Порочное приключение принца

— Как часто ты делаешь это, — тепло дохнула она. — Что именно делаешь. И насколько тебе это нравится.

Она озорно глянула на него:

— Если нравится.

Пальчики её проворно сгибались и разгибались, словно совершая медленный странный вальс с наклонами и приседаниями. Алиса смотрела на него с полуулыбкой через опущенные ресницы.

Гарольд в очередной раз ощутил жуткое подозрение, что под видом прекрасной девушки перед ним явившийся искусить его до самого дна Преисподней демон — но, что казалось ещё более жутким, ему было уже практически всё равно.

— Я почти каждую неделю... почти каждую неделю...

Принц замялся и запылал.

Не сказать же: "тереблю детородный орган" или "дёргаю часть тела, по-латински именуемую penis"? Из памяти всплыло специальное церковное обозначение, пару раз вдолбленное в его голову той же мисс Сэндерс.

— Занимаюсь... рукоблудом. — Едва выговорив это слово, он понял, что прежде застилавший его щёки жар был свежим морским ветерком. Но отступать было поздно.

Пальчики Алисы сжались колечком вокруг пресловутого детородного органа и заскользили вверх и вниз.

— Тебе это нравится? — Каждое слово её было слаще заморского фрукта "апельсин", который Гарольду довелось как-то раз пробовать на королевском бале.

— Очень, — выдохнул он.

— Что нравится? — Темп ласковых движений Алисы ускорился.

— Р-рукоблуд.

К удивлению своему, Гарольд обнаружил, что — по всей видимости, благодаря умело отвлекающим действиям пальцев Алисы, — способен выговорить это слово не только без особого заикания, но и практически без стыда.

— Теперь скажи это целиком.

Гарольд сказал.

Алиса рассмеялась — звонко, как колокольчик.

— Теперь посмотрим, правильно ли я тебя поняла. Ты каждую неделю занимаешься... рукоблудом. — Она с особым удовольствием повторила использованное Гарольдом выражение. — Тебе это нравится. А при первой же встрече с незнакомой леди тебе сразу хочется увидеть её обнажённой. Так?

Гарольду ничего не оставалось, кроме как кивнуть, в глубине души — а есть ли ещё у него душа? — надеясь, что она не заставит его повторять вслух ещё и всё это в целом.

Левой, доселе незанятой рукой Алиса погладила его по голове.

— Бедный.

Она слегка взъерошила его волосы.

— Я ведь обещала тебя не мучать. А что я делаю с тобой? Причём, — тут она лукаво полукуснула-полулизнула его подбородок, — ты меня почему-то не останавливаешь.

Алиса вновь прильнула к нему, потёршись головой о его грудь.

— Больше не буду.

— Помучь...

Он ли сказал это? Или сие само неведомо как слетело с его уст?

Она оторвала голову от его груди, внимательно посмотрев на Гарольда своими мерцающими колдовскими очами, изучая его, рассматривая словно бы впервые.

— Ты точно этого хочешь? Чтобы я продолжала, — Алиса облизнула губы, — тебя развращать?..

— Да.

Нельзя сказать, чтобы это слово далось ему легко. Нельзя сказать, чтобы это слово далось ему трудно.

Так как, кажется, он был здесь вообще ни при чём.

Алиса взмахнула ресницами:

— Ты, наверное, думаешь, что дальше развратить тебя уже просто невозможно. Или, что вернее, о существовании неких незыблемых рубежей, от которых ты никогда не отступишь — так как не можешь отступить. Верно?

Гарольд чуть-чуть пожал плечами, не зная что ответить определённо.

Алиса вновь невинно взмахнула ресницами:

— Одним из таких непреодолимых рубежей ты, наверное, как мужчина и рыцарь, считаешь насилие над женщиной. То, чего ты никогда не совершишь и не захочешь; то, что противоречит букве всех рыцарских кодексов и высоких правил. Так?

— Так, — невольно помрачнел Гарольд.

