Губернаторство Карафуто

Краткое содержание романа (для конкурса "Триммера").

ПРИЛОЖЕНИЯ к роману находятся здесь (сноски, карты Сахалина, японские названия населенных пунктов, значения имен некоторых действующих лиц романа).

Значения слов, помеченных звёздочкой*, ищите в сносках.

Японские пословицы и поговорки помечены двумя звёздочками**.

Узнать, как я писала роман, и посмотреть фотографии можно здесь.

Мои очерки: 'Губернаторство Карафуто' с фотографиями и "Сахалинские партизаны 1905 года".

ГУБЕРНАТОРСТВО КАРАФУТО

Это случилось недавно — всего лишь сто лет назад.

В.Пикуль. 'Три возраста Окини-сан'.

Рисунок Александры Ковалевской

ПРОЛОГ

Крепко обнимают Сахалин озорные волны, Охотское море бережно укутывает его бока в плотные туманы. Сопки острова сплошь покрыты буреломной тайгой, в которой сам леший цепляется бородой за сучья, не в силах пробраться по нехоженым тайным тропам. Здесь хозяин — медведь, неряшливый и косматый, не жалует он гостей незваных. Медведь, да еще комары — звенящие тучи, которым влажный болотистый край — дом родной.

Гуляют по острову соленые ветры, шелестят игриво в бамбуковых зарослях, волокут над самыми сопками брюхастые тучи.

Сахалин очертаниями напоминает изящную рыбу — об этом знали айны, орочи и гиляки, издревле здесь обитавшие. Откуда знали — неизвестно. История острова хранит немало тайн. Из пришельцев прежде всех на нем, вероятно, побывали монгольские племена, воевали с айнами. Начиная с XVII века, Сахалин поочередно исследовали русские казаки, китайцы, японцы, голландцы, позже — французы и англичане.

В 1806 году на Южном Сахалине и Курилах случился первый вооруженный конфликт между русскими и японцами.

Во второй половине XIX века острову пришлось служить сразу двум хозяевам — России и Японии. В 1869 году Россия объявила Сахалин местом каторги и ссылки. В 1875-м две державы подписали в Санкт-Петербурге договор, и права на Сахалин отошли России, а Курильская гряда стала принадлежать Японии.

На острове строились новые деревеньки, огороды карабкались на склоны сопок. Выживать на Сахалине оказалось трудно: земля скупая, зима длинная, а лето коротенькое, как заячий хвостик. Дым от лесных пожаров смешивался с промозглыми туманами. Поселенцы, как и каторжане, проклинали ненавистный остров.

И вот уже совсем рядом гремят морские сражения русско-японской войны. В августе 1904-го рядом с Корсаковским постом крейсер 'Новик' принимает бой с двумя японскими кораблями и ложится на дно Анивского залива.

За узким проливом Лаперуза — рукой подать — всматривается в морскую даль беспокойный, воинственный сосед. Тесно ему на островах, и он не прочь расширить свои владения.

* * *

Чуть слышный гул и дрожание фусумы* не обеспокоили Хатамото Кеитаро. Землетрясение в Японии — такое же неизбежное явление, как жара летом или холод зимой. Однако гул нарастал. Бумажная поверхность фусумы покрылась рябью.

Хироко убрала с огня кастрюльку с рисом и прислушалась. Татами, казалось, поплыли под ногами, раздвижные створки сёдзи затряслись, приплясывая.

— На улицу, — негромко скомандовал Кеитаро.

Первыми из дома побежали младшие дочери — Сакура тащила Сидзуку, которой на улицу вовсе не хотелось. За ними гуськом последовали старшая дочь Шика и сама Хироко. Кеитаро выбежал последним, сохраняя, однако, достойный вид.

Семья Хатамото смиренно пережидала землетрясение в маленьком, по-апрельски голом цветнике.

Дрожь земли прекратилась. Установилась тишина. Створка-сёдзи — вероятно, сначала поразмыслив, как следует — завалилась внутрь.

Кеитаро покачал головой. Был бы рядом сын... Но семнадцатилетнего Исами на днях призвали в армию. Завтра в городе Обихиро как раз состоятся торжественные проводы новобранцев.

