Ким и Буран

Ким и Буран. История взаимоотношений.

Ким был напуган до полусмерти. Он не хотел потерять брата, но, судя по всему, был близок к этому. Он страха внутренности свинчивало жгутом, а во рту стояла омерзительная горечь. Он даже предположить не мог, что когда-нибудь все так обернется. Наверное, сработал всем известный закон подлости, поставив подножку именно тогда, когда, казалось бы, все только стало налаживаться. Вчера, вместе с Виктором, которого после пары коктейлей потянуло на эксперименты, уговаривая брата поехать с ними, Ким в душе надеялся, что эта небольшая авантюра поможет им, наконец, преодолеть то отчуждение, что появилось между ними с того момента, как они повзрослели и стали впускать в свой мир, когда-то бывший только для них двоих, других людей, возлюбленный или просто случайных партнеров. Если учесть насколько разнились их предпочтения в сексе, не удивительно, что все так получилось. Ким спал с девушками, но в какой-то момент практически полностью переключился на парней, Буран же, наоборот, предпочитал именно девушек. В общем, в мире братьев Селезневых случился существенный разлад, и именно вчера, на очередном дне группы, Киму неожиданно представился случай опять сблизиться с братом. Он был счастлив, как ребенок, когда Буран, тоже уже прилично выпивший, без вопросов согласился, а вовсе не послал Виктора с его бредовой идеей переспать сразу с обоими близнецами. И, не смотря на то, что все трое были уже прилично "под шафе", секс втроем получился просто офигенным, Ким даже предположить не мог, что будет так здорово. И никогда не думал, что целоваться с собственным братом-близнецом, после того, как оглушительно кончил в попку другого парня, будет так сладко. В тот момент, как его язык выводил во рту Бурана замысловатые вензеля и закорючки, мелькнула мысль, что вот теперь и умереть не страшно. Где-то между ними уже провалился в пьяный, удовлетворенный сон Виктор, а они целовались над его головой, и Ким не мог, просто физически не мог оторваться от губ брата. Не получалось.

Утром его разбудил запах кофе и веселые голоса, доносящиеся из кухни. Пошатываясь, еще не до конца проснувшийся Ким добрался до ванной, забрался под прохладный душ и, подставляя лицо упругим струям, замер, забыв, как дышать. Его озарило. Вчера он страстно целовался с собственным братом, и ему понравилось. Нет, не так. Он готов был кончить от одной лишь мысли, что с ним был именно Буран. Даже сейчас, вспоминая о случившемся, Ким чувствовал, как внизу живота пробуждается предательское тепло. Он до дрожи в коленях хотел собственного младшего брата, пусть и младше тот был лишь на восемь минут. Бред! Если Буран узнает, он никогда ему не простит. Конечно, все еще можно было списать вчерашнее на пьяный угар, очарование момента, или, как там все это называется. Главное, убедить Бурана, что это ничего не значит, абсолютно ничего. А если не получится? Если Буран не поверит?

Киму стало страшно. Так страшно, что неизвестно, сколько бы он еще просидел в ванной, если бы к нему не постучался Виктор и не позвал бы завтракать. Пришлось выбираться из укрытия. С Бураном взглядом он старался не встречаться. Его начинало трясти при одной мысли, что брат уже обо всем догадался и не простить ему тот поцелуй. Ведь он хорошо помнил, как сам притянул его к себе, сам, первым, начал целовать...

