Два безумных кладоискателя, голландец с англичанином, тоже стояли в стороне, с интересом наблюдая за всей этой сценой.
А Сенька флегматично курил, ковыряясь в своем рюкзаке.
— Значит, так, — значительно откашлялся я. — Ситуация сложилась... неблагоприятная... Думаю, что объяснять не нужно: каждый из вас это поймет по-своему...
Мне было очень трудно говорить эти слова, и вместе с тем я чувствовал желание свалить с себя свинцовый груз: Сибилла и Йорген были на моей стороне — а здесь, на Марсе, это было много...
— Мы, Охотники Марса, — продолжал я, — обязались перед туристами с другой планеты (как это глупо я сказал)... кхм... обязались им провести их по маршруту, обеспечив им (то есть вам) полную безопасность...
Слова форменно застревали в моем горле, особенно когда я встречался со взглядом Ирины.
Ногу простреливало пульсирующей болью, и напоминала она о себе ежесекундно...
— Но, учитывая сложившуюся ситуацию, — продолжил я, закуривая для солидности, хоть меня и продолжало тошнить, — действие договоренностей между сторонами нуждается в...
Я задумался: да уж, учитывая сложившуюся ситуацию... Ни хрена себе ситуация! Как все мы здесь остались живы?! Это не случайное везение — это холодный расчет! И меня это здорово бесило... Туристы побывали в плену у душманов, и никто не пострадал, в то время как нас утюжил взвод тяжелых шагающих танков!!! Я знал, что слова, сказанные мной, — казенная и трусливая формула, которую я обязан воспроизвести, и обязан себя ненавидеть за это...
— ...Нуждается в пере...
— Значит, вы не поведете нас на Олимп? — выкрикнула Дронова с обидой.
Вот уж вам, пани, как с гуся вода... польский паштет...
— Я, — медленно сказал я, — Охотник лицензии номер девятьсот сорок четыре, Ка два, выданной мне правительством Четырех Городов Марса...
— Пачему?! — гневно воскликнул Азиз. — Мы хатим на гору!
Я коротко смерил его обжигающим, как мне казалось, взглядом, и меня прорвало:
— А потому! Потому, Азиз, что против орбитальной бомбардировки, или ядов, или резни во время сна, как это было с Джованни, мы не в состоянии защитить: нас мало! Потому что эти танки смели бы всех, как цербер хвостом, но они не сделали этого, эти паладины могли бы всех прикончить в считаные секунды, а эти бандиты были с ними в сговоре, как и те, на "Изумруде"! Неужели вам не ясно, что в группе есть предатель, который преследует черт знает какие цели, которому начхать на ваши жизни...
Тут я осекся: взгляд мой вновь упал на Ирину.
Она смотрела на меня, и даже из-под шлема в лучах только встающего солнца на ее лице были видны слезы...
— Поймите, — сказал я глухо, старательно изучая раздвоенные копыта Чембы и свою окровавленную штанину. — Группу "кси-516" необходимо расформировать, так как она находится под прицелом неких разведслужб...
— Вы же смелый человек! — пафосно сказал Аурелиано. — Почему вы струсили?
Я очень хотел, чтобы мой взгляд сбросил его из седла на песок.
— Вообще-то, — Йорген приподнял верхнюю губу, словно оскалившийся цербер, — мы тут танцевали под пушками ради вашего удовольствия, мать их! Чтобы вы на горку слазили! Нас тут хреначили...
Геологи таращились на нас, тихонько переговариваясь друг с другом. Они тоже меня раздражали.
— Да чего вы все тут? — Сенька оторвался от рюкзака. — Мы же не в Гваделупе уже... Все живы-здоровы, а ты, Странный...
Аюми сидела в седле, крепко зажмуря свои красивые раскосые глаза. Паттерсон пребывал до сих пор в полной прострации, а Лайла хлопала ресницами, глядя поочередно то на полковника, двигающего желваками, то на меня, брызжущего слюной.
