— Ублюдок, сукин ты сын... за что... за что?
— Не так уж и плохо, когда твоим первым мужчиной становится кто-то опытный, не правда ли? — и снова неприкрытая насмешка.
— Ублюдок... ублюдок... ублюдок, — шептала девушка, глотая слезы. Ей было обидно за насмешку, за то, что она действительно не понимала происходящего, и совершенно по-детски пряталась за злыми оскорблениями. А он всё видел и знал. И наслаждался этим.
— Не самая высокая плата за то, что ты останешься жить, — меланхолично произнес Аш, укладываясь рядом на траве и наблюдая, как девушка сворачивается клубком, пытаясь закрыться от него.
— Зачем мне теперь жить? — рука Тари потянулась по траве, нашарила там кинжал — подарок отца, который всегда носила с собой, валяющийся теперь рядом с разорванной туникой. Крепкая рука друида схватила хрупкое девичье запястье:
— Даже не думай. Если я кому-то оставляю жизнь, то только я имею право ее отнять. Такое у меня правило, — холодно произнес Аш, глядя в глаза эльфийке.
— Да что ты за чудовище такое? Дай хоть умереть, выродок! — воскликнула в сердцах Тари.
— Умереть? В этом мире ты всегда успеешь умереть. Иди и умри. Только нет в этом ни доблести, ни чести. Найди в себе силы жить. Ненавидь меня, убей, если сможешь. Живи столько, сколько потребуется, чтобы стать настолько сильной, чтобы убить меня. Живи и каждый день становись сильнее, чтобы не опозорить того, кто подарил тебе этот кинжал. Чтобы смыть кровью то, что я с тобой сделал, если считаешь, что я совершил что-то плохое, — глаза сумеречника были холодны, как лед.
— Жить, чтобы ненавидеть?
— Не самая плохая цель. Научись ненавидеть, — Аш усмехнулся и накрыл губы девушки поцелуем. Это был самый первый поцелуй. От него.
Сопротивляться было бессмысленно. Она и не сопротивлялась, позволяя эльфу делать со своим бесстыдным телом, предавшим ее, всё, что угодно, цепляясь за новое рождающееся чувство. И ненавидела каждое прикосновение, каждый поцелуй, заставляющий вздрагивать от неправильного удовольствия. Счет времени был потерян, Тари тонула в волнах наслаждения и жгучей ненависти, злилась на собственное бессилие, на невозможность запретить телу ощущать эту нежность, эту страсть, эту ласку. Сходила с ума, не в состоянии прекратить это, вновь и вновь выгибаясь в экстазе под умелыми действиями сумеречника. И копила в себе ненависть, желая увидеть тот день, когда уничтожит чудовище, так надругавшееся над ней, заглушая тихий голос, говоривший, что всё не так. Совсем не так.
* * *
Вечерние сумерки накрыли лес, когда Аш всё же решил прекратить любовную игру, за которой незаметно промелькнул день. Вытянув шнурок из ворота туники девушки, он захлестнул петлей рукоять кинжала и, как подвеску, нацепил себе на шею.
— В тот день, когда сможешь снять его с меня, ты будешь свободна.
— Зачем тебе это?
— Да незачем вообще-то, но иногда становится скучно жить в одиночестве, — спокойно ответил эльф, одевшись и повесив лютню девушки за плечо. К музыкальным инструментам Аш испытывал уважение, поэтому не собирался оставлять их на поляне. Собравшись уходить, он подхватил на руки эльфийку.
— Ты не сможешь идти, ведь так?
— Я никуда с тобой не пойду! — запоздало попыталась протестовать она.
— Хм, а я тебя и не спрашиваю. Я сам решаю, что мне с тобой делать. Смирись с этим, — равнодушно хмыкнул сумеречник и понес девушку, удаляясь от поляны по тропинке, которая сама стелилась ему под ноги.
