В этом мире на каждом шагу — западня.
Я по собственной воле не пожил и дня.
Без меня в небесах принимают решенья,
А потом бунтарем называют меня!
Омар Хайям
Глава 1
— Поднимайся! Живо!!!
Приоткрытый наполовину левый глаз обозрел окружающую тьму. Высунутый из-под плаща нос оценил температуру воздуха как "некомфортную". Сознание отказалось просыпаться в самой безапелляционной форме.
— Я уже дежурила: второй раз — не надейтесь, — плащ вновь был натянут до бровей.
Чьи-то жестокие руки бесцеремонно лишили меня импровизированного одеяла. В процессе борьбы за его возвращение я проснулась окончательно.
Птицы будили солнце звонкими голосами. Предрассветная прохлада заставляла двигаться быстрее. Я лихорадочно собиралась под пристальными взглядами уже готовых к походу девушек. Вещи непонятным образом размножились за ночь и никак не могли поместиться в сумках. Оседлать лошадь удалось только с четвертой попытки, исключительно благодаря редкому терпению и покладистости животного.
Быстро рассветало.
Неранки выжидающе молчали, предоставляя мне возможность высказаться первой.
— Хорошо, я иду с вами, — я осчастливила спутниц выстраданным решением.
Их реакция меня несколько разочаровала. Они проявили редкое спокойствие и не стали бурно выражать свою радость, на что я тайно надеялась.
Непримиримые разногласия настигли нас при решении вопроса о судьбе Морковки. Кирина не горела желанием брать ее с собой, настаивая на возвращении лошади в лоно матушки-природы. Я в свою очередь категорически отказывалась это сделать, апеллируя к тому, что в лесу полно страшных хищников и оставлять тут мою лошадку просто преступно. К тому же я успела к ней привязаться, дала имя, и если они хотят видеть в своей компании меня, то придется и полюбить моего товарища, коим, несомненно, являлась Морковка.
— Вы только подумайте, сколько от нее будет пользы! На нее можно погрузить припасы, ехать на ней по очереди, если кто устанет. Не дай бог, кого ранят, так и раненную можно везти, — жизнерадостно увещевала их я.
В конце концов, пришлось пригрозить отказом от путешествия в Неран, и им ничего не оставалось, кроме как согласиться. Затянувшиеся сборы были наконец-то закончены, и мы двинулись в путь.
Наличие у Кирины карты меня приятно удивило. План местности был изображен довольно подробно.
"Неранские лазутчицы не одно столетие работали над данной картой, не щадя живота своего?". Не иначе.
Изучая на ходу изрисованный пергамент, она бросила:
— Еще примерно с полдня будет довольно пустынно и спокойно. Зато потом помаемся — начнутся земли графа Бира! Эта богинепротивная скотина хорошо известна своим нетерпением к... таким как мы.
В имени Бир слышалось что-то смутно знакомое. Произнесенное вслух оно оставило послевкусие надежности с оттенком наивности.
Почему его сиятельство взъелся на таких праздно шатающихся граждан, как мы?
"Неранки девок свели?" Не исключено. Интересно, сколько народу они уже поуводили на Остров, как меня и Эону.
Я поспешила поинтересоваться у последней:
— Скажи, как отнеслись родные к тому, что ты ушла с Кириной?
Она переглянулась с подругой, и та неопределенно передернула плечами. Мол, хочешь — рассказывай.
— Они ничего не узнали... Лерад — портовый город. У девушек из купеческих семей принято каждую седмицу кататься на лодках. Во время одной из таких морских прогулок, случилась так, что я упала за борт. И...
— Твое бренное тело так и не нашли, — подсказала я. — А обнаружили какую-то деталь твоего туалета.
— Примерно так, — согласилась девушка. — Кирина помогла мне проплыть под водой до берега, там рифы недалече совсем. Шуму, визгу, крику было — оглохнуть! До поздней ночи пловцы ныряли, даже нежитника кликнули на дне поискать. Так он утопленника какого-то постороннего из-под воды вытащил, да всех спасателей и распугал. Мы — не дуры, тоже стрекача дали, а наутро спокойно подбросили на берег платок и туфлю. Все равно вторая утопла.
— Разве тебе не жаль родителей?
— Жаль, — с вызовом во взгляде подтвердила Эона. — Но девок на выданье у них еще двое, а меня другая судьба ждала-поджидала! Да разве ж просто убежишь! Батя — купец в городе не из последних, удавился бы, но зубоскальства над собой не позволил. Последнее отдал бы, чтоб дочь непутевую вернуть и позора не допустить.