Ему вспомнились кое-какие из подслушанных разговоров.

— Насилие над женщиной, — изрёк он, слыша себя самого словно бы издалека и без сомнения частично повторяя чужие слова, — одно из мерзейших преступлений, не оправдываемое ничем, даже если прикрывается словами о беспощадности к врагу. Особенно...

Он недоговорил подразумеваемое: "Особенно такое насилие над женщиной, которое, по всей вероятности, имеешь в виду ты".

Вообще многие из тех клочков дворцовых разговоров, прежде туманных и малопонятных, почему-то теперь вдруг обрели в его голове смысл. Как будто происходящее ныне между ним и Алисой сложило некую китайскую мозаику в его голове.

Теперь многое не было для него абстракцией, хотя всю физическую суть сокровенного он ещё не до конца понимал.

Алиса задумчиво посмотрела ему в глаза.

— У тебя есть в высшем свете какая-нибудь знакомая дама приблизительно твоих лет — или не старше двадцати пяти — которая бы тебе нравилась? Нравилась внешне и внутренне? Производила впечатление милой и симпатичной особы?

Соответствующая описанию персона вспомнилась быстро.

— Есть. — Взгляд принца на миг застлало лёгкой романтической поволокой. — Леди Дженни, она...

— Подожди. — Ласковым движением ладони Алиса заслонила его рот и пресекла зарождающийся было монолог. — Она привлекательна, не так ли? При этом возвышенна и воздушна, так что ни одна мысль ниже седьмого неба не способна её коснуться?

Принц лишь кивнул, удивляясь осведомлённости Алисы.

— Если это не тайна, ответьте, милорд, сколько часов в неделю с Вами занимаются учителя, имея целью привить Вам навык высокого штиля в общении и умения производить наивозвышеннейшее впечатление на собеседника?

Столь резкая смена дистанции в словах Алисы на миг обескуражила принца, но он тут же сообразил, что это ирония.

— Около семнадцати часов, — признался он. — В праздничные периоды — по пять или по шесть.

— Значит, — улыбнулась Алиса, — для любого неподкованного собеседника из высшего света ты также представляешь собою возвышенное и воздушное существо, коего не может коснуться ни одна мысль ниже седьмого неба. При том, что — как это мы уже выяснили — каждую неделю отдаёшься непристойным занятиям и мечтаешь увидеть голой первую же увиденную леди.

Гарольд смущённо замолчал. В сказанном Алисой были уже не раз замеченные им натяжки, но он совершенно не хотел и не собирался с ней спорить.

— Насилие, — мурлыкнула Алиса, потёршись виском о его висок. — Оно отвратительно тем, что противоречит воле жертвы, её личным желаниям, её устремлениям. Согласен?

Принц промычал что-то утвердительное.

— А если бы не противоречило?

Гарольд изумлённо моргнул. Алиса взглянула на него.

— Произведём мысленный эксперимент. Знаешь, что это такое? — шепнула она. — Это когда человек пытается представить себе нечто маловероятное, но в принципе возможное, и реагировать на это внутри себя так, как если бы оно на самом деле произошло. Например, если я скажу, что в Лондоне в навозной яме нашли бриллиант размером с куриное яйцо — что маловероятно, но всё-таки возможно, — ты попытаешься временно подумать об этом так, как будто это правда.

Алиса прикрыла глаза. После чего, всё так же не открывая глаз, приоткрыла губы и провела кончиком языка по шее Гарольда.

— То, чем ты занимаешься не реже раза в неделю. Знаешь ли ты, что девушки тоже любят этим заниматься? У нас есть свои приёмы, но суть получения удовольствия та же.

Гарольд в очередной по счёту раз порозовел. Почему-то на ум пришла непрошеная мысль о том, занимается ли этим Алиса.

— Ты каждую неделю наслаждаешься этим, но для всего мира и высшего света ты — благовоспитанный джентльмен. — Она тихо хихикнула. — Следовательно, у всех могут быть свои тайны и скелеты в шкафу.