Дом Аша показался вскоре — то ли он был недалеко от поляны, то ли сумеречник шел слишком быстро, то ли Тари вовсе потерялась во времени и не заметила, как они пришли сюда. Внешне строение и на дом-то не походило: густо оплетенные плющом стены, поросшая мхом крыша, деревья, столь тесно обступившие хижину, что ее и вовсе не было заметно, если не знать, куда смотреть. Эльфийка невольно поежилась, представляя, как жилище должно выглядеть внутри. Друид неслышно произнес заклинание, и дверь открылась. Крепкая дубовая дверь со стальной оковкой.
Наступило время удивляться. Дом сумеречника оказался внутри не просто пригодным жильем — нет, там было очень уютно. По-простому, без изысков: небольшая чистая кухонька, более просторная спальня. Аккуратный очаг, добротная кровать, кованый сундук. Полки с магическими книгами, дверь в кладовую. Скромное, но очень приветливое убежище отшельника. Тари изумилась. И только сейчас обратила внимание на то, как был одет Аш: зелено-серая легкая льняная туника с вышивкой по краю, серые штаны тонкого и явно дорогого сукна, мягкие сафьяновые сапоги. Висящие на стене изящные клинки эльфийской ковки дополняли общую картину, говоря о том, что друид вовсе не беден — и не такой бирюк, каким показался изначально. Не чужд утонченности и красоты в вещах, которые носил. Да и дом его был опрятней, чем у многих жриц. Простота не указывала на бедность — скорее, на неприхотливость хозяина.
— Как же так? — не сдержав удивления, произнесла Тари: она-то была готова к медвежьей берлоге. И вдруг — такой уют. Жилище может многое сказать о своем хозяине, и в голове девушки не укладывалось, как это чудовище, насильник, мог жить в таком приятном во всех смыслах доме. С другой стороны — насильник ли, ведь в своем праве? Скорее совратил, чем силой взял. Да и не чудовище вовсе. Но этот слабый голос снова был задавлен.
— Как-то так, — пожал плечами Аш, снял лютню с плеча, удерживая девушку одной рукой, положил инструмент на постель и унес эльфийку из спальни.
— Что ты опять надумал? — обреченно спросила Тари.
— Да ничего особенного, помыть тебя малость надо, — сумеречник был воплощением спокойствия, казалось, он вообще делал нечто привычное.
— И скольких ты уже... мыл? — неожиданно вспыхнула девушка, щеки залились румянцем. Вроде бы, после происходившего на поляне стесняться уже не имело смысла, но почему-то от мысли, что почти двухметровый увалень будет ее мыть, эльфийке стало не по себе.
— Ты первая. Не волнуйся, я осторожно, — насмешка вернулась во взгляд эльфа. Поставив девушку на пол и удерживая одной рукой, чтобы не упала, Аш зачерпнул воды из большого чана, стоявшего в очаге, и принялся поливать тело эльфийки. Тари порадовалась теплой воде. И снова вспыхнула, закрыла глаза, сгорая со стыда, когда осторожная ладонь заскользила по мокрой коже, смывая пыль и комочки земли, оставшиеся после поляны. Слишком уж приятные прикосновения. Тело отреагировало мгновенно, а сумеречник, казалось, издевался, выглаживая все потаенные места, словно опять лаская, словно соблазняя. Когда ловкие пальцы проникли между бедер, девушка не выдержала и застонала.
— Проклятье, только не снова, — неслышно прошептала она. И услышала смех в ответ.
— Святые небеса, ну что за девица, стоит притронуться — уже горит желанием, — Аш откровенно хохотал, заканчивая мыть свою пленницу.
— Скотина! — возмутилась Тари.
— Да-да, пой, птичка, пой, мне голос твой приятен, — не унимался эльф, продолжая смеяться. Завернутая после мытья в пушистое полотенце, девушка была доставлена обратно в спальню.
— Как зовут тебя? — неожиданно спросил друид.
— Тебе зачем?
— Не могу же я тебя девкой звать.
— Тари, — огрызнулась она: откликаться на девку ее вовсе не радовало.
— Соловей? И вправду, птичка, — усмехнулся сумеречник. — Лежи здесь и не чирикай, птичка, — наставительно произнес он, всё еще давясь смехом, стоило взглянуть на разъяренную раскрасневшуюся эльфийку, туго спеленатую полотенцем, и развернулся.
