Стоун-Уинтерс

Столько лет прошло, а будто вчера было. Я сделал еще один шаг по лестнице... и внезапно внизу открылась дверь, повеяло таким привычно-сладким... и я не стал дожидаться, когда запах обретет плоть. Я развернулся и почти бегом рванул наверх, на крышу, туда, куда не достанет этот шум и суета, где я смогу наконец перевести дух и собрать то, что расползалось под пальцами — если получится. Мне вести дочь к алтарю — я просто должен, должен быть в форме, и все тут.

На крыше мы соорудили убежище, в котором абсолютно не нуждались до сегодняшнего дня. Это была лавочка-качели, милая старомодная вещь, незаменимая для того, чтобы по вечерам пить на ней кофе и любоваться тьмой города, хаотично расцвеченной огнями и расчерченной стробоскопами. Но сейчас был день, а у меня был виски, припрятанный здесь на всякий случай, хотя и вряд ли на такой. И я дал себе слово, что выпью только пару глотков. Только пару.

Не уверен, что сдержал бы его, если бы от хлопнувшей двери ополовиненная бутылка не выскользнула из рук и не разбилась вдребезги.

Дэшил бесплотной тенью обошел качели и остановился передо мной, то, что я видел — он был без пиджака, рубашка навыпуск, манжеты расстегнуты. Это все поправимо, самое сложное — волосы, а их, похоже, расческа еще не касалась.

— Ты не причесан, — сказал я тихо, первое, что пришло на ум.

— Успеется.

Наконец я решился, взглянул. Дэшил не улыбался, он казался напряженным, а синева глаз — вязкой, будто застывающее стекло. Линзы линзами, а здесь в солнечный день ему было некомфортно. А может, от чего другого, не знаю.

— И не одет. Дэш, церемония на носу, а ты...

— Вы тоже.

— Не я же сегодня женюсь.

Внезапно он опустился вниз, медленно, и пряди с алыми краями поползли по моим коленям.

— Да, хорошо, что напомнили... Знаете, мы с Лекси тут подумали на днях... все просто шло своим чередом, как мы и хотели, но я ведь даже не попросил у вас ее руки. Я даже не знаю, хотите ли вы этой свадьбы.

— А это что-то изменит?

— Это изменит все.

Я ожидал услышать что угодно, только не такое, я снова взглянул на него, пока тугие шелковистые петли потихоньку стягивали мне руки.

— О чем ты говоришь, Дэш?

— Если вы против, ничего не будет. Не беспокойтесь, Лекси поймет... я просто хочу вам счастья.

— А кому больше? Мне или Лекси?

Что-то в груди заныло и дрогнуло от собственных слов, а его глазам чуть прибавилось глянца, только и всего.

— Не говорите так, вы знаете, как я люблю вас обоих. Но она в порядке, а вот вас что-то тревожит, и я не могу это игнорировать, простите уж.

Что-то тревожит, он серьезно? Я не ответил, лишь приподнял руки в жесте капитуляции, и Дэшил пересел рядом на скамейку, не освобождая от пут. Чтобы не тянуть его за волосы, пришлось повернуться и приблизиться — то, чего я сейчас планировал меньше всего.

— Значит, ты сделаешь ей больно, чтобы не делать больно мне?

— Вы знаете свою дочь, она откажется сама. Льюис, я не читаю мысли. Придется поговорить со мной, или гости начнут волноваться.

Алые кончики прядей освободились и гладили мне ладони, я опустил глаза и больше не мог их поднять.

Тогда Лекси было тринадцать, Бри увезла ее в Нью-Йорк — первый в жизни мюзикл и бесконечные магазины Мэдисон-авеню. Мы с Дэшилом в тот вечер остались дома, пили шампанское за удачную сделку, пили и пили, пока оно не закончилось, потом — не помню, как это вышло — заговорили о танцах, он сказал, что всегда мечтал научиться танго, а я сказал, что учился, давным-давно. Потому что Натали возжелала его в качестве первого танца новобрачных, то есть нас.