Супруги установили створку на место, и семья Хатамото вернулась в дом. Шика поставила на середину комнаты низенький столик. Сакура стала подавать матери глиняные мисочки, которые та наполняла вареным рисом. Соевый соус в чашечке заменил соль. Вот и весь крестьянский ужин.

Кеитаро уселся на почетное место 'токонома' — рядом с нишей, где Хироко держала высокую керамическую вазу с сухими цветами. Жена и дочери ждали, когда глава семейства приступит к трапезе. Стоило ему взять палочки, как голодные дочки тут же набросились на еду. Маленькая Сидзука нетерпеливо оттолкнула заботливые руки Сакуры и влезла в еду ручонками. И вот уже мисочка пуста, остается только бросать голодные взгляды в миски старших сестер.

Хироко убирала со стола, а сердце между тем стыло от тревоги. Война забирала молодых мужчин, и зачастую навсегда. Что тебя ждет, сыночек, вернешься ли ты домой?

— Что же будет, Кеитаро-сан? — спросила тихонько Хироко.

— Вернется, — спокойно ответил тот.

Кеитаро устало смежил веки: работа в поле от рассвета до заката отнимала все силы. Остались с ним одни женщины... Жена беспокоится не напрасно: Исами — единственный сын, и если с ним что-нибудь случится, супруги останутся без наследника. Семья землепашцев с уходом Исами лишилась пары рабочих рук. Трудно прожить, когда нет сына-помощника. Татами следует менять хотя бы раз в два года, а когда в доме растет маленький ребенок, то и чаще. Сидзука роняет еду, на татами остаются пятна. А еще она любит протыкать пальчиками бумагу на фусуме. Перегородки и так надо переклеивать два раза в год, да где столько бумаги напасешься, если семья не может купить на ужин рыбу?

Утром Хироко встала затемно, чтобы помолиться о сыне хранителю ками*. Она старательно вымыла руки, сполоснула рот водой, наполнила глиняную мисочку вчерашним вареным рисом и украсила его ярким кусочком моркови. Домашний алтарь 'камидана' занимал высокую чистую полочку. Под ветками сосны хранился талисман — кусок дерева, чуть тронутый ножом Кеитаро и похожий на кряжистого деда. Хироко поставила мисочку со скромным подношением рядом с талисманом, уселась на пятки лицом к алтарю и так посидела немного, сосредоточиваясь и унимая тревогу. Почти неслышно, чтобы не разбудить домочадцев, хлопнула два раза в ладоши — я здесь, ками-хранитель, духовная сущность дерева! Поклонилась трижды, упершись в татами ладонями, и шепотом обратилась к ками:

— Да минуют болезни. Да сохранится покой в семье. Да будет удача нашему сыну Хатамото Исами. Да вернется сын вовремя, живой и здоровый.

Ближе к полудню из Обихиро мимо деревни прошла пехотная рота новобранцев. Пять офицеров верхом на нервных, подвижных конях зорко следили за порядком. Чуть больше двухсот новоиспеченных солдат нестройно шагали по грунтовой дороге, вздымая клубы пыли новыми ботинками. Каждый нес на плече винтовку, кирку и лопату. Солдат, который шел во главе колонны, вместо винтовки нес двухметровую деревянную ложку самодзи, какой хозяйки раскладывают рис, только большущую, с вырезанным узором. Пехотинцы рассчитывали грести добычу лопатой! Гигантское самодзи, вероятней всего, подарило роте предыдущее селение.

Провожать роту собралась вся деревня Хатамото. Крестьяне двинулись следом за новобранцами. Захлебывались лаем дворовые собаки.

— Исами! Сын! — вскрикнула Хироко.

— Исами! — закричали сестры, но их голоса потонули во всеобщем гуле. Кеитаро вытянул шею и увидел сына. Исами шагал вместе со всеми с винтовкой на плече. Мундир прусского образца придавал ему осанку военного, голову прикрывало кепи, сшитое на французский манер. Кеитаро не разглядел лицо сына издалека, но знал, что оно излучает гордость и мужество.

Деревня провожала колонну вплоть до следующего селения, жители которого приняли 'эстафету'.

