Тринадцатая стихия
Часть первая
Потерянные изумруды
Глава первая
Он появился на поляне словно из ниоткуда. Когда Тари подняла взгляд, у нее перехватило дыхание: нет, незнакомец не был красив, и отнюдь не восхищение застыло в глазах юной эльфийки. Он ужасал, этот неизвестный... эльф. Настоящий лесной эльф, сумеречник, о каких девушка слышала лишь в детских сказках-страшилках. Густые волосы цвета воронова крыла струились по плечам и спине тяжелой волной, спадая ниже бедер. Чело венчала корона из дубовых листьев. Слишком широкоплеч и высок для эльфа — для светлых эльфов, среди которых родилась и выросла Тари. Точеные черты лица хищно заострены, тяжелый взгляд янтарных глаз из-под летящих росчерков бровей лишь подчеркивал опасное выражение лица. Глаза были... волчьими, с вертикальными зрачками и дикой жаждой крови. Глядя на девушку, незнакомец ухмыльнулся, обнажив в кривой улыбке внушительные клыки.
"Проклятье! Метаморф! И не эльф вовсе — зверь!" — Тари запаниковала. Как было не запаниковать, если еще несколько часов назад она купалась в озере, в родном лесу, а вот теперь очутилась на этой странной поляне. Вынырнув из воды в очередной раз, девушка не узнала местности. Не то озеро, не тот берег. Ныряя снова и снова, эльфийка пыталась вернуться в родные места, но словно кто-то подшутил над ней. Выбившись из сил, девушка выбралась на берег и добрела до этой поляны, считая, что ее всего-навсего прибило течением к дальнему краю озера, и нужно всего лишь немного отдохнуть перед тем, как отправиться искать дорогу домой. В любом случае, это должны быть всё еще родные леса ее рода, ее племени — леса светлых эльфов. Других здесь и быть не могло, а значит, она в безопасности. И вдруг этот незнакомец. Сумеречный друид-метаморф.
— Чего тебе, чужак? Уходи подобру-поздорову, пока я не позвала воинов! — Тари попробовала приободриться и припугнуть незваного гостя. Всё же никому не позволено вторгаться безнаказанно на территорию светлых эльфов.
— Зови. Посмотрим, кто придет на твой зов... в моем лесу, — сумеречник оскалился еще нахальнее, и девушке стало по-настоящему страшно. Нет, не вел он себя как случайно забредший в эти края, скорее чувствовал себя здесь хозяином. Тари прислушалась к духам земли, к деревьям, и...
"Ашшшш", — напевно прошептал ветер — и она содрогнулась, понимая, что это значит. Значит... этого сумеречника зовут Аш, и... и власть его в этих местах настолько безгранична, что даже ветер признает его хозяином. Мысли полетели кувырком, разлетаясь многоцветным калейдоскопом. Как же так? Она никогда не слышала, чтобы берег озера соприкасался с владениями сумеречного друида. Это не шутка, не иголка в стоге сена, такое невозможно утаить. И если это дальний край озера, то как появились на берегу ее вещи — одежда и лютня с дудочкой, с которыми эльфийка никогда не расставалась? Да и откуда взяться сумеречнику в их краях? Их нет, остались лишь легенды об этих страшных лесных чужаках. Тари лихорадочно завертела головой по сторонам в поисках... чего? Оглядываясь вокруг в поисках спасения, девушка с ужасом заметила то, на что не обратила внимания раньше: лес был чужим, он вовсе не походил ни на один из лесов, которые она видела прежде. Деревья были незнакомыми, воздух пах иначе. Нечто неуловимое в сознании эльфийки забило тревогу о том, что она вовсе не на дальнем берегу — нет, она очень далеко от дома. Неизвестно где. Чужой, пугающий лес. И жуткий звероглазый эльф — хозяин этого леса. И... было утро, хотя Тари пошла купаться на озеро далеко за полдень. Произошло нечто неправильное, непонятное.
