Брутус, прекрасно знающий весь ассортимент лавки и его особенности, напрягся: неужели он клюнет на эту редкостную гадость?
Мальчик обернулся и поинтересовался:
— Я произвожу впечатление скорбного умом? С чего вы решили, что я польщусь на проклятый предмет?
— Ты оскорбляешь товар в моей лавке! — возмутился Боргин-старший.
Брутус заметил, как мальчишка небрежно сунул левую руку в карман и сжал ее в кулак. Нервничает?
— А почему не 'мой' товар в моей лавке? — медленно и безразлично, даже с некоторой ленцой, спросил он, делая легкий, но заметный акцент на слове 'мой'. — Ах да, какой я глупый! Ведь, если вы вслух признаете себя хозяином Руки, активизируется посмертное проклятие(5) повешенного убийцы и все существа, считающие это место своим, попадут под его действие.
Брутус, раскрыв от изумления рот, восхищенно уставился на подростка: нет, он точно не грязнокровка, даже многие чистокровные не знают об этом. А в следующий момент ему прилетела оплеуха от отца, решившего выпустить пар.
— Марш в подсобку! — рявкнул он. — И не крутись под ногами!
Под внимательным и даже сочувствующим взглядом посетителя, Брутус со всех ног бросился в дальнюю комнату. Не от испуга: к подобным проявлениям отцовских чувств он вполне привык. Нет, у Брутуса появилась теория относительно их необычного визитера.
Влетев в подсобку, он метнулся к книжному шкафу и выудил оттуда огромный тяжеленный том. Устроившись на полу, он начал листать пергаментные страницы, лихорадочно шепча:
— Владеет парселтангом. Но на иммигранта не похож. Значит, кровная линия Слизерина. Последние живые потомки — Гонты. Где же они? А... вот... Глава рода — Марволо Гонт. Имя напечатано зеленым: жив. Двое детей. Морфин Гонт и Меропа Гонт Риддл. Сын тоже жив, но имя выделено красным. Сидит в Азкабане?! Законных детей у Морфина нет. По незаконным не ясно. Теоретически он может быть и бастардом Морфина, и бастардом Марволо.
На секунду Брутус отвлекся: жаль, что в книге не отражаются маглы, бастарды и сквибы. Бастард может в ней появиться только после принятия в род либо после брака с магом и рождения в этом союзе законного ребенка. Тряхнув головой, он вернулся к генеалогическому древу Гонтов.
— Имя Меропы напечатано черным. Стало быть, умерла. Была замужем, но имя супруга отсутствует, а линия, которая тянется от нее в пустоту, оранжевая. Получается, вышла за магла, опоив того приворотным. Имена отца и дочери соединены пунктиром. Значит, была изгнана из рода. А дальше родила сына, Тома Марволо Риддла, и в тот же день умерла... А произошло это? Сегодня ровно четырнадцать лет... А ведь подходит!
В этот момент из лавки донеслись раздраженные крики отца. Брутус вернул книгу на место и, прокравшись к занавеске, чуть сдвинул ее в сторону.
— Кем ты себя возомнил? — вопил Боргин-старший, пытаясь выставить визитера за дверь. — Великим Салазаром?
По красивому лицу мальчика скользнула снисходительная улыбка, и оно почему-то стало неприятным и даже отталкивающим.
— Значит, не из-за василиска... — пробормотал Боргин таким странным голосом, что от его интонации у Брутуса волосы на голове встали дыбом, а по спине побежали мурашки, отец же тем временем продолжал. — Может, заинтересует 'Волхование всех презлейшее(6)'?
— Нет, — резко ответил мальчик. — Неимоверно убогая выжимка из Герпия!
— Ну, нет у меня свитков Омерзительного! Нет! — поспешно ответил Боргин-старший, наскакивая на посетителя и тесня его к двери. — А если бы и были: тебе подобная редкость не по карману. Так что шел бы ты отсюда!
'Как нет? Есть! И оригинал, и копия!' — мысленно завопил удивленный Брутус, уставившись на отца и не замечая пристального взгляда, которым одарил его мальчик.
— Не по карману, значит? — усмехнулся мальчик и, уже выходя из лавки, произнес странные слова. — Мене, текел(7)?
