Глава 24. Вновь ресторан 'Три медведя' и вновь последствия.
20 июля
Окраина Ямской слободы. Поздние сумерки. Луны еще не взошла, сегодня она появится поздно. В такое время дома и редкие прохожие кажутся одинаковыми. Может быть, поэтому никто не обратил внимания на покачивающегося субъекта. Выпивоха свернул с Песцовой на Башиловкую. Хвостатые охранники не отреагировали, значит точно свой. Скамейка молча приняла 'уставшего путника'. Тень куста сирени скрыла его от людских глаз. Будто и не было никого.
Бабку Степаниду раздирало законное любопытство. 'Кого опять принесло к дому Витюшки? Совсем сдурел старый. В молодости был плохой, а сейчас пускает в дом всякую шпану. Христа на нем нет!' Перекрестившись, бабка почти решилась выйти посмотреть, но благоразумие одержало верх. Только на прошлой неделе ее ни за что, ни про что отчихвостили.
Пролетку бабка Степанида попросту проспала, да и что бы она увидела своими подслеповатыми глазами. В это время неприлично распухшая луна только-только показалась над горизонтом. Три пассажира тенями выскочили на ходу. Лихо перемахнули забор. По времени восхода луны все было рассчитано идеально. Пролетка покатила дальше — для всех притомившийся возница спешил к ближайшему трактиру.
* * *
Возвращение из 'турне' по Европе было отмечено в ресторане 'Три медведя'. На втором этаже был снят малый зал. На стенах висели клыкастые шкуры несчастных животных — хозяин ресторанчика старался поддерживать медвежий антураж во всех залах.
Гостей оказалось неожиданно много. Переселенцы успели-таки обзавестись знакомствами. По большей части бесполезными, но это дело обычное.
Посмотреть новых компаньонов заглянул Миллер. Тон задавали представители репортерской профессии. Главенствовал, естественно, Гиляровский. По его просьбе Зверев остроумно рассказывал о своих впечатлениях. Не отставал от него и Мишенин, правда, пока не захмелел, зато во хмелю с гордостью вспомнил учиненную Зверевым драку.
— Да не дрался я. Спустил с лестницы местного придурка. Он к Мишенину прилип, мол, дай на благотворительные цели. Ну, я ему и дал.
Как водится в мужской компании, к концу вечеринки то в одном, то в другом углу вспыхивали легкомысленные разговоры.
— Дмитрий Павлович, черт тебя побери, — петушился изрядно поддавший репортер, — ты будто в Париже не был, а как там Елисейские поля и красные фонарики?
— Петя! Какие поля? Понастроили сталинских пятиэтажек и рады, а их девки, дык это вообще смерть фашистским оккупантам.
— ???
— Не бери в голову, у нас в Чили и не такое услышишь.
На другом краю стола разыгрывалась феерическая баталия. Ильич возмущался каким-то коксом в вине Мариани. Может быть, он имел в виду экстракт из листьев коки? Судя по насмешливым взглядам, публика посчитала математика чудаком. Дорогое корсиканское вино не могло быть вредным. На эту суету молча взирали настенные медведи. Они знали цену людским страстям.
* * *
За полмесяца до возвращения 'европейцев' Федотов отправил Попову статью об отражении радиоволн от верхних слоев атмосферы. А сразу по возвращению ушла статья о новых принципах генерации высокочастотной энергии в английской журнал Electriсian. После подачи заявок настал черед рекламы и популяризации. Новые маркони никому не нужны. Аналогичные работы были разосланы в ведущие издания Европы. Это было с утра в день возращения, а на следующий день начались переговоры с Миллером.
Поначалу за свои гарантии тот запросил четверть от всех акций предприятия. Переселенцев это не устраивало. Категорически. Проще было год-полтора поработать слесарями. Пришлось основательно попотеть, просвещая автомагната о физике радиосвязи. Немец скрупулезно изучал протоколы испытаний и европейские патенты. Точка была поставлена демонстрацией работы станций.
