— Дядя Леша зачем вы здесь? С таким ранением надо лежать! — Пятнадцатилетнего командира охватило волнение. Ватник, вместе с круглой отличницей из шестой школы Анькой Поламарчук, привезли легендарного Алексея Леонидовича Титаренко. Старшего лейтенанта — беркутовца. Из тех, самых первых, легендарных. Выстоявших до конца под шквалом безумных огненных атак бандерлогов на киевском майдане.

— Тихо, тихо, командир. Не переживай так. Я никогда не думал жить вечно. Последний приказ был: собирайте всех. А значит и меня.

— Дядя Леша, вам же очень больно! С таким ранением нужно лежать, а вы сюда — в бой.

— Боль? Её можно и перетерпеть. Место моё нынче здесь. Да и на край есть у меня в заначке укольчик. На сутки хватит. А больше и не понадобится.

Как доложили разведчики, противник собирался в колонну. Желто-голубым красилось все: вплоть до туалетов и помоек. На броне и машинах висели гроздьями большие и малые флаги. С фото и видеокамерами наперевес стаями носились журналисты и репортеры, запечатлевая торжественность момента. Снималось всё подряд, брались интервью, делались репортажи.

Важный буржуин решил въехать в город с помпой. На танке. И оттуда, под прицелом теле и видеокамер, весь такой упакованный в новенькую иностранную амуницию, с навороченным оружием горделиво отрапортовать пану Главному Буржуину о Великой Перемоге над ополчением небольшого городка в Новороссии.

Они собрались на обратном скате высотки немного отдохнуть.

Такие разные: тонкие, вытянувшиеся за последний год "жердяи" и коренастые, уже достигшие "среднего роста".

Хулиганистые и тихони, "ботаны"-отличники и записные троечники.

Такие одинаковые: сосредоточенностью лиц, запыленным обмундированием, крепко держащими оружие руками.

Мальчиши-кибальчиши русского мира....

Усталые безусые лица осеняет тень от вьющегося на легком ветерке стяга "Спаса Нерукотворного".

Стрекочут цикады, шелестят ветвями кусты акаций и бузины.

— Ребята! — рубленый "командирский" голос дяди Лёши звучит твердо и уверенно. Сидящий в инвалидном кресле беркутовец смотрит на них снизу вверх. Но в глазах парней он высокий и сильный, как русский витязь из былин, пришедший на помощь в битве с ордой поганых.

— Вы должны знать, что нам противостоит батальон боевых пидарасов "Голубые гиены". Сегодня, уверенный в отсутствии у Ириновки защитников, сюда прибыл их хозяин. Депутат-буржуин Бляшко. Мы должны устроить ему сюрприз.

Их главная сила — превосходство в бронетехнике и артиллерии.

Слабость — в неготовности биться до конца. "Мертвым деньги не нужны" — об этом помнит каждая "гиена".

— Главное в предстоящем бою — выжечь у них танки. Заставить наступать по открытой местности.

За нами внезапность и хорошо подготовленные позиции.

Не за горами — за долами, а за тихими речками и невысокими холмами, совсем рядом жила-была страна Россия. Буйным желтым цветом покрылись её поля, где налились тугие колосья пшеницы. Стройными шеренгами стоят комбайны. Колоннами вытянулись транспорта с высокими бортами и тентованными кузовами. Разноцветными пятнистыми чудищами замерли на краях полей большие и маленькие трактора. Всё готово там к битве. К ежегодной битве за урожай.

...Здесь в ковыльном краю, чадят поля черным дымом. Стройными шеренгами построились легкие танки. Колоннами вытянулись грузовики с бронированными бортами и кузовами полными пехотой. Грязносерыми пятнистыми монстрами замерли на краях полей в лесопосадках боевые танки.

...Здесь: в окопах и блиндажах, ощетинившись "Мухами" и "Шершнями", "Утесами" и "Фаготами" готовятся к своей уборке.

Уборке укропа.