Буран решительно не понимал, что происходил с братом. С самого утра Ким был сам не свой. Они с ним всегда хорошо чувствовали друг друга. Трудно объяснить как тем, у кого с рождения нет неотделимой от тебя самого половинки. Просто чувствовали, и все. Вопрос как никогда их не интересовал. Поэтому Буран точно знал, что Киму сейчас очень и очень плохо, вот только понять никак не мог почему. Брат старался не встречаться с ним глазами, чего с ними никогда не бывало, как бы сильно они не ругались порой. Это злило. Буран не понимал, что могло понадобится Киму скрывать от него. Но выяснять отношения при посторонних было нельзя. Это было их негласным правилом. Они всегда, любые проблемы, решали только между собой, не подпуская никого к своим общим тайнам. Даже когда Ким обиделся на него не на жизнь, а насмерть, когда Буран в пятом классе признался, что уже целовался с девчонкой из параллельного класса, а ему сразу не рассказал. Даже, когда Буран, уже участь в одиннадцатом классе, вернулся с какой-то вечеринки, на которую Ким отказался пойти вместе с ним, и застал брата в постели с хорошеньким мальчиком, внешне чем-то похожим на девочку, которого тот самозабвенно трахал, не замечая ничего вокруг. Даже, когда в отместку, на следующий день он притащил домой двух девчонок и демонстративно не стал запирать дверь в свою комнату, пока кувыркался с ними. Даже, когда Ким пришел домой со стесанными в кровь костяшками пальцев и тихо всхлипывая у него на плече, признался, что в бессилии долбил кулаками стену, потому что его парень бросил его ради другого, и они, наконец, за почти пол года молчания, поговорили по душам и помирились, несмотря на то, что вроде бы и не ссорились. Сидели, как маленькие, на полу кухни, пили из горлышка красное вино, стащенное из бара родительской спальни, и вспоминали как когда-то, еще в детстве мечтали найти человека, который смог бы их различить, но так и не нашли. А теперь и не нуждались в нем. Ким давно, класса с девятого предпочитал стричься коротко и волосы у него завивались в тугие каштановые колечки. А Буран, наоборот, отрастил волосы до плеч, и они струились вдоль шеи красивой каштановой волной с местами выбеленными прядками. Они давно уже носили разную одежду, а уж характерами отличались всегда. Ким был более раскрепощенным и легким в общении, Буран всегда считался серьезным не по годам и рассудительным. Поэтому, их больше не путали, и они даже были рады этому, по праву считая, что научились быть самодостаточными личностями, а не продолжением друг друга. Быть может зря?

Бурану очень хотелось поговорить с братом, но смущало присутствие Виктора, легкого в общении, симпатичного мальчика восточных кровей с одного с ними потока Института Культуры и Искусства, которого вчера потянуло на довольно любопытные эксперименты. Буран не сказал бы, что ему не понравилось, хоть это и был его первый опыт такого плана. Правда, они с Кимом как-то уже пробовали спать с одной девчонкой на двоих. Девочке понравилось, она даже предлагала как-нибудь повторить, Киму нет. Как не крути, но его старший брат все же предпочитал мальчиков, поэтому, настаивать на повторении в тот раз Буран не стал, хотя, если бы Ким согласился, был бы не против. А вчера вот решился поддаться на уговоры Виктора и поехал вместе с ними с Кимом. И хоть с парнями до этого спать ему не доводилось, он не жалел. И дело было вовсе не в Викторе, который умел просто офигенно работать и ротиком, и попкой, нет. Больше всего из того, что они вытворяли в общей постели, ему запомнился поцелуй с собственным братом и то, как начисто сорвало крышу, когда он сам, поначалу растерявшись, начал ему отвечать. И Буран прекрасно понимал, что Киму тоже понравилось. И было вдвойне не ясно, почему с утра брат повел себя с ним так, словно ничего не произошло, точнее, произошло, но он даже вспоминать об этом не хочет. Было обидно. Очень.

Они забрались в свой обожаемый желтый хамер, подарок отца обоим на совершеннолетие, за руль, как обычно, сел Буран. Ким продолжал смотреть только прямо перед собой, изо всех сил уговаривая себя не коситься на брата, невозмутимо управляющего любимой игрушкой. После совместного завтрака первая паника и ужас от содеянного отступили, и дышать стало как-то легче. Вот только теперь в присутствии брата мысли уносили его куда-то совсем не туда. К Бурану просто нестерпимо хотелось прикоснуться. Провести ладонями по широким плечам, расчесать пальцами густые волосы, снова и снова целовать призывно открывающиеся навстречу губы.

— О чем ты думаешь?

Ким вздрогнул так, что даже Буран, покосившийся на него, на секунду отвлекшись от дороги, заметил это и нахмурился.

— Ким?

— Ни о чем. Завтра опять на пары. Неохото.

— По-моему, ты мне врешь.

