ЭКС
КНИГА ПЕРВАЯ
ПРОЛОГ
— И что там?
— Ничего утешительного. Анализы и тесты подтвердили первоначальный диагноз. У вас синдром Купера-Стейна. — Холеный врач поправил очки в тонкой дорогой оправе. — Извините.
Из Антона словно выпустили воздух. Минуту назад у него теплилась какая-то надежда, но последние слова прозвучали расстрельным приговором. Можно, конечно, повторить анализы, обратиться в другую клинику, но смысл? Ведь диагноз поставил не просто медик, а профессор, светило в своей области. И клиника — одна из лучших, все знакомые уверяли, что тут новейшее оборудование и прекрасные специалисты. К тому же профессор только подтвердил 'приговор', вынесенный в региональном медицинском центре.
— Доктор, а ошибки быть не может? — еще до конца не веря в случившееся, спросил Антон.
— Увы...
— И что теперь меня ждет?
— Вы помните, я уже объяснял... Синдром Купера-Стейна — новое и малоизученное заболевание. К тому же не очень распространенное. Этиология его неизвестна. Я лично предполагаю генную природу данной болезни, но данных недостаточно. Ведь первые случаи были выявлены Конрадом Купером всего семь лет назад. Слишком мало материала, исследования почти не проводились. Известно, что заболевание не заразно — ни у одного контактирующего с больными синдром Купера-Стейна впоследствии не диагностирован. Для окружающих вы не опасны, в изоляции не нуждаетесь. А в целом клиническая картина такова: головокружения, повышенное артериальное давление, онемение отдельных участков эпидермиса. Это на начальной стадии. Затем — частые обмороки, эпизодические провалы в памяти, гипертонические кризы, инсульты. Ну, и в кризисной стадии — мозговые кровоизлияния, обширные инсульты, полный распад личности...
— Да, я помню, говорили, — кивнул Антон. — На него навалилось ощущение нереальности происходящего — будто он играл роль в странной мелодраме или смотрел глупый сон. И реплики подавал за него посторонний актер. Возможно, это была защитная психологическая реакция на стресс.
— Кстати, вы очень хорошо держитесь, — заметил профессор. — Мы редко сообщаем пациентам о столь... неутешительных диагнозах, но в вашем случае нет смысла скрывать. Лечению данное заболевание не поддается, ни одного случая выздоровления не зафиксировано, и держать вас в клинике смысла нет. Да и близкие родственники, насколько я понял, отсутствуют. Так что...
— Спасибо за откровенность.
Доктор откашлялся.
— Хотя я бы не возражал против того, чтобы вы у нас немного понаблюдались.
— А смысл?
Профессор хотел что-то еще сказать, но замялся и промолчал, очевидно, усовестившись циничности предложения.
— Сколько мне осталось?
Доктор снова откашлялся.
— Кхе — кхе... В среднем от трех до шести месяцев. Вы обратились в клинику на ранней стадии, поэтому скорее — шесть.
— Как-то затормозить процесс распада личности можно? Потянуть время?
— К сожалению, медицина тут бессильна. Испытания препаратов идут, но гарантировать их эффективность... — Профессор развел руками.
— Ясно, — скривил рот в подобии улыбки Антон. — Значит, пора приводить в порядок дела... Доктор у меня еще маленький вопрос... Чисто по-человечески... Превращаться в слюнявого идиота, в растение... не хочу. Лучше закончить все пораньше, пока я что-то соображаю. В вашей клинике могли бы мне с этим помочь?
Вопрос прозвучал буднично, словно просьба касалась... например, кусочка сахара для кофе. Профессор даже вздрогнул, почувствовав дикое несоответствие обсуждаемой темы и 'эмоциональности' тона пациента. Вздрогнул и замахал руками.
— Что вы, эвтаназия в нашей стране категорически запрещена! Нельзя, ни в коем случае!
— Жаль, — неестественно спокойно заметил пациент и поднялся со стула. — Я пойду. Всего доброго.
— Подождите! — Врач окликнул Антона, когда тот уже взялся за ручку двери.
