Режим бога. Зенит Красной Звезды

— Виктор! Ты сейчас не в том положении, чтобы спорить и капризничать. Мне утром звонили из ЦК, снова торопят.

— Да, я все понимаю, но...

— Никаких но. Я тебе русским языком говорю — нам срочно нужен ответ американцам, и этот ответ должен быть ничем не хуже первой песни.

Я вновь сделал слабую попытку отмазаться и объяснить Щелокову ситуацию с песней

— Николай Анисимович, да я же не против! Просто хочу, чтобы вы понимали специфику таких "коллективных" песен. Это очень сложная задача для автора. Намного сложнее, чем писать для одного исполнителя. Такой текст должен распадаться на законченные фразы, чтобы певцы легко перехватывали друг у друга эстафету...

Но мои объяснения были зло прерваны недовольным министром.

— Не морочь мне голову. Старайся, Виктор, старайся! — Щелоков сделал многозначительную паузу и припечатал напоследок — Нам сейчас надо в ЦК очки набирать.

Опомнился. Лучше бы учения какие внутренних войск провел в Москве. Глядишь, первые секретари испугались и проголосовали правильно. Тем более Олимпиада на носу — есть повод.

Что же делать с песней? Вынь им, да положь! Превратили меня в какого-то придворного композитора... Но Щелоков, конечно, в чем-то прав — надо срочно набирать очки в ЦК. Слава богу, партийцы пока не еще до конца понимают какую волну поднял мой американский проект, да что там волну — огромное цунами! Иначе требования к песне были бы вообще запредельные. И нервы бы они мне мотали ой как!

...Вечером после ужина, я предупредив маму, что пойду прогуляюсь — добрался до гаража. С приключениями. У подъезда опять дежурили визжащие фанатки — пришлось отрываться. Бегом по скользким улицам. Я понимал, что все это работает с девчонками. Если меня плотно пасет "семерка", то все мои "рывки" вряд ли помогут. Будем надеяться, что после отставки Андропова КГБ ограничится техническими методами наблюдения.

Войдя в гараж, я включил свет и начал терзать свой айфон на предмет поиска подходящего "шедевра". Но результаты этого поиска особо меня не радовали. Было не так уж и много советских песен, которые исполнялись звездным составом. Часть песен была связана с Олимпиадой (их я тут же взял на особую заметку), а часть была чисто лирического содержания, что в моем случае не годилось совершенно. Искать песню можно было до бесконечности, а время нещадно поджимало... После звонка Щелокова первой моей мыслью было отделаться от ЦК исполнением "Замыкая круг" Криса Кельми. Тем более я ее обещал Пельше и Суслову. Но прослушал ее в очередной раз, понял, что она мне не подходит. Слова совершенно аполитичны и не несут никакого важного посыла, а сама музыка хоть и неплохая, но с явным уклоном в рок... в лучшем случае она годится лишь для того, чтобы красиво закончить ею финал конкурса "Песня года". А мне нужно что-то пафосное и душевное одновременно, и чтобы обязательно было про мир ...про мир... Кстати, о мире...

Быстро набрал в поисковике название давно забытой песни "Здравствуй, мир!" и через минуту довольно ухмыльнулся, вслушиваясь в ее слова. Вот...! Будет вам все-таки песня про мир. Не шедевр, но для 1979 года — просто глоток свежего воздуха. Просмотрел ее еще раз в записи с финала Песни 86, потом прослушал уже в другом исполнении и с другой аранжировкой, и только укрепился в своем первоначальном впечатлении — оно! Вот это мы и будем петь. Про мир! Не теряя времени, начал быстро переписывать текст песни на бумагу, радуясь в душе, что слова там совсем не сложные и легко запоминаются.

Через полчаса я уже с чувством распевал припев "моей новой песни", сидя на кухне перед своей самой благодарной слушательницей, размахивая при этом вилкой с сосиской, и отбивая такт ногой в тапке.

— Здравствуй, мир, здравствуй, друг.

Здравствуй, песен щедрый круг,

Здравствуй, миг, здравствуй, век,

Здравствуй, добрый человек...!