Её нежный голос постепенно приобретал плавность и мерность, начинал усыплять.

— Тем, в чём ты так стеснялся признаться, вообще занимаются все. — Она искоса сощурилась на Гарольда. — Или почти все.

Она облизнула губы.

— В том числе и леди Дженни.

Гарольд вздрогнул, но более ничего не ответил на это кощунство. То ли потому что не хотел выпускать из объятий Алису. То ли потому что был связан условием стараться временно верить в описываемое Алисой. То ли потому что вновь ощутил пируэт её гибких пальчиков где-то внизу.

— Представь себе, — Алиса прижалась к нему теснее, — что леди Дженни, оставаясь наедине с собою, сбрасывает маску неземного возвышенного существа, старательно созданную ею по заветам её учителей, и проскальзывает рукой под подол собственного платья. О нет, я не говорю, что это так, она может быть воистину чистым возвышенным существом, я просто прошу — представь себе это, как если бы это было так. Ведь это могло бы быть так, хотя бы в одной из возможных философских вселенных?

Тихий шёпот Алисы убаюкивал и горячил кровь одновременно. Чувствуя, что падает ниже ещё на один Круг Преисподней, ощущая нечто среднее между предательством, кощунством и опьянением, Гарольд действительно представил себе описанное.

— Подобно тебе, на людях непроницаемому и чопорному, а внутри себя фантазирующему — ведь о чём-то же ты фантазируешь не меньше раза в неделю, верно? — о гадких, гнусных вещах, известная тебе леди Дженни также способна внутри себя порождать такие мысленные образы, которые никогда, никогда не выпустит на белый свет...

Шёпот Алисы на миг смолк.

— Тебе ведь нравилось, что я тебя мучаю. Правда?

Гарольд мог лишь молча признать очевидное.

— Значит, от мучений тоже можно получать удовольствие. От мучений неважно какой природы — всё зависит от человека. Возможно даже получать удовольствие от грубого обращения с собой или втайне мечтать об этом, представляя себе это во всех возможных ситуациях или аспектах.

Голос Алисы приобрёл лёгкую мелодичность и напевность.

— Возможно даже мечтать о насилии. Представь себе на миг, как леди Дженни после возвращения с дворцового бала, оставшись одна и убедившись в этом, заперев все окна и двери, смущённо проскальзывает ладонью себе за корсаж. Свободную руку запустив под подол платья, бесстыдным образом ласкает себя, мысленно представляя себя при этом беззащитной жертвой насилия, крестьянкой в захваченном врагами городе. Рывок — и в её воображении одежда на ней разрывается от жестоких рук солдата. Толчок — и её... несчастную крестьянку... ставят лицом к углу и заставляют встать на четвереньки... чтобы... потом... по очереди... насиловать всем батальоном. Леди Дженни выгибается всем телом, из уст её слышен тонкий стон... мысленно она там — где её грубо избили, сорвали с неё всю одежду и использовали как средство удовлетворения животных потребностей солдатчины.

Алиса на некоторое время замолчала.

Гарольд вдруг с изумлением обнаружил, что жадно вслушивается в её слова и с нетерпением ждёт продолжения её рассказа. Хотя первым побуждением его было немедленно прервать возмутительные речи Алисы, сумасбродные для всех, кто видел и знал подлинную леди Дженни — хрупкое, ажурное светловолосое создание с чистым ясным взглядом, легко приходящее в смущение и ещё легче в обиду, едва ли способное даже в страшном сне представлять себе такие вещи.

Но...