— Убедили, согласен на десять процентов, но рисковать будем всерьез. Кредит берем на миллион.
Юлий Александрович был прав. На такие деньги можно было смело разворачивать полноценный радиозавод, параллельно вкладываясь в неоновую рекламу, и не дрожать над каждой копейкой.
Решив основной вопрос, уперлись в категорическое требование немца о контроле за расходованием средств.
— Юлий Александрович, с контролем мы согласны, но как быть со 'смазкой'? Хочу напомнить — в России без откатов ничего не делается, а квитанций в таком деле не выдают.
— А Вы, Дмитрий Павлович, не петушитесь. Ваш коллега, — Миллер кивнул на Федотова, — имел возможность убедиться, что в арендную плату я включил ваши, так называемые, откаты.
Жаргонизмы XXI века педантичному немцу явно не нравились ...
— Предлагаю различать собственно контроль и необходимые траты. Поверьте, если появятся необоснованные расходы я смогу их выявить. Опыт есть. Кстати, Дмитрий Павлович, пользуясь случаем, хочу Вам заметить, что не стоит постоянно засорять русский язык вашими словечками. Во всем нужна мера, а в языке ваших предков есть куда как более точные определения.
В конечном итоге вопрос с контролем был решен в пользу нового компаньона. Собственно говоря, и выбора-то у переселенцев не было. Если подумать, то и оспоривать это требование не имело смысла. Как говорится, и на старуху бывает проруха.
К концу переговоров все более-менее перезнакомились. 'Европейцы' узнали о новых изобретениях. Пользуясь случаем, они с удовольствием лазили по заводу, препятствий Миллер не чинил. Царивший на Дуксе порядок эффектно контрастировал с виденным на других заводах. Судя по всему, немцу удалось внедрить на своем предприятии любимый орднунг с элементами конвейерного производства. В минуты отдыха разговор частенько касался здешних автомобилей, поэтому Федотову не составило труда повернуть разговор в нужную сторону:
— Господа, сдается мне, что коль скоро мы сегодня обсуждаем карбюратор, то через год-другой непременно обратимся к Юлию Александровичу с предложением о создании совместного предприятия.
Реакция была ожидаемой. Миллер всем своим видом показал, что он готов выслушать аргументы, но не более того. Зверев промолчал. Наивным ожидаемо оказался Мишенин:
— Мы будем выпускать автомобили?
— Ну не знаю. Скорее моторы, но я лично с детства мечтаю о воздухоплавании. Не поверите, но в молодости я до дыр зачитал 'Робура— Завоевателя'.
Зондаж был выполнен в классическом стиле. Ненавязчиво прозвучало предложение о совместной деятельности. Дабы не задеть основной интерес немца, было предложено заняться моторостроением. Упоминание о воздухоплавании так и вообще прозвучало в шуточной форме. Кто же прямо сейчас всерьез станет заниматься аэронавтикой.
С аэропланами был свой особый расчет — 'случайные' совпадения тайных устремлений всегда порождают доверие. С этой целью Федотов заблаговременно попросил друзей никаким боком не касаться темы авиации.
Как только переселенцы остались одни, тут же прозвучал вопрос:
— Степаныч, и на хрена нам этот завод? Ты же сам говорил — в этом деле мы не смыслим?
— Говорил, говорил, а ты вспомни: даже Ильич предложил прямой впрыск горючки. Хорошо хоть не при Миллере. Знаешь, Димон, похоже мы себя несколько недооценили, а авиация... вдруг что-то стоящее сообразим. В этом деле главное обозначить интерес.
