Неизведанные гати судьбы. Глава 43

Неизведанные гати судьбы

Глава 43

Наши поселянские целительницы, я говорю про мою матушку и супругу Яринку, сделали своё лекарское дело очень хорошо, так что, вскоре трое наших друзей-анархистов из Томска были полностью здоровы. По этому поводу, отец даже организовал общий обед прямо у нас во дворе, так как в летней трапезной мы бы все не поместились. Несмотря на то, что уже стали проявляться проблемы с наличием повседневных продуктов, Яринка умудрилась наготовить различных блюд. За общим столом все трое анархистов выглядели бодрыми и хорошо отдохнувшими. Вся одежда наших друзей была поселянскими женщинами постирана, тщательно отмыта от пятен крови, а все дыры от пуль и разные разрывы швов аккуратно заштопаны. Так что все трое Томских анархистов выглядели довольно опрятно, и их можно было спокойно воспринять за мастеровых людей, из какой-нибудь отдалённой деревни, отправившихся в город искать себе работу.

После общего обеда в честь выздоровления наших друзей, все отправились отдыхать перед дальней дорогой. На следующее утро, согласно распоряжению моего отца, четверо наших лучших артельных охотников и я, назначенный старшим нашего отряда, вооружённые "Винчестерами" и "Кольтами" с солидным боезапасом, отправились сопроводить Ивана Демьяныча и двух его товарищей. Для этого, нашему небольшому отряду были выделены лучшие лошади с поселянской конюшни. Кроме того, всем артельным охотникам было указано ехать предельно скрытно, и общаться между собой только по охотничьим или поселянским прозвищам. Это на тот случай, если наш разговор случайно услышат спрятавшиеся в лесу враги. Кстати, такое же правило, насчёт общения, существовало у всех наших поселянских дозорных групп. Нам следовало перемещаться только по тайным лесным тропам, и довести наших друзей до почтового тракта недалеко от въезда в Барнаул. Там мы должны были с нашими друзьями-анархистами расстаться, и забрать с собой лошадей, ибо три всадника едущие в город, сразу же могут привлечь внимание как военных, так и местных властей. Тем более, что нам было неизвестно, кому в то время принадлежала власть в Барнауле и Алтайском крае. А трое пеших мужчин в заштопанных одеждах, с полупустыми котомками за плечами, идущие в город в поисках заработка, никому не будут интересны, ни властям, ни военным, ни бандитам.

Выехал наш небольшой отряд из поселения без всяких долгих прощаний и напутствий, ибо все поселяне были заняты повседневными делами. Погода стояла хорошая, солнышко пригревало своим мягким теплом, а пение птиц услаждало слух. Казалось что в мире существует лишь красота и нет никакой кровавой войны, однако всё в мире было с точностью до наоборот.

Сначала наш отряд передвигался по еле заметной дороге, чуть заросшей травой, ведущей к оставленному пустовать Торговому подворью нашего поселения, но не доезжая где-то полторы версты до него, мы свернули на тайную лесную тропу ведущую в обход былого торжища.

Когда до Торгового подворья оставалось с треть версты, нас остановил поселянский дозор. Дозорные увидев трёх незнакомых им мужчин в нашем отряде, спросили кто у нас за старшего и получив ответ попросили меня отойти с ними в сторонку.

— Здравия тебе, Шатун. Рассказывай, что случилось? — тихо сказал я старшему дозорному.

— Тебе тоже здравия, Князь, — так же тихо ответил Шатун. — Докладываю, чужаки на нашем Торговом подворье объявились. Я уже отослал Лисёнка в Урманное на единственном коне, чтобы он доложил о происшествии Главе поселения. Мне, как сам видишь, в данный дозор всего двоих молодых выделили, вот и пришлось тут куковать ожидая когда Лисёнок возвернётся.

— Получилось выяснить кто к нам заявился, и сколько их там?

