Тут встал вопрос об изготовлении хотя бы корундового наждака, кварцевый и яшмовый были слабоваты. При бурном обсуждении сначала вспомнили, что нет кислородной горелки, и приуныли. А потом слепили из остатков десяток кругов из глинозёма и уложили в новую печь. Раскочегарили и к концу второго дня перестали топить. Круги получились весьма мелкозернистые, но по другому никак.
На сим дела с печью остановили, потому что настала посевная компания. Три недели ударно трудились, после чего снова появилось время на производство и строительство.
Эндрю Блейд вместе с Карлом Бернулли наконец закончили опытную модель ткацкого станка. На двух валунах было закреплено бревно, в которое плотно загнали две сотни кусочков стальной проволоки в несколько рядов. Напротив на земле лежало ещё одно бревно, из которой на высоту около фута торчала сотня прутьев из проволоки. Чуть дальше была палка, из которой торчала ещё сотня штырей.
Тут подошла Джинг Ли, и вместе с ней стали привязывать нити, сплетённые женщинами из кокосового волокна, известного ещё как койра. Пока его получили нормального качества, намучились года полтора-два. Потом ещё все учились нити плести и сматывать на специальные палочки.
Пару часов нити привязывали так, чтобы они шли с первого бревна по очереди на длинные прутья на бревне и на подъемную палку со штырями. Закончив, Джинг Ли протянула с одной стороны на другую веретено с нитью, растягивая последнюю. Эндрю поднял палку, а Джинг обратно протащила. И так повторяли, пока не устали. Эндрю сменил Карл, а Джинг Сара Кинсли. Так потихоньку ткалась ткань.
— Что тут у вас? — спросил Том Блэк. Он только что вернулся с охоты и стоял, опираясь на титановое копьё, а за плечами в самодельном чехле был детский телескоп, используемый как подзорная труба.
— Вождь, у нас получилось сделать ткацкий станок, но над усовершенствованием ещё работать и работать, — ответил Эндрю.
— Какая-то ткань очень грубая. Хуже джинсовой, — поморщилась Аманда Скотт, рослая худощавая красивая блондинка.
— Другой нету. Если бы ты оказалась в моём взводе, я бы быстро тебя отучила от привередливости, — жёстко заявила Джейн Мур. Она была на полголовы ниже Аманды, но в полтора раза шире в плечах и куда крепче. Всё ж бывший сержант морской пехоты.
— Пусть постараются лучше сделать, они же инженеры, — пропустив привычный наезд морпеха мимо ушей, Аманда обратилась с намёком к Тому. Да, Том Блэк был не слишком умён, но рост этого негра семь футов и занятия баскетболом делали его опасным противников в драке.
— Я геодезист, а Карл часовщик. Если вы знаете других специалистов, обращайтесь к ним, — вежливо ответил Эндрю.
— Да ты и как геодезист ничтожество! — закричала Аманда. — Третий год тут, а не можешь определить, где мы.
— Тропический остров в южном полушарии площадью около тысячи километров. Рельеф гористый, высшая точка находится на двух километрах над уровнем моря. Какой? Я не знаю. Все такие острова заселены. И спутников не видно, — в который раз развёл руками Блейд. — Наслаждайтесь курортным климатом, пока мы тут.
— Что? Да на этом курорте сколько людей умерло, тебе напомнить? Лучше в Чикаго или даже Анкоридже жить, чем тут, в этой дыре. Скажи, Том?
— Успокойся.
— Чего? В Калифорнии лучше, а не тут в глуши! Мой вождь, я соскучилась по Голливуду, — заскулила Скотт, уловив плохое настроение огромного негра.
— Перестань детка. Держи себя в руках как Джейн, — жёстко сказал баскетболист.
Блондинка, будучи киноактрисой, сдержала эмоции и промолчала, хотя в душе бурлила смесь истерики, отчаяния и злости.