С решением финансовой проблемы пришел черед разобраться с Ямской мафией. После апрельской сшибки с 'идейно-близкими коллегами' Семен Семеновича, Борис со Зверевым иллюзий не питали. Давление Семена Семеновича на бандитов лишь оттягивало их реакцию. Понимая это, переселенцы время даром не теряли. За три месяца они обзавелись надежными глушителями к наганам. Изготовили светошумовые и осколочные гранаты. Не хватало только 'черемухи', на худой конец хлорпикрина. За время 'перемирия' более-менее точно вскрыли структуру здешней ОПГ (любил Зверев штампы своего мира). Нашли пару притонов (там частенько собиралась верхушка банды).
В этом смысле европейское турне оказалось совсем некстати. На счастье Федотов вовремя заметил активизацию бандитов и привлек на охрану двух парней из спортклуба. Их же научили работать на рациях Кенвуд, которые Борис извлек из загашника. Народ был в полном восторге и не мудрено: над дизайном станций работали настоящие специалисты, да и возможность общаться на расстоянии вызывала восхищение.
Сегодняшней ночью операция 'Мафия' вступила в свою финальную стадию. Дабы не привлекать внимание, все были одеты по моде московских окраин. Генка Филатов был за возницу. Изображая пьянчужку, Самотаев загодя проник во двор. Убедившись, что в доме идет попойка, он по рации дал знать о готовности. Спустя полтора часа, когда луна только-только поднималась, а обыватели вовсю давили храпака, к Самотаеву присоединились Львов с двумя переселенцами. Львов с Самотаевым контролировали фасадный вход, а переселенцы кормили комаров у заднего двора.
Почувствовав нарастающее напряжение Федотова, Зверев понял, что Старого пора приводить в чувство. Одно дело подготовленному человеку часами сидеть в боевом охранении, другое доведись такое дилетанту.
Его тренер, незабвенный Иван Федорович любил говаривать: 'Димон, морпехи народ особый. Это тебе не воздушная десантура. К нам отбирают парней с очень устойчивой психикой. Прикинь, ты сможешь сутками болтаться в трюме, ожидая десантирования? То-то и оно, что не сможешь. Потому место тебе только в спортроте'.
— Черт, ну и комарья же тут! — шепотом ругнулся Зверев. — На Кольском репеллент давали. Старый, а давай производить ДЭТу.
— Димон, охренел? Бандиты вот-вот по нужде попрутся, а ты о химии, — возмущенно зашипел Федотов.
— А что, бандиты не люди, им и по... нельзя? А если и пойдут, так мы по рации дадим знать Льву. Зря ты батарейки берег? Нет, ты мне скажи, зачем ты берег батарейки?
Слушая этот бред, Борис понемногу зверел. Просветление наступило после совершеннейшей дури о батарейках — над ним откровенно издеваются. Как это ни странно, взамен возмущения пришло расслабление. Тряхнув головой, Борис потоптался. Сделал шажок, другой. Разминая шейные мышцы, покрутил головой. Окружающее предстало совсем в ином свете.
— Хм, а ты, Димон, не только мозг выносить умеешь! Чесс сказать, спасибо. Не ожидал.
Ответное движение руки сообщило: 'Не за что'.
В принципе, вломится ночью в избу и всех перестрелять, особой сложности не составляло. Проблемой были собачки. Любой посетивший московскую окраину вызывал истошный гав всех окрестных шавок. Такая 'охрана' надежно предупреждала о вторжении, а стрелять бандиты умели. Мысль поручить дело наемным 'специалистам' отвергли сразу. Рано или поздно информация всплывет. Свои же, клубные, только-только приобретали нужный опыт и не каждый годился для такого дела. Не ставили в известность и Мишенина — меньше знает, спокойней спит. В итоге привлекли самых надежных. Проблему собачек решили оригинально. На своей улице Филатов раскидал по дворам кусочки мяса. Проверка показала, что опиум со снотворным способствовали тишине. Собачки вроде бы не загнулись, зато выспались соседи. Конечно, может, какая и отдала душу своему собачьему богу, но местные на такие мелочи внимания не обращали. Сегодня Филатов кидался мясом ближе к вечеру. Перемахнувшие забор 'народные мстители' убедились в эффективности 'химиотерапии': лохматый кобель на непрошенных гостей отреагировал едва слышным ворчаньем, но головы так и не поднял.
