|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Вторая часть
Три дня на Поле Чудес
День первый.
Москва, ОВД Басманного р-на.
Полезно порой следить за своими словами
День начался привычно-нудно. С утра пришлось сидеть в ОВД на долгом и совершенно бессмысленном инструктаже — раз в неделю нам, с упорством, достойным лучшего применения, вдалбливают в голову последние распоряжения по МВД, касающиеся профилактики терроризма. Профилактики, вы только подумайте! Ну а как же — исламисты, страна в кольце врагов... того гляди, встанем и хором запоём "Если завтра война, если враг у ворот".
Вы поймите меня правильно: патриотизм и цинизм у меня смешаны в нужной пропорции, я люблю свою страну и очень не люблю всяческих уродов с поясами шахидов — но когда начальство начинает изъясняться в фразеологии некоторых чересчур патриотичных политиков, меня это выбешивает. Лучше уж высокий казённый штиль: "В соответствии с ранее поступившим распоряжением по УВД гор. Москвы от...".
А кто меня спросил? Да никто — я сейчас даже не штатная единица, а так, необязательный довесок, головная боль — Онуфриев Ярослав Леонидович, стажёр следственного отдела Басманного ОВД города Москвы. Выпускной курс МГЮА, кафедра уголовно-процессуального права, заведующий профессор наш Воскобойников. Я специально попросился на преддипломную практику в ОВД — давно решил двинуть в розыск.
В нашей академии мало кто стремится в УгРо. Раньше-то студенты были, по большей части либо мажоры, либо зубрилки. Но как представился старый ректор, многое изменилось: ушла излишняя академичность и строгость. При новом начальстве появились редкие экземпляры творческих идеалистов, оживилась студенческая жизнь, которую раньше душили, как могли. И кроме тех, кто шёл в предпринимательское право и гражданский процесс, стали попадаться и энтузиасты-"уголовщики". Те, кто мечтает о лаврах капитана Жеглова или Давида Гоцмана.
К преддипломке у нас традиционно подходят спустя рукава: ищи что по душе, договаривайся, только кафедру не напрягай. Сам старайся, если есть желание и связи. У меня как раз нашлись: посодействовал приятель Коля Миркин, уже два года работавший в отделе системным администратором. Тем более, что перед академией я честно оттянул год срочной, что в нашей альма матер большая редкость — два-три уникума на курс.
На кафедре не возражали — тем более, что и тему диплома я выбрал прямо-таки классическую для практики в УгРо: "Предварительное расследование как стадия уголовного судопроизводства". Направление на стажировку оформили за пять минут; живу я на Электрозаводской, так что до нового места службы рукой подать — две остановки и десять минут пешком. Впрочем, побегать на своих двоих приходится от души — опера, как и волка ноги кормят, эту прописную истину мне, как стажёру, сообщили первым делом. Признаться, я, хоть и шёл в Басманное ОВД по знакомству, ожидал, что отношение ко мне будет самым что ни на есть наплевательским — ну как же, прислали обузу, возись с ним ещё, а у самих дел... Так, в общем, и оказалось, дел у Басманных сыскарей действительно невпроворот, а вот штаты наоборот, не заполнены — буквально за неделю до моего появления, отдел лишился сразу двух сотрудников — капитан Веденякин ушёл с повышением в главк, а другой опер, Борис Мареев, загремел в клинику с острым нервным расстройством. Такое, оказывается, случается и с полицейскими — врачи уверяют, что раньше чем через полгода на службе его лучше не ждать.
Так что мою персону в отделе законно восприняли как "кадра на вырост", а потому воспитывать взялись сразу и всерьёз. К тому же, кто из оперов откажется лишний раз погонять по своим делам бесплатную рабсилу, да ещё и с высшим юридическим? Так что, домой я добирался на гудящих ногах, выматываясь сильнее, чем на тренировках перед городским чемпионатом по пятиборью, куда стабильно проходил последние несколько лет. Вот и сегодня: не успел закончиться инструктаж, не успели "старшие товарищи" раздвинуть по местам стулья, собрать бумаги, покурить на лестничной площадке второго этажа, где всегда кучкуется народ после инструктажей, — как меня уже выцепил из общей утомлённой долгими поучениями массы мой непосредственный босс, капитан Верховцев, акула сыска басманного масштаба.
