Согласно нашей мысли, союз Бельгии, Голландии, Люксембурга и возможно Дании, должен уменьшить желания соседей этих стран, нарушать нейтралитет столь милых стран. Леопольд надеялся на то, что со временем в этот союз удастся вовлечь Норвегию и Швецию.
То, что создать основу такого союза возможно — я в в это верил. Ну а в то, что получится отсидеться в стороне от войны — нет. Более того, одобряя идею такого союза, я одновременно добивался того, чтобы Германия нарушила нейтралитет указанных стран. Ради этого, во время очередного визита в Крым наследника Австро-Венгерского престола, я пригласил его присутствовать на проведении штабной игры. Играли в нее не высокие чины Генштаба (это непременно вызвало бы политический скандал), а обычные слушатели военных академий. И как раз, (вот ведь совпадение!) они обыгрывали вторжение германских армий во Францию, через территорию Бельгии! В ходе игры, был сделан, а главное — ненароком озвучен вывод о том, что одной из причин недостаточного темпа наступления, является наличие "Маастрихтского аппендикса". Именно он, эффективней всякого противника, мешает устойчивому снабжению армии вторжения. Не сомневаюсь, что спустя краткое время, про эту игру узнал и тот, кому и положено знать про такие вещи.
Клюнут на это немцы или нет, пока что было непонятно. По идее, они просто обязаны среагировать на такую информацию и начать поиски предателя среди своих офицеров Генерального штаба. Дело в том, что мои разведчики о "Плане Шлиффена" мне ничего не докладывали и потому, наши слушатели про этот вариант немецкого вторжения во Францию, узнали только от меня. Но и им я не говорил о том, что такой план существует. Я им просто дал задание проанализировать подобный вариант развития событий. Если у меня все получится, то немцам придется полностью менять весь план войны. Не считаться с военным союзом пусть и нейтральных стран, у них не выйдет. Придется выделять дополнительные силы на прикрытие от всех возможных угроз.
Понимание того, что великие державы легко и непринужденно нарушают нейтралитет малых стран, у короля Леопольда было. Вот только бельгийский парламент свято верил в силу данных кем то гарантий. А про голландцев и говорить нечего. Разве что их королева Вильгельмина не была столь наивной. И что интересно, она в моем времени сумела предотвратить нападение войск кайзера на свою страну. Без всяких воплей об гарантиях со стороны британцев. Перед Первой мировой войной во время визита в Германию дала отпор императору Вильгельму II Гогенцоллерну, по мнению исследователей, предотвратив тем самым вторжение германцев в Нидерланды:
— Видите, какие у меня гвардейцы, Ваше Величество?! Каждый семи футов роста! Ваши им едва по плечо!
— Верно, Ваше Величество! Но если мы откроем свои шлюзы — вода встанет над Нидерландами на десять футов!
Воинственная женщина, что ни говори. Она и англичанам не поддалась, хотя тем очень хотелось, чтобы голландцы слегка повоевали за их интересы. Пожалуй, из нее выйдет неплохой лидер моего варианта НАТО.
Насчет Дании, тоже не совсем понятно. Во время Первой Мировой войны, Антанта пыталась заставить датчан вступить в войну на своей стороне, обещая за это им и Шлезвиг, и Голштинию и Кильский канал в придачу. Да что там говорить? Моя maman, как истинная патриотка своей Дании, сильно ненавидела Германию. Она ведь тоже прикладывала усилия, пытаясь уговорить датчан начать войну за возвращение "исконно датских земель". И ничего из этого не вышло. Дух старых викингов больше не осенял эту страну. А ведь еще не так давно, в 1848-50 гг, маленькая Дания выиграла войну у более мощной Пруссии. Да и в 1864 году, она оказывала достойное сопротивление силам аж двух империй.
— Мaman! Я согласен с вами в том, что Датское королевство имеет полное право на владение захваченными у них землями. Но ведь этого не произойдет, если сами датчане не приложат к этому усилий. Они должны осознать, что никто вместо них не выполнит эту работу.
— Ники! Имеющихся сил не хватит даже на оборону от немецкого вторжения. Именно к такому выводу пришел и твой брат. Только в союзе с великими державами, датчане могут рассчитывать на успех. Но где этот союз? Наши отношения с Францией год от года становятся все хуже и хуже. Англичане же, не говорят ни "да" ни "нет". Как можно рассчитывать на чью то помощь в этой ситуации?
— Не стоит. Вы правы. Лично я не поведу русского солдата биться за чьи-то чужие интересы. Но вы должны помнить один аргумент французских энциклопедистов.
— Какой именно?
— Когда обитателям джунглей стала невыносима тирания, что устроил царствовавший там тигр, они стали думать о способах избавления от тирана. И волки, которые были сами охотниками, объединились в стаю и загрызли тирана. Вам не кажется, что союз малых государств, направленный даже не на захваты, а только на защиту, способен заставить одуматься даже великую державу? Могу даже стихи на эту тему почитать:
Единица — вздор!
Единица — ноль!