...Взвились сигнальные ракеты, взревели десятки дизелей, и по неширокому асфальту шоссе "Е75", гремя из многочисленных динамиков "Ще не вмерла...", двинулась колонна броне и просто техники. "Голубые гиены", уверенные в том, что Ириновка потеряла последних защитников, двигались, как на парад: без разведки и дозоров, боевого охранения и воздушного прикрытия.

И грянул бой. Не ради славы. Ради права жить русскими на Русской Земле.

Гремел слаженный ансамбль ударных боевых инструментов.

Тяжелым басом гудит "Фагот". Ударил фонтан огня. Барабанной дробью сыпят короткие очереди автоматов. Сольную партию ведут стаккато "Утесов". Альтами визжат восемьдесят два миллиметра минометов. Победное крещендо выдают злыми укусами рвущие броню огненные "Шершни" и надоедливые "Мухи". Горели "БМП" и "БРДМ". Расползались в разные стороны "Т-64".

Горохом рассыпалась по полю пехота, ища укрытие от губительного огня пулеметов.

Важный Буржуин-депутат в натовском необмятом камуфляже, с щегольски повязанным желто-голубым шейном платочком, по-бабьи отклячив зад, на четвереньках удирал в ближайшие кусты. "Тактическое отступление" начальства прикрывали три громилы в черном.

Валяется на обочине навороченный "Heckler-Koch HK417". Воткнутая в ствол крупная желтая роза, бантики национальных цветов Укропии, повязанные на боевом оружии, испачканы в грязи и растоптаны грубым солдатским берцем.

Не выдержав внезапного удара, позорно бежали с поля боя элитные боевые пидорасы.

— "Ур-р-ра! Победа! Наша взяла!" — гремит в окопах и блиндажах маленького отряда Кибальчиша. Бойцы обнимаютсяю. Бьют друг другу в ладони поднятых рук. Потрясают автоматами. Детская радость взрослой беды.

Дядя Леша, наблюдая шквал победных эмоций юных солдат, лишь слегка расслабил напряженные складки на лице в подобии улыбки.

Он знал — это только начало. Главный бой впереди.

Небо. Голубое небо, несущее легкие белые башни облаков. Облаков так похожих на огромные комки сахарной ваты, которую продавали когда-то давно, ещё до войны, на праздновании Дня Города.

Черно-серые колонны чадного дыма поднимаются ввысь, где-то там, в бездонной голубизне, исчезая без следа. Это догорают остовы боевых машин, ещё совсем недавно стремительно-изящных в своих хищных обводах. Теперь это бесформенные куски ржаво-багрового железа.

Чадные струи черного на нежно-голубом фоне неба. Неба войны.

Ломкие стебельки пожелтевшей травы. Тут и там в ней застряли желтые палые листья из близкой лесопосадки. Пахнет сухой пылью, сгоревшей соляркой и табачным дымом.

Здесь, за несколькими рядами акаций, лип и непонятных кустов укрылся поредевший после внезапного удара батальон "Голубых гиен".

Суетятся младшие офицеры. Солдаты, поминутно оглядываясь в поиске желающих их припахать, собираются кучками в тени боевых и транспортных машин, обсуждая перипетии боя и перекуривая. Где-то бранятся технари, обслуживая и ремонтируя вышедшие из боя танки и автомобили.

В этой кабине связи полумрак. На грани слышимости шелестят лопасти вентиляторов. Вполголоса переговариваются операторы. Перемигиваются цветные светодиоды, сообщая о состоянии прямого видеоканала.

Буржуин-депутату придется доложить о своем поражении Буржуин-Президенту в столицу. Бляшко испуган. Маленькие глазки перебегают то на лица, то на мерцающие огоньки аппаратуры, то на темный, во всю переднюю стену панель экрана. Или от страха, или от духоты, но заметную плешь с редкими ломкими волосами, ладони, бледное худощавое лицо заливает пот. Скомканными бумажными салфетками усеян и столик с тарелочками закуски, и пол вокруг вращающегося кресла. Красивая бутылка импортного самогона на треть пуста: приходится "поправлять нервы".

— Его высокопревосходительство Главный Буржуин-Президент едыной и недэлимой Укропии!