Планы, планы, когда вы выполнялись?! Когда пьяный бубнеж изменил тональность и заскрипела задняя дверь, рация Бориса два раза едва слышно пшикнула. Это Львов сообщал, что у него два клиента.
'Так, парни у фасада должны валить своих, но в избу не соваться. Только бы не сплоховали. Степаныч стоит правильно. Страхует и не мешает. Вот и хлопки у фасада. Можно сказать 'минус два'. Правильно. Никаких изысков не надо, пуля надежнее. Теперь внимание, вот и к нам пожаловали'.
Открывшаяся дверь прикрыла Федотова, и под лунный свет вывалилась три ушлепка. Почувствовав движение револьвера Бориса, Зверев ногой выбил дух из ближайшего, а следующего угостил пулей. Сюрреалистическая картина: раскрыв в беззвучном крике рот, на землю летит бандит, второй и третий кулем оседают на землю.
— Старый, стой! Этому хмырю кляп и наручники. Не забудь контролировать окна, — свистящим шепотом тормознул Федотова Зверев.
Три шага по заднему двору. По ноздрям бьет теплый запах навоза. Слева кто-то, шумно вздохнув, затоптался на месте. Ствол мгновенно метнулся в сторону топтуна. 'Епрст, это же корова', — сделав еще шаг, Димон стволом приоткрыл дверь в избу.
Тусклый свет керосиновой лампы. Заваленный объедками стол. Крепко пахнуло застарелым перегаром.
'А что дальше? — Дима осторожно сместился, — Так, за столом двое. Один ко мне спиной. Второго толком не видно. Вот и ладненько. Даже отлично! И меня не видно. Лампа им мешает, да и не ждут они чужаков, а вот кто это похрапывает на кровати за печкой? Черт, совсем не видно'.
Быстрый шаг в избу. Удар рукоятью нагана по затылку ближайшему. Клиент напротив, заваливается с прострелянной головой. Резкий разворот к кровати и два хлопка из револьвера. Храп сменился хрипом. Хлопки в тишине кажутся грохотом.
'Не мандражировать, матрос. В горнице чисто, теперь в сени, к основному входу. Главное не подставиться под кулак Льва. Будет большое бо-бо, — Зверев швырнул в сени подвернувшийся под руку веник. — Так, ноль реакции, можно выходить'.
— Лев, внимание, я выхожу, — Димон всем дал звучные позывные.
Лунный свет высветил два лежащих тела. Одно неподвижное. Второе со стянутыми руками и кляпом в зубах. Оно пыталось мычать. Пыталось не долго. Пинок Львова успокоил нарушителя тишины.
— Лев, этого в избу, тело на задний двор и помоги Старому внести в избу еще одного.
При свете керосиновой лампы удалось разглядеть пленников. В одном Зверев узнал старого знакомца — это он перекрывал выход из 'трех медведей'. Оглушенный на заднем дворе оказался плюгавым мужичком, а приголубленный Львом пребывал в глухом отрубе. Ни главаря по кличке Седой, ни его помощника не наблюдалось. Операция по существу провалилась.
— Так, господа вольнонаемные моряки, отдохните-ка вы на свежем воздухе, а я займусь делом, — прилюдно потрошить бандитов Зверев воздержался.
Первым делом привел в чувство 'пострадавшего' от рук Львова. Плеснул в лицо из ковша, потрепал по щеке, мол, очухивайся, тебя ждут великие дела. После кулака Львова клиент никому не верил, зато сильно косил глазами.
— Ну-с, работнички ножа и топора, и где ваш фюрер? Не понимаете? Тогда по-русски: где Седой?
Злобное шипение старого знакомого было прервано повторным нравоучением. Увы, от такого воздействия клиент ушел в отключку.