Один, даже самый важный,
Не поднимет пятивершковое бревно,
Не то что дом пятиэтажный.
А если в кучу сгрудились малые,
Сдайся враг! Замри и ляг!
Вместе: рука миллионопалая,
Сжатая в один громящий кулак!
— Ники, это ты сочинил? Вынуждена тебя расстроить. Поэт из тебя никудышный. Но аллегории твои мне понятны.
— Что делать, maman, я не могу быть во всем совершенным.
С нейтралами дело у меня пока что не сдвигалось с мертвой точки. Зато итальянцы преподнесли сюрприз. Участвуя в войне с Китаем, итальянцы очень хотели иметь в этой стране концессию. И в итоге, они ее получили! С согласия Англии и Франции, итальянские экспедиционные силы высадились на острове Хайнань. Находились они там годами и особой активности не проявляли. Но зато в этом году вдруг все изменилось. Итальянцы начали вкладывать средства в развитие горнорудной промышленности. В городе Хайкоу они затеяли строительство военно-морской базы, а в Вэнчане — дирижабельной станции. И это при полном молчании тех же французов!
— Видимо между лягушатниками и макаронниками имеется тайная договоренность, — рассуждал Константин Семенович, — похоже, что итальянцы сменили ориентацию на прямо противоположную.
Похоже, что так оно и есть. Ведь не могли французы позволять кому попало хозяйничать в этих местах. Да и британцам лишний конкурент не нужен. Но раз согласились, значит процесс перетягивания германского союзника на свою сторону идет полным ходом.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Ситуация в Китае была сложной. Всем надоела эта война, которая длится так долго и грозит затянуться до бесконечности. Всем хочется выйти из этой войны. А не получается. Потому, что все усилия дипломатов идут прахом из-за таких качеств людских, как жадность и зависть. С жадностью все понятно. Хотя подавляющее большинство китайцев не может похвастаться зажиточностью, сам по себе Китай богат. Настолько богат, что способен в одиночку прокормить и обеспечить самым насущным все нынешнее население Земли. Самим китайцам это не приносит особой пользы, одни проблемы. Потому что многие желают их богатства получить даром. И не выходит, потому что народу надоело кормить всякого, кто хочет есть. Война приносит китайцам немало горя, но прекращать они ее не хотят по одной веской причине: как только их перестали грабить, они перестали голодать.
В этом плане, намного больше получили для себя немцы, которые не стали воевать с китайцами. Оставаясь формально нейтральными, они оказывают поддержку китайским инсургентам и режиму Не Шичену. И завоевывают рынок на территории Южного Китая. Про Шаньдун я и вовсе не говорю. Ни в Пекине, ни в Нанкине, ни в Урге, никто толком не знает: чей он? В том смысле, что засевший в Цзинани губернатор, не подчинялся ни одному из здешних правительств. И ни одно из правительств не горело желанием призвать его к ответу. Причина этому была простая: ему оказывала покровительство Германская империя, которая основательно укрепилась в Циндао и с помощью "своих" ихэтуаней смогла удержать контроль над провинцией. Сейчас положение немцев было намного более прочным, нежели в моем времени. Во-первых, гарнизон в Циндао был значительно мощней, нежели в моем времени. Помимо береговых батарей и их пехотного прикрытия, в гавани Циндао базировалась Восточно-Азиатская эскадра, а окрестностях города — целая флотилия боевых дирижаблей. Наличие последних, подвигло немцев на возведение дополнительных укреплений и организацию мощной противодирижабельной обороны. Учитывая то, что помимо войск на Шаньдуне, пришлось держать войска и на Филиппинах, немцы с самого начала приступили к формированию наемных войск из туземного населения. Одна таким образом сформированная из китайцев дивизия, в дальнейшем была переброшена на Филиппины, а вторая напрямую подчинялась начальнику гарнизона Циндао.
Но помимо германских войск, были и чисто китайские провинциальные войска, находящиеся в распоряжении губернатора Шавньдуна. Вообще, в большинстве китайских провинций, местные войска являлись аналогом не армии, а скорее жандармерии. Причем, жандармерии плохого качества. Но Шаньдунская армия являла собою исключение. Немцы, готовившие и вооружавшие для губернатора эти войска, в очередной раз доказали миру, что прусская система способна любую обезьяну превратить в человека. Те две дивизии пехоты и бригада кавалерии, что подчинялись губернатору, были очень неплохи и совсем не походили на жандармерию. Таковая тоже имелась и тоже была подготовлена немецкими инструкторами. Впрочем, про обычную полицию тоже не забыли. Для Китая она могла вообще считаться образцовой, соединяя в себе одновременно немецкую педантичность с восточным изуверством. Так или иначе, но это обеспечивало на территории полуострова по любым меркам, образцовый порядок.
Были в распоряжении губернатора и морские силы. Так как Британия в этом мире не обладала базой в Вэйхае, этот порт продолжал оставаться базой китайских ВМС. Наличие нескольких мореходных и речных канонерок, позволяло губернатору иметь влияние не только в прибрежных водах, но и на большом протяжении торгового пути по треке Хуанхе. Правда, местная военно-морская мощь не могла даже близко сравниться с германской.
