Телепупс. Роман-фантазия. Постмодернизму посвящается.

— Где-нибудь расписаться?

— Да зачем же, Василий Иванович! Нам хватит и того, что я записал нашу беседу.

— Ну и, Слава Богу!

Кажется, последней фразы не было, но помню, что очень хотелось сказать нечто подобное. Я поспешил выскочить из ординаторской, не пожав ему руку. Дело в том, что у него ужасно неприятное рукопожатие. Похоже на мягкое касание или поглаживание, будто он онанирует, опасаясь подглядывания. Противно так, что лучше быть раздавленным массой ООНовских муравьев.

* * *

Как только я оказался на сцене конференц-зала, на огромном экране поплыла картинка:

Я и Шурка на приеме по случаю начала сезона нашего Шоу. Послы, шампанское, скептически настроенные аналитики, икра, ухмыляющиеся еще пока действующие политики, виноград и бананы. На сцене живой Киркоров. Старичок бодро держится и столь же фанерно голосист. Мы счастливы. Судя по прическам, старомодным костюмам и его очкам в золотой оправе — это наш первый сезон. Он был самый трудный. Тогда еще только отлаживалось взаимодействие с включенными в Шоу структурами, люди притирались друг к другу, на ходу придумывали конкурсы, тесты и задания. Шурка тогда, по-моему, умел говорить только матом. Вот он орет с перекошенным от ярости лицом (хорошо, что вместо его слов звучит бодрая флейта Моцарта). На кого орет? Ах, ну, конечно же, на меня. И дальше сразу закрытие первого сезона. Инаугурация нашего демократически выбранного Шоу-Президента. Он проходит по длинному коридору, со стен на него смотрят цари, императоры, генеральные секретари и другие предшественники, гвардейцы отдают ему честь и вот он на сцене. Площадь ревет: "Ура!!!" Я улыбаюсь. Шурка показывает язык толпе и жмет руку уже состоявшемуся победителю:

— Ну как, тебе понравилось?

— Очень.

— Это подарок от любящего тебя народа.

— Спасибо, — это он нам.

— Спасибо! Спасибо, страна! — Это Президент им, народу.

Мы смеемся. Мы тогда всем доказали, что можем, когда хотим. Когда русских прижмешь, мы ого-го... Позади Москва, понимаешь, и отступать нам некуда. А сентиментальный Шурка даже всплакнул. Очень трогательно.

Конференц-зал аплодирует. Не все, конечно, только наша массовка из группы поддержки. Слава Богу, успели организовать автобус.

— Господа, к сожалению, столь внезапное и трагическое происшествие внесло некоторую сумятицу в отлаженную работу нашего коллектива. Заранее просим прощения за причиненные неудобства и возможные накладки. Спасибо.

Наш пресс-секретарь славился своим экстерьером и голосом. В свое время трудился на ниве стриптиза. Как он говорит: "Спасибо"! Это же невозможно передать! Вибрирующая глубина мысли, томный и одновременно печальный взгляд больших глаз, широкие плечи и спортивная фигура, в которой чувствуется сила и гибкость. Настоящий Джеймс Бонд с обложки "Men's Health". Женщины испытывают сексуальное возбуждение и жаждут общения, а мужчины превращаются в гомиков и завидуют.

— С заявлением от имени компании перед вами выступит главный редактор "Президент-Шоу" Василий Иванович Петров.

— Господа, — начал я, но сбился на кашель. Я забыл, куда сунул речь.

Бумажка нашлась в правом нижнем кармане пиджака вместе с презервативами от фирмы-спонсора Шоу:

— Господа! Дамы и господа! Телекомпания "Первый" уполномочила меня сделать официальное заявление. Мы, творческий коллектив телекомпании и Шоу не можем делать никаких предварительных выводов относительно произошедшего. Официальное расследование должно будет показать всей российской общественности, является ли несчастье с Николаем Владимировичем Величко, известным миру, как Шура, случайностью или злонамеренным преступлением. Со своей стороны наша компания и все ее сотрудники обещают оказать всемерную помощь компетентным органам в расследовании инцидента.

В этом месте я сделал эффектную паузу многозначительности и, оглядев зал, продолжил:

— Уже десять лет, как наше Шоу служит оплотом свободы слова и демократии в России. В этом году юбилей. Ни для кого не секрет, что мы планировали организовать праздничные мероприятия. Заверяю вас, что наши планы не изменились и подготовка к юбилейным мероприятиям продолжится в отсутствие Шуры, хотя мы признаем, что без него наша работа станет много сложнее. Нет на свете другого специалиста, который мог бы совместить в себе все качества, непостижимым образом собранные в этом человеке.

Бросаю взгляд на экран, на котором замерло жизнерадостное лицо Шурки:

— Мы надеемся, что Шура выздоровеет и вновь возглавит Шоу, а также продолжит радовать нас незабываемыми приколами и, как всегда, своим крепким рукопожатием. Мы заранее благодарим всех людей, проявивших и проявляющих человеческое участие. Спасибо за внимание.

Зал тут же разразился аплодисментами нашей массовки. Крики репортеров, попытавшихся задать вопросы, тут же утонули в скандировании:

— Шура! Шура! Шура!

Танька усиленно подавала сигналы, чтобы я сваливал со сцены, но я продолжал стоять у микрофона и размышлял о том, что даже здесь, на административном этаже клиники, несмотря на мощь многочисленных кондиционеров, царил больничный дух, от которого неприятно ныли зубы.

— Вася! Вася! Кто будет исполняющим обязанности? Вы?

Сделал вид, что не расслышал и ответил на вопрос канала "Происшествия", заданный очкастой пигалицей в кожаном пиджаке на голое тело:

— Если без Шуры так все плохо и вы все в шоке, то откуда продемонстрированная запись?

— Самые приятные моменты своей жизни ношу с собой во флэше на память. Сегодня моя сентиментальность пригодилась для столь печального события.

— Известны обстоятельства происшествия?

Опять не расслышал и ответил на вопрос репортера "Экспресс-канала":

— Да, вечером и ночью мы были вместе во "Вьюге". Замечательно провели время. Могу ответственно заявить, что эта ночь была одной из самых счастливых в нашей жизни.

— Кому выгодна смерть вашего продюсера?

— Я не знаю, с кем ушел Шура. Надеюсь, что не один.

— Вас уже допрашивали?

— Да, к сожалению, мне придется пересмотреть стиль одежды. Столь печальные обстоятельства требуют, чтобы я адекватно выразил свое отношение к этому жестокому миру.

— Кому поручено следствие?

— Прическу тоже буду менять. И поверьте — это самая малая жертва по сравнению с той, какую принес мой друг.

— Господа! Господа! Достаточно! — На сцену опять вывалился наш джеймсбондовый пресс-секретарь. — Василий Иванович не может уделить вам много времени, но вы сможете задать вопросы главному врачу клиники.

Бурные аплодисменты массовки перешли в овацию.

— Шура! Шура! Мы с тобой! Шура! Шура!

* * *

Самым странным обстоятельством, которое поразило меня скорее приятно, чем наоборот, было то, что расследование поручили прокуратуре.

О генпрокуроре давно уже сложилось стойкое, сугубо положительное мнение, и это несмотря на то, что он вызывающе нелюдимый человек. Не любит общества и старается не привлекать к себе лишнего внимания, не пьет, не курит, в спортивного фаната не играет и успешно отращивает себе животик, положенный конституцией тела и сидячим образом жизни. Свободное время проводит с семьей или в бане с девочками, где в начале своей министерской карьеры заработал дикую популярность в качестве неподкупного sex-символа страны. Его порнодиски с баня-video первое время расходились огромными партиями.

Кое-кто воспользовался поднявшейся общественной волной и протащил закон о "Свободе времяпрепровождения". Налоговые поступления увеличились пропорционально росту численности индивидуальных частных предпринимателей (-льниц). Заплатил (-а) и спи спокойно. С тех самых пор скромняга прокурор стал политическим долгожителем бессменным во всех Правительствах. О нем говорят: "Человек на своем месте".

Сам я его художественное творчество не видел. Не поклонник я толстых мужчин, пусть даже любящих чистоту и баню. Знаю только, что мега-идею с законом предложил один мордодел специально для коммерциализации загибающихся церковных каналов. У них были мизерный рейтинг и сплошные убытки, но как только выдвинули проект закона церковники, тут же подняли гвалт. Все от канала "Свидетели Иеговы" и "Братья мормоны" до РПЦшного "Наша вера" втянулись в дискуссию о приемлемости такого закона, генпрокурора и даже (!) Президента. Страсти кипели будь здоров! Сразу стало модно показывать везде и всем, что любишь Бога, а главное как его любишь. Ну и мы в Шоу подсуетились. Ввели обсуждение вопросов вероисповедания и молельный дом пристроили к павильону, чтобы любой Кандидат в кого бы он ни верил, мог там уединиться и покаяться в прямом эфире.

Словом, генеральный прокурор являлся достаточно известной и вполне загадочной личностью, чтобы встреча с ним была событием. Я надеялся побеседовать с государственным мужем, чей имидж удачно гармонировал с внутренним миром умного и интеллигентного человека.

Не тут-то было!

В кабинете, куда меня привела по-прежнему молчащая Татьяна, сидел никому неизвестный невзрачный человечек, один вид которого рождает желание бросить американскую фразу о вечном молчании без адвоката. Это было несправедливо и до крайности обидно. О чем можно говорить с чиновниками? Они такие скучные! Напоминают окопных солдат, которые находятся под бесконечно долгим обстрелом противника. Всё кругом взрывается и гибнет, а им кажется, что жерла вражеских орудий направлены только на тебя единственного оставшегося на позициях. Чтобы спастись и выполнить свою работу (они ведь работают) чиновники суетятся, бегают, спокойно ходят на обед, а потом опять суетятся и бегают (если не физически, то мысленно). У них нет ни времени, ни возможности на самовыражение. Кричащему от возмущения разуму негде себя проявить кроме как во время бесконечно долгих совещаний и придумывания новых инструкций для самих себя и себе подобных. Классический пример — наша бухгалтерия. Набьют великую мудрость, переведенную на общедоступный язык цифр, и снова полные собственного достоинства уставятся в экран телевизора наблюдать за тем как наши Кандидаты примеряют трусы от "Dolce & Gabbana". Наверное, быть чиновником — это диагноз. Я искренне считал, что они об этом знают, и поэтому начал с извинений:

— Извините за беспокойство. Очень неловко, вас отвлекать.

Над невыразительной личностью следователя висел выразительный фотопортрет улыбающегося Пашки. Президента художественно сфоткали на Таджикской границе, куда он выезжал поздравлять войска с 8 Марта. Паша был в светло-коричневом комбинезоне без знаков различий, на голове полевое кепи, а лицо закамуфлировано маскировочной краской. Выделялся мужественный подбородок и добрые глаза. Наш нынешний Президент очень любил женщин, во всяком случае, тех, которые подпадали под действие закона о всеобщей воинской повинности.

Мне пожали руку и усадили на стул напротив стола.

— Я следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры России Кривцов Кирилл Константинович. Должен вас сразу предупредить, что наша беседа носит неофициальный характер и поэтому не протоколируется, а только фиксируется. — После этой фразы у меня громко заурчал живот. Время подходило к ланчу, а я еще не завтракал. — Я видел по телевизору вашу пресс-конференцию и услышал некоторые ответы на свои незаданные вопросы. К тому же, сейчас несколько моих коллег опрашивают других свидетелей сегодняшней ночи и утра.

— Так значит я свидетель? — уточнил я, подозревая, что стал жертвой reality-show канала прокуратуры "Расследование". Комната нашпигована видеокамерами и микрофонами для обеспечения полного стереоэффекта и сочности картинки. Может, меня сейчас наблюдают несколько миллионов человек, решивших в свои законные выходные посмотреть, как начинается следствие по обещающему быть громкому делу.

— Да, вы свидетель. И очень важный. Как известно, вы были другом Николая Владимировича Величко. — Это прозвучало не как вопрос, но он смотрел на меня ожидая ответа.

— Вам правильно известно.

— Очень хорошо, — кивнул следователь. — Вы давно знакомы?

— Лет пятнадцать... Кажется.

— И как вы познакомились?

Это был чистый идиотизм. Захотелось узнать, смотрит ли он телевизор, которого в кабинете, кстати, не было, и работает ли у них служба мониторинга. Шурка разбалтывал нашу с ним историю вот уже несколько лет по черт его знает скольким каналам и газетам. Живот заурчал еще сильнее.

— Мы познакомились в Париже во время недели PrЙt-А-Porter. Прекрасное время свободы и любви. Я читал книги, гулял по бульварам и знакомился с девушками. Что еще может делать в Париже начинающий стажер, который только что закончил образование в Высшей Политической школе? Счастливая молодость. Вы меня понимаете?

— Да, да, — кивнул обладатель дешевого пиджака.

— Шура тогда уже продюссировал. Он делал первый выход в свет одного политика из Киева. Показ получился провальный и я уже не помню, как того звали (и тогда не знал), но дело было не в Шурке. Восхищенный, я подошел к нему и высказал пару мыслей относительно того, как можно было бы поработать камерой и светом, чтобы вышло еще лучше. Сначала он меня послал, а потом изменил свое мнение и дал свой номер телефона, чтобы я его нашел. Это была судьба. Мы сразу друг другу понравились и набросали кучу проектов, которые могли бы совместно реализовать.

Пока я словоизвергался человек трех заглавных "К" сидел молча, уставившись в одну точку. Она была явно не на моем лице. Даже не в кабинете. Где-то в бесконечном пространстве вселенной. Точнее я ее не определял и поэтому весь свой рассказ посвятил светлоокому Президенту, глазеющему на меня со стены.

— Так. Это все очень интересно, — высказался следователь, после того как мы примерно минуту молчали. — А теперь расскажите мне как все было на самом деле.

— Вы точно хотите это знать?

— Точно.

— Как хотите. — Я решил, что раз ГБ требует, чтобы его удовлетворили, то значит надо удовлетворять. — Это было полное дерьмо. Сидел без работы и у меня кончались деньги. Подрабатывал разовыми проектами и еще официантом в "Maxim", где не брали арабов и других черных, а принципиально держали обслугу из европейцев. Особый шик так сказать. Повезло, что им нужно было иметь одного русского. В общем, труба. Бабы на такую лажу не клюют, поэтому кроме траханья я не мог им предложить ничего оригинального. У меня оставалась надежда пробиться к кому-нибудь в команду, на модной тусне для старых пердунов из Давоса, которые только и знают как говорить о проблемах мирового рынка и антитрестовской налоговой политике. Шансы, как вы понимаете, у меня были очень маленькие, если не сказать проще... Тут мне Шура и подвернулся. Он был еще тот прохиндей. Привез на показ какого-то придурка, который мечтал вскружить голову всему Парижу революционными идеями привлекательности свободного украинского рынка. Смех, да и только. Идея была провальная, о чем я решил ему сказать, для смелости и поддержания тонуса накурившись травки. В башку мне дало с такой силой, что я возлюбил весь мир как самого себя, выбрался на подиум, снял штаны и обосрался прямо на глазах у публики и в прямом эфире. Пьяный Шура, который набирался горилкой за кулисами, когда понял, что это не кошмар, выбежал и начал меня избивать. Он почти сразу поскользнулся на моем говне и упал, так что я почти не пострадал. Зрители подумали, что это часть шоу и безмолвствовали, охрана обалдела от пережитого и тоже ничего не делала. На следующий день мы с ним сбежали в Италию.