в окно невидящим взглядом. — Кроме того, в отличие от Фугаку, Хиаши очень даже вменяем, и для него необходимость компромиссов очевидна. Далее, чем ты планируешь заменить ирьенинов клана Хъюга? Та десятка, которую клан держит в центальном госпитале, заменяет пятьдесят, если не шестьдесят специалистов. Бойцы, мой дорогой друг, это еще не все!
— Но! — Вскинулся Данзо.
— Никаких но! — Отрубил Хокаге. — Я потратил шесть проклятых лет, что бы отколоть от Хъюга часть их союзников в совете деревни. Еще немного — и Хъюги станут делать то, что им будет указано. И только если они решат играть в свою игру — мы сможем, с полным на то основанием, бросить против них всю мощь деревни Листа!
— Как скажете, мой каге. — Данзо склонился в поклоне, пристально глядя в спину своего старого, очень старого приятеля.
— Так то лучше. — Рассмеялся Хирузен. — Шимура, друг мой, родись ты в Киригакуре — и Ягурра в тебе вернейшего сподвижника бы нашел. Махали бы себе на пару катанами, резали бы потихоньку носителей кеккен-генкаев, и горя не знали. Правда, смотреть по сторонам бы пришлось, потому как есть там одна рыжеволосая прелестница. — Хокаге со знанием дела причмокнул губами. — Огонь, а не девка. И попомни мои слова, однажды она Ягурру сожрет.
— Мей-чан? — Рассмеялся Данзо. — Эта да, эта сожрет.
— Вот и я о том же. — Хмыкнул каге Листа. — Оставь Хъюг пока в покое, не время еще... А теперь давай-ка лучше подумаем, кого вместо Ируки Умино первым сенсеем академии ставить...
Два часа спустя, квартал клана Яманака. Сад дворцового комплекса клана.
Ино с силой выдохнула воздух, уперевшись ладонями в колени. Роскошная грива пшеничных волос слиплась и потемнела от пота. Тренировка была совсем не простой. Все, теперь остается отработать базовые комплексы кендзюцу, и можно идти принимать душ. При одной только мысли о душе девочка едва не замурлыкала. Но нет. Ино тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Сначала — фехтовальные па с кунаями, и только потом она позволит себе чуточку раслабиться.
— Ино, солнышко мое, ну зачем ты так над собой издеваешься? — Иноичи Яманака, уже добрых десять минут наблюдавший за самоистязанием дочери, все же не выдержал. — Девочка моя, ты же химэ клана. Зачем тебе это?
— Отец! — Юная блондинка резко обернулась.
— Отец, Отец... А ты что, кого-то ждешь? — Усмехнулся главный менталист Конохагакуре.
— Нет, не жду. Просто я... — Девочка замялась.
— Просто ты чересчур увлеклась. — Согласно кивнул Иноичи.— Зачем, дочь? Ты не просто тренируешься, ты работаешь на износ.
— Папа, я... — Ино собралась с мыслями. — Ты ведь знаешь — я не очень сильна.
— Конечно, знаю. — Усмехнулся глава клана. — Но, дочь — тебе и не нужно быть самой сильной. Яманаки никогда не были лучшими бойцами. Ты, моя будущая дочь и наследница — ты обязана быть умной. Только так ты сможешь провести клан по бушующему морю политики в безопасную гавань спокойного развития.
— Я не хочу быть слабой, отец. Я... — Девочка всхлипнула.
— Ну, ну, девочка моя. — Отец ласково обнял дочь. — Тише. На самом деле, тебе лучше всего быть слабой. Излишние личные возможности дадут тебе иллюзию могущества. Могущества, которым мы, Яманаки, никогда не могли похвастаться.
— Но ведь ты же ближайший сподвижник Хокаге, отец! — Девочка возмущенно завозилась и вырвалась из объятий, ткнув в отца пальцем. — Ты же второй человек в АНБУ!
— Нет, дочь. — Грустно усмехнулся Иноичи. — Я не сподвижник Хокаге, я его слуга. Яманакам позволено существовать на вполне себе определенных условиях. И Сарутоби-доно выдвинул еще не самые худшие требования. Помни, девочка. Мы — не боевой клан. Те же Хъюги, с чьей наследницей ты играешь, как кошка с мышкой — могут с легкостью раздавить нас всех!
— Знаешь, папа, — девочка зябко поежилась и прижалась к отцу, — сегодня я такое видела...
— Наслышан. — Нейтрально проговорил Иноичи.
— Это видеть нужно было! — Девочка всхлипнула. — Бойня, папа, самая настоящая бойня. Я не знаю, чем там был занят Умино, но то, что устроил на экзамене наследник Инудзук — такого делать нельзя!
— Вот как... — Отец на секунду замолчал, а потом присел на корточки, глядя в глаза дочери. — Мир жесток, девочка моя. И хотя я договорился с Сарутоби-доно, что ты попадешь в хорошую команду — на практике тебе придется увидеть еще и не такое.
