Триста пятидесятый год - перезагрузка

Пролог. Мир голода.

Тесный закуток между электрощитами, вакуумными трубами и "ежами" холодильных лазеров. Несмотря на обилие радиаторов и шорох вентиляции, со всего оборудования свисают капли конденсата. Двое мужчин чуть моложе тридцати сидят на складных стульях. Или их возраст много старше? Ведь на дворе — две тысячи восемьдесят первый. От рождества Христова, пусть даже позиция Папы Римского — уже три года как вакантна. Кто знает, эти двое — упрямые традиционалисты, или ранние адепты биотехнологии? По лицам не понять. Они похожи, как... любые местные. Черные волосы, карие глаза, стадартные круглые лица с чуть выпирающими скулами.

Стандарт, под который дальновидные родители подгоняют внешность своих детей. Кто побогаче — генетической инженерией. А беднякам остаются услуги пластического робо-хирурга.

Ибо отличаться от своих сверстников — не просто неприлично, а почти смертельно. После двенадцати лет Третьей Мировой, военные полицейские, набранные из фронтовиков в отставке, сначала стреляют. Накрывают изолирующим куполом. Потом прижигают труп ЭМИ-гранатой, поливают хлоркой, и только затем проверяют личность трупа по базе данных ДНК. Слишком дорого обошлись Северному Альянсу самоубийцы-заразители.

Больше нет городов. Люди сами разбежались по деревням и хуторам, когда смертность в мегаполисах превысила тридцать процентов. То есть, через две недели после Начала Конца. Нет больше и полей-сельхозугодий. Гербицидные вирусы и бактерии прикончили девяносто девять процентов урожая Русской Зоны в первый год, и вообще всё — начиная со второго. Строго говоря, на поверхности земли нет вообще никого. Ведь после Начала Конца случилось ещё и Созревание Конца. А на сегодняшний день — уже который год продолжается просто Конец.

Вроде бы, в Штатовской Зоне Северного Альянса ситуация была чуть лучше. Там даже успели заготовить и вывезти под землю десятки миллионов тонн леса. До того, как орбитальные лазеры Горячего Пояса добились превосходства в пространстве и занялись систематическими поджогами.

Так что добираются из далёкой Америки до Русской Зоны воздушные транспорты, гружёные деликатесными грибами и этанолом. Иногда добираются. Под прикрытием рукотворных и естественных штормов. А когда не добираются — приходится жрать хлореллу, отфильтрованную из баков с говном, закусывая синтетическими энзимами. Это если электросеть работает, а твой посёлок не отключили по причине нехватки мощности. Если проблемы с электросетью — приходится голодать. Световые ленты гидропоники жрут мощность... нет, не "как свиньи". Это сравнение устарело. Свиньи — вымерли. Кто не подхватил вирусы — сожраны. Вполне официально, в рамках закона "Об утилизации потенциальных эпидемических векторов".

В жилой полости в сотнях метров под смертельно опасной поверхности, двое молодо выглядящих людей людей беседовали... об истории.

— Кризис третьего века — всё же надежнее. — Вздохнул тип с челкой подлиннее. — Период поддержки в пятьдесят пять лет не является невозможным. Четверо из нас выживут, и...

— Или не выживут. Ты же видел расклад вариантов. Восемь процентов шансов, что Империю не удастся стабилизировать. По причине выбывания стабилизаторов даже без социологических аномалий. — Коротко постриженный тип поморщился. Извини, Павел.

— Известных нам аномалий, Алекс. Вариант "триста пятидесятый год" — намного быстрее, но слишком уж зависит от правильности Модели.

— И позволяет взять восьмого. Дистанция ведь меньше. Ты сам сможешь убедиться, что Модель истории работает без ошибок.

— Ну только если так. — Павел демонстративно поколебался, но затем взметнул руку вверх.

— Договор! — Алекс ответил аналогичным жестом.