— Мы с Лешим с утра забрались на деревья и наблюдали в бинокли из леса, что по ту сторону подъездной дороги. Врата на подворье тогда были широко открыты и возле них находились двое часовых, остальных чужаков мы внутри увидели, за тыном. Скорее всего они появились там, либо вчера, либо позавчера, ибо третьего дня, когда мы там всё осматривали, на подворье никого не было. Леший насчитал около двух десятков человек лежащих либо на соломенных подстилках во дворе, либо на телегах и подводах, то ли раненые, то ли какие-то больные, непонятно. Возможно, их там намного больше. Предполагаю, что заявилось десятка три-четыре, точнее я тебе сказать не могу, так как несколько чужаков постоянно перемещаются по подворью. Иногда они поят водой лежащих, ну и как водится проверяют наши пустующие торговые дома и лавки, но более часто, все ходячие чужаки, заходят в помещение, где раньше пребывал старший Торгового подворья. Судя по облачению и разнообразному оружию незваных "гостей", на наше Торговое подворье заявились зелёноармейцы. Их отряды Лешему уже довелось встречать на лесных дорогах.

— Шатун, а вы с Лешим не пробовали подобраться к тыну подворья со стороны урмана? Может быть смогли услышать о чём они там говорят?

— У чужаков один часовой забрался на крышу самого высокого дома, где раньше находился старший Торгового подворья. Так что часовой сразу бы заметил наше приближение к тыну. Я тут пару часов назад немного другой способ использовал...

— Что за способ?!

— Воспользовался тайным подземным ходом. Вход в него недалеко находится, минут десять на восток надобно пройти, ежели идти неспешным шагом.

— Погоди, Шатун, а разве на нашем Торговом подворье есть тайный подземный ход?!

— Имеется. Мне про него много лет назад дед Богуслав поведал. Ход под землёй прокопали ещё до начала строительства нашего Торгового подворья, чтобы в случае нападения, поселяне могли незаметно уйти в чащу леса. Вот я им нынче и воспользовался, чтобы послушать разговоры чужаков. Правда сам вход в подземелье кое-как в лесу нашёл, там за давностью лет всё позаросло дикой смородиной. Сам-то подземный ход ведёт в подпол большого дома, где раньше постоянно сидел старший Торгового подворья. Я сидя в том подполе все разговоры чужаков хорошо слышал.

— И что же чужаки обсуждали?

— Они обсуждали прошедший бой с красными на какой-то железнодорожной станции. Как я понял из услышанного, на ту станцию прибыл санитарный поезд красных, чтобы пополнить воду и дрова. Его сразу же кольцом оцепила охрана, а в той охране стояли одни лишь китайцы. Так вот, чужаки, которых Леший прозвал зелёноармейцами, прискакали на железнодорожную станцию незадолго до прибытия поезда, и устроили красным хорошую засаду. А когда санитарный поезд прибыл, и было выставлено вокруг него оцепление, зелёноармейцы открыли пулемётный огонь и вскоре всех красных и китайцев уничтожили. По правде говоря, у самих чужаков раненых и убитых тоже прибавилось. Кроме того, другой голос добавил, что часть отряда вышла на след китайцев, которые деревни грабили и всех жителей убивали. Они тоже уничтожили всех красных хунхузов подчистую, незадолго до начала боя на станции. Да, чуть не забыл, Князь. Один из общающихся похвалился, скорее всего перед своим командиром, что им всё-таки удалось захватить живьём настоящего красного комиссара. Они его вскорости намеривались начать допрашивать.

— Погоди немного, Шатун. Мне вот что непонятно, а почему красным понадобилось охранять свой санитарный поезд, и ещё более непонятно, зачем зелёноармейцы решили на него напасть? Зелёные что... с ранеными красными решили повоевать? Или только с китайцами, охраняющими поезд, хотели за зверства их соплеменников в деревнях поквитаться?

— На такие вопросы я тебе полного ответа не дам, Князь, но одна догадка у меня всё же есть.

— Говори.