— Что, мне придется смотреть, как один мой знакомый потрошит другого, а потом второй бьет первого так, что половина полигона в крови и кишках? — Ино едва удерживалась на грани истерики. — Правда, папа?!
— Нет. — Тяжело вздохнул глава клана Яманака. — Надеюсь, дочь, что смотреть на то, как один член твоей команды убивает другого, тебе не придется никогда. Я, наверное, слишком берег тебя, моя маленькая ками. Моя вина, согласен — теперь тебе будет очень тяжело. И, кстати, когда это маленький Хъюга успел стать твоим знакомым? Ну-ка, рассказывай.
— Ну, — девочка чуть смутилась и потупила глазки. — Я захотела посмотреть на нового мальчика. Наши то неинтересные все. Одни, как Киба или Наруто — сразу норовят схватить, другие просто краснеют и мямлят. А он не такой!
— Вот как? — С любопытством посмотрел отец на юную кокетку. — И?
— Ну вот, — все еще потупив глава продолжила Ино, — я и сделала все, как мама учила. И шла правильно, и наклонилась как надо, и интонации были именно те, как мама учила. Только...
— Что только? — Расхохотался отец. — Мальчик, наверное, так ничего и не понял, да? Риккудо-спаситель, Ино — мальчишке еще и двенадцати-то нет!
— А вот и не угадал, папочка! — Торжествующе рассмеялась дочь. — Он, как истинный Хъюга, изображал каменного истукана. — Девочка хитро прищурилась. — И, судя по эмоциям — во всех смыслах!
— Ах ты! — Задохнулся отец.
— Бе-бе-бе! — Рассмеялась довольная девочка. — Шучу я, папочка! Но вот то, что он сначала смутился — было хорошо заметно, аура аж вспыхнула розовым. А потом, папа, — Ино продолжила совершенно спокойным, ровным тоном, — ему стало просто смешно.
— Смешно? — Поразился отец. — Двенадцатилетнему мальчишке, осознающему красоту девочки, стало смешно?
— Да, папа! — Торжествующе рассмеялась дочь. — Я ему понравилась, это было очень заметно. Он смутился, как и другие — тоже очевидно. А потом он словно со стороны посмотрел — и ему стало смешно. — Девочка отбросила шутливый вид, теперь это была очень внимательная ученица. — Папа, это не правильно! Почему он так себя вел?
— Я не знаю, дочь. — Совершенно серьезно ответил Иноичи. — Такое поведение... Не правильное. У него просто нет и не может быть жизненного опыта, необходимого для такой оценки твоего поведения. — Менталист задумался. — Это все?
— Нет, папа. — Девочка побледнела и собралась, словно перед прыжком в холодную воду. — Знаешь, я несколько... Перестаралась.
— Вот как? — Иноичи старший знал свою единственную дочурку слишком хорошо, что бы поддаваться на провокации. — И в чем же?
— Ну, — девочка смущенно поковыряла носком изящного сандалика мягкий белый песок дорожки, — я вчера подслушала твой с мамой разговор, насчет новой восходящей звезды клана Хъюга.
— И? — Усмехнулся Иночи. Его кровь, что тут скажешь. Вот только в шпионов девочке играть явно хватит. Знает он, чем такие игры для молоденьких дурочек заканчиваются.
— И я решила создать повод для знакомства! Железный! — Выпалила как на духу девочка, сверкнув глазами.
— Так, так. — Подозрительно протянул глава клана. — И что же за повод ты выдумала?
— Я поранилась. И не стала залечивать ранку, просто кровь остановила. — Ино было не по себе. — А он... Он как посмотрел, так сразу и сказал, что рана заражена. И что нужно срочно лечить.
— Вот как. — Отец пристально смотрел на дочь. — Как ты полагаешь, он лгал?
— Нет. — Зябко передернула плечами девочка. — У меня с утра еще жар был. Знал бы ты, папа, как тяжело быть беззаботной на вид, очаровательной глупышкой, когда на ногах стоять трудно. — Девочка торжествующе рассмеялась. — Но я справилась, папа!
— Молодец. — Не сдержал улыбку отец. — Итак, что же там Акира?
— Ну... Он меня лечил. — Девочка чуть покраснела. — Знаешь, когда я ложилась на футон в ирьенинской комнате — он был собран, словно кот, который на птичку охотится. А потом, когда я очнулась... — Лицо девочки стремительно заливалось краской.
— Он что, позволил себе что-то лишнее?— Отец скептически поднял бровь. — Ирьенин? Хъюга?!
