Порочное приключение принца

— Итак, с какой целью Вы пожелали видеть меня у крыльца этой скромной беседки в столь поздний назначенный Вами час?

Он, Гарольд Тэйлор Третий, уроженец тысяча восемьсот пятьдесят четвёртого года, шестой наследный принц династии Тэйлоров и представитель побочной ветви дома Виндзоров, действительно был весьма заинтересован скрытыми пружинами процессов, привёдших его к этой беседке.

Заинтересован — не то слово.

Заинтригован.

Знакомство его с юной леди Алисой — превосходившей, впрочем, в годах на пару лет ещё не покинувшего формально зыбкую грань отрочества самого принца — состоялось несколькими часами тому ранее при обстоятельствах, которые почти кто угодно поименовал бы не вполне скромными.

Взгляд его упал на неё во время случайной встречи по возвращении с традиционной прогулки по фамильному парку после занятий в училище, что проистекало как из вполне естественного интереса студиозуса мужественного пола к отдельно учащимся представителям прекрасной половины — пусть принц пока лишь крайне смутно представлял себе смысл и подоплёку такового интереса — так и из бросившегося ему в глаза крайне неуместного одеяния встреченной незнакомки.

Подол розового лёгкого платьица был столь кратким, что, казалось, при беспечной ходьбе или при случайном порыве ветра может вот-вот открыть колени.

Гарольд даже отвёл взгляд в сторону, ощущая некое волнение.

Гувернантка, как показалось принцу, была в глубине души ошеломлена едва ли не сильнее его бесстыдным одеянием незнакомки, но сумела скрыть сие; как он слышал когда-то, представительниц их призвания специально учат не показывать своих чувств в тех случаях, когда это способно лишь причинить вред. Как ни в чём не бывало она невозмутимо представила принца и леди друг другу; тут-то Гарольд и узнал имя странной девушки.

Алиса не менее невозмутимо протянула руку для поцелуя и даже сделала книксен, кажется, нисколько не смутившись тому, что взгляд принца при этом совсем непроизвольно скользнул в сторону её полунагих ног.

Произнеся вполголоса с полагающейся скромностью полагающиеся при знакомстве слова, шёпотом она в те же мгновения — втайне от известной своей глуховатостью гувернантки — добавила ещё несколько слов.

Назначая место и время будущей встречи.

Мог ли принц Гарольд отказаться? Это не соответствовало бы правилам поведения рыцаря и джентльмена. Кроме того, мысль о встрече вызывала в нём некое неизъяснимое волнение.

Теперь, однако, его волновала мысль о неизвестных потаённых мотивах встречи.

— Во время нашей первой встречи мне показалось, что часть Вашего ума отвлечена и словно бы ввергнута в смущение чем-то, — мелодично и нараспев произнесла Алиса, не отводя от Гарольда взгляд своих кристально чистых голубых глаз. — По некотором размышлении мне как будто удалось догадаться, что послужило для Вас источником стеснения, хотя для полной уверенности мне не хватает прямого откровенного ответа из Ваших уст. Суть ведь в стиле моего одеяния?

Гарольд почувствовал себя немного неловко.

— Вы правы, сударыня. — В растерянности он назвал её обращением, обычно применяемым к женщине из простого народа, при том что собеседница его как будто принадлежала к дворянскому роду. — Видите ли...

— Я так и думала, — с сожалением выдохнула Алиса, перебив принца на полуслове. — Дело в его длине, не так ли?

Пальцы её левой руки пробежали сверху вниз по розовой ткани платья до самого его края.

— Я вынуждена Вам признаться кое в чём, Ваше Высочество, если Вы обещаете мне воздержаться от смеха. Дело в том, что значительная часть моего детства была проведена мною в краях, хотя формально лежащих под властью Британской короны, но реально едва ли могущих быть причисленными к сюзеренитету какого бы то ни было обычного общественного устройства. Принятые в тех краях обычаи столь диковинны и столь отличны от всего известного нам в качестве установленного порядка вещей, что даже малой части рассказанного мною о моём пребывании в тех невероятных краях моему дяде хватило, чтобы снискать известность великого сказочника.