Когда за необычным визитером закрылась дверь, мистер Боргин-старший поразил сына еще больше: он помчался в подсобку, вытащил из шкафа бутылку огневиски и сделал глоток прямо из горла. Это было уже опасно: пить на работе отец себе никогда не позволял.
— Папа... — начал было испуганно сжавшийся в углу Брутус, предчувствуя, что сегодняшнюю новогоднюю ночь он запомнит надолго.
— Мордред и Моргана! — причитал Боргин-старший в промежутках между глотками. — Это ж сколько ему? И в таком возрасте думать про хоркруксы!
Брутус, не отрывая настороженного взгляда от отца, сделал шажок к книжному шкафу. Слово было незнакомым, а 'Волхование всех презлейшее' — вот оно. Рядом! Только руку протяни! Отец поднял на него глаза из-под нависших бровей. Внутри мальчика все похолодело: не успел!
— Вон! — заорал Боргин-старший, швырнув в сына уже пустую бутылку.
Не заставляя просить себя дважды, забыв о подарке, за которым пришел, Брутус подхватился и кинулся в сторону выхода. У самой двери он на чем-то поскользнулся и чуть не вывихнул ногу. На полу лежала небольшая книжка в темном переплете. Схватив ее, Брутус выскочил на улицу и бросился бежать в сторону Косой аллеи. Только там он позволил себе отдышаться и, прислонившись к стене дома, открыл подобранную тетрадь.
На первой странице четким изящным почерком было написано: 'Собственность Тома Марволо Риддла'. Есть! Угадал!
Брутус сразу же закрыл обложку: мистер Бэрк говорил, что читать чужие дневники — это самое последнее дело.
'Надо вернуть! Он не мог уйти далеко!'
Подняв глаза, Брутус заметил вдалеке, у 'Дырявого котла', знакомое черное пальто и снова сорвался с места. Через несколько минут он влетел в паб и, оглядевшись, подбежал к бармену.
— Сэр, извините, вы не видели мальчика лет четырнадцати в черном пальто и кепке? — взволнованно зачастил он.
Бармен, с недовольным видом протирающий абсолютно чистый стакан, лениво кивнул в сторону выхода в магловский Лондон. Помедлив секунду, Брутус выдохнул и открыл дверь.
* * *
Брутус бежал по Чаринг-Кросс-Роуд вслед за темноволосым мальчиком, стараясь не смотреть по сторонам. Там, на Косой аллее, война мнилась чем-то далеким и ненастоящим. А тут! Масштаб поражал: пустые полуразрушенные дома, сурово смотрящие на Брутуса пустыми глазницами окон и казавшиеся живыми существами, огромные воронки на тротуарах и мостовой, которые то и дело приходилось перепрыгивать или обегать.
Уже стемнело, и редкие прохожие, спешащие по улице, почему-то напряженно вглядывались в темное, затянутое тучами небо. Брутус уже почти нагнал Тома, когда раздался душераздирающий вой, а небо пронзили яркие лучи. Потрясенный Брутус замер, увидев, как в круглых пятнах света появляются мрачные силуэты огромных черных птиц. Они заняли собой все небо. Они подавляли. Они лишали воли. Они были неотвратимы, как смерть.
'Вот и все!' — с какой-то покорностью судьбе подумал Брутус.
В этот момент его резко дернули за рукав. Очнувшись, он увидел перед собой дикие глаза Тома Риддла.
— За мной, идиот! — заорал мальчик и потащил Брутуса вниз по улице.
Они бежали что есть мочи. Бежали от воя сирен, от света прожекторов, от грозных раскатов. Том нырнул в какой-то переулок и понесся к старой церкви. Забежав внутрь, они бросились к маленькой боковой дверце и по узкой винтовой лестнице спустились вниз, в подвал.
Только там, в заставленной шкафами и стеллажами комнатке, Том остановился, выдохнул, зажег Люмос и повернулся к перепуганному Брутусу. Пристально оглядев своего товарища по несчастью, он горько усмехнулся.
— М-да. Ну что, с наступающим тебя Новым годом!
— С днем рождения! — пробормотал ничего не соображающий от испуга Брутус и протянул Тому его дневник.