* * *
— И за что же мне такое счастье, товарищ капитан? — сказать, что я был растерян — значило сильно смягчить ситуацию. Несколько минут назад, услышав от капитана Верховцева заветное: "Зайди-ка, стажёр, тут тебе решили поручить кое-что самостоятельное..." я влетел в кабинет босса, как на крыльях. Этого энтузиазма хватило ровно минуты на три — до того момента, как я пробежал глазами первый листок в тощенькой папке. Капитан подал мне её с двусмысленной улыбкой — будто под бледно-жёлтым старорежимным картоном с крупной надписью "Дело Љ..." скрывалось нечто скабрёзное.
— Напомни-ка, стажёр, — снисходительно потянул капитан — что ты там вчера после планёрки позволил себе высказаться по вопросам литературы? Остроумно так, с перчиком, коллеги ещё смеялись?
Ах, вот оно что... "Нам умные не надобны, нам надобны верные". И ведь предупреждал меня Макеев, что начальник следственного отдела во-первых, обожает современную "мужскую" литературу про супергероев, пальбу и визиты в прошлое, а во вторых, лишён даже зачатков чувства юмора? Что, впрочем, не мешает ему быть одним из самых крутых сыскарей столицы.
Увы, Боря уже вторую неделю парится в нервной клинике Алексеевской больницы. И когда я собрался сострить по поводу попавшегося мне на глаза томика с узнаваемым логотипом одной псевдо-исторических серий фантастики, заткнуть меня оказалось некому. Томик я приметил на начальственном столе в комнате для инструктажей — бывшем "Красном уголке", как рассказал мне Боря — и оставил ее там самолично начальник отдела сыска, майор Михнёв. Но так я эже не знал! Я разглядел только обложку, на той красовался бравый спецназовец в пятнистом камуфляже, под сенью российского триколора. В одной руке молодец держал совершенно не подходящий к его костюмчику пулемёт Льюиса, а другой перерезал горло отвратительного вида типчику в типично комиссарской кожанке. Фуражку типчика украшала голубая пентаграмма, а физиономия... за такую картинку где-нибудь в Германии можно схлопотать неслабый срок по антисемитской статье. Название оказалось соответствующим: так что сдерживаться я не собирался, и не обратил внимания на то, как враз стих смех вторивших мне коллег. Закончив очередной остроумный пассаж я всё же учуял неладное, и обернулся, вслед за напряжёнными взглядами сыскарей, уставившихся на что-то у меня за спиной. Майор Михнёв — надо же, как незаметно подобрался, он что, в мягких тапочках ходит по управлению? — одарил меня доброй улыбкой и величественно проследовал в свой кабинет. А я остался на лестничной площадке, служившей отделу курилкой, всей кожей ощущая сочувственно-иронические взоры...
Ну что ж, за что боролись — на то и напоролись. Будет мне и пентаграмма, и роковые тайны. Стажёр Онуфриев получил редкую возможность раскрыть одно из самых резонансных дел современности...
Вот уж точно — "язык мой — враг мой". Сбежать, что ли, в охранники?
День первый.
Москва, где-то в центре
Первое впечатление — самое сильное
Алиса не удивилась. Вообще. Только что на тротуаре никого не было — и вот уже стоят и озираются трое, все в архаичном, явно не по сезону, зимнем платье. В точности, как описывала бдительная собачница Антонина Сергеевна...
Первым из троих "гостей" бросился в глаза господин с аккуратной тёмной бородой, богатырского телосложения, в каракулевой шапочке и необъятной шубе нараспашку. Рядом с ним — смутно знакомый парень лет двадцати с небольшим, в тёмно-серой шинели старомодного покроя; парень поддерживает под локоть скособоченного мелкого рыжеватого дядечку в пенсне.
— С сезоном-то ошибочка вышла, господа. Не жарко?
