— Надо узнать подробнее, что и как.
Луис фыркнул.
— Тут тебе и карты в руки. Узнавай.
Он вполне свободно общался с Алаис. Какая там стеснительность, если они спят в одной кровати, малым не целуются на людях, и всячески изображают любовь.
Глаза Алаис вспыхнули огоньками.
— Карты? Нет, в карты я играю плохо. Но... плотника мне! Срочно!
* * *
Вечером Эттан Даверт был встречен тишиной. Ровно до каминной, в которой над клетчатой доской сидели, согнувшись, его сын и Александра.
— А я тебя так! И в дамки!
— А я твою дамку съем!
— И пропустишь новую!
Преотца даже заметили не сразу, но Эттан не разгневался — ему стало интересно. Александра щелкнула по доске костяшкой, Луис загрустил, а женщина подняла голову — и от всей души улыбнулась Преотцу.
— Пресветлый!
Эттан тут же был усажен в лучшее кресло, рядом с ним появились и графин, и блюдо с тарталетками, а Алекс вернулась к доске. Зависла над ней на миг, покачала головой — и снова щелкнула костяшкой.
— Съел?
— Съем!
— Кого съедите? — потребовал уточнений Преотец, и тут же получил их. Оказалось, что это такая игра — называется шашки. А есть еще поддавки. Хотите посмотреть?
Посмотреть Эттан хотел.
Вроде бы и несложно, но Александра раз за разом выигрывала у Луиса. И почему у него такой бестолковый сын? Вот Эттан бы...
* * *
Алаис пристально наблюдала за Преотцом, и точно уловила момент, когда его надо было пригласить в игру.
— Не желаете попробовать, пресветлый?
Очаровательная улыбка смягчила иронию, и Эттан милостиво склонил голову. Ну, держись, девочка!
Через пять минут он оказался разбит в пух и прах, и сам не понял, как это произошло.
Еще через пятнадцать минут Эттан проиграл второй раз, а потом и третий.
После двенадцатого проигрыша ему удалось один раз выиграть, а потом он проиграл еще три раза.
И вновь выиграл. И опять проиграл.
Александра улыбалась, парировала ходы, отбивала атаки, и заодно болтала о том, о сем. А еще уверяла, что такому блестящему стратегу, как Преотец, научиться играть в шашки не составит труда. Конечно, блестящему! Он ведь так хорошо все продумал!
Особенно с Орденом Моря!
И сбежать-то никому не удалось... кому-то удалось?
Ой, как страшно! А если они сюда придут? Вы же нас защитите, правда?
А если они решат освободить магистра?
Это невозможно?
Ах, какое облегчение это знать. Но вдруг они решат устроить налет на Ламертину?
Бесполезно?
Подделают приказ! Чтобы им выдали ценного пленника.
Невозможно? Приказ запечатывается личным перстнем Преотца — и кольцом самого Эттана. Два раза. А если не будет второй печати, значит, надо хватать негодяев...
А если они ее подделают?
Невозможно?
Ох, как приятно это знать! Но вдруг?
Есть тайный знак в письме. Который знают только Эттан с комендантом.
О, Великий и Величайший, воистину, ваша мудрость не знает границ.
К концу вечера Эттан уверенно выигрывал две партии из трех. Алаис слегка поддавалась, так, чтобы не было заметно. Заслужил.
Столько ценной информации она бы ни от кого не узнала. И хвалила Преотца, на чем свет стоит. И умный он, и потрясающе легко все осваивает, и другим было бы намного сложнее, и...
Эттан млел.
Даже от дурочки приятно услышать дифирамбы в собственный адрес. А от умной женщины — втройне. Все же, Луис не так глуп, если позарился на эту девчонку. Хотя Эттан предпочитал более статных женщин, но была в Александре какая-то изюминка, нечто такое... Было.
Очень интересная женщина.
* * *
Вечером, в общей спальне (а как еще убеждать окружающих, что они любовники?) Луис от всей души поаплодировал Алаис.
— Алекс, ты гений.