При первых звуках голоса офицера-связиста Бляшко подскочил и вытянулся перед экраном в "настоящей строевой стойке". Это он так считал.

Всклокоченные мокрые волосы, растопорщенная одежда, мнущие края брюк руки, стянутые вперед плечи — подобная строевая стойка изрядно бы повеселила любого настоящего офицера или прапорщика. В "Голубых гиенах" профессиональных военных сроду не водилось, а потому смеяться было некому.

— Ну что, буржуин-депутат, захвачен ли Свободный Край? Перерезана ли единственная дорога? Настала ли наша победа?!

— Господин Главный Буржуин! Мы разбили отцов в боях на Саур-Могиле и Донецке с Луганском. Ударами авиации и страшными бомбами сломили сопротивление братьев в горняцких поселках. И совсем уже была наша победа. Да появился отряд Кибальчиша и нанес нам подлый удар по праздничной колонне.

До сих пор дымят сгоревшие танки, стонут раненые, многих пидорасов пришлось закопать в овраге.

Нахмурилось на экране широкое лицо с обвисшими щеками, злые кабаньи глазки сверлили ещё больше ссутулившегося депутата-пидораса. Черную пакость придумывал Главный Буржуин Укропии.

— Если крепость нельзя взять силой, её всегда возьмет осел с золотом. Ищите предателя. Дайте ему денег — сколько попросит. Идите и без победы не возвращайтесь!

Денис Пушков по прозвищу "Плохиш" в среде пацанов Ириновки в детстве славу имел специфическую: подлизы и стукача. За что был бит не раз. С возрастом он научился хитрить и прикидываться "своим". В отличие от большинства он не стремился научиться "зарабатывать". Его мечтой было "работать" с деньгами. Желательно с "чужими", которые со временем станут "своими".

Широколицый светловолосый голубоглазый крепыш уже сейчас обожал не драные майки и убитые кроссовки, а пиджаки с галстуком и лаковые туфли.

Почему он пошел вместе с отрядом Кибальчиша, Денис и сам не мог понять. Где здесь и как заработать денег? Интуиция же твердила: здесь можно заработать! Главное не упустить шанс!

В бою не все стреляют. Кому-то нужно и подносить боеприпасы. Этим и занялся Плохиш.

После первого, победного боя, он облазил весь склад и осмотрел всё, что там было.

" Ну, и как здесь заработать? Оружие на сторону продать? Я бы продал. Вот только кому?" — почесав в задумчивости щеку, вздохнул и, выйдя из бетонного короба, начал осматривать окрестности в бинокль.

Перед позициями достойного внимания объекта не нашлось. Что интересного в убитых или в сгоревшей технике. За последние месяцы насмотрелись и того, и другого.

В тылу, в пустынных развалинах поселка, тоже любопытного вначале не находилось, пока в поле зрения не попал некий субъект в натовском камуфляже, перебежавший пригнувшись от одного полуразрушенного дома к другому. Незнакомец направлялся в сторону блокпоста.

"Интересненько! А ведь это шпион! — сообразил Плохиш. — Если его задержать, то за пленного могут и заплатить .... Буржуин Дерьмойский обещал за ополченцев по десять тысяч зеленых. За своих шпионов он пару тысяч всяко выложит. Так, так, так, так..."

Схватив автомат, Плохиш рванул на перехват. Ни с кем делиться премией он не собирался.

"Камуфлированный" нашелся во дворе третьего с конца улицы дома.

Крупногабаритный детина, присел на корточки и, достав из нарукавного кармана зеркальце, принялся осматривать дальнейший путь.

Плохиш набрал в грудь побольше воздуха и гаркнул, что есть мочи:

— Кто не скаче, тот москаль! Кто не скаче тот москаль!

Незнакомец подскочил и по привычке раза три подпрыгнул на одной ножке.

Денис хохотал так, что чуть не выронил оружие.

Ражий детина — скачущий словно первоклассница — это было Зрелище!