— Вы... хотите сказать... — Принц Гарольд с неписаными усилиями сложил воедино два и два. — Сэр Чарльз — Ваш дядя?

Алиса играючись приложила палец правой руки к губам.

— Умоляю Вас. Вы не представляете, на сколько вопросов мне приходится отвечать в связи с этим.

Улыбка сама раздвинула губы принца.

Ему вспомнились изменения в лицах и голосах окружающих, неизменно происходящие при введении их в известность о его статусе в королевском доме.

— Обещаю не мучить Вас.

— Обещаю в свой черёд ответить взаимностью и не подвергать мучениям Вас, — согласно улыбнулась Алиса. — Правда, для этого не мешало бы окончательно прояснить вопрос со столь смущающим Вас платьем.

Пальчики её левой руки чуть потеребили край упомянутого предмета одежды, отчего принц стал невольно терять нить беседы.

— Я, в действительности, так плохо ориентируюсь в иных обычаях своей родины, что подчас ощущаю себя иностранкой в родной стране.

Алиса сжала большой и указательный пальцы вокруг складчатого края платья, словно заключая его в зажим.

— Оно слишком коротко? Или, наоборот, слишком длинно?..

Едва лишь изреча последние слова, Алиса чуть двинула левую руку вверх, вместе с нею двинув вверх и край розового платья, обнажив колени; принц ощутил, как щёки его словно покалывает миллиард микроскопических иголочек, но не мог отвести взгляда.

— Или так тоже длина чересчур велика?..

Шагнув назад и тем вольно или невольно предоставив принцу Гарольду ещё больше обзора, Алиса грациозно коснулась краёв платья — уже обеими руками — и позволила оному одеянию задраться ещё выше, обнажая неимоверно белые бёдра, совершенство и красоту которых хоть в отчасти подобном виде ему доводилось зреть разве что на курсах античной скульптуры. Виданное ли дело, чтобы цивилизованная леди, не какая-нибудь эллинская язычница, настолько обнажила себя?

Алиса меж тем, как вдруг с изумлением обнаружил почти лишившийся дара речи принц Гарольд, невозмутимо изучала его глубоким взглядом своих голубых глаз.

И явно не собиралась останавливаться.

Словно красуясь — о небесные силы, гром и молния, она ведь действительно красуется! — она приподняла ещё выше свои ладони вместе с зажатыми меж кончиков тонких пальцев краями её платья. Ещё немного — и взгляду приоткроется то, что на курсах той же античной скульптуры и аналогичных занятиях стыдливо именовалось тазовой частью тела.

— Что Вы делаете?.. — наконец обрёл дар речи Гарольд.

Пальцы Алисы застыли, плотно прижатые к телу через тончайшую ткань.

Сама Алиса сделала шаг вперёд, тем с новой силой приковав взгляд принца к собственным нагим ногам.

— Вам так не нравится?

— Мне... не... то есть...

Взгляд принца блуждал, тем не менее не отступая слишком далеко от явленного ему зрелища, мысли же наотрез отказывались собираться в единое целое и изъявлять себя через речь.

Если уж совсем начистоту, он не мог со всей честностью сказать, что ему не нравится это.

Но разве эта плоскость вообще имеет значение?

— Спросите себя. — Алиса словно затягивала его вглубь себя своим манящим взглядом бездонных голубых глаз. — Спросите себя самого, забыв о наставниках, авторитетах, запретах, традициях, правилах. Обратитесь к собственным желаниям и чувствам.

Принц Гарольд почему-то ощутил себя на краю пропасти...

— Вам это нравится?

Пропасть притягивала...

— Да.

Он ли это сказал? Прозвучало так сухо, совершенно без стилистических украшательств, коими старательно учили инкрустировать речь его усердные учителя.