— — — — — — — — — — — —

Космический корабль "Царица Марса" был прекрасен. Если бы летел себе в межпланетной тьме. Или по крайней мере стоял бы на открытой стартовой площадке. А в подземелье, почти заполняя переоборудованный автомобильный туннель, его было невозможно увидеть целиком. Сзади — три титанические дюзы стартового ускорителя. В середине — хаос трубопроводов заправки и хладагента, и желтоватый блеск бериллиевого рефлектора нейтронов. Слишком старая и компактная машина для холодильных лазеров. Но сейчас компактность оказалась важнее, чем красота. Потому что перед закругленной головой старомодной ракеты с ядерно-тепловым двигателем — сиял шестигранник, заполненный сотнями витков янтарного сияния. Поле Отрицания Реальности, свернутое строго определенным образом. Реликт той эпохи, когда мириады Вселенных свободно сталкивались и делились, порождая неисчислимые вариации законов физики и форм материи. Узел пространства-времени, позволяющий совершить невозможное. В данном случае — настроенный на разрыв цепи причинности, тянущейся уже на тринадцать миллиардов лет. Портал, червоточина, машина времени, Корректор. Терминология ещё не устаканилась, потому что её пользователи спешили. Подгоняемые банальным бурчанием в пустых животах.

— Конический дефект, триста тридцать. Триста сорок. — Машинный голос вёл отсчет без участия команды.

— Андрей-Два, что с гидравликой? — на этот раз подал голос один из экипажа.

— Пять мегапаскалей. И, Иголь. Я Андрей-три.

— Извини, Андрей-три. Постоянно путаю твоих клонов. Хи-хи.

Донесся ответный смешок.

— Я сам не уверен, что я Андрей-три. Не помню, с чьей койки я сегодня встал. Хотя, если проверить по паспорту...

Ответный смех с "Царицы Марса".

— Ты лучше проверь паспорт владелицы койки! Знаю, как у вас, Андреевых клонов, это случается! Может, тебя уже женила какая-нибудь фрау, пока ты отдыхал!

— Конический дефект, триста семьдесят. Подавление гармоник — сто сорок децибел, норма.

— Вот и прошли порог с хаханьками вместо торжественной речи. — Владелец голоса, названный Иголем, посерьёзнел. Толкай!

— Принято. Толкаю. Вы уж там постарайтесь! И просто свободу, и свободу нравов! И чтобы без сифилиса! И...удачи, Иголь!

Гидравлический цилиндр под шипение компрессора начал толкать "Царицу Марса" в янтарную паутину. Та выгнулась, будто отталкивая композитный конус. А затем почти мгновенно скакнула, обволакивая кабину, бак с рабочим телом, реактор, и наконец стартовой ускоритель сияющим коконом. Оставляя только узкую горловину там, где выступал поршень толкателя.

Андрей-три прищурился, любуясь призрачными пылевыми сгустками у горловины Отрицания Реальности, прыгающими, взлетающими, и рушащимися на пол в упорядоченном, невероятно сложном танце. Сила черной дыры, ослабленная на сто сорок децибел, или в сто триллионов раз. Как раз настолько, чтобы наблюдать её и остаться в живых.

— Свет души, и запредельный страх. Отблески зла в им убитых мирах. — прошептал Андрей-три под нос.

— Адаптация зоны перехода. Задание нескалярного потенциала. Выравнивание скалярного потен... — Продолжение автоматически сгенерированной фразы потерялось за воем многотонных маховиков, выдающих накопленную энергию.

"Царица Марса" начала стремительно уменьшаться в размерах. Нет, удаляться, оставаясь на месте. Одновременно по ней пошла слабая, но всё усиливающаяся рябь. Будто смотришь через потоки горячего воздуха.

— Отклонение от расчетной кривой накачки. Компенсация локальными накопителями — норма. Перерасход — тридцать... Сорок.. Сорок три тераджоуля. Стабилизация нескалярного потенциала — норма. Запас кинетических накопителей — двенадцать процентов. Отрыв зоны перехода — через пять... три...

Рябь усилилась настолько, что сжавшийся силуэт космолёта начал разваливаться на блики.