Эндрю хотел сказать, что почти все по глупости погибли, но промолчал. И у Джинг Ли муж погиб при первом же шторме на пляже, и у него подружка умерла. Эх Линда, Линда. Красивая латиноамериканка, работавшая стюардессой, но мозги как у блондинки из анекдотов. Горячая бойкая своевольная глупышка. Надо же было ей во время месячных искупаться в море на радость большой акуле... Теперь Блейд жил в одном шалаше с Джинг Ли, тридцатилетней китаянкой.
После посевной жители острова Линкольна решили пополнить запасы металла. Для начала решили сделать запас пружинной стали. В смесь железной руды и угля добавили измельчённые хромит, пиролюзит и обожжённую никелевую руду, эти добавки составили четвёртую часть от веса железной руды. Саша не больно надеялся, что поможет, но добавил побольше песка в печь, и держали восстановительный режим. Выжигание углерода остановил, едва только чугун перешёл в высокоуглеродистую сталь.
Испытать полученный сплав было тяжело. Надо было сначала сделать пружины, потом провести термообработку и только после этого будет понятно.
Выковали проволоку, завили и обработали. Сначала раскалили пару пружин докрасна и сразу бросили в ведро с маслом-отработкой. Саша вытащил, обтёр и положил в остывающий мангал. Пружины нагрелись и потихоньку остыли. Каждый попробовал растянуть и сжать.
— Получилось! — обрадовался Сайрус Смит.
— Куда их? Много же получилось такой стали, — спросил Наб.
— Найдём, не переживай, — успокоил Сергей.
— Такой металл везде дорого купят. На рессоры карет замечательно подходит, — объяснил Смит.
— Ух ты, а меч можно сделать? — заинтересовался Петя.
— Попробую, — ответил Сайрес Смит и выковал нечто вроде рапиры.
Тем временем Саня проковал и хорошенько выровнял два стальных вала из отливок. Под конец закрепил в первом токарном станке и куском песчаника обработал.
С помощью куска пластиковой канализационной трубы сделал формы для отливок, и в этих формах установил два вала, старательно отцентрировав.
Сваренная партия чугуна заполнила эти формы. До кучи много полезных вещей отлили вроде чугунных сковородок. Причём Саша почти сразу после заливки раскурочил формы с валками и сделал закалку водой, получив белый чугун.
А потом с помощью друзей поставил отливки на токарный станок. Чугун обрабатывается плохо, да и резцов из вольфрамовой стали не было. Зато были ровные корундовые кирпичи. Парочку пришлифовал Волк друг к другу для выравнивания поверхностей. И ими выравнивал поверхность двух чугунных катков. Каждый из катков был по очереди установлен в токарный станок и вращался вокруг своей оси, а токарь прижимал корундовый кирпич, выравнивая катки не только по окружности, но и по образующим.
Развлекался долго. За это время Сайрес Смит с помощниками успел два раза сварить сталь. Правда, первый раз выжгли, сколько смогли, кислорода из расплава чугуна, аж получилось безуглеродистое железо, что и надо было. Второй плавкой получил сталь с никелем без других легирующих элементов. Штука была в том, что и безуглеродистое железо, и никелевая сталь довольно мягкие. Для затеи, к которой готовились, это и надо было.
Массивную станину построили из толстых брёвен эвкалипта, ещё и каркас сделали из углеродистой стали. Нижний каток закрепили на подшипниках из железного эвкалипта, а те жёстко на раме. Верхний через подшипники мог подниматься и опускаться по раме. Тяжеленный был, так Саша и Сайрес сверху впихнули две мощные пружины, по одной с каждой стороны, конечно, с направляющими. Нижний каток вращался от водяного колеса, а верхний трением от нижнего.
Земля у водопада уже была забита машинами, но нашли место и для шамотной печи. Без горячего дутья сделали, и так нормально.
Запасли древесного угля, привезли полосы и пластины металла, выкованные из отливок, и в назначенный день рано утром раскочегарили печь. Сначала каждую полосу грели до жёлтого цвета, и тут же пропускали между катками. По несколько раз так приходилось делать. Работали весь день, ночью отдыхали, не давая погаснуть печке, и на следующий день продолжили. Устали адски, но теперь у колонистов было полторы тонны листовой стали двух сортов шириной 40-60 сантиметров и длиной метр-полтора.