Это дядя Юля. Даже в такой момент не может удержаться — иронизирует, не желая показать удивления. Молодой человек с изумлением воззрился на "комитет по встрече":
— Да нет, мы... вы что, ожидали нас?
— Ваша правда, с погодами мы малость не угадали — не стал спорить крупный господин. Он постучал битинком о ботинок, сбивая с подошв комья снега. Те падали на горячий асфальт и немедленно растекались тёмными лужицами. — Ну так ведь издалека добирались, вот и обмишулились. Шутка сказать: сто тридцать лет без малого, это вам не жук чихнул, верно, Вильгельм Евграфыч?
Тип в пенсне не отозвался — похоже, сил у него хватало только на то, чтобы не повалиться на асфальт и не уронить проволочную конструкцию, который он судорожно прижимал к груди. А штучка-то знакомая... точно, в переплетении проволок видны знакомые чёрные бусинки!
И тут Алису повело, да так, что она чуть не повалилась на тротуар. Господин в шубе еле успел её подхватить. "Искалка" полетела на тротуар; лоб девушки покрылся крупными каплями пота, ноги не держали...
-Что-то вы, друзья мои... — тревожно, уже без тени иронии начал дядя Юля, но молодой человек в шинели перебил его:
— У меня здесь, квартира рядом! Давайте попробуем туда добраться. Это совсем недалеко — за угол, потом два квартала и немного дворами...
Алиса подняла глаза на говорившего. В глазах всё плыло, колени подкашивались...
— Смольский! Дядя Юля, это же пропавший Смольский! — и снова повисла на руках господина в шубе, будто этот вскрик отняла у девушки остаток сил. Плюгавый господин закашлялся, побелел как бумага, и, в свою очередь, тоже чуть не повалился на тротуар.
Алиса оставалась без чувств совсем недолго, пару-тройку секунд. Придя в себя, девушка обнаружила, что её усаживают на заднее сиденье "Короллы", а дядя Юля, чертыхаясь сквозь зубы, запихивает в багажник приборы, загромождавшие салон. Здоровяк пристроил Алису на краешек сидения, и теперь старался вовсю, обмахивая её сложенной вдвое каракулевой папахой. Рядом Смольский пытался запихнуть на переднее сиденье скрюченного Вильгельма Евграфыча — так, кажется, его назвал Гиляровский? Проволочная конструкция сиротливо притулилась на капоте.
Алиса помотала головой. Окружающая действительность плыла вокруг, сливаясь в какие-то размытые блёклые ленты. Девушку затошнило.
Дядя Юля захлопнул багажник.
— Вижу, обоим операторам перехода стало плохо. Так каждый раз случается?
— Похоже, да. — растерянно отозвался Роман Смольский. — В прошлый раз Вильгельм Евграфыч тоже лишился чувств, мы его на руках отнесли в дом. Вот, в этот самый — и мотнул головой на двухэтажное здание напротив. — Я же говорю: надо их ко мне, пусть отойдут немного...
Тошнота отпустила, мир вокруг приобрёл чёткость. Алису по прежнему, слегка качало, но это уже можно пережить...
— Вы кто? — обратилась девушка к здоровяку — отстраняя рукой его каракулевый "веер". — Спасибо, этого не надо, мне уже лучше...
— Прошу прощения, не представился, сударыня. Недосуг было — вы вон, в обморок свалились. Гиляровский Владимир Алексеевич, репортёр "Московских ведомостей"
— Что, настоящий? — опешила девушка.
— Простите, не понял?
— Ну в смысле, Гиляровский — настоящий? Тот самый, который "Москва и москвичи"?
Эту книгу Алиса, разумеется, читала — ещё давно, в школе. В отцовской библиотеке нашлось раннее, тридцатых ещё годов, томик в черной затёртой кое-где до белизны коленкоровой обложке с тиснёными буквами заглавия.
— Хм... да, я пишу очерки статьи — и про Москву и про жителей. Об отдельной книге, признаться, пока не думал, хотя, мне говорили, что я её написал. То есть, ещё напишу...