— По грани прошлись. — Андрей-три в диспетчерской вытер вспотевший лоб. — Едва энергии хватило. Говорил же, у сети время реакции паршивое, надо больше кинети...

Андрей-три и мир вместе с ним исчезли. Точнее, он никогда не существовал. В определенном смысле. Или существовал, но сколлапсировал в крохотный пузырёк, нарушая свои собственные законы. Иначе как объяснить, что "Царица Марса" всё ещё существовала? В определенном смысле. Непонятно где, непонятно, когда.

Глава 1. Ошибка в одну тридцатимиллионную.

Переход прошёл штатно. Штатно — это в том смысле, что на входе был космический корабль, и на выходе оказался он же. А не пучок гамма-излучения, и даже не облако атомных осколков. Как вполне могло оказаться, выйди космический корабль в неправильной вселенной. Например, в той, где высокоорганизованная материи вообще не существует. А то, что корабль дрейфовал без малейших признаков жизни — не самое важное. Или напротив, важное. По первоначальным расчетам, "Царица Марса" должна была появиться в паре тысяч километров над поверхностью Земли. На траектории, позволяющей войти в атмосферу над Альпами под пологим углом и со скоростью в пару километров в секунду. А дальше — важно умение сродни навыку канатоходца. Удержать здоровенную тушу в неустойчивом равновесии боком к набегающему потоку. Если же длинный цилиндр развернется носом вперед — это будет неисправимо. "Царица Марса" — совсем не самолёт. Мощностей движков ориентации не хватит, чтобы преодолеть аэродинамические силы. Так носом вперед она и рухнет, развалившись в нижних слоях атмосферы на обрывки металла, лоскуты пластика и волосню стекловолокна. Так что неуправляемый дрейф космического корабля — в данной ситуации является совсем нехорошим явлением. Являлся бы. Если бы на курсе была хоть какая-нибудь планета.

— Ааа! — первое, что Иголь, назначенный суб-лидер[1] экспедиции, услышал после "отрыва" — это свой крик.

Непросто не заорать, когда секунду назад ты был жив и здоров, а сейчас твои кулаки превратились в кровавое месиво. Возможно, даже пальцы переломаны. А самое плохое — изранены не только пальцы, но и пульт управления на подлокотниках, не рассчитанный на настолько грубое обращение. И чтобы развеять последние иллюзии — твоё тело уверенно сигнализирует о недавней физической нагрузке. Болят локти, запястья, плечи, почему то бедра в точках крепления ремней безопасности. Даже шея и зубы. Будто после долгой жестокой драки.

— Ва я шо. Кушася? — Иголь скосил взгляд на грудь. Похоже, кусался. Да так, что и язык прикусил, и размочалил гарнитуру подшлемника зубами до уровня "хлам".

Слева раздался задыхающийся, булькающий стон. Иголь вывернул непослушную шею, и... ещё хуже. Секретарша Лена была в гораздо более плачевном состоянии, чем Иголь. Каким-то образом она сумела сорвать ремни поддержки с предплечий, и размолотила в хлам не только подлокотники, но и мониторы над головой. Из рта появлялись и тут же лопались огромные из-за невесомости кровавые пузыри.

— Сейчас. — в поле зрения вплыл Кохей, лидер экспедиции. Со здоровенным пластырем на подбородке и аптечкой в ободранных руках. В общем, ничего серьезного, если присмотреться. Если не считать посиневшей, цианозной кожи. — Только нитрат найду. Сердце.

Иголь вдохнул-выдохнул. Старая армейская привычка, оставшаяся с тех времен, как он служил в космофлоте. Ситуация боевая. Есть повреждения аппаратуры и раненые. По списку, раненые — подождут. Первым делом — оценить состояние корабля. Что на мониторах?

На мониторах отражались отрывки непонятной фигни. Налобный монитор оказался заляпан кровью и нечитаем. Мониторы пилотской спарки — все разбиты Леной, кроме правого. А на нём — неинформативные предупреждения. Планет не найдено, равновесная температура за бортом — сто тридцать по Кельвину, опасных объектов — не обнаружено. Ну и фиг с навигацией. Если маневр уклонения или входа не требуется прямо сейчас, пилот совсем не нужен. А вот офицер, специализирующийся на обеспечении живучести — вполне к месту.