— Когда я только пробрался в тот подпол, то услышал, как другой голос докладывал кому-то, что прямо на ходу, из вагонов санитарного поезда, на всех имеющихся станциях и полустанках, а также вдоль железнодорожных путей, где поблизости виднелись деревни, китайцы выбрасывали трупы умерших людей. Я думаю, что именно потому-то чужаки и решили устроить засаду красным и китайцам на ближайшей железнодорожной станции, где поезда водой заправляются.

— Додумывать мы с тобой можем, что угодно, Шатун. Нам бы более подробно разузнать, что же в действительности произошло.

— Князь, так давай вместе слазаем по подземному ходу на Торговое подворье, и послушаем, о чём там говорят чужаки?

— А что... Я не против. Ты только подожди тут немного, я свой отряд предупрежу, что мы ненадолго задержимся.

Оставив свою лошадку и отряд на попечение молодого дозорного с прозвищем Леший, мы с Шатуном скрылись в чащобе леса...

Идти пришлось сильно пригнувшись, так как высота тайного прохода была чуть больше четырёх пятых сажени. Впереди шёл Шатун неся в руках небольшую масляную лампу, она давала немного света, но и его вполне хватало, чтобы понять куда мы идём и не набить шишек на своих головах. Мы прошли по подземному ходу около ста саженей, и оказались в просторном подполе. Дверь ведущая в тайный подземный ход была сделана в виде стеллажа с полками, и открывалась совершенно бесшумно. Видать за петлями был должный уход и их всегда смазывали.

Масляную лампу Шатун оставил в самом подземном ходе, недалеко от неприкрытой двери, так что мы смогли рассмотреть в полутьме старые сундуки, окованные железными полосами. Они от времени уже покрылись пылью, и стояли рядком вдоль стен просторного подпола с высоким потолком. Непонятно откуда Шатун вытащил травяной веник, и аккуратно обмёл два сундука, не поднимая пыли, недалеко от тайной двери. После чего, мы спокойно разместились на сундуках.

Поначалу я ничего не слышал, была какая-то странная тишина, которую изредка прерывали звуки похожие на тихий еле заметный стон. Потом раздался резкий приглушённый звук выстрела, он послышался где-то в углу подвала, через некоторое время хлопнула дверь, и по потолку над нами кто-то прошёл тяжёлым шагом. Затем странная тишина полностью исчезла, а мы с Шатуном даже перестали дышать, превратившись в одно большое ухо.

— Командир, проснись, — кто-то произнёс прямо над нами.

— А?! Что?! — резко вскрикнул второй голос, а потом спокойно продолжил: — А, это ты Матвей. Что там у вас ещё случилось?

— Так я же доложиться пришёл, командир. Закончили мы с Антипом допрашивать комиссара. Вот я и поспешил к тебе на доклад.

— Помоги мне сесть, Матвей, а то раненая нога повернуться не даёт. Кое-как заснуть смог, но похоже, на сон у меня ушло меньше трёх часов, — дальше послышалась какая-то возня вперемешку со стонами. — Вот так удобнее всего. Рассказывай, что вам там краснопузый комиссаришка напел?

— Этот гадёныш много чего напел, командир. Теперь мне понятно стало, отчего наши люди заболели.

— И отчего же они заболели?

— От тех самых трупов, что китайцы из вагонов санитарного поезда выбрасывали. Наши-то с трупов более-менее добротную одёжку посымали, вот от неё-то и заразились.

— Ничегошеньки не понял я, Матвей Степаныч. Давай-ка, рассказывай всё с самого начала, чтобы не только тебе, но и мне, всё ясно и понятно было.