Мама смотрела на меня с таким умилением и восхищением, что мне самому стало неудобно.

— ...Ну, как тебе...?

— Ты еще спрашиваешь?! Да просто замечательно!! Витюш, ну в кого ты у меня такой талантливый уродился? Сходил погулять — написал песню! Просто поражаюсь твоей неуемной фантазии...

Ага... а уж как я-то поражаюсь... Но дело сделано — песня найдена. Теперь нужно достоверно изобразить творческий мыслительный процесс, мне же еще и пару куплетов завтра при "звездочках" "написать". Поэтому застыл с чашкой в руках, глядя остановившимся взглядом в одну точку, а потом сорвался в свою комнату, на бегу поблагодарив любимую музу за ужин. А уже в комнате принялся громко перепевать слова песни на разный лад, пытаясь нащупать нужную тональность. Через зарытую дверь услышал телефонный звонок, а потом и мамин восхищенный голос.

— Ох, Галочка, он сейчас за ужином такую песню про мир сочинил! — маме удалось то, что не получилось у меня — дозвониться до Брежневой — Вот веришь, просто на моих глазах придумал припев и спел его... Понравилось?! Да, не то слово! Песня изумительная! Сейчас сидит, дальше сочиняет, чувствую, утром опять встанет, не выспавшись, и помчится в свою студию...

Все-таки женская коммуникация — страшная сила.

...И на студию утром я, конечно же, помчался. Для того, чтобы побыстрее осчастливить коллектив новой песней и начать над ней работать. Чем быстрее мы ее запишем, тем скорее от меня отстанут, и я смогу вернуться к более насущным делам. Как же мне сейчас не хватало Клаймича...

Сама запись песни в студии пошла на удивление легко. И девочки и ребята работали с удовольствием, и было понятно, что новая песня всем действительно пришлась по душе. В памяти еще свежа была январская запись "Мы — мир", так что ничего нового в профессиональном плане для группы не происходило. Но я заметил, что после Нью-Йорка манера исполнения девчонок стала более свободной и уверенной, на них явно повлияла студийная работа со звездами и участие в концерте, когда они могли вживую наблюдать, как выступают звезды мирового уровня.

Оставив Завадского и Ко с девчатами отшлифовывать "Здравствуй, мир!" — я отправился на Мелодию. Там тоже пришлось как следует потрудиться над своими партиями обоих пластинок. Три часа пролетели в один миг.

По возвращению в студию меня ждал сюрприз. Такой большой, килограмм на сто. Из больницы сбежал Леха. На мои упреки только буркнул недовольно: "Я что тебе калека?". Наивный... Думает, что я не понимаю причину его рвения. Да он просто боится за меня, банально боится! И считает, что его присутствие рядом со мной сможет кого-то остановить. Нет, Лех, этих сволочей только публичный расстрел у Кремлевской стены остановит, и то вряд ли...

К концу дня демо-версия "Здравствуй мир" была записана. Странно, но меня больше никто не дергал и не подгонял, никаких "указивок" по телефону тоже не поступало. Видимо, слухи о моем очередном "гениальном озарении", и последовавшим за этим авралом в студии, быстро дошли до Щелокова, и теперь он терпеливо ждал результатов нашей работы. Что ж, такими результатами можно было гордиться, никто в студии даже ни секунды не сомневался, что песня в ЦК понравится. А последние сомнения в правильности выбора у меня исчезли после того, как в студию к нам заглянули Брежнева с Щелоковой, которые как-то подозрительно "случайно" проезжали мимо.