Алаис медленно присела в реверансе. В роскошном кружевном пеньюаре это выглядело забавно — коленки виднелись.
— Теперь мы знаем многое, но далеко не все.
— Думаешь, отец что-то утаил?
— Я бы утаила. Обязательно.
— И что теперь делать?
Алаис потеребила губу. Подумала.
— Если было бы устроено покушение на Преотца, если бы его захватили в заложники... нас — нет, мы не настолько важны для него...
— Вряд ли и это подействует.
— А если устроить коменданту 'день прочистки'?
Луис подумал.
— Это возможно. Вряд ли его помощник в курсе всех тонкостей. Если комендант свалится с болезнью, то его помощник станет на пару дней главным. И выдаст нам магистра. Мне — точно.
— Надо это все еще обдумать на свежую голову. Давай выспимся, а уж завтра...
— Выспишься ты, как же...
Маленький ребенок — существо страшное. Орет он, когда ему хочется. По счастью, есть няньки, но кормить ребенка встает мать. А Луис, обладая чутким слухом, также просыпался. Потом, конечно, опять проваливался в сон, но...
Он никому и никогда не признался бы, но однажды...
Малыш захныкал. Нянька отлучилась, а утомленная Алаис спала, как оглушенная. Мужчина встал и подошел к колыбели. Медленно и осторожно подсунул ладони под тяжелое тепленькое тельце, вытащил, прижал к себе...
Плач прекратился.
Малыш изучал незнакомца, Луис изучал малыша. И обоим нравился результат.
Младенец был... забавным. С хохолком на головке, с ясными блестящими глазенками и беззубой младенческой улыбкой во все десны, с крохотными ручонками, которые пока бессмысленно двигались в воздухе. Он доверчиво смотрел, не ожидая подвоха. Его никто не обижал, не поднимал на малыша руку, этому ребенку никто и никогда не запретит завести собаку, никто не посмотрит на него леденящим взором...
Луис попробовал представить, как Алаис, в угоду мужу, игнорирует сына.
Не получилось.
Картинка складывалась совсем иной. Летящий из окна муж, летящая вслед скалка, и машущая им рукой женщина, с ребенком на руках. А нечего тут! Муж — преходящее, а ребенок — нечто вечное.
Мужчина стоял с малышом на руках у открытого окна, и мысли, которые лезли в голову, были... странными.
А ведь у него тоже будут дети.
Какими они будут? От кого? Как он будет их воспитывать?
Потом вернулась нянька, малыша пришлось отдать, но Луис часто поглядывал на Алаис уже по-новому. У них ничего не может быть. Она — Карнавон, он — Лаис.
А — жаль.
Только от сильной женщины рождаются умные и сильные дети. Луис постепенно понимал, что кого бы он ни нашел, она будет проигрывать Алаис Карнавон. Но...
Кровь.
* * *
Эдуард, герцог Лаис, смотрел с башни на бушующее море.
Оно ревело и бросалось на подножие замка, оно и не думало успокаиваться, волны пели, приветствуя... или требуя? Или и то, и другое?
— Отец?
Сын подошел почти неслышно. Эдуард повернулся, с любовью посмотрел на своего первенца. Феликс родился слабеньким, и сколько же усилий потребовалось, чтобы выходить его, вырастить... но сейчас юноша ничем не уступал своим сверстникам. Прекрасно скакал верхом, владел мечом, и Эдуарду доподлинно было известно, что местные деревенские девушки тоже не жалуются на молодого господина, щедрого и не злого. Красавца с золотыми волосами и карими глазами. Совсем не похожего на мужчин со старых портретов... впрочем, эти портреты давно были убраны с глаз долой. Фамильная галерея была закрыта для посторонних.
— О чем ты думаешь?
Эдуард вздохнул, глядя на море. Он не мог рассказать этого жене, но сыну... Ему принимать эту ношу.
— Море бушует.
— И что? — Феликс искренне не понимал, в чем дело.
— Море бушует, когда герцога нет дома.
Феликс помотал головой.
— Не понимаю? Мы же дома?