* * *
Они стояли в дрожащем свете свечи, найденной Риддлом в одном из шкафов, и вслушивались в грохот над головой.
— М-да, а ведь мы тут застряли на целую ночь, — негромко сказал Том и взглянул на Брутуса. — Откуда ты знаешь, что у меня день рождения? В дневнике об этом ни слова!
— Я не читал! — возмутился мальчик. — Это нехорошо!
— Похвальная щепетильность, — дернул бровью Том.
Раздался очередной взрыв и с потолка на их головы осыпалась штукатурка. Глядя в напряженное лицо Тома, Брутус прошептал:
— Мистер Бэрк считает, что когда страшно, нужно просто разговаривать.
— Тогда начни с непреложного обета. Поклянись магией и жизнью, что унесешь с собой в могилу все, что от меня сегодня услышишь. А после поведай, откуда ты знаешь, что у меня день рождения.
Сказано это было с такой силой убеждения, что Брутус просто не смог противиться. Он достал палочку и послушно принес клятву, а потом начал рассказывать о книге-артефакте. Дослушав до конца, Том стал медленно расстегивать пальто.
— Я выпущу Нагайну, раз уж ты о ней знаешь. Не бойся, она тебя не укусит, — успокоил он дернувшегося было мальчика. — Значит, мой отец магл... Ну, я подозревал: ни один слизеринец не слышал фамилию Риддл.
Сняв пальто, он кинул его на пол, усевшись сверху и кивком предложив Брутусу располагаться рядом. Какое-то время мальчик настороженно наблюдал за большой змеей, свернувшейся крупными кольцами у левой руки нового знакомого, а позже, немного успокоившись, спросил:
— А что такое 'мене, текел'? Какое-то проклятие?
— А? — очнулся напряженно размышляющий о чем-то Том и пояснил. — Нет, это из Библии.
— Ты веришь в Бога?
— Не смеши. Я колдун. Согласно христианской доктрине любое магическое проявление от дьявола. Думаешь, почему маглы пачками магов уничтожали в Средние века?
— Потому что дураки, — убежденно сказал Брутус. — Огонь для магов неопасен. Я читал, что одну ведьму сжигали сорок семь раз(8). Ей это нравилось.
Том хмыкнул.
— Ты меня уморил! Никогда не обжигался?
— Да, но... — начал Брутус и замолчал: аргументов не было.
— Что 'но'? Эта ненормальная просто была стихийницей, магом огня. Конкретно для нее он был не опасен. Кстати, она плохо кончила. Маглам надоела несгораемая веселушка, — голос Тома обрел мрачную торжественность. — Ее повесили за шею, пока она не умерла(9)!
— Но по каминам мы же путешествуем, — вспомнил Брутус. — И ничего.
— Да ну? Какого цвета огонь в камине? Красного. А когда ты пользуешься им для связи и перехода? Зеленого. И почемууу? — тянул он последнюю букву, ожидая ответа Брутуса.
— Летучий порох?
— Бинго! Специальный состав, предохраняющий от возгорания и ожогов. Плюс при подключении каминов на них наносятся специальные руны.
— Тогда почему в учебнике написано...
— Потому что современные учебники писали идиоты, — отрезал Том. — Деградация и регресс во всем!
Брутус был возмущен подобным святотатством. Хогвартс был его несбыточной мечтой: отец в силу своей скупости не собирался отправлять его туда, утверждая, что он и дома сможет подготовиться к СОВ.
— Странно, что студент Слизерина, факультета, где учился сам Мерлин, говорит подобные вещи,— ядовито процедил он.
— Че-го? — с расстановкой спросил Том. — Какой к дьяволу Мерлин?
— Тот самый Мерлин, — передразнил его Брутус и, глядя на хохочущего в голос Риддла, неуверенно закончил. — Мистер Бэрк тоже учился на Слизерине(10). Им староста говорил об этом в приветственной речи. Вам нет? Да что не так-то?
Отсмеявшись, Том вытер выступившие слезы и ответил:
— Да все не так, учитывая, что Мерлин жил лет на четыреста пораньше основателей. И нет, нам староста подобной чуши не говорил. Впрочем, этому есть объяснение: количество принятых в школу маглорожденных за последние пятьдесят лет резко возросло. Рассказали, вероятно, о короле Артуре.