— Ах, Кеитаро-сан, что же будет? — растерянно повторяла Хироко. По щекам бежали слезы.

— Отслужит наш Исами три года и вернется, — утешающее ответил Кеитаро. — Это его почетный долг. Он обязан вернуться, иначе с кем мы будем жить в старости?

Хироко согласно кивала, плача.

— Перестань, мама, — ласково попросила Шика. — Что с ним может случиться? Война ведь кончается.

— Ничего с нашим сыном не случится, — подтвердил отец.

Кеитаро не был уверен в собственных словах. В соседней деревне жил почтальон Асахи-сан, который разносил по городу газету 'Асахи'. Кеитаро иногда покупал у него свежий экземпляр, хотя читал с великим трудом. Год назад почтальон рассказывал, что есть в Токио такой профессор — Томидзу-сан, который обещал три войны с Россией. Первая война доведет японские войска до Байкала, вторая — до Урала, третья — до главной русской реки, Волги! Кто его знает, где этот Байкал, где Урал, но, наверное, очень далеко. А Волга, видать, еще дальше. 'Великая Япония нуждается в солдатах', — думал Кеитаро, с гордостью и тревогой вспоминая сына с винтовкой на плече.

Кеитаро мог узнать из газет далеко не всё. К 1905-му году Япония выдохлась, воевать с Россией и дальше сил не оставалось. Однако страну самураев настойчиво подгоняли США, Англия и Германия, финансируя и поставляя оружие. На севере манил богатствами русский Сахалин — нефтью, углем, рыбой, нетронутыми лесами. Корсаковский пост* на юге прикрывала только батарея из четырех артиллерийских пушек, снятых с 'Новика' — сахалинского 'Варяга', и два новиковских орудия в деревне Соловьевке. На севере дела с обороной обстояли ненамного лучше.

Сахалинцы ждали нападения, пряча в сырых лесах съестные припасы и начищая старые берданки. Не пропасть бы единственному наследнику, любимому сыну Хатамото!

Глава 1 СВЯЩЕННЫЙ ДОЛГ ИСАМИ

Ночь в открытом море — промозглая и долгая, особенно если сон не идет. Исами промерз до костей, притиснувшись спиной к металлическому борту "Фудо". Рядом съежились товарищи из батальона. Пулеметчикам повезло больше: они расположились в душном нутре транспорта. Поверхность моря подернулась белесой дымкой, неплохо различимой в темноте. Позади во мгле остался маяк Крильон, разрывающий ночь вспышками с самой южной точки Сахалина.

Исами подышал на закоченевшие пальцы. Вокруг дремали пехотинцы, обстрелянные еще в Китае. Казалось, их совсем не волнует предстоящий бой. А он, Исами, еще ни разу не участвовал в сражении, и потому почти не спал.

Вокруг транспорта светились бортовые огни множества кораблей, справа по борту чернела бесконечная полоса берега. Пехотинцы то и дело шевелились, разминая затекшие конечности. Неподалеку от берега Исами при свете луны с трудом различил выступающую над водой верхнюю палубу затопленного судна с трубами и мачтой, удивился, толкнул соседа локтем.

— 'Новик', — буркнул тот, а сам с интересом уставился на легендарный русский крейсер. Потом отвалился от борта и распялил рот в отчаянном зевке. Словно не будет сегодня никакого боя!

— Опасаться нечего, — проговорил сосед. — У русских всего четыре пушки в Поро-ан-Томари*, да еще парочка где-то недалеко от поста, вот и вся оборона.

От Хоккайдо до Сахалина — рукой подать. Еще вчера мимо тянулся японский берег, а ночью эскадра уже подходила к Корсаковскому посту — несмотря на то, что военные корабли не набирали полный ход, чтобы не оставить за кормой двенадцать транспортов-тихоходов. 24 июня 1905 года эскадра под командованием вице-адмирала Катаоки доставила к сахалинскому берегу 13-ю пехотную дивизию генерала Харагучи. Пятьдесят три корабля — по девять штук на каждую пушку 'Новика'!

Берег закутался в туман. На мокрую палубу вышел командир батальона капитан Хиранума, построил пехотинцев в четыре шеренги и картинно простёр длань в сторону побережья.