Эдуард вздохнул.
— Я не хотел говорить с тобой об этом здесь и сейчас, я подождал бы, пока тебе не исполнится тридцать, но, судя по всему, этих десяти лет у нас не будет.
— Отец?
— Ты никогда не задумывался, как мы стали герцогами Лаис?
— Н-нет...
Эдуард вздохнул.
Понятное дело, не задумывался. Мальчик родился герцогом, для него это было привычно и понятно. А вот то, что сейчас расскажет отец...
— Мы родственники Лаис, да. Но не герцоги.
Феликс даже рот открыл. Сказанное не умещалось в картину его мира.
-Ты видел родовые портреты?
— Д-да...
— Лаис, истинные Лаис были темноволосыми, с серыми или карими глазами, белой кожей. Мы же... Сам видишь.
И Эдуард, и его сын были блондинами. Разве что Эдуард — сероглазым, а у его сына были золотисто-карие очи, пылкий взгляд которых испытывала на себе не одна красавица.
— И что?
— Около ста лет назад, чуть меньше, тогдашний Преотец решил уничтожить герцогство Лаис. Я не знаю, за что. Знаю только, что в одну ночь его люди атаковали замок. Не выжил никто,, нападавшие убивали всех, вплоть до младенца, лежащего в люльке. Уничтожали кровь Лаис.
— А...
— Почему не исчезло герцогство? Потому что освободившееся место отдали нашему прадеду. Прапрадеду, если быть точным. Двоюродный брат тогдашнего герцога сделал ублюдка на стороне, не признал, но воспитал, как своего сына. И наш прадед любил отца. Его, кстати, убили со всеми Лаис. Так что мы не герцоги... кровь Лаис в нас есть, ее достаточно, чтобы море не бушевало, но для принятия наследия — этого мало. Слишком мало.
— Но как тогда он стал герцогом?
— Его не было дома, когда все случилось. Нет-нет, не думай о прадедушке плохо. Он не предавал, иначе сгнил бы заживо. Законы крови в этом отношении суровы. Он уезжал, а когда вернулся, все было кончено. В дневнике сказано, что он пытался отыскать хоть кого-то, потом понял, что все бесполезно, решил отомстить, но Преотец сделал ему предложение. Либо он убивает прадеда, и род Лаис вообще прервется. Либо прадед становится герцогом, и подчиняется воле Преотца.
— Он согласился?
— Он знал, что жив кто-то из старого рода. Кто-то из его сводных братьев или сестер. Не знал, только, кто и где.
— А откуда он это знал?
— Его не приняло наследие Лаис.
Феликс помотал головой.
— Погоди... отец, что значит — не приняло наследие Лаис?
— Вот это. — на пальце герцога блеснул зеленый камень с вытравленной на нем серой акулой. — Это подделка. Настоящий, снятый с пальца убитого герцога, лежит где-то в сокровищницах Тавальена. Но в записях предка сказано, что его никто не смог надеть.
— Почему?
— Начиналась странная штука. Опухали руки, шли красными пятнами, люди криком кричали от боли... перстень попробовали примерить на осужденного. Ему становилось все хуже и хуже, в итоге, он умер от удушья через несколько часов. Наш прадед примерил перстень, но когда по руке пошли красные пятна, снял его, и больше никогда не одевал.
— А... потом?
— Сказано, что он ждал, искал, надеялся, но все было впустую. Тогда он рассказал все это своему сыну, в надежде, что рано или поздно найдется потомок... преотец Лисандр был глуп. Если бы он уничтожил всех Лаис, море обезумело бы, родовой замок был бы уничтожен, а герцогство стерто с лица земли. Этого не произошло, значит, кто-то остался жив. Не наш предок, его крови не хватило бы для признания Морем... Кто-то был. И был рядом, на земле Лаис...
Феликс медленно сжал виски.
— Кошмар... Прости, отец...
— Что уж там. Потому и закрыта для посторонних картинная галерея. Кровь герцогов сильна, поверь, если сейчас на земле есть Лаис, они выглядят точь в точь, как их предки. Просто лучше это никому не знать.