* * *
Перламутровые капли росы еще дрожали на изумрудной зелени лесного разнотравья. Робкие солнечные лучи только пытались просочиться сквозь плотную завесу разлапистых ветвей верхушек деревьев, когда скучающий сумеречник выбрался из дома и отправился обходить свои владения. Это давно вошло в привычку, изменять которой Аш не собирался. Ему нравился непроходимый дремучий лес, выстилавший тропинку под ноги своему хозяину. Родное детище, которым дорожил больше всего в своей жизни: единственное, чем всё еще дорожил угрюмый эльф-друид. Могучие деревья, дарившие полумрак даже самым солнечным днем, напоминали о других местах и рождали легкую ностальгию — обрывочные воспоминания о северных лесах родины. Темные тропинки манили сумеречника под сень своих аллей. Дикие звери — дикие для посторонних — чувствовали своего хозяина и ластились к нему. Но из всего лесного зверья эльф больше всего любил волков — ведь тотем именно этих хищников принял он, становясь друидом.
Неспешным шагом по лесной тропинке уходил Аш к опушке, всё дальше от дома, скрытого от лишних глаз в самой чаще, у подножья гор. И вдруг почувствовал тревогу зверей и птиц. Казалось, даже ветер шептал о чужаке. Сумеречник пошел туда, куда указывали лесные жители, и вскоре заметил нарушителя — этого... эту светлоухую, как презрительно называли сумеречники светлых собратьев-эльфов. Вторженка лежала на поляне среди цветов и жевала травинку, глядя при этом в небо и совсем не замечая подошедшего хозяина леса. Не то, чтобы Аш хотел серьезно навредить или убить, но припугнуть девицу стоило.
— Как гуляется в моих владениях?
Эльфийка изумленно — видимо, не совсем осознав, где находится и кто перед ней, — посмотрела на хозяина леса широко распахнутыми изумрудными глазами. Как-то резко подобравшись, она уселась и обхватила руками колени. Ее взгляд стал настороженным, затравленным — точь-в-точь, как у мальчишки, которого кухарка поймала на воровстве пирожков. Но всё-таки это была девушка, хоть и походила на сухощавого угловатого подростка. И она точно не понимала, в какие неприятности попала, придя в этот лес. Ни добротой, ни миролюбием нрав Аша не отличался — скорее уж, наоборот. Сумеречник присел на корточки, поймав рукой за подбородок, притянул ее лицо к своему, почти соприкоснувшись носами, и спросил:
— Ну и что мне теперь с тобой сделать, нарушительница моего покоя?
Девушка молчала, испугано глядя на сумеречника. Легкий ветерок запутался в длинных иссиня-черных волосах эльфа, ласково шепча "Ашшшшш". Это была его, друида, стихия, его лес, его дом. И здесь только он устанавливал законы, и надо заметить, жесткие: нарушителям не было пощады, их ждала смерть. Однако убить беззащитную девушку хозяину леса показалось лишним. Да и скучал он в одиночестве, а незнакомка пробуждала определенный интерес. Интерес волка к забредшей в его владения волчице. Светлая испугалась всерьез, едва заглянула в вертикальные зрачки янтарных глаз друида: она начала догадываться, что просто извинениями не отделается, и эльф совсем не собирается оставлять ее безнаказанной. Поняла — не он здесь чужак, это она — незваная гостья. Страх отразился в затравленном взгляде на побледневшем лице. Ей стало понятно, о ком говорят духи земли и воды, о ком шепчет ветер. И чей именно это лес. Даже настолько юная эльфийка обязана знать, как наказывают сумеречные друиды тех, кто посягает на их территорию. А это вовсе не простой друид, это метаморф, а значит... значит, силен невероятно и может превратиться в зверя, и растерзать ее, разорвать на части. Пусть и легенды, но сейчас перед ней стоял живой, настоящий хищник в обличье эльфа. Ожившая страшная сказка. И всё же — завораживал. Вот этой самой дикой первозданной силой.
"Куда же я попала?" — пронеслось в мыслях девушки. Она дернулась в отчаянии и случайно задела рукой лютню, та отозвалась ровным мелодичным звуком. Лютня и дудочка — единственные, кто никогда не подводил её.