— С начала, так с начала. Комиссар этот поначалу бахвалился, что мол "скоро Красная армия наведёт тут порядок своею железной рукой, а сопротивляться ей некому будет, ибо сдохнут все их враги в самых тяжких мучениях, что белые, что зелёные". Красные ведь что сволочи удумали. Послали этого гадёныша комиссара, с большим отрядом китайцев и взводом красноармейцев, под Архангельск, где последний год войска англичан жутко лютовали, да простых людей изводили всяческой отравой и расстрелами ежедневными. Вот там красные понабрали трупов умерших от холеры и тифа, загрузили их в санитарный поезд, и отправились прямиком на восток. А как уже в Сибири оказались, так все китайцы получили приказ от комиссара, выкидывать из вагонов трупы умерших на станциях и полустанках, а также там, где деревни и сёла недалеко виднелись. Люди же не знали, что все эти трупы заразные, вот и тащили с них всё что снять могли. Но главная беда состоит в том, что таких "санитарных поездов" красные отправили в наши сибирские края не один, а несколько штук. Представляешь, командир, скольких простых людей они этими смертельными болезнями уже заразили и сколько ещё заразиться могут?

— Ты прав, Матвей. Представляю сколько простого люду большевики через это непотребство изведут. Да и среди наших людей уже много мужиков, зазря богу душу отдали, и ещё вскорости отдадут. Ведь лечить-то нам их нечем, Матвей, да и некому. Сам же знаешь, что докторишка тот, которого мы взяли два месяца назад в Кузнецке, уже неделю как помер от полученных ранений. Эх, если бы не моя прострелянная нога, пошёл бы и кончил этого красного гадёныша.

— Так уже.

— Что уже?

— Да кончил я его, командир. Он же мне гадёныш прямо в лицо смеяться стал, нагло заявляя, что "скоро мы все в страшных муках подыхать будем". Ну вот я и не сдержался во время допроса, выхватил свой наган и пулю ему промеж глаз запустил, — в голосе докладывающего появились отзвуки сожаления.

— Не переживай так, Матвей Степаныч, другого комиссара поймаем и хорошенько допросим, а насчёт этого красного гадёныша, только одно сказать могу: "помер Максим, ну и хрен с ним". Ты лучше подумай, кого из более-менее здоровых людей нам в Барнаул посылать?

— А в Барнаул-то зачем?

— Не зачем, а за кем. Есть у меня несколько адресочков, где раньше доктора жили и приём больных вели. Надобно их все проверить, вдруг до сих пор там кто-то из них живёт. Доктора нам в отряд надо или лекаря какого-нибудь, чтобы он кого можно из наших вылечил и на ноги поставил. Понятно тебе?

— Мне всё понятно, командир. Перед допросом комиссара, наш пулемётчик Антип, глядя на страдания наших раненых и больных, мне одну интересную мыслишку подкинул насчёт лекарей. Вернее сказать, насчёт нескольких женщин лекарскому делу обученных. Тут оказывается где-то недалеко есть одно таёжное поселение, которое все называют Ведьмовской деревней. Так вот, в ней живут одни лишь ведьмы, лекари-колдуны, да знахари-травники. Антип нам рассказывал, что тамошние лекарки даже самых тяжёлых больных на ноги подымали. Было бы неплохо нам до той деревеньки наведаться. Одно меня пока останавливает, что в той деревне все мужики анархисты.

— Эка невидаль — анархисты. Ты лучше вспомни-ка сколько мы этой пьяной чёрной сволоты, которая вообще никакой власти не признаёт, на тот свет спровадили?

— Да в том-то и дело, командир, что местные деревенские анархисты, про которых Антип говорил, все поголовно трезвенники. У них в поселении никто не пьёт, ни вина, ни водки.

— Так не бывает, Матвей. Они же, наверняка, как все деревенские жители, ходят в церковь в ближайшее село, а там без причастия церковным вином ну никак не обойтись.

— В том-то и дело, что они в церкву не ходят, ибо христиан среди них никогда не было. Люди говорят, что они в Старых Богов веруют и им жертвы приносят. Сам бы подумал, командир, какой христианский поп допустит, чтобы к нему в храм приходили всякие ведьмы, знахари и колдуны?

— Да, интересная картина из твоего рассказа получается. Меня удивляет не то, что деревня язычников до наших дней сохранилась, а то что в ней живут анархисты-язычники. Вот про таких я действительно никогда не слышал. Послушай, Матвей, а откуда наш Антип вообще узнал про эту деревеньку, где лекари и анархисты живут?