— Да, ладно, о чем еще можно думать утром в воскресенье?

— О том, как мы вчера целовались, — невозмутимо отозвался Буран.

Ким задержал дыхание. На секунду зажмурился, сглотнул, просто не в силах преодолеть сковавший с новой силой ужас, и с трудом вытолкнул из себя.

— Прости. Сам не знаю, что на меня нашло.

— Не знаешь?

— Нет.

— Плохо.

Больше за всю дорогу они не проронили ни слова. Ким мучался этим молчанием, но нарушить его не решался. Хотелось одного, добраться до собственной спальни и запереться там. Это было просто невыносимо сидеть рядом с ним и понимать, что нельзя даже просто докоснуться. А так хотелось целовать. И даже больше.

— Куда ты? — придержал его за локоть Буран, когда Ким прямо с порога метнулся в сторону лестницы на второй этаж.

— К себе? — не оборачиваясь, выдохнул тот.

— Уже?

— А почему нет?

— Я думал, нам нужно поговорить.

— О чем?

— Обо всем.

— Буран, послушай, — повернулся к нему Ким, вырывая руку из хватки пальцев. — Я сожалею, что все так сложилось. Прости меня, я постараюсь больше никогда не допустить такого...

— Ты сейчас совсем на себя не похож Ким,— неожиданно весело улыбнулся ему Буран.

Ким не выдержал и закатил глаза к потолку.

— Я с тобой о серьезном, а ты смеешься.

— А с чего ты взял, что я не серьезен? — поинтересовался Буран, и Ким осознал, что сегодня они окончательно поменялись ролями. Ведь обычно именно он куда легче и проще смотрел на жизнь, чем брат. Сейчас все было в точности до наоборот.

— Ну, ладно, — сдался Ким, — Хочешь поговорить, валяй. — И демонстративно плюхнулся на диван в гостиной, положив вытянутые руки на спинку и откинув на неё голову.

Буран сел боком, поджав под себя одну ногу и подложив под щеку согнутую в локте руку. Ким тяжело вздохнул и прикрыл глаза.

— Так что ты хотел сказать?

— То, что глупо скрывать от меня, что тебе понравилось.

— Ты, прав, я и забыл, как это глупо врать тебе.

— Просто ты давно мне не врал.

— Можно подумать это плохо.

— Нет. Хорошо. Только давай все же вернемся к поцелую.

— Зачем? Ну, было, ну, понравилось, теперь-то что?

— Продолжать.

— Буран? — изумленно распахнул глаза Ким и повернул голову в сторону брата.

— А почему бы нет? — пожал плечами тот, протянул руку и, обхватив ладонью подбородок брата, провел большим пальцем по губам. Ким дернулся и резко развернулся к нему всем корпусом, от нарочито расслабленной позы не осталось и следа. Буран с сожалением во взгляде убрал руку.

— Буран, мы братья, — хриплым, тусклым голосом проговорил Ким.

— Ну, и что? — со вздохом отозвался тот, — Знаешь, я только вчера ночью понял, зачем так отчаянно хотел досадить тебе, встречаясь со всеми этими девицами, и почему мы ссорились все это время.

— Почему? — Придвигаясь к нему, прошептал Ким, внутри все замерло на немыслимо высокой ноте и, казалось, вот-вот оборвется.

— Мне никто не нужен, кроме тебя.

— Ты хоть понимаешь, что это...

— Инцест. Я в курсе, как это по научному называется.

— Мы не можем.

— Почему?

— Да, потому что мы братья! — вскричал Ким, вскочил на ноги, и кинулся наверх. Как же ему было больно.

Захлопнув за собой дверь, он прислонился к ней спиной и сполз на пол. Сердце в груди билось так, что перед глазами переползали с места на место алые пятна, а дыхание вырывалась из горла клоками и всхлипами. Реветь хотелось в голос, но, разве двадцатилетний парень может себе позволить разревется, словно девчонка, даже когда нестерпимо хочется именно выть он бессилия что-то изменить. Они родились братьями, с этим физически ничего нельзя было сделать.

— Ким? — Раздался из-за двери голос брата. — Почему нет? То, что мы хотим друг друга, вовсе не отменяет того, что мы братья.

