Лето выбора

Вперед шагнул тот купец, с которым Яна уже общалась.

— Ваше императорское величество, нет у нас конкретных имен. Но полагаю, они есть у вас?

— Есть, — кивнула Яна. — Одно имя. Это не тор, это человек самого простого происхождения. Который сам всего добился, сам себя сделал... сейчас он находится в рядах освобожденцев.

Имя она благоразумно не называла. Это как смертный приговор подписать — ни один Тигр тысячу крыс не загрызет.

— Тор? — купец искренне удивился.

Яна склонила голову.

— Понимаю ваше удивление, жом...

— Ильинские мы.

— Понимаю ваше удивление, жом Ильинский. Я должна бы выбрать себе кого-то... вроде Аделины Шеллес-Альденской, только в штанах?

По залу плеснуло смешком. Мужчины успокаивались.

Яна покачала головой.

— Я так поступить не могу. Мне безразличны внешность и происхождение, мне даже возраст неважен. Важно, что этот человек должен подарить Русине наследника. В остальном же... Я осознаю, что мужчина рядом со мной будет обречен на каторжную работу. На восстановление разрушенного. На добивание шаек и банд, на бессонные ночи и расстрельные списки, на подлость и грязь. Человек, которого я выбрала, справится с этим. Но сейчас он в Звенигороде. И назвать его имя я не могу.

— А зачем тогда... вот это? Государыня?

Яна улыбнулась.

— Потому что я выступаю в поход. Все документы и бумаги я оставлю на руках у Антона Андреевича. Второй экземпляр останется здесь, в городе, у человека, которому доверяю не только я. Все мы смертны и на войне может случиться разное. В крайнем случае, я хочу, чтобы именно этот человек унаследовал трон.

— Осведомлен ли о вашем выборе тор Валежный? — с подковыркой поинтересовался один из торов.

Остальные присутствующие как-то помалкивали, понимая, что ничего не решат. А этого, видимо, занесло. Ну, понять можно. Дворянин — и подчиняться быдлу?

Как же!

Валежный шагнул вперед.

— Осведомлен. Я... мне не нравится этот человек, но я его одобряю. И поддержу.

— Вроде как Пламенный женат? — так же поинтересовался тор.

— Возможно, — пожала плечами Яна. — Что вы хотите от меня узнать, тор? Я его брак в церковную книгу не записывала.

Тор чуточку смутился.

— Ваше императорское величество, и все же... освобожденцы виновны в гибели вашей семьи.

Яна качнула головой.

— Освобожденцы — следствие. Не причина, тор. В гибели моей семьи виновен мой отец. Виновен своей безвольностью, легкомыслием, потаканием своим желаниям... вот он и убил мою семью. Так же верно, как если бы стрелял сам. Освобожденцы... не было бы Пламенного, был бы кто-то другой. Есть воспаление — будет и гной. Но первично все равно воспаление.

Тор аж задохнулся от такой откровенности.

— Вы... этими словами вы предаете вашего отца!

Яна даже отвечать не стала. Словами.

Конечно, она не ковбой Мальборо, ну так она круче! Засунь ковбоя в Сибирь — он там в два дня загнется! Так что пуля свистнула рядом с ухом нахала. Даже обожгла.

— Я — женщина. И не могу за эти слова вызвать вас на дуэль. Поэтому просто пристрелю, — ласково пообещала Яна.

Тор покраснел, потом оглянулся — и побелел. Женщина с интересом наблюдала за его метаморфозами.

— Ваше императорское величество...

— Да вы не стесняйтесь, тор. Может, у вас есть достойная кандидатура? — ласково подбодрила Яна. — Чтобы образование было получено в Русине, чтобы и в военном деле разбирался, и в политике, и в экономике... или себя предложить хотите?

Со всех сторон послышались смешки.

Тор выпрямился и топнул ногой.

— Да мы... мы Белецкие... мы... еще с древних времен...

— Я поняла. У вас родословная, как у породистого пуделя, — кивнула Яна. — А личные заслуги какие?

— Я воевал...