— Я прошу прощения за эмоциональный срыв... — Я пытался успокоиться и донести сразу много мыслей до этой публики — в глаза Ирины я старался не смотреть. — Но есть серьезное подозрение, что в группе имеется хорошо законспирированный агент разведки. Этим объясняются многие происшествия, начиная с убийства итальянского профессора...
— Итальянского? — Сенька очень хотел быть в диалоге — он чувствовал себя не в своей тарелке, если не являлся центром внимания.
Он считал, что виноват во всем, — я видел это в его глазах, и видел даже, как он пытается это скрыть. Но его я берег на сладкое...
— А кто его убил?! — Дронова умела все испортить даже простой фразой. — Меня тоже интересует, кто из этих милых людей, — она обвела взглядом своих спутников, — мог сделать такое? Давайте разберемся наконец, а то все времени не было за этими психозами! В первую очередь: кому это выгодно?!
— Здесь вам не кино и не детективный роман, пани Дронова, — процедил я сквозь зубы, уловив ее нахальный взгляд в сторону Иры. — Вы сами-то жить хотите?!
— Вы мне угрожаете?! — взвилась она. — Угрожайте сколько влезет! Здесь все помешанные!
У нее началась истерика: плечи ее вздрагивали, и она закрыла лицо руками.
Очнувшаяся Аюми вместе с Лайлой принялись ее утешать...
Взгляд Ирины вдруг стал каменным.
— Отставить! — заорал я и тоже стиснул свой череп со стороны ушей... — Я предлагаю всего лишь расформирование группы. — Слова медленно соскакивали с моего языка. — Дабы максимально обезопасить ее членов и изолировать предполагаемого врага. В Персеполисе вы можете нанять любого Охотника или проводника — там вы будете в безопасности, а гонорар я верну... Вот и все...
— Вот и все... — повторила Лайла, бросив на меня взгляд, полный отчаяния. — А так все хорошо начиналось! Я бы пошла только с вами. Ни с одним другим. Вы доказали, что...
— Слущай, Страний! — Азиз прищурил пухлые веки. — Ми с палковныком найдем этого щакала и закапаем! Я тэбе килянусь! Ти нас можещ прывесты к городу, возле горы. Я только тэбе вэрю, а другым... разным галаворэзам... я нэ поверю ныкак! Ми с тобой бандытов били! Ти мэня прикривал, я тэбя! Ти забиль?
"Черт тебя возьми! — подумалось мне. — А сам-то ты кто? Как ты боялся трупа итальянца и как ты пристрелил одного парня, а второму раздавил горло. Ты..."
— Вы ведь не стали нас убивать... — совершенно некстати ляпнул голландец.
— Помолчи, — прошипел Митчелл.
— Это случайность. — Лицо Йоргена приобрело хищное выражение, а его правый глаз заметно дергался.
— Ребята, давайте будем вместе... — Лайла смотрела в мои глаза с каким-то живым интересом.
Под шлемом было видно ее румянец, выступивший на красиво очерченных широких скулах.
— Вообще, — откашлявшись, произнес полковник, — вы тут главные, вам решать, но с тактической точки зрения...
— Люди, — сказал вдруг Аурелиано, — неужели надо было прилететь сюда, за многие миллионы километров, чтобы увидеть то же самое, что творится везде?
Крис продолжал обреченно молчать, а Ирина смотрела мимо меня.
— Наша жизнь дается нам для того, чтобы что-то понять, — вновь заговорил Скорцес, — кому, какой разведке, каким тайным орденам может быть что-то нужно здесь? Здесь?! Кто из вас обладает такими сокровищами или знаниями, для того чтобы это было необходимо? Вы верите в тайные заговоры и секты маньяков?!
— Ну вообще, — Сибилла мрачно улыбнулась, — тут таких навалом. Мы даже в глюки верим...
— Я бы даже сказал... — начал Сенька.
— А кто же убил Джованни? — с обличающими интонациями выкрикнула пани Аида.
— А с чего вы взяли, что тут заговор? — сощурился Скорцес. — Может, он скрывался от вас, дикой и безумной женщины, которая...
— Это я безумная?! — округлила глаза Дронова.
