Все остальные экипажи взлетели нормально.
Огромный костёр у края взлётной полосы настроения никому не прибавил. Десантники сквозь иллюминаторы молча провожали взглядом проплывающее мимо зарево. Штурманы стискивали зубы, стоя в открытых люках во время разбега. А пилоты матерились и еще крепче сжимали свои штурвалы.
Самолёты построились на кругу, и ушли в ночь...
Большая часть маршрута была проложена над Финским заливом и безлюдными районами южной Финляндии. Поэтому до самого рассвета колонна шла с включёнными габаритными огнями. Впрочем, ночных истребителей у белофиннов не было, а зенитный огонь на высоте двух километров, как это показали бои в Маньчжурии, ТБ-3 был не страшен. Тем более что зениток у финнов едва хватало на прикрытие основных промышленных центров.
Девушки из 'Лотты Свярд', дежурившие на постах воздушного наблюдения, оповещения и связи, само собой, засекли эту армаду. Однако никому из них и в голову не пришло, что сегодня большевистские стервятники везут не фугаски и зажигалки, чтобы терроризировать женщин и детей. А две тысячи вооруженных до зубов головорезов. Чтобы этих детей и женщин освободить...
Выйдя к Порнайнену, Мазурук повернул на юго-запад, приглушил моторы и пошёл на снижение. Остальные последовали за ним. В районе Никбю, снизившись до пятисот метров и увеличив дистанцию между отрядами, колонна приступила к выброске.
Которая прошла довольно удачно. В смысле, кучно. И практически без потерь. Кое-кого, правда, занесло в лес. Однако большая часть десантников приземлилась вблизи дороги Никбю — Никинмяки, главного линейного ориентира для десантирования. После чего быстро перегруппировалась и укоренным маршем двинулась на юг...
В соответствии с планом Хельсинской воздушно-десантной операции двести двенадцатая дважды Краснознаменная отдельная воздушно-десантная бригада майора Родимцева должна была захватить Хельсинский аэродром. И обеспечить его охрану и оборону до прибытия второй волны десанта. А также взорвать мост через реку Кераванйоки, чтобы перерезать единственную железную дорогу, связывающую финскую столицу со страной. И ещё несколько мостов в округе. Дабы затруднить переброску резервов противника в район высадки.
К ночи аэродром был взят. А уже на рассвете принял первый борт с десантом.
И пошло, и поехало!..
9. В плаванье счастливое нас море зовет...
Финский залив, середина декабря 1939 г.
...Летом воевать гораздо способнее. И на суше, и на море. Эту прописную истину отлично знали все доисторические полководцы. И как только начинались заморозки, тут же отводили войска на зимние квартиры. Зализывать раны и отъедаться.
Впрочем, так поступали не все доисторические полководцы. А только зарубежные. Русские полководцы отлично знали, что зима — единственное время года, действительно подходящее для войны. А летом сражались лишь тогда, когда их к этому вынуждали. Во-первых, потому что сквозь дремучие русские леса крупные массы войск могли пройти только по ледяному тракту. Когда замерзали реки и озёра. Во-вторых, потому что погожих теплых дней на Руси едва хватало на посев да на уборку (четыре месяца в году, и то не везде!). Поэтому летом русы вставали до света, а пахали, сеяли и жали — до темна. И ни на что другое времени не оставалось. А в-третьих, потому что враги разбредались по зимним квартирам, как только начинались заморозки. И по частям их проще было перебить. А тех, кто разбежится, переловить и развесить на осинах.
Однако 'предпочитать' воевать зимой, не означает 'любить' это делать...
Командир сто тридцать шестой стрелковой дивизии комбриг Черняк воевать зимой не любил. Поскольку не любил воевать вообще. Как любой русский человек. Хотя и отдал армии двадцать два года. Из своих сорока. И прошёл три войны. Не считая этой. Четвёртой. И дослужился до генерала. Из рядовых необученных. Хотя и не сразу.