Здравая мысль.
"Неран только так пополняет свои ряды?". Замучаешься каждый раз таскаться в Тилан, и устраивать подобные представления.
Я разрешила свои сомнения посредством нового опроса.
— Кирина, а у вас, на Острове, что совсем нет мужчин?
Морковка шарахнулась в сторону от взрыва хохота, которым разразилась неранка. Его осколки задели Эону, захихикавшую следом.
— Имперские предрассудки, — каштановые кудряшки подпрыгивали в такт иканью и всхлипам. — У нас есть мужчины. Живется им получше, чем некоторым женщинам. Тут ходят слухи, что мы ужасно над ними издеваемся, порем до смерти, обращаемся как с животными. Большей чуши, клянусь Богиней, я не слышала! Возможно их у нас не так много, как женщин, и им приходится выполнять всю тяжелую работу...
— Вот это правильно, — поддакнула Эона.
— Но только тем, кто не способен делать что-либо другое, — поспешила уточнить Кирина, глядя на скептическое выражение моего лица. — К тому же, основные обязанности лежат на женщинах: мы защищаем наш Остров, охотимся, в море на промысел выходим, принимаем решения.
Бедные мужики! Не легко им приходится, если судить по тому, как убежденно говорила неранка. Но имелся еще один вопрос, который мне не терпелось задать.
— Если у вас есть мужчины, почему вы постоянно пробираетесь в Империю за новыми девушками?
— Немногие женщины готовы себя обречь на такую добровольную пытку, как беременность. И потом: какая потеря времени! Кроме девяти месяцев вынашивания, нужно пробыть с ребенком хотя бы еще четыре, прежде чем передать малыша на воспитание няньке-мужчине. А какое разочарование для матери, когда рождается мальчик! Обычно вынашивание ребенка назначается Мудрейшей, как наказание провинившейся дочери.
Беременность как наказание — это что-то новенькое. Мужики вкалывают, как рабы, на благо матриархата. Знали бы неранки, как научить их рожать — те рожали бы, как миленькие.
Лошадь рванулась в противоположную сторону. Я покатывалась со смеху и не могла успокоиться, повиснув у кобылки на поводе. Спутницы поддержали меня дружным хохотом, не подозревая о первопричине моего веселья.
Сумрак ельника остался позади. Полуденное пекло растекалось по полю. Разморенное жужжание насекомых лезло в уши. От одуряющих сладковатых ароматов разнотравья тягучая, как сахарный сироп, слюна в пересохшем рту приобрела тот же приторный вкус. Тело под взмокшими бинтами нещадно чесалось. Сверкание речной воды сквозь заросли остролистой бузины сулило утоление жажды и прохладу. Ноги сами сбежали по некрутому спуску к речке. Галька заскрипела под копытами Морковки, куда осмотрительней своей хозяйки выбирающей тропу. Речка весело мчалась на восход, взбивая на перекате белую пену. Любопытные мальки сновали в мелком омуте у самого берега. Мои руки нырнули в свежесть, заставив серебристых рыбешек кинуться врассыпную. Прохладная влага, выплеснутая горстями в лицо, смыла усталость.
"Помоги ближнему своему".
— Рель! Негодяйка ты эдакая! — взвизгнула Кирина, окаченная из котелка, незаметно отцепленного мной от седельных сумок.
Эона тихо посмеивалась, радуясь, что еще не успела спуститься.
Я не стала дожидаться мести, а лишний раз продемонстрировала достоинства своего средства передвижения. Как полноправная хозяйка Морковки, взобралась на нее и перебралась через речку со всеми удобствами. Даже ног не замочила. Так, слегка забрызгала.
— Убедились теперь, как удобно иметь лошадь? — я не смогла удержаться от изъявления собственного превосходства.
Мои спутницы, которым пришлось разуваться и закатывать штаны, чтобы перейти реку в брод, только заходили в воду.
— Тише, — осадила меня Кирина. — На том берегу начинаются графские земли. Нужно быть вдвойне осторожными. Лошадь — лишний шум.