Кровь прилила к его лицу.

— Вам бы хотелось, — тихо произнесла Алиса, не отрывая взгляда от его глаз, — чтобы я приподняла платье до самого конца? Чтобы я, — она чуть помедлила, — сняла его?

Синева её глаз отдавала бесконечностью...

— Подумай о том, чего хочешь ты сам. Только ты один. Чего не может знать или хотеть никто, кроме тебя.

...и в то же время — чем-то ведьмовским.

Гарольду вдруг вспомнилось кое-что из рассказываемых ему в детстве престарелой матушкой Агриппиной преданий об искушениях святых праведников. В силах ли простой смертный противиться искушению?

Алиса шагнула вперёд, вновь переключая внимание принца на безумно нагие ноги...

— Да, — хрипло выдохнул он.

Край пропасти перешагнуть оказалось чересчур легко.

Первое ощущение — паника.

— Я не... То есть... — Его залило краской. — В смысле, я...

Царившая прежде едва ощутимая прохлада в глубине бездонных голубых глаз неуловимо сменилась тёплой нежностью.

— Не бойся, — шепнула Алиса.

Она отступила на шаг, позволяя принцу в очередной раз получше рассмотреть себя.

— Всё правильно. Ты — х о ч е ш ь...

Как бы держа его немигающим взглядом своих колдовских синих очей, Алиса привычным движением сцепила крепче пальцы вокруг края розового одеяния и чуть сдвинула их вверх, за пределы уже достигнутых рубежей.

Ощущая, что горит заживо, словно бы уже предвкушая неизбежные за роковой чертой адские муки, он не мог отвести глаз от изумительнейших открывающихся его взгляду очертаний, от превосходящих в изяществе любую соответствующую часть любой скульптуры ягодиц, от ещё ни разу в жизни не виденных им, но почему-то странно будоражащих складочек кожи несколькими дюймами ниже нежного пупка; с запоздалым изумлением Гарольд осознал, что на собеседнице его нет ни корсета, ни пижамы, ни иных обязательных атрибутов одеяния светской леди.

Край одеяния Алисы поднимался всё выше; в какой-то момент Гарольд осознал — о небо — что доступной его взору снизу стала та часть дамской плоти, каковую фривольничающие кокотки — так, по крайней мере, характеризовала этих леди его гувернантка, мисс Сэндерс, — обычно выставляют на обозрение сверху через декольтированный вырез. Но принц не успел ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни даже покраснеть заново как следует; прежде чем он успел хоть что-либо подумать или ощутить, Алиса позволила краям платья задраться ещё выше — и очень естественным движением попросту сняла его через голову, встав пред ним совершенно нагой, в костюме Евы до грехопадения.

— Нравится?

Она чуть наклонила голову; глаза её блеснули. Принц невольно удивился, поймав себя на том, что даже теперь, при всей невообразимости созерцаемого им зрелища, часть его сознания продолжает уделять внимание синим глазам Алисы.

— Нравится ли тебе то, что ты видишь? — вновь шепнула она. — Мне бы хотелось, чтобы ты признал это... вслух. Большей частью для самого себя.

Она облизнула губы, не сводя с Гарольда взгляда.

Признать это вслух? Признать вслух, что ему нравится видеть Алису нагой? Он словно живой кожей ощутил жар пощёчин гувернантки, поймавшей его некогда на слишком пристальном изучении рисунков древнегреческих скульптур.

— Нравится.

Он сглотнул слюну. Сердце его, кажется, было готово разорвать изнутри грудную клетку.

— Что — нравится?

Глаза Алисы загадочно мерцали. Снова это томительное желание сигануть в пропасть с головой...

— Видеть тебя. Нагой.

Алиса чуть улыбнулась, словно поздравляя его с небольшой победой — или поздравляя себя. Сделала короткий шаг вперёд, пристально глядя ему в глаза.