Дэшил тут же понудил меня откопать копию видео — Лекси хранила ее только из-за убийственно элегантной Брианы и дедушки, которого так и не успела узнать. Мы смотрели запись в моей комнате и смеялись до слез, и он сказал, что у меня выходит просто отлично. А потом мы включили музыку, то самое танго "Por una cabeza", потому что "Кумпарситы" не нашлось. И танцевали... а потом...

Шампанское — единственное, что разит меня наповал, а его было так много, и с какой-то секунды все поплыло и смешалось. Погасли лампы, остались только звуки, прикосновения и запах — обволакивающая ваниль. И танец стал объятием, а может, всегда им был, таким, что жарко и не держат ноги. Они недолго держали, ноги... И ведь не порыв, не одурь — неторопливость, будто столько еще впереди, неспешность и плавность в кромешной синеве, и под пальцами шелк и атлас. И такое наслаждение делать кого-то счастливым лишь тем, что позволять делать счастливым меня... делать то, что он хочет и так хорошо умеет. Умеет так, что сомнения остаются за порогом, за захлопнутой дверью, в немой пустоте дома. И принимая это, и отдавая столько раз, что не сосчитать, купаясь в звуках и задыхаясь на взлетах, часть меня все же знала, что утро придет. Оно всегда приходит.

А утром все рухнуло на меня котлом ледяной воды, на той самой грани, когда еще не знаешь, сон то был или явь. Хуже всего то, что шло время, но я так и не понимал. Больше всего на свете я хотел, чтобы это было сном, только вот от моего желания он не становился менее реальным.

А потом вошел Дэш в своей белой шелковой пижаме, немного сонный и бледный, принес две чашки кофе и расческу — так чертовски КАК ОБЫЧНО, что не оставалось места ни страху, ни памяти. Он спросил, не болит ли у меня голова после вчерашнего, и попросил расчесать ему волосы, поскольку Лекси еще нет, и я думал, что буду рыдать от счастья или от горя, зарывшись в эти пряди, но к концу процесса мысли истаяли, расслоились, приобрели неверность и шаткость. И та самая рациональная частичка, точно знавшая, что это был не сон, осталась в меньшинстве — хотя никуда и не исчезла. И мы пили кофе и говорили о Лекси, а потом поехали за ней в аэропорт, и все, что было или не было, осталось запертым в спальне, потихоньку впиталось в стены, в мебель, незаметно, как тепло ночника или волос лайта в "ловце снов".

Мы никогда с тех пор не говорили об этом — если было о чем говорить. Я боялся, что не смогу больше уснуть в этой благоухающей снами комнате, на этой пропитанной сладким кровати, но ошибался. Нельзя сказать, что все изменилось, нет, только иногда приходилось просыпаться с тем ощущением в руках, на губах, по телу — шелк волос и атлас кожи, ваниль с легкой горечью. Элис прав — проще всего, конечно, было поговорить и все прояснить, но Дэш молчал, а меня даже мизерная вероятность реальности этого сна приводила в ужас. Сны я еще мог вытерпеть, но такая явь была мне не по зубам, и последующие пять лет тому доказательство. И сегодняшний день в особенности.

— Льюис, чего вы хотите? — Голос Дэша упал до шепота, и я чуть склонился к нему, чтобы лучше слышать, хотя вряд ли в этом была нужда. — Сделаю все что угодно, клянусь. Все, что скажете. И если вы сомневаетесь, что Лекси будет счастлива со мной, я приму это без возражений, честно. Вы отец, вам лучше знать. Я даже шанса у вас не попрошу, потому что если за десять лет не убедил, то сейчас уже вряд ли...

И тут я почувствовал себя таким дураком и долбаным эгоистом, что чуть не заплакал. Лекси — вот о ком я должен думать, а не о своих идиотских снах и эротических фантазиях, и Дэшил не виноват в том, как реагирует моя физиология на его феромоны. Господи, да люди тратили сотни тысяч, сходили с ума и убивали себя из-за него, с чего я взял, что будет легко? Главное, что меня не беспокоит его дикая тьма, что я доверяю ему как самому себе, что не боюсь за жизнь своей семьи — что он, черт возьми, и есть моя семья. А с остальным я справлюсь, сколько бы времени ни ушло, и ничего не испорчу, чего бы это ни стоило. Перееду в другой дом, Лекси пойдет в колледж... и мы уже не будем видеться так часто... от этой мысли голову сжимала удушливая тоска, но такова жизнь. Она будет традиционной, как эта свадьба, включая голден ретривера и внуков с синими глазами. Я наклонился еще сильнее, так, что мы почти соприкоснулись лбами — у меня тоже не осталось голоса.