— Никогда не слышал, чтобы робинзоны строили прокатный стан, — качал головой Пенкроф. — Но меня уже не удивляет.
— Нас же целых девять человек, — гордо заявил русский токарь.
— На Питкэрне людей было больше, но ничего такого не сделали, — сказал американский моряк.
— Зато нас целых трое инженеров. И скоро у нас будут электродвигатели. Жалко, нет ни платины, ни вольфрама, ни молибдена, а так бы и лампочки электрические начали б делать, — заявил подводник.
— В наше время никто не знает, как их делать, — добавил Сайрес. — Во всяком случае, такие как у вас есть.
— Мы же лучшие робинзоны всех времён и народов, — подытожил снайпер.
После производства листового металла занялись кто чем. Сварили ещё углеродистой стали и мягкой нержавейки.
Саша, Сайрес и Сергей смастерили штампы для быстрого вырезания пластин магнитопроводов. Отлили из углеродистой стали заготовки, зубилом и напильником подровняли, а напоследок закалили.
Потом Сергей и Наб вдвоём на железных листах выбивали пластины штампом и молотом, и выковыривали их из штампа. Лёха, Пенкроф, Пётр и Гедеон строили баню у блокгауза. Сайрес Смит, Александр, и Герберт строили ткацкий станок кросны. Бригады немного менялись, потому что по очереди дежурили на ферме.
Строители мастерили не просто баню, а ещё до кучи и душевую, для которой очень к месту пришлись листы никелевой стали. Бак для горячей воды и металлические вёдра сделали легко. Фундамент просто выложили из камней, сцементировав римским бетоном, как и в доме. Стены и крышу похоже сделали, досками накрыв. Пол застелили досками так, чтобы оставались щели для стока воды. Печь поставили в центре бани так, что грела сильнее всего парную, и немного меньше помывочное и душевую. С печью проблем не нарисовалось.
Зато пришлось повозиться с баками и душем. Для печи бак для горячей воды склепали из никелевой стали, скрепляя листы раскалёнными заклёпками и потом засмолили все швы изнутри. Сами справились, только Саша на паре листов бумаги сделал эскизы бака, раскрой листов, и как сгибать. Гедеон руководил изготовлением бака. Душевую на потом отложили, раз Волк, Смит и Белов были заняты.
Саня и Сайрес делали ткацкий станок, чтобы таки начать ткать паруса из новозеландского льна. Пока строили баню, занимались рамой станка.
На обоих концах рамы установили два ворота, в каждом из которых был паз с сотнями гвоздиков. Конечно, каждый мог и вращаться, и стопориться, и сниматься. По центру установили три подвижные рамки. Две из них по направляющим могли двигаться вверх и вниз в противофазе: когда одна вниз, вторая вверх, название ремиз. На каждой были нити, натянутые вертикально, с проволочным кольцом посредине, и в каждое по нитке продето. С помощью педали и проволочных тяг они так двигались, что чётные нити оттягивались вниз, а нечётные вверх. Потом наоборот. На третьей рамке были натянуты вертикально уже тонкие железные проволочки, и она наклонялась от центра ткацкого станка к передней, название бердо.
Перед началом работы привязывали нитки к гвоздиками переднего ворота, потом к гвоздикам заднего ворота. И каждую нитку протягивали через все три рамки, сначала между проволочек бердо, а потом через кольца первого и второго ремиза. Когда привязали к заднему вороту, им натянули нити. С нитками целый день провозились, а утром начали ткачество. Когда чётные нити подняты, протянули челнок с поперечной ниткой с одной длинной стороны на другую, рамкой с проволоками, прижали поперечную нить к переднему вороту. Педалью чётные нитки опустили, а нечётные подняли. Протащили челнок обратно, прижали нить челнока проволоками. И так, повторяя цикл, ткали парусину. Процесс шёл быстро, потому что нитки для парусов были толстыми, больше миллиметра.