— Ты куда собрался? — спросила Тари, безуспешно пытаясь выпутаться.
— Уже соскучилась? Не волнуйся, вернусь скоро, — эльф вышел из комнаты. Послышалось шуршание одежды и плеск воды.
— Да кому ты нужен? — возмутилась девушка, но вышло неубедительно и как-то по-детски обиженно.
Сумеречник вернулся посвежевшим, переодетым. И с большим подносом в руках, на котором аппетитно громоздились фрукты, овощи, нарезанное ломтиками вяленое мясо, сыр, лепешки и два кубка. Всё это дополнял кувшин, от которого исходил запах тонкого вина, настоянного на травах.
— И если ты скажешь, что не хочешь есть, то соврешь. Тебе ведь надо набираться сил, чтобы отомстить мне, — ехидно произнес эльф, устанавливая поднос на постель и разворачивая девушку из полотенца, освобождая ей руки.
— И пить тоже хочу, — огрызнулась Тари, налила в кубок вина и осушила залпом.
— Ну-ну, — Аш поперхнулся смехом.
— Сего ню-ню? Ик, — эльфийка опьянела почти мгновенно. И дело даже не в том, что вино было крепким, — просто его, как и мужчину, девушка попробовала впервые лишь сегодня.
— Закусывай, — друид уже откровенно хохотал во весь голос над захмелевшей пленницей.
— Рскмынвлси тыт, — пробубнила Тари, пытаясь поймать хоть что-то съестное. Охота на еду оказалась неудачной: пальцы отказывались слушаться и всё время хватали воздух вместо лепешки.
— О, мстительница растет! Рот открой, — в который раз пытаясь унять хохот, сказал друид, запихивая в рот эльфийке кусочек неуловимой лепешки. Девушка недовольно зарычала, но принялась ожесточенно жевать. Так он и кормил ее с руки, пока Тари не замотала головой — мол, не хочу больше, — и не свалилась в подушки, уснув почти на лету. И не увидела, как задумчиво смотрит на нее Аш — звероглазый друид-метаморф, сумеречник, чудовище из детских сказок.
* * *
— Смешная девочка, — тихо произнес друид, укладывая Тари спать, как полагается: развернув из полотенца и укрыв одеялом. Она и вправду была смешной. Совсем не такая, как эльфийские красавицы, воспетые в балладах. Да и не красавица вовсе. Узкие, почти мальчишеские бедра, маленькая, твердая, как зимние яблоки, грудь, которая не просто помещалась в ладонь, она в ней утопала. Слегка вьющиеся волосы пшеничного цвета коротко острижены, едва закрывали шею, не достигая плеч, и непослушными вихрами торчали во все стороны. Аш не задумывался, почему у девушки такая прическа, — слишком очевидно было, что она из другого мира, и возможно, там принято стричь волосы в такой манере. Он изучал ее пальцами, едва касаясь этих непослушных кудрей, проводя по тонким линиям лица, по курносому, высокомерно вздернутому носу, прочерчивал невидимые линии по изгибу шеи, по груди. Ладонь спустилась вниз по животу, и... девушка чуть слышно простонала во сне и, вздрогнув, раздвинула бедра.
— Вот же ж... ненасытная, — усмехнулся сумеречник и убрал ладонь. Похотливое тело. Это друид понял еще на поляне, когда впервые дотронулся до нее и получил отзыв на свое прикосновение. И решил, что этим не воспользоваться просто грех. Нет, он вовсе не искал оправданий своим действиям. Если бы девушка была другой, вела себя иначе, он все равно не отступился бы. Не так часто забредали эльфийки в его волчий лес. Пусть даже и светлые. Иногда звериные инстинкты в Аше были сильней разума. Он давно с этим смирился и не жаловался на то, что иногда принимал решения как волк, а не как эльф.
Но Тари и вправду была смешной. И беззащитной. Оставить там, в лесу, — всё равно, что убить. А так — возможно, приживется. Девица оказалась не молчуньей и острой на язык, так что, как минимум, поговорить теперь точно будет с кем. Да и другие развлечения предполагались. Аш еще не знал, как реагировать на появление в его жизни таких перемен, но сама жизнь явно изменила цвет с однотонного на буйство красок, а скука отправилась спать до других времен.