— Убедил, меня? Дэш, да ты соображаешь, что несешь? Да ты столько дал нам, мне и Лекси, будто до тебя чего-то не хватало... Ты свет в нашей темной комнате, так что же я могу пожелать дочке, как не такого счастья навсегда?

— Это здорово, — прошептал он в ответ, и хватка на запястье ослабла, повисла скользящей, ласкающей петлей. — Но у вас все равно есть право спросить, так что... Только пожалуйста, не спрашивайте, кого из вас я люблю больше... просто спросите — люблю ли я Лекси, готов ли на все ради нее, и я отвечу искренне, не сомневайтесь.

У меня сводило челюсть, но я справлялся. Труднее всего было отодвинуться, хоть немного, чтобы просто увидеть его лицо.

— Я не собираюсь ничего спрашивать. Только идиот не разобрался бы за десять лет, а я ведь не идиот?.

Дэш улыбнулся, как-то знакомо горько, а потом обнял меня, на корню погубив все прежние попытки. Хотя это было уже совсем не так. Это было правильно, без разрушений и терзаний, так, как и должно.

— Нет. Вы очень умный, детектив Стоун.

— Надеюсь, что так. — Я отстранил его — почти с легкостью — и волосы беспорядочно заструились по груди. — Только одеться-то мы успеем, а что с этим делать, ума не приложу. Дэш, ты слышишь? Чему тут радоваться?

Он пожал плечами, не прекращая улыбаться, а потом пряди жутковато вздрогнули, распрямились и за секунду легли сами собой в идеальную конструкцию, никаких шпилек и лака, сама простота и красота. Я только выдохнул сквозь зубы.

— И ты всегда это мог? Ну ты... Что ж нам голову морочил?!

— Мне просто нравится, когда это делаете вы. Вы с Лекси. Простите, если это было в тягость.

— Конечно, не было. — Я коснулся пальцем упругого произведения искусства и на всякий случай спросил: — А Бруно знал?

— Если и знал, то не подавал виду.

— Дэшил Уинтерс, только вздумай повернуть голову!

Он послушно замер, глядя мне в глаза, а потом медленно отвернулся. Поскольку я не был упомянут, то взглянул — и оно того стоило.

Лекси была просто ослепительна, она выбрала самое верное платье из четырех, предложенных домом Риоко, — никакой фаты, простое, длинное, усыпанное прозрачными похожими на слезинки камешками с голубым оттенком, и те же крохотные капельки украшали ее распущенные волосы. Я знал, что увижу самую красивую из невест, но к этому нельзя быть готовым. Единственное, из-за чего я тут же не окаменел от восторга, были выглядывающие из-под подола пляжные шлепанцы ядовито-оранжевого цвета, в которых она обычно бегала по дому..

— Ну как я? — Она нервно развела руками. — Нормально?

— Это... Лекси, я... Ты просто...

— Спасибо, пап. Дэш, я только хотела убедиться, что ты не передумал и мне не придется выходить за Хано.

— С чего мне передумать? — Он говорил спокойно, и моя реакция, похоже, не заинтриговала его. Думаю, он чаще меня представлял, как будет выглядеть Лекси в день свадьбы. — Я просто просил у Льюиса твоей руки.

— Правда? — фыркнула она. — И что он ответил?

Наконец я обрел дар связной речи и сказал:

— Что вы прекрасная пара.

Никогда в жизни не хотел обнять ее сильнее, но побоялся, что развезет обоих. У нее и так, несмотря на браваду, макияж под угрозой.

— Точно? — теперь дочь уже почти шмыгала носом. — И с чего ты взял?