— Мы все на войне. И предупреждая дальнейший спор, тор, за вас замуж я не выйду.

— Почему? — преглупым образом спросил тор.

— Потому что мне нужен умный муж. А не тот, кого я способна пристрелить.

— А ваш этот...

Яна пожала плечами. И ностальгически вспомнила жома Тигра.

— Я бы уже была без оружия. Еще вопросы есть?

— Да, ваше императорское величество, — решительно подвинул тора тот самый купец Ильинский.

— Слушаю, жом Ильинский.

— Я правильно понимаю, государыня, что имени вашего избранника мы не узнаем?

Яна пожала плечами.

— Я лично иду с армией на Звенигород. Если победим — имя обнародуют и там, и здесь. Если проиграем, меня просто убьют. И это потеряет какое-либо значение.

— Тогда зачем нас здесь собрали, ваше императорское величество?

Сообразил. Умный, однако. Яна пометила себе присмотреться к Ильинскому. Мало ли где он сможет пригодиться?

— Чтобы все были в курсе дела. И не обвиняли потом Антона Андреевича в подтасовке фактов. Чтобы вести дошли до Пламенного. Я ведь знаю, кто посылает ему весточки. До сих пор. Наконец, чтобы вы все своими подписями и печатями заверили написанную мной бумагу. Чтобы потом не было обвинений в подлоге.

— Ваше императорское величество, там же будет имя? — удивился купец.

— Нет, — качнула головой Яна. — Вы прочитаете и подпишете. Потом я впишу имя.

Кажется, кто-то хотел поворчать, мол, так не делается. Но Валежный совершенно не был готов выслушивать возражения. А потому все принялись читать брачный контракт императрицы, пока без имени ее супруга.

Обязанности и права были прописаны совершенно четко.

Брак признавался равнородным.

Избраннику даровалось дворянство.

Избранник объявлялся полноценным соправителем.

Все коротко и по делу. Осталось только вписать имя.

Они подписывали.

Яна смотрела, и понимала, что это победа. Маленькая, но настоящая. Когда она уйдет, в Тигра будет меньше проблем. Это уж точно.

Вот и подписи.

Яна последней взяла в руки документы. Потом быстро написала имя, свернула бумаги и запечатала своей личной печатью. Один экземпляр спрятала на груди, второй вручила Валежному.

— Вот так и выдают замуж императриц, — печально пошутила она. — Невеста согласна, гости за, осталось жениха уговорить.

— Ваше императорское величество? — не выдержал Ильинский. — А он...

— А жених еще не знает, какое счастье ему привалило, — хмыкнула Яна.

И удалилась, провожаемая изумленными взглядами.

Второй экземпляр она доверит епископу.

Пусть бережет и стережет. А Мите вручим письма к жому Тигру. Пусть вручает.

Он изворотливый, наглый и тренированный. Есть шанс, что его не пришибут.

* * *

В кабинете компания расположилась со всем возможным комфортом. Яна первой взяла слово.

— Митя, проинформируешь жома Тигра?

— Ни за что не упущу такого случая, — кивнул мужчина.

— Я тебе дам письмо. И Антон Андреевич тоже.

Митя хихикнул.

— Да уж... представляю, какое у него будет выражение лица!

Яна это тоже представляла. И радовалась, что ее рядом не будет. Жить так хотелось... все же Ромашкин — адреналиновый наркоман. Просто он не добирает адреналин такими пошлостями, как гонки или секс. Он не мелочится!

Сразу — и в клетку к Тигру.

— Потом расскажешь, — непроизвольно вырвалось у Яны. Она даже слегка смутилась, но Митя все принял абсолютно спокойно.

— Вы, тора Яна, правильный выбор сделали. Тигр — справится.

Яна чуточку расслабила плечи.

— Со мной или с Русиной?

— С вами и не понадобится. Вы друг друга преотлично поймете, чует мое сердце. А вот что Русину он потянет, это уж точно. Папенька ваш, не тем помянут будь, редкостной размазней уродился. А у Тигра не забалуешь.