"Может, и с ним сработает?" — с надеждой подумала девушка, глядя на весьма устрашающего сумеречника, и попыталась улыбнуться чужаку как можно дружелюбнее:
— Тебя ведь Аш зовут? Хочешь, я тебе песню сыграю? — прозвучало неимоверно глупо, но это было единственное, что сейчас светлая могла предложить за свою жизнь.
Хозяин леса всматривался в глаза незваной гостьи, раздумывая, что же на самом деле сделать с ней, посягнувшей на нетронутый лес, на собственность Аша. С той, что сама пришла к нему, пусть даже и случайно. Сумеречник не сравнивал этот лес с теми, что были у него на родине, — он был не такой, он был Его. Часть самого эльфа. А значит, девушка уже вошла в его жизнь. И она не из тех, кого он убивал без раздумий за подобные вторжения. Он не был зол, скорее, просто насмехался, пробуя характер. О да, конечно он знал песни светлых. За них можно и простить, но Аш уже определил другой путь для заблудившейся девочки, и даже дивная песня не могла этого развеять. Слишком долго пребывал в вынужденном аскетическом одиночестве сумеречный друид. Он сжал подбородок нарушительницы, приблизился губами к ее острому уху, скользнув щекой по щеке, и прошептал:
— Песню? Ты считаешь, что песни будет достаточно, чтобы заплатить за покушение на мою собственность? Нет, ты заплатишь кое-чем другим, а именно — собой! — сумеречник свободной рукой прошелся по вырезу туники девушки, скользнул под ткань, проехался острыми ногтями по нежной коже груди и усмехнулся так, что пленница побледнела еще сильней. — Такая плата будет достаточной.
Аш ухмыльнулся новой добыче и, отпустив подбородок, стал стаскивать с нее тунику. Легкая ткань обреченно сползала, обнажая хрупкие плечи. Девушка вздрогнула, и сумеречник ответил на ее вопрос, заданный прежде:
— Да, меня зовут Аш, и здесь я — хозяин Аш!
Эльфийка сжалась сильнее, стараясь защититься хоть как-нибудь. Испуг на мгновение отступил, показывая совершенно другую сторону ее характера: она подняла глаза и с вызовом посмотрела на хозяина леса:
— Никогда! Ни один светлый! Не назовет никого хозяином! Я лучше умру! Да как ты посмел, ты, наглец?! — мысли эльфийки заметались в ярости. Она не совсем понимала, что говорит. Даже страх куда-то испарился. Она готова был принять всё, что сделает сумеречник, а потом с гордостью умереть. Надеяться больше было не на что. По крайней мере, в тот момент ей так казалось.
"Вот и пригодится твой кинжал, отец", — промелькнула мысль в светлокудрой голове девушки.
Но сумеречник рассмеялся ей в лицо и распустил пояс, всё еще удерживающий на ней тунику:
— Бесполезно. Глупая, всего лишь зарвавшаяся светлоухая гордячка. Ты не понимаешь, куда попала. Меня это развеселило. Я достаточно долго уже в этом мире, чтобы понимать, что к чему: ты попала сюда через портал, ведь так? Наивная, запомни, ты не умрешь, пока я тебе не позволю. Ты забылась — это мой лес! И ты тоже теперь принадлежишь мне. По праву владения.
Повинуясь мысленному приказу, деревья протянули ветви над поляной, закрывая солнечный свет, даря благословенный полумрак, пробуждая в Аше первозданную мощь природы. Все его чувства обострились: эльф, словно дышал невероятной, необъяснимой силой, слыша каждый шорох, видя каждую травинку. Ветер, словно желая прикоснуться к хозяину, шаловливо раскидал иссиня-черные пряди шелковых волос по плечам. Сумеречник был дома — и его дом, его родной лес, придавал сил, баловал, ласкал, щедро одаривал звенящими ощущениями пьянящей власти над всем живым. В звериных глазах заплясал янтарный огонь. И сквозь испуг и ярость проступило что-то новое, непонятное самой девушке. Тело словно отказалось подчиняться разуму. Она невольно протянула руку и кончиками пальцев провела по этим черным прядям. Всё же он зачаровывал больше, чем пугал.