Буржуин-лейтенант Тарас Дуболоменко: рост сто девяносто пять, вес сто восемь, мастер боевого гопака побагровел, когда осознал весь идиотизм ситуации.

Его опытного шпиона — лучшего в отряде СБУ "Аз" застали врасплох!

Мгновенный вход в танцевально-боевой режим: расслабленные кисти и руки разводятся в стороны и чуть вверх, ноги в третью позицию, музыкальный темп два на четыре. Фуэте на носочках и маховая нога со всей дури бьет круговым движением в противника!

Ага! Два раза!

Это в спортзале на ровном и чистом полу красивые выверенные удары крушат грушу в труху. Там битая кирпичина не попадается вам под опорную ногу в самый неподходящий момент.

Плохиш потряс головой, "подбирая челюсть": "скачущий козликом" вдруг начал изображать из себя балерину. Закружившись в танце, поскользнулся и с размаху грохнулся на спину.

— Э-э-э, ты там живой? — Денис потыкал стволом в распластанное тело.

Детина признаков жизни не подавал. Зафиксировав на всякий случай тело наручниками, Плохиш принялся ждать.

Первым делом, едва открыв мутные от потери сознания глаза, Дуболоменко попытался подняться. Прикованная к водопроводной трубе рука и смотрящее в лицо дуло заставили его от этой мысли отказаться.

Ситуация складывалась непростая: один с трудом представлял себе как он будет конвоировать этого "бугая" к "выкупу". Другой пытался сообразить, как ему остаться живым в этой передряге.

— Что со мной будет? — первым озвучил свои надежды резидент первой категории.

— А какие будут предложения? — юного дельца одолевали сомнения.

— Деньги, какие же ещё? — пожал здоровенными плечами первый.

— Сколько тех бабок за тебя дадут? — заколебался второй.

— За меня крохи, но есть способ получить много. И даже не платить с этого налоги! — вкрадчивыми намеками соблазнял искуситель.

— Налоги? Да кто их платит? Нет таких дураков в Укропии! — жеманилась алчность.

— Миллион! — Дуболоменко не оставлял сопротивлению шансов.

— Долларов?! — Плохиш замер, ловя свой шанс, нет ШАНСИЩЕ!

— Гривен конечно! — подсек рыбку шпион.

Они договорились.

В неприметном домике нашелся рюкзак диверсанта, хранивший небольшую, но тяжелую мину. Там же Плохишу вручили кусачки. По книжке с картинками показали, где и что испортить в умных боевых устройствах.

Перед глазами возвращающегося в отряд Дениса вихрился весёлый пестрый хоровод цветных бумажек. Он был в плену грёз. Доллары и рубли, гривны и евро в сумасшедшей круговерти танца заслоняли действительность, заставляя, словно пьяного, пошатываться, пританцовывать и оступаться.

"Я — миллионер! МИЛЛИОНЕР! Я — миллионер!".

Задание выполнено.

С лёгкой душой буржуин-лейтенант Тарас Дуболоменко пробирается через развалины окраинных улиц безымянного поселка. Названия населенных пунктов уже давно перестали его волновать. Зачем их помнить?

Это когда-то тихие и пыльные улицы, с порослями сиреней и барбариса, яблонь и абрикосов были Авдеевками, Торезами и прочими Кожевнями.

Сейчас — после обстрела тяжёлой артиллерией — все они одинаковые кучи строительного мусора.

Обугленные наполовину рамы, двери, валяющиеся в десятке метров от входа. Три, а где и две стены, вырастающие из груды битого кирпича. Дома, хаты, многоэтажки: надежды и поколения. Мечты и годы ожидания волшебной жизни своим домом.

Однажды прилетала ракета или снаряд: бу-бух... — и нет ничего. Совсем ничего. Ни дворца, ни лачуги. Пыль, дым, горечь и пустота будущего.

Тарас помотал головой, сплюнул и выбросил эту философскую муть из головы. Печальные переживания портят настроение и мешают жить полной жизнью настоящего укра: победами над клятыми москалями и их приспешниками, змаганьями за чистоту мовы и грезить о самом главном, общенациональном:

123

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