— Да, но кто защитит саму императрицу. От Тигра?

Яна пожала плечами.

Так и хотелось сказать — Хелла позаботилась, но пришлось промолчать.

— Ближайшие лет десять ее величество в безопасности. Пока не родит минимум двоих-троих наследников. Потом будет видно, — пожал плечами Изюмский.

Яна согласно кивнула.

— А потом? — Валежный смотрел вперед.

— Да вы оптимист, батенька, — поддел Митя.

— Оптимист, пессимист, — Яна поняла, что сейчас Ромашкина пошлют по матушке, и поспешила придавить ссору в зародыше. — Наливай! Надо же мою помолвку отметить!

Предложение было принято единогласно.

Русина, неподалеку от границы с Чилианом.

Жама Голубица никогда и никому об этом не говорила. Даже мужу. Но...

Богохульствуя на публику, она в глубине души оставалась все той же верующей девчонкой из мещанской семьи. И перед тем, как лечь в постель, творила короткую молитву на сон грядущий. Вот, как сейчас. Помолилась, вернулась в кровать, накинула одеяло, но как-то все равно было холодновато. И сон не шел. В голову лезли разные неприятные мысли.

В курсе был только муж. В семье такое не спрячешь. Но они давно, так давно не спали в одной кровати... будем честны. С тех пор, как муж принес домой подцепленную у грязной девки болезнь. С тех пор, как жаме пришлось лечиться.

Она справилась, она избавилась от всех ее проявлений, но не простила. Даже не болезни.

Измены.

Предавший один раз предаст каждый раз. Это известно всем, а доступно почему-то не каждому. Вот и расплачиваются потом, идиоты...

Один раз тебя ударили в спину? Что ж ты постоянно-то к этому человеку спиной поворачиваешься? Иногда жама просто отказывалась понимать людей.

Иногда она их презирала.

Почти всех. Мужа — немного. Человек, который не может смирить свои животные инстинкты, не достоин ее уважения.

Кого она НЕ презирала?

Тигра. Пока это был единственный мужчина в ее окружении, которого жама даже слегка побаивалась. Для сравнения, того же Урагана она презирала за рыцарские чувства. Какие там честь-благородство?

Понятно же! Все в этом мире решает выгода! Собственная... а ему какое-то Освобождение от оков подавай! Тьфу, дурак!

А вот Тигр был рационалистом. Человеком, подобным собственно Голубице. Только она все же была женщиной, а он... он был более жестким, жестоким, словно грандиозная стальная машина, сметающая все на своем пути. И попасть в челюсти этого монстра...

Голубица не хотела.

Привлекал ли Тигр ее как мужчина?

Не стоит лгать себе. Привлекал. Женщин вообще тянет к сильным личностям. Но поскольку жама была еще и неглупа, она понимала, что любая интрижка будет ей в большой минус.

Если гуляет мужчина — он удалец. Если женщина — она шлюха.

Двойственность? Несправедливость? Жама это понимала, но подозревала, что в ближайшее время ничего не изменится. Вот и нечего ругаться по этому поводу.

К тому же, облик страдающей супруги был ей к лицу. Одно дело, когда говорят: 'он от нее гуляет, она ему рога наставляет'. Второе: 'он гуляет, но она принимает это с таким достоинством... несчастная'. Да и не понимала жама, что такого люди находят в сексе.

Глупо же! И грязно! Липко, гадко, противно...

Вот, лежит на тебе мужчина, пыхтит, потеет, глаза закатывает, иногда еще стонет... а ей-то что с того? Совершенно непонятно...

Не больно. Но и радости мало.

Впрочем, радости секса жама успешно подменяла радостями власти. И была довольна и счастлива, пока ей не пришлось бежать.

Пламенный ей еще за все ответит!

Чилиан?

Да, почему бы и не съездить? Только вот придет в себя... последнее время жама чувствовала себя не слишком хорошо. Простыла в пути, видимо...