'Похоже, потрошитель из меня, как велосипед из табуретки: сидеть удобно, но далеко не уедешь'.
Мысль Дмитрия Павловича была правильная, но запоздалая. Спрашивать окосевшего было бессмысленно. Зато плюгавый проникся к Звереву полным почтением. Особенно после легкого касания ножа возле глаза. В итоге 'отдыхающие' вскоре увидели морпеха, волокущего связанного бандита. На прозвучавшие минуту назад хлопки внимания не обратили. Тем более никто не видел 'случайно' оставленные следы хитровских бандитов. Вряд ли полиция всерьез поведется на такую уловку, но время потеряет.
— Сейчас все загружаемся и катим к трактиру. Перед ним Лев с Пантерой выходят, а мы со Старым будем заканчивать дело. Эта чурка покажет дорогу.
— Морпех, как же вы одни?
— Пантера, нам придется действовать жестко. Без навыков работы с боевой гранатой там делать нечего. Поверь на слово, да и Филин всех не увезет. Лошадка-то уже подустала.
При отходе планировалось добраться до ближайшего трактира и пересесть на заранее отплаченного извозчика. Филатов, получивший позывной Филин, должен был уехать порожним. Теперь план изменился. Высадив Львова с Самотаевым, коляска неспешно понесла переселенцев в направлении Марьиной слободы. Теперь без шума было не обойтись. Отходить предстояло галопом, поэтому лошадку берегли. От мысли искать главаря по адресу Димон отказался сразу. Такое и при свете сделать трудно, да и где гарантия, что адрес верный? Пленника зажали между переселенцами, попутно выясняя, как выглядит дом и на живую нитку планируя операцию.
Поплутав по окраине, повозка вскоре выкатила на очередную кривую улочку.
— Эвон там, третий дом от угла. Здеся его краля живет, — плюгавый рукой показал на стоящий немного в глубине дом.
Дворовые псы яростно выражали протест: непрошенные гости им были не по душе. Особенно лютовал лохматый хозяин очередного бандитского притона.
— Ну, блин, концерт закатили. Слушай, урод, точно с Седым только Хромой и Кузьма? — Зверев стволом резко приподнял подбородок.
— Барин, не губи, все как есть сказал, истинную правду, — связанными руками бандит попытался изобразить крестное знамение.
— Филин, подкатывай к углу забора. Сверху валишь все, что шевелится. Попробуй в первую очередь успокоить кобеля. А ты, порождение кровавого режима, пулей через забор,— соскакивая на ходу, Зверев за шкирку поволок за собой 'богомольца'.
В минуты опасности у одних адреналин вызывает дрожь в коленях, других мобилизует: у них обостряется память, движения становятся быстрыми и точными. По счастью у Зверева и Федотова реакция была положительной. Вдвоем они с легкостью перекинули мужичка через бревенчатый забор. Перемахнув следом, увидели поскуливающего пса и метнувшегося с низкого старта бандита.
— Седо-ой! Это я, не стреляй! — Истошный вопль потонул в звоне разбиваемого окна и сдвоенном грохоте охотничьего ружья. Струи пламени переломили фигурку бегуна.
Уходя перекатом право и стреляя по 'охотничку' с двух рук, Зверев успел заметить, как Старый, совершив такой же кульбит вперед и влево, закидывает во второе окно гранату.
Грохот взрыва. Шквал бурого пламени и битого стекла из всех окон. Визг осколков и выброшенное из левого окна тело. На миг показалось, что изба приподнялась и с печальным вздохом осела на место. Может, и не показалось, ибо на гранатометчика съехало полкрыши.
'Это сколько же Старый засандалил туда динамита?!'
Почти такая же мысль посетила Федотова. По пути 'противотанкист' решил проверить эффективность связки гранат. Проверил на свою голову. В итоге в глазах задвоилось и свести картинку удалось не сразу.