И господин, назвавшийся Гиляровским, закашлялся, скрывая замешательство. Было, впрочем, видно, что он доволен.
— Вы представить себе не можете, господа, до чего это приятно — оказаться в далёком будущем и вот так, сразу, встретить прелестную юную особу, знакомую с моей писаниной!
— Может, все-таки отложим реверансы и пойдём к нам домой? — перебил Роман Смольский. — Хочу напомнить, господа, что за безопасность отвечаю я. Здесь мы слишком привлекаем внимание!
— Поздно спохватились. На нас уже смотрят в три глаза. — И дядя Юля кивнул на торцевую стену красной кирпичной пятиэтажки.
— Вон, в третьем с краю окошке что-то блестит — наверняка объектив!
— Получилось! — воскликнул вдруг господин в пенсне, — Получилось же, Роман Дмитрич! Мы же прошли!
* * *
Ключ легко провернулся в скважине — за время отсутствия хозяев никто не поник в квартиру, не сменил замок, не попытался присвоить бесхозную недвижимость. Ромка, неудобно перехватив кипу счетов, конвертов, листовок, — почтовый ящик, разумеется, был переполнен — боком протиснулся в прихожую и тут же нырнул куда-то влево. Гиляровский посторонился, пропуская Алису; за ней вошёл, с интересом озираясь, Евсеин.
Девушка осмотрелась. Квартира была весьма необычна — на взгляд жительницы спальных районов, привыкшей к рациональной планировке малогабаритного жилья. Просторная, круглая прихожая; три двери, две, похоже, в комнаты? Так, а за этой, полуоткрытой — короткий коридор. Кухня, санузел? Видимо, так. Высоченные потолки, побольше четырёх метров, лепнина, не пенопластовые крашеные муляжи, которых навалом на любом строительном рынке. Пол в прихожей — редкие в наше время крашеные доски; местами краска вытерлась до дерева. Наверное, лет сорок не меняли, а то и больше... кто в наше время в центре Москвы покрывает пол досками? А ничего так жили брат с сестрицей, квартирка, да ещё и у самого Садового кольца, большущих денег стоит!
В комнатах успел поселиться запах пыли. Сквозь него пробивалась отчётливая нотка плесени — как это всегда бывает в домах, откуда надолго ушли хозяева. Хотя, не так уж и надолго — сколько времени прошло с момента, когда закрылись эти самые порталы?
— Месяца три с небольшим, как я понимаю... — Роман будто ответил на незаданный вопрос. — Забавно... а у нас там прошло больше года. Вы же вроде, говорили, Вильгельм Евграфыч, что тут день за десять идет? Так значит, должно было меньше месяца пройти, так?
"У "нас"? — машинально отметила Алиса. — А парень, похоже, уже воспринимает себя жителем того, девятнадцатого века? — Впрочем, наверное пройдёт — вот поживёт немного дома и... Однако — бурной радости по случаю возвращения что-то не заметно..."
— Ну, не знаю, не знаю — ворчливо отозвался доцент. — Вообще-то да, должен быть масштаб один к десяти; но откуда нам знать, как изменилось течение времени с момента закрытия портала? Да и бусинки на этой стороне остались — мало ли у кого они?
— Тот бандит... то есть Андрей, парень, что рассказал мне о вас... ну, неважно, в-общем — так он говорил, что сразу же выбросил бусинку, когда его арестовали! — встряла Алиса. — А в записках господина Семёнова я прочла, что надо, чтобы она была у кого-то, кто уже проходил через портал, и тогда время будет идти одинаково. Возможно, тут есть ещё одна, у кого-то другого?
— Тогда бы у вас прошли те же 13 месяцев. — возразил Евсеин. — Но утверждать не возьмусь, кто знает, какие фокусы выкидывает время, после того, как порталы закрылись? Да и бусинка могла не всё время быть при хозяине... На данный момент мне ясно лишь одно: сейчас время на той стороне и здесь течёт для нас одинаково. И когда мы вернёмся — там, в прошлом, пройдут те же самые три дня.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