— А они есть?
— Посмотри на море.
Феликс повиновался.
— Акулы?
Да, это были акулы. Целые стаи кишели рядом с замком, они играли, словно дельфины, они наслаждались бушующим морем, но почему-то не жрали друг друга.
— Они приветствуют своего господина. Море поет и акулы танцуют. Это один из признаков. Другой — принятие наследства. Есть и еще несколько, о них сказано в дневнике прадеда...
— То есть где-то есть законный герцог?
Эдуард улыбнулся сыну. Какой же умный мальчик у него вырос.
— Есть, сынок.
— И что теперь?
— А теперь нас ждет много проблем. Если герцог Лаис, истинный герцог, придет к воротам замка, мы не сможем поднять на него руку. Уж поверь, это станет нашей смертью. Кровь не потерпит предательства.
— И?
— А король вряд ли поймет мое желание жить. И преотец Даверт тоже.
Феликс мрачно кивнул, понимая глубину ямы, в которой они все оказались.
Отказаться — нельзя. Им не жить. Согласиться тоже нельзя, все равно убьют. Избавиться от проблемы... может, если он сам....
— Проклятие падет на весь род, — Эдуард выделил голосом последние два слова. — Даже и не думай, если не хочешь нашей смерти.
— Не буду.Но что тогда делать? И зачем ты мне это рассказал?
— Рассказал потому, что больше не уверен в завтрашнем дне, — отрезал Эдуард. А что делать...
Он посмотрел на море. На играющих акул — одну, белоснежную, длиной в шесть человеческих ростов было особенно хорошо видно, и решительно тряхнул головой.
— Делать то, что завещал наш предок. Договариваться. Наверняка, есть мирные пути решения проблемы. И мы должны с этим справиться. Обязаны. Я хочу увидеть своих внуков.
* * *
Массимо разбудил Луиса примерно в четыре часа утра. Мужчина зевнул, тихо ругнулся и полез из кровати. Рядом проснулась Алаис.
— Что случилось?
— Доставили шпиона.
— Я с вами. Дайте мне минуту...
Алаис решительно отбросила одеяло, не обращая внимания на то, как Массимо отвел глаза, накинула поверх ночной рубашки длинный теплый халат, и сунула ноги в домашние туфли. Стукнула в соседнюю комнату няньке, чтобы та посидела рядом с ребенком, благо, покормила она его недавно. Даже заснуть как следует не успела...
Малыш-то спал, сопя в две дырочки, ему Массимо ничуть не помешал. Дети — это счастье? Да, наверное. Только родители это осознают, когда могут выспаться.
— Где он?
— Внизу, в подвале.
Алаис деловито кивнула. Правильно. Конечно, там прохладно, зато снаружи ничего не будет слышно, да и кровь убрать легче.
В подвал они спускались втроем. Далан ждал их рядом с крепко увязанным телом.
Тело сверкало глазами и пыталось что-то сказать сквозь кляп. Наверное, пожелать здоровья всем присутствующим.
Массимо опустился рядом с пленником на колени, и достал кинжал. Приставил к горлу.
— Заорешь — хуже будет.
Пленник внял. Кляп вытащили.
— Как тебя зовут? — начал допрос Луис.
Ага, как же. Лицо мужчины исказилось от ярости.
— Ты! Давертовский ублюдок!!! ...! ...!!!
— Вы знакомы? — посмотрела на Луиса Алаис.
— Нет. Я его раньше никогда не встречал. А ты?
Алаис пригляделась поближе. Взяла факел, всмотрелась в лицо...
А ведь...
Как ей ни паршиво было в тот момент, но рыцаря Ордена она точно не забудет.
— Стэн Иртал, — уверенно опознала она. — Рыцарь Ордена Моря, будьте знакомы.
У рыцаря отвисла челюсть.
— Вы?!
Алаис вздохнула, отвела со лба особенно противную прядь волос, и возвела очи к небу.
— Стэн, вы малым не насмерть перепугали Лизетту! Как вам только не стыдно?