— Это я безумный, — с горькой улыбкой сказал Аурелиано. — Знайте, что единственный представитель тайных орденов — это я. "Последние Клирики" — это люди, не пытающиеся добавить религиозных догм, а просто стремящиеся стать лучше. Мы являемся ревнителями единственной чистой веры! Мы — клирики! Мы всегда были на страже человеческой чистоты, хотя люди и потеряли чувство правды! Мы ждали конца света, но его не произошло — просто стало труднее жить. На Марсе можно было все начать заново, а вы и тут нагадили своими темными делишками... Великий Перелом ничему вас не научил, несмотря на миллионы погибших... Но я буду верить...
Все, даже ушедший в прострацию Крис, обернулись на него.
— Да, — гордо продолжил Аурелиано, — все испытания, выпавшие на нашу долю, не должны сломать человека — человек не лошадь и не собака: его нельзя сломать давлением — только разум его и вера могут держать его в движении жизни. Я прилетел сюда, как и многие из вас, в надежде на новое человечество. И я — верю в него... Верю, что эта дьявольская цивилизация не отобрала последних останков правды... Меня уже ждут здесь — те, кому нужна правда... Я хочу, чтобы у всех появился шанс... На Марсе нужно построить все заново! Все сделать по-другому! Как вы этого не понимаете? Иначе все умрут, и жизнь окончится!
— Это, конечно, правильно. — Сенька развинчивал свой мушкет и аккуратно складывал в рюкзак.
— Хорош уже на мозг приседать! — не сдержался Йорген.
— Естественно, — язвительно улыбнулся клирик, — приседать на мозг — это бесчеловечно... Что можно еще сказать человеку, который спит? Я устал от этого сонного царства, и Господь призывает меня к действиям! Пускай у вас на одного подозреваемого будет меньше!
С этими словами он дал шпоры своему дромадеру и, выехав из строя, повернул к зубчатой гряде плоскогорья, овеваемый пыльными потоками ветра.
— Скорцес, остановитесь! — крикнула Ирина. — Прекратите! Ваша виза...
— Стойте! — воскликнула Лайла...
Тот даже не обернулся...
— Пусть идет... — неожиданно резюмировал полковник. — Он выбрал.
— Дэн, — позвала Ирина срывающимся голосом, — останови его.
— Иди поучи отморозков молитвам! — крикнул Йорген с издевкой.
— Я не нянька из детского сада! — зачем-то огрызнулся я. — Захочет — догонит! И до города рядом! Позер! Пафосный клоун! Осточертели истерички мне уже...
Ирина как-то грустно, с досадой и разочарованием посмотрела мне в глаза, а затем, тронув поводья своего дромадера, повернула за Скорцесом.
Я вновь крепко зажмурился: у меня до сих пор в ушах стоял вопль "Ящера", лязг бронированных суставов "шатунов", яркие цветы огня и кучи трупов, шевелящихся под гусеницами БМТ.
Я не мог понять этих людей, я не хотел их понимать, несмотря на то что все было и так очевидно: каждый пытается на свой манер... со своей шизой... Господи! Как мне все надоели... И я сам себе — в первую очередь! Люди — это порождение безумного хаоса! Толпа эгоистичных индивидуалистов, которым приходится сожительствовать друг с другом и страдать от своего стадного инстинкта и страхов, сотни страхов... Даже умные, даже адекватные... о чем они говорят? Чего они хотят? Разве есть хоть малейшая надежда, что с этими людьми можно договориться и построить мало-мальски приличное общество здесь, на Марсе? О чем так мечтает циничный идеалист Аурелиано...
Я дал шпоры дромадеру, и Чемба обиженно и глухо тявкнул.
— Ира! Стой! — кричал я, чувствуя себя полным идиотом с упавшим ниже уровня моря авторитетом.
Но она уже возвращалась обратно. Лицо ее было бледным, а глаза — угасшими в прикрытых ресницах.
— Я поддерживаю инициативу лидера смены о расформировании группы "кси-516", — глухо сказала Ирина, покачиваясь в седле, не глядя на меня.