Выросший под бубнеж отца о превосходстве магов над маглами, Брутус решил уточнить.
— Ты считаешь, что маглы лучше магов?
— Как раз наоборот. Нам природой дано гораздо больше, чем маглам. Но мы все бездарно профукали. Приняли Статут секретности, загнали себя в резервацию, где тихо деградируем и вымираем, как мамонты. Еще век назад каждый год в школу поступало порядка пятидесяти детей на каждый факультет, а количество изучаемых предметов доходило до тридцати. А сегодня каждый из этих показателей упал вдвое. Маглы же расплодились неимоверно. Ты представляешь, сколько волшебных растений и животных исчезло в результате их деятельности? Скольких областей магической науки мы лишились? А они нет. Ты же видел, чем они воюют?
Брутус поежился, а Том тем временем продолжал:
— У волшебников нет ничего сравнимого. Да, сейчас в магическом квартале безопасно. Но обрати внимание, как дрожит посуда в кафе. Послушай, как звенит стекло в домах на Косой. Да будь магловские бомбы чуть мощнее, от защиты основателей остались бы лишь одни ошметки! И где гарантия, что они не придумают ничего более разрушительного?
Брутус вытаращил на него глаза и осторожно спросил:
— То есть Гриндевальд прав? Ну, в том, что он убивает маглов?
— В идеях Гриндевальда есть свой резон. Количество маглов нужно сокращать. Хотя его эксперимент весьма любопытен: внедриться в верхушку магловского правительства, разработать концепцию, согласно которой одни маглы лучше других, и стравить их друг с другом. Боюсь только, что процесс он уже не контролирует, а лишь делает хорошую мину при плохой игре. Гибнут не только маглы, но и маги. А это при нашей небольшой численности фактически самоубийство. Я бы действовал иначе: тут нужен комплекс мероприятий.
— Почему не контролирует?
— Потому что в противном случае он не пытался бы минимизировать ущерб и не стал бы сливать информацию о бомбежках Дамблдору, этому Мерлину недоделанному.
— Что?! — потрясенно прошептал Брутус. — Но это не правда! У Дамблдора есть шпион в окружении Гриндевальда! Все так говорят!
— Что первое я заставил тебя сделать перед тем, как начать беседу?
— Дать непрело... — Брутус замолчал на полуслове. — Нет, не верю!
— Хорошо, — покладисто сказал Том, — будем считать, что Гриндевальд тупее четырнадцатилетнего меня.
Какое-то время они молча смотрели на ходящий ходуном потолок, а потом Брутус, неожиданно вспомнив об очень важной вещи, спросил:
— Том, а что такое хоркрукс?
— Способ обрести бессмертие. Ты вкладываешь кусочек своей души в предмет, и в случае твоей смерти он срабатывает, как якорь.
— Делить душу? Звучит жутковато! А тебе зачем? Так боишься умереть?
— А ты не видишь, что творится? Я, к твоему сведению, приютский! Мне летом придется вернуться в Лондон! Думаешь, мне светит дожить до совершеннолетия? — он ткнул пальцем в потолок. — Да уже процентов сорок воспитанников моего приюта отправились на чаепитие к Иисусу!
— А нельзя провести лето в Хогвартсе? — осторожно спросил Брутус.
— Я вчера попросил Дамблдора оставить меня в школе. Думал, сейчас Новый год, хряпнет он рюмку хереса да и позволит. Старый хрен посочувствовал, посокрушался, но отказал. Так что хоркрукс для меня не роскошь! Я поэтому и пришел в вашу лавку. Думал, решу вопрос до лета.
— Ты так ненавидишь Дамблдора! — Брутус был потрясен всеобъемлющей ненавистью в голосе собеседника.
— Это взаимно, — ответил Том. — Именно он пришел ко мне в приют и рассказал о магии. Вот представь, ты одинокий одиннадцатилетний приютский мальчишка. И тут к тебе заявляется сладкий такой дедуля в оранжевом костюме с длинной бородой и говорит, что он волшебник, покажет тебе чудеса, а потом наградит — устроит в хорошую школу. Какие мысли возникнут?