Голубица решила отлежаться на постоялом дворе, как следует согреться, пропарить ноги, подлечить кашель... он у нее бывал частенько, но этой зимой вообще разыгрался. А все мерзкий лионесский климат! Поди, проживи там два года! Еще и не такое подцепишь...

Жама кашлянула и отпила глоток горячего молока.

Ничего. Сейчас она выздоровеет, поедет в Чилиан, поживет там, посмотрит, чем закончится дело в Русине, а там уж будем и что-то предпринимать. Озноб что-то бьет... попросить, что ли, у хозяина еще один плед?

Или сразу тазик с горячей водой, ноги попарить?

Можно бы.

Жама поднялась с кровати, и видимо, как-то неудачно. Кашель накатил приступом. Такое тоже случалось, она знала, что это надо просто переждать, перетерпеть, ничего страшного.

Неприятно, конечно. Когда тебя сгибает вдвое, когда кашель накатывает волнами, когда противная слизь словно ползет изнутри, когда...

Жама прокашлялась, сплюнула мокроту в платок и бросила клочок ткани на пол.

И — остановилась.

Наклонилась, подняла платок с пола, посмотрела на него, не веря своим глазам... красный. Не ярко-красный, пока еще бледно-розовый, но...

Кровь.

Жама отлично знала, что это означает.

Кровохарканье.

Приговор...

Голубица упала на колени и взвыла, едва успев зажать себе рот ночной шалью.

Смерть...

Год? Два? Сколько ей осталось?

ЗА ЧТО!!!???

Русина, Хормельская волость.

— Они — что!?

Никон гневался часто, подчиненные привыкли. Но то обычный гнев.

Когда крик, когда зарубить грозятся, нагайку в ход пускают. А вот такого... нет, такого никто не ожидал. Мало того, что посольство выпороли!

Так еще и Никона на всю страну лжецом и подлецом ославили. Мол, решил императрице репутацию попортить... упырицей объявил!

А что потом?

Что она наблудила до брака?

Мелковато работаете, жом Счастливый! Прогрессировать надо! К примеру, заявить, что она не просто наблудила, а от лионесского принца. Тогда б было интересно...

Или, к примеру, от ламермурского упыря. Там, говорят, водятся... вот, приехал упырь, да и покусал княжну. А вы какие-то пошлости предполагаете. Какой-то Алексеев... да тьфу на вас! Хоть придумывал бы с фантазией!

С легкой руки тора Изюмского, Счастливого принялись склонять все газеты. А сколько уж сплетен пойдет...

Никон был в таком состоянии... если б его водой поливать, так парил бы с полчаса. От него малым что искры не летели.

Валька — хоть и баба, но не полная дура, удачно спряталась где поглубже. И под раздачу попал генерал Алексеев. К которому Никон и отправился.

— Значит, супруга?

Илья невежливо послал Никона в дальнюю дорогу.

Генерал чувствовал себя откровенно паршиво. Сотрясение мозга рекомендуется лечить полным покоем, а в камере с этим было сложно. Да и пытки не способствовали. Так что Илья сильно надеялся сдохнуть и испортить Никону всю удачу.

Не получилось.

По морде Алексеев получил, а вот сдохнуть — не удалось. Илья кувыркнулся назад, наткнулся на стену и потерял сознание.

Никон, хоть и был в бешенстве, ценного пленника лишаться не пожелал. И приказал вытащить, показать клистирной трубке, да и подлечить. Алексеева надо будет дотащить до Звенигорода и сдать Пламенному с рук на руки. Авось тот из него какую пользу выдавит.

А сам Никон...

Будь он более адекватным, он бы такое решение не принял. Но бешенство — плохой советчик.

Никон собрался выступать к армии жома Броневого. А по дороге пощипать отряды Валежного.

Вы хотите войны?

Вы получите войну!

* * *

Податаман Роман Паницкий мрачно надирался до положения риз.

Пить не хотелось.

Жить не хотелось.

После такого позора? Да хоть ты вешайся! Задница-то прошла, а вот репутация... репутацию ему эта стерва императорская погубила навечно. Землю пахать пойдешь — так и то лошадь со смеху подохнет!