— Да?
— Знаете, есть одна идея... Сразу хочу сказать, что она не касается лечения, да и к медицине разве что боком... В общем, я бы рекомендовал вам обратиться в криоцентр. Вы еще довольно молодой человек, сердце пока в порядке, так что можно попытаться.
— Куда простите?
— В криоцентр. В последнее время криогеника шагнула далеко вперед, проведены уже десятки опытов по замораживанию и дальнейшему... оживлению организмов. В том числе и на людях. Опыты успешные — функции организма человека восстанавливаются на сто процентов. Не слышали?
Антон помотал головой.
— По телевидению освещалось довольно широко... Последний подопытный, кстати, находился в глубокой заморозке около трех лет. И данный срок — далеко не предел. Я думаю, в этом ваш шанс. Почти уверен, что за пятнадцать-двадцать лет способы борьбы с вашим заболеванием будут найдены. Наука ведь не стоит на месте. С гарантией — через полвека. Мне кажется, стоит попробовать.
— Хорошо, я подумаю, — также спокойно сказал Антон. — Спасибо. Улажу дела, и подумаю...
Через неделю он стоял на пороге криоцентра.
ГЛАВА 1
Гармония пустоты стала разрушаться. Что-то вторглось в царство тишины и темноты, если в великом Ничто есть место для подобных определений. Появилась какая-то точка несоответствия, несуразности, она начала расти, вытесняя пустоту... Возникло ощущение... Просто ощущение... То ли недочувство, то ли недомысль.
Замелькали неясные образы, обрывки чего-то непонятого. Следом нагрянула боль и заполонила вселенную. И снова воцарилась темнота...
Спустя, наверное, бесконечное число эонов, когда боль и темнота сменяли друг друга, родились иные чувства. И ощущения. И даже мысли. Потом пришло осознание своего 'Я'. Знание о том, что это за 'Я', еще не оформилось, но вот-вот должно было родиться. Он (да, именно он, а не она или оно) вырывался из объятий липкого сна-кошмара, всплывал из глубин бессознательного.
А затем Антон очнулся...
Мягкий свет, казалось, лился прямо из потолка. Впрочем, так и дело и обстояло. Потолок светился. Весь. Словно заурядная лампа. И этот свет раздражал. Антон поморщился. Сколько дней, интересно, он тут загорает — под искусственным потолочным солнцем? Двое суток, трое, неделю? Нет, неделю — перебор. Конечно, контролировать время при отсутствии окон и часов, затруднительно, но неделя — вряд ли. Он столько не спал. А с момента 'пробуждения' он лишь дрых да разными медицинскими процедурами забавлялся. Что еще делать прикажете? Вставать Антон не мог, ноги пока толком не функционировали, но руки шевелились уже неплохо. Вот и сейчас процедуры идут — каких-то иголок в него персонажи в необычных матово-серых одеяниях насовали. Насовали и ушли. Сволочи, хоть бы поговорили с ним! Нет, молча экзекуции проводят. Справедливости ради, Антон только вчера впервые сумел что-то прохрипеть. Или позавчера? Не важно. Могли бы поговорить, объяснить, ведь Антон не в курсе даже, сколько лет провел 'в заморозке'. И что с его заболеванием? Однако никто ничего объяснять не спешил. Молчат, как партизаны. Пока иголки втыкали, Антон пытался что-то у экзекуторов спросить, но ему никто не ответил. Сложилось ощущение, что его просто никто не слушает. Или не понимает.
Ага, снова парочка товарищей в серых одеждах явилась. Наверное, иголки вытаскивать. Или менять. Лиц толком не разглядеть — нижние части скрыты странными полупрозрачными масками, но, судя по видимым участкам, люди. Носы, глаза, рты — на месте. Не пучеглазы с Марса какие-то. Это радует. Значит, не так долго в криокамере провалялся. Хотя одежонка экзекуторов немного настораживала — ведь медики испокон веков в белые халаты рядились. Вспомнив, что в его времени и зеленые халаты встречались, и синие, Антон слегка успокоился. Но ведь могут же просто пару слов произнести?! Сказать, что там с синдромом, чтоб он пропал, Купера-Стейна, тяжело разве? Лечат эту дрянь сейчас или нет? И вообще, пациента держать в информационном вакууме негуманно. И вредно — нервы, и прочее. Но молчуны-медики, очевидно, думали иначе. И просвещать пациента не спешили. Языки они проглотили, что ли? Или, ребята, не дай бог, киборги?