Служил Степан честно. Но, если честно, не особенно удачно. Пока не побывал в загранкомандировке. Где тоже ничем особо не отличился. Однако бои были тяжёлые. А война проиграна не по его вине. В смысле, не только по его. Так или иначе, из Испании Черняк вернулся с орденом Ленина. Осенью прошлого года. И тут служба пошла. И ему, наконец, дали третью шпалу. А потом — дивизию. А месяц назад он привинтил к своим петлицам первые ромбы (дай Бог, чтобы не последние!)...
Комбриг поёжился. Ледяной ветер резал солёными брызгами лицо и пробирал до самого нутра. Черняк сделал последнюю затяжку, щелчком отправил окурок за борт и вернулся в относительное тепло капитанского мостика.
'Да, зима — это вам не лето', — подумал он. И вдруг вспомнил, как два года назад, его точно также везли на теплоходе. В этих же самых местах. И тоже на войну. Только тогда стоял июль. А путь лежал в Гавр. А потом в Тулон. Через Париж. А потом самолётом в Барселону. Вообще-то, группа советских добровольцев, в которую входил майор Черняк, должна была добираться в Испанию из Одессы на пароходе 'Кабо Сан-Аугустин'. Но как раз в это время участились пиратские нападения германских и итальянских военных кораблей на суда с грузами для республиканского правительства. Было потоплено четыре испанских парохода и советский транспорт 'Комсомол'. И тогда вместо круиза по Средиземноморью им пришлось плыть в обход Европы.
Степан усмехнулся. Ну, и ладно. Для бешеной собачки сто километров — не круг! Зато на Францию поглядели. Когда бы ещё удалось! Разве что Германия помощи запросит. Хотя, судя по всему, Гитлер может и сам с лягушатниками управиться. Вот, ведь, как интересно получается! Ещё полтора года назад он чистил немцам харю. В Испании. И самому от них здорово доставалось. А Франция была дружественной, хотя и нейтральной державой. А теперь всё наоборот! С немцами — фройншафт и брудершафт. А с французами — полный диворсе. В смысле, развод...
— Товарищ капитан, семафор с 'Ленинграда'! — доложил сигнальщик. — Курс прежний. Сохранять дистанцию. Держать восемь узлов.
Капитан грузопассажирского турбоэлектрохода 'Иосиф Сталин' Степанов молча пожал плечами и кивнул вахтенному начальнику, снова уперевшись взглядом в мокрые окна рубки. Прежний, так прежний. Восемь, так восемь.
Силуэт лидера еле виднелся на левом траверзе, почти сливаясь с низкими тёмно-серыми тучами у горизонта. И вообще был бы не различим, если бы не огромный белый бурун, то и дело захлестывающий его полубак. В кильватере за флагманом, поднимая тучи брызг, следовали эскадренные миноносцы 'Сметливый' и 'Стерегущий'.
— Есть, курс прежний, сохранять дистанцию, держать восемь узлов! — громко повторил вахтенный и звякнул машинным телеграфом.
Прямо перед ними строем пеленга шли две пары быстроходных тральщиков. С распущенными параван-тралами за кормой. Справа и слева зарывались в тяжёлые, увенчанные пенными гребнями волны, два сторожевика. А сзади подпирал 'Вячеслав Молотов'. Брат-близнец 'Иосифа Сталина'. А за ним ещё двенадцать вымпелов.
Да каких! Цвет Балтийского государственного морского пароходства! Пять новейших (и пяти лет не плавают!) грузовых теплоходов-лесовозов типа 'Волголес' (до девяти тысяч тонн каждый). Три совсем новых (и десяти лет ещё не отходили!) грузопассажирских рефрижераторных теплохода типа 'Андрей Жданов' (по пять с половиной тысяч тонн). И два учебных корабля Управления военно-морских учебных заведений — 'Свирь' (бывший голландский грузопассажирский пароход 'Патриа', водоизмещением около десяти тысяч тонн) и 'Комсомолец' (бывший 'Океан', двенадцать тысяч тонн). И с ними дядька Черномор! В смысле, 'Ермак'. Несокрушимый и легендарный! Первый в мире линейный ледокол (водоизмещение — десять тысяч тонн). Замыкал колонну спасатель 'Сигнал'. Новейшее и пока единственное в ЭПРОНе спасательное судно специальной постройки.