Этого времени Звереву хватило, чтобы швырнуть вторую гранату на задний двор и в темпе отскочить до самого фасада. Двор от такого боеприпаса мог разлететься по бревнышку. К счастью, на этот раз взрыв был 'нормальный'.
— Морпех, один за двором, — предупредил по рации Филин, — кажется, я его зацепил.
Брошенный за угол пиджак вызвал два выстрела из нагана.
'Ни хрена себе, снайпер! Пиджачок мой рабочее-крестьянский попортил. Точно Филин его зацепил, иначе бы давно ушел. Ничего, сейчас я тебя светошумовой угощу. Обещаю большое удовольствие'.
Вспышка в полнеба и резкий удар по барабанным перепонкам. Кувырок и ... у стены в исподнем лежит широкоплечий бородач. Царапая землю, бандит пытается дотянуться до револьвера. Кальсоны потемнели от крови. По описанию это был Хромой.
— Нет, дядя, пулемета я тебе не дам, не детская это игрушка.
Откинув носком сапога опасный предмет, Зверев тут же заехал бандиту по боку.
'Вот так и лежи, да и ручки я тебе сейчас свяжу, больно здоров ты. Только как же мы теперь определим, кто есть кто? Надо было брать с собой двоих бандитов и два экипажа'.
Людей частенько посещают дельные мысли, жаль только, что они так запаздывают. На самом деле Димон напрасно себя корил. В клубе просто не хватало надежных людей. Пока он волок раненого до фасада, его посетила еще одна мысль:
'Блин, а протащу-ка я парней по горячим точкам. Подучу немного и отправлю, так сказать, на заработки, тогда проблем с кадрами у нас точно не будет'.
В избе противно пахло взрывчаткой и тлеющим тряпьем. В воздухе все еще висела пыль, а на полу лежало пять тел. По выступающим скулам переселенцы опознали бандита с костистым лицом, что подсаживался к ним в 'Трех медведях'. Это был Кузьма. Еще одно тело только что внесли в дом. Судя по седине, это и был 'начальник' местной ОПГ. Всего с пленником насчитали шестерых бандитов. Не слабо. В соседней комнатке лежала оглушенная молодая женщина. Бревенчатая стена от осколков ее уберегла, но контузия еще долго будет давать себя знать.
— Ну, голубь сизокрылый, и кто тут главный мафиозо? — револьвер Зверева медленно повернул лицо раненого. — Да, блин, сериалов ты явно не смотрел, а у меня времени мало. Где Седой!
От резкого рыка глаза пленника непроизвольно дернулись в сторону последнего тела.
— Вот и хорошо. Старый, делай контрольки, а я закреплю девицу. Пора делать ноги.
Уходили в направлении на север. В окнах домишек метался свет керосиновых ламп, а занавески судорожно задергивались — сердить налетчиков опасались. Ехать прямиком к центру посчитали неразумным. Запросто можно было нарваться на полицию или пожарников. Последние уже вовсю дребезжали своими колокольчиками, причем сразу с двух направлений. Грохот взрывов и вспышки в полнеба дали им верное направление. Полиция себя пока не проявила. Во-первых, их транспортные средства сиренами не обзавелись, а, во-вторых, стража как правило опаздывала. Не потому ли полицаи такие злые?
Отмахав за городом с пяток километров, свернули на заранее разведанную полянку. Здесь переоделись. Рабоче-крестьянскую маскировку сожгли. Дали отдохнуть лошадке. На подъезде к Садовому из здания редакции Московского вестника выскочила стайка мальчишек:
— Утренний выпуск. Жестокое ограбление в Ямкой слободе. Погибло сто человек! Преступники скрылись.
— Быстро тут СМИ работают. Эй, пострел, дай-ка газетку, — тормознул ближайшего Зверев.