— Нет, папа. — Девочка, прижавшая ладошки к горящим щекам, лишь отрицательно покачала головой. — Но когда я очнулась, я же вся мокрая от пота была! И хорошо еще, что Мураи-сан дал мне больничное кимоно. Господину Мураи было смешно, но он хотел посмеяться над этим Хъюгой. А вот Акира смотрел на меня! Меня! — Девочка задохнулась от воспоминаний. — Как на мокрую кошку! Вот!
— Не огорчайся, моя маленькая красавица. — Понимающе улыбнулся отец. — Поверь, еще год-другой, и он будет у твоих ног. И еще... — Иноичи задумался. — Знаешь, девочка моя, а ведь мы у него в долгу. Он оказал тебе помощь, и весьма серьезную. Так вот, если ты однажды пригласишь в знак благодарности молодого Хъюгу нанести визит вежливости — я буду вовсе не против. Особенно интересно, если он будет вместе с наследницей клана Хъюга.
— Папочка, я все поняла. — Хитро прищурилась девочка. — Это будет операция АНБУ, да? Что бы держать этого Хъюгу под контролем?
— Что? — Рявкнул отец. — Ты что несешь, идиотка? Это будет операция клана Яманака! А тому, кто решит из тебя 'медовую куноичи' сделать, я лично все лишнее оторву, даже если это будет сам Хокаге! А теперь живо пошла в дом, я сейчас еще с твоей матерью поговорю. Ишь, чего удумала!
Конохагакуре, вершина горы Четырех Хокаге, голова статуи Сандайме Хокаге. Полночь.
Ирука Умино сидел на плоском, пыльном сером камне. Вот и все. Конец мечте. Где-то там, внизу, вспыхивали уютные огоньки все еще не спящей родной деревни. Набравший жар солнца камень был теплым, но первый сенсей академии не замечал этого. Равно как не замечал он и приятной прохлады, разлитой в напоенном ароматами лесном воздухе. Красива страна Огня. Еще более красива и уютна родная скрытая деревня. Но... В ней водились чудовища. И именно борьбе с этими чудовищами посвятил свою жизнь рано осиротевший юноша. Да, чудовища были сильны, но ведь и Ирука вовсе не был одинок — его мечту разделял величайший из всех шиноби, третий Каге Листа. Когда Сандайме заметил его рвение, и дал ему понять, что его мечту разделяют многие, молодой шиноби был по настоящему счастлив. Ирука тяжело вздохнул... Как же он ошибался. Пешка, всего лишь пешка. Что игроку в шатранж до такой мелкой фигуры?
Много времени прошло с того великого дня, и еще больше ему удалось сделать. И однажды проклятые кланы познают гнев простых людей. Нет, Ирука вовсе не был глупцом — он прекрасно понимал, что ему не выжить. Не простят ему кланы тех мыслей, которые он кропотливо вкладывал в головы молодых горожан. Иллюзий он тоже не питал, невозможно переучить клановых детей, объяснив им весь тот кошмар, который они несли миру. Не в силах это человеческих, и ни один учитель на такое не способен, если он, конечно, не сам Риккудо! Однако, однажды всех этих надменных выкормышей ждет сюрприз. Объяснять это им будут те, кого учил, и выучил — именно он, Ирука. О да. Ирука Умино довольно улыбнулся. Посеянные им семена дадут воистину драконьи всходы, и многие тысячи шиноби — выходцев из простонародья сметут кланы, как гнилую труху.
И сделают они это по праву! Пусть сегодня прольется его кровь, но борьбы не бывает без жертв. Он уйдет непобежденным, так и не познав позора, на который его обрек надменный Хъюга. Жаль лишь, что Хокаге так легко отдал одного из самых своих преданных сторонников... Преданных? О, да... Во всех смыслах этого слова! Сейчас он отдаст последний долг перед Конохой. И выскажет заодно все, что он думает, старому предателю. В конце-концов, Сарутоби был всего лишь одним из клановцев. А впрочем, что такое смерть какого-то чуунина, перед благом целой великой деревни? Великая цель требует великих жертв! И он, Ирука Умино — не первый и не последний. И вообще — его кровь, которую он отворит себе сам — послужит хорошим удобрением для тех идей, которые он кропотливо вкладывал в детские души, словно крестьянин — рис в ждущую его землю.
Все, пора. Полночь. Ирука любовно провел по лезвию остро отточенного кинжала-кусунгобу, и аккуратно взял его за лезвие у почти незаметной гарды. Приятный холодок металла клинка коснулся его левого подвздошья, и сильный рывок отозвался ослепительной вспышкой боли. Ирука не плакал и не стонал. О нет, он не осквернит своих последних мгновений ничтожеством плоти. Нет. Да и что вся эта чепуха значит по сравнению с тем ураганом боли, которая бушевала в его душе? Клинок словно сам по себе пошел вправо, к пупку, равно легко и бесшумно вспарывая как плоть, так и ткань одежды. А теперь, финальный рывок вверх, и можно отвесить последний поклон. Живи, Коноха!