— Поехали в город, — сказал Сенька, который почему-то улыбался до ушей, — а то ща изжаримся, как...
— От города, Артур, — прогнусавил голландец, — я пойду только со свежими картами.
— Поехали быстрее, — махнул рукой Йорген, — вопрос о группе будем решать в городе, а не в чистом поле. Хватит! Я спать хочу!
Растерянные туристы некоторое время озирались по сторонам: то на Ирину, то на исчезающий в пыли силуэт Скорцеса, то на Охотников. Затем все стали медленно разворачивать дромадеров и выстраиваться в колонну.
И мы двинулись дальше...
Кратер Персеполис показался из-за высоких гребней барханов через три часа.
Он выглядел как верхушка прокопченного котелка, из которого торчали чадящие коричневым дымом трубы заводов, сетки дюраля, покрытые пестрыми заплатками разноцветных железных щитов и разных прочих конструкций, натыканных нелепыми многоярусными силуэтами.
Солнце уже бросало боковые лучи на изломанные и волнистые пески, на гребнях которых поднимались пыльные спирали утренних пылевых дьяволов. Небо становилось каким-то неоново-розовым, отливающим немного холодно-голубым. Жизнь продолжалась опять, но меня это не очень трогало — я был выжат до предела и не хотел ничего: словно в бреду я вращал глазами, пытался дремать в седле, но боль мешала расслабиться даже на минуту... Я был напичкан стимуляторами и анальгетиками до предела, но они мешали друг другу действовать.
Чтобы отвлечься от своего состояния, я созерцал смутно знакомые детали ландшафта.
Под утренним небом, освещавшим все вокруг боковым, сиреневатым светом, наши тени, скользящие по неровностям буро-красного песка, казались изумрудно-зелеными. Солнце светило спереди и немного правее, высунув свой румяный оранжевый бок из-за зубчатого горизонта далеких темно-бирюзовых гор. Трещали счетчики радиации.
Облепленное постройками, коммуникационными и жилыми, кольцо кратера Персеполис в чем-то походило на муравейник со скошенным верхом. Оно находилось в южной оконечности огромной долины Амазония, километрах в трехстах севернее кратеров Николсона.
Когда-то здесь пытались сделать крупный промышленный район. Теперь от этих попыток сохранились только жалкие остатки, памятники тщетности человеческих усилий и гордыни.
То тут, то там, на многие километры от кратера, виднелись полуразрушенные коробки пустых производственных и научных построек, стихийные свалки мусора и засыпанные красновато-охристым песком забытые бетонные дороги. Торчали остовы отработавшей техники, также покрытые песчаными лоскутами.
Кое-где стояли одинокие хижины бедных кланов, которым не хватило места в самом кратере. Иногда рядом, под большими навесами с песком, сидели пожилые иссохшие люди в ветхих залатанных комбезах, наблюдая за резвящимися в мусорных кучах детьми. Наверное, они ожидали из рейдов своих Охотников. Тут же паслись одинокие стреноженные дромадеры, лениво пощипывавшие редкий колючий кустарник.
А вот и знакомые очертания покосившейся ржавой артезианской насосной станции.
Нелепо торчали за нею скрученные проволокой из алюминиевых труб кресты местного кладбища, изредка чередовавшиеся грубо отесанными камнями, обнесенными оградками из всеразличных материалов. Раздавалось гавканье домашних церберов, разносящееся эхом в песках, да выкрики детей.
Сам не знаю почему, но сегодня эта картина убожества и запустения меня умиротворяла, медленно в мою израненную стрессами последних дней душу вливался покой и мягкая отрешенность. Даже боль в теле отошла куда-то на задний план.
Ирина ехала рядом молча, глядя широко раскрытыми задумчивыми глазами куда-то под копыта своего альбиноса.
— Ира, — негромко позвал я, словно боялся, что она мне ответит.
Она не ответила, продолжая думать о чем-то своем.
— Ира, — позвал я громче, — ты как?
Она резко вздрогнула и посмотрела на меня отрешенным и слегка испуганным взглядом.