Все суда торгового флота во время войны подлежали мобилизации. А перед этим, ещё до начала боевых действий, должны были пройти переоборудование
Что и было сделано. В кратчайший срок. При этом на всех судах были укреплены палубы, устроены погреба для боеприпасов и установлено артиллерийское вооружение, зенитные автоматы и пулемёты. Капитанские мостики были обшиты вторыми стенками, а между ними уложены мешки с песком. Трюмы грузопассажирских судов и лесовозов, предназначенных для перевозки личного состава, оборудовали нарами, освещением, паровым отоплением и вентиляцией. На верхней палубе установили дополнительные гальюны (из расчета один погонный метр на сто человек). И подвели шланги от пожарной магистрали для их регулярного промывания. А, кроме того, оборудовали места для курения и отвели помещения под склады боеприпасов, продуктов и фуража, душевые и лазареты. В каждом кубрике сделали два трапа (для входа и выхода). А также установили добавочные забортные трапы для ускоренной пересадки десанта в высадочные средства и добавочные шлюпбалки для нештатных шлюпок. А штатные шлюпбалки заменили на усиленные (для подъема ботов, барказов и полубарказов). Были подготовлены специальные сходни и подъёмные приспособления для лошадей, а также распорки, подкладки и клинья для крепления колесно-гусеничной техники и брезенты для укрытия войскового имущества. А на судах, предназначенных для перевозки конского состава, на палубах уложили деревянные настилы и устроили стойла, коновязи и кормушки. После чего с чистой совестью замазали старые названия и намалевали на бортах псевдоним 'ВТ'. С соответствующими номерами.
Но, таки не везде. Замазать имя Великого Вождя и Учителя всех народов ни у кого рука не поднялась. Без письменного приказа. Отдать который не решился даже начальник пароходства. Сославшись на то, что турбоэлектроход уже мобилизован и передан КБФ. Вот пусть новое начальство и приказывает. Новое начальство было недовольно, но письменный приказ отдавать не торопилось. А потом и без этого приказа пошло по этапу. А у нового комфлота и без этого было дел полно.
Так и остался 'Иосиф Сталин' с прежним названием на борту. Чтобы хоть как-то выйти из положения (и не оказаться крайним), капитан Степанов приказал завесить Великое имя брезентовым пластырем. В целях защиты от коррозии. И во избежание демаскирования. Пока судно стоит у причала.
С другой стороны, при таком узнаваемом силуэте (не 'Бремен', конечно, но, тем не менее!) рисовать на борту псевдоним было действительно безполезно.
Турбоэлектроход 'Иосиф Сталин' (водоизмещение семь с половиной тысяч тонн; длина — сто тридцать пять метров, ширина — восемнадцать, осадка — шесть; скорость — двадцать один узел; экипаж — сто восемь человек; вместимость — пятьсот двенадцать пассажиров в гражданском варианте, пять тысяч бойцов и командиров — в военном) имел семь палуб и с октября месяца был самым большим пассажирским лайнером в СССР. Если не считать 'Вячеслава Молотова'. Который прибыл в Ленинград месяцем позже. И вступил в строй в конце ноября. А теперь шёл в этом же конвое...
На рассвете двадцатого декабря отряд транспортов номер два Отряда особого назначения КБФ (десять военных транспортов, два учебных судна, спасатель и ледокол) провёл очередные учения по погрузке-выгрузке частей сто тридцать шестой и сто шестьдесят четвёртой стрелковых дивизий. Вместе с вооружением и боевой техникой. На этот раз действия личного состава и экипажей получили оценку 'удовлетворительно'. Что, в общем, никого не удивило. После стольких-то тренировок! Однако отбоя они так и не дождались. Вместо этого суда и боевые корабли стали один за другим покидать причалы Усть-Луги и Пейпии.