* * *
— Мы правильно сделали?
— Не знаю. Другого способа пока не вижу.
— А что я? Мне сказали — доставить, я и доставил.
— Что скажет ифирин?
— Он молчит, его не слышно.
— Да, крепко он связал ифирина.
— Кто же знал, что он так силен?
— Думаете, это поможет?
— Должна же быть брешь в его защите.
— А если мы просчитались? Если это не поможет освободить держателя?
— Не должны, девушка именно такая, как надо.
— Ох, сдается мне, чего-то мы точно не учли.
* * *
Пробуждение было теплым и почти уютным, если бы не странная тяжесть, придавившая к постели. Тари не открывая глаз, попыталась ощупать причину этой тяжести, и внезапно осознав, что это не что иное, как мужская рука, резко распахнула веки. Он лежал совсем близко, крепко, по-хозяйски, обнимая девушку, и безмятежно спал. Он. Сумеречный эльф, друид-метаморф, чудовище из ее сна. Или это всё же был не сон? Ее сердце испуганно забилось с такой силой, что рисковало вырваться из груди. Нет, не сон. Всё было наяву. И этот кошмар спал без малейших угрызений совести, да еще и обнимал её так, словно имеет на это право.
Первым порывом — сорвать отцовский подарок, висевший на шее Аша. Только теперь кинжал был в ножнах, а шнурок заменила стальная цепочка. Попытка осторожно вытащить клинок из ножен завершилась провалом — лезвие прочно удерживалось чарами и отказывалось покидать чехол. Застежки на цепочке не было, а значит, снять вместе с ней, не разбудив друида, не получится. Вспомнились слова эльфа: "Заберешь — и можешь быть свободна". Получалось, что вернуть отцовский подарок можно, лишь сняв его с трупа. А на стене над изголовьем кровати так заманчиво висел целый арсенал оружия. Всё еще барахтаясь в остатках сна и до конца не сознавая, что ей приснилось, а что является правдой, Тари потянулась за ближайшим клинком, инстинктивно пытаясь покончить раз и навсегда с кошмаром и только потом очнуться от этого бреда. И тут же оказалась крепче стиснута рукой, обнимавшей ее, и возвращена на подушки.
— Не шуми, я еще сплю, — сонно проворчал эльф и даже не открыл глаза.
— Спишь? Ты... ты... ты чудовище! День за окном, — попыталась праведно возмутиться Тари, но в итоге перешла на бессвязный лепет о том, что спать в такое время не положено.
— Уж кто бы говорил, сама проспала трое суток, — всё так же недовольно проворчал Аш, разлепив веки и уставившись на неё туманным взглядом.
— Т... трое суток?
— Ну да, видать, устала от утех любовных. Да и вина не стоило пить в таком количестве, — усмехнулся сумеречник, подминая девушку под себя и зависая над ней, почти соприкасаясь носами.
— Мерзавец! Сволочь! Ублюдок! Да как ты посмел?! Ты... ты... даже умереть спокойно не даешь! — закричала Тари. Она уже окончательно проснулась, и отвратительная картина происшествия на поляне отчетливо вырисовалась в памяти. Изнасилованная, обесчещенная, она в бессильном гневе билась маленькими кулаками в грудь эльфа, безуспешно пытаясь выкарабкаться из его хватки. Или же просто вырванная из детства, ставшая кем-то другим, больше не ребенком? Но эту мысль Тари прогнала, едва та появилась.
— Святое небо, какая ж ты шумная, когда проснешься. Хочешь умереть? Да, пожалуйста, дурное дело — нехитрое, — устало произнес Аш и, поднявшись с постели, сгреб в охапку брыкающуюся девицу одной рукой, второй снял меч со стены и пошел из комнаты.
— Ты... куда меня несешь? — запаниковала Тари.
— На улицу. Не убивать же тебя в доме, потом полы опять мыть придется. Кровь плохо отмывается, — лениво объяснил друид, словно решил сходить к поленнице за дровами, а не лишить жизни разумное существо.
— Ублюдок!