— Представь себе это. Просто представь. Как леди Дженни каждую неделю или даже каждый день распаляет себя подобными фантазиями. Как иногда, не в силах даже дождаться возвращения домой с бала, проскальзывает ладонью себе под подол платья прямо в карете. Иногда в своих фантазиях представляет себя не нищей крестьянкой, а городской служанкой на работе у сверх меры жестокого и сластолюбивого хозяина, любящего бить её кнутом и заставлять выполнять непристойные вещи. Иногда она даже фантазирует о том, как нечто подобное происходит с ней самой, — тут голос Алисы стал тихим-тихим, — как с леди Дженни. Например, — Алиса облизнула губы, — о том, как в результате дворцового заговора она попадает в чей-то плен или даже о том, как кто-то узнаёт о её нескромных фантазиях — да-да, и такой поворот сюжета тоже, — после чего принимается угрожать ей разоблачением, требуя в обмен на сохранение её тайны стать покорной одалиской для проникшего в тайну. Лаская себя проникшей под подол рукой, она представляет себе, как она — леди Дженни — с гордым видом и стоящими в глазах слезами делает то же самое перед шантажирующим её злодеем, прямо под его неотрывным пристальным взглядом, повинуясь его непристойному требованию...

Шёпот Алисы стал жарким. Она вновь взглянула принцу в глаза.

— Представь себе, Гарольд. Что всё это вдруг оказалось правдой и что ты... каким-то образом абсолютно точно узнал об этом. Представь, что ты оказался каким-то образом с ней наедине, так что никто никогда не узнает о произошедшем... оказался с ней наедине, зная, чем она занимается и о чём фантазирует каждый вечер... ты бы сделал это с ней, Гарольд? Ты б порвал на ней одежду, развернул лицом к стене, заставил её... совершать непристойности? Зная, что она как сумасшедшая об этом мечтает и что никто никогда не узнает о случившемся?..

Вслушиваясь в заметно участившееся дыхание Гарольда, Алиса тихо рассмеялась.

— Да ты ведь уже фантазируешь об этом, милый. Знаешь ли ты, что это означает?

Гарольд моргнул. Алиса с удовольствием объяснила:

— Что глубинная часть тебя, не скованная моральными запретами, просто мечтает изнасиловать леди Дженни. Раз устранение запрета путём предположения, что леди Дженни сама хочет этого, побуждает тебя мечтать о её изнасиловании, значит, где-то глубоко под слоем морали ты хочешь этого и так. Так же, как хотел увидеть меня нагой ещё при первой встрече.

Алиса вновь рассмеялась, с самыми довольными интонациями.

— И ты ведь теперь обязательно будешь фантазировать об этом. Мысленно представлять, что и как сделал бы с бедной леди Дженни, или приписывать ей в фантазиях свои собственные нечестивые мечты.

Гарольд закусил губу.

Самым мерзким было то, что эта синеглазая ведьма, эта искусительница из глубин Преисподней в его объятиях была целиком и полностью права.

Страшно представить, но частице его существа, усыплённого, одурманенного Алисой, действительно на миг захотелось, чтобы леди Дженни, светлый ангел, была именно такой.

Вдруг воображению его предстала ясная как день картина — леди Дженни, стоящая в пяти шагах от него, где прежде он имел шанс лицезреть Алису, с театрально-красующимся видом касающаяся кончиками пальцев краёв своего платья и медленным уже известным принцу бесстыжим образом приподнимающая подол.

Он отогнал видение.

Тем временем Алиса безмятежно наблюдала за ним с загадочной полуулыбкой.

— Ты не верил, что способен пасть до подобной глубины. — Почему-то поспешно опустив мохнатые ресницы, она спрятала за ними подозрительно полыхнувшие в глазах искры. — Теперь ты не доверяешь даже самому себе. Ты не знаешь, что о себе самом думать. Ты не знаешь, чего от себя ожидать.

Путешественница по Стране Чудес, каковую принц Гарольд мечтал увидеть, с коей втайне мечтал поговорить едва ли не с самых ранних детских лет — мог ли он тогда предвидеть, при каких обстоятельствах и каким образом это произойдёт? — чуть-чуть приподняла голову и вновь заглянула ему в глаза, почти касаясь кончика его носа кончиком своего.

— И виновата в этом я, — сладко шепнула Алиса, прижавшись к нему крепче своим нагим телом. — Никто иная.