И тогда все всё поняли. Красноармейский телеграф не врал. Хельсинки решили взять к Сталинскому Юбилею. И брать его больше было некому. Кроме них...
Красноармейский телеграф действительно не врал. Отряд транспортов номер два под охраной отряда корабельной поддержки номер три направлялся в Хельсинки. Но брать финскую столицу должны были не их пассажиры. Точнее, не только они. Уже несколько суток город штурмовали воздушные десантники. А вчера к парашютистам, атакующим с севера, присоединились морские пехотинцы, нанёсшие удар с юга...
Считается, что морская пехота возникла в середине семнадцатого века. В доброй старой Англии. А в России первый полк морских солдат появился лишь через сорок лет. С лёгкой руки Петра Великого. Который их и создал. В смысле, и Россию, и морских солдат. И много чего ещё натворил...
Последний отпрыск окончательно выродившейся династии Захарьиных-Юрьевых-Романовых по свидетельству современников был явным дегенератом. Имел выпученные глаза, судорожно дёргающееся лицо, узкие плечи и непропорционально маленькую для его роста голову. А также страдал эпилепсией. Со всеми вытекающими. Вынужденный жить в стране, которую боялся и ненавидел, этот садист и алкоголик сделал всё, чтобы превратить её в подобие обожаемой им Европы. Поэтому велел своим подданным носить иноземное платье и обрезывать бороды. А заодно обрезал Древний Славяно-Арийский календарь. В результате чего Русь в одночасье лишилась пяти с половиной тысяч лет своей истории. И превратилась в Россию Молодую. Глупую и безтолковую. Которой ещё надо учиться и учиться. У 'просвещённой' Европы. Немытой, алчной и развратной. Сифозной, пьяной и прокуренной. Как портовая шлюха.
Сколько раз за последние столетия русам укорачивали память! Сначала два пришлых грека 'исправили' Древнюю Славяно-Арийскую Буквицу. И 'создали' славянскую письменность. За что почитаются теперь святыми и равноапостольными. Затем приёмыш-хазарин огнём и мечом крестил Киевскую Русь. И отсёк её от Древней Славяно-Арийской Веры. За что почитается теперь святым и равноапостольным. Потом Пётр вышеупомянутый обрезал календарь. За что его прозвали Великим. И до сих пор памятники ставят. Стометровой высоты.
Триста лет назад нас лишили пяти с половиной тысяч лет Славяно-Арийского наследия. В семнадцатом — вычеркнули три века российской истории. И снова порезали азбуку. В итоге от сорока девяти буквиц, каждая из которых имела глубокий образный смысл, в нынешнем 'русском' альфабете осталось тридцать три фонетических знака. А вместо прославления своих Великих Предков, миллионы иванов — родства не помнящих бьют поклоны чужому племенному божку. Который по сравнению со Светлыми Славяно-Арийскими Богами просто карлик. Мелкий, злобный и завистливый...
Однако вернёмся к морской пехоте.
Ежели говорить не о Российской империи (которой всего триста лет), а о Древней Руси (которая потому и зовётся Древней, что изпокон веков стоит), то оказывается, что русская морская пехота (сиречь, род сил военно-морского флота, предназначенный и специально подготовленный для ведения боевых действий в морских десантах) существовала за тысячи лет до упомянутого Петра. Ибо наши Предки ходили воевать Царьград не посуху, а по морю. Снаряжая за раз несколько тысяч кораблей! Которые высаживали на вражьей земле десятки тысяч воинов! Предназначенных и специально подготовленных для ведения боевых действий в морских десантах...
Что же касается Советской России, то после окончательной победы пролетариата отряды революционных матросов, так много сделавших для этой самой победы, стали не нужны. Хуже того, стали опасны! Для этого самого пролетариата. Вернее, для его вождей. Расквартированные в непосредственной близости от Петрограда. Вооружённые до зубов. И готовые в любой момент взбунтоваться. А самое главное, имеющие огромный революционный опыт и готовые его использовать. В любой момент...