Рука друида, не дрогнув, сорвала с эльфийки тунику окончательно. Поверженная наземь, распластанная на траве, девушка могла видеть лишь нависшего над ней Аша, который еще раз нагло ухмыльнулся и властным жестом раздвинул ноги пленницы. Она не сопротивлялась. Мысленно — да. Но тело словно принимало это проклятое право владения. Где-то глубоко в душе эльфийка знала — иначе и быть не может, — и это не пугало.
"Может, мне больше и не будет одиноко?" — мысль заставила друида улыбнуться почти тепло. Он неторопливо разделся и, склонившись над замершей в страхе девушкой, укусил за губу. Рубиновая капелька выступила на месте укуса, и Аш слизнул ее. Инстинкты диких зверей, родных сумеречнику волков, проснулись, разбуженные вкусом крови. Его уже было невозможно остановить.
Девушка вздрогнула, словно удавка захлестнула шею, выжимая, отбрасывая покорность принятия права сильного. Она попыталась вырваться, но хозяин леса не позволил и лишь сильнее прижал к земле. Прозрачная слеза скатилась по бледной щеке, полностью выдавая беззащитность эльфийки. На краткий миг Аш даже удивился такой резкой смене поведения. Но особого значения не придал.
Сумеречник не торопился: у него было в запасе достаточно времени. Острые ногти прошлись по бледному телу, оставляя ярко-красные следы. Нежная кожа мгновенно вспыхнула от совсем не ласковых прикосновений. Девушка зажмурилась, и казалось, пыталась отстраниться от происходящего. И только раззадорила Аша сильнее. Он понял, что к ней еще никто не прикасался. И всё стало на свои места. Все резкости и смена поведения.
— Надо же, какая пугливая. Наверное, у тебя это первый раз. Ох уж эти светлые, со своей высокой моралью, — Аш забавлялся — ему было весело наблюдать за реакцией неопытной эльфийки, и, касаясь дыханием острого уха, прошептал:
— Не опускай ресниц. Просто смотри на меня. И не бойся, не съем.
Светлая зажмурилась сильнее и вдруг резко распахнула глаза, всматриваясь в янтарный взгляд. Не ослушается. Слишком силен испуг. И что-то непонятное, странное, новое, от чего вспыхивают щеки. Слишком ощущается собственная беззащитность в лапах этого зверя. День, ничем не отличавшийся от остальных, внезапно превратился в ад. Чужой лес, чужое небо, чужак, бесстыдно разглядывающий ее обнаженное тело, распростертое на земле. Его руки, его губы — они, казалось, везде. Было бы легко его возненавидеть, презирать за то, что он делал с нею. Легко, если бы можно укрыться за болью, — но проклятый насильник и не думал причинять ей боль. Нет, его уверенные умелые пальцы невероятно точно находили чувствительные места, непостижимо дразня, пробуждая желание. Тари ненавидела свое тело, так быстро сдавшееся под ласками, предающее ее. Он не был груб, и если не считать того, что удерживал ее силой, — был нежен. Одного взгляда в его глаза хватило, чтобы эльфийка поняла самое страшное: в них не было ни похоти, ни животной жажды. Только насмешка. Друид насмехался над ней, над ее гордостью, прекрасно понимая, что делает ее тело податливой игрушкой, тянущейся за запретным удовольствием. И не скрыться за болью. Он околдовал ее.
— Каково оно, когда тело понимает быстрее, чем ты сама, девочка моя?
— Ублюдок! — выкрикнула Тари, не совсем понимая, о чем он говорит, обижаясь на это, и словно в отместку за оскорбление, тело выгнулось дугой, утопая в невероятно остром наслаждении. Оно больше не подчинялось ей, жило собственной жизнью, плавясь и сгорая в объятиях эльфа, позволяя овладевать им снова и снова. И только насмешка в звериных глазах. Он не наслаждался ее телом, он получал удовольствие оттого, как мечется ее душа, отказываясь принимать происходящее, протестуя против нахлынувших лавиной ощущений. Просто делал ее своей. Как умел. Как понимал это, еще не совсем одичав среди волков, но многое переняв от них. И это — тоже.