Я пристыжено слезла с лошади, за что тут же и пострадала, вымоченная в четыре руки. Месть моя была страшна! Особенно с котелком. К заключению перемирия с нашей одежды бежало. С таким же успехом, речку можно было пересечь вплавь, не изводясь в поисках брода. Тем временем Морковка, не дожидаясь окончания водных баталий, попыталась продолжить путь в гордом одиночестве. Начать самостоятельное путешествие ей помешал повод, запутавшийся в корнях поваленной ели.
— Что, живых волков не видела? — попеняла я, разбираясь в хитросплетении корневища.
"Не видела" — тряхнула мордой кобылка.
— Я тоже. Только на картинке.
Повод резко поддался, и я схватилась за горячую влажную лошадиную шею, уберегая себя от падения на вывороченное дерево.
— Хватит с лошадью обниматься, — недовольно пробурчала темноволосая неранка. — Идти пора.
Одежда быстро высохла на не по-августовски жарком солнцепеке. Кирина не придерживалась проторенных дорог, предпочитая овраги и перелески. Она шла чуть впереди, не утруждая себя оглядкой на отстающих. За ней осторожно ступала Эона, в отличие от подруги, постоянно бросающая настороженные взгляды через плечо назад. Замыкали процессию мы с Морковкой. Последняя безропотно везла вещи, но и я не бездействовала. Руки машинально дергали попадающуюся под них лекарственную траву. Учитывая, что любая флора при определенном условии оказывалась целебной, полезной растительности уже набрался приличный пук. Горький сильный запах случайно размятых стеблей дудика, отпугивающий даже бесцеремонных мошек, не мешал лошади покушаться на собранный букет. Зато мешала хозяйка, стегавшая предметом вожделения по нежному лошадиному носу.
Ладные белоствольные березы распавшимся хороводом встали за неглубоким овражком, который зарос девясилом, цветущим крупными желтыми корзинками. Едва наша компания собралась скрыться в светлом березняке, раздался густой мужской бас:
— Оставайтесь на месте, если хотите сохранить свои жалкие жизни!
"Коронная фраза всех разбойников?". Местный колорит. Прежде чем заняться своим нелегким ремеслом, они выучивают ее назубок, чтобы при случае сверкнуть этим перлом человеческой мысли.
Впрочем, я ошиблась. Вовсе не работники ножа и топора почтили нас встречей. Прятавшиеся в лесу и окружившие наш небольшой отряд люди, были воинами какого-то лорда, о чем свидетельствовала их форма, и пусть меня хорошо побьют палками, если это не граф Бир. Но на этом сюрпризы сегодняшнего дня не закончились: вслед за своими людьми на знакомом вороном коне выехал не менее известный мне Алестатор рю Дортонер, второй сын графа Бира.
Можно по-простому — Лесь.
Мой первый и единственный поклонник в этом чертовски странном мире.
Руки разжались, и оберегаемые с таким тщанием травы посыпались на землю.
* * *
Сказать, что я была удивлена — значит, погрешить против истины. Ошарашена, изумлена, поражена — вот более верные слова, характеризующие мое состояние при встрече с Лесем. Еще более удивительное впечатление рыцарь произвел на неранок. Обе девушки враз остолбенели, безропотно позволяя себя разоружить. Их глаза неотрывно следили за каждым движением молодого человека.
"А еще говорят, что любви с первого взгляда не бывает". По симптомам больше на приворот похоже. И очень сильный.
Двое мужчин рылись в сумках, притороченных к седлу Морковки. Та нервно всхрапывала и пыталась кусаться. Слезы бессильной злости наворачивались мне на глаза, когда я смотрела, как чужие грязные ручища хватали мои личные вещи, а похабные комментарии и смешки встречали каждый предмет.
Остатков самообладания достало на отвод глаз обыскивающему меня стражнику. Сила ласково струилась по коже, не давая беспардонным лапищам меня коснуться. Благодаря этому несложному, но весьма энергоемкому заклятью отряд пребывал в счастливом заблуждении относительно моего истинного пола.
— Да это ж парень! — ощупывая воздух вокруг меня, поразился седоусый, потасканный жизнью дядька.
Еще один всплеск Силы — другой стражник, призванный в качестве независимого эксперта, согласно закивал головой, задумчиво потирая плешь.
— И правда. Заморочили бедняге голову, оторвы! — он зло пихнул в спину рядом стоящую неранку. — Наобещали, небось, жизнь райскую. Ничего, малец, быстро думалку на место приставим. Если надо, то и розгами поможем.
Мое согласное мычание и растерянный взгляд возвысили мужчину в собственных глазах до освободителя и поборника обиженных, то бишь, угнетенных. Впрочем, отобрать Неотразимую и жестко связать мне руки за спиной не побрезговали.
— В путь, — хмуро скомандовал Лесь, разворачивая коня.
Очень вовремя. Энергии едва бы хватило на еще пару-тройку таких обысков.
* * *
Вспугнутые сойки с разудалым "гэканьем" сопровождали отряд, живо перескакивая с ветки на ветку. Потревоженные болтушками пеночки спешно покидали ставшие вдруг неспокойными кроны. Солнце, просачиваясь сквозь негустую листву, слепило глаза. Нос, зачесавшись, не думал успокаиваться. Докучливые мошки лезли в глаза. Связанные руки ничем не могли помочь и лишь добавляли мучений. Пот, каплями сбегая с висков, закатывался за воротник.
Идти, не имея возможности хоть изредка взглянуть себе под ноги, и когда постоянно тычут чем-то острым в спину — редкое "удовольствие". Тем не менее, есть смысл насладиться им подольше, если никак не можешь придумать, что же тебе делать дальше. Вот только думать почему-то совсем не хотелось....
"Правильно, зачем? Выброси голову за ненадобностью, пока она сама не атрофировалась". Бесценный внутренний голос — вместо того, чтобы поддержать добрым словом, сыпет на рану добрый мешок соли.
Поддержка перед парой дюжин вооруженных мужчин требовалась нешуточная. Желательно, не только моральная. Каждый пройденный шаг (хотя бы и сделанный кое-как) приближал меня к благословенному графу Биру, а ничего дельного в голову так и не приходило. Мои спутницы тоже не торопились приниматься за активные действия. Я их прекрасно понимала — вид вооруженных стражников не вдохновлял на более близкое знакомство. Хотя странно, что девушки вообще не оказали никакого сопротивления. Они, вяло двигая ногами, покорно шли вперед...
Недолгий березняк выпустил дорогу в неубранное кукурузное поле, тревожно шелестевшее листьями и кланявшееся земле тяжелыми початками.
— Хороша, нынче-то кукурузка уродилась! — послышался за спиной знакомый голос плешивого стражника.
— Дык! Зря чтоль чудодея из самой столицы Их сиятельства выписали! Знатно с упырями в Гадальник разобрался, а, Дядько? С зимы-то уж и забыли, как нежить выглядит. Благослови Единый, не сглазить бы! — звонко восхитились в ответ.
Позади послышался шум, очень похожий на раздачу подзатыльников.
— Думай, кому благословение призываешь, дурень! Услышит отец Андр, твоя Венька старицей помрет, не дождавшись святых уз ни на эту осень, ни на будущую.
— Дядько, перед ребятами бы уж не позорил! Третий десяток скоро разменяю, а ты все рукоприкладством балуешься.
— Поговори мне! Ох, давно я за ремень не брался...
Парень благоразумно смолчал, ограничившись обиженным сопением.
— Ну, будет-будет, не обижайся на дядьку. Добра ведь желаю, — сменил гнев на милость старший. — Глядишь, за потаскушек энтих кой-какую награду огребем (денежки в сумках сам видел), чай, Их Сиятельства не обидят. Тады к исходу Надельника свадебку-то и справим.
Сопение из обиженного перешло в довольное.
"Какие делаем выводы из вышесказанного?". Сразу две плохие новости. В крепости есть придворный маг — раз. Меня обокрали — два.
Ччерт. И маг — некстати, и денег жаль — не то слово. Но все довольно предсказуемо. Моя предусмотрительность себя оправдала: драгоценности и часть золота я додумалась замотать в бинты.
Учитывая наличие мага, дальше медлить нельзя — пора уже что-то предпринять.
"Что?". Начнем, как обычно, с разведки. Ох, не люблю телепатию, но придется...
Расслабиться. Сосредоточиться. Открыть сознание.
Сделать это на ходу было не просто, но возможно.
Разноголосье человеческих мыслей оглушало. Сводило с ума, угрожая разорвать хрупкую черепную коробку. Голоса шептали, пели, подвывали, надрывно кричали. Отдельные слова практически не вычленялись: звуки, смешиваясь между собой, выстраивались в фантастически бессмысленные конструкции. Я в ужасе отшатнулась в себя, панически закрываясь от мира.
Не получилось. Практики жизненно не хватало. Может быть, в спокойном месте и в расслабленном состоянии с куда меньшим количеством людей (в идеале — одним подопытным) у меня что-нибудь бы и вышло. А так, в результате лишь болезненный тычок меж лопаток, заработанный спотыкающейся походкой, и соленый привкус крови из прокушенной губы во рту.
Что ж, мне не привыкать, действовать наобум.
Единственно, передо мной стояла дилемма: обнародовать ли себя перед Лесем или оставить все как есть в надежде на счастливое избавление. И первое, и второе чревато. Меня принимали за парня — до первого тщательного досмотра под магическим сканированием, а дальше... Страшно представить.
С другой стороны, оно, без сомнения, можно огорошить этого аристократа своим превращением из мальчика в девочку, причем неплохо ему знакомую (это он так думает). Но во что это выльется? Пеленание по рукам и ногам с препровождением под почетной охраной в столицу, в подарок своей госпоже — герцогине Рианской. По крайней мере, доставят в целости и сохранности, чего не скажешь о моем пребывании в подвалах замка: не думаю, что там со мной будут обращаться как с благородной девицей и такой режим благоприятно скажется на моем здоровье.
А вот дорогой в столицу может всякое случиться...
Так что, руководствуясь нехитрым правилом меньшего зла, придется выбрать первый вариант и привести его в исполнение. Нужно привлечь внимание Леся. Но как? Не кидаться же к нему на шею с дикими криками: "Любимый, ты случайно по мне не соскучился?". Так можно до него и не добежать — уложат по дороге, а то совсем неправильно поймут.
Я пригляделась к предмету своих чаяний повнимательней. С последней нашей встречи он практически не изменился. Его симпатичная внешность осталась при нем: не потолстел, не полысел, и ямочка на подбородке тоже не заросла. Хотелось бы сказать, что данный молодой человек возмужал (хотя куда уж больше), в глазах появился трагический блеск, чело пробороздила ранняя морщина, появившаяся из-за горькой разлуки с дамой сердца. Шиш бы там! Какой был, такой остался, почти как в песне: только стал чуть-чуть серьезнее, хотя, возможно, это родные пенаты на него так повлияли, а вовсе не наше расставание.
Как к такому подступиться?
Пока эти мучительные размышления терзали мою бедную головушку, мы почти добрались до замка. Мощное сооружение со сторожевыми башнями, толстенными стенами и внушаемым опасение рвом. Вокруг него живописно раскиданы дома подвластных крестьян, предпочитавших жить на глазах у сурового хозяина, зато в спокойствии о собственной безопасности, не озаботившись даже приличной оградой. Приспущенный стяг над главной башней свидетельствовал о том, что самому графу случилось отлучиться из замка. Для чего только это афишировать, чтобы все "добросердечные" соседи знали? Но традиция есть традиция.
Первая хорошая новость за день.
По всему выходило, что Лесь пока здесь за главного. Если припомнить наши с ним многочасовые беседы (правильнее сказать, пространные монологи молодого рыцаря) по дороге в столицу, его старший брат находился где-то в Ивиле с далеко идущими матримониальными планами.
Лишний довод в пользу моей затеи.
Пора. Поселение уже совсем недалеко. Я несколько раз кашлянула для проверки голосового аппарата, и ласково позвала:
— Лесь.
Мужчина, погруженный в свои мысли, продолжал ехать, как ни в чем не бывало.
— Лесь! — уже громче.
Рыцарь не соизволил оглянуться и удостоить меня вниманием, зато на мою долю пришлась парочка ударов от идущих следом стражников. Чтобы мало не показалось, надбавили еще пару. Для профилактики.
— Лесь!!! — рявкнула я, окончательно выведенная из себя безразличием парня и болезненными ударами.
Мой крик произвел странный эффект: его спина вздрогнула, как от удара хлыстом. Лесь так резко развернул коня, что идущим сзади людям пришлось резко отпрянуть назад, из-за чего вся процессия потеряла свою стройность. Заслуженный тычок в спину все одно меня настиг. Он был такой силы, что колени подогнулись, и я, не имея баланса в виде рук, ничком свалилась на землю, больно стукнувшись лбом. Пнули пару раз для острастки и грубо, за ворот, поставили на ноги. Из правого уголка рта тонкой струйкой стекала кровь.
Взгляд молодого рыцаря, уже справившегося с занервничавшим животным, метнулся к моим подругам, задержался на каждой из них и не найдя того, чего искал, попытался слегка мазнуть по моей персоне. Не тут-то было — мои глаза цепко поймали его взор, а искусанные губы чуть растянулись в улыбке женского превосходства. Краска медленно сбегала с его открытого лица, пока в каре-зеленых глазах разгорался пожар узнавания. Крайне необычная реакция, даже учитывая то, что он не ожидал меня увидеть. Но надо отдать должное младшему сыну графа Бира, он умел быстро взять себя в руки.
— Савел!
— Да, мой господин, — откликнулся все тот же плешивый стражник, выходя вперед.
Рыцарь повелительно указал на место рядом с собой. Савел поспешил подойти.
— Ты за Голову! — Лесь снял с шеи тяжелую цепь с подвеской из дымчато-серого камня, оплетенного золотой сеточкой, и отдал мужчине.
Наклонился ниже и негромко произнес несколько слов, слышных только собеседнику.
— Не подведи меня! — уже громче.
— Да, мой господин.
Оставив отряд глотать пыль, рыцарь пустил коня галопом по дороге в замок, куда следом погнали нас. Однако не в таком быстром темпе. Новоиспеченный Голова не спешил, смакуя собственную значимость.
— Чего это с молодым хозяином? — зашушукилась позади. — Нервический уж чего-то лишка! Уж не порча ли...?
— Разговорчики там! — прикрикнул на шептавшихся старший.
Дорога достигла поселения. Возле домов, огороженных плетнями, суетились куры, в придорожной канаве плавали гуси. Неподалеку в зарослях смородины разбойничала беспризорная коза. Добротный храм, традиционно выстроенный в форме полусферы с колокольной башенкой наверху, поднимающейся едва ли не выше флагштока, говорил о несомненном влиянии церкви на сеньора здешних мест. На встречу отряду, оглушительно крича и махая игрушечными деревянными мечами, мчалась ватага чумазых ребятишек. Дети, радостно вереща, носились вдоль процессии взад и вперед. Едва мы поравнялась с первым двором, невысокая полная женщина, развешивающая там выстиранное белье, уронила чистую рубашку на землю.
— Распутницы! — злой плевок не долетел до нас буквально полуметра.
Дальше — больше. Нашей охране пришлось существенно повысить бдительность в виду неадекватной реакции местных жителей на неранок. Толпа вдоль дороги собиралась с хорошей скоростью, люди торопились выказать свое негативное отношение, как будто за старание им снизят налоги: отовсюду слышалась ругань, сыпались плевки, а иногда и некрупные метательные предметы. Правое плечо ныло — в него угодил камень, пущенный чей-то меткой рукой.
— Прихожане, остановитесь! Не гневите Господа нашего!!! — воззвали зычным голосом откуда-то слева. — Он скор на возмездие!
Вся процессия уважительно замерла, включая стражников.
Я вывернула шею, пытаясь разглядеть тутошнего священника. Высок и болезненно худ. На нарочито скромную рясу пошел не один метр дорогущей тонкой шерсти. Темно-русые волосы, тронутые сединой, аккуратно подстрижены. Неприятный пронзительный взгляд подмечал любую оплошность. Под прицелом светлых, почти до бесцветности, глаз толпа значительно поредела.
— Какая кара уготована нечестивицам? — требовательно вопросил священник. — Помоги вам Единый, если изведаю, что опять непотребства, да прелюбодеяния, как по весне деялись, когда я за благословением Преподобного в Рин отъезжал! Прокляну!!! Колдун, не иначе, неокрепшие умы моей паствы смущает!
Толпа продолжала виновато помалкивать. Отозвался по виду самый молодой стражник — белобрысый парень в косо сидящей кирасе:
— Дык. Подпалим, небось.... Ой! — тяжелый подзатыльник оборвал самодеятельность.
— Простите недоросля, отец Андр, — покорно попросил за паренька Голова. — Огонь божьего гнева покарает еретичек. Только Их Сиятельства дождемся, так очистительные костры и запылают.
Спины неранок остались невозмутимыми, девушки даже не повернули голов в сторону говоривших.
— Благое дело, благое, — святой отец одобрительно закивал. — Благослови вас Единый, дети мои. Не запамятуйте загодя гонца в Храм послать — лично Очистительную молитву над грешницами прочту.
Священник величественно развернулся и ушел в направлении Храма, а нас, от греха подальше, поспешили увести в замок.