Сайрес Смит, правда, морщился, мол, старый станок сделали. Но пока так обходились, потому что никто не помнил устройства ткацкого станка с челноком Клея.
Тем временем Сергей и Наб закончили с заготовками для магнитопроводов. Решили, пока не будет закончен ткацкий станок, отложить сборку первого электродвигателя. Подготовили пластины магнитопроводов, серебряную проволоку, изоляционную пасту и отлитые медные части корпуса двигателя. Оставалось выточить вал и ряд других деталей.
И тут незаметно подошли Рождество и Новый Год, которые решили отметить.
Да, сейчас глядели фильмы до одурения. Да и закуска была разнообразнее. Потому что холодильник работал, чем и приводил в восторг Наба.
— Э, что вы делаете, Сергей? — насторожился Пенкроф утром 24 декабря.
— Ножки свиные вымачиваю, буду готовить новое блюдо...
— Не дам! Я обожаю свиные ножки тушеные и жареные, и не позволю.
— Хрен с тобой, возьму пару свиных голов, — Белов не очень-то расстроился.
— Что ещё готовить собрались? — заинтересовался журналист.
— Увидите, на утро будет на закуску, — темнил подводник.
— Шашлыки будут, не говоря уж о прочих вкусностях. И мы небольшого марлина поймали, — сказал Смит.
— Всё съедим, — заявил плотник. — Марлина же коптить собрались.
Пару часов Сергей вымачивал разрубленные свиные головы, меняя воду. Потом уложил в большую кастрюлю и вскипятил. Поменял воду, промыл мясо и снова поставил кипятиться.
Долго кипело варево, за это время успели поесть шашлыка с самогонкой и вином.
Через четыре часа Белов вбросил в кастрюлю морковь и лук, причём его разрезал на четыре части, не снимая шелухи. Ещё через час специй добавил, какие были. Подождал и снял с огня кастрюлю, тут же побежал со всеми по рюмке с шашлыком.
Остывшие разрубленные свиные головы вместе с Набом перебрал, отделяя кости. Хрящи оставил, а шкуру нет. Почистил и порезал чеснок, перемешал его с измельчённым мясом. Эту смесь уложил в глубокие тарелки, наверх кусочки вареной морковки и листики петрушки. Тарелки поставил в холодильник и только теперь расслабился.
Торжественный ужин был с шашлыком, чёрным и белым хлебом, заодно вареная картошка, пирог картофельный и капуста, тушеная с грибами и мясом гуанако. Главным блюдом был фаршированный гусь. Пили сначала вино, а потом желающие приложились к самогонке. Легли спать за полночь.
А утром Сергей сварил картошки, хлеб достал, поставил на стол горчицу и хрен, пару бутылок самогонки и пару кувшинов с компотом. Когда все были готовы к завтраку, разложил порции холодца.
— Что это? — удивился Герберт.
— Да, в самом деле, что это? — спросил и Сайрес.
— Похоже на французский галантин, — вспомнил журналист. — Зимой под Севастополем я пробовал это блюдо.
— И я пробовал, но это другое, — заметил Пенкроф. — Ещё пробовал итальянский сальтисон, тоже похожее блюдо.
— И стеклянное мясо в Китае. Но тут другое. И картошка горячая, и хрен, и горчица очень к месту, — облизывался Гедеон. — Если б тут на столе было вино или пиво, я б не понял. Водка или компот это правильно, и никак иначе.
— Чего ждём? — задал риторический вопрос Алексей. — Ждёте, пока картошка остынет, а водка и холодец согреются?
— Наливай, — скомандовал Александр.
Холодец пошёл замечательно. Наб несколько морщился, да и Герберт ел не очень охотно. Остальные кушали с азартом, накладывая и хрен, и горчицу, закусывая больше горячей картошкой, чем хлебом. Литра самогонки хватило на всех, ибо не напиваться же сели. Да и выходной же сделали двадцать пятого декабря.