— Ты сам-то понял, что сказал?

— Понял. Но все равно хочу услышать твои доводы. Потому что я не вижу в этом проблемы.

— В том, что ты сбираешь переспать с собственным братом, то есть со мной?

— Впусти меня, — вместо ответа попросил Буран.

— Зачем?

— Просто впусти.

— Нет. Я хочу побыть один.

— Нет. Ты нестерпимо хочешь, чтобы я пришел и успокоил тебя.

— Да, что ты несешь?!

— То, что слышал. Открой, Ким, я все равно войду.

— Я... — вскакивая и распахивая дверь настежь, начал он.

— Не опускайся до избитой фразы, что ненавидишь меня. Я все равно не поверю. — Фыркнул Буран, вошел одним широким шагом и резко прижал его к себе, стискивая так сильно, что Ким даже пошевелится не мог. — Когда-то ты беззаветно верил мне Ким, что изменилось?

— Мы стали старше, и я понял...

— Что?

— Что когда-нибудь ты станешь не только моим, но и чьим-то еще.

— Но теперь я хочу быть только твоим, как раньше.

— Как раньше? — хмыкнул Ким, и тихо вздохнул, — Раньше мы с тобой ничерта не знали о сексе.

— Ну, так это же прекрасно, что теперь знаем практически все.

— Ага. Кроме того, как спать с собственным братом.

— Так что мешает узнать? — отстраняясь и заглядывая в его лицо, спросил Буран. У Кима мелькнула совсем уж нелепая мысль, как хорошо, что они одного роста и не надо ни тянуться, ни склоняться, а просто придвинуться и коснуться губ, невесомо, почти нежно, почти на гране. И взмыть к небесам, почувствовав ответное движение навстречу.

Они исступленно целовались, когда Ким какими-то остатками здравого смысла почувствовал, что Буран подталкивает его к кровати, это отрезвило.

— Что ты делаешь? — резко оторвавшись от его губ, спросил он.

— Целую тебя, — пробормотал Буран и снова прижался к его губам.

— Нет, стой, — запротестовал его брат, но он его не услышал. — Буран, стой!

— Что не так? — с раздражением осведомился тот, когда от кровати их отделял один лишь шаг.

— Ты хочешь... хочешь прямо сейчас?

— А почему нет?

— Да, потому что я...

— Что?

— Ничего, — отвел глаза Ким, и быстро стянул через голову футболку. Буран тут же последовал его примеру, расстегнул рубашку, снял и отбросил куда-то в сторону. Шагнул к брату, все еще не поднимающему глаз от пола, и положил ладони ему на бедра.

— Что тебя пугает? — спросил Буран, внимательно всматриваясь в его лицо, так похожее на его собственное.

— Я боюсь, что после этого, мы уже никогда не сможем стать так же близки, как были когда-то.

— Правильно, не сможем. — Отрезал Буран, и прошептал ему на ухо, обжигая дыханием, — Мы станем еще ближе.

— Это...

— Безумие? Согласен. Но я хочу тебя.

— А я тебя.

— Тогда чего мы ждем? Или ты сомневаешься, что я люблю тебя?

— Нет, — неожиданно робко улыбнулся ему Ким, — Вот в этом я уж точно не сомневаюсь.

На кровати они оказались уже по обоюдному согласию. Ким поймал себя на мысли, что его так никогда не целовали, точнее, может и целовали, но внутри никогда не рождались эти волнующие искорки, щекочущие душу при одной мысли, что сейчас это с ним делает именно брат. Избавиться от остатков одежды оказалось делом нескольких минут, к тому времени у них обоих уже перед глазами все плыло от желания перейти к чему-нибудь более конкретному, чем просто ласки руками и губами. Буран оказался очень внимательным любовником, но в тоже время невероятно горячим. Ким выгибался навстречу его губам, плотно обхватившим сосок и пальцам, ласкающим член по всей длине. Пока не почувствовал, как брат навалился на него, глубоко целуя в уже истерзанные им в сладком томлении губы, а между ног в него уперся его член. Вот тогда Киму резко стало не до страсти.