Приключения ведьмочки 2

Приключения ведьмочки

Книга вторая: Как отомстить демону

(практическое пособие)

— Ты — моя! — голос Инара глухим рокотом предстоящей грозы разнесся по залу нашего родового замка, исчезая среди сводчатых потолков.

— Молодой демон, держите себя в руках! — прошипел дедушка, оказавшись единственным, кто после всего случившегося не утратил дар речи.

Но взбешенный маг не обратил на него и малейшего внимания, не сводя с меня заалевшего от ярости взгляда.

А я стояла и смотрела на него... По щекам текли крупные горькие слезы, сердце просто рвалось на части, а гордость... моему орлу только что безжалостно сломали крылья — истинно в духе демонов.

— Ты моя, Ярослава. Моя! — черные глаза пристально смотрели на меня.

И орель поднял голову, встрепенулся, а я сумела тихо, едва слышно ответить:

— Ненавижу...

Я не кричала, криков в нашем доме сегодня и так было достаточно, я не оправдывалась — сегодня эта роль целиком и полностью принадлежала Инару, я не обвиняла — мой дед с этим вполне справился. Я просто сказала то, что чувствую. И он понял это. На какое-то мгновение в черных глазах мелькнуло сожаление, но где это видано, чтобы у магов, а тем более боевых, имелась совесть. У Инара ее тоже не оказалась.

— Думаешь, все так просто? Действительно веришь, что сможешь от меня избавиться? — усмешка исказила его губы. — Ты в чем-то права, Ярусик, я все просчитал — вероятность твоего отказа так же. А теперь вспомни, ведьмочка моя, наш спор и его условия.

Я побледнела. Инар одарил меня насмешливо-издевательской улыбкой.

— Именно так, Ярусь. И поверь — я сумею выиграть.

Дед решительно выступил вперед, и громовым голосом вопросил:

— Что еще за спор?!

Инар усмехнулся, развернулся и отправился к выходу. А все потрясенно молчали. И наша семья, присутствующая в полном составе, и семья Арканэ и даже представители рода Даишесе. И только когда Ин Азар Даишесе Арканэ хлопнул дверью, все вздрогнули, начали переглядываться, чтобы в итоге разом посмотреть на меня.

Естественно, ничем хорошим это для меня не закончилось.

— Яра Аннарге Таим Алва, — глас деда потряс весь дом, даром, что он каменный, — ты заключила пари с демоном?!

* * *

Плохо, да? А начиналось-то все еще хуже. С другой стороны, куда уж хуже? Все началось с самого моего рождения, когда папочке демоница повитуха дрожа и бледнея передала маленький сверток с розовым ребятенышем. Со мной. Крику тогда было... Говорят весь Даррант гудел — у Таим Алва дитеныш человеческий народился. Я, то есть. И без хвоста, и без копыточек, и даже вся розовенькая. Мама в слезах, отец зубами скрипит, братцы бегают, просят 'Покажите сестричку-урода', бабуля-дриада кусты обрывает, деды-демоны с горя запили. И так пока бабушка Всеслава не прилетела. А как прилетела, взяла меня на руки, в глазки карие посмотрела и выдала:

— О, Мать всего сущего, ведьмочка же, потомственная! Мою линию взяла, тринадцатой в круге будет! О, Мать Вседержательница, спасибо тебе!

Переломный момент в моей жизни, потому что после принесения благодарностей непонятно кому, бабуль сказала:

— Не отдам! Моя будет.

Но где ж это видано, чтобы мамуль своих детей отдала, она у меня смесь демон-дриада, ее даже деда побаивается. Так что первые три года своей жизни я провела в Дарранте, и не могу сказать, чтобы весело. Во-первых, братьям было категорически запрещено ко мне приближаться — демонятам нечего с человечком мелким делать, могут невзначай ручку оторвать, что еще терпимо, или голову, что уже фатально. Во-вторых, при виде меня наши милые песики поджимали хвосты и уползали в драконник, потому как они меня не то, что раздавить — хвостом, виляющим от радости, снести могли. В-третьих, у меня не было друзей! Совсем-совсем не было, мама ко мне никого из местной детворы не подпускала даже на сотню шагов, чего уж о 'поиграться' говорить.

И дальше все было только хуже — когда мне три года исполнилось, меня выкрали. Я все это смутно помню, и похищение осталось для меня чередой полетов, падений, снова полетов и воспоминанием о том, что мамочка, когда злится, это страшно, а плохие тети и один дядь сходу спать легли прямо на землю, и я по дороге домой все спрашивала: 'А им удобно?'. Мне не ответили.

Зато потом в моей жизни началось счастье. Как сейчас помню лесную полянку, избушку неподалеку, бабушку Всеславу и ее ласковое 'Погладь, она не кусается'. И мои дрожащие пальчики касаются рыжей шерсти нашей Мурки. Вот так я стала жить у бабушки, а уже на следующий же день, плюхнувшись в лужу, познакомилась с Варей.

Счастье мое длилось года два. Просыпалась я, улыбаясь в предвкушении бабулиных пирогов с малиной. Всегда с улыбкой просыпалась, а уж когда бабушка будить начинала — и расцелует, и затискает, и защекочет и сказку расскажет, или историю про лесных зверей. А потом мы чай пили, играли, читали, по лесу бродили, людям помогали, к обеду бабушка работать начинала, а я сбегала к деревенским, где мы с Варей верховодили. И накупаемся, и наиграемся, а как солнышко к закату, я бежала домой — к бабушке.

В пять лет меня снова украли. Зачем я, грязная, в болотной тине и с уткой в руках, кому-то понадобилась, я тогда не понимала. Меня так с уткой и схватили, перед глазами все замерцало, и я оказалась в Дарранте. Это сразу стало понятно, потому как, где еще есть Кровавая аллея. Нас с уткой заперли в какой-то комнате, где мы и просидели до самой ночи. А потом дверь открылась, вошел страшный, весь в сверкающих символах огромный демон, присел передо мной на корточках и сказал: 'Здравствуй, Ярусь. А это у тебя уточка?'. 'Орель' — воинственно ответила я. Демон рассмеялся и сказал 'Идем, орель, отнесу тебя к маме с папой, они там волнуются'. Это потом я узнала, что спасал меня сам Темный Властелин.

А еще я отчетливо помнила, как ночью пришел деда и прошептал: 'Ярусь, хочешь полетать?'. Потом меня, закутанную в одеяло, вынесли на балкон и мы полетели. Долго летели, затем было мрачное подземелье, уже знакомый мне 'Добрый дядя Орель', и какие-то незнакомые дяди. А еще высокий молодой демон, который даже был почти как человек, если бы не резкие, слишком быстрые движения. И дед вложил мою ручку в его когтистую ладонь, потом была моя красная кровь, которая стекала по запястью и смешивалась с его черной, и сияние, охватившее нас и я старалась не плакать, потому что властелин сказал: 'Ты же орель, орели не плачут'. А после всего деда отнес меня домой, и попросил: 'Только маме ничего не говори, Ярусь'. Не сказала — деда было жалко.