— Если бы ты внимательно заглянул в себя, отвергнув всё, что закрепощает стремления, ещё тогда, когда мы только-только впервые увидели друг друга, ты бы уже тогда ощутил в себе желание увидеть меня нагой?

Алиса сделала ещё один шаг вперёд.

Представить — вспомнить и рассмотреть — свои прежние ощущения оказалось не легко, а чересчур легко...

— Да.

— Значит, — она вновь облизнула губы, — можно сказать, что уже тогда ты хотел увидеть меня без одежды?

— Да.

Голова его кружилась.

— Скажи это.

— Я... хотел увидеть тебя обнажённой с самого момента нашей встречи. Увидеть твоё нагое тело. Увидеть тебя всю.

Почему он испытывает столь дикое удовольствие, намеренно произнося слова, за которые мисс Сэндерс сразу бы его убила? Возможно, потому что знает: это приятно Алисе.

Или дело не только в этом?

Алиса улыбнулась уже совершенно открыто, торжествующе, подходя ещё ближе. Во взгляде её на миг проскользнуло нечто похожее на то выражение глаз, с которым его высокородные родители иногда смотрели друг на друга.

Ощущение собственничества.

— А чего ты хочешь сейчас?

Она смотрела прямо ему в лицо, глаза в глаза. Его хватило в ответ только лишь на одно слово.

— Прикосновения.

Алиса сделала ещё один маленький шаг вперёд, словно бы в робости колебания, и неожиданно прильнула к груди принца. Гарольд неуверенно обнял её, впитывая в себя, запечатлевая в своей памяти каждый миг прикосновения к совершенно нагой девушке. Вдруг он ощутил, как тонкие изящные пальцы Алисы проникают за ремень его брюк и касаются того, что разными людьми вокруг него именовалось срамом, детородным органом, смешным детским словом, взрослым нецензурным словом и даже причудливым латинским термином "penis".

Гарольду уже далеко не первую минуту приходилось ощущать там некоторое значительное напряжение плоти, заставившее его поначалу испытать особенный стыд перед Алисой.

Но прикосновение её пальчиков...

...там, где до того успевали проскальзывать лишь его собственные пальцы...

Его ошпарило краской стыда.

От воспоминаний о том, что он иногда делал, от того, что сейчас делает Алиса — и ещё от того, что она сейчас вновь неотрывно смотрит ему в глаза, порождая тем самым иррациональную догадку, переходящую в уверенность: она знает.

— Ты часто делаешь так? — подтвердила она его догадку.

Сладкий, нежный шёпот в ушах. В голове — воспоминания о сотнях случаях, о которых не знает и не должна никогда узнать гувернантка, сотнях последующих вспышек стыда и попыток хоть как-то перебороть нечестивые желания.

— Э... как? — спросил он.

Алиса чуть приподняла голову и заглянула ему в глаза глубже.

— Не надо фальши. Здесь не место для неправды.

Хотя и не до конца понимая, что за "здесь" она имеет в виду — ведь не о беседке же речь? — он тем не менее внутри себя всей душой и всей плотью понимал, что она права.

Так же, как ощущал всем телом и всей душой прижавшуюся к нему нагую девушку.

И кончики её тонких пальцев.

— Часто, — выдохнул он.

— Тебе это нравится? — сладко шепнула она.

Принц замер с ответом, прислушиваясь к диким, сумасшедшим, совершенно неистовым ощущениям. Мысль о том, что эта девушка, эта невозможная леди сама добровольно проделывает с ним то, что он сотни раз со стыдом проделывал сам с собою исключительно за закрытыми дверьми, сводила его с ума.

— Да.

У Гарольда стало возникать чувство, которое французы называют причудливым словосочетанием "deja vu".

— Скажи это...

— Что?

На миг Гарольд испугался, что она вновь заподозрит его в увёртках, меж тем как он действительно не вполне понимал, что именно должен сказать; Алиса, однако, лишь игриво пощекотала кончиком носа его шею.