Антон все же сделал очередную попытку пообщаться. Размял губы и произнес:
— Скажите, а... какой сейчас год?
'Произнес' — громко сказано. Прокаркал скорее, словно старый ворон с перебитым клювом. Но, если так можно выразиться, довольно членораздельно. И поэтому ожидал ответной реакции. Пусть не словесной, то хотя бы в виде жеста. Например, пожатия плечами — мол, моя твоя не понимает. Или похлопывания по плечу. Или еще чего. Взгляда — на худой конец. Напрасно. С аналогичным успехом Антон мог поинтересоваться у стенки погодой за окном.
Оба 'молчуна' продолжали возиться с аппаратурой, ни один и головы повернуть не соизволил. Как ни странно, Антон даже не разозлился. Просто отметил, что с ним общаться не желают, и прохрипел:
— Немые вы что ли?
— Нет, они могут говорить, но им запрещено говорить с вы.
Возле Антонова ложа (назвать это напичканное разнообразным оборудованием сооружение кроватью язык не поворачивался) нарисовался новый персонаж — в уже привычном сером халате, но без полупрозрачной маски. Упитанный, невысокий и чрезвычайно лохматый мужичок. Вроде бы. Обилие волос и тонкий голос слегка смущали, но на бабу посетитель все же не тянул. В руках лохматый посетитель держал что-то похожее на электронный блокнот.
— Здравствуйте!
— И вам...— Антон хотел сказать ' и вам не хворать', но закашлялся, — кхе-кхе...
Мужичок дернул рычажок на ложе, сбоку выдвинулось незамысловатая конструкция — типа табуретки. На нее посетитель и уселся, закинув ногу на ногу и положив 'блокнот' на колено.
— Меня звать Грег. Я являться переводчик и психолог.
— Очень приятно. А меня...
— Я знать — Антон... — 'Переводчик и психолог' заглянул в блокнот, — Сергеевич Ветров. Информация в база сохраниться. Ваш состояние стать лучше, поэтому мочь задавать меня вопросы.
— Э-э-э... — растерялся Ветров. Вопросов скопилось такое множество, что выбрать какой-то один было нелегко. — Сейчас подумаю... где я сейчас нахожусь? В криоцентре?
— Нет, в реабилитационный клиника.
— А почему вы... странно разговариваете?
— Я не очень хорошо знать старорусский. — Грег наморщил лоб и медленно произнес. — Этот язык не есть... основной для меня. А главный переводчик сейчас в отпуск. В база записано, что вы из Россия...
— Но я могу говорить не только на русском.
— Да, а на какой? — оживился переводчик.
— Что вы думаете относительно английского? Я владею им довольно сносно, — перешел на 'инглиш' Антон. Этот язык он тоже знал неплохо. В свое время проходил стажировку на туманном Альбионе, да и с партнерами по бизнесу приходилось общаться.
— О, староанглийский. Замечательно. Тут проблем нет. Один из базовых диалектов, и мне будет гораздо проще, — защебетал Грег, тоже переключившись на другой язык.
— Староанглийский? — удивился Ветров.— И старорусский...
— Да, это уже устаревшие диалекты. Сейчас основным языком Федерации является лингво. Хотя новоанглийский в колониях также распространен.
— Подождите, — Антон качнул головой. — Который сейчас год?
— Я понимаю подоплеку вопроса. С момента вашего усыпления прошло очень много времени.
— Сколько?
— Вам введены успокоительные препараты, но, все равно, я прошу — волноваться не стоит... — ушел от ответа лохматый.
— Сколько?! — начал сердиться Антон.