Пока дочка Ильича шумно здоровалась со всеми, Светлана Владимировна мне осторожно кивнула на Брежневу. Закатила глаза. Я кивнул в ответ. Все и так понятно — про отца ни слова, алкоголь из кабинета убрать в шкафы. Быстро шепнул Лехе сбегать наверх и привести там все в порядок. Но в кабинет Щелокова с Брежневой не пошли. В аппаратной Завадский прокрутили им свежую запись, и на мое неуверенное: "...Ну, как...?" тут же последовало восторженное и искреннее: "Ты еще спрашиваешь?!!". Брежнева меня крепко обняла, взъерошив волосы. Обе дамы были в этот день непривычно серьезными и напряженными, и хотя от чая они не отказались, но засиживаться у нас не стали — быстро распрощавшись, умчались по своим неведомым делам. Улучив момент, уже почти на выходе Светлана Владимировна погладила меня по плечу и тихо шепнула на ухо:

— Витя, хоть ты нас не подведи...

— -

Эх, как мне не хватает в 79-м году подземных парковок под домом! Заехал, поднялся в лифте на свой этаж и вот уже не надо протискиваться сквозь толпу фанатов, половина из которых — наглые просители. Тебе суют какие-то бумаги, хватают за руки, что-то выкрикивают... Хорошо, что в помощь к Лехе я догадался после вчерашнего вечернего забега взять "второго" Дениса. Парни своими широкими плечами быстро освободили мне путь и буквально на руках под визг и крики окружающих, занесли в подъезд. Там, на глазах у двух (!) сотрудников ВОХРа, я с ними попрощался, и наконец, уставший и замученный, ввалился в квартиру. В ней было непривычно тихо. Не работал телевизор, молчало радио. На вешалке висело чье-то женское пальто. Свет горел лишь на кухне и я, раздевшись, туда и направился.

— Оля?!

За обеденным столом сидели друг напротив друга и пили чай мама и моя... бывшая одноклассница Ольга Белазар. Девушка при виде меня подскочила и густо покраснела.

— А что ты тут делаешь? — удивился я, почувствовав, что точно также краснею. Этот приоткрытый рот, эти пухлые, красные губы...

— Витя, я... не знаю, как сказать... в общем — Оля нервно теребила подол коричневого школьного платья — Я приехала к тебе.

— В каком смысле ко мне?? — я еще больше изумлялся всей ситуации. Хмурая, раздраженная мама, дрожащая, напуганная Белазар.

— Я очень тебя люблю. После той нашей встречи... Я поняла, что жить без тебя не могу. Прости меня, пожалуйста...

— И ты сбежала из дома?!? Как же ты меня нашла?

— Ты же оставил заучу и директору свой московский адрес. Я сказала Лилии Олеговне, что наша комсомольская организация хочет сделать тебе подарок в связи с вручением Премии Ленинского комсомола.

Белазар покраснела еще сильнее, хотя казалось бы уже дальше некуда.

— Витя, что за встреча, о которой говорит Оля? — мама встала из-за стола и начала гневно звенеть посудой в мойке — Ты понимаешь, что ее твои фанатки чуть не побили у подъезда? Если бы я не возвращалась после работы домой...

— Мама, мы просто один раз с Олей целовались — я сигнализирую девушке глазами, чтобы она молчала о наших прочих "невинных" приключениях.

— Целовался он! — мама в ярости бросает полотенце в мойку — Морочил девчонке голову, а она полсуток на электричках добиралась в Москву! Ты представляешь, чтобы было если с ней что-нибудь случилось?!?

— Людмила Ивановна! — залепетала Оля — Я очень виновата

— У тебя там родители с ума сходят! — мама набросилась теперь на Белазар — Неужели трудно было оставить записку??

Ситуацию надо было срочно спасать. И в первую очередь развести по "углам ринга" маму и девушку.

— Оля, пойдем ко мне в комнату, позвоним родителям. Я из Нью-Йорка привез беспроводной радиотелефон — последний писк моды!

— Чтобы дверь была открыта! — почти прокричала нам в спины мама — Я слежу за вами!

— Мама перенервничала — протягивая трубку телефона, я успокаивающе приобнял Олю за талию — Ее можно понять.

— Конечно, конечно — от моего прикосновения девушка вздрогнула, моментально повернулась ко мне, в глазах, только что готовых прослезиться, загорелся лучик надежды. Или хитринки?

Чуть ли не насильно вручив трубку, я ретировался на кухню. Подошел к маме сзади. Обнял.