— Перед нами раскинулся остров Карафуто — наша, исконно японская земля, — заговорил он. — Триста лет назад здесь высаживались наши предки. Однако правители времен Токугавы не оценили остров по достоинству и позволили русским заявить на него права. Пришло время исправить эту ошибку. Мы должны вернуть Карафуто в собственность Японии. Мирные переговоры ни к чему не приведут, потому что русские считают остров своим. Убедим же их в своей правоте силой нашего непобедимого оружия! Будем вести переговоры на языке орудий и винтовок от имени лучезарного императора Мэйдзи! Будь Карафуто нашим, рис на полях не чах бы без удобрений, а наши семьи не жили бы впроголодь. Земли острова не обжиты, земля не вспахана, а Япония задыхается от перенаселения. Сейчас на острове ничтожно мало русских, так возьмем же его немедленно!

Исами слышал это множество раз, но, как и прежде, ощутил прилив гнева: русские заняли землю, которая испокон веков принадлежит японцам! Справедливость будет восстановлена! Его винтовка заговорит не тише остальных! Он, единственный сын Хатамото, вернется домой героем!

Небо над прибрежным лесом затеплилось рассветом. Корсаковского поста не было видно за мысом. С транспортов начали спускать шлюпки с десантниками.

'Фудо' подобрался ближе к берегу. Первые десантные отряды уже бежали по суше, но Исами не различал их с транспорта. Капитан Хиранума приказал садиться в шлюпки. Сердце ухнуло вниз. Исами и думать забыл, как мерз всю ночь напролет. В шлюпке он уселся на скамью, с двух сторон его плотно зажали товарищи, спина уперлась в твердую бочину 'виккерса'*. Ротный злым голосом отдал команду, и солдаты — вчерашние рыбаки — дружно взмахнули веслами.

Первые четыре миноносца обогнули мыс. На берегу появились облачка дыма, потом донеслось основательное 'Бум-м! Бум-м!' — и между миноносцами вздыбились опасные фонтаны. Корабли ответили беглым огнем. 'Отступают! Наши корабли отступают!' — в замешательстве подумал Исами и крепче сжал холодный ствол винтовки.

Переживал он напрасно. С батареей 'Новика' заговорили сразу одиннадцать миноносцев. Они двигались в кильватер, что позволяло накрывать огнем большую площадь на берегу.

Залп из пушек ближайшего крейсера заставил шлюпку вздрогнуть. Исами испугался, втянул голову в плечи. Опомнился, глянул на товарищей: вдруг заметили? На него никто не смотрел. Волны от взрывов настигли шлюпку, и она заплясала. Пехотинцы крепче ухватились за мокрые борта.

Десант благополучно добрался до берега. Предвкушение первого боя стиснуло страхом и радостью сердце деревенского парня. Пехотинцы выпрыгивали из шлюпок и бежали к берегу. Ноги Исами в воде подкашивались, приходилось высоко вскидывать колени.

— Банзай! — закричал Хиранума, десантники подхватили боевой клич.

Остальные батальоны высаживались в разных местах и бежали по лесу к Корсаковскому посту.

Было уже достаточно светло. Не слишком ориентируясь в происходящем, Исами стал карабкаться вверх по склону, придерживая на плече отяжелевшую 'арисаку'*. Со стороны новиковской батареи летела шрапнель, косила десантников. Воздух пугающе 'вжикал', от стволов деревьев отлетали куски.

— Банзай! — кричали десантники со всех сторон.

Исами не кричал. Трясясь от страха, он упорно лез наверх, не думая, зачем он это делает. Дыхание сбилось в хрип. За деревьями падали товарищи по роте. Что вокруг происходит?! Нет, его не могут убить — ведь он единственный сын в семье! Кто тогда позаботится об отце и матери?

Где-то в стороне ниже по склону послышался знакомый голос ротного лейтенанта. Исами побежал в ту сторону. Дыхания не хватало, ноги отказывались повиноваться. Некоторое время он шел шагом, потом опять побежал. Поддерживало присутствие товарищей, которые мелькали за стволами елей.