В этом мире, надежды немцев на завоевание китайского рынка оправдывались наилучшим образом и потому содержание Циндао не было для них обременительным. Бесконечно идущая война, способствовала тому, что торговые пути по Хуанхе и Янцзы были освоены германскими пароходными компаниями. Прибыль от китайской торговли была такой, что кайзер не поскупился на посылку в эти воды большего числа боевых кораблей, нежели в моем времени. Три десятка боевых кораблей — это только для боевых действий на море. А ведь помимо них, немцы держали на Хуанхе и Янцзы по отряду речных кораблей. Корабли эти были отнюдь не новейшие, но все равно являли собою значительную силу.
Помимо немцев, значительные выгоды от торговли с Китаем имели американцы. Правда, благодаря войне с Японией они уступили часть рынка немцам, но все равно их присутствие в Южном Китае было значительным.
Третьей державой, которая имела от Китая не головную боль, а выгоды, была как раз Российская Империя. Конечно, Северный Китай не столь богат, как Центральный или Южный, но нам вполне хватало. Слабая в военном отношении Северная Цин, постепенно становилась необременительным для нашей казны придатком Российской империи. Для контроля этой территории, вполне хватало тех туземных войск, которые управлялись нашими военными советниками. В Тибете наше присутствие почти не ощущалось и выгод экономического плана от него не было. Но на остальных территориях наше экономическое присутствие было заметно. Особенно в Северной Маньчжурии.
Особый Коммунистический район, благодаря деятельности коммунистов, постепенно превратился в крупного поставщика сельскохозяйственной продукции на наш рынок, а торговый путь по Сунгари ( от занятого японцами Харбина и до самого устья) был оживленным. Правда, не все нижнее течение контролировали коммунисты. Устье реки держали под контролем албазинцы, которые и получали самую большую выгоду от речной торговли.
"Албазинский вопрос" — был очень интересным вопросом. Формально, албазинцы являлись китайцами и поданными Северной Цин. А на деле, они и китайцами себя уже не считали, и державную принадлежность были рады сменить. Такая позиция была результатом тех гонений, которыми подвергали в Поднебесной местных христиан. Аликс, которая непосредственно оказывала им всяческое покровительство, частенько получала от албазинцев письма, в которых те просили принять их земли в состав Российской Империи. Но я, по чисто политическим соображениям этого делать не хотел.
— Ники! А ведь та Желтороссия, про которую нам говорил Сандро и Безобразов, образовалась сама собою. Взять хотя бы местную письменность. Тамошние жители охотно приняли предложенную нами кириллицу. Знающие люди говорят, что это сильно исказит тот язык, на котором они сейчас говорят. Со временем, внуки албазинских жителей перестанут понимать остальных китайцев.
— Ты считаешь, что это плохо?
— Совсем нет! Разве нам не выгоден союз с тамошними христианами и их неприязнь к остальным китайцам?
Тут Аликс была права: именно это нам и выгодно. Но тут не все шло гладко. Основой Албазинского войска были православные христиане. Но со временем, подтянулись и прочие: католики да протестанты всякие. Гнать их прочь не было ни желания, ни смысла. Люди искали защиты от преследования и отталкивать только за то, что иным манером лоб крестит — аморально. К тому же, китайские христиане — это как правило горожане, многие из которых обладали полезными знаниями и умениями. Отказываться от таких — себе навредить. Я опасался того, что со временем могут возникнуть внутренние конфликты из-за разницы вер. Но к моему удивлению, эту проблему очень быстро решила моя супруга. Обществу, состоящему в основном из самоуправляемых религиозных общин, по ее мнению нужен не просто правитель, а еще и духовный лидер. Такой нашелся сразу. Митрофан Цзи Чун несмотря на те огромные тараканы, что поселились в его голове, обладал достаточным авторитетом среди спасенных не без его активного участия прихожан. Да и те гонимые, пришедшие на эти земли много позже, тоже относились с уважением к человеку, умевшему ободрить впавших в отчаяние людей. В общем, духовный лидер нашелся, а советники в делах правления у него появились уже с помощью братства, возглавляемого моей супругой. По сути дела, на берегах Амура возникла многоконфессиональная теократия.
Серьезной проблемой для албазинцев было полное отсутствие крестьян. Как я уже говорил, людьми они были городскими: ремесленники, торговцы, мелкие чиновники. То есть, от земли и крестьянского труда оторванными. Казалось: только свистни и толпы крестьян с удовольствием примчатся со всего Китая. Но как раз этого албазинцы не хотели. Им нужен был не всякий крестьянин. Только тот, что верит в Христа. И кто сказал, что за этими людьми нужно далеко ходить? На север от них, как раз много таких, жадных до хорошей земли. Кому то ведь и по нраву придутся здешние порядки, более вольные, нежели в России. Стоило позвать и в первый же год на эти земли переселилось десять тысяч человек из России. И это было только началом процесса. Но вот присоединять эти земли к России, я категорически не хотел.