— Сейчас идет четыреста пятнадцатый год.
— Четыреста лет?! Озвереть! Ничего себе — вместо тридцати.
— Вы не совсем правильно поняли. Сейчас идет четыреста пятнадцатый год от Начала Возрождения. А в криокамере вы находились немного дольше.
Несмотря на успокоительные препараты, которыми, если верить переводчику, напичкали Антона, тело сотрясла мелкая нервная дрожь. Внутри что-то сжалось и подморозило кишки.
— Давайте, добивайте!
— Извините, не понял.
— Вываливайте уже! Сколько там — тысяча лет прошла, две?
— Нет, гораздо меньше. Согласно базе данных, вас усыпили в две тысячи тридцать пятом прежнего летоисчисления...
— И?
— Шестьсот семьдесят лет.
— Спасибо, что не тысяч.
— Понял — это юмор. Очень хорошая и правильная защитная реакция, — растянул губы в улыбке Грег.
— А почему раньше не разморозили?
— Этот криоцентр был частично разрушен во время Первой Федеральной войны. Ядерный реактор и оборудование продолжали работать в автоматическом режиме, но персонал не уцелел. Входы оказались заваленными, а сведения о месторасположении центра утеряны. А не так давно криоцентр снова нашли...
Пару минут Антон молчал. Переводчик тоже не спешил возобновлять беседу, ожидая, когда пациент переварит информацию. Война какая-то, полуразрушенный криоцентр, шесть веков... Ветров пару раз вдохнул и выдохнул. Стало полегче. И вообще, известие о том, что минуло больше шести сотен лет, он воспринял без надрыва. По крайней мере, обошлось без шока. То ли Антон подсознательно был готов к любому варианту, то ли сказалось действие лекарственных препаратов. И правда, а чего раскисать? Пусть не тридцать лет, и не пятьдесят, а шестьсот... с хвостиком. Родных в том... прежнем времени у Ветрова не осталось. С потерей друзей давно (даже страшно подумать — насколько!) смирился. Для отношений ведь, что тридцать лет, что тысяча — разница небольшая. А он ведь, прямо скажем, с жизнью распрощался практически. Спасибо откровенности эскулапов. Поэтому главное — живой. Хотя еще предстоит про возможность излечения узнать. Антон сжал зубы и спросил:
— А что там с моим заболеванием? Синдром Купера-Стейна... Можно его излечить... в ваше время?
— Теоретически — да. Правда, тут не все просто... — замялся переводчик.
— Я так и думал, — прошептал Антон. — Значит, криокамера, заморозка... это бесполезно.
— Нет, вы не правы. Просто есть некоторые нюансы... — Грег посмотрел в блокнот.— Впрочем, я о них вам чуть позже расскажу. Сейчас препараты подали, и вы скоро заснуть должны.
В самом деле, Ветров почувствовал, что веки тяжелеют, а 'картинка' стала терять четкость. Хотелось еще что-то сказать, но язык не слушался.
'Ну, и ладно', — мелькнула конформистская мыслишка, и Антон провалился в объятия Морфея. Или кто там в нынешнюю эпоху за него.
Когда Ветров проснулся, переводчик уже сидел у ложа. На той же 'табуреточке'. С неизменным 'блокнотом'. Словно и не уходил. Рядом стоял персонаж в маске и сером халате и возился с какой-то аппаратурой, находившейся в 'ножной' части Антонова ложа.
— Доброе утро, — поприветствовал пациента Грег.
— Доброе. — Антон зевнул.— А вы, что так тут и сидели?
— Нет, конечно. Вы спали больше двадцати часов. А когда мне поступило сообщение, — переводчик постучал пальцем по 'блокноту', — о том, что вы должны проснуться, я подошел.
Ветров с уважением посмотрел на 'блокнот' — продвинутая, должно быть, вещица, если время пробуждения пациента сообщает. Ему аналог тоже бы не помешал — для утоления информационного голода, например. Хорошо, хоть обычным не морят — кормят исправно. И еще, слава богу, Грег появился, а то и парой фраз перекинуться не с кем.