Иголь, преодолевая боль в истерзанных руках, наконец отстегнул ремни безопасности. Всплыл, окинул взглядом нижний этаж кабины.

Похоже на последствия боя. Шесть раненых из шестерых. Ан нет, пятеро. Павел, самый молодой из рядовых Сотрудников — мертв. Или по крайней мере не дышит. Кровавые пузыри во рту уже почернели и застыли.

— Кажется, это подействовало сильнее на молодежь. — Буркнул немного порозовевший Кохей, возя какой-то палочкой во рту Лены. Под аккомпанимент стонов последней. — И тех, кто физически сильнее. У кого были развиты мышцы, сильнее покалечился. И аппаратуры больше побил.

Иголь скорректировал свою траекторию легким касанием о потолок, мазнул взглядом по остальным рядовым. Лука — без сознания, но дышит. Вильям — ворочается, пытаясь отстегнуть ремни, и сплевывает кровь. Стандартный набор ранений. Ободранные кулаки, прокушенные языки и губы. Краше в гроб кладут, но если уж пришли в себя — так просто не помрут.

— Фефята, я нахелх. — Иголь попытался приободрить Вильяма, но с произношением — беда. Оно и раньше страдало из-за короткого языка, отсюда и неканоническая форма имени "Игорь". А теперь — не хуже, чем у других. Кто бы сказал, что профессиональная болезнь путешественников во времени — самовредительство? Да ещё в настолько массовой форме?

Иголь, скривившись, ткнул пальцем в сенсор открывания люка на верхнюю палубу.

Ноль реакции. Никто не рассчитывал на кровавые корки вместо папиллярных линий. Ну и негры Горячего Пояса с ним. Есть кодовый замок. Три, восемь, девять, бэ, эф. Люк чмокнул уплотнителями и резко распахнулся, так что Иголь едва успел посторониться. Уши заложило. А вот это — нехороший признак. Разница давления означает, что корпус протекает.

— Иголь, все живы? — Супервизор Владимир даже не повернул голову. А ему и незачем — ведь есть поворотная камера на спинке кресла. Мигает себе красным огоньком.

— Павел выбыл. Задохнулся кровью. У Лены — средняя тяжесть, остальные легкие. — Кажется, удалось приноровится к прикушенному языку и распухшим губам. Речь Иголя стала чище.

— У нас тоже двое легких. — Аудитор Алекс соизволил отстегнуться от кресла, всплыл. — Что-то давление воздуха скакнуло. У вас утечка?

— Похоже на то. — Иголь кивнул, тут же сморщившись от боли в шее. Детектор удержите?

— Постараюсь. — Алекс тоже поморщился. — Тогда ты — герметик в зубы и за мной. Есть идеи, где пробило?

— Нет. Диагностика накрылась. Есть протереть?

— Держи, герой-ремонтник. — Владимир высунул руку с фигурной бутылочкой за наголовник. — Американская, сосновая. Сейчас такого уже не гонят.

— Сейчас — точно не гонят... — подтвердил Иголь, бросая взгляд на навигационную панель верхней палубы. Там как раз начали появляться данные.

Гелиоцентрические координаты — три точка четыре астрономических единиц, прямое восхождение шесть часов три минуты, наклон к эклиптике — семнадцать градусов.

[1] Организация экспедиции была скопирована с традиционной корпоративной структуры Северного Альянса: супервизор, лидер, суб-лидер, аудитор, секретарь, трое рядовых. Рядовые находятся в прямом подчинении суб-лидеру, а суб-лидер, аудитор и секретарь — подчиняются паре из лидера и супервизора. В случае расхождения мнений лидера и супервизора, обычно выбор позволяется аудитору, хотя у супервизора есть право вето. Но это формально. На практике, в настолько маленькой группе, "продавить" своё решение может кто угодно.