Из репортажа с места событий, следовало, что сегодня ночью разбойному нападению подвергся дом обывателя Хрулева. Число нападавших неизвестно, но числом не менее трех десятков. Бой разгорелся нешуточный. От пальбы и взрывов бомб во всей округе полопались стекла, а число жертв не поддается счету. По ходу дела выяснилось, что сам Хрулев давно живет у свояка. В доме проживала его дочь, девица легкого поведения, Анна Хрулева. Ее нашли привязанной к кровати, а ее сожитель, Григорий Кондратьев, известный в определенных кругах под кличкой Седой, лежал застреленный в горнице. Там же лежали тела его ближайших подельников. На месте происшествия побывал только что назначенный на должность Московского генерал-губернатора Петр Павлович Дурново. Славно началась карьера губернатора.
В нижней части газетного листа, где редакция обычно оставляет место для экстренных сообщений, шла очередная сенсация: пока набирался это номер, пришло известие о втором разбойном нападении в Ямской слободе! Связаны ли эти события в единую цепь или нет, редакция грозилась поведать в вечернем выпуске.
Прочитав вслух, Зверев глубокомысленно изрек:
— Эт, кто ж такой борзый навел шухер в слободке?
— Кто навел, тот и навел, а нам надо пилить на завод. Мы там со вчерашнего дня ведем монтаж, от того и устали. Кстати, заметил, что титул губера не упомянули?
— Хе, эт мне Гиляровский разъяснил. Если кого хотят опустить, строят фразу так, что титул ставить некуда, и поди придерись.
Борис только удивленно покрутил головой. Умеет же репортерская братия зубки показывать.
Ближе к концу дня на завод заявился взъерошенный Мишенин.
— Вы куда пропали? Я два раза побывал на Грузинской! — в голосе звучала легкая истерика.
— Ильич, ты охренел? Мы тут, считай, вторые сутки пашем, а ты под бочком у Настасьи полеживаешь. Когда дурью маяться перестанешь?
Наезд был выполнен по всем правилам. Подрагивающие от усталости руки демонстративно вытирались ветошью. Лица выражали искреннее возмущение пополам с обидой. Обида демонстрировала, сколь тяжко приходится идейно-выдержанным борцам за его, Мишенина, благополучное будущее. В завершение спектакля его как бы невзначай спросили:
— Ильич, что стряслось-то?
После полученной трепки подозрения математика заметно отступили, а сенсация предстала совсем в ином свете.
— Газеты пишут: в Ямской слободе целое побоище, убит местный авторитет и его приспешники, много убитых, а налетчики скрылись, — Ильич протянул Федотову изрядно помятую газету.
— Приспешники, говоришь, — задумчиво произнес Зверев, — Не иначе, как борьба за сферы влияния. Что там Степаныч?
— Вот это ни фига себе! Пишут, что сегодня ночью обезглавлена верхушка преступного мира Ямской слободы, а следы указывают на хитровских.
— Ну, а я что говорил? Точно передел. Видать, ямские делиться не захотели, вот их и пришпокали. Жадность она, брат, никого до добра не доводит.
Дабы окончательно отвлечь математика, Зверев выдал домашнюю заготовку:
— Ильич, тут такое дело, — Дмитрий Павлович изобразил на лице озабоченность. — Ты же знаешь, что нам пора открывать в Германии филиал, так вот, кроме тебя на хозяйство ставить некого, а хорошего приказчика мы тебе подберем.
— Уже пора?
— Ну, это как посмотреть, но к концу года точно надо переезжать, — встрял в разговор Федотов. — Ты же нас пригласил на венчание. После этого и планируй выезд. Всем семейством. Акушерство там, сам понимаешь, на высоте. К тому же, не приведи господь, но если кому-то из бандитов придет в голову, что это мы их воевали, нам не поздоровится. Другое дело за бугром. Там тебя ни одна холера не достанет.Как говорил товарищ Штирлиц, запоминается последняя фраза. У друзей сомнений не было — математик Настасью уломает.