Я отлично знал, когда Лекси на грани, и сейчас было похоже на то. Она и так позже всех поддалась этой предсвадебной истерии, держалась до последнего... Ситуацию надо было спасать, и быстро, до церемонии оставалось меньше получаса. Не глядя, Дэшил протянул ей руку, и она сжала ее крепко-крепко.

— Ладно, не веришь мне — поверь универсальному тесту, разработанному институтом Холи Матримонити имени профессора Стоуна.

— Чего?.. — растерялась она. Но отвлекающий маневр явно сработал.

— Итак, собрались, отвечаем на счет три — Буч или Санденс? Раз, два...

— Санденс, — сказали они хором, и плечи Дэшила вздрогнули от смешка.

— Харли или Мальборо? Раз, два...

— Харли, — снова в унисон, и тут Лекси уже не выдержала и расхохоталась. — Это ТАК просто!

— Тогда сложнее. — Наморщив лоб, я принял самый что ни на есть сосредоточенный вид. — Кто из "Великолепной Семерки"?! Раз... Два...

— О`Рейли!!!

Я с недоверием взглянул на профиль Дэша — он был непроницаем. Надо же, три из трех. Самому мне всегда нравился Бритт, хладнокровный и неагрессивный убийца, но не меня тут на совместимость проверяют.

— Вот видишь. — Я вдруг почувствовал, что мне сжимает горло, и не от смеха. — А теперь брысь одеваться — по очереди! Кстати, с песней определились?

— Файн Френзи, — ответила она, не оборачиваясь, и Дэш только кивнул. После трех-то из трех это вообще мелочи...

* * *

Когда я вышел, гости уже собрались и ожидали появления невесты. У алтаря стоял Хано Деар, приятель Лекси по школе, — единственный, с кем общался Дэш, а с другой стороны — Манола и Лориан, тринадцатилетняя сестра Хано. Честно говоря, в отличие от брата, она никогда мне не нравилась — Лекси в ее возрасте была девчонкой с косичками, а на Лориан с ее кокетством и ужимками опытной светской львицы я без отвращения смотреть не мог. Хотя все они, бесспорно, будут украшением массового фото. Чем не обделила природа семейство Деар, так это красотой. Мельком на задних рядах я заметил парня, с отсутствующим видом разглядывающего толпу, — копия Лориан, ее золотые волосы и осанка египетской аристократии. Видимо, тот самый брат, которого я никогда не видел. Бриана в обалденной шляпе и ее Джордж уже заняли свои стулья впереди, Натали тоже приземлилась — лучше ей и не вставать после стольких-то коктейлей. Хоши всегда появлялась внезапно, иногда это казалось невозможным — возникала за спиной, выходила из пустых комнат — вот и сейчас испугала меня в энный раз. Никогда не привыкну. Элис и Риз уже были на местах... все, кого я хотел видеть в первую очередь. Мы не делили места на родню жениха и невесты — с биографией Дэша это было бессмысленно.

И вот этот момент настал. Александрия сменила шлепанцы на туфли и с блеском доказала некоторым, что ей не грозит потеряться на фоне жениха Платье было "новым", туфли — "старым" (у Хоши вечно скапливались горы обуви, обреченной пожизненно скучать в шкафах), украшения — "синим", а перчатки Бри — "одолженным". Надо же, Натали она в свое время их не предложила — сказала, что у нее короткие пальцы...

У меня все еще периодически сдавливало горло, но независимо от этого я точно знал, что все пройдет хорошо. И я вел к алтарю неземную красавицу, и Бриана изящно промокала глаза кружевным платочком ручной работы, и я даже не запнулся, отвечая на вопрос: кто отдает эту женщину? Я не чувствовал, что отдаю ее, и что его отдаю — тоже не чувствовал, нисколько. Хотя и собирался это исправить.

Новый дом, колледж, что там еще... Все получится. Должно получиться.

Дэш не сводил с Лекси глаз, и я был благодарен за это. Насколько я знаю, им нравились две песни "A Fine Frenzy" — они выбрали Near to You для первого танца, и отлично, несмотря на сомнительный текст. Потому что вторая называлась Good bye my almost lover.