— Извини! Это я виноват. Не думал, что наши невинные поцелуи так на нее подействуют.

— Сегодня же чтобы отправил ее домой! Во сколько ночная Красная стрела отправляется? В ноль двадцать? Звони Леше, пусть вас отвезет.

Сладкая, ждущая меня Оля. В школьной форме... Я закрыл глаза, прогоняя возникшие картинки. Мама бдит, КГБ бдит — ничего мне с девушкой не обломится даже если она останется до утра. Все, хватит этого кобеляжа. У меня есть Вера. И Альдона. Блииин... Еще Анна завтра прилетает из Рима.

...Домой вернулся глубоко за полночь, злой как черт. Слезы Оли на вокзале, четвертной проводнику, да "мамонт", зараза, стебался надо мной всю обратную дорогу.

— Вить, если бы не я, эта девица изнасиловала бы тебя прямо на заднем сидении!

— Я что, дурак — рядом с ней садиться?

— А что, не дурак — с одноклассницей связался?

Пришлось промолчать. До сих по не понимаю, что меня тогда толкнуло на такой опрометчивый шаг? Словно я не в себе был. Даже оправдание себе потом придумал — мол, гормоны в подростковом теле бушуют. Ага, гормоны... Дурь это была, а не гормоны. Ну, и Олечка оказалась чересчур шустрой. Я-то наивный думал петтингом все закончится, ан, нет... Олечка в тот момент была согласна и на гораздо большее. А я старый дурак на радостях не смог затормозить. Теперь расплачиваюсь за грехи молодости. Грехи молодости... Повторил это про себя и заржал уже в полный голос. Леха одарил меня злорадной улыбкой.

— Чего ржем?

— Представил, как сейчас с мамой объясняться буду

— И как?

— Да как в кино — И заголосил дурашливо на весь салон, передразнивая героиню Светличной — Не виноватый я-я-я...! Она сама ко мне пришла-а-а...!

Ржали мы с Лехой долго и от души. Ржали освобождаясь постепенно от неприятного осадка после всего произошедшего. Но до конца так освободиться и не удалось. Перед глазами стояло заплаканное лицо Ольги.

14 февраля 1979 года, среда, 23.30

Ул. Фрунзе 19, здание Генерального Штаба

Зал оперативных совещаний командного состава

— Что за срочность? Почему нельзя было все обсудить по вертушке? — зло спросил Громыко, как только вошел в зал. В помещении присутствовали Председатель Совета министров СССР Косыгин, министр обороны Устинов, исполняющий обязанности председателя КГБ Цинев, начальник Генерального Штаба Огарков и глава ГРУ Ивашутин. Они сидели за столом для совещаний и рассматривали большую карту. Вслед за Громыко в зал зашел Романов.

— Что случилось? — первый секретарь Ленинградского обкома выглядел сонным и тер веки пальцами

— Товарищи, прошу за стол — указал на свободные места Косыгин — Сегодня вечером Китай начал обстреливать границу с Вьетнамом. Нейтральную полосу перешло несколько десятков диверсионных групп. По данным Петра Ивановича и Георгия Карповича — Ивашутин и Цинев синхронно кивнули — Центральный комитет Коммунистической партии Китая принял решение о начале вторжения на территорию соседа.

— А из-за чего весь сыр-бор? — удивился Романов

— Из-за Кампучии — отмахнулся Громыко — Пекин поддерживает красных кхмеров и Пол-Пота, а Ханой — Хенг Самрина, его противника. Но я не думал, что все так серьезно. Ну отозвали посла, ну ноту направили... Не начинать же из Кампучии войну.

— Наша спутниковая разведка показывает — взял слово Ивашутин — Что на границе с Вьетнамом Китай развернул в первом оперативном эшелоне — 15 дивизий, во втором — 6 дивизий. Оперативные резервы составляют еще 3 дивизии. В целом группировка сил и средств, которые могли быть привлечены к военным действиям против Вьетнама — 29 дивизий. Это уже никак не походит на учения и вторжение начнется, как только будет закончена переброска танков и самолетов. Завтра или послезавтра.