Посторонним вход воспрещён. Часть вторая.

Скрипнула дверь — на пороге стоял Роман Смольский. За его спиной виднелась большая комната с высокими окнами; посреди комнаты — большой тёмного дерева круглый стол на прихотливо изогнутых ножках.

"А вышел через другую дверь — отметила Алиса. — Видимо, в кухню ведёт ещё одна? Ну, да, если это гостиная, то естественно — для старых домов, разумеется, сейчас так уже давно не строят. А удобно, ничего не скажешь..."

— А почему три дня, Вильгельм Евграфыч? — осведомился молодой человек. — Может, мы тут побольше побыть захотим? Или, скажем, завтра сгонять назад зачем-то понадобится?

— Евсеин раздражённо глянул на него поверх пенсне.

— Я всё никак не пойму, Роман Дмитрич, чем вы вообще меня слушаете? — поинтересовался он. — Я же несколько раз вам повторил — это не нормальный портал, вроде тех, какими мы пользовались раньше! Это всего лишь временная червоточина, наведённая по отпечатку прежней, и продержится она никак не более семидесяти часов, рассеется после очередного прохода. Вот вздумай вы сейчас "сгонять", как вы выразились, "на ту сторону" — и остальные вынужденно застрянут здесь, в будущем, потому что заново навести проход уже не выйдет. Отпечаток слишком зыбкий, рассеется окончательно...

— То есть у вас, господа пришельцы из прошлого всего трое суток? — осведомился дядя Юля, входя вслед за Гиляровским в прихожую. — Что ж, весьма любопытно. И чем же вы собираетесь заняться?

Евсеин с удивлением воззрился на старичка.

— Вы ведь явились сюда с какой-то конкретной целью, не так ли? Или это был просто эксперимент? Остаться здесь вы, как я понимаю, вы не намерены? Или у молодого человека иные планы? — и Юлий Александрович покосился на Романа.

* * *

— Так значит, это вы с сестрой познакомили Никонова с Геннадием? — допытывалась Алиса. — И, если бы не вы — это компания террористов в прошлое не попала бы?

— Не, ну откуда мы знали? Оля тогда с этим Геной всерьёз любовь мутила... то есть это она думала, что всерьез! А я ваще полгода, как дембельнулся — а тут такая история! Что мы вообще понять могли? Олька в школе историю всегда терпеть не могла, я в армии забыл все, что выучил — а Гена этот всё на свете знал, излагал, как по бумажке!

"Что-то я всё время оправдываюсь? — в который раз уже попробовал осадить себя Ромка. — Ну почему, какую тему не возьми — эта девица-журналистка всё повернёт так, что мне приходится объяснять, что я не виноват, что не хотел, и вообще не был в курсах?

— А когда шарик к ним попал — вы что, не могли объяснить Ольге, что нельзя выпускать такой ресурс из своих рук? — продолжала наседать Алиса. — Не понимаю вас, Роман. Всё же старший, мужчина в семье — о чём вы думали? Или вас в Армии вообще думать отучили?

"Ну вот, опять... — тоскливо подумал молодой человек. — И что привязалась, коза крашеная... —

Проблема была в том, что девушка Ромке понравилась, и спорить с ней не хотелось совершенно. Тёмные волосы, узкий, точёный профиль, немыслимые сапфировые глаза.... хотелось соглашаться, поддакивать, вызывать улыбку на очаровательном личике. Хотелось... а вместо этого — град острых, как осколки стекла вопросов, и никого шанса перевести разговор на другую тему — например, на то, что она собирается делать сегодня вечером...

Да что ж это такое, в самом-то деле?

— Молодые люди, чайник вскипел, пойдёмте!

В дверях гостиной показался старик-учёный. Из-за спины его выглядывал Евсеин; эти двое уже час как не вылезали из кухни — уединились под предлогом приготовления чая, а вместе этого из-за неплотно закрытой двери раздавался невнятный бубнёж, обширно пересыпанный малопонятной научной терминологией. Гиляровский некоторое время присутствовал при учёной беседе, но тоже не выдержал — вернулся в гостиную и теперь вовсю развлекался "допросом с пристрастием", который Алиса устроила хозяину квартиры.

После того, как гости из прошлого и члены "комитета по встрече" перевели дух, Ромка предложил сгонять в соседний круглосуточный магазинчик — купить что-нибудь к чаю и вообще. В холодильнике нашёлся лишь закаменевший кирпич бородинского, жалкий кусочек масла да пара банок консервов — брат с сестрой, получив доступ к порталу, довольно быстро приохотились питаться "на той стороне". В средствах они недостатка не испытывали, спасибо Никонову и Семёнову, а качество провизии... тут и говорить нечего. Потому — холодильник пустовал задолго до того, как хозяева квартиры окончательно перебрались в девятнадцатый век.

А Алиса никак не унималась:

— Ну ладно, я понимаю, портал закрылся. Но почему вы заранее — ещё раньше, пока дорога была открыта! — не соизволили вспомнить о том, что здесь, в нашем времени, есть пожилая женщина, которая все глаза выплакала, разыскивая пропавшего сына? Валентин, кажется? Что вам, молодые люди, мешало хотя бы дать ей знать, что с нм произошло?

— Валентин? — Ромка отвёл глаза. — Так он... в общем, убили его. Давно ещё, мы тогда с Геннадием разбежаться даже не успели. Да мы и узнали-то об этой истории только потом — вон, Владимир Алексеич просветил...

И кивнул на Гиляровского. Тот пристроился на тахте у стенки и с интересом вслушивался в беседу.

— Это вы о том несчастном, которого застрелили на Хитровке? Да, припоминаю, не повезло пареньку. Две пули из "дерринжера", одна в сердце, другая в лёгкое — так мне, по крайней мете, поведали в университетском морге. Сразу умер, без мучений...

— Умер? — ахнула Алиса, прижав ладони к щекам.— Несчастная мать... вы бы видели, что она мне... в смысле, в блоге Стопкина написала! Я читала — прямо сердце разрывалось! Как же ей теперь сообщить?

Из осторожности Алиса пока не стала открывать гостям из будущего всех своих козырей — рассказала, что прочла о загадочной истории со странным бредом пациента их института Сербского и исчезновениями людей в полу-анонимном блоге, в интернете, и увлеклась расследованием. Разумеется, и о своём не вполне законном визите в квартиру Семёновых девушка тоже пока решила умолчать — мало ли как дело повернётся?

— Да, как-нибудь надо объяснить, конечно.. — уныло кивнул Ромка. — Ну да, сын всё-таки, можно понять. Хотя, самого-то Валентина жалеть незачем. Он с самого начала был с Геннадием, и только и думал, как бы сделать что-нибудь эдакое... выделиться, короче, хотел, ботан! Потому, наверное, и на пулю нарвался — сдуру...

Алиса кинулась возражать, но Роман уже успел взять себя в руки:

— И вообще — что это вы мня допрашиваете? Кто вы такие со своим дядей Юлием? Ну, подумаешь — прочли что-то там, встретили нас на улице, так и что с того? — и Роман вдруг замолк, и уставился на Алису с нескрываемым подозрением:

— Кстати, милая барышня — ну я понимаю, расследование, интернет, то-сё... а скажите-ка мне, откуда вы зёрнышки к "искалке" взяли? Уж точно не в блоге этого вашего Стёпы ?

Алиса поперхнулась глотком чая и беспомощно уставилась на Гиляровского. Тот хохотнул:

— То-то, дорогая коллега! Вот вам совет старого газетного волка — следите внимательнейшим за словами, чтобы не пришлось давать неудобных объяснений. А то ведь теперь молодой человек вас, пожалуй, не оставит в покое, пока вы ему не ответите...

Роман кивнул с мрачной решимостью.

— Да вы, Роман Дмитрич, не переживайте так. 0 продолжал репортёр. — Несомненно, у мадемуазель Фроловой, как и у меня, имеются кое-какие профессиональные секреты, и она не спешит их раскрывать. Давайте уж мы с вами отнесёмся к этому с сочувствием — не сомневаюсь, что рано или поздно всё прояснится.

Алиса, почувствовав поддержку, очаровательно улыбнулась Гиляровскому. Ромка, наоборот нахмурился — опять он остаётся в дураках?

— Вот так, Роман Дмитрич, и действует наш брат газетчик, — усмехнулся Гиляровский. Хоть мы с мадемуазель Фроловой и разделены сотней с лишком лет, а всё же -собраться по цеху. Так что — нам палец в рот не клади, верно, барышня?

— Это уж точно, — развел руками Роман. — От вас ничего не скроешь...

Мобильник Алисы издал мелодичную трель. Девушка схватила аппаратик — "Шурик рекон". Фу, чёрт, неудобно... придётся выкручиваться, а как?

Извинившись, Алиса шмыгнула в прихожую:

— Ой, Шурик, прости, я сейчас очень-очень занята, давай в другой раз?

И не дожидаясь ответа сбросила вызов.

Ну вот, теперь ещё и думай, что ему говорить...

День первый

Москва, ул. Архитектора Казакова

Слушать тоже надо уметь

Уже под вечер, часов около пяти, я выходил из здания участкового пункта полиции на Садовой-Черногрязской. Лейтенант Скворцов, участковый, принимавший заявление, которое лежало сейчас у меня в папке, не стал скрывать радости, увидав коллегу, которому предстоит разбираться с этой криминалистической тайной. Он подозрительно охотно выложил мне всё, что знал об авторе заявления, и тут же заторопился, оговорившись срочнейшими и неотложнейшими делами. Вообще-то, я, как оперативник районного ОВД имел полное право прихватить его с собой — то есть, это будь я полноценным сотрудником, а не стажёром. Так что идти "на операцию" пришлось в гордом одиночестве. И, судя по тому, как поспешно покинул сцену лейтенант Скворцов, визит этот запомнится мне надолго...

— Здравствуйте, сержант Онуфриев, следственный отдел Басманного ОВД Москвы. Провожу проверку по вашему заявлению.

Дверь, приоткрытая на ширину цепочки не дрогнула. Бабка — то есть гражданка Коробова Антонина Сергеевна — внимательно изучала мое удостоверение. Где-то позади, в глубине квартиры, надрывалась невидимая пока мелкая шавка. М-да, удружили, дорогие товарищи...

— А как мне позвонить к вашему начальству — убедиться, что вас в самом деле ко мне прислали?

Я вручил бдительной бабке картонный квадратик с отпечатанными реквизитами ОВД Басманный. Дверь захлопнулась; Антонина Сергеевна наводила справки, я как идиот торчал на лестничной клетке. А шавка все лаяла и лаяла.

Ждать пришлось умеренно — минут семь. Потом цепочка звякнула, меня впустили.

— Вы проходите вот сюда, на кухню, только разуйтесь, я недавно помыла полы. Вот тапочки возьмите. Это — моего сына; он нечасто заходит, очень занят. У мальчика ответственная работа...

И Антонина Сергеевна сделала значительное лицо.

Что ж, хоть не стала держать в прихожей. Я не стал разочаровывать хозяйку и понимающе покивал: "А как же, да, конечно, ответственный сотрудник..."

Хозяйка при ближайшем осмотре оказалась вполне под стать воображаемой (а может и нет, кто его знает?) высокой должности сынка. Чем-то она напомнила мне нашу школьную завучиху — такая же огромная, непреклонная, и с таким же крашенным "под каштан" перманентом на голове...

А в квартирке-то чисто, чтобы не сказать — стерильно. И корицей пахнет... ну точно — домомучительница! Так, не позволить ей взять меня к ногтю, как некоего шведского мальчишку, — и поскорее развязаться с этим бредовым делом. Потом написать отчет и забыть всё это, как кошмарный сон. Спокойствие, только спокойствие, как говорил герой той же книжки — часа два, и дело шляпе...

Я надел тапочки и проследовал за монументальной дамой на кухню. "Домомучительница" величественно указала на окно:

— Вот, посмотрите сами и убедитесь!

Я посмотрел. Перед самым окном — реденькая крона тополя; за ней просматривается улица архитектора Казакова — почти во всю длину, до самого Университета землеустройства. А ведь и правда, недурной наблюдательный пункт... Вдоль улицы — множество припаркованных автомобилей. Возле дома напротив копошатся таджики в оранжевых жилетах со светоотражающими полосами. То ли починяют тротуар, то ли уродуют фасад офисного особнячка, с такого расстояния не разберёшь. Я покосился влево — Антонина Сергеевна ждала, сохраняя значительное выражение на лице.

— И что я должен здесь увидеть?

— А ничего! — торжествующе заявила бдительная гражданка, — потому что они уже ушли. Несколько часов назад! Вы бы ещё позже приехали!

Похоже — имеем тяжелый случай...

Фрекен Бок властно указала мне на табурет, сама тоже уселась. Ей на колени тут же вскочила отвратного вида кудлатая шавка белая шавка. Я собак люблю, но только не таких вот карманных тварей, с мозгом размером с куриный, и примерно таким же интеллектом. Не собака, а два кило склочности, истерики и мелочной злобы.

Я раскрыл папку и продемонстрировал Антонине Сергеевне ее писанину:

— Ваше заявление?

— Мое. — не стала скрывать домомучительница. Но, должна официально заявить — пока вы теряли понапрасну время, накопились новые безобразные факты! Вот, прошу... — и гражданка Коробова протянула мне серебристую коробочку дешёвой корейской мыльницы.

— Эти шпионы снова появлялись, вчера, под вечер. Как раз после того, как ваш сотрудник отмахнулся от моего требования немедленно выставить на нашей улице наряд! Он даже заявление отказывался принимать — взял только тогда, когда я при нём собралась звонить вашему руководству, на Петровку. А вот если бы ваши коллеги выполняли свои обязанности так, как полагается....

Я слушал, старательно кивая в паузах и тихо сатанея. Про себя, разумеется.

— Так вот, шпионов этих встречала та самая девица, про которую я писала в заявлении. Она приехала вот на этом авто. Присмотритесь повнимательнее: на фотографии можно различить номера. Впрочем, я их записала, сейчас... и дама потянулась к листочку на серванте. Я же сделала то, что от меня ожидали: стал покорно просматривать кадры на экранчике мыльницы. Фотографий было подозрительно много.

— Это не всё — домомучительница будто угадала мои мысли и поспешила лишить даже и тени надежды. — Основной массив доказательств у меня на компьютере.

Массив у неё, вишь ты! Продвинутая тётенька, что и говорить...

Домомучительница тем временем завладела фотоаппаратом.

— Видите, вот она тут с антенной — они с сообщниками выдавали это приспособление за рамку экстрасенса. А вот, рядом — какая-то тёмная личность со шпионским прибором. Нет-нет, прибора на этой фотографии не видно — шпион, к сожалению, всё время стоял спиной к окну. Он всего только раз повернулся, я не успела заснять — такая плоская серая коробочка. Вот, посмотрите, на этом кадре виден уголок....

Я обречённо кивнул, косясь на счётчик кадров; их в памяти фотика было ещё не менее полусотни. Уголок и правда, виден.

Бабка полистала кадры, и торжествующе протянула мне мыльницу:

— Вот, смотрите: появились шпионы, это первый кадр с ними! И все трое в тёплой одежде, один даже в шубе! Думаете, почему?

Я промолчал, постаравшись придать своей физиономии максимально заинтересованный вид.

— Они судят о нашей стране по своим, западным штампам! — торжествующе заявила Антонина Сергеевна. — Если раньше, во времена СССР, американцы хотя бы обучали своих шпионов, то сейчас они настолько пренебрегают нами, что засылают сюда полнейших идиотов. Вот таких, как эти, которые до сих пор думают, что у нас всё время холодно и повсюду снег! Теперь вы понимаете?

Я кивнул. А, собственно, чего ещё я ожидал?

— Даже одежда старого покроя — наверное, эти негодяи посмотрели голливудский "Доктор Живаго", этот отвратительный пасквиль, и взяли фасоны своей одежды оттуда. И, кстати, посмотрите-ка на время кадра! — и домомучительница ткнула сухоньким пальцем